Текст книги "Жизнь на двоих (СИ)"
Автор книги: Сергей Калашников
Соавторы: Виктория Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 24
Орнелла.
Савка, конечно, мужлан и не отличается утончённостью в обхождении. Но он осторожен и очень нежен со мной. Я легко узнаю его грубые руки по характерным для сапожника мозолям и шероховатостям. Даже сквозь одежду чувствуется, а уж сейчас…
– Нам пора возвращаться, Савушка.
– Мы не выполнили задания?
– Выполнили. Убедились в том, что адресата нет на белом свете.
Кажется, мои глаза наполнились слезами. Я лежу на спине, и они никуда не стекают. Муж губами собирает солёную влагу.
– Ты близко знала его?
– Близко. И очень любила.
Савка не пытается меня тормошить или проявлять ревность. Он всё понял правильно. И ещё он очень давно не называет меня по имени. Понял уже, что я не Уля – он с ней знаком с детства. Уловил разницу. И не лезет с расспросами. А я жду, когда же этот недотепа, наконец, поинтересуется, с кем делит ложе. Знаете, тактичность иногда способна просто извести напрочь. Кажется, это тот самый случай.
– Ты знаешь, кто я? – придётся самой объясняться.
– Не Ульянка – точно. А из тех, кого мне приходилось видеть, сходства с ней я ни в ком не примечал.
– А что, посмотреть на выезд нашей принцессы с её женихом ты ни разу не удосужился?
– Не, ну Её Высочество принцесса Орнелла носит совсем другой фасон обуви…
Так он потешается надо мной! Мгновенно вспыхиваю и набрасываюсь на него с кулаками. Минута борьбы и… нет, какой негодяй!
Позднее, когда мы отдышались и успокоились, он прислонился лбом к моему плечу и сонно пробормотал: «Послезавтра утром, Ваше Высочество». Тиран он после этого. Сатрап. Негодник и… самый любимый человек. Здесь среди недружелюбного Гринринга я с необыкновенной ясностью чувствую себя замужем. За мужем. За широкой надёжной спиной. Хотя постоять за себя готова всегда. Почти. Только не перед ним самим.
Под это сумбурное роение мыслей я и уснула в, прямо скажем, чувствительных объятиях супруга.
* * *
В путь мы отправились наёмным экипажем через Тикан – это бедная горная страна, вытянувшаяся на западе вдоль горного хребта от Гринринга до самой Говии. Да, это втрое большее расстояние, чем напрямик, но по нему нас везёт подрессоренная карета, в закрытом кузове которой горит маленькая печка, которую кто-нибудь из восьми пассажиров время от времени подкармливает поленцем-другим.
Наш багаж – сундук с обвязанным рогожкой камнем – привязан на запятках. Здесь тепло и не очень трясёт.
Вот и остановка. Пограничный пост. Кучер меняет лошадку, а мы по очереди заходим в здание кордегардии, чтобы ответить на вопросы чиновника. Гринрингцы ужасные зануды. Всё записывают: кто едет, куда, зачем? Мы уже сжились с этим – каждый раз, переезжая с места на место, встречались с этой процедурой.
Пассажиры разминают ноги и пропускают по глоточку приободряющего в маленьком заведении. Всё происходит мирно и обыденно до тех пор, пока я не не настаёт мой черёд войти в кабинет. Нас двое тут.
Мужчина, стоящий за конторкой повернул ко мне лицо и…. Я испуганно охнула и мигом начала прикидывать в уме пути к отступлению. Без боя бежать не получиться, слишком охраны много.
В роли – чиновника когда-то купивший у меня яблоко юнга, который на самом деле король. Естественно, он здесь ради встречи со мной. Разум всё ещё не покинул зазвеневшую тревожным набатом голову, и я понимаю это отчётливо. Как и то, что с момента той случайной встречи, каждый мой шаг этому человеку известен.
Да, это совсем мальчишка младше меня годом или двумя. Но он несёт бремя власти и под его рукой эта разграбленная страна всё ещё не развалилась окончательно. Комок страха, возникший где-то под ложечкой, становится всё тяжелее. Я стою столбом и не знаю, что делать.
