Текст книги "Там, за поворотом [СИ]"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18. Опять не всё хорошо

– Директор! Скампавея идет вниз по речке! – я нехотя оставляю размышления о моменте вращения и концентрирую взгляд на запыхавшемся мальчишке.

– Наша скампавея?

– Наша. Но люди чужие. Мы пни жучками заражали, а она как раз возьми, да и вывернись из-за поворота. Вот учитель меня и послал ложком, потому что я бегаю быстрее всех, – парнишка смотрит на меня гордым взглядом, ожидая похвалы. Деваться некуда. Хвалю.

– Молодчина, Стремительный Стриж. Отдышись.

Куда там, отдышись!

– Говорящий с Духами дал мне взрослое имя! – вопит пострелёнок, сверкая босыми пятками.

Я же подхожу к висящему под перекладиной билу и подаю сигнал: "два-один". Ну да, принцип тамтама. Дежурный на астрономической башне репетует его – значит скоро потянется народ из окрестных слобод. Эта простая команда призывает мужчин вооружиться и собраться. Где собраться? А там, откуда раздаётся зов.

По пути к пристани захожу домой, надеваю фанерную кирасу и шлем из бычьих черепов с приделанными к нему берестяными заячьими ушками. Ну вот я и на месте, на мостках. Как раз пристала лодка, гружёная связками ситника. Ставлю подростка из её экипажа повторять сигнал призыва на висящем здесь биле, а сам выслушиваю доклад от прибежавшего с башни наблюдателя:

– Скампавея, что ходит к посту на южном волоке, возвращается в неурочное время. Больше десятка человек на ней, одетых по-праттски, и наших трое. Значок на мачте не поднят.

Уже понятней. Ребята везут опасных гостей. Просят быть начеку. Так начеку мы уже и есть. Всхлип распоряжается установкой двух станковых арбалетов на крыше вёсельного навеса. Команда молодых мамок в полном доспехе с копьями и ростовыми щитами перегородила дорожку, ведущую от пирса к постройкам школы.

Я не оговорился. Здесь именно дорожки, мощёные камнем. Ровные, пригодные для катания тачек и тележек, обрамлённые где бордюрами, где парапетами. Они у нас уже повсюду и до окружающих слобод дотягиваются, потому что чего только не приходится возить туда-сюда.

От мельницы, вижу, рысит полудюжина копейщиков. Огородный класс тоже подтянулся, сменив мотыги и рубища на луки и доспехи. Подоспевший первым учебный класс первородок Всхлип уже отправил "в расположение". Во-первых, сигнал "два-один" не предполагает приглашения женщин. Во-вторых, они тут вообще, прежде всего, для оздоровления и, первым делом, должны кормить и пеленать, а упражняются исключительно для того, чтобы вернуться в тонус.

Подтянулись кожевники, прирысили стекольщики, столяры равняют ряд… впрочем, это я по лицам угадываю кто они такие, потому что строй общий. Суровые мужчины грозно сомкнули щиты, прикрывая ими лучников. Женщины несколько портят эту величественную картину, поскольку тоже ополчились и заняли места в заднем ряду. Плотно сомкнутом и грозном, если честно. Тычинка наводит там порядок, заботясь о том, чтобы всем было хорошо видно происходящее у причала.

Скампавея вылетела из-за поворота. Видно, что чужаки сидят за вёслами, а правит судном кто-то из наших. Пока идут маневры причаливания, ко мне подошёл Всхлип, и ещё пара мужчин в клетчатых набедренных повязках приготовилась принять швартовы. Вот они взяли петли на багры и накинули их на концы торчащих из причального настила брёвен. Перебросили на борт дощечку с нашитыми поперёк планками.

– Здорово, Топ! – по уставу приветствовал меня кормщик из наших. – Депутацию привёз от праттов, знакомься. Старшим у них Хас, только по-нашему они ни петь, ни читать. Мы с ними через Бруна объясняемся.

