Текст книги "Время истинной ночи"

Автор книги: Селия Фридман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

И все же он решил обернуться. Боль взорвалась у него в черепе, когда его ударили сзади, принудив тем самым опуститься на колени. Он хотел было закричать, но второй удар принудил его к молчанию: из горла у него вырвался только хрип, причем так, что могло показаться, будто это хлынула кровь. И еще один удар. Он попробовал поднять руки, чтобы прикрыть голову, но что-то хрустнуло у него в позвоночнике – и руки бессильно опали по бокам, залитые свежей кровью, – так он и упал наземь. На него обрушился новый удар. Он услышал, как треснула кость; теперь кровь и вправду хлынула горлом, и он захлебнулся ею. Дыхание его выбросило розовую пузырящуюся струйку, которая растеклась по земле. Все вокруг погрузилось во тьму.

И тут, словно издалека, до него донесся голос Лемана Кирстаада:

– Вы готовы?

У него так гремело в ушах, что он с трудом расслышал ответ. Боль была нестерпимой.

– Сделать это немедленно?

– Совмещение удачней всего проходит в миг смерти. Попробуйте чуть позже… это довольно трудно.

Он попробовал пошевелить пальцами. И не смог. Попробовал ощутить свои ноги. И не смог.

– Ну, и как оно?

Он умирал.

– Выедете на рассвете, как поступил бы на вашем месте он сам. Поезжайте прямо в замок. Если кто-нибудь спросит, почему вы прервали инспекционную поездку, скажите, что все дело в надежных сведениях, полученных от меня. Никто не осмелится задавать протектору лишние вопросы.

– И что потом?

Значит, его предали. Их всех предали. Вторжение уже состоялось – и эти твари надели на себя человеческие личины. А лодки еще не причалили к берегу. Им еще не время. И никаких войск, с которыми можно было бы сразиться. Никто ничего не заметит… пока не станет слишком поздно.

– Я хочу, чтобы все ваши люди отправились в леса на поиски. Нам необходимо найти девчонку. Сройте до основания все деревни, которые попадутся вам на пути, загляните в каждый уголок, проверьте все тропы, все ручьи… Она, в конце концов, всего лишь ребенок и никогда не бывала во внешнем мире. Не может же она играть с нами в прятки вечно.

– Но если она всего лишь ребенок…

– Она Увидела меня, – прошипела тварь голосом Кирстаада. – Не знаю почему, не знаю, как ей это удалось, но она поняла, что здесь что-то неладно. Да и почему иначе бы она бежала в первую же ночь, не имея ни малейших шансов на то, чтобы выжить самостоятельно? Я хочу, чтобы ее взяли. Чтобы ее взяли живьем. Я хочу выяснить, что за особой силой она обладает, если уж даже Его Высочество не смог… – Голос превратился в самое настоящее шипение, Истрам больше не мог воспринимать слов. Кровь заливала ему и уши, и горло. Звуки внешнего мира исчезали один за другим. – Отправляйтесь на север, в земли этого человека… – Его резко пнули в бок, и его тело дернулось, заливая кровью землю. – И сделайте все мыслимое и немыслимое для того, чтобы найти ее.

– А если крестьяне воспротивятся обыску их домов?

– Вам-то что за печаль? Они же люди. – Шипение стало особенно хищным и зловещим. – Если они начнут мешать вам, убейте их.

Истрам попытался закашляться. Но даже это у него не получилось. В легких у него не оставалось места для воздуха – они были наполнены кровью.

– Главное, следите за тем, чтобы не оставлять свидетелей, – предостерег кого-то голос Кирстаада.

В голосе прозвучала дикая ненависть. И неутолимый голод. Последние звуки вобрала в себя опустившаяся меж тем на землю тьма; лишь кое-где в ее глубинах вспыхивали кровавые искры. Но этого было достаточно, чтобы вызвать ужас у того, что еще недавно было душой Истрама.