– Привет, Нел, – он сказал это спокойно и, кажется дружелюбно.
– Привет. Прости, не помню твоего детского имени, – осторожно, без тени улыбки произнесла я.
Запоздало в голову стукнула мысль, что, наверное, стоило хотя бы для вида поотпираться от звания принцессы. Вдруг поверил бы и оставил в покое? Мало ли, что ему надо? Вдруг – поймать и в тюрьму засадить? А что с Савкой тогда будет? О, Боже!
– Туки. Противный маленький плакса, – чуть скривился в ответ тот и расправил плечи, приняв величественный и слегка надутый вид.
Надо же. Никогда бы не подумала, что он может помнить о том, как вёл себя в ту пору. И мне нечего ему сказать – я всё ещё ошеломлена. А вот у него ко мне явно имеются вопросы.
– Этот Савватей – у тебя с ним серьёзно? – спокойно, без капли презрения или недовольства спросил при… король.
Вот это фортель! Хм, женившись на мне, этот юнец может рассчитывать на военную помощь, чтобы вымести со своей земли банды чужеземных баронов. Да вот беда! Поддержку войсками Ассар сейчас оказать не может. Разве что молитвами. Но надо отвечать на вопрос.
– Он – лучшее, что со мной случилось за всю жизнь. Самый близкий человек! – и тут же прикусила язык. Нельзя же так откровенничать! И вообще – что у него на уме? У этого Туки.
– Твой отец действительно погиб в арьергардном сражении и похоронен в братской могиле у самой границы Ассара. Мы скрывали эти сведения в расчёте перехватывать и уничтожать поисковые группы. Я жаждал крови и вожделел отмщения, – вздох и презрительная улыбка одновременно – это сочетание на лице юноши озадачило меня.
«Ему плохо, и он не знает, что делать» – пронеслась в голове мысль. Наверное, я ошиблась.
– Какие отношения у тебя с маркизом Уртпом? – вдруг мой собеседник перешел к делу.
– Никаких. А что нужно? – сразу же напряглась я. Надеюсь, до шантажа дело не дойдет?
– Как ты понимаешь, вычистить всю свою территорию от всякой швали у меня просто не хватает сил. Остаётся разбивать шайки внезапными ударами поодиночке. Вот если бы они не ускользали через границу Ассара… я ведь не могу преследовать их на вашей территории! – поморщился Туки, заглядывая мне в глаза.
– Постой! Войска маркиза и без указаний свыше должны так поступать, – связав его слова с имеющейся у меня информацией, вдруг воскликнула я, совершенно забыв, что передо мной сидит король вражеской державы. – Но контроля сверху за этим нет потому, что святые отцы отвлекают королеву на дела церкви. Одновременно другие лица духовного звания подкупают шайки отребья, чтобы те, то нападали, то не нападали на людей, пересекающих нашу с тобой границу.
– Хочешь сказать, что наши защитнички перед господом путаются под ногами у маркиза Урпта? Моя служба безопасности тоже доносит об активизации обмена сведениями между духовенством наших стран, – Туки опять криво усмехнулся. – Не буду тебя больше задерживать, – вдруг спохватился он, – а то встревожится твой… любимый, – мне показалось? Или последнее слово он произнёс уважительно?
Вот и, поди, разбери их, эти загадочные мужские души! Растревожил, понимаешь, скромную жену сапожницкого подмастерья. Хотя информации для размышления Туки подкинул мне прилично.
* * *
Дома мы были через неделю и прибыли почти к самому началу зимы. В Говии наняли повозку до столицы Ассара и доехали без приключений.
Смеркалось. Савушка с возницей внесли в дом сапожника сундук со «священным камнем», а я посмотрела из-за угла на радость матушки и сестрицы, обнявших на пороге сына и брата. Нащупала в кармане ключ от садовой калитки и ощутила тревогу. Почти полгода меня здесь не было. И вернулась я совсем другим человеком. Тем не менее, надо идти.
Едва я, миновав щит копейщика, вышла из гардероба в спальню, сильные мужские руки сгребли меня в охапку и… я знаю зачем.