Брун – это взятый нами много лет тому назад "язык". Как-то он постепенно прижился и охотно помогает мне с виноделием – мы в последнее время спирт гоним из яблок, заодно и уксус получаем для кулинарных надобностей. А он при бродильных кувшинах главным надзирателем работает. Ну и службу воинскую несёт в свой срок, как и все жители Союза. Впрочем, у нас тут обучается в школе и несколько нижнереченских праттов. Вот их-то Вхлип и скликает, приглашая подойти поближе.

– Степенный Барсук, Говорящий с Духами от имени Северного Союза Самостоятельных Родов, – представляюсь я по полной форме. – Рад приветствовать вас на щедрой Тупобычковской земле. И спрашиваю – зачем вы здесь?

– Мы ищем земли для себя, – переводит Брун ответ.

Понятно. Завоеватели-переселенцы пожаловали.

– Сколько вас? – сразу беру я быка за рога.

– Столько, сколько листьев на дереве, – отвечает гость.

Опять понятно. Несколько тысяч, но сосчитать толком никто не удосужился. Это, кстати, не головотяпство – просто нужных числительных никто из прибывшего племени не знает. Но количественный ориентир выдал толковый.

Я осматриваю гостей придирчивыми взглядами. Крепкие мужчины, одетые в тканые "штопкой" безрукавные платья. Голые, без признаков штанов, ноги по-летнему босы, хотя, на ступни Хаса накручены какие-то, то ли лапти, то ли сандалики из ремешков. Волосы заплетены в косы. На поясах подвешены палицы, в руках копья с обсидиановыми наконечниками.

– Багаж у путников есть? – обращаюсь я прямо к кормщику.

– Не-а! Только сумочки на поясах. Разведка, сам понимаешь.

Брун ухмыляется и смотрит вопросительно: "Переводить или не переводить?", – выражает его взгляд. Киваю.

Хас выглядит не то, чтобы смущённым, но настороженность во взоре заметна.

– Ладно. Ступайте в мыльню, ополоснитесь с дороги. Потом устроитесь с ночлегом, передохнёте чуток, а на ужин вас позовут. Оружие лучше сложить в том помещении, куда на постой определились. У нас не воруют и не шибко любят, когда гости выглядят грозно. А я вас покидаю. Нужно главного вождя уведомить о прибытии столь любопытных визитёров.

Предводитель прибывших праттов рассматривает что-то за моей спиной, а потом озадаченно спрашивает:

– Так это не главное селение Союза? И это не вся ваша сила?

Ага, сработала демонстрация организованности и способности к быстрому переходу в состояние боевой готовности.

– Нет, – отвечаю. – Это те, кто был поближе, сбежались поглазеть на новых людей. А, если все исполчаться, да соберутся, так им на этом берегу просто места не хватит. Но на это потребовалось бы не менее трёх дней.

Брун усмехается, переводя мои слова. Он уже понял, что я несколько лукавлю, хотя, прямой лжи и не произнёс.

Вообще-то, отношение к вранью у древних людей весьма негативное. Имеется ввиду, в своём кругу. Когда-то я смотрел фильм про индейцев времён конкистадоров, в котором успешный охотник обманул простодушного соплеменника-недотёпу, и тот намазал свой орган размножения чем-то жгучим. А остальные веселились, когда тот страдал от боли. Так вот! Враки это! Племена, где подобные поступки поощрялись, быстро вымерли.

Впрочем, в том фильме они и вымерли. В тот же день, кажется.

А вот обманывать врага считается достойным поступком. И сейчас население наблюдает за моим поведением, чтобы понять, как отнестись к визитёрам. Впрочем, в рядах женщин обсуждение данной проблемы происходит оживлённо. Кажется, не дадут гостям растеряться в бане. И тазиком научат пользоваться, и помогут правильно выбрать мыло, и спинку потрут.

***

Завтрак в школе проходит не слишком организованно. По жёсткому расписанию у нас только военное дело и кулинарная подготовка. Даже занятия по рыболовству и охоте, и те проводятся в разное время и в разных местах. Ну и шитьё с ботаникой преподаются в аудиториях по графику, но им посвящено не так уж много академических часов, поэтому погоды они не делают. Ремесленные классы разбредаются по слободам очень рано, как и свинопасы с огородниками.

