Текст книги "Наследник Крэнфорда"

Автор книги: Сара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Извините, – промямлила молодая женщина, розовая от смущения. Поднеся ладони к глазам, она решительно расправила плечи. – Я веду себя так глупо.

Внезапно ее желудок протестующе заурчал, и Николь прижала руку к животу, осознав, как голодна.

– Как вы слышите, – сказала она с извиняющейся улыбкой, – я отчаянно нуждаюсь в пище! Думаю, мне лучше найти место, где можно поесть. И его тоже скоро надо кормить. – Рука Николь ласково погладила головку Люка. – Я так странно себя чувствую. Какой-то сонной и вялой. Наверное, уровень сахара в крови совсем упал, – предположила она. – Я не завтракала.

– Ясно. В таком случае, идемте.

Не успела Николь сообразить, что происходит, как ее уже вели по тропинке. Он шагал с легкостью и грацией, напоминающей опасного дикого хищника, – точь-в-точь лев, властвующий над всеми джунглями.

Последние события ослабили броню ее либидо, это ясно. Если не поостеречься, то очень скоро она с рыданиями бросится в радушные объятия незнакомца. Несмотря на желание свернуться калачиком на чьей-нибудь груди, надо было ретироваться, пока ее достоинство не пострадало!

– Я не хочу больше отнимать у вас время. Я пойду в паб, – сказала Николь, придя в ужас от того, что боится встретиться с его женой. – А вы, должно быть, уже беспокоитесь, где ваш сын.

– В церкви. Где его балуют и всячески ублажают. Я скажу ему, что ухожу. Без сомнения, он вернется домой в сопровождении эскорта, с набитым шоколадным печеньем животом, напичканный всякими новыми словечками, которые мне придется объяснять, когда он станет не к месту вставлять их. – Глаза Блейка заискрились. – Леди обожают его. Не исключено, что они сами приведут его домой, чтобы попотчевать меня забавной чепухой, которую он им наговорил.

– Не сомневаюсь. Тем больше причин отказаться от вашего великодушного предложения, – неохотно сказала Николь, почувствовав к нему еще большую симпатию. Когда еще она встречала мужчину, который был настолько понятливым, неотразимым и ни капельки не эгоистичным? И который, с трепетом подумала она, возбуждал ее. С большим трудом Николь заставила себя сказать: – Все равно, мне хочется поесть в пабе. Это будет забавно.

– Как пожелаете, – разочарованно ответил он. – Если вы уверены, что справитесь одна.

– Я должна привыкать, – печально пробормотала Николь.

– Это правда. Тем не менее я восхищаюсь вашей силой.

Их глаза встретились, и в его взгляде действительно читалось восхищение. Оно, казалось, прогревало ее насквозь, словно огненный коньяк, растекаясь по жилам и ускоряя пульс.

– Блейк… Есть вещь, которую вы можете для меня сделать, прежде чем я уйду, – решилась она.

– Назовите ее.

На мгновение по блеску в его глазах ей показалось, что он флиртует с ней. Затем ощущение реальности вернулось. Это просто человеческая доброта, ничего больше.

Николь сделала успокаивающий вдох, чувствуя, что волнуется.

– Я пытаюсь понять, почему отец хотел, чтобы я привезла сюда его прах, – пояснила она. – Вы ведь местный житель, да?

– Я родился здесь. И… мои родители и их родители до меня.

Ее лицо осветилось нескрываемой радостью.

– Значит, вы, возможно, именно тот человек, которого я ищу!

– В самом деле?

– Да, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро. – Дело в том, что я осматривала надгробия, чтобы увидеть, не захоронены ли здесь какие-нибудь родственники отца. Но ничего не нашла. Многие надгробия невозможно прочесть из-за… э…

– Лишайника, – любезно подсказал он, поняв, что она подыскивает слово. – Время уничтожило большинство старых надписей. Если вы ищете фамилию Базо, то, боюсь, я не знаю…

– О нет, – внезапно прервала его она. – Фамилия моего отца была не Базо.

– Нет?

Поняв намек, он взглянул на ее руку и нахмурился, потому что на ней не было никаких колец.

Но спеша поскорее все узнать, она не стала объяснять ему, что в ярости швырнула в Жан-Поля свое обручальное кольцо. В волнении она сделала глубокий вздох, отчаянно надеясь, что он знает хоть что-нибудь о ее родственниках.

– Нет. – Она не отрывала от него напряженного взгляда. – Его фамилия была Беллами.

– Беллами?