– Домик! – шепнула я ласково и чуть удивленно, и тут же была опущена. – Что ты здесь делаешь?
– Нелка! – обрадовано ответствовал Его Высочество. – Секундочку. Мне надо одеться.
Ему действительно следовало накинуть хоть что-нибудь на себя. Разбаловались тут, понимаешь, без меня.
Он шмыгнул за ширму и уже оттуда начал отвечать на мой вопрос:
– Как я мог бросить Улю тут одну? Пропадет же! – ласково сказал он. – Конечно, домой я тоже уезжал, но буквально через месяц вернулся.
– Понятно, – отозвалась я, окидывая взглядом свою комнату. Вроде все на месте, а ощущение такое, будто я первый раз в этой комнате. – А Ульяна где?
– Ну, ты сестренка, совсем отстала от жизни! – весело рассмеялся Ник, выходя из-за ширмы и падая в кресло. Мое любимое между прочем!
Немного повозившись, я все же смогла отвоевать это место и прогнать противного принца на диван. Весело смеясь, я кинула в него подушкой, а потом задумалась. Надо же! Буквально недавно мы люто ненавидели друг друга, а теперь… «сестренка»! Как все меняется!
– Так, где Уля? – нетерпеливо переспросила я.
– Сейчас будет! – с улыбкой ответил Ник, мельком глянув на часы. – Девять же! Королеве спокойной ночи желает!
Да! Как же сложно будет заново приспособиться к дворцовому режиму дня!
– Как она? – негромко спросила я.
– Уля умница, – улыбнулся Ник, но в его взгляде было грусть. – Она справляется, но очень сильно переживает. Придворная жизнь не для нее.
Я понимающе кивнула и сжала плечо Ника.
– Вы обязательно что-нибудь придумаете. Не отчаивайся.
Доминик благодарно мне улыбнулся. И почему я всегда ненавидела его?
Мы немного поговорили. Ник коротко пересказал мне последние новости и начал собираться.
– Уля вернется с минуты на минуту, – пояснил он, заметив мой недоумевающий взгляд. – Думаю, вам есть о чем поговорить.
И подмигнув мне на прощание, исчез в тайном ходу.
– Спасибо тебе, Ник, – пробормотала я в пустоту. – За все спасибо. Я бы без тебя пропала.
Надеюсь, возможность сказать это ему в лицо у меня скоро появится!
* * *
Увидев меня, Ульянка схватила кочергу и затолкала её в дверную ручку. Слезы покатились из ее глаз, а счастливая улыбка сияла на лице. Мы обе были рады видеть друг друга.
Сестра осмотрела меня с ног до головы, ища страшные ранения и признаки моей скорой кончины. Поджала губы при виде старых синяков и моих выпирающих костей, отчитала за плохое питание, прописала кучу мазей и пирожков с кремом, а потом вдруг беспомощно разрыдалась на моей на груди.
– Уля, Уля, что с тобой? – я обеспокоенно заглянула в лицо сестре. – Успокойся и скажи, что случилось!
– Нел, прошу тебя, умоляю! – бормотала она, цепляясь за меня, как утопающий за соломинку. – Я все что угодно для тебя сделаю, только отпусти Доминика! – она подняла на меня заплаканные глаза и попыталась упасть на колени. – Я прекрасно понимаю, насколько важен это брак для страны. Но… но ничего не могу с собой поделать. Я люблю его больше жизни! Нел, пожалуйста!
Я насильно подняла сестру с колен. Тоже мне, удумала! Потом улыбнулась и, усадив на диванчик, ласково заглянула в глаза:
– Ну, что ты плачешь, дурочка? – мягко погладила её по голове, как маленькую. – Я же ведь не отказываю тебе. Да и если бы я даже и не захотела разрывать помолвку, это сделал бы Ник. Он и грандиозного скандала не испугался бы! – я хмыкнула. – Правда до этого не дойдет. Обещаю, я поговорю с мамой. Разберемся.
Уля снова заплакала. На этот раз от облегчения. Вновь крепко обняла меня, бормотала какие-то слова благодарности и понятные лишь ей одной клятвы.