«Необходимо предупредить их, – такова была его последняя мысль. Его тело трепетало в агонии, как человек он был уже мертв, но протектор в нем все еще цеплялся за жизнь – отчаянно и безумно. – Необходимо известить остальных. Так или иначе…»

И тут наконец закончился ужас, и наступила беспросветная тьма.

16

Они ехали вдоль течения реки на юг, хотя по временам почва оказывалась настолько скверной, что им приходилось вести лошадей по воде, пролагая и проверяя путь ногами в кожаной обуви, промокшей насквозь. «Хорошо хоть не зима», – думал Дэмьен, вспоминая о своих скитаниях по покрытым льдом горам в стране ракхов. Он старался не думать о том, что парой сотен миль дальше – и, соответственно, ближе к южному полюсу – и на десять тысяч футов выше уровня моря обстоятельства могут оказаться столь же невыносимыми, как на далеком севере. И теперь, когда они раскладывали карты, – и те, что взял с собой Таррант, и те, что в ходе стремительного бегства из дворца регента удалось прихватить Хессет, – он вглядывался в них столь же пристально, как сам Охотник, особо отмечая возможные погодные условия.

Пару ночей они думали только о том, чтобы на возможно большее расстояние отойти от Мерсии и, стало быть, оторваться от возможных преследователей. Лошади быстро восстанавливали силы – куда быстрей, чем рассчитывал Дэмьен, – и, ко всеобщему облегчению, охотно щипали траву, росшую кое-где на заболоченных участках берега, экономя тем самым сухой корм. Таррант мог и не напоминать о том, что в ходе длительного путешествия им не обойтись без захода в места, где он сможет получить ту специфическую пищу, которая ему требовалась; Дэмьен и сам думал об этом с первого же дня. По крайней мере, до сих пор таких проблем вроде бы не возникло. Но потом, конечно, следует выбирать конкретный маршрут с учетом данного обстоятельства – да и присматривать за Охотником в оба глаза.

Забывать об этом, во всяком случае, не следовало.

У них почти не было с собой оружия – и это нервировало священника. Хессет, правда, ухитрилась утащить из дворца регента меч самого Дэмьена и несколько ножей, да и у Тарранта имелся его заряженный ледяным пламенем меч, но с простыми железяками не больно-то повоюешь в стране, где каждый город огорожен мощной артиллерией и даже у простых крестьян может оказаться огнестрельное или духовое оружие. На второй день пути Дэмьен попробовал смастерить лук из побегов, что росли по берегу ручья, но перепроверив и перебрав все возможные комбинации дерева и веревок (разве что отказавшись от покушения на конские жилы), он так и не смог смастерить ничего мало-мальски путного. В конце концов, рассердившись, он оставил эту затею. Конечно, они могли попытаться купить где-нибудь оружие, хотя это подразумевало немалый риск, или украсть его, что было бы, пожалуй, еще рискованней. Так или иначе, их перспективы становились все мрачнее и мрачнее. Если бы у них нашлось время на тщательную подготовку! Если бы, разговаривая с Рошкой, он знал, как стремительно им придется бежать из города, он непременно придумал бы что-нибудь во избежание…

«Прекрати нытье. Немедленно. Ты сделал все, что было в твоих силах. А теперь исходи из того, что у тебя имеется».

Долина по мере продвижения на юг становилась все глубже и глубже, и в конце концов они решили, пока это было еще возможно, выбраться куда-нибудь на более высокое место. На смену разрозненным деревьям, растущим вдоль берега, пришел своего рода лес, хотя несколько безумного свойства. Ветвистые деревья стояли на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы к земле проникал солнечный свет, а это означало, что буквально каждый квадратный дюйм почвы занимали те или иные растения. Что, в свою очередь, означало почти непроходимые заросли, со всевозможными колючками и листьями, от которых на теле остается ожог. Переход выдался трудным, кое-где сквозь кустарник приходилось прорубаться или же прорубать дорогу лошадям; часто возникала необходимость привала. Не раз Дэмьен, обернувшись назад, встревоженно моргал: они оставляли за собой столь четко обозначенную тропу, что ее заметили бы и слепцы. Можно было надеяться только на то, что многие мили, пройденные ими по течению реки и просто по воде (в результате чего не оставалось никаких следов), запутают преследователей или хотя бы замедлят их продвижение.