Зато вечером обеденный зал полон. Тут, как в школе магии из книжки, четыре длинных стола для учеников, и довольно обширный стол для преподавателей. Впрочем, рассаживаются люди произвольно, а я поглядываю, кто как кучкуется. Замысел распознать людей по их природным наклонностям так и не покинул моей головы. У нас и общежитий тоже четыре штуки, каждое с просторной гостиной для занятий или общения. Расселяются туда тоже по собственному выбору – коли нет у меня распределяющей шляпы, то остаётся положиться на человеческие предпочтения.

Знаете, бывает, что и переселится кто. Не так уж редко это происходит. Но связи между способностями или предпочтениями, и выбором круга общения я не улавливаю. Скорее, ребята сбиваются в стаи, где просматривается и вожак, его окружение, и исполнители замыслов. Всё это делается, надеюсь, абсолютно свободно. Во всяком случае, уловить признаков принуждения мне ни разу не удалось.

Понимаете, слабых принято унижать. Не маленьких, а именно слабых и безвольных. Так вот их-то Всхлип и тренирует особенно жёстко по части владения оружием. А потом сводит в спаррингах с обидчиками. Может в трудный поиск парой отправить, или загнать на полосу препятствий, требующую совместных усилий при прохождении. Понимаю, это несколько армейская педагогика, ну так и времена нынче суровые. Не гуманные они.

А тех, кто обижает малышей или девочек, вообще прибить могут. Это из родового строя в менталитет накрепко захлёстано. Другое поведение быстро приводило к гибели всю группу, в которой заводился любитель покуражиться. Да уж! Мощный фактор естественного отбора крепко способствует улучшению человеческих качеств.

Сегодня за ужином у нас присутствуют гости. Кулинарный класс отлично поработал, и теперь ребята и девчата в белых колпаках встревожено вглядываются в лица едоков. Зачем им колпаки? А чтобы сразу было понятно на чью бестолковку вываливать пересоленное, подгорелое или полусырое. Повторюсь – отвечать за свои действия в этом мире приходится с того мгновения, как только начинаешь хоть что-то делать.

Или Вы думаете, что с пуском пароходов по большой реке люди сразу сделались добрыми и ласковыми? А вот и нет. Умение читать не делает человека гуманистом, потому что для этого нет самого главного условия – книг, написанных великими просветителями. Так что открутить голову птичке, чтобы пожарить её, даже самому маленькому ребёнку, это всё равно, что почесаться. И об этом нельзя забывать ни на секунду.

Хас поглядывает на то, что творится вокруг, и помалкивает. Видимо, переваривает новые сведения. А вот его спутники то и дело пересмеиваются, вспоминая о чём-то.

– Обсуждают впечатления, полученные в результате знакомства с банщицами, – объясняет мне Брун. – Признаться, решительность женщин оставила у них неоднозначные ощущения. Говорят, что не поняли, кто тут кого того самого.

– Ты растолкуй парням, что это, вообще-то, парное действие, при котором учёт пожеланий партнёра приводит к наилучшему результату.

– Да я им сразу это пытался втолковать, но они – словно глухие. Для них это – доказательство мужественности и силы.

– Тупые, – вздыхаю я. – Надеюсь, ты им показал, как можно продемонстрировать эти качества наилучшим образом?

– Не уверен, – краснеет толмач. – Всего-то два раза и получилось.

Похоже, что-то в мыльне пошло не так. Жаль, что я не присмотрел, а со слов разве поймёшь!? И вообще, надо бы мне придумать, чем занять посетителей, пока съедутся вожди.

– Скажи мне, Хас, сколько деревень нужно построить, чтобы поселить в них идущее сюда племя? – и подаю ему чашку со счётными камушками.

Вождь шевелит губами, складывая перед собой несколько кучек. Ребятишки, сидящие за ученическими столами, прыская, косятся на это чудо – тут давно все считают в уме. Многие – до тысячи.

– Сколько людей в самой большой деревне? – продолжаю я допрос. – А сколько в самой маленькой? Сколько мужчин? Женщин с детьми? Какую пищу они обычно едят?

