Текст книги "Алекс и Алекс 4 (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17 (неточно. Через три часа перечитаю)

– Навскидку, словно похож на какого-то вуайериста. Извини, если вдруг обидел оценкой. – Фыркаю, тщетно пытаясь сдержаться.

В ангаре Моше, на здоровенном экране, какой-то мутный дядька при помощи сложных и непонятных мне инструментов занят отслеживанием происходящего в моей комнате. Картинка дана в записи, сделанной, судя по часам на экране, совсем недавно.

– У тебя что, правда вообще никаких вопросов не возникает? – с едва уловимым оттенком иронии поднимает в ответ бровь израильтянин. – Или это ты мне сейчас чего-то вслух лишний раз говорить не хочешь?

– И того, и другого понемногу. – Уважительно киваю в адрес его проницательности. – Во-первых, не хочу тебя впутывать. Потому что, во-вторых, предполагаю, кто это может быть. Вернее, откуда. И, в-третьих, криминала в его действиях пока ноль. Если только не считать криминалом вторжение в мой личный приват, но оно максимум на штраф тянет. К тому же, пока мы на территории военной части, тут работают свои правила. Понятием психологического дискомфорта из-за вторжения в личную жизнь, боюсь, наши юристы не оперируют. – От последней мыслим мне уже на самом деле становится смешно, достаточно вспомнить кое-кого из армейского юридического племени.

– Этот аппарат в его руках – местами вчерашний день. – Без разбега, Фельзенштейн включает свой экран в режим лектория и, визуально поделив его на сегменты, начинает размещать в каждом квадратике свой объект. – Но с четверть миллиона в лучшие годы он стоил. Вот гляди…

– СТОП. Как ты сказал? Вот эта белиберда – и стоит четверть миллиона?! Тебе удалось произвести впечатление, – мой сон как рукой снимает и я ожесточённо растираю себе щёки. – Оно что, из золота?

– Нет. Просто кое-что из начинки делается штучно, частью в космосе из-за невесомости; и программное обеспечение пишет только наше государство. – Буднично сообщает он. – Собственник производства трети аппаратной части, особенно по космической тематике, тоже мы. А монополист диктует цену. А покупатели у нас и так в очереди стоят.

– Как насчёт конкуренции? – В голову приходят азы экономической теории (частично почерпнутой в Корпусе, а частично – с Жойс в торговой сети). – Если оно так прибыльно, почему другие не делают?

– Ай, погоди. – Теперь спохватывается Моше. – Это оно нашими четверть миллиона стоило! Пардон! На ваши, стало быть, чуть больше восьмидесяти.

– Да тоже прилично, за один-то чемодан, – прикидываю по второму кругу. – Но это оборудование что, никто другой не может делать кроме вас? За такие-то деньжищи? И что в этом чемодане такого особенного?

– Почему не может? Может. – Слишком легко соглашается Фельзенштейн. – Любой, кто имеет свою космическую программу и делает минимум два орбитальных пуска в квартал, легко повторит. Вырастит то же самое на орбите, как мы. Предварительно создав орбитальную инфраструктуру. И сразу повторит! Лет через несколько…

– Слушай, а вот тут я не понял. – Сознаюсь в своём полном неведении. – Я как-то космосом не особо увлекался до сего момента… В чём подвох?

– С прошлой пятилетки все основные стартовые столы планеты – наши. Кроме нас оно оказалось никому не нужно, мы всё скупили и переоборудовали.

– Ничего себе пассаж! – попутно поражаюсь неожиданным перипетиям бытия. – А в новостях как-то даже не слыхал!

– Деньги любят тишину, раз. Всему миру стрёмно признать, что космос теперь наш, и только наш, два. Ибо они его банально вложили нам за бабки, три. Вот тема и не муссируется. Ну а нам лишняя реклама ни к чему: те, кто имеет экономический интерес в космосе, мимо нас не пройдут. Но мы отклоняемся от темы, – улыбается он каким-то своим мыслям. – Вот эту загогулину видишь?

– Да.

– Это прибор, который преобразует сумму сигналов от живого биологического объекта в электромагнитный импульс. Вот это – уже перекодировщик, говоря твоим языком. Он конвертирует первичный импульс в изображение… – представитель инженерной мысли Израиля ещё минут пять объясняет мне, как работает в руках престарелого вуайериста, сидящего на первой дальней крыше вспомогательных зданий полигона, один дивный чемодан.