И, разумеется, их уговор с капитаном Рошкой. Господи, как много зависело сейчас от этого…

Ночами Таррант присоединялся к ним. Он настоял на том, чтобы Дэмьен и Хессет не прекращали путь и в дневное время, и первая пара вечерних часов уходила у него на то, чтобы догнать и найти их. И в эти часы Дэмьен испытывал страх и смятение. Трудно было забыть о том, что произошло в стране ракхов, когда Тарранту не удалось присоединиться к ним вовремя, в результате чего долгие дни прошли в мучительных странствиях, а ночи – в муках и в ужасе. Но здесь нет пещер, объяснил им Таррант, поэтому он все равно не смог бы разделить с ними отдых. И Дэмьен на сей раз воздержался от дальнейших расспросов. Вопросы, построенные на взаимных недоверии и неприязни, они вроде бы давно переросли, выработав взаимоотношения, основанные на общих потребностях и на общей цели.

«Я доверяю ему, – подумал Дэмьен, всматриваясь в изящный профиль Охотника. – При определенных обстоятельствах я доверил бы ему свою жизнь». Ощущение было новым и не слишком-то утешительным.

Именно Таррант изучал потоки земной Фэа, вьющиеся у них под ногами, именно Таррант извлекал необходимый смысл из глубины и направленности этих потоков, равно как и из тысячи других вещей, о которых Дэмьен не смел и догадываться. Иногда он сам, применив Творение, пытался, вслед за Охотником, обрести Видение, – и, разглядев сине-серебряные потоки, был бессилен истолковать заложенное в них сообщение. Когда он посетовал на это в разговоре с Таррантом, тот привел такое сравнение: человек, поглядевший на небо один раз за целый месяц, да и то лишь на мгновение, может определить только, что оно синее, тогда как тот, кто смотрит на небо открытыми глазами по двадцать четыре часа в сутки на протяжении всей своей жизни, может различить в небесах тысячи оттенков синевы. Так оно было и в данном случае. И когда Таррант объявлял, что потоки Фэа меняют направленность, причем делают это в ответ на его собственные усилия, Дэмьен вынужденно верил ему на слово. Потому что и при помощи Видения он не видел ровным счетом ничего.

В конце концов труднопроходимые заросли сменились самым настоящим лесом – и по этому признаку они поняли, что очутились к югу от внутреннего моря и обошли последний из городов побережья. Дэмьен наконец-то облегченно вздохнул. В землях протекторатов слово Матерей имело силу закона – что на побережье, что здесь, – но в этих малонаселенных местах с немногими и далеко не исхоженными дорогами риск погони становился значительно меньшим. По крайней мере, в это хотелось верить. Меж тем они все глубже и глубже уходили в лесную чащу.

Здесь условия сложились для путников более благоприятно, потому что они были менее благоприятными для низкорослых растений. Ветви деревьев смыкались далеко вверху, и мало что принималось на остающейся в вечной тени почве. Лошади шли легко и без напряжения несли на себе наездников, – и впервые с тех пор, как они покинули Мерсию, Дэмьен почувствовал, что получает удовольствие от поездки.

«Но куда мы едем? – думал он. – Что нас ждет?»