Многие детали я могу и вычислить, поскольку знаю, что половина мальчиков и треть девочек в этом мире умирают в первый год жизни. Знаю, что супружеская верность для этого народа – норма. Для женщин. К мужчинам это не относится. Однако, не забываю расспросить и о богатстве, чтобы удостовериться, насколько глубоко внедрилось в сознание людей понятие собственности.

В принципе, картина не такая уж удручающая. От двух с половиной до трёх тысяч новых ртов мы без особого труда примем на довольствие до первого урожая. Поддержим и семенами, и инвентарём, и тяглом. Почему я такой добрый? Хе-хе. Слушайте дальше.

– Почему вы снялись с насиженных мест и отправились в путь, разыскивая новые земли для своих поселений?

– Люди царя Кроппа стали заставлять нас отдавать половину урожая. А земли наши родят не так богато, как раньше, – что же, картинка понятная.

– Этот царь, он какому-то храму служит? – продолжаю я уточнять детали.

– Жрецы двух храмов Ветра, храма Луны, и храма Воды не перечат этому человеку, потому что его охотники жестоки с непокорными.

Вот так-то. Нашелся собиратель землицы праттской под свою сильную руку. Дотянется ли он до нас – кто знает? Но бросать против него своих любимых учеников – ремесленников и исследователей, я не испытываю ни малейшего желания. Так что за ласку и прокорм прикупить полутысячу крепких мужчин, готовых, защищая свои семьи, защищать и нас, это на мой вкус, невеликая трата. Хлопотно, но не смертельно.

Надеюсь, мою точку зрения Вы разделяете?

– Что же, Хас, теперь мне будет, что рассказать вождям, когда они приедут сюда. Пока же длится ожидание, свожу тебя в место Духов, чтобы понять, будут ли они милостивы и к тебе, и к твоим соплеменникам.

– Нам покровительствуют боги, – во взоре вождя заметно высокомерие.

– Ваши боги вряд ли станут ссориться с нашими духами из-за горстки людей, – замечаю я глубокомысленно. Это я так перефразировал поговорку про то, что в чужую Тулу со своим самоваром не ездят, а в волчьей стае гавкать – дурной тон.

Надо же дать человеку настрой на то, что или мы тут мирно уживёмся, если они примут наши правила. Или этому племени места тут не отыщется.

– А эти духи, они поговорят со мной?

– Не знаю. Они редко являются людям. Но между собой могут и обсудить твоё поведение. А я подслушаю.

***

Лабиринт мой теперь заметно сложнее, чем был поначалу. В нём уже погибло двое. Девочка, не умевшая плавать, и мальчик, скончавшийся от испуга, когда под ним провалился пол. Мне ужасно жалко обоих – они подавали большие надежды. Но переделывать эти участки я не стал. Почему? Наверное, потому, что десятки других испытуемых преодолели их без вреда для себя. То есть основное своё назначение это сооружение выполнило – исключило из общества слабые элементы.

Далеко не всех я подвергаю этому испытанию, потому что многие проявляют свои склонности достаточно ярко и в менее сложной обстановке. И без того слушок о месте, где обитают духи, уже циркулирует – не все одинаково крепко держат язык за зубами. Кстати, многие части я сильно усовершенствовал. Скажем, блокировав одну дверь и, изменив направления открывания пары других, легко перестроить контуры основной части маршрута, подключить к задаче захлопывающиеся аппендиксы, заставить испытуемого по три-четыре раза возвращаться в одну и ту же точку… Мы со Слепнем много чего напридумывали.

Ну да, с тем самым, что был тут первопроходцем. Он нынче здесь, потому что у нас на очереди мартеновская печь, про которую я только и помню, что в ней из чугуна варят сталь. А как – ума не приложу. Но пламя из неё видно сбоку – это я по телевизору видал.

Знаю, что туда можно подбросить разные легирующие добавки, а потом длинной железякой проковырять снизу дырочку, из которой потечёт расплавленный металл. Если кто-нибудь знает об этом больше, ума не приложу, на какой адрес писать.