Который в разобранном виде, оказывается, является комплектом из добрых полутора десятков аппаратов различного назначения.

– Получается, он за мной даже через стены мог наблюдать?! – пропустив через себя услышанное, делаю вывод. – Ну или за кем он там наблюдал, пялясь на наше здание?

– Оригинально! Могу многое сказать, но если коротко – очень оригинальное решение! – Алекс бросил на время и море, и шезлонг; и его проекция тщательно внимала всем словам Моше.

– За тобой, за тобой он наблюдал, – «успокаивает» меня Фельзенштейн. – Я с противоположной стороны, со спины, зашёл разок. Картинку с его монитора качнул. На, погляди.

В ускоренной перемотке становится видно, что этот тип несколько часов только и делал, что настраивался и следил исключительно за моим помещением.

– Бл… – В сердцах, хлопаю себя по коленям. – До последнего надеялся, что это какое-то совпадение или накладка. И правда, по мою душу. Вот же… как невовремя-то…

– Теперь слушай. – Как-то необыкновенно серьёзно продолжает он. – Я сказал, что именно эта версия комплекса вчерашний день только потому, что у нас есть новая. Но для вас и это – лучшее из доступного. Этот тип явно размечает график твоих перемещений, видно же. Теперь ты мне скажи: зачем он это делает?

– Да не хочу я тебя впутывать! – делаю ещё одну попытку для его же пользы соблюсти дистанцию между ним и своими догадками.

– А ты не мне, ты себе это скажи. И давай с другой стороны зайдём. Ты понимаешь, какой, с наибольшей вероятностью, будет следующий шаг той стороны? – проникновенно смотрит на меня Моше. – Вслед за этим? Кем бы эта сторона ни была? Не то чтоб я прямо лез в твои дела, но и у нас с тобой есть некоторые общие планы. И если ты откровенно плюёшь на то, что тебя не менее откровенно выводят, как мишень, то я хотел бы об этом знать заранее. Исключительно для того, чтоб иметь возможность внести коррективы в свою жизнь. И понимать, как буду работать без тебя по своим вопросам.

– Ну да, кое-кто пугал, что мне типа не жить. – Приоткрываю ему часть своих предположений. – Была пара разговоров при аресте кое-кого. Но что-то как-то не верится, что вот оно прямо сейчас наступило…

– Не верится из-за заниженной самооценки. А это, – он тычет пальцем себе за спину, – какая-то очень крутая государственная контора. – Потому что частным лицам мы такое не продаём. И график твоих перемещений он рисует никак не за тем, чтоб с букетом тебя подстеречь и неожиданно обрадовать. Ты мне должен помочь, помнишь?..

Уныло киваю в ответ.

– Отсюда вопрос: что мы вместе с этим будем делать? – Фельзенштейн пронзительно и назидательно смотрит на меня. – Позиция страуса сейчас может быть крайне неконструктивной.

– По-хорошему, надо сообщить куратору. – Образ Бака всплывает сам собой. – Он, кстати, предупреждал, что такие вот нездоровые интересы возможны… Есть, впрочем, и ещё варианты. – Далее перечисляю возможности купирования излишнего внимания неустановленной стороны в мой адрес.

Пока я болтаю языком, разрозненные фрагменты в голове сами собой складываются в мозаику. К сожалению, в положении страуса тут и правда не отсидишься.

Как и куратору не делегируешь решение. В первую очередь оттого, что у него есть семья и дети. А как работает государственный аппарат, я не понаслышке знаю на примере родного муниципалитета.

– Ладно. – Хлопаю себя по коленям, завершая бесплодный перебор виртуальных возможностей. – Ты ж не просто так это всё мне рассказал? Поможешь?

– А ты уверен, что сам справишься? – Моше внимательно таращится на меня, как будто пытается что-то разглядеть внутри моего черепа.

– Мужик явно за сорок лет. Мышечный тонус так себе, явно не спортсмен и даже не бывший бей-беги. Искры никакой нет, а даже если бы и была… Воевать с ним не собираюсь: мне б только подобраться поближе. – Хлопаю себя по чехлу унтарного инъектора. – Мне ему вообще только вопросы и надо задать. Наедине, так, чтоб никто не помешал. Ничего не упустил? А-а, ещё у него чертовски хорошая техника, как ты говоришь. Обязательно расспрошу после того, как решу прочие вопросы.

