Текст книги "Лирика Древнего Рима"

Автор книги: Секст Проперций

Соавторы: Альбий Тибулл,Гай Валерий Катулл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Вейте бегущую нить, бегите кружась, веретёна!

Будет Скамандра волна102 свидетелем подвигов славных

Там, где река в Геллеспонт на пространстве широком впадает:

Грудой порубленных тел теченье ее преградится,

360 Гордые волны реки согреются, смешаны с кровью.

Вейте бегущую нить, бегите кружась, веретёна!

Будет свидетелем та обреченная смерти добыча

В час, как высокий костер, на холме воздвигнутый, будет

Тела невинного ждать для жертвы заколотой девы.

365 Вейте бегущую нить, бегите кружась, веретёна!

Ибо, лишь только судьба позволит усталым ахейцам

Цепи Нептуна порвать, оковавшие дарданян город,

Над знаменитым холмом прольется кровь Поликсены.

Как под двуострым мечом бессильная падает жертва,

370 Так на колени она повергнется телом безглавым.103

Вейте бегущую нить, бегите кружась, веретёна!

Будьте же смелы теперь, в желанной любви сочетайтесь!

Пусть счастливый союз супруга свяжет с богиней,

Пусть жена наконец отдастся горящему мужу!

375 Вечно ведущие нить, бегите кружась, веретёна!

Завтра кормилица, вновь на рассвете ее увидавши,

Шею ее окружить вчерашнею ниткой не сможет.104

Вейте бегущую нить, бегите кружась, веретёна!

Пусть не волнуется мать, что дочь, в разлуке с супругом,

380 Ей не позволит мечтать о рожденье внучат драгоценных.

Вейте бегущую нить, бегите кружась, веретёна!»

Так, предсказанья свои вещая когда-то Пелею,

Пели счастливую песнь божественным голосом Парки.

Ибо нередко тогда к целомудренным домам героев

385 Боги спускались с небес и в смертном являлись собранье, —

Ибо еще никогда не страдало тогда благочестье.

Часто Родитель богов, восседая в сверкающем храме,

В праздник, бывало, когда годовые приносятся жертвы,

Сам на земле созерцал, как сотни быков умерщвлялись.

390 Часто и Либер105 хмельной с высокой вершины Парнаса

Вел восклицавших тиад,106 растрепавших небрежные кудри.

Ревностно Дельфы тогда, из ограды толпой высыпая,

Бога спешили встречать, и дым алтарный курился.

Часто в смертельном бою, бывало, участвовал Маворс,

395 Или Тритона-ручья богиня, иль Дева Рамнунта.107

Вооруженных бойцов возбуждали бессмертные боги.

Ныне ж, когда вся земля преступным набухла бесчестьем

И справедливость людьми отвергнута ради корысти,

Братья руки свои обагряют братскою кровью,

400 И перестал уже сын скорбеть о родительской смерти,

Ныне, когда и отец кончины первенца жаждет,

Чтобы, свободный, он мог овладеть цветущей невесткой,

Иль нечестивая мать, невинностью пользуясь сына,

Уж не боится святых опозорить бесстыдно Пенатов,

405 Всё, что преступно и нет, в злосчастном спутав безумье, —

Мы отвратили от нас помышленья богов справедливых;

Боги оказывать честь не хотят уже сборищам нашим,

И не являются нам в сиянии света дневного.

LXV

Черное горе, вседневные беды меня отдалили,

Милый Гортал,108 от труда в честь величавых сестер.109

Сладостных муз легкокрылое племя создать не способен

Дух отягченный. Поник разум в тоске и слезах.

5 Брата бледнеющий призрак110 давно ли в глубинах поддонных

Зяблый летейский поток влагой забвенья омыл?

Взморье Ретейское111 в Трое далекой любимые кости

Похоронило, навек друга отняв от друзей.

Слова тебе не скажу, и рассказов твоих не услышу,

10 И не увижу уже глаз, что мне жизни милей.

