Текст книги "Рыцарь короля"

Автор книги: Сэмюэл Шеллабарджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

– Вы как всегда правы, ваше величество, – сказал де Норвиль, делая крупную ставку и собирая карты, которые ему сдали. – Выбрать подходящий момент – это главное в искусстве жизни. Хотелось бы мне быть в этом столь же искусным, как ваше величество!

Он заметил на своем манжете несколько темных волосков и рассеянно смахнул их.

– Однако я разделяю мнение вашего величества, что Шаван-ла-Тур лишь начал предлагать вам свои развлечения... – Он встретился глазами с королем. – Вот, например, государь мой, вы ещё не попытали счастья на здешней охоте. Я ручаюсь, что богиня Диана проявит к вам свою благосклонность.

Луи де Брюж, который в тот момент не играл, но наблюдал за игрой, шепнул Тристану Гуфье: "Проклятый сводник!", хотя губы его растянулись в одобрительной улыбке.

– Тогда я от всего сердца пью за нее, – сказал Франциск.

Осушив кубок, он бросил карту:

– Ваш ход, мсье де Норвиль.

Тот вчистую проиграл партию, хотя наблюдательные придворные заметили, что он мог бы легко выиграть, если бы не два грубых промаха; и его золото пополнило груду монет, доставшихся королю.

– Вот видите, – бурно радовался Франциск, – я сегодня вечером непобедим. Я отказываюсь дальше грабить моих друзей...

Он подчеркнуто зевнул.

– Пора на покой, господа. Эй, пажи, разделите выигрыш между собой... Мсье де Норвиль, мсье де ла Гиш, не проводите ли меня сегодня ко сну?

Двое избранных приняли оказанную честь с глубокими поклонами. Остальные удалились: двое – в переднюю, где должны были спать, на случай, если король позовет; прочие – в соседние комнаты.

Капитан Федерик снова встал на страже у двери; позднее его должен был сменить де Брюж.

С помощью пажей де Норвиль и де ла Гиш выполнили ритуал королевского "куше" – отхода ко сну, значительно сокращенный по случаю неофициальной обстановки: почтительно постояли в стороне, пока король преклонял колени на своей молитвенной скамеечке, совершили священнодействие с королевскими одеждами, подали ночную рубашку.

Король отличался хорошей мужественной фигурой: он был широк в груди и плечах, узок в бедрах, с сильными плоскими икрами отличного наездника. Даже без обуви он был на полголовы выше обоих дворян. Наконец король лег в постель, пожелал им спокойной ночи, и они откланялись.

Потом, сославшись на необходимость лично проверить двери и окна дворца, де Норвиль снова спустился по лестнице.

Он знал, что происходит сейчас в спальне короля, почти так же точно, как если бы присутствовал там. Вначале пауза, чтобы дать челяди успокоиться, затем громкий шепот, призывающий двух спящих у порога пажей, поспешное одевание – но не настолько, чтобы забыть об изяществе и аккуратности прически, немногих, но ценных украшениях и новых духах. Потом с пажей будет взято клятвенное обещание молчать, и король исчезнет за панелью в оконной нише.

В сводчатом подвале вошедшего де Норвиля встретили звоном стали. Он кивнул Ахиллу д'Анжере и другим, ожидавшим в нетерпении.

– Час близок!

Затем сбросил короткий плащ, надел кирасу, закрывающую спину и грудь, – д'Анжере помог ему застегнуть пряжки – вооружился шпагой и кинжалом, натянул на голову плотно прилегающий куаф, а поверх него надел стальной шлем.

– Указания таковы, господа. Мы с господином д'Анжере займем позицию в потайном ходе, наверху лестницы, которая ведет отсюда на второй этаж. Когда король ступит в комнату миледи Руссель, мы войдем следом и немедленно нападем на него. Наш добрый мастер Бертран будет стоять у подножия лестницы и сразу же все услышит. Он передаст это известие вам. Тогда немедленно поднимайтесь на второй этаж по парадной лестнице. Вам известно число и имена дворян короля и их слуг. Одолейте их, но не причиняйте вреда без надобности. Из них ещё могут получиться хорошие подданные Бурбона... Итак, да поможет вам Бог! Ведите себя достойно в этом деле – и ваше счастье обеспечено. Господин д'Анжере, нам с вами лучше пройти к нашему посту сейчас же, хотя, вероятно, придется некоторое время там подождать.