Я осторожно гладила ее трясущуюся спину, изредка произнося успокаивающие слова. В голове мелькнула мысль, что теперь взрослая, повидавшая жизнь девушка здесь я, а отнюдь не сестра. Как все меняется: когда-то именно Уля казалась мне старшей.
Оттуда, из огромного внешнего мира я вернулась человеком, прожившим огромную жизнь. Если бы не Савка – запросто могла погибнуть. И теперь, вернувшись домой, начала смотреть на давно знакомые вещи новым взглядом.
– Расскажешь, как прошло путешествие? – наконец, успокоившись, спросила сестра, чуть отодвигаясь от меня.
Я открыла рот, намереваясь поведать все, что узнала в Гринринге и… тут же закрыла. Уля была такой бледной и уставшей, такой слабой и беспомощной сейчас, что навалить на нее мучившие меня вопросы и проблемы, казалось настоящим свинством.
– Позже, – улыбнулась я, сжав ее руку. – Тебе надо отдохнуть.
Как по волшебству в комнате появился Ник. Оглядев наши лица, он осторожно потянул Уля за руку.
– Идем домой, милая, – с нежностью произнес он. – Нел права: отдых тебе не помешает.
Сестра кивнула, послушно вставая с дивана и направляясь следом за Ником к тайному ходу. Они уже почти скрылись в темноте прохода, как я окликнула их.
– Уля? – она молча обернулась и выжидающе посмотрела на меня. – Спасибо за то, что не принимала за меня решений. Я очень ценю это.
Дверь хода закрылась. А я почувствовала ужасную усталость. Кажется, мне тоже следует поспать. А завтра начинать разгребать навалившиеся проблемы.
* * *
– Проснись, Нелл, – голос принца. И не иначе это он тормошит меня, по-хозяйски усевшись на край моей кровати.
Вернулся, как к себе домой. Ну да. Избыток тактичности никогда не отягощал его манеры.
Знаете, констатация этого факта даже принесла мне чувство удовлетворения. Я открыла глаза и мурлыкнула:
– Доброе утро.
– Кому утро, а кто и не ложился.
– Проводил Ульку до дому? – догадалась я.
– Да. Пока избушку протопили, пока то, пока сё. Ну да не о том речь. Вряд ли твоя сестрица найдет правильные слова, а я, как ты знаешь, их особо не ищу, но, в общем – Домик явно мялся и мямлил – одним словом, тут, понимаешь, какое дело – его явно клинило – то есть, так сказать…. – вот тут уже не выдержала я и пнула его коленкой.
Помогло. Он, наконец, выдавил из себя то, что никак не мог произнести:
– Матушка твоя ничем не управляет.
Я молчала и только смотрела на него. Эта догадка и без того крутилась в моей голове. Но питали её впечатления, полученные «снаружи». Здесь же мне предлагались выводы из наблюдений, сделанных внутри дворца, как я поняла, плоды размышлений сестрицы, которые она поведала, кому бы Вы думали? Ему самому. Женишку моему. Который, выпалив единственную фразу, замолк и уставился, ожидая жеста, дозволяющего продолжить невежливую речь.
Снова пнула его ногой сквозь одеяло. Приободряюще так. Опять помогло. Вот ведь, какой догадливый стал, да покладистый. Сразу заговорил:
– Дворян в королевском совете совсем не осталось. Вместо воеводы поставлен Отец-Защитник. Уленька трижды приходила на заседания. Речь там идёт об одном – о деньгах, что казна должна выделить на новые храмы. Графства теперь собираются переименовать в епархии и вместо графов посадить туда духовников. Обсуждают, как сместить маркграфов, но пока это отдалённые планы. А матушка твоя со всем соглашается и только кивает величественно.
– То есть, ты хочешь сказать, что духовенство при матушкином попустительстве вытесняет дворянство со всех государственных должностей? – мрачно поинтересовалась я.
Доминик кивнул и продолжил:
– Среди духовенства есть и противники тому, что происходит. Но их негласно заточают в тайную темницу и держат в таких условиях, чтобы они не очень долго прожили. Улька устроила побег троим таким заключённым. Судя по их рассказам, если бы не грызня за место патриарха, то этот пост бы уже учредили, и стал бы патриарх влиятельней монарха. И всё это при полном содействии королевы.