– Давай сброшу тебя тут? – Фельзенштейн уже принял какое-то решение и упирает палец в террасу уровнем ниже, чем крыша с мужиком. – Ты ж акробат? Заберёшься на раз-два. Зато подлёт в мёртвой зоне, и я своё участие не демаскирую. Мало ли, кто ещё за этими вашими крышами может наблюдать…

– Если б наблюдали, он бы по ним не гулял, как дома. – Возражаю. – Идея хорошая. Знать бы, как там плиты крепятся. – Тру подбородок. – Если болтаются, или люфт, или крепёж расшатался – как бы ни шумнуть раньше времени.

– А я всё проверил. – Уверенно говорит Моше, полностью меняя содержимое окошек импровизированного лектория. – Давай ещё раз пройдёмся по каждой плите. Вот запись. – Он увеличивает изображение так, что становится виден каждый элемент крепежа. – Вот параметры креплений. – На экране рядом с изображениями покрытия внезапно загорается простыня текста не непонятном языке. – Это по-нашему. Если в общем, анализ износа. На этом отрезке крыши всё новое. – Израильтянин отчёркивает на экране сегмент площади, в реальности занимающий уасток два на два метра.

– Что за техника? Как это возможно? – не в последнюю очередь под влиянием Алекса, опять удивляюсь увиденному.

Сосед по внутренней связи пищит, что в руках Моше чуть не технический артефакт непонятной ценности. Для нашей страны – так точно.

– Наши анализаторы отличаются от ваших, – с ноткой удовлетворения в голосе, после некоторой паузы, поясняет он. – У нас аппаратная часть вся на космосе, а не на суррогате. Но давай об этом не сейчас?

_________

Лежавший на крыше корпуса федеральный сотрудник с неудовольствием констатировал неурочное убытие объекта куда-то по территории. Сопровождал объект какой-то здоровяк, ещё и неместный.

К сожалению, «ходить в полный рост» именно ему сейчас было строго запрещено: никто на территории этой части не должен был знать о его присутствии.

Какие-то допуски к фрагментам местной сети у него, конечно, были; но совсем не в том объёме, который требовался для комфортной работы. Вояки, как на зло, старательно защищали свои сети и массивы информации. А он был крайне ограничен в допуске к их делам, ввиду особенностей полученного приказа.

Ему ничего не было известно ни о новых исследующихся темах с использованием беспилотной авиации на территории этого учреждения, ни о находящемся в одном из ангаров парке.

Когда малошумный макси-дрон, старательно маскируясь в естественных массивах растительности, сбросил на соседней крыше-террасе своего нетяжёлого пассажира, федерал этого даже не услышал. Увы, любовь к комфорту сыграла с ним плохую шутку: в его наушниках сейчас достаточно громко играла музыка, скрашивая рутинное ожидание. Да, это было нарушением; но откуда, скажите, здесь взяться кому-то ещё?

Все наземные подходы просматриваются полностью, а по небу люди пока не летают. Жужжит, правда, вдалеке периодически какая-то техника; но её, наверное, можно не считать: в штатном расписании Корпуса, как и в имеющейся на складах государственной технике, ничего серьёзного не значится.

Сотрудник знал по опыту: ориентироваться надо прежде всего на наличие задокументированной техники на складах, да на штатное расписание. Большинства сюрпризов всегда можно избежать, если работать с унылыми категориями учёта и бухгалтерии.

Наличие на территории Корпуса действующего соискателя из израильской армии в складских документах, по понятным причинам, не отражалось. Как и эксплуатировавшаяся тем техника, стоящая на балансе совсем другого государства.

_________

Прикинув объём совместных задач, Моше с неделю тому собрал из какого-то хлама и палок ещё пару аппаратов, нахально пользуясь отсутствием допуска кого угодно в свой ангар.

Получившаяся у него техника вполне несла на внешней подвеске до сотни килограмм (а больше и не надо), плюс шумела на порядок ниже.