Брат ненаглядный! Любить тебя буду и ныне и вечно.

Вечно о смерти твоей петь мне печальную песнь!

Так под зеленой листвою, под купами рощ темнолистых,

Льется соловушки стон, вечный об Итисе плач.112

15 Но, хоть убитый печалью, Гортал, я тебе посылаю

Стих Каллимаха. Его я для тебя перевел.

Так не считай, что советы твои, словно ветер летучий,

Словно туман, из души вмиг ускользнули моей,

Так тихонько скользнув, из-за пазухи девушки скромной

20 Яблоко падает вдруг – тайный подарок любви.113

В страсти забыла бедняжка, что скрыто за тонкой холстинкой.

Видит, что мать подошла. В страхе вскочила. Бежит,

Яблоко катится быстро, стремится шурша по наклону,

На виноватом лице вспыхнул румянец стыда.

LXVI

Тот, кто все рассмотрел огни необъятного мира,

Кто восхождение звезд и нисхожденье постиг,

Понял, как пламенный блеск тускнеет бегущего солнца,

Как в им назначенный срок звезды уходят с небес,

5 Как с небесных путей к высоким скалам Латмийским

Нежным призывом любовь Тривию сводит тайком,114 —

Тот же Конон115 и меня увидал, косу Береники,116

Между небесных огней яркий пролившую свет,

Ту, которую всем посвящала бессмертным царица,

10 Стройные руки свои к небу с молитвой воздев,

Тою порою, как царь, осчастливленный браком недавним,

В край ассирийский пошел, опустошеньем грозя,

Сладостный след сохраняя еще состязанья ночного,

Битвы, добывшей ему девственных прелестей дань,

15 Разве любовь не мила жене новобрачной? И разве,

Плача у ложа утех между огней торжества,

Дева не лживой слезой омрачает родителей радость?

Нет, я богами клянусь, – стоны неискренни дев.

В том убедили меня стенанья и пени царицы

20 В час, как на гибельный бой шел ее муж молодой.

Разве ты слезы лила не о том, что покинуто ложе,

Но лишь о том, что с тобой милый твой брат117 разлучен?

О, как до мозга костей тебя пронзила тревога,

Бурным волненьем своим всю твою душу объяв!

25 Чувства утратив, ума ты едва не лишилась, а прежде,

Знаю, с детства еще духом была ты тверда.

Подвиг забыла ли ты, который смутит и храбрейших,

Коим и мужа и трон завоевала себе?118

Сколько печальных речей при проводах ты говорила!

30 Боги! Печальной рукой сколько ты вытерла слез!

Кто из бессмертных тебя изменил? Иль с телом желанным

В долгой разлуке бывать любящим так тяжело?

Кровь проливая быков, чтобы муж твой любимый вернулся,

Ты в этот час и меня всем посвящала богам, —

35 Лишь бы вернуться ему! А он в то время с Египтом

В непродолжительный срок Азию пленную слил.

Сбылись желанья твои – и вот, в исполненье обетов,

Приобщена я как дар к хору небесных светил.

Я против воли – клянусь тобой и твоей головою! —

40 О, против воли твое я покидала чело.

Ждет того должная мзда, кто подобную клятву нарушит!

Правда, – но кто ж устоит против железа, увы?

Сломлен был силой его из холмов высочайший, какие

Видит в полете своем Фии блистающий сын,119

45 В те времена, как, открыв себе новое море, мидяне

Через прорытый Афон двинули варварский флот.120

Как устоять волосам, когда все сокрушает железо?

Боги! Пусть пропадет племя халибов121 навек! —

Этот народ стал первым искать рудоносные жилы

В недрах земли и огнем твердость железа смягчать!

Срезаны раньше меня, о судьбе моей плакали сестры, —

Но в этот миг, бороздя воздух шумящим крылом,

Одноутробный брат эфиопа Мемнона,122 Локридской

Конь Арсинои,123 меня в небо унес на себе.