Каждый день на закате они разводили небольшой костер и раскладывали на земле свои карты. Таррант начал зарисовывать все попадавшиеся им энергетические потоки, так что его собственная Карта Предпочтений стала все больше походить на схемы Фэа, получавшиеся у него дома, на Западе. Трижды за период путешествия поблизости случались малые землетрясения, и обусловленные ими выбросы земной Фэа снабдили Охотника дополнительной информацией о самой природе здешних мест. Одно из землетрясений разразилось сразу же после захода солнца – и у Дэмьена возникло видение, в котором Таррант оказался застигнут посередине трансформации и сожжен дотла неукротимой силой земли. Охотник только улыбнулся, когда Дэмьен поведал ему о своем видении, но священнику показалось, будто и сам Таррант проникся определенной тревогой и теперь перед тем, как совершить превращение, он заботливо всматривался в потоки Фэа, ища хоть малейшие признаки иррегулярности, которые известили бы его о возможности нового землетрясения, – и это не укрылось от внимания Дэмьена.

На юг, подсказывали им карты. На юг – вдоль спинного хребта узкого, извивающегося змеей континента. На юг – в узком проходе между землями, находящимися во власти протекторов, и неприступными горами. Или – через эти горы, по одному из трех имеющихся перевалов, – в страну Терата. Обитающие там чудовища, призраки и демоны охотятся на людей забавы ради, хотя затем и пожирают их. Так, по крайней мере, гласит легенда. И Дэмьену, который насмотрелся на чудищ в Запретном Лесу у Тарранта в таких количествах, что ему с лихвой хватило бы на всю оставшуюся жизнь, вовсе не хотелось проверить на себе подлинность этой легенды.

На юг – туда, где континент, по которому они блуждали, превращался в своего рода палец, указующий на расположенные еще южней острова. На одном из этих островов – настолько огромном, что на нем вполне могли бы разместиться три материковых государства – и обитает, по слухам, исконный враг города-государства Мерсия. Несвятое воинство, набирающееся сил, чтобы рано или поздно обрушиться на континентальные города. Здешняя теократия настолько страшилась подобного поворота событий, что усеяла крепостями все побережье, так что даже в самых отдаленных и непригодных для жизни местах непременно стоял гарнизон под началом бывалого протектора. Рельеф побережья только способствовал обороне страны: имелось так мало мест, пригодных для высадки десанта, что контролировать их все оказалось совсем просто. До тех пор, пока в цитаделях на дальнем юге держали гарнизоны, а сами эти гарнизоны не теряли бдительности…

Сюда, на южную оконечность материка, и лежал их путь. На этом настаивал Таррант. Для того чтобы обрушиться на собственного врага, им предстояло предварительно обзавестись дополнительной информацией, а именно здесь ее и надлежало искать. Учитывая и то обстоятельство, что южные города, пусть и связанные с северными общей властью Церкви, оставались формально независимыми. Так что при определенной удаче – и, разумеется, широко применяя Творение – они смогут обзавестись провиантом, сведениями и оружием, не будучи убиты при первой же возможности. Еще важнее было то, что потоки, текущие в этом краю на север, не пересекаются друг с другом – и таким образом Таррант сможет войти в Познание на достаточно высоком и властном уровне: если потоки работали против них в землях ракхов, донося посредством Фэа их запах до врага и сводя к минимуму их собственные успехи, то здесь дело обстояло с точностью до наоборот. Новости потекут в их сторону, подобно запаху, распространяемому ветром, и не понадобится никаких дополнительных усилий, чтобы истолковать их. Единственное, что от них для этого требовалось, – это спуститься к здешним городам вдоль подходящего потока Фэа.

«Черт побери, наконец-то хоть что-то будет работать на нас, – подумал Дэмьен, навьючивая изрядно полегчавшие припасы на спину лошади и вешая себе на спину свое единственное оружие. – Нам понадобится любая помощь, которую мы сумеем получить».

Вечер. Солнце село уже довольно давно, а Кора стояла слишком низко; лесные низины лежали в серых сумерках, маленький костер был не в состоянии рассеять полумглу.

– Что-то приближается, – прошептала Хессет.

Они нашли ровную полоску земли, на которой можно было устроить привал и с которой ветви не мешали глядеть в вечернее небо. Почва была твердой, холодной и ничуть не располагающей к отдыху, но не затененный верхними ветвями простор означал, что Тарранту удастся без труда разыскать их. Но сейчас Дэмьен усомнился в мудрости принятого решения. Какое имеет значение, легко ли будет отыскать их Тарранту, если первым по их душу заявится враг. На гладком участке скалы они видны отовсюду, тогда как любой противник легко может подобраться к ним под покровом деревьев. Сочетание не из удачных.