Он тогда ещё пояснил, что у него с собой три контейнера унитарных элементов. Из которых, как в детском конструкторе, собираются весьма примечательные конфигурации. А вся необходимая для сборки снаряга, включая подъёмники и тельферы с манипуляторами, в ангаре Корпуса есть.

Спрыгнув на мини-терраску, я какое-то время прислушиваюсь. С учётом возможностей чипа, дыхание мужика надо мной слышится даже сюда. Он, кстати, врубил в наушниках какую-то громкую мелодию. Подозреваю, если крыша под ним не завибрирует, он и не почувствует меня, даже если я подойду к нему вплотную.

Аккуратно перебросив своё тело уже с террасы на крышу, выбрасываю из головы посторонние мысли и очень медленно подхожу к нему. В принципе, простой неожиданный порыв воздуха может многое сказать бывалому человеку (это Жойс как-то поясняла), потому лучше перестраховаться.

Исходя из уже случившегося, я не питаю иллюзий, зачем он тут. Хотя перечень вариантов и широк, но теория учит, что готовиться надо в приоритете к самому худшему сценарию. Да и тому же Баку, приди я к нему с полным раскладом, будет легче быстро и точно нажать на нужные клавиши, ограждая возможностями министерства обороны одного из своих соискателей.

Без затей, всаживаю типу в спину ампулу из инъектора: дёшево и сердито, а в себя он придёт достаточно быстро (я озаботился антидотом, надо только его уколоть).

А дальше события несутся вскачь. Спасибо чипу и Алексу, интерпретировать изменения в обстановке у меня получается чуть ли не быстрее, чем они наступают.

И я остаюсь в живых.

Вначале система дивного чемодана как-то болезненно реагирует на изменения пульса и давления этого мужика. Сам он заваливается носом на виртуальную клавиатуру после моей инъекции и отрубается.

Его техника следом начинает на Всеобщем срочно требовать какое-то подтверждение и включает обратный отсчёт.

На таймере загорается запас в две минуты, потому мы с Алексом даже не дёргаемся поначалу:

– Давай хоть попробуем разобраться, как его отрубить! – С азартом предлагает сосед. – За две минуты можно кабана в поле на одной ноге загонять!

Я с ним где-то согласен, потому пробуем для начала успокоить спятившую технику.

К сожалению, она оказывается завязанной на биометрию последнего пользователя и без какого-то навороченного пароля подчиняться мне отказывается.

– Десять в энной степени вариантов. – Огорошено констатирует Алекс. – Перебрать не успеем. Бли-ин, должна быть какая-то простая отключалка! В армии всегда так!

Его нездоровый азарт заражает и меня, потому следующие тридцать секунд мы, задействовав все возможные ресурсы адепта ханьской искры, перебираем варианты.

Именно активированная ханьская искра нас и спасает.

Потому что две минуты оказываются обманкой. На этапе пятидесяти семи секунд первой минуты, Алекс вдруг истошно вопит!

– С КРЫШИ!!!

В нашем внутреннем пространстве, при диалоге, три секунды равны паре минут обычного общения.

А почти трёх оставшихся секунд мне почти хватает на то, чтоб скатиться с этой долбаной крыши обратно на террасу и переждать там вспышку достаточно мощного взрыва, который, кроме прочего, чем-то что-то повреждает в дроне Моше. Который тот подвесил невдалеке после того, как я использовал инъектор (видимо, чтобы лично понаблюдать за происходящим).

Почти трёх секунд мне почти хватает. Не хватает лишь считанного метра до края крыши.

На землю с высоты третьего этажа летим вместе – я и летательный аппарат, из-под которого начинаю выбираться почти сразу. Ещё раз спасибо ханьской искре, закалке организма, а также мастеру Донгу, подвигшему на занудные и монотонные упражнения.

Армейский комм, в отличие от израильского летательного аппарата, оказывается более прочным на излом, либо его миновали осколки разлетавшейся техники. Он звонит буквально в тот же момент, чтоб явить голограмму взъерошенного Моше:

– Жив?! Двигаться можешь?!

– Да…

– Бери мою технику в охапку и мотай оттуда срочно! Я второй аппарат минуты три поднимать буду! Чёрт бы его побрал…

– Он же неудобный! – отмечаю вслух на ходу, уже исполняя сказанное и не разрывая связи. – А чего он рухнул-то?!