55 Там он меня поместил на невинное лоно Венеры,124

Через эфирную тьму вместе со мной пролетев.

Так Зефирита сама – гречанка, чей дом на прибрежье

Знойном Канопа,125 – туда древле послала слугу,

Чтобы сиял не один средь небесных огней многоцветных

60 У Ариадны с чела снятый венец золотой,126

Но чтобы также и мы, божеству посвященные пряди

С русой твоей головы, в небе горели меж звезд.

Влажной была я от слез, в обитель бессмертных вселяясь,

В час, как богиня меня новой явила звездой.

65 Ныне свирепого Льва я сияньем касаюсь и Девы;

И – Ликаонова дочь – рядом Каллисто со мной.

К западу я устремляюсь, на миг лишь, вечером поздним,

Следом за мной в океан медленный сходит Боот.127

И хоть меня по ночам стопы попирают бессмертных,

70 Вновь я Тефии седой возвращена поутру.

То, что скажу, ты без гнева прими, о Рамнунтская Дева,

Истину скрыть никакой страх не заставит меня, —

Пусть на меня, возмутясь, обрушат проклятия звезды, —

Что затаила в душе, все я открою сейчас:

75 Здесь я не так веселюсь, как скорблю, что пришлось разлучиться,

Да, разлучиться навек мне с головой госпожи.

Волосы холить свои изощрялась искусная дева, —

Сколько сирийских мастей я выпивала тогда!

Вы, кого сочетать долженствует свадебный факел!

80 Прежде чем скинуть покров, нежную грудь обнажить,

Юное тело отдать супруга любовным объятьям,

Мне из ониксовых чаш радостно лейте елей;

Радостно лейте, молясь о всегда целомудренном ложе.

Но если будет жена любодеянья творить,

85 Пусть бесплодная пыль вопьет ее дар злополучный, —

От недостойной жены жертвы принять не могу.

Так, новобрачные, – пусть и под вашею кровлей всечасно

Вместе с согласьем любовь долгие годы живет.

Ты же, царица, когда, на небесные глядя созвездья,

90 Будешь Венере дары в праздничный день приносить,

Также и мне удели сирийских часть благовоний,

Не откажи и меня жертвой богатой почтить.

Если бы звездам упасть! Вновь быть бы мне царской косою!

О, если б вновь Водолей близ Ориона сиял!

LXVIII

То, что стесненный судьбою и горем подавленный тяжким

Шлешь ты мне это письмо, краткое, полное слез,

Пишешь, что ты, средь пенных валов потерпевши крушенье

Смертной достигнув черты, помощи ждешь от меня,

5 Что на твоем одиноком, покинутом ложе Венера

Ночью забыться тебе сладостным сном не дает

И что в бессонную ночь беспокойную душу не могут

Музы тебе усладить песнями древних певцов, —

Радостно мне потому, что другом меня ты считаешь,

10 Если Венеры и Муз ищешь даров у меня.

Но узнай же и ты о моих злоключениях, Аллий,

И не подумай, что я гостеприимство не чту.

Внемли, в какую пучину Судьбы я сам погрузился,

Чтоб у несчастного ты счастья даров не просил.

15 Только успел я надеть на себя белоснежную тогу,

В лучшую пору, когда жизнь расцветала весной;

Вдоволь шутил я тогда и чужд не остался богине,

Что с треволненьями слить сладкую горечь могла.

До в беспредельной печали смерть брата эти забавы

20 Разом умчала. О брат! Горе, ты взят у меня!

Хрупкое счастье мое ты навеки сломал, умирая,

Вместе с тобой погребен мой опечаленный дом.

Вместе с тобою погибли и радости все; их питала

Прежде, при жизни твоей, милого брата любовь.

25 С гибелью брата изгнал навек я из сердца все эти

Страсти мои, из души все наслажденья изгнал.