Он повернул лепное украшение – открылась дверь в каменной стене подвала, о существовании которой никто не подозревал. Прежде чем уйти, он с улыбкой оглянулся и снова обвел взглядом всю компанию.

– Да здравствует Бурбон! – сказал он, приветственно поднимая руку. Да здравствует победа!

И скрылся в темном проходе. Д'Анжере последовал за ним.

Многие люди, имевшие гораздо больше достоинств, чем де Норвиль, могли бы позавидовать его таланту вождя.

* * *

Скрывшись за грудой сосновых ветвей в большом камине, Блез прекрасно видел оконные ниши и особенно ту самую, с подозрительной боковой панелью. Однако главная дверь была ему не видна; а ведь именно в нее, как он полагал, должен войти король.

Ему даже в голову не приходило, что де Норвиль может открыть августейшему гостю секрет потайного хода. Поэтому, ожидая дальнейшего развития событий, он внимательно прислушивался к каждому звуку за дверью, не отрывая взгляда от панели.

Прошло, казалось, уже много времени с тех пор, как Анна снова заперлась в маленькой передней. То, что она находилась там, совсем рядом, действовало, как бодрящий напиток, и согревало сердце. Он в напряжении ожидал отчаянной схватки, которая вот-вот должна здесь разыграться, терзался сомнениями в своей способности защитить короля, трезво понимая, что может умереть прежде, чем догорят до конца эти свечи, – но все это не могло ослабить жара, который порождало в нем её присутствие.

Наконец-то они вместе, пусть даже перед самым концом. Нет больше розни, противостояния, недоверия. Вместе. Маски сброшены.

Это ощущение окрашивало тревожную ночь в светлые тона, возвращало ему вкус к жизни, наполняло даже радостью мысль о предстоящем опасном деле.

Судя по оплывшим свечам, прошло, наверное, больше часа. Во всем доме стояла тишина; однако для обостренных нервов Блеза это была не обычная тишина ночи, а гнетущее безмолвие засады, сжатого, как пружина, напряженного ожидания.

Потом вдруг послышался звук – вроде бы над головой. Блез не мог определить точно, откуда он исходил. Шаг, потом другой, словно кто-то крадется осторожно. Но даже после этого предупреждения щелчок в оконной нише, как ни слаб он был, заставил его вздрогнуть.

Он успел лишь подумать, что предположение Анны, будто убийцы захотят подстеречь свою жертву в самой комнате, оказалось правильным, – и тут панель ушла вглубь, а в образовавшемся проеме показалось лицо – но совсем не то, которое он ожидал увидеть.

Король! Что это все значит? Откуда он узнал о потайном ходе? Блез не верил своим глазам.

Франциск не вошел сразу, а оглядел комнату, лукаво улыбаясь. Затем, скользнув внутрь и бесшумно прикрыв панель за собой, он на цыпочках направился к кровати.

На короле был длинный парчовый халат с воротником из рысьего меха, надетый поверх рубашки и коротких панталон. На левом запястье сверкал филигранный браслет, усыпанный драгоценными камнями. Запах духов наполнил комнату. Свет канделябров играл и переливался на золотых нитях халата при каждом движении.

Осторожно раздвинув занавеси кровати, король заглянул внутрь, но, обнаружив, что она пуста, отступил, изумленно озираясь, и тихо позвал:

– Миледи!

Анна, несомненно, прислушивалась так же внимательно, как и Блез, потому что дверь передней сразу же открылась и она появилась на пороге.

– Ваше величество в страшной опасности! – быстро произнесла она. – Я умоляю...

Очарованный её видом, он перебил:

– Ну конечно же, в опасности! И это ещё недостаточно сильное выражение для описания моего состояния, мадемуазель! Я не в опасности, я погиб...

– Сир, ради Бога, оглянитесь!

Все произошло в несколько секунд. Де Норвиль и д'Анжере пересекли комнату прежде, чем Блез успел выбраться из камина.