– Это ж лёгкая модель. Рама от чемодана в морду прилетела. Нарочно не придумаешь. – Злобно ворчит Моше. – Кому рассказать…

Глава 18

– C#ка. И как его теперь обыскивать? – Сокрушённо опускает уголки губ Фельзенштейн, который в данный момент занимается кое-чем иным.

Несмотря на более чем внушительные габариты, сюда он прибежал чуть ли не быстрее, чем на его месте смогла бы Жойс. На мой вопрос, откуда у такого тела такие ресурсы в беге, он только молча отмахнулся.

Вместе с ним по воздуху прибыли и три летающих аппарата, один большой и пара поменьше.

В большой, на внешнюю подвеску, мы прямо под террасой забросали в предусмотрительно подготовленную сетку останки предыдущего дрона, доставившего сюда меня и героически погибшего в момент взрыва.

Я честно пытался самостоятельно эвакуировать следы участия Моше в сегодняшней авантюре, чтоб никого не подставлять, но не сильно в этом преуспел: несколько неудобных в транспортировке фрагментов мало того, что весили в сумме больше меня, так ещё и конфигурации имели никак не для переноски вручную предназначенные. Это если опустить мои личные повреждения, здорово снижающие ми способности прямо сейчас.

Моих сил хватило лишь на то, чтоб убрать их с видного места.

– Здесь не понял. Ты кого обыскивать собрался? – смотрю, как он на четвереньках собирает остатки своей почившей техники, которые можно смести веником в ведро. – Основной груз же уже улетел, нет?

– Труп твой ещё надо осмотреть, – Фельзенштейн наконец поднимается с четверенек. – М-да, искать тут, конечно, будут тщательно, к бабке не ходи. – Он рассеяно вертит головой по сторонам. – Но именно меня уже не выведут. Всё ключевое мы за собой убрали. – Он тактично опускает тот момент, что убирал в основном не я.

– Вроде ж осколки и пластика, и стекла вон валяются? – указываю взглядом на множество мелких крошек, образовавшихся в результате столкновения куска чемодана с его хрупким, как оказалось, вертолётиком.

У меня болит спина из-за ушиба позвонков, плюс есть определённые проблемы с внутренними органами из-за падения с высоты. Оно всё со временем заживёт, конечно, но именно сейчас я даже наклониться пока не могу: перемещаюсь тоже только небыстрым шагом, спину при ходьбе держу прямо, словно лом проглотил.

Это была вторая причина, по которой Моше принёсся сюда. В горячке, на адреналине, мы оба переоценили мои способности к перетаскиванию тяжестей и к сокрытию следов происшествия в одиночку.

– По осколкам корпуса пусть устанавливают, кого хотят и сколько хотят, – пренебрежительно выплёвывает он, присматриваясь к террасе. – Это вообще не след. А уникальности мы все прибрали, да… – Он наклоняется за ещё одним обломком то ли жёсткой пластмассы, то ли мягкой керамики, после чего уверенно указывает взглядом вверх. – Что, теперь полезли труп твой изучать?

– А что ты рассчитываешь на нём найти? – искренне удивляюсь. – Зачем оно надо? Я, откровенно говоря, его разглядывать не собирался. Кстати, дай и мне заценить вид сверху…

Он протягивает свой навороченный планшет, на котором я уже сам увеличиваю картинку от двух дронов-наблюдателей, поднятых им на всякий случай с разносом в сто метров. Эти юркие, малошумные и малозаметные аппаратики, зависнув в грамотно выбранной тени от зданий, контролируют практически все пути, ведущие сюда. Исключением является только задний выход с полигона, но сильно сомневаюсь, что кто-то будет карабкаться через несколько заборов, когда рядом есть открытые проходы.

– Ты чего? – на мгновение зависает над моим вопросом израильтянин. – Ну и зря не собирался! Да мало ли, что там может быть! Полезли! Вот ты тормоз!

– Оно всё такое неаппетитное, – скептически разглядываю на экране его планшета смятые до неузнаваемости останки. – Ещё и перепачкаемся, – я действительно сомневаюсь, а стоит ли туда карабкаться по второму кругу.

Ну что там можно найти? Ещё и после взрыва.