Пишешь ты: «Стыд и позор оставаться в Вероне Катуллу:

Там ведь любой человек, если он лучше других,

Мерзнет в постели один и никак не может согреться».

30 Аллий, ведь то не позор, это скорее – беда.

Так извини, коль даров, что хотел от меня получить ты,

Не посылаю тебе: скорбь их взяла у меня.

Даже и книг у меня совсем немного с собою,

Ибо я в Риме живу: в Риме мой истинный дом.

35 Там жилище мое, и там моя жизнь протекает:

Вместе со мной лишь один ларчик приехал сюда.

Раз это так, не подумай, что я по умыслу злому

Так поступаю, что я душу тебе не открыл.

Пусть на просьбу твою я ни тем, ни другим не ответил:

40 Все бы я отдал тебе, если бы только имел.

Но не могу умолчать, о богини, в чем Аллий мне подал

Помощь свою и о том, как я обязан ему:

Чтобы бегущая жизнь в приносящих забвенье столетьях

Рвение это его тьмой не покрыла ночной:

45 Вам я поведаю, вы же поведайте тысячам многим,

Сделайте так, чтобы лист ветхий о нем говорил.

………

Чтобы посмертно обрел славу все большую он,

Чтобы паук, в вышине паутину тонко свивая,

50 Той паутиной покрыть Аллия имя не мог.

Знаете вы ведь, какую тогда Амафунта богиня

Мне причинила печаль, что мне пришлось пережить;

Был я огнем опален, словно скалы Тринакрии, словно

Воды Малийских ключей, бьющих вблизи Фермопил.

55 Скорбные очи мои в постоянном истаяли плаче,

Горестный дождь орошал впалые щеки мои.

Словно источник, что бьет из-под мохом поросшего камня,

С горной вершины летит, ярко на солнце блестя,

И упадает, крутясь, с крутизны обрыва в долину,

60 Где, пробежав поперек людной широкой тропы,

Он облегченье несет истомленным зноем прохожим,

В дни, когда в трещинах вся почва сожженых полей;

Иль словно мягкий порыв попутного ветра, который

Кастор с Поллуксом пошлют, внявши мольбам моряков

65 В час, когда по морю их бросает черная буря, —

Точно такой для меня Аллия помощь была.

Он до широких пределов раздвинул стесненное поле,

Он же мне дом даровал, мне и моей госпоже,

Рядом с которой взаимной любовью я наслаждался.

70 В дом мой богиня моя чистая тихо вошла

И на пороге, натертом до блеска, опершись стопою,

Яркий поставила свой крепко она башмачок;

Так Лаодамия древле, пылая любовью горячей,

К Протесилаю пришла, к милому мужу в чертог.

75 Тщетно воздвигнут он был, ибо жертва священная кровью

Не утолила еще в небе живущих богов.

Дева Рамнунта, пускай ни к чему не стремлюсь я так сильно,

Что против воли владык дерзко творит человек.

И Лаодамия, лишь потеряв супруга, узнала,

80 Как этот жертвенник ждал крови, угодной богам;

Прежде пришлось из объятий ей выпустить милого мужа,

Нежели зиму одну, зиму другую она

В долгие ночи свою ненасытную страсть утолила,

Чтобы могла она жить, брака конец пережив.

85 Ведали Парки – недолго он будет с любимою, если

Воином к стенам твоим он поспешит, Илион:

Ибо в то время уже похищеньем Елены знатнейших

Троя аргивских мужей стала к себе привлекать.

Троя (о ужас!) – могила для Азии и для Европы,

90 Троя – безвременный прах доблестей всех и мужей;

И не она ль причинила погибель злосчастную брату

Милому. Брата навек милого я потерял!

Брат мой несчастный, увы, лишенный света земного,

Вместе с тобой погребен мой опечаленный дом,

95 Вместе с тобою погибли и все мои радости также, —

Нежной любовью своей ты их лелеял живой.

