Текст книги "Готика. Становление (СИ)"

Автор книги: Семен Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 66 страниц)

Глава 78. Придворный лекарь

За несколько дней до турнира Гомез призвал меня к себе по какому-то срочному делу. Корристо, которому стало любопытно, зачем барону понадобился маг, в качестве исключения разрешил мне отлучиться, но наказал не задерживаться ни одной лишней минуты. Как выяснилось, дело носило весьма личный характер – касалось Натальи и Шани. Позвали именно меня, а не кого-то из моих более опытных собратьев по ордену, потому что барону не нравилась их напыщенность, а я был ему знаком и, как он считал, понятен. Когда я узнал, что дело касалось наложниц, то сначала испугался, не заподозрили ли меня в их исчезновении, но, как выяснилось, они никуда не пропадали, а проблема была совершенно другого рода: у девушек ни с того, ни с сего начались припадки. Как говорили в народе, их поразила падучая болезнь. Время от времени служанки просто валились на пол, бились в конвульсиях, а изо рта шла пена. Во время приступов они пытались бормотать что-то нечленораздельное, свидетели с трудом смогли уловить слово «Спящий». Честно говоря, я не был готов к такому повороту событий, и моё удивление было совершенно искренним.

Меня отвели в спальные покои и позволили осмотреть девушек. Дабы соблюсти приличия и врачебную тайну, я попросил сопровождавших удалиться и оставить меня наедине с пострадавшими. Просьбу выполнили с явным удовольствием, и даже, будто бы с облегчением, так что двое стражников остались ждать за дверью. Девушки были рады меня видеть и коротко поведали суть дела. К моему облегчению, Наталья была не только жива, но даже могла стоять на ногах без посторонней помощи. Её травмы зажили, хотя всё ещё давали о себе знать. Как я и советовал, она пролежала в кровати столько, сколько смогла – до тех пор, пока Гомез за волосы не выволок её из комнаты, приказав или работать, или подохнуть. Благодаря моим стараниям, она не только не испустила дух, но даже наоборот, постепенно пошла на поправку. Возможно, барон продолжил бы издевательства, но к тому времени новая наложница уже была настолько морально раздавлена, что продолжать садистскую игру стало не интересно. Кроме того, не похоже, чтобы в его планы входила скорая смерть Натальи. Как бы то ни было, всё равно «падучая» сделала девушек непригодными для любых видов работ и утех. Честно говоря, я был удивлён, что Гомез обратился к кому-то хоть сколько-то искушенному в медицине, вместо того, чтобы попытаться вышибить из девок дурь кулаками. Причина такого благоразумия оказалась на удивление простой – он боялся подходить к девушкам, чтобы случайно не заразиться.

Что касается «болезни», то её источник был на редкость прост. Лестер во время одного из посещений замка, сбыв партию болотника, слегка задержался и, как я и рассчитывал, смог коротко переговорить с Шани, сообщив, что действует по моему приказу. Отчасти это даже было правдой, ведь именно я послужил катализатором всей затеи и поведал друзьям о печальной участи девушек. Тем не менее, план Лестера в корне отличался от моего. Он дал им небольшие пузырьки с каким-то зельем, содержащем в составе болотную траву, и предупредил, что эффект от него будет крайне неприятным, но стоит потерпеть ради светлого будущего. Кроме того, он запретил говорить кому бы то ни было об этом зелье, приказал надёжно спрятать его и не давать недавно прибывшей каторжанке, ведь если проклятье поразит всех наложниц, Гомез будет в бешенстве и станет непредсказуем. Шани начала пить отраву чуть позже Натальи, в результате чего создалась видимость, будто она заразилась. Именно тогда их и заперли в комнате. От зелья у девушек начались страшные видения, будто кто-то ужасный говорил с ними, вбивал мысли в голову, словно кузнечным молотом, требовал подчинения, хоть и не совсем понятно в чём. Иногда становилось совсем плохо и они теряли сознание, что выглядело как приступ эпилепсии.