Николь съежилась, потрясенная его реакцией. Улыбку с его лица как ветром сдуло, а вместо нее появилось выражение крайней тревоги.

– Д-да… а что?

– Беллами!

Одно лишь упоминания папиной фамилии спровоцировало в этом вежливом человеке такую пугающую реакцию, что ее мысли вмиг перепутались.

Она испустила тихий стон. Если б можно было забрать назад свою просьбу о помощи, она бы сделала это. Ошибкой было вторгаться в прошлое. Надо было рассеять прах и уезжать домой. А теперь воспоминания об отце вот-вот окажутся запятнанными каким-то ужасным разоблачением. И она совсем не хочет это слышать.

Глава третья

К счастью, поблизости оказалась скамейка. Николь с облегчением опустилась на нее. Не осмеливаясь взглянуть на Блейка, она сосредоточилась на насущном: сняла сумку, вытащила из нее Люка, затратив на это вдвое больше времени, чем обычно, потому что с перепугу пальцы стали неуклюжими и все время путались.

Отец, что ты натворил?

Она расстроено наклонила голову, надеясь, что Блейк уйдет, но он не двинулся с места и остался стоять перед ней. Быть может, он думает, что я опасна для общества? – истерически подумала она.

Под его сверлящим неодобрительным взглядом Николь обессилено прислонилась спиной к спинке скамейки, твердые планки которой больно вонзились ей в лопатки.

И тут еще заплакал Люк. Его действительно давно уже было пора кормить. Отчаянно моля про себя, чтобы Люк успокоился, она неуклюже завозилась с пуговицами блузки. Обычно она не стыдилась кормить ребенка на людях, но в Блейке было что-то настолько откровенно мужское, что заставляло ее отчетливо сознавать свою женственность. А он не перестанет пялиться на нее. Эти сияющие алмазами глаза будут изучать каждое ее движение, оценивать изгибы ее груди… Она вздрогнула.

Люк продолжал кричать. О скромности, в отчаянии подумала она, надо забыть. Она взглянула на Блейка из-под ресниц, словно напоминая ему об элементарном приличии.

– Давайте разберемся. Вы называете себя Базо, но на самом деле являетесь Беллами? – процедил он сквозь зубы, напрочь игнорируя ее потребность в покое и уединении.

– Да! – прокричала она сквозь пронзительные вопли Люка, вызывающе вскинув голову. – И горжусь этим!

Мысленно пожелав ему провалиться на месте, Николь решительно расстегнула пуговицы – наплевать, что он увидит ее грудь! – и направила ротик Люка к своему набухшему соску. Секунду-другую повозившись, взял грудь, и его всхлипы прекратились. Последовало знакомое потягивание, которое обычно расслабляло ее до состояния блаженного удовольствия. Но не в этот раз.

Не тогда, когда громадный Блейк нависал над ней, уже одной только позой выражая преднамеренную угрозу.

Чувствуя себя разбитой и несчастной, Николь прижала к себе своего малыша. Даже зрелище насыщающегося Люка, чье негодование сменилось полнейшим довольством, ничуть не уменьшило ее беспокойства. Вот-вот произойдет что-то ужасное. Почувствовав подступающую к горлу тошноту, она глубоко вздохнула. Наклонила голову и нашла утешение в том, чтобы поцеловать белые шелковистые волосики Люка.

Но непреодолимая сила притягивала ее взгляд назад, к разъяренному Блейку. Нет, оторопело подумала она. Не разъяренному – пораженному ужасом. Она нервно облизнула пересохшие губы. Если бы ее руки были свободны, она бы закрыла ими уши, чтобы не слышать того, что он может сказать.

– Мне нужно установить пару фактов, – вдруг заявил Блейк ледяным тоном.

Николь еще крепче прижала Люка, словно он был ее спасательным кругом. Что такого натворил отец, если одно лишь упоминание его фамилии вызывало у Блейка такую реакцию?

– Каких? – сдавленно проговорила она.

– Полное имя вашего отца. Ее затрясло.

– Джайлз. Джайлз Беллами.

Блейк резко втянул воздух, и она поняла, что он узнал имя, потому что лицо его исказилось гримасой ужаса, а глаза еще больше потемнели.

– И он мертв.

– Вы же знаете, что да! Я развеяла его прах, помните? – ответила Николь, чувствуя себя на грани истерики. – Вы часто допрашиваете женщин, когда они кормят грудью? – бросила она и получила некоторое удовлетворение, увидев, как краска проступила на его высоких скулах.

– Обстоятельства необычны.

– Правда?