***

Как Хас прошел лабиринт? Весь исследовал, всё осмотрел. Разгадал и головоломки с рычагами, и в потёмках, плавая в воде, отыскал, на какую доску надавить. Но вот условия «ничего не повреждать» он не исполнил ни разу. Отрывал любые «прутья» решёток, отковыривал ногтем щепочки от косяков, когда желал заклинить дверь. Делал он это всегда с умом, так, чтобы потом можно было замести следы. Поэтому не имело значения, через какую дверь он вышел.

Было ясно, что это разведчик. Толковый, предусмотрительный и смелый. Уникальная подборка качеств, Вы не находите? Чтобы убедиться в этом окончательно, я предложил ему спарринг на копьях, естественно, тупых и обмотанных на концах кожей.

Ох и погоняли мы друг друга!

Потом аналогичным образом провели проверку навыков и других бойцов его группы. Нет, не я этим занимался – Всхлип подсылал лучших наших рукопашников приглашать гостей размяться по-дружески. Вывод однозначный – это профессиональные военные. Каждый – с набором своих коронных приёмчиков. Физически очень крепкие люди, хорошо владеющие собой. Не яростные, не рьяные, а расчётливые и коварные мужчины.

Версия о том, что они – члены земледельческого племени, как-то поблекла.

Присматривающие за гостями отметили, что гуляют они повсюду в нашей школе и могут увидеть всё, что угодно. То есть, "срисовали" эти парни наш городок.

Потом съехались вожди, которым я подробно и обстоятельно доложил результаты наблюдений, ну а уж потом позвали и Хаса, чтобы уточнить кое-что.

– Расскажи нам о себе, – попросил его Тёплый Ветер. – В какой деревне родился, кто родители? Чем смолоду занимался, чего добился?

Вот тут-то у мужика глазёнки и забегали. Но, похоже, врать он не решился. Во всяком случае, излагал гладко. Он сын храмовой служительницы и… матушка и сама не знает, от кого понесла, потому что многим мужчинам оказывала знаки внимания. Так и вырос он среди охотников, охранявших культовое сооружение. Судьбы его товарищей – сходны.

Всё в жизни нашего гостя было обыденно. Они наказывали тех, кто покушался на изготовление священного напитка. Собирали зерно в количествах, потребных жрецам, иногда отбивали нападения пришлых сборщиков или грабителей. Но тут негодяй Кропп сговорился с начальниками стражи других храмов и, объединив усилия нескольких отрядов, они принялись подминать под себя и святилища, и земли, и земледельцев.

Тогда-то Хаса и его дюжину позвали старейшины нескольких сёл. Попросили защитить их. Порассудив, помараковав и прикинув, что к чему, и предложил опытный воин перебраться на новое место (отсюда я крепко засомневался в том, что рассказчик упоминает действительно все, имеющее значение, обстоятельства), потому что для отпора крупному войску сил у крестьянского сообщества попросту не хватало.

Предводители селений приняли этот план и отправили своих спасителей выяснить перспективы занятия новых земель. Кое-что о незаселённых пространствах на севере им было известно от торговцев, возивших в наши края товары,.

– Скажи мне, вождь, – обратился я к рассказчику. Если ваши намерения осуществятся, то выгоды, получаемые земледельцами, очевидны. Они освобождаются от поборов. А какие радости это принесёт тебе и твоим людям? – ну вот привык я задавать вопросы прямо, по марксистско-ленински.

Тут-то парень и подрастерялся. Понёс про то, что они бы защищали земледельцев, а те бы их за это кормили. Как будто, присоединившись к стороне завоевателей, они бы получили меньше!? В общем, додавил я его тяжёлой логикой и расколол могучими аргументами. Вы не забыли, что мне уже больше сотни годиков?

Смотрю, чуть не плачет человек. И деваться ему некуда, и ложь заранее не продумана, и импровизация не прокатывает. В общем, пожалел я его, сам дал подсказку.

– Есть у совета вождей, – говорю, – такое мнение, будто хотел ты привести пахарей на новое место, а сам утвердиться над ними царём. Мудро править, защищать от лихих людей и собирать за это справедливый налог.