Ныне далеко тебя, не среди погребений знакомых

И не близ праха родных похоронили, мой брат,

В Трое распущенной, в Трое твоя злосчастная урна

100 В поле зарыта чужом, там, возле края земли.

В дальней стране, куда, – повествует молва, – поспешала

Греции юность, очаг бросив Пенатов своих,

Чтобы, ликуя, Парис, похитив неверную, с нею

В брачном покое не мог мирно часы проводить.

105 Вот, Лаодамия, вот причина того, что был отнят

Милый супруг у тебя, жизни милей и души.

Ты же с такой высоты всеобъемлющей жаркой любовью,

Словно с обрыва, была брошена в пропасти зев;

Пропасть та, говорят, близ Пенея Килленского почву

110 Тучную, влагу впитав, всю осушает собой;

Некогда вырыл ее, сердцевину горы прорубивши

Амфитриона, твердят, сын, но не истинный сын.

В пору, когда он сразил Стимфалийских чудовищ стрелою

Верной своей, как велел низкий властитель ему.

115 Чтобы все больше богов вступало в небесные двери.

Чтобы недолго еще Геба невинной была.

Но у любви у твоей глубина той пропасти глубже;

Ею научена ты с кротостью иго терпеть:

Ибо не столь драгоценен годами согбенному деду

120 Поздно родившийся внук, дочки единственный сын.

Кто, наконец обретенный, явился наследником деда.

Имя которого тот внес в завещанье свое,

Радость бесчестной родни, осмеянья достойной, нарушив

И от своей седины коршуна прочь отогнав;

125 И белоснежному так голубку не рада подружка

Та, что бесстыдней еще, как повествуют о том,

С клюва язвящего рада без счета срывать поцелуи,

Нежели женщина, в ком вечно желанья кипят.

Ты же одна победила их всех, одержимых страстями,

130 Соединившись навек с русым супругом своим.

Или ни в чем, иль в малом совсем лишь ей уступая,

Ты, мой светоч, придя, крепко прильнула ко мне;

Как беспокойный тогда Купидон вкруг тебя увивался,

В желто-шафранной своей тунике, ясный, блистал.

135 Но хоть она и бывает Катуллом одним недовольна,

Тайны редких измен скромной простим госложе,

Чтобы несносными мы, по обычаю глупых, не стали.

Часто Юнона сама, вышняя между богинь,

Зная супруга вину, разгоревшийся гнев умеряла,

140 Хоть и не раз изменял ей Громовержец тайком.

Люди земные отнюдь не должны равняться с богами,

………

………

Сбрось же ты бремя, оно старцам дрожащим под стать.

Все же вошла она в дом, не отцовской рукою ведома,

В дом, что Ассирии был залит духами тогда;

145 Много чудесных даров мне той ночью она подарила,

Их для меня отняла тайно у мужа она.

Хватит с меня и того, что мне одному достается

День, что отметит она, камешек белый избрав.

Вот мой подарок тебе; как сумел, его в песню облек я,

150 Аллий, за много услуг он воздается тебе,

Чтоб не разъела твое щербатая ржавчина имя

Нынче и завтра и впредь в многие, многие дни.

Пусть же так много даров сегодня дарует Фемида,

Сколько дарила она доблестным древним мужам.

155 Счастлив ты будь и она, кто жизнью твоею зовется,

Также и дом твой, где мы с милой резвились моей;

Равно и тот, кто первым тебя нам передал, – Ансер,

Первый, откуда ко мне блага явились мои.

Всех предпочтенней – она, кто меня самого мне дороже;

Свет мой, пока ты жива, – сладостна жизнь для меня.

LXIX

Зря удивляешься, Руф,128 что такой не найдется бабенки,

Чтоб хоть однажды с тобой лечь согласилась в постель.

Редкий наряд посули – все равно уломать не сумеешь.

Жемчуг в подарок неси – толку и в жемчуге нет.

5 Слух нехороший идет: говорят, поселилась под мышкой

Дикая тварь у тебя – старый, вонючий козел.