Лестер прибегнул к таким жестоким мерам для того, чтобы рудный барон уверовал, будто девушки отмечены волей Спящего. Дальше были возможны два варианта развития событий. Либо наложниц попытаются убить за ненадобностью – тогда им нужно действовать по обстоятельствам, хитрить, тянуть время и, конечно, отказаться от настойки. Либо же, что более вероятно, расчётливый Гомез решит извлечь хоть какую-то выгоду из ставших бесполезными игрушек. Кому можно сбагрить безумных девушек, страдающих навязчивыми видениями? Конечно, сектантам в обмен хотя бы на тот же болотник или ещё что-нибудь. Можно было рассчитывать, что культисты отдадут что угодно, чтобы заполучить «жриц Спящего».

Нет слов, как я был зол на Лестера, когда выслушал сбивчивый рассказ девушек. Давать женщинам сильнодействующий наркотик, не будучи уверенным в результате? Нет, я был лучшего мнения об интеллектуальных способностях своего приятеля. Тем не менее, отступать было поздно, и мне пришлось принять его план, скрыв от девушек своё удивление и негодование. Оставалось немного подыграть, сообщив нужный диагноз Гомезу. Распрощавшись с Натальей и Шани, которые искренне просили меня, чтобы всё это поскорей закончилось, я отправился на доклад к барону. Интересно, смог ли бы, к примеру, мастер Дамарок распознать истинную причину девичьего недуга? Я подозревал, что нет – догадаться, что наложницы тайком употребляют наркотик, было непросто. Но всё-таки очень повезло, что обратились именно ко мне.

Гомез принял меня в парадном зале, в его взгляде читалось нетерпение:

– Что так долго, Мильтен? Я не знаю, что и думать. Или ты решил провести подозрительно подробное исследование моих девчонок, или же сам уже свалился в припадке.

– Со мной всё в порядке, не стоит волноваться. А что касается первого – постановка точного диагноза требует времени, – спокойно ответил я.

– Хорошо. Тогда не будем его терять и дальше – к делу. Что с ними, чёрт побери? Это заразно? Мне пришлось запереть их в комнате, чтобы эта дурь не распространилась.

– Мудрое решение, – кивнул я, – не могу с уверенностью сказать, заразно ли это в том виде, в каком мы привыкли к распространению болезней… – я сделал задумчивую паузу, – тем не менее, угроза определённо есть – лучше пока к ним не прикасаться. Могу лишь посоветовать заказать новых…хм… служанок из-за барьера.

– А что же мне делать с этими? Кормить их с ложечки и содержать на полном пансионе, ожидая пока они подохнут от старости или захлебнутся слюной в очередном приступе?

– Нет. Однако магия и алхимия здесь бессильны – девушек отметила сила, гораздо более могущественная, чем кто-либо из магов.

– Вот как? Не говори загадками, а то я начну думать, что ты стал таким же напыщенным кретином, как твои наставники, – барон не стеснялся в выражениях, а я пропустил его замечание мимо ушей.

– Спящий, – коротко, но с упорством, резюмировал я, – они слышат его голос, нет сомнений.

– Что? – то ли усмехнулся, то ли поперхнулся от удивления Гомез, – Спящий – это выдумка идиотов! Неужели и ты туда же?

– Я видел такие симптомы у гуру Братства, – продолжил я, как ни в чём ни бывало, – скоро они начнут вещать и проповедовать.

Гомез нахмурился, но ничего не ответил, постучал пальцами о подлокотник своего трона, и, наконец, громко крикнул:

– Шрам!

Телохранитель вырос будто бы из ниоткуда, потому что секунду назад в зале его не было.

– Шрам! – скомандовал Гомез, – возьми пару человек и избавьтесь от прокажённых. Только без глупостей – расстреляйте из арбалетов и сожгите тела.

Телохранитель мерзко ухмыльнулся и уже собирался было отправиться исполнять приказ, но моё вмешательство изменило ход событий.