– По правилам, полагается всё осмотреть, – не соглашается и настаивает Фельзенштейн. – Хотя, твоё дело. Отчаянный ты мой… Брезгливый? – заходит он с неожиданной стороны.

– Нет. По крайней мере, не в вопросах физиологии человека.

– Ну тогда погнали! Живым не взяли, хоть в фарше поковыряемся! – бесшабашно взмахивает рукой мой совсем немаленький товарищ и достаточно легко вскидывает своё тело вначале на первую террасу, затем на вторую, и уже оттуда задумчиво смотрит на меня. – А ты сильно поломался? – наконец доходит до него, видимо, в результате наблюдения за тем, как неестественно я переставляю ноги.

Поднять наверх меня у него получается со второго раза, сцепив наши ремни вместе. Хорошо, что Моше очень большой. Грубой физической силой его бог не обидел.

_________

Сотрудник службы безопасности сейчас великолепно чувствовал, что значит расхожее выражение «сидеть на шпагате между двумя стульями».

Неизвестно откуда взявшийся на крыше одного из зданий труп уже начал ощутимо пахнуть. Судя по увиденному, имел место подрыв неустановленного лица при работе с какой-то техникой.

Обнаружилось сие происшествие, считай, случайно. На территории в этом квартале находился представитель одной из почти что союзных армий, который был специалистом по разной летающей технике. Во время сегодняшних плановых занятий с соответствующей кафедрой, они сверху и зафиксировали непонятные останки на крыше одного из вспомогательных технических зданий, о чём, никуда не торопясь, сообщили своему собственному руководителю занятий.

Тот чесал разные места ещё как бы не два часа. В итоге, когда новость дошла до самой безопасности, труп уже вовсю обклевали птицы, а фрагменты взорвавшейся техники были местами укрыты птичьими же экскрементами. Какие-то так и вовсе отсутствовали, спасибо кучам пернатых, обосновавшихся в посадках вокруг полигона.

Офицер, прикинув кое-какие сохранившиеся и отчасти опознаваемые нюансы оборудования, покрылся холодным потом и моментально отбил депешу в столицу, минуя непосредственное начальство.

То есть, начальство он тоже поставил в копию, но о чрезвычайном происшествии доложил по оговорённому специально для таких случаев каналу связи в первую очередь. Уже догадываясь, чем чревато следующее действие, он добросовестно приложил весьма неплохо сохранившуюся кисть правой руки трупа к своему сканеру, для идентификации. Когда умная машина, пожужжав секунд пять для приличия, проинформировала его о совпадении параметров, он уже подумал, что пронесло.

Но увы. Через следующие пять секунд сканнер, имеющий прямой выход в сеть, дослал пакеты: в доступе отказано. Труп был засекреченным в том плане, что этот человек идентификации в рамках законных процедур Федерации не подлежал.

И это уже была жопа.

Любой военный или пребывающий в аналогичном статусе знает: лучше хреновый, но собственный контроль над самой ужасной и угрожающей обстановкой. Чем спокойная, на первый взгляд, безмятежность, но в ситуации, которой ты ни на йоту не владеешь. И когда инструкции и команды правомерны только сверху.

Привет от прямого (но не непосредственного) начальства в виде обратной связи пришёл в течение минуты. Высокий моложавый столичный чин, прооравшись весьма некрасивыми выражениями на без пяти минут пенсионера, минуты две склонял пожилого и заслуженного офицера на все лады. Ни за что. Как будто это сам безопасник лично исполнил лежащее на крыше тело, предварительно раскурочив его комплект оборудования.

Отдельным пунктом не в меру темпераментного руководителя шли тирады насчёт контроля обстановки на территории Корпуса (вернее, его отсутствия), плюс пассажи о засидевшихся в кресле старых пердунах (которые не ловят мышей, ибо уже не способны на то в силу маразма либо склероза). Были и иные, столь милые сердцу подчинённого, рулады.

Вздохнув, безопасник вежливо и робко напомнил большому боссу, что у воняющего уже трупа, судя по информации сканера, были свои, собственные допуски к части систем охраны Корпуса. С территории Корпуса же, трупу никакие информационные пакеты не то что не выдавались и не загружались. а даже и подозрений об их существовании не было.

Соответственно, в лице незаслуженной взбучки сейчас имеет место исключительно самодурство дальнего начальства, которое срывает злость на беззащитном завтрашнем пенсионере.