Люди боятся его. И верно: скотина презлая.

Кто ж из красавиц, чудак, лечь пожелает с козлом?129

Только покажешься ты – и все обращаются в бегство.

10 Либо вонять перестань, либо пеняй на себя!

LXX

Милая мне говорит: лишь твоею хочу быть женою,

Даже Юпитер желать стал бы напрасно меня.

Так говорит. Но что женщина в страсти любовнику шепчет,

В воздухе и на воде быстротекущей пиши!

LXXI

Запах козлиный ужасен, хоть будь он трикраты заслужен.

Злая подагра, увы, также несносная вещь!

Что ж, удивительно, значит, двойным наказаньем наказан

Недруг твой, кто у тебя отнял подруги любовь:

5 Только обнимется с ней, постигает обоих возмездье —

Вонь удушает ее. Мучит подагра его.

LXXII

Лесбия, ты говорила когда-то, что любишь и хочешь

Только меня, что тебе даже Юпитер не мил.

Что ж, и тебя я любил, и не так, как подружку желают,

Нет же, как добрый отец любит родимых детей.

5 Знаю тебя я теперь, и хоть страсть меня мучает жарче,

Много дешевле ты все ж, много пошлей для меня.

Что же случилось? Твое безрассудство виной, что любовник

Жаждет тебя все сильней, но уж не может любить.

LXXIII

Нет, не надейся приязнь заслужить и признательность друга.

Благочестивой любви лучше в награду не жди!

Неблагодарность царит, добро не приносит награды,

Где уж награды! Добро горечь родит и тоску.

5 Так и со мною. Врагом моим злейшим и самым жестоким

Тот оказался, кому другом и братом я был.

LXXXVII-LXXV

Нет, ни одна среди женщин такой похвалиться не может

Преданной дружбой, как я, Лесбия, был тебе друг.

Крепче, чем узы любви, что когда-то двоих нас вязали,

Не было в мире еще крепких и вяжущих уз.

5 Ныне ж расколото сердце. Шутя ты его расколола,

Лесбия! Страсть и печаль сердце разбили мое.

Другом тебе я не буду, хоть стала б ты скромною снова,

Но разлюбить не могу, будь хоть преступницей ты!

LXXVI

Если о добрых делах вспоминать человеку отрадно

В том убежденье, что жизнь он благочестно провел,

Веры святой не пятнал никогда, в договоры вступая,

Ради обмана людей всуе к богам не взывал, —

5 То ожидает тебя, за долгие годы, от этой

Неблагодарной любви много отрады, Катулл.

Все, что сказать человек хорошего может другому

Или же сделать кому, – сделал ты все и сказал.

Сгинуло, что недостойной душе доверено было…

10 Так почему же теперь пуще терзаешься ты?

Что не окрепнешь душой, себе не найдешь утешенья,

Гневом гонимый богов, не перестанешь страдать?

Долгую трудно любовь пресечь внезапным разрывом,

Трудно, поистине так, – все же решись наконец!

15 В этом спасенье твое, решись, собери свою волю,

Одолевай свою страсть, хватит ли сил или нет.

Боги! Жалость в вас есть, и людям не раз подавали

Помощь последнюю вы даже на смертном одре,

Киньте взор на меня, несчастливца, и ежели чисто

20 Прожил я жизнь, – из меня вырвите черный недуг!

Оцепенением он проникает мне в члены глубоко,

Лучшие радости прочь гонит из груди моей.

Я уж о том не молю, чтоб она предпочла меня снова

Или чтоб скромной была, – это немыслимо ей,

25 Лишь исцелиться бы мне, лишь мрачную хворь мою сбросить.

Боги! О том лишь прошу – за благочестье мое.

LXXVII

Руф! Я когда-то напрасно считал тебя братом и другом!

Нет, не напрасно, увы! Дорого я заплатил.

Словно грабитель подполз ты и сердце безжалостно выжег,

Отнял подругу мою, все, что я в жизни имел.