– Постойте, – негромко сказал я, пытаясь не выдать переполнявшего меня волнения, – думаю, это не самый разумный выход.

– Это почему же? – спросил Гомез, наклонившись вперёд и уставившись на меня почти в упор, – жалко невинных? Нет уж, не хватало мне ещё тут вещуний – и так одни идиоты кругом.

– Если Спящий благословил их, то лучше не покушаться на его избранниц, – сухо ответил я, – неизвестно, что может прийти этой Силе в голову.

– Спящий – это выдумка безумцев! – в очередной раз рявкнул Гомез.

– В таком случае, откуда вокруг девушек такой сильный магический фон? – парировал я, прибегнув к аргументу, который барон не мог никак проверить.

Шрам остановился в ожидании. Гомез махнул рукой и произнёс:

– Пока не будем спешить. Приказ отменяется. Убить мы их всегда успеем.

Шрам разочарованно хмыкнул и покинул зал.

– Я так понимаю, у тебя есть конкретное предложение, – обратился вновь ко мне барон, стиснув зубы, – не советую меня разочаровывать.

– Да. В таком вопросе нужно посоветоваться со знающим толк в этом деле. Никто из магов не сталкивался со Спящим, и мы, честно говоря, до сей поры тоже считали его выдумкой… Надо вызвать кого-то из гуру Братства. А лучше всего и вовсе отдать девушек туда.

– Ха-ха-ха! – засмеялся Гомез, – отдать девушек? Да ты в своём ли уме? – барон неожиданно осёкся и задумался, – хотя… может в этом и есть смысл. Ты уверен, что они не опасны?

– Вполне, по крайней мере, пока заперты наверху. За несколько дней с ними точно не должно ничего случится.

– Отлично, тогда не будем спешить. А там, глядишь, и получится извлечь их них кое-какую пользу.

Я молчал. Любые лишние комментарии могли только повредить. Все нужные идеи всё равно уже зародились в голове Гомеза, который, похоже, всерьёз теперь считал их своими. Что ж, блажен неведающий.

Глава 79. Турнир

Турнир, который устроили бароны в честь заключенного перемирия, заслуживает отдельного описания. Слово турнир, впрочем, слишком благородно для названия того варварского зрелища, каковым являлись бои на арене. Если бы ни несколько поистине удивительных сражений, то и смотреть там уважающему себя человеку было бы не на что. Меня там не было, зато все друзья присутствовали. При встрече они красочно мне всё описали, даже мелкие детали не ускользнули от их цепких взглядов. Горн так ловко пародировал глупые гримасы некоторых бойцов, что трудно было не смеяться. Никогда не думал, что здоровяк обладает настолько выразительной мимикой.

На разогреве выступали несколько добровольцев из среды скребков Свободной и Старой шахт, а также послушников Братства. Их выгоняли на арену тройками – по одному от каждого лагеря, и это было жалкое зрелище. Вооружённые дубинами, эти остолопы молотили друг друга, будто перед ними рудная жила, а не люди. Любой охотник, не говоря уж о настоящем воине, с лёгкостью расправился бы с двумя-тремя такими противниками. Зрелище быстро закончилось, а несколько человек остались в пыли с проломленными головами. На этом этапе соревнований убийство противника не только разрешалось, но даже поощрялось – нужно было подготовить публику, разогреть жажду крови. На удивление, все выступавшие были добровольцами. Победителей ждала награда в двести кусков руды. Как по мне, то настолько жалкая сумма, что рисковать ради неё жизнью – чистейшее безумие. К слову, призовой фонд был организован из равных взносов всех трёх лагерей. Стражники и наёмники поначалу смеялись, что болотники просто оплатили им треть награды – у них не было сомнений, что ни один скурившийся сектант не войдёт в число победителей. На этой почве многие даже делали ставки.