Обернувшись, король оказался перед двумя занесенными для удара шпагами. Он закричал:

– Что это?..

И в тот же миг Анна Руссель шагнула вперед, заслонив его своим телом.

Шпага де Норвиля уже стремительно опускалась в ударе, предназначенном для короля. Он не мог остановить её, успел лишь в последнюю долю секунды повернуть руку. Это спасло Анну от разящего лезвия, тяжелый клинок обрушился на её голову плашмя. Она беспомощно упала на колени, потом распростерлась на полу.

В тот же миг шпага Блеза грохнула сзади по стальному шлему де Норвиля, соскользнула с него на плечо и рассекла застежку, соединяющую нагрудник и наспинную часть кирасы.

Де Норвиль в изумлении повернулся кругом, чтобы отразить это нападение ниоткуда, а тем временем д'Анжере, бросившийся на короля, промахнулся – и тут же был схвачен; одна могучая рука стиснула его поясницу, вторая сковала запястье.

– Ко мне! – кричал король, тесня своего противника через комнату, пока они оба не наткнулись на стену. – Ко мне! Федерик, ла Гиш, Гуфье! Ко мне, друзья мои!

Он был отнюдь не так изнежен, чтобы смиренно пойти на убой. Щеголь и волокита в одно мгновение обернулся своим истинным лицом – лицом бойца и солдата, стойкого воина, показавшего себя в битве при Мариньяно.

– А-а! Ну, клянусь Богом, сукин ты сын, – бушевал он, с усилием приподнимая д'Анжере над полом, – берегись!

– Держите его крепче, сир, – крикнул Блез, отражая удар де Норвиля и нанося ответный, – пока я разделаюсь с этим!

– Пока ты разделаешься с этим, да? – издевался де Норвиль, отражая нападение, затем, изменив позицию, нанес колющий удар, который распорол Блезу кожу на боку. – Ну, поглядим, поглядим! Да кто ты такой, черт тебя возьми?

Блез не ответил, чтобы не сбивать дыхания. Но, когда они, кружась по комнате, оказались ближе к яркому свету канделябров, он увидел, что де Норвиль узнал его.

– Де Лальер, клянусь Богом! Весьма приятно.

Шпага со скрежетом скользнула по шпаге, пока гарды не столкнулись друг с другом. Тела напряглись, выдерживая взаимный натиск. Два кинжала были выхвачены из ножен в один и тот же миг. Кинжал де Норвиля глубоко вонзился Блезу в правое плечо. Блез метил в промежуток между шеей противника и нагрудником, но промахнулся, и лезвие, опустившись, рассекло соединительный ремень на боку.

Когда противники разошлись, кираса де Норвиля висела только на застежке левого плеча, став лишь помехой для боя. Он стряхнул её, и она с лязгом свалилась на пол.

– Теперь условия немного уравнялись, – пробормотал хрипло Блез.

– Ничего не имею против, – тяжело дыша, отозвался де Норвиль. – Что-то сегодня ночью я занимаюсь одними де Лальерами. Эта соплячка, твоя сестра...

Он парировал удар и ударил сам.

– Я говорю...

За запертой дверью поднялся шум. В дверь колотили рукоятями шпаг.

– Ко мне! – взревел король, все ещё скованный борьбой с д'Анжере. – Ко мне, господа!

Однако надежда на помощь тут же угасла.

– Бурбон! – закричал де Норвиль.

И из-за двери донесся ответный клич: "Бурбон!" Немногочисленные защитники короля были, очевидно, отрезаны.

– Ломай дверь! – кричал де Норвиль, то отражая, то нанося удары.

Прочная дубовая дверь сотрясалась и трещала под нажимом нападающих.

Франциск, опытный борец, наконец, повалил своего противника, но не смог удержаться наверху, и они покатились по полу: то один оказывался сверху, то другой, хотя король так и не выпустил запястья д'Анжере.

– Ах, кровь Господня! – крикнул де Норвиль; по лицу его струился пот, оно все сильнее искажалось ужасом. – Что же вы, с дверью не можете справиться, скоты!..

И вдруг голос его изменился:

– О Боже!

Он отшатнулся, потянув за собой клинок Блеза, пронзивший ему грудь.