Я незаметно вздохнула. Подождала продолжения, и снова пнула своего раннего посетителя. Он опять меня правильно понял и принялся рассказывать о наблюдениях, которые сделал за время моего отсутствия. Нет, ну просто шпион какой-то. Куча цифр – и про деньги, и про численность войск, стражников, гвардейцев. Страна буквально рассыпалась на глазах потому, что королева не правила, а дворянство сильно поредело. Причём на полях сражении в Гринринге сложили свои головы достойнейшие из тех, кто всегда был опорой трону. Все эти паркетные пажи, камер-юнкеры, камергеры – это ведь та же дворовая челядь, только наследственная. Прихлебалы монарха, а не слуги отечества.
Доминика я прогнала, когда дворец уже явственно наполнился звуками, предшествующими подаче мне завтрака. Голода я не испытывала, а подряд и без пропусков деловито опустошила поднос, готовя свой организм к великим трудам наступающего дня. Сонька, делавшая мне утреннюю причёску, довольно хмыкнула:
– Ну вот, теперь и волосы подкрашивать не потребуется.
Поняла, что на посту принцессы произошла смена караула. И дала мне знать, что рада.
* * *
Любовь. Говорят, она слепа. Поверьте, это утверждение является не истиной, а отмазкой для безответственных и лукавых проходимцев. Оправданием действий, совершённых под влиянием прилива гормонов.
Настоящая же любовь, та, что пришла ко мне, наоборот, многократно усиливает восприимчивость. Я иду пожелать доброго утра маме и легко читаю направленные на меня взгляды. В большинстве из них видно спокойное дружелюбие, но есть и такие, в которых сквозит надежда, испуг, затаённая печаль или недоумение. Всех значений не разгадать, но люди выражают своё отношение ко мне позой, взмахом ресниц или невольным жестом.
Вот группа придворных, ожидающих утреннего выхода королевы. Замираю в дверях и пережидаю череду церемонных поклонов. Примерно в половине из них отмечаю самолюбование – выделывая сложные, почти танцевальные экзерциции, пажи словно кричат во весь голос: «А вот, как я могу!» В движениях остальных улавливается разное – эта смесь демонстрируемых эмоций пока сложна для меня.
Киваю и вхожу в спальню. Как же я соскучилась по маме!
Чтобы не выдать этого, молчу и слушаю, изредка кивая.
– Так как же ты думаешь поступить с твоим будущим замужеством? – ага, передо мной теперь королева, требующая от наследницы престола принятия важного для государства решения.
– Мы расстанемся с принцем Домиником. Но мне потребуется ещё несколько дней для того, чтобы уладить это мирно, дабы не нанести обиды ни ему, ни его батюшке, – спокойно произнесла я.
– Хорошо, доченька. Славно, что ты, наконец-то перестала упрямиться, – мама улыбнулась.
На этом мы и расстались.
ГЛАВА 25
Разумеется, о своём замужестве я никому не сказала. Ульянка, мне кажется, поняла это и без слов. И её несносный Домик разумеется всё от неё узнал. Он часто «гуляет» по окрестностям и не всегда возвращается во дворец ночевать.
На самом деле я тоскливо и безнадёжно завидую сестре. Она просто и по-глупому счастлива. Эх-х-х.
Одним словом, переодеться в простолюдинское платье и среди белого дня выйти в город – чистое безумие. Но я сделала это, словно повинуясь внутреннему толчку. Сказала Соньке, что у меня заболела голова и заложила дверь спальни кочергой. Всё. Вперёд. Садовая калитка по-прежнему хранит нашу тайну.
Сейчас, в разгар дня, любимый должен трудиться в своей мастерской. Я просто посижу рядом и посмотрю, как он починяет башмаки. Скажете, что это у меня помутнение разума под действием гормонов? Помутнение – несомненно. Но гормоны тут не причём. Работает совсем другой механизм. Я ещё не поняла какой, и в Улькиных тетрадках ничего на эту тему мне не встречалось. Как будто какого-то кусочка души не хватает.