5 Отнял! О, горькое горе! Проклятая, подлая язва!

Подлый предатель и вор! Дружбы убийца и бич!

Плачу я, только подумаю: чистые губы чистейшей

Девушки пакостный твой гнусно сквернит поцелуй.

Но не уйдешь от возмездья! Потомкам ты будешь известен!

10 Низость измены твоей злая молва разгласит!

LXXIX

Лесбий130 красив? Ну еще бы! Он Лесбии нравится больше,

Горький Катулл мой, чем ты с домом и родом твоим.

Пусть он красив! Но пускай пропаду со всем домом и родом,

Если хоть трое друзей в рот поцелуют его.

LXXXII

Если желаешь ты глаз моих свет подарить мне, мой Квинтий,

Иль даже то, что милей света чудесного глаз,

Не отнимай же того у меня, что намного дороже

Глаз и всего, что милей света чудесного глаз!

LXXXIII

Лесбия вечно меня при муже бранит и поносит.

Это осла и глупца радует чуть не до слез.

Вовсе ослеп ты, дурак! Ведь будь я забыт и покинут,

Так замолчала б она. Если ж шумит и кричит,

5 Помнит, наверно, меня. Нет, больше, во много раз больше!

Лесбия сердится. Что ж? Лесбия любит меня!

LXXXV

И ненавижу ее и люблю. «Почему же?» – ты спросишь.

Сам я не знаю, но так чувствую я – и томлюсь.

LXXXVI

Квинтию славят красивой. А я назову ее стройной,

Белой и станом прямой. Все похвалю по частям.

Не назову лишь красавицей. В Квинтии нет обаянья,

В теле роскошном таком искорки нету огня.

5 Лесбия – вот кто красива! Она обездолила женщин,

Женские все волшебства соединила в себе.

LXXXVIII

Геллий, скажи, кто с сестрою, кто с матерью долгие ночи

В блудной проводит игре, скинув плащи на постель,

Кто отнимает у дяди законное право супруга,

Геллий, скажи мне, в грехе можно ль позорней погрязть?

5 Нет! От такого стыда не очистит пучина Тефии,

Клейм не отмоет таких влаги отец – Океан.

Нет, преступлений гнуснейших уже совершить невозможно,

Пусть даже, свесившись вниз, сам пожираешь себя!

XCII

Лесбия вечно ругает меня. Не молчит ни мгновенья.

Я поручиться готов – Лесбия любит меня!

Ведь и со мной не иначе. Ее и кляну и браню я

А поручиться готов – Лесбию очень люблю!

XCII

Нет, чтоб тебе угодить, не забочусь я вовсе, о Цезарь!

Знать не хочу я совсем, черен ли ты или бел.

XCV

«Смирну» Цинна издал.131 С тех пор как он ее начал,

Девять зим пронеслось, девять собрали мы жатв.

Тысячи тысяч стихов меж тем Гортензий напишет

………

5 «Смирны» слава дойдет до глубоких потоков Сатраха,132

«Смирну» седые века будут читать и читать, —

В Падуе, где родились, «Анналы» Волюзия сгинут,

Часто скумбрию в них будет купец одевать.

Друга маленький труд пусть мне лишь по сердцу будет

10 Пусть надутым стихом радует чернь Антимах.

XCVI

Если печаль о потере на сладкую радость почившим

В вечно немые гроба может сойти, о мой Кальв,

Если былую любовь оживляют горячие слезы,

Дружбы покинутой плач, воспоминанья утрат,

5 Знаю, о жизни ушедшей Квинтилия133 в гробе не тужит,

Нет же, гордится она верной любовью твоей.

XCVIII

Веттий-подлец, о тебе скажу я по полному праву

То, что о льстивых глупцах люди всегда говорят:

Выгоду чуя свою, любому не только что пятки —

Задницу ты облизать грязным готов языком.