– Боже!

Шпага выпала у него из руки, какой-то миг она стояла прямо, потом покатилась через комнату. Он повалился на стол, но не удержался и рухнул на пол; тяжелое тело соскользнуло со шпаги Блеза.

Панель треснула и подалась внутрь.

Блез прыжком метнулся на помощь королю. В этот миг д'Анжере взял верх. Ему удалось высвободить запястье, и он поднял рукоять шпаги, готовясь обрушить её на голову противника.

Но удар не состоялся. Кинжал Блеза вонзился в шею д'Анжере сзади.

Король тут же вскочил на ноги и подхватил шпагу противника.

– Сюда, – задыхаясь, прохрипел Блез, – сюда... – Он указал шпагой на все ещё открытый потайной ход. – Быстрее, сир!

Анна Руссель с трудом встала на колени, держась руками за голову. Следуя за королем, Блез наклонился, поднял её и, обхватив одной рукой за талию, почти неся её, достиг дверцы и помог Анне пройти первой; затем, войдя в потайной ход, захлопнул дверцу – пружина защелкнула замок.

Позади, в комнате, с треском распахнулась дверь. Раздался шум многих голосов.

Блез стоял, с трудом переводя дыхание. В проходе было темно, хоть глаз выколи.

– Если мы пойдем вниз, то попадем в ловушку, – тяжело дыша, проговорил король. – Можно было бы занять позицию в галерее – возможно, удалось бы ускользнуть от них...

– Ваше величество знает дорогу?

– Да. Вверх по лестнице.

Из-за перегородки до них донесся сдавленный голос:

– Потайной ход... вы найдете их там... потяните вниз этот выступ...

Глава 53

В полной темноте, как слепые, они поднялись наверх, до уровня основного туннеля, и поспешили вперед, нащупывая руками стены с двух сторон. Тьма была настолько густой, что они воспринимали её как нечто осязаемое, как преграду, сквозь которую приходится пробивать себе путь.

Не раз Блез, поддерживающий шедшую впереди Анну, чувствовал, как она спотыкается на ходу; и ему становилось страшно при мысли, что она может свалиться без сознания в этой тесной, темной щели. Путь показался им намного длиннее, чем был на самом деле; но наконец они остановились, сбившись тесной группой, у подножия лестницы, ведущей на галерею.

– Пришли, – гулко прозвучал голос короля, усиленный пустотой туннеля. – Но будь я проклят, если знаю, как отворить дверь, которая там, наверху. А искать скрытые хитрые засовы некогда... Ох! Клянусь Богом, они идут по пятам...

В дальнем конце прохода забрезжил свет. Действительно, некогда... Преследователи, направляемые смертельно раненным де Норвилем, проникли за потайную дверцу и теперь приближались.

– Я думаю, что это крышка люка, которую можно поднять, – сказал Блез. – Надо попробовать.

Король уже шел по ступеням.

– Вверх, миледи! – торопил Блез, у самого же от страха к горлу подкатывало. Если люк не удастся открыть, то они окажутся заперты здесь, как крысы в норе.

Оттуда, где находился король, донеслось радостное восклицание. Над ними показался чуть заметный квадрат – галерею освещал рассеянный лунный свет. Секундой позже они были наверху. Но в тот же миг донесся топот ног уже на лестнице.

Блез захлопнул крышку люка и почувствовал, как она поднимается у него под ногами. Король, оглядевшись в поисках чего-нибудь тяжелого, заметил у противоположной стены бронзовую статую святого Георгия, слегка приподняв её, потащил волоком, затем с помощью Блеза установил на податливый квадрат пола.

– Постойте-ка здесь на часах, монсеньор святой, – произнес он, тяжело дыша. – Обещаю вам сотню свечей, если этой ночью вы поможете нам, потому что, по правде говоря, это нам ох как нужно!

Если бы снизу могли нажать одновременно хотя бы двое, то статуя наверняка не удержала бы их. Однако в узкий проход мог проникнуть только один человек, и святой Георгий стоял непоколебимо.

Блез сказал:

– Может быть, на крышу...

Однако при первом же взгляде в ближайшее окно пришлось оставить надежду. Этим путем не уйти. Водосточных желобов не было. Стена обрывалась вниз отвесно.