Подбросив хворосту в костер, он прошептал в ответ:

– Откуда?

Красти покачала головой. Он заметил, что ее длинные, поросшие щетиной уши вытянулись вперед, словно пытаясь сфокусировать и локализовать какой-то отдаленный звук. Он и сам вслушался, но ровным счетом ничего не услышал. Что, разумеется, ровным счетом ничего не означало. Человеческие органы восприятия куда слабее, чем у ракхов.

Хорошо еще, что не прекратился негромкий шорох и хруст в близлежащих кустах. Это означало, что поблизости не появилось крупного зверя, который распугал бы мелких обитателей леса или, по меньшей мере, заставил их притихнуть. Дэмьен обнажил меч и крепко сжал рукоять. Если мелкие зверьки ничего не боятся, это означает, что поблизости нет крупного хищника… или что существо, вышедшее на охоту, не обладает собственной плотью и, соответственно, не воздействует на их органы чувств. Сколько же времени прошло с тех пор, как им в последний раз приходилось иметь дело с демонами? Порождения Фэа, обитающие в здешних краях, предпочитают виться около городских ворот, оставляя в покое тех, кто странствует в глухой чаще. Но не исключено, что они отошли уже так далеко от городов, что страх, испытываемый людьми, может заинтересовать демонов даже в такой глухомани…

Он сделал глубокий вдох и Творением обрел Видение. Какое-то время серый туман сопротивлялся, категорически отказываясь рассеяться. Затем земное Фэа начало обволакивать его своими холодными потоками…

И он выругался. Вслух. Вскочил на ноги, по-прежнему сжимая меч, чувствуя, как судорожно впились в рукоять пальцы. Хессет тоже вскочила с места, и прежде чем она успела спросить, что он Увидел, священник сам объяснил:

– Нечто очень темное. И страшно голодное. И оно движется в нашу сторону.

В последний раз он ощущал на себе воздействие силы, сходное в нынешним, в Запретном Лесу у Тарранта, где убийственные инстинкты самого Охотника приводили Фэа в самое настоящее неистовство. Здесь угроза была более конкретной, но столь же недопроявленной. И столь же чудовищной.

Кстати о Тарранте, где же его носит как раз когда он так нужен?

– Откуда-то оттуда.

Дэмьен указал в сторону юга, где, как ему казалось, меняли направленность потоки Фэа. Темные нити провисали в низко стелющемся по земле тумане, пульсируя словно бы в такт неведомому сердцебиению. Он воспринимал сейчас их темный запах, правда, не обонянием, а неким внутренним чувством, и вонь застоявшейся крови и гниющего человеческого тела чуть не заставила его вывернуться наизнанку. Он преодолел этот позыв, одновременно готовя себя к новому Творению. Но и вступая в бой, он осознавал, что его сил в сочетании с возможностями Хессет не хватит на то, чтобы дать настоящий отпор такому могущественному чудовищу. Не хватит, если оно всерьез вознамерилось сожрать их.