5 Если нас всех погубить ты когда-нибудь вздумаешь, Веттий,

Чуточку рот приоткрой – сразу и делу конец.

CI

Много морей переплыв и увидевши много народов,

Брат мой,134 достиг я теперь грустной гробницы твоей,

Чтобы последний принесть тебе дар, подобающий мертвым,

И чтобы имя твое, пепел печальный, призвать.

5 Рок беспощадный пресек твою жизнь, он навеки похитил,

Брат злополучный, тебя, сердце мое разорвав.

Что же, прими эти жертвы! Обычаи древние дедов

Нам заповедали их – в грустный помин мертвецам.

Жаркой слезою моей они смочены, плачем последним.

Здравствуй же, брат дорогой! Брат мой, навеки прощай!

СII

Если когда-либо другу, надежному, верному другу,

Истинный, преданный друг тайны свои доверял,

Значит, вполне на меня положиться ты можешь, Корнелий.135

Я ведь второй Гарпократ,136 так я умею молчать.

CIII

Если десять сестерциев ты возвратишь мне, Силон мой,

Так уж и быть, примирюсь с тем, что ты дрянь и нахал.

Если же деньги мои зажилить решил, то хотя бы

Сводником быть перестань, сводник ты, дрянь и нахал.

CIV

Как, неужели ты веришь, чтоб мог я позорящим словом

Ту оскорбить, что милей жизни и глаз для меня.

Нет не могу! Если б мог, не любил так проклято и страшно.

Вам же с Таппоном во всем чудится бог знает что!

CV

Ментула прет на Парнас.137 Да навозными вилами Муза

Гонит шута кувырком. Ментула в пропасть летит.

CVII

Если желанье сбывается свыше надежды и меры,

Счастья нечайного день благословляет душа.

Благословен же будь, день золотой, драгоценный, чудесный,

Лесбии милой моей мне возвративший любовь.

5 Лесбия снова со мной! То, на что не надеялся, – сбылось!

О, как сверкает опять великолепная жизнь!

Кто из людей счастливей меня? Чего еще мог бы

Я пожелать на земле? Сердце полно до краев!

CVIII

В час, когда воля народа свершится и дряхлый Коминий

Подлую кончит свою мерзостей полную жизнь,

Вырвут язык его гнусный, враждебный свободе и правде.

Жадному коршуну в корм кинут презренный язык.

5 Клювом прожорливым ворон в глаза ненасытные клюнет,

Сердце собаки сожрут, волки сглодают нутро.

CIX

Жизнь моя! Будет счастливой любовь наша, так ты сказала.

Будем друг другу верны и не узнаем разлук!

Боги великие! Сделайте так, чтоб она не солгала!

Пусть ее слово идет чистым от чистой души!

5 Пусть поживем мы в веселье спокойные, долгие годы,

Дружбы взаимной союз ненарушимо храня.

CXIII

Консулом выбран Помпей был впервые. Владели Муциллой138

Двое тогда. А теперь? Избран вторично Помпей.

Двое остались двоими. Но целые полчища новых

Встали за ними. Мой бог! Пышная жатва греха!

CXV

Ментула славным поместьем владеет на склонах Фирманских.139

Много диковинок там, много различных чудес.

Рыбная ловля, охота звериная, пашня, покосы —

Все ни к чему! Все добро в прорву у мота идет.

5 Пусть он ужасно богат, в кошельке ни полушки у мота,

Пусть превосходен дворец, сам побирается он.

CXVI

Геллий! Давно и прилежно искал я по лавкам и рынкам

Песнь Каллимаха. Ее в дар я готовил тебе.

Я примириться с тобою хотел, чтоб стрел ядовитых,

Целясь в Катуллову грудь, ты не спускал с тетивы.

5 Вижу теперь, что трудился напрасно! Пропали старанья!

Тщетно тебя я просил. Так берегись же, дружок!

В складках накидки моей обессилев, замрут твои стрелы.

Слов же моих острие неотвратимо. Ты – мертв!