Франциск проверил шпагу, которая досталась ему от д'Анжере, оценил её уравновешенность и упругость.

– Неплоха, – заметил он.

Халат он сбросил после борьбы и стоял теперь, высокий, худощавый и стройный, в своей широкой белой рубашке и коротких штанах – очень подходящий костюм для фехтования.

– Мсье, – продолжал он, – если вы согласны, то давайте займем позицию наверху главной лестницы, а не будем дожидаться этих мерзавцев здесь. Это даст нам, по крайней мере, преимущество в положении и какой-то простор – не будем толкать друг друга локтями. Чувствую, что нам предстоит здесь жаркий бой с сомнительным исходом. Но никто не скажет, что король Франции не оставил на шкурах этих волков нескольких дырок на долгую память!.. Сударь, как-то странно, что я не знаю ни вашего имени, ни по какому счастливому случаю вы оказались в той комнате, чтобы спасти мне жизнь. Позвольте сказать, что я не мог бы желать себе лучшего товарища для боя и для смерти – если до того дойдет... Ваше имя?

Во время схватки в комнате Анны Франциск был полностью поглощен своей рукопашной с д'Анжере и не слышал реплик де Норвиля, обращенных к Блезу; полутьма, а затем и полная тьма, в которой происходило все действие, не давала узнать, кто находится с ним рядом, не говоря уже об изменившейся внешности Блеза.

– Ваше величество, – ответил тот, – я слуга госпожи регентши, которого она послала сюда с тем, чтобы я оказался полезным вашему величеству в случае необходимости. Она и маркиз де Воль подозревали, что де Норвиль совершит что-то вроде того удара, который он попытался нанести вам только что. А имя мое не доставит удовольствия вашему величеству... меня зовут Блез де Лальер.

На миг король застыл неподвижно с полусогнутой шпагой д'Анжере в руках. Потом тихо повторил:

– Де Лальер! Боже милостивый!

После короткого молчания он добавил:

– Сейчас не время говорить о моей несправедливости к вам, сударь, и к другим моим друзьям... но если я останусь жив, то буду говорить о ней позже – и подробно...

До них донеслись голоса людей, спешивших по коридору второго этажа.

– Займем-ка лучше нашу позицию.

Повернувшись к Анне, король сказал холодно – и Блез отметил про себя, что тот словно бы впервые после нападения заметил её присутствие:

– Миледи, для вас будет лучше присоединиться к своим друзьям, которые там, внизу. Я благодарю вас за то, что вы только что рисковали своей жизнью ради спасения моей. Я полагаю, что, когда дошло до дела, вам стало противно убийство. Иуду, говорят, так же тошнило... Извольте пройти вперед.

Когда они достигли верхней площадки лестницы, несколькими ярдами ниже уже показались вооруженные люди. Увидев короля и Блеза, они приостановились, поджидая, пока подоспеют сообщники.

При свете большой, затянутой тканью лампы, свисавшей на длинном шнуре с потолка лестничной клетки, можно было заметить растерянность на их встревоженных лицах. Без вождей воинство Бурбона никак не могло сообразить, какого курса держаться. Простым дворянам не так-то легко решиться идти в бой против короля.

– Эй, вы там! – крикнул Франциск. – Перемирие, чтобы эта дама смогла пройти вниз. Она принадлежит не к моей партии, а к вашей.

Головной убор Анна где-то потеряла, и её волосы падали на плечи, словно бронзовый водопад. Она стояла у дверей галереи.

– Нет, – сказала она. – Я остаюсь здесь... – Она не отрывала глаз от Блеза.

Суета в коридоре внизу на время прекратилась.

– Опустите меня, – произнес голос, то ясный, то неразборчивый и вымученный, но, без сомнения, принадлежавший де Норвилю. – Во имя Бога!.. Чего вы ждете?.. Вы, ле Пон... Вы, Беро... ведите остальных. Вперед, наверх, все вместе!.. Вас двадцать – вы что, не справитесь с двумя?..

Слова прервались приступом кашля, но потом послышались снова:

– Один удар – и дело сделано... Потом в Овернь, не жалея шпор... И разнесите новость... Вперед!