Второй волной на арену вышли призраки, воры и послушники покрепче, у которых были балахоны, как у Лестера, а иногда даже железные наплечники. В этой группе бои шли по парам, а, чтобы всё было без подвоха, бойцов перед этим несколько дней отбирали. Специально организованная комиссия следила за тем, чтобы мастерство противников не слишком отличалось. Впрочем, отбор был весьма условным. В этих малозначащих схватках главной была зрелищность – а для этого необходимо, чтобы бой тянулся подольше. Если кто-то влёгкую разметает всех соперников, это не интересно. Впрочем, фавориты всё равно быстро определились. На этом этапе уже не было бессмысленной резни. Хотя схватки шли на боевом наточенном оружии, добивать раненного и сдавшегося противника было запрещено. Конечно, несколько трупов всё равно пришлось вынести – от смертельных ударов никто не застрахован. Одному резанули по шее мечом, другому зацепили бедренную артерию, третий, уклоняясь упал, и ударился головой о каменную стену. Один послушник ухитрился выиграть схватку, но из-за ранения всё равно выбыл из соревнований. Остальные победители в своих парах, дальше бились между собой. В целом, ничего необычного. До конца дошёл раненный вор, с наспех перевязанным, но всё равно кровоточащим плечом, и какой-то призрак с разбитым носом. Битва обещала быть интригующей, но на самом интересном месте, вор свалился на землю, видимо, обессилев от потери крови. Трибуны негодовали, лишённые забавы.

В первых турах Старый лагерь прочно держал позиции – победили призрак и несколько рудокопов. Но мало кого это тревожило – всё зрелище должно было быть позже, когда сойдутся настоящие воины. Здесь уже всё решал случай – желающих показать себя было много, поэтому претенденты участвовали в жеребьёвке. Первыми выпало драться стражнику по кличке Шакал против наёмника Корда. Они сошлись быстро, без рассуждений. Шакал управлялся боевым топором, а Корд одноручным мечом. Щитов ни у кого не было – прикрываться щитами каторжане считали ниже своего достоинства, оставляя это трусливое занятие для королевских солдат. Топор Шакала свистел, рассекая воздух, но ни разу даже не скользнул по металлическим пластинам, которыми была укреплена куртка ловко уклоняющегося наёмника. Стражник теснил соперника, агрессивно наступая и прижимая его к стене шаг за шагом. Казалось, что мечник даже и не думает контратаковать. Трибуны застыли в изумлении, ведь Корд считался мастером ближнего боя, под его началом тренировались многие наёмники.

Отступление продолжалось недолго, но учитывая скорость, с которой топор Шакала рассекал воздух, оставалось только удивляться, что наёмник всё ещё жив. Агрессивный стражник стал уже утомляться, в то время, как Корд ещё не нанёс ни одного удара, как будто делая вид, что меч у него лишь для красоты. Всё переменилось внезапно. Те, кто в этот момент вздумали моргнуть, могли и не понять, что произошло. Дождавшись очередного замаха Шакала, который уже начинал терять терпение, замедляться и допускать всё больше ошибок, Корд стрелой метнулся вперёд, ударил стражника рукоятью меча в лицо, перехватил топор противника и резко потянул назад, используя движение стражника против него самого. Дезориентированный, но не отпустивший оружия Шакал, лишился равновесия и, нелепо махнув руками, свалился на землю. Топор всё же вылетел из неудачно вывернувшейся кисти и оказался в руке наёмника.

Всё это произошло настолько стремительно, что зрители закричали с заметной задержкой – людям требовалось время, чтобы набрать воздуха в разинутые рты. Закованный в тяжёлую стальную броню стражник валялся на песке арены, и наёмник возвышался над ним, держа в одной руке свой меч, а в другой топор незадачливого вояки. Стоило ему захотеть – и соперник был бы мёртв. Но он не захотел, лишь прижав ногой его шею – гораздо отраднее ему было показать при всех своё мастерство, втоптать с грязь солдат Гомеза, и продемонстрировать, что настоящие воины могут справиться с ними даже голыми руками.