Дальнее начальство ещё раз проехалось матом по матери, отцу и бабушке безопасника и будущего пенсионера (теперь уж наверняка, твою мать!), коротко рявкнуло, что разберётся. И отключилось.

– А как же ты, с-сука #баная, разбираться-то собрался? – задумчиво проговорил пожилой мужчина только что погасшему экрану. – Я ж тебе даже данные сканнера послать не могу – заблокированы программой контроля сразу после попытки идентификации…

Он ещё раз тяжело вздохнул и мечтательно поглядел на небо: вот бы сейчас бац – и чудо. Провалиться б куда-нибудь на ту сторону земли…

Звонок начальству, в сочетании с холостым жужжанием сканнера, вскоре выдали ещё один несколько неожиданный эффект. Через пять минут задумчивого разглядывания облаков и наблюдения за кружащими птицами, комм безопасника снова выдал соединение, теперь уже инициированное с другой стороны.

Представитель одной из смежных служб сходу предъявил полномочия, вежливо дождался их верификации техникой офицера и, в отличие от собственного прямого начальства, вместо мата выдал весьма чёткие и толковые инструкции.

Первым пунктом шло всегда милое любому служивому сердцу право посылать (куда хочется, на выбор) и дальнего начальника, и более близкого, буде те начнут что-то об этом трупе выяснять.

– Так а я только что доложился же… – робко заикнулся безопасник, в душе считая мгновения до пенсии.

Такие пертурбации никогда не несли ничего хорошего.

– Я решу эту проблему, – вежливо проинформировал смежник. – Вы связывались с…? – далее он безошибочно перечислил и абонента, и порядок связи, и ещё кое-какие деликатные подробности (которые, по идее, не должны ему быть известны).

Суть инструкций сводилась к следующему: «черно с белым не носить, да и нет не говорить». Труп и обломки утилизировать, как технические; шума не поднимать; обо всех видах прямого и непосредственного начальства забыть и доблестно готовиться к пенсии. Которая воспоследует буквально вот-вот.

В качестве подтверждения предлагался односторонний меморандум о временной мобилизации завтрашнего пенсионера по одному очень интересному проекту, для исключительно вспомогательных функций на местности.

Изобразив на лице полагающееся по случаю облегчение и дождавшись разрыва соединения, пожилой безопасник снова уселся на крышу прямо рядом с неаппетитными пятнами на той и бесцельно уставился в горизонт.

Хрен оказался не слаще редьки. В отличие от начальства, залётные не упустили из виду ещё один немаловажный момент.

Новые полномочия вкупе с продублированными письменно инструкциями грустно тренькнули на казённом комме входящим пакетом. Теперь, если их чётко соблюсти, следует ожидать проблем со стороны местных кланов.

В рамках Хартии между муниципалитетом и Федерацией, о трупе и происшествии однозначно полагалось сообщить и местным органам власти. Это регламентировалось сразу несколькими статьями одного достаточно серьёзного закона.

Можно потянуть пару часов или даже дней. Можно выдать не всю инфу и не предъявить труп. Но сообщить надо обязательно. Иное, согласно всё тем же статьям, является самоуправством исключительно самого безопасника и его прямым нарушением легальной части законодательства.

Если оно когда-то всплывёт (а шила в мешке не утаишь, только идиот надеется на противное), его уже даже на пенсии порвут местные. Или аналогично несчастный случай устроят: клановых детей-де в Корпусе не бережёт. Пёс, не ловящий мышей, никому не нужен. Или там кот был?

Попытка утаить данную информацию от муниципалитета прямо приравнивается к нарушению уже муниципального законодательства. Конкретно в этом вопросе, по ряду моментов, федеральная подотчётность индульгенцией не является. Были прецеденты…

С одной стороны, со смежниками, звонившими последними, лучше не ссориться. Но то в краткосрочной (до месяца) перспективе.

С другой стороны, с муниципалами категорически нельзя ссориться, выходя на пенсию. Ибо доживать всё равно тут, ехать-то некуда.

Господи, ну почему это всё именно ему разгребать, перед пенсией?! Почему это всё свалилось именно на него?! А не на его преемника, который и так должен бы прибыть в этом квартале?!