Они вырвались из-под покрова ветвей как раз когда губы священника шептали последние слова Охранения, а к тому времени, как земное Фэа, повинуясь заклятию, собралось вокруг них изрядною толщей, первый из нападающих уже набросился на него. Это была отвратительная тварь в пародийно человеческом образе – с получерепом и с одной рукой, болтающейся на тонкой телесной перемычке. В глаза Дэмьену бросились торчащие наружу сломанные кости, зеленые пузыри на открытых и кровоточащих ранах. Дэмьен, не дожидаясь первого удара, схватил за плечи Хессет и притянул ее к себе – чем уже круг, на границах которого действует Охранение, тем прочнее оно само. Он услышал, как зашипела Хессет, когда тварь нанесла удар, почувствовал, как напряглось ее тело, прижавшееся к нему, когда чудище увязло в Охранении и начало отчаянно сучить конечностями, чтобы обрести свободу и вплотную заняться своими жертвами. Следом за первой тварью подтягивались и другие – сколько же их оказалось! – это было воинство смертельного ужаса, боевой отряд самой Смерти, оравший от ярости и от голода, выплескивавшийся на поляну и заполняющий ее всю, выпуская очередные, все новые и новые подкрепления из каждого просвета между деревьями. Лошади испуганно заржали, когда порождения Фэа заполонили поляну, но их примитивные души не интересовали монстров; запах гниющей плоти вновь и вновь обдавал Дэмьена, пока чудовища с разбегу налетали на Охранение и увязали в нем как мухи в сиропе. Лишь их еще не приклеившиеся конечности, да и то далеко не все, судорожно дергались вне Охранения. Священнику на его веку довелось перевидать немало страшного, но ничто не могло сравниться с этим; из последних сил он удерживался от того, чтобы закрыть глаза и тем самым избавиться от невыносимого зрелища.

Этих исчадий ада насчитывалось, должно быть, сотни. Нет, тысячи. Они казались бесконечной океанской волной, раз за разом накатывающей на в спешном порядке воздвигнутое Охранение, – и каждый новый удар требовал от Дэмьена новых сил для отражения. Священник на глазах уставал, он слабел, причем происходило это поразительно быстро. «Интересно, не сможет ли помочь ему Хессет, – подумал он. – Является ли сила, которой она время от времени обладает, на данный момент доступной – и можно ли Творением использовать эту мощь в оборонительных целях? Если это так, значит, она так и поступит», – мрачно решил он. Лохмотья почерневшей засохшей крови висели в воздухе всего в нескольких дюймах от его лица, знаменуя тем самым пределы отпущенной ему Охранной силы. Откуда же взялись эти чудовища? Чем они питаются в нормальных условиях, ведь им же нужно много – эдакой ораве! Его рука, сжимающая меч, напряглась, когда небольшой участок охранения прямо перед ним вроде бы начал поддаваться – и когтистые лапы зашарили по воздуху всего в каком-то дюйме от его лица – и тут он заставил Фэа вновь сомкнуться, и удержал ее в таком состоянии, и черная кровь задымилась, и чудовища заорали, и страшная вонь разлилась с такой силой, что стало невозможно дышать, – смрад проник в рот и в ноздри, обжег легкие, ему пришлось разинуть рот, чтобы не задохнуться, и этим судорожным зевком он разом утратил всю необходимую, как никогда, концентрацию…

– Гляди, – хрипло выдохнула Хессет. – Они уходят!

Он осмелился оглянуться, посмотрев в указанном направлении. Твари и впрямь в спешном порядке покидали поле боя, исчезая среди деревьев в дальнем конце поляны с такой же стремительностью, как и появились. Захваченные общим потоком, те немногие, что оказались в непосредственной близости от Дэмьена и Хессет, жалко визжали. Но вот уже и они растворились в зарослях, оставив после себя лишь пролитую кровь и несколько кусков полуживого мяса как бы в напоминание о только что состоявшемся поединке.

Долгое время Дэмьен простоял неподвижно, сердце у него в груди отчаянно колотилось, Хессет по-прежнему прижималась к нему. Теплый аромат ее тела, хорошо знакомый после стольких месяцев совместного плавания, помог священнику собраться с мыслями. Какое-то время спустя он сделал глубокий вдох, затем убрал с ее плеч руку. Еще немного времени – но оно как раз прошло напряженно и нервно – и он решился снять Охранение. Куски мяса и сгустки крови попадали наземь, когда Фэа, не удерживаемая им далее, устремилась своей дорогой. И плоть и кровь были, разумеется, демонического происхождения, значит, они исчезнут, как только он откажется от Видения. Ничто не намекало на то, вернутся ли твари – и если да, то когда это произойдет. Ничто не намекало на то, не следует ли человеку и ракханке ожидать чего-нибудь еще хуже.