На мой доброжелательный тон он повёлся, или почуял, что его понимают, но только сразу закивал головой и сознался, что как раз такие мысли в его голове и бродили.

Вожди наши, как про это прослышали, сразу загомонили от избытка чувств. Они ведь все из родов бродячих охотников-собирателей. Им это всё представляется диким. Разговор сделался нервным просто в силу неприятия чуждых принципов организации и явного намерения этого затейника поработить мирных жителей.

Я же для себя отметил, что вместо того, чтобы научить крестьян умению биться, этот парень сразу разыгрывал свою карту, то есть в отношении способа будущего захвата власти планы у него сложились давно. С десятком бойцов против полутысячи мужчин, имеющих навыки охотников! Это довольно смело. Значит, какая-то ещё карта в рукаве у него припрятана.

Спросил, а не припасён ли для такого дела жрец, умеющий готовить священный напиток бир? По тому, как снова забегали глазки, понял – припрятан. И, возможно, ещё что-то. Какая-нибудь реликвия или иной объект поклонения. Почему-то эти обстоятельства ни у Тёплого Ветра, ни у Жалючей Гадюки протеста не вызвали. Но вопрос о содействии планам Хаса рассматривать мы всё равно перестали, потому что идеи царизма присутствующим не понравились.

Неладно вышло.

– Слушай, – говорю, – Хас! Единственное, для чего мы готовы запустить на свою территорию такую кучу чужого нам и по языку, и по культуре народа, это на случай, если Кропп попытается и нас покорить. Чтобы на них первый удар пришёлся. А это означает, что людей этих мы и вооружим, и научим сражаться. Но тогда сам ты их уже в узде не удержишь, не станут они тебя кормить. Так что не сложилось у нас. Уж извини.

Растолкуй это своим, да и отправляйтесь обратно.

– Да, – отвечает, – я уже и сам это сообразил. Простите, что побеспокоил. Да и не доберётся Кропп до тутошних мест, потому что ненаселённых земель по дороге досюда много, а охота в них не слишком обильна.

***

Про то, чем неудобна дорога от нас до южных праттов, я прекрасно знаю. Сам видел. Но, при большом желании пройти через неё войско, собранное из неприхотливых и выносливых древних охотников, необременённое домашним скарбом или детишками, сумеет без особых затруднений. Причиной же этого желания может служить хотя бы зажиточность наша. Завоёвывать богатые земли и мастеровитые народы куда интересней, чем бедные пространства, заселённые бродячими племенами. В общем, наш Союз стал исключительно лакомым кусочком для сильного вождя, опирающегося на силу.

Раньше не доходили до нас слухи ни о ком подобном, собравшем могучую силу, а вот теперь замаячил призрак опасности. Об этом мы с вождями и рассуждали. Выбор, вставший перед нами, невелик: или готовиться дать ему отпор на своей земле. Или собрать сильное войско, да отправить его к месту событий, чтобы пресечь в зародыше деятельность этого разумника. Я про Кроппа толкую.

Рябчик, то есть Соколиный Глаз, однозначно высказался за то, чтобы отправиться к южным соседям разведкой и выведать, как следует, что там творится, да как с этим быть. Он у нас нынче в большом почёте за то, что споил нижнепратских жрецов и охраняющих их Сильных Охотников яблочными винами… это длинная история… но даже Карасик теперь при встрече не бьёт морду своему недругу с детства. Так, заедет в ухо для соблюдения проформы… у всех свои странности.

Так мы в этот день ни до чего окончательно и не договорились, а утром…

***

Утром меня нежно разбудила Фая. У нас с ней в предрассветных сумерках частенько желания совпадают и всё получается лаконично, но ярко. А потом и подремать можно до подъема. Собственно, подъём устраивает Тычинка как раз по тому же самому вопросу. Ей для разогрева требуется больше времени и она умышленно пользуется ситуацией, подготовленной второй женой. А потом возвращается Мышка от очередного своего любовника, вот она и производит натуральную побудку, начиная греметь горшками.