Однако рывок людей, собравшихся теперь на лестнице, задержался ещё на миг.

Перекрывая голос де Норвиля, по всему зданию раскатился звонкий, переливчатый, тревожный и нетерпеливый зов трубы. Это был старый сигнал общего сбора королевских рот, отчаянный призыв: "Под знамя!" Он пробудил гулкое эхо в доме, прежде чем угасла последняя нота.

– Это тот сумасшедший трубач, – объяснил кто-то. – Он ускользнул от нас, забрался на западную башню и забаррикадировался там. Пусть себе дудит, не жалея духу, если ему от этого легче!

– Молодец Франциск! – сказал король Блезу. – Храброе сердце! – И понизив голос, прибавил: – Был какой-то разговор насчет де ла Палиса...

– Я послал ему известие, но ничего не вышло. Мы не можем рассчитывать на маршала... Ваше величество прибыли на день раньше.

– Ну, значит, вдвойне дурак! Ладно, повеселимся, господин де Лальер! У нас есть шпаги – и хороший случай, чтобы их пустить в дело. Вот подходят эти сукины дети... Метьте им в рожи.

И возвысил голос до крика, раскатившегося под сводами лестничной клетки:

– Франция! Франция!

Словно трубач на башне мог слышать его, пронзительный сигнал звучал снова и снова, заглушая клич "Бурбон!", с которым нападающие бросились вверх по ступеням.

На лестнице могли поместиться трое в ряд. Заняв каждый свою сторону, король и Блез разделались с первым рядом нападающих, нанеся колющие удары в лицо, а Блез вдобавок уперся ногой в кирасу стоявшего в центре и столкнул его вниз. Когда эта тройка свалилась на тех, кто стоял позади них, возникла сумятица, которая на миг задержала следующую атаку.

– Франция!.. – кричал король.

А труба на башне гремела:

– Под знамя!

Вторая атака была не успешнее первой. Однако при третьем рывке волна нападающих докатилась до площадки и, отступив было, хлынула затем вперед.

– Назад, сир! – закричал Блез, принимая на свой клинок две шпаги и парируя удар третьей кинжалом. – Назад! Мы задержим их в дверях.

Однако королю, оказавшемуся на миг в окружении, пришлось прорываться и не без трудностей. С дерзостью загнанного в угол льва, собрав всю свою энергию и искусство, он расчистил место вокруг себя и присоединился к Блезу; рубашка на нем была разорвана, правая рука кровоточила.

– Ваше величество, вы ранены?

– Ерунда, царапина.

Затем последовала пауза; окружившие их кольцом люди на площадке явно не решались двинуться навстречу двум грозным шпагам. Блез мельком заметил Анну, прижавшуюся к стене позади, её широко раскрытые глаза неотрывно глядели на него. Звук трубы стал ещё громче. Просто не верилось, что человеческие легкие могут обладать такой силой.

– Под знамя!

У Блеза вдруг дрогнуло сердце. Ей-Богу, это не одинокая труба. Еще одна гремит в вестибюле, двумя этажами ниже.

– Сир, вы слышите?

– Слышу ли я! Клянусь святой Барбарой! Я не глухой и не умер... О! Решился наконец?

Один из врагов метнулся вперед. Кольцо нападающих сузилось. Но сейчас, продолжая биться, напрягая последние силы в рукопашной, Блез прислушивался с надеждой; он услышал, как внизу на лестнице поднялся лязг оружия, покатился вал новых голосов:

– Франция! Франция!

Пот заливал ему глаза. Он едва разглядел, что произошло. Нападающие исчезли, словно растаяли, теперь его окружали другие лица. Человек в полном латном доспехе откинул забрало и опустился на одно колено перед королем.

– Благодарение Богу, сир, мы пришли не слишком поздно! Клянусь моей душой, труба Франциска последние четверть лиги несла нас, как на крыльях. Все ли благополучно с вами, ваше величество?

– Благополучно – и ещё более благополучно оттого, что я вижу вас, господин маршал. И благодарю вас всех, господа.

Повернувшись к Блезу, король крепко сжал его плечо:

– Что касается вас, господин де Лальер... едва ли уместно, чтобы король Франции был в столь неоплатном долгу у одного человека.