Любовь – это не только химия. Товарищество, дружба, мирное сосуществование или симбиоз – наверное, у каждой пары это бывает по-своему. И я не знаю, как будет у нас. Но отношения тайных любовников не кажутся мне идеальным вариантом. Так что я растеряна и хочу к мужу. Хотя бы рядом посидеть.
Тупичок, куда выходят крылечки лавок, грязен и уныл. Падающий снег тает, и земля размокла. Если в центральной части города каменные мостовые просто сырые и покрытые мусором, то здесь, ближе к окраинам под ногами чавкает размокшая земля и ноги скользят по глине. Однако, небывалое дело! Тут стоят две тачки, с песком и с камнями, и Савка ловко укладывает пластинки плитняка, устраивая мостовую. Ему помогают два мальца, а рядом на стуле сидит старикан и указывает, как повернуть, да куда положить.
Я встала на сухое место и замерла. Смотрела на движения озябших, в цыпках, рук мужа и меня отпускало напряжение. Сама я, недавняя – деловая и сосредоточенная, деятельная и решительная – возвращалась к жизни в моём собственном теле.
Кто-то привёз тачку, Савку оттёрли в сторону со словами:
– Отойди, криворукий. Опять за тобой придётся переделывать.
Он распрямился, повернулся в мою сторону:
– Что, Уля, башмак порвался? Так заходи, зашью, – распахнул дверь своей мастерской, и я двинулась в его сторону. – В такую погоду обувь надо гуще ваксой пропитывать, – продолжал он, пропуская меня. И, едва звякнула щеколда закрывшейся створки, залепил мне рот поцелуем. Шифровщик!
Мы просто сидели и смотрели друг на друга. Тусклое окошко пропускало немного света, падавшего туда, где стояла сапожная лапа, и лежали инструменты.
– Кто это выдумал мостить тупик?
– Я. Всё равно клиенты ни к кому не идут через нашу грязюку. Вот и скинулись мы с соседями. А то без заработка и оголодать недолго. Купили камня, песка, мастера наняли.
– И во что, интересно, обойдётся замостить этот проулок?
Савка назвал цифру, а я принялась про себя умножать, подсчитывая расстояние до Урпта и оценивая, во что встанет казне хорошая всепогодная дорога до границы. Изрядно, однако. Но нести эти расходы необходимо. Почему? Потому что Ассарские плавильни задыхаются без Гринрингского угля. Металл дорожает – его делают всё меньше и меньше, и выручка от продаж продолжает падать, потому что товара не хватает и поступления в казну уменьшаются.
А с Туки необходимо срочно мириться. Не лично, а странами. И налаживать то, что разрушила война.
Вот. Как только восстановилось моё душевное равновесие – сразу в голове закопошились правильные мысли. Интересно, насколько хватит одной такой подзарядки?
Между тем Савка поглядывает на меня с нетерпением. Понятно – его ждут дела, а я всё не ухожу. Гад он. Злобный эгоист и вообще – простолюдин, не понимающий тонкости куртуазного обхождения. Вот вернусь из Урпта, и отомщу. Жаль, что надо срочно переговорить с маркизом, а то бы я уже сегодня вечером… а вот это уже гормоны.
Чмокнула своего мучителя и убежала. На душе сделалось прозрачно и мысли стали чёткими. Немного сердитыми, пожалуй. Никогда бы не подумала, что злиться на любимого, это так бодрит.
Ещё не успела дойти до садовой калитки, как уже в голове у меня сложился коварный план.
* * *
– Матушка. Хочу прогуляться до Урпта. Мне кажется, я давненько не видела любезнейшего маркиза и этот благородный человек может подумать, что мы совсем забыли о нём, – я щебечу это, кукольно хлопая ресницами, и немного жеманно тяну гласные.
– Жаль, что я не могу составить тебе компанию, – Её Величество вздохнула. – Конные гвардейцы будут ждать тебя завтра утром.