Из сектора трибуны, отведённого Новому лагерю, раздались ликующие возгласы, которые, теряясь в общем шуме, превратились в нечленораздельные вопли. Наёмники и воры ликовали, а стражники, разместившиеся почти напротив, выкрикивали в их сторону угрозы и проклятия. Более-менее спокойны были лишь зрители с болотного Братства. Их было меньше всех, но располагались они посередине, разделяя две активно враждующие стороны. Такая посадка была не случайной, и её целью было минимизировать риск столкновения на трибунах, которое сейчас не было выгодно никому.

Сам Гомез в сопровождении Шрама и Арто тоже почтил турнир своим присутствием, явившись, однако, только к самой интересной части и расположившись на специально возведённой смотровой площадке над одним из стоящих у арены домов. Видимость оттуда была превосходная, безопасность максимальная, даже не требовалось расталкивать грязную толпу зевак. До появления Гомеза там уже расположились Ворон, Кор Галом и двое магов – Риордан и Дамарок. Оба мага были алхимиками, и именно ради встречи с коллегой, Дамарок решил представлять магов огня на турнире. Казалось, что до сражения им и дела не было – вместо этого они увлечённо что-то обсуждали, тесно приблизившись друг к другу, чтобы перекричать беснующуюся толпу. Их роль на трибунах была чисто символической, и все надеялись, что вмешательства не потребуется. Кор Галом жался поближе к магам и даже старался вступить в разговор, но они не почтили каторжника-сектанта своим вниманием.

Генерал Ли всё-таки не явился в Старый лагерь, отправив вместо себя одного из заместителей – Торлофа, который предпочёл держаться вместе со своими ребятами, а не на высоком помосте, отведённом для почётных гостей. Так ему было и приятнее, и безопаснее, ибо несмотря на все заверения, доверия к Гомезу никто не испытывал. Я думаю, что реальной угрозы всё же не было, хотя небольшие конфликты, в том числе и вооружённые, разгореться всё же могли. Тем не менее, мир был выгоден для всех сторон.

Лидер Старого лагеря, конечно, мог разделаться с наёмниками, пришедшими на гладиаторские игры, но этим поступком он бы лишь расписался в своём бессилии и бесчестье. Конечно, большая часть стражи не отказалась бы от своего правителя, даже если бы он приказал им резать невинных младенцев. Главное, чтобы плата была достаточной, а на воле большинство и так не отличались праведными поступками. Не столько престиж удерживал Гомеза от предательства, сколько страх, и чтобы понять его причины, не нужно быть искусным стратегом. Большая часть людей Ли и, что немаловажно, сам он, остались в Новом лагере. До сих пор генерал вёл довольно сдержанную политику, ограничиваясь лишь редкими вылазками против конвоев рудного барона. Его сдерживало как его собственное благородство, так и приказы со стороны магов воды. Но как он себя поведёт, если предательски расправиться с его лучшими людьми? Ответ последует незамедлительно, причём генерал не полезет на рожон и не начнёт штурмовать хорошо укреплённый лагерь с первоклассным, пусть и немного обветшавшим замком посредине. Нет, есть гораздо более доступная и привлекательная цель – Старая шахта.

Конечно, эта мишень тоже не из лёгких – забаррикадировать и удерживать узкий вход может даже горстка бойцов, каковых достаточно на охране рудников. Тем не менее, даже если взять шахту сходу не удастся, можно просто начать осаду. Вокруг шахты располагаются остатки старых деревянных укреплений, возведённых ещё до барьера. У Гомеза не хватает ни воинов, ни желания, чтобы поддерживать этот острог в надлежащем состоянии, поэтому стены гниют без дела уже много лет. Солдаты Ли могли бы быстро укрепить позиции, и тогда выбить их из окрестностей шахты не удалось бы даже втрое превосходящими силами, что значило бы затяжную войну, в которой бароны были бы оторваны от источника руды, а значит, и от поставок из-за барьера. Про то, на чью сторону встанут маги, я и не говорю. Сколько в таком случае гвардия будет верна Гомезу? Барон прекрасно оценивал своё положение и знал, что резня ни к чему хорошему не приведёт. Именно поэтому и была возможна кровавая забава на арене, которая была, как это принято называть, меньшим злом.