Блез вытер глаза рукавом:

– Я исполнил свой долг, сир, но, в конечном счете, это Пьер де ла Барр известил обо всем маршала и спас нас обоих.

– Так где же он? Ему стоит лишь назвать награду, которую он желал бы получить.

Поднялся крик – все звали де ла Барра. Кто-то помчался на поиски – но юноша исчез.

Глава 54

Страх, о котором говорила Рене, не давал покоя Пьеру все время, пока он выполнял свою миссию в Фере. После возвращения он сразу же кинулся разыскивать её, вместо того чтобы принять участие в бою, в котором солдаты де ла Палиса сразу же стали одерживать верх.

Не найдя её в доме, он спустился к тому месту, где они расстались. И здесь обнаружил её у самой воды. Вначале он даже испытал облегчение: возможно, она выбежала сюда, когда начался бой, возможно, потеряла сознание? Он наклонился, позвал её по имени. Она не шелохнулась. И тогда он, объятый ужасом, коснулся её головы – и отдернул руку.

– Рене, милая! Любовь моя!

Нет, нет, конечно, она не могла умереть. В лунном свете она выглядела так, будто просто спала...

И все же ему пришлось поверить в то, во что невозможно было поверить.

Он поднял её и на руках понес в дом. Как рассказывали очевидцы, это выглядело так, словно мертвый нес мертвую. Он что-то говорил, но это не был его голос. Он всего лишь спросил, в какую комнату её можно отнести; и, когда ему указали маленькую комнату в башне, где стояла узкая кровать, он уложил её, тщательно расправив складки белого с серебром платья. Зажег свечи, которые ему принесли, и поставил их у головы и у ног Рене. И наконец, опустившись на скамью рядом с ней, уставился в пустоту.

По-видимому, он не замечал тех, кто входил, не видел и Блеза, который стоял рядом с ним, положив руку ему на плечо, в печали, слишком горькой, чтобы её можно было выразить словами. Он не видел де ла Палиса, когда тот зашел в комнату, чтобы произнести молитву. Он не понимал, что приходил король и ушел потом, так и не произнеся ни слов утешения, ни обещаний награды.

Он ничего не видел вокруг, кроме мира, простертого между свечами, своего потерянного мира.

Наконец – это ошеломило всех – он поднял глаза на Анну Руссель, которая стояла по другую сторону кровати. Она тоже, казалось, ничего не замечала, кроме лица Рене, такого мирного при свечах.

– Миледи, – сказал он, – я буду вечно обязан вам, если вы сможете найти для мадемуазель, моей любимой, вуаль, такую, как надевают невесты... Это возможно? Я обещал ей.

– Да, – ответила Анна. – Я найду.

И покинула комнату; глаза её были так же пусты, как у Пьера.

Вернувшись через некоторое время, она принесла с собой длинную полосу золотых кружев, которыми накануне вечером восхищался король, – кружев, привезенных с Востока на венецианской галере. Потом, заботливо накрыв ими голову Рене, она легкими прикосновениями тщательно уложила складки в великолепную фату, которую могла бы надеть и принцесса крови.

– Довольны ли вы, сударь?

Он стоял молча. Потом взял руку Рене.

– Правда ведь, она прекрасна, миледи? Правда, она прекрасна?

– Не может быть прекраснее.

Он держал руку Рене, губы его шевелились, но Блез видел, что он произносил не молитву. Он шептал:

– Я, Пьер Луи...

Еще некоторое время он держал её руку в своей. Потом вдруг рухнул на колени и, закрыв лицо руками, уронил голову на кровать.

Так они его и оставили.

* * *

А в другой комнате, на первом этаже, король и де ла Палис стояли у кушетки умирающего де Норвиля. Изворотливый до последней минуты, он ускользал от них; и глаза их были суровы, а губы плотно сжаты. Над ним не удастся учинить королевское правосудие на большой площади в Лионе в назидание прочим негодяям. Помехой тому будет смерть. Однако, может быть, он заговорит, прежде чем умереть...