Влюбчивая она у нас, так что все мои детки, что от неё, биологически не мои. Но это не имеет значения, потому что ещё ни один из них не умер. А из Фаиных и Тычинкиных мы по одному младенцу похоронили. Всего их у нас семеро – три мальчика и четыре девочки. Старшие в школе уже, считай, почти не бывают дома. Женщины между родами делают перерывчик годика на три-четыре. Они в этот период могут побаловать меня своей приветливостью, а могут и отшить. У них во время кормления всё в головах перестраивается. Но уж когда решили беременеть – сами льнут.

Чую я в этом что-то природное, потому и не настаиваю на близости.

В общем, этим утром была у нас маленькая семейная оргия, а потом явилась Мышка и доложила, что чужие охотники с копьями сидят у входа и терпеливо меня дожидаются.

Выхожу, а тут гости наши праттские всей командой собрались. Подходят по одному и копья свои к моим ногам складывают. Жест понятный – на службу просятся. Последний – вождь ихний Хас – копья мне своего не предложил, а поклонился всей честной компании, да и ушёл. То есть, сдал команду в хорошие руки.

– Чего это он, – спрашиваю. Я по-праттски-то немного умею говорить. Хотя, скорее, объясняться, потому что не всё разбираю.

– У него с Кроппом вражда, – отвечают.

Крепко я пожалел, что раньше этого не выяснил, потому что картину мотивации данное обстоятельство сильно меняет. Ну и для нас мог бы хороший агент получиться из этого человека. А останавливать уходящего окриком в спину местные обычаи не рекомендуют.

– Ладно, – говорю, – парни! Айда на завтрак. Представлю вас нашему военному вождю, а уж слова его слушайте, как моего.

Вижу – озадачились ребята. Пришлось дальше объяснять:

– Вы же обычными работами заниматься не пожелаете, а я над тружениками вождь – воинов и обидеть могу ненароком, поручением дела, для них невместного, – сложная получилась формулировка, так что наполовину знаками показал, наполовину пантомимой. Кажется, поняли они меня, однако так загалдели, что разобрать о чём речь, я не смог.

Тут явился Рябчик, в кои-то веки вовремя (взрослеет, наверное), и перевёл, что эти мужчины считают меня отважным воином, мудрым правителем, справедливым и честным человеком. Поэтому-то я и должен освободить их от присяги, которую они мне принесли.

Так что раздал я им ихние копья, и они от меня отстали. Повалили гурьбой куда-то вслед за Глазонькой нашим Соколиненьким. А тут появился брат мой старший, двоюродный Нут, только что сошедший на берег с прибывшего парового пакетбота, и мы с ним принялись делиться новостями о родне.

Глава 19 Речка Пустейка и новейшая философия.

Река, на которой стоит Тупой Бычок, долго именовалась рекой, текущей с юга. Теперь же, когда на наших песочницах подобных речушек обозначено много, это название пришлось изменить, иначе недолго и запутаться. Назвали её Пустейкой, потому что она такая длинная, что верховья теряются на заросшем травой плоскогорье.

Так вот, здесь мы и порешили поселить то самое племя, что выразило желание уйти из под ига царя Кноппа. Зачем нам это нужно? Для начала изложу свои резоны.

Обществу, чтобы нормально развиваться, обязательно нужны цели. Необходимо учиться решать всё более и более усложняющиеся задачи. Считайте, что это форма экспансии. Вероятно, Вы заметили, что лично я предпочитаю мирные разновидности этого вида деятельности.

Остальные же вожди согласились с тем, что: с одной стороны, присоединив данное племя к своему царству, Кнопп усилится. А усиления вероятного противника кому же охота? С другой, рано или поздно, он пожелает и нас пощипать. Так что буферная зона лишней не будет. Опыт, полученный в Когиде, это подтвердил.

А теперь – по пунктам.

Сначала были проведены работы в песочнице. Её крепко удлинили, дотянув до земель праттов. Благо, знатоки местности среди нас оказались. Получив от меня свои копья, члены разведывательной дюжины Хаса отнесли их Жалючей Гадюке. Ну не понимают они, как можно служить какому-то непонятному Союзу. Но присягнуть человеку, рекомендованному мудрым и справедливым мной – запросто.