– Отлично. Спасибо, ма. А пока я разомну Серко, – и, увидев кивок, продолжила, обернувшись в сторону пажей: – Передайте груму, что я уже одеваюсь.
Ох, и темп я взяла! Прямо торнадо, а не принцесса. Это потому, что злюсь на Савку. Нет, это надо же! К нему наследница престола пожаловала, а он торопится камни в мостовую укладывать! Он за это поплатится. Всю жизнь будет этим заниматься, когда меня рядом нет.
* * *
Позади скачет Отец-Настоятель. Комья грязи из под копыт наших с грумом лошадей залепили его с ног до головы, и я радуюсь этому каждый раз, когда оглядываюсь, чтобы его поторопить. Гнев на мужа нарастает в моей груди всё сильнее и сильнее. Вообще-то я немного вспыльчива и слегка злопамятна, но подобное раздувание от злобы со мной впервые. Это – тяжёлое чувство женщины, оскорблённой в самом лучшем и нежном своём чувстве. И ведь знаю – ничего не изменится и в будущем. Этот гадёныш Савка всегда будет считать свои дела важнее моих чувств, потому что он – человек дела, а не… вот именно. Он иначе устроен и с этим ничего не поделаешь. Поэтому мне так спокойно с ним и так надёжно.
Придержала Серко, чтобы отставший священнослужитель поравнялся с нами, а то уже сплошная глиняная фигура в седле, а не человек. Злость прошла, а вот мысль о том, кому поручить дорожные дела страны, оформилась в чёткий план и решимость его осуществить. Я нарочно пропустила поворот с дороги к домику знахарки, куда первоначально держала путь. Пусть голубки поворкуют, а у меня сегодня свои мысли.
Вот, когда мама выходила замуж за папу, он ведь был не принцем, а графом. Графом, сыном графа. Наследником титула. А титул иногда присваивают и за заслуги перед государством – этот путь вполне проходим. А то, что он потребует времени… а что ты, принцессочка, хотела? Чтобы как в сказке?
За городом снег не таял, как в городе, и я сошла с седла, чтобы слепить снежок и запустить его в дерево. Попала. А Савка всё равно бросает точнее. Стоп! О нём потом. А то у меня снова начнётся смена настроений. Загуляют по крови гормоны, и опять вылезет наружу злость. Как-то уж очень резко настроения стали меняться. Нет, это не то, что Вы подумали – Улькины тетрадки на это счёт я читала внимательно. Просто после разговора с его Величеством королём Гринринга я вдруг почувствовала, что всю жизнь делала что-то не то. А того, что следует – не делала.
Но как поступить правильно – не знаю.
* * *
Разумеется, этот день не закончился ритуалом пожелания спокойной ночи Её Величеству. Уже через час Ульянка вела меня заснеженной тропинкой от своего домика на заимку – это такая лесная избушка для охотников. Они с Мотей спрятали здесь освобождённых из подземной темницы узников.
В моей руке была корзинка с продуктами и лекарствами, и в дом я вошла одна – раскрывать этим людям тайну «двойной принцессы» никто не собирался. Поздоровалась с мужчинами и захлопотала у печки, привычно гремя горшками и кроша овощи в похлёбку – ведь я жена сапожника и торговка пирожками.
Потом, когда варево «доходило» – сменила обитателям этого печального приюта повязки. Немолодые мужчины за время заключения получили немало озноблений и чирьи из них буквально пёрли. Заварила свежие отвары.
– Скажите, Ваше Высочество, – обратился ко мне один из них, – отчего Её Величество столь послушна воле Настоятеля?
– Вот, вечно ты, Ганс, со своими заковыристыми вопросами, – вмешался второй, поплотнее телом. – Ясно же, что женщина, потерявшая мужа, нуждается в словах утешения и сочувствия, а кто, кроме нас, святых отцов, произносит их более проникновенно? Помнишь ведь, что в семинарии Патрик был первым по этому предмету.
Я продолжала хозяйничать – эти люди совершенно не приучены ухаживать за собой, и кажутся мне маленькими беспомощными детьми. То ли их папа и мама с детства не приучили, как меня. То ли разбаловались они под присмотром прислуги. Вот сейчас об их удобствах хлопочет принцесса крови, наследница престола, а они разговоры разговаривают. Негодяшки.