Де Норвиль отослал дворцового капеллана, которого позвали для совершения последних таинств (ибо в этом нельзя было отказать даже последнему негодяю – такой отказ считался смертным грехом).

– Нет, нет, дом Тома, – прохрипел он, – не утруждайтесь. Я могу дурачить других, но не себя...

И король нашел в этом некоторое утешение. В конце концов, ад неплохая замена большой площади в Лионе, и пребывание там тянется дольше. Теперь, стоя рядом с ла Палисом, он смотрел в лицо де Норвиля, все ещё красивое, когда его не искажала гримаса боли. Глаза были закрыты, на губах то и дело выступала кровавая пена, он быстро слабел.

– Ну! – проворчал де ла Палис. – Вы так ничего и не хотите сказать нам? Что вы потеряете теперь, говоря правду?

Ответа не последовало. Маршал прибавил:

– Черт побери, дьявол унес удачу...

И тут де Норвиль внезапно открыл глаза. Губы его скривились:

– А что я выиграю? Вот в этом все дело, господа...

Однако минуту спустя он прошептал:

– У меня есть время ответить на один вопрос.

– Скажите мне, – спросил король, – какую роль сыграла в этом миледи Руссель?

– Да... – Де Норвиль захлебнулся на миг кровью, клокотавшей в горле. Письмо к ней... от сэра Джона... в моем бумажнике. Инструкции ей.

Ему удалось улыбнуться.

– На этот раз не подделка. Совершенно убийственное!

Он указал на боковой карман. Де ла Палис вынул оттуда несколько бумаг, в том числе и письмо, которое передал королю.

Франциск поспешно развернул его, повернувшись к свечам. Лицо его потемнело.

– Действительно! – сказал он, закончив читать. – Такая же Иуда, как вы.

Де Норвиль сделал невероятное усилие, чтобы сказать:

– Мы с нею так похожи. Вместе мы могли бы достигнуть... огромной власти в Европе. Приподнимите меня немного, господин де ла Палис. Мне будет легче говорить.

Маршал хмуро приподнял его, сунул за спину подушку и отступил.

– Большое спасибо, – сказал де Норвиль, переведя дыхание. – Да... одаренная женщина... хладнокровный ум. Она смеялась над... доверчивостью вашего величества.

Его голос слабел:

– "Король дурак" – так она обычно говорила... "Король – дурак".

Де ла Палис поднял руку, но Франциск перехватил ее:

– Нет. Слушайте внимательно. И запоминайте то, что слышите.

Глаза де Норвиля блеснули. Лицо исказилось гримасой – то ли боли, то ли торжества, трудно было сказать.

– Она давала мне советы... насчет покушения. Но я не хотел использовать яд... оружие женщины... Может быть, я ошибся... По-моему... она боится вида крови... Ее единственная слабость...

Приступ кашля сотряс его тело, на губах выступила красная пена.

– Передайте ей... мою любовь.

Де ла Палис перебил:

– Правда ли это? Вспомните, то, что вы сказали, приведет её на костер.

– Моя предсмертная исповедь, – прошептал де Норвиль. – Смотрите же... передайте ей мою любовь.

Начались судороги. Де Норвиль повалился на бок, сдернув покрывало, и минуту спустя затих. Когда де ла Палис перевернул тело, на искаженное лицо было страшно смотреть.

Король и маршал, отвернувшись, перекрестились.

– Жаль, – пробормотал де ла Палис, – что мы не смогли узнать больше.

– Мы узнали достаточно, – процедил король. – Клянусь моей душой, его труп сгорит на одном костре с нею.

Глава 55

Луиза Савойская в сопровождении маркиза де Воля покинула Лион сразу же после получения известия о безрассудном поступке короля – его неожиданном отъезде. Она мчалась во весь опор до самой ночи и, снова пустившись в путь на рассвете, прибыла в Шаван-ла-Тур утром следующего дня. Страх подгонял её.

Известие, что изменить дату выезда предложил королю де Норвиль, подтверждало подозрения насчет него и указывало на неминуемую опасность. Со своей обычной предусмотрительностью регентша позаботилась, чтобы ла Палис прибыл в Фер заранее, имея день в запасе, но весь её план был все-таки достаточно рискованным и не исключал непредвиденных случайностей.