Ушедшего отсюда Хаса перехватили на волоке. Нут со своими егерями привёл мужика прямиком к Соколиному Глазу, а уж тот и провёл вербовку. К ним присоединилось ещё двое наших из числа нижнереченских праттов, и пошли они дальше путями неведомыми… внедряться в окружение Кноппа.

Через тот же южный волок перетащили мы и один из наших пароходиков. Спустили его на бечеве вниз по горной речке, дважды пробив днище о камни, но дырки залатали и отправились за переселенцами.

Чтобы не было иллюзий, сразу оговорюсь, что пароходы нашенские, не чета тем, которые ходили по рекам в моё время. Они цельнодеревянные длиной двенадцать метров. В воде сидят на метр примерно, и при полной нагрузке водоизмещают тонн двадцать, из которых на груз приходится чуть меньше половины. В общем, человек сорок-пятьдесят за один раз могут взять даже с грузом, но теснота при этом получается невообразимая.

При таком раскладе остаётся беженцам около пяти дней сухого пути: сначала вверх по берегу той самой каменистой горной речки, а потом через волок. Сюда мы подвезли тачки, для которых оборудовали твёрдую колею. Ну не бросят переселенцы свой скарб, точно знаю. И горшки потащат, и мотыги, и зерно.

Дальше – снова пароходом уже до будущего места жительства. Ну да это недалеко, потому что посёлки мы наметили в аккурат по границе поймы и плоскогорья. Тут не нужно расчищать нивы – кругом степь с хорошей почвой. Хоть до самого горизонта паши.

Так вот, в эти самые места третий и последний наш пароходик принялся возить материалы для каркасов землянок.

Всё это обширное мероприятие поскрипело, покряхтело и начало работать, разогнавшись, когда из землицы праттской прилетела птица обломинго. Старейшины передумали переезжать из обжитых мест в даль несусветную. Посудили, порядили, да и решили смириться с царскими запросами, а за то, что покорятся без сопротивления, выторговали себе какое-то послабление.

Так что всего-то полсотни молодых семей и снялись с места. В основном – народ чем-нибудь недовольный или обиженный. Ну и одиночки – таких тоже несколько человек нашлось. Многодетных семей с десяток. Те, у которых земли тощие… на четыре пароходика всего-то и набралось новосёлов. Рассказывали, когда последнюю ходку закончили, решили ещё разок сбегать в праттскую землю, ячменя прикупить, пока работает такими трудами налаженный транспортный мост. Как раз торговцы наши бус стеклянных на факторию подвезли, зеркал, бляшек для монист и прочей бижутерии. А тут опять облом, но в другую сторону:

Вот плывут они себе, плывут. Никого не трогают. А им с берега машут, на борт просятся. Слух-то о переезде кучи народа уже распространился по здешним краям, и народец неприкаянный заспешил к реке. Поначалу так и плавали, собирая людей то там, то тут, а потом в одних местах храмовая стража начала мешать, в других – воины Кноппа попытались пароходик наш заграбастать. Один раз пришлось корпусом перевернуть три лодки с непонятными вооружёнными людьми. Однако по осени, когда мы перекатили судно обратно в Пустейку, семь селений в ней уже имелось и готовилось к зимовке.

Теплый Ветер вовремя сообразил, что получаем мы не организованные роды давно сложившегося племени, а неструктурированную толпу. Поэтому сразу в каждый пункт отправил по вождю. Хе-хе. Из сержантов. Это мы так называем ребят, ведущих обучение в местах милицейских сборов. Я долго думал, правильно ли он людей выбрал, но потом махнул рукой – поживём – увидим. В принципе, земледелие с использованием тяглового плугопашества никому из новичков неведомо, а в процессе обучения оному дисциплина и организованность не помешают. Опять же такое сокровище, как железная лопата, на первых порах может вызвать у людей нездоровые настроения. А их по штуке на посёлок мы наскребли.