«За нами гонятся, – как-то отстраненно подумал он. – Или же гонится какая-то одна тварь. А может, и не так. Может, мы случайно оказались у них на дороге». Он подумал о бойцовских рыбках из Нижнего Артерака, подумал об армиях пауков из дельты Камеруна. И тем и другим было совершенно не важно, кто именно встанет у них на пути, лишь бы препятствие оказалось в равной мере съедобным и преодолеваемым. Но и те и другие обитают в богатой экосфере, где для них полным-полно всевозможной пищи. А как поддерживают свое существование тысячи демонических существ практически в пустыне, где людей очень мало и живут они на огромных расстояниях друг от друга?

«И кто порождает эти существа, вот в чем вопрос», – задумался он.

На лагерь упала какая-то тень. Дэмьен не осмелился поднять глаза и выяснить, что это такое. Таррант перед приземлением описал над поляной несколько кругов, как будто момент предстоящей трансформации в какой-то мере пугал его. Или, не исключено, он проверял окрестности на предмет наличия врагов.

Как только он приземлился и принял человеческий образ, Дэмьен сообщил ему:

– На нас напали.

– Я видел, – чуть ли не насмешливо ответил Таррант.

Дэмьен живо представил себе, как Охотник безмятежно кружит над поляной, пока он сам борется с тварями. И вспыхнул от гнева.

– Мог бы и помочь!

– Не так-то просто воздействовать на Фэа Творением, когда ты в нечеловеческом образе, преподобный Райс. Да и с такой высоты все равно не разживешься необходимым количеством энергии. Но не сомневайтесь, если бы ваша собственная защита не сработала, я непременно придумал бы… что-нибудь.

– А что вы видели? – спросила Хессет.

Таррант на мгновение задумался. Ракханка задала вопрос не о внешней событийной канве, которая была самоочевидна, а о его интерпретации происшедшего.

– Это были новорожденные, – в конце концов сказал он. – Несомые энергией своего рождения, но еще не привыкшие питаться человеком. Прожили они какие-то сутки, так бы я сказал. Если даже не меньше.

Что-то в голосе Охотника заставило Дэмьена остро взглянуть на него.

– Вы с такими уже сталкивались?

Тот кивнул:

– Несколько раз. Я вспоминаю город Уландра сразу после того, как цунами разнесло его береговые ограждения и затопило весь город. Я вспоминаю поля Йора, когда после долгой осады пала крепость Гастингс и армия вторжения перебила всех ее защитников. И вспоминаю особенно неприятный случай, когда герцог Мореи, измученный осадой, пустил на жаркое всех своих придворных. – Он мрачно усмехнулся. – К несчастью, его высочество не учел того, что твари, порожденные предсмертными воплями его жертв, сожрут всех вооруженных защитников крепости, так что наутро ему пришлось покончить с собой. Что несколько обессмыслило обильную трапезу накануне.

На мгновение Дэмьен молча уставился на него. Он мучительно подыскивал точную формулировку.

– Значит, массовые убийства?

– Или массовые убийства, или стихийные бедствия. Точно так же, как отчаянный страх, испытываемый одним человеком, может породить одно демоническое существо, ужас тысяч может дать жизнь… тому, что вы видели. И вам еще очень повезло, – добавил посвященный. – Они еще не обезумели от голода, как это непременно произойдет через пару ночей. И у них еще не развились в достаточной мере интеллектуальные способности, присущие порождениям Фэа.

– Они пришли оттуда. – Хессет махнула рукой. – Это что-нибудь может значить?

Охотник кивнул:

– Источник должен быть в той стороне. На расстоянии менее одного ночного перехода, если я правильно понимаю. – Посмотрев на Дэмьена, он сухо добавил: – Полагаю, вам хочется туда попасть?

Дэмьен задумался:

– Это все равно по дороге. И если там возникла какая-нибудь опасность…

– Это уж как пить дать.