Бой второй пары не был столь зрелищным. Наёмник Клинт, отличавшийся задиристостью, решил испытать своё мастерство в схватке с лучшими бойцами колонии, и жребий вынудил его дрался против представителя болотного Братства. Раздосадованный наёмник сначала долго чертыхался, что ему достался никчёмный противник, и это лишит его славы, но, как бы то ни было, отказаться выйти на арену не мог. Страж Братства со странным именем Гор Ханис был практически без доспехов. Лишь два кожаных ремня, на которых за спиной крепился двуручный меч, крест-накрест пересекали его грудь, а ноги до колен прикрывала юбка, украшенная странными символами. Одним словом, типичный сектант из касты храмовых стражей.

Перед выходом на арену наёмник бахвалился, что расправится с этой бабой в юбке за полминуты. Выйдя на поле, он достал свой клинок, которому могли позавидовать многие обитали каторги. Рукоять украшал драгоценный камень, на солнце переливающийся красным светом. Неизвестно, где этот Клинт раздобыл такой меч, подходящий скорее для украшения коллекции зажиточного дворянина, нежели для битвы. Тем не менее, по утверждению Горна, этот умник весьма кичился своим оружием, видимо, полагая, что красота клинка, а не искусство бойца приносит победу.

Впрочем, хвастаться и похваляться Клинту оставалось недолго. Эта схватка была, пожалуй, самой скоротечной из всех. Храмовый страж напал решительно, сделав мощный замах своим двуручником. Наёмник улыбнулся и парировал удар мечом – уверенно, жёстко и грубо. Сталь соприкаснулась со сталью и…меч Клинта разрубило надвое, а вместе с ним и голову хвастуна, разрезав его самодовольную улыбку. Ещё мгновение тело наёмника стояло покачиваясь, и он упал, лишь когда страж резким движением вытащил меч из его черепа. Трибуны безмолвствовали, лишь с элитной площадки раздалось похлопывание в ладоши – это аплодировал Ворон. Через мгновение тишина сменилась сонмом криков, возгласов и проклятий. Будь публика немного понежней, наверняка кого-нибудь бы вырвало, но за барьером мало кого можно было удивить раскроенным надвое черепом – порой даже повседневные ссоры здесь заканчивались куда более отвратительными последствиями.

Главным образом вознегодовали те, кто поставил руду на победу наёмника. Они кляли его дрянной меч, кузнеца, который его выковал, жребий, который указал именно на этого бойца. Те, кто поумнее, ругали самого Клинта за то, что не додумался парировать такой мощный удар мягче, уйдя немного в сторону. Послушники Братства выкрикивали благодарности Спящему, стражники, ещё минуту назад завидовавшие, теперь смеялись над бабскими украшениями на мече. Не нашлось только таких, кто жалел бы о безвременной кончине наёмника – она не опечалила даже его товарищей, ибо он успел порядком достать всех своим щегольством, а в жеребьёвке участвовал вопреки воле Торлофа, который разрешил попытать счастья только трём лучшим бойцам среди присутствовавших: Горну, Корду и Блейду. Впрочем, щёголь сполна поплатился за своё самоуправство.

Что касается меча, то его вычурную рукоять после боя прибрал к рукам начальник арены в качестве трофея, рассчитывая заказать к нему новое лезвие и продать какому-нибудь кретину, не разбирающемуся в оружии, но ведущемуся на побрякушки.

Все понимали, что убийство было непреднамеренным, ведь таковым по правилам боёв считалось лишь добивание беззащитного или серьёзно раненного противника. В данном случае всё произошло строго по правилам, и потому храмовый страж был объявлен вне всяких сомнений победителем этого раунда. В соответствии с планом, должны были пройти схватки один на один между всеми лагерями. Два боя с участием Нового лагеря уже состоялись, теперь предстояло столкнуться бойцу из Братства с человеком из гвардии Гомеза.