Ухмыльнулась и принялась протирать пол. Ситуация меня забавляла. А эта троица продолжала тарахтеть, напоминая мне тётю Фросю, у которой я часто покупала яблоки в Гринринге.
– Ты же помнишь, Фредди, что наша королева, когда была девчонкой, вечно проказничала, убегала от учителей и постоянно срывала уроки. Это потом уж, как замуж вышла, да села на трон, стала величавой да научилась брови насупливать, но своего мнения о делах государства у неё как не было, так и нет.
– Не сгущай краски, Эндрю. Не совсем ведь она безголовая у нас. Дочку в строгости держит, танцам вот обучила, этикету.
Признаюсь, рассуждения этих старикашек быстро перестали меня забавлять. Они были настолько язвительны и до того больно ранили, что я постаралась побыстрее управиться и убраться.
Добравшись от заимки до Улькиной избушки, я уже выплакала все глаза горючими слезами обиды.
– До печёнок достали? – конечно, Домик уже здесь.
Я подавленно кивнула.
– Выпей чаю.
Щербатую глиняную кружку с горячим ароматным напитком я взяла в обе руки с вожделением и огромной радостью. У меня пересохло в горле от обиды. Или выплаканные на обратном пути слёзы требовали срочно восполнить потерю влаги организмом?
– Уль. Эти старцы. Они что, ничего не боятся? – пролепетала я чуть слышно.
– Они уверены, что уже сделали всё, что могли в этой жизни. У них, правда, ничего не получилось, но умереть эти люди, действительно, не боятся. Когда сидели в темнице, полностью утратили страх, – это принц мне ответил.
– Ты один раз с ними пообщалась, а я третий месяц имею удовольствие регулярно встречаться с этой компанией, – как-то естественно продолжила сестра. – И вот что поняла. Среди церковников одна группа хотела, чтобы вы с Ником поженились и тогда бы они отравили маму, чтобы ты взошла на престол, и тогда бы бремя государственных забот легло на плечи твоего мужа. А его полагают отличной кандидатурой в фактические правители.
Другая решила воспользоваться возросшим влиянием на королеву Настоятеля Патрика и сама править, добиваясь от мамы нужных решений. Были ещё другие идеи и их сторонники, но Патрик всех, кто не с ним, поодиночке переловил – вроде как разбойничьи нападения, после которых пропадают неудобные люди. Кроме того, даже осуществись план передать бразды правления Нику – стране бы это не помогло, потому что вы с ним постоянно ссоритесь, и ты бы делала всё ему наперекор.
В общем, Нел. Всё ужасно запуталось.
– Главное, не говорите об этом никому, – улыбнулась я. – Попробую воспользоваться преимуществами своего положения. А вы не уезжайте пока никуда. Очень нуждаюсь в вашей поддержке. И, Уль, если что – замени меня.
– Ты что задумала? – в глазах принца плещется тревога.
– Не стану рассказывать, чтобы не сглазить. Но, если что-то выйдет мне боком, ты Улька, обвенчаешься со своим желанным под моим именем и займёшь моё место рядом с троном. А я пока попытаюсь воспользоваться фактором внезапности, – вздохнула. Ведь вижу, как тяжела эта просьба для сестры, но… не отдавать же страну этим святошам?
Домой я возвращалась поспешно. Завтра утром надо выехать на север и уладить там дела с Туки. Это совершенно безотлагательная задача, в решение которой упираются все остальные выявленные проблемы моей страны, готовой вот-вот рухнуть, словно карточный домик. Сейчас никто не в силах мне помочь. И, надеюсь, помешать тоже будет некому. Потому что от избалованной принцессы святые отцы просто не ждут вообще никаких действий. Мой союзник – внезапность.
До самого утра я писала письма. Всего два коротких послания, а сколько трудов. Дело в том, что дипломатией я никогда не занималась, как и отданием приказаний военным. Что же, всё когда-нибудь случается в первый раз. Ну а записку для Савки за две минуты настрочила. Сонька снесёт.