– То нам необходимо выяснить, что это такое, не правда ли? – А когда Охотник ничего не ответил, он надавил на него. – Или вы со мной не согласны?

Таррант вяло улыбнулся. Он был мрачен, хотя, пожалуй, и не без иронии.

– А если и не согласен, – фыркнул он, – какое это имеет значение?

Деревня была заброшена.

Или, по крайней мере, так казалось.

Они молча прошли сквозь главные ворота, провели лошадей на привязи. Здесь у ворот не вились порождения Фэа, в отличие от того, как обстояло бы дело у городских ворот. Все здесь было не так, чудовищным образом не так. Выйдя на небольшую площадь сразу за воротами, Дэмьен почувствовал, что сам воздух здесь тих до неестественности. В кустах не жужжали насекомые, даже трава не шелестела. В ненатуральной ночной тишине он слышал шум собственного дыхания – и это само по себе внушало страх.

– Чувствуете запах? – прошептала Хессет.

Само это место как бы призывало к тому, чтобы разговаривать шепотом.

Дэмьен принюхался. Сперва он почувствовал лишь какой-то слабый запашок, какой стоит над болотами или над уже засыпанными выгребными ямами. Но тут ветер подул чуть в другую сторону, и Дэмьен учуял и нечто иное. Здесь пахло разлагающейся человеческой плотью. Пахло свернувшейся кровью. Пахло смертью.

Насторожившись, они пересекли улочку. Оглядываясь по сторонам, они ловили малейшие признаки возможной опасности. Но ничего не замечали. По улице катились сухие листья, гонимые ветром, а больше ничего не было.

– Таррант, – шепнул Дэмьен.

Охотник оглянулся – прищуренными глазами, предельно сосредоточившись.

– Жизни здесь нет, – объявил он. – Вообще нет жизни… И не-жизни нет тоже, – поспешил он добавить, давая тем самым понять, что осознает собственный уникальный статус, равно как и право своих спутников задаваться в связи с этим статусом определенными вопросами.

Дэмьен посмотрел на дома по обе стороны узкой улочки. Примитивные строения из древесины и кирпича, давным-давно покрашенные не слишком ярко и не слишком мрачно. Трудно было сказать, что за народ здесь живет или жил.

– Надо бы заглянуть в дома.

Хессет шипением выразила свое согласие.

– Если вам угодно, – спокойно согласился Охотник. – А я побуду возле лошадей.

Дэмьен остро взглянул на спутника, подумав, уж не кроется ли здесь что-нибудь, на что Тарранту не хотелось бы глядеть собственными глазами. Нет, тот пристально наблюдал за Фэа, и огонь, сквозивший во взгляде серебряных глаз, подсказал священнику, что Охотник занят разгадкой здешней тайны ничуть не меньше его самого.

Прихватив с собой пару маленьких фонарей, Дэмьен с Хессет вошли в ближайший дом.

Дверь оказалась не заперта – она распахнулась при первом прикосновении. Однако, отворившись на пару футов, она обо что-то застопорилась, и Дэмьену, чтобы открыть, пришлось навалиться на нее всем телом.

Сундук. Кто-то подтащил к двери тяжелый сундук в надежде на то, что ее не откроют снаружи.

Что означало: кто-то по-прежнему находится в доме.

Дэмьену захотелось крикнуть что-нибудь ободряющее – на тот случай, если кто-нибудь из обитателей дома еще жив. Но даже если Охотник иногда ошибался в каких-то других отношениях, Дэмьен целиком и полностью доверял его чутью применительно ко всему, связанному со смертью. Поэтому он осторожно прошел по гостиной, перешагивая через мебель и всякий домашний скарб, разбросанные повсюду, как после хорошей потасовки. По мере того, как он продвигался в глубину дома, запах становился все сильнее. В дальней стене зияла щель полуоткрытой дубовой двери. Он настороженно подошел к ней и заглянул в следующую комнату.