– Вы хотите найти своих родственников? Она прищурилась. Его голос звучал более уравновешенно. Но не менее отстраненно.

– Зависит от обстоятельств, – осторожно парировала она.

Казалось, он взвешивает возможные варианты. Николь наблюдала, как он отвернулся и уставился на красивый сад, простирающийся за каменной оградой церковного двора. Напряженные спина и плечи говорили о том, что внутри него происходит борьба. Тошнотворный ком тревоги поселился в ее желудке. Это невыносимо. Лучше сейчас все узнать, чем продолжать мучиться ужасными подозрениями в отношении отца.

– Скажите мне, в чем дело! – потребовала она вибрирующим от настойчивости голосом. – Вы знали моего отца?

– Я знал о нем.

– И? – Она затаила дыхание. Блейк сделал глубокий вдох.

– Вы очень молоды, – обронил он резко и отрывисто, словно сдерживал сильные эмоции.

– Двадцать пять! – с негодованием воскликнула она. – А вы такой старый?

– Двадцать восемь, – скупо сообщил он. – А Люк ваш собственный сын, ваша кровь?

– Разумеется! Вы думаете, я вожу с собой чужого ребенка и кормлю его? – вспылила она, выведенная из себя его необъяснимым поведением.

– Я должен знать! – рявкнул он.

Холодное лицо Блейка – мужчины, который ей сразу понравился и чьего сына она считала таким прелестным, заставило ее с горечью выпалить:

– Теперь Люк единственный, кто у меня есть на всем белом свете!

– Ваша мать умерла? – продолжил он допрос.

– Замужем во второй раз, живет в Америке, и ей нет никакого дела до меня… – Она раздраженно смолкла, прикусив язык. – Какое, черт побери, вам до этого дело?

– Большое. – Несколько секунд он разглядывал ее, затем задумчиво склонил голову набок. – Фамилия, которую вы носите, Базо. Ваш отец использовал ее в качестве фальшивого имени?

Николь съежилась от ужаса, глаза стали огромными, а мозг лихорадочно перебирал причины, по которым он мог такое подумать. Преступление. Мошенничество. Двоеженство… нет, такого просто не может быть, останавливала она себя. Наверняка существует какое-то простое объяснение. Или это все просто недоразумение.

– Он всегда был Беллами. Эта была и моя фамилия тоже, – пробормотала она, все еще слишком ошеломленная, чтобы сказать что-то еще.

– Но… – Блейк нахмурился. – Вы же сказали, что не были замужем! – прорычал он.

– Нет, не говорила. Я сказала, что у меня нет мужа, и его нет, – безжизненно ответила она. – Больше нет. Я разведена.

– Означает ли это, что ваш муж был отцом Люка? – натянуто поинтересовался он.

Ее глаза вспыхнули гневом. Кем он ее считает? Возможно, ее жизнь была свободнее, чем у большинства известных ей людей, но она никогда не была неразборчивой в связях или сексуально безответственной.

– Вы намеренно пытаетесь оскорбить меня, или это вышло случайно? – парировала она.

Колкость попала в цель. Блейк вздрогнул и покраснел.

– Я должен знать, является ли Люк законным ребенком, – заявил он.

– Зачем? – кипятилась она. – Вы не разговариваете с матерями незаконнорожденных?

Он вздрогнул и побледнел.

– Дело не в этом!

– Тогда в чем? Вы собираете сплетни для деревенской газеты? Ищете падших женщин, чтоб наставить их на путь истинный? – набросилась она на него, войдя в раж. – Или хозяин поместья не допускает падших женщин в эту деревню?

– Хватит! – прошипел Блейк, трясясь всем телом от с трудом сдерживаемой ярости. – Ответьте на вопрос. Это ваш законный сын?

– Да! – прокричала она. – Почему это так важно для вас? Скажите – или катитесь к чертям собачьим!

– Я же сказал вам, – проскрежетал он. – Я устанавливаю факты.

– Возможно. Но с какой целью? Вы должны сказать мне, что происходит! – крикнула она в раздражении и не заметила, что сдвинула с места Люка.

Малыш протестовал долго и громко. Кое-как Николь успокоила его, и вскоре он снова начал сосать, мирно посапывая. Только тогда она вновь подняла на мужчину разгневанный взгляд.

И вновь ей показалось, что Блейк изо всех сил пытается побороть какое-то сильное чувство. Ее страхи усилились. Это как-то связано с ее отцом. Но ведь папа был таким добрым, великодушным, любящим и любимым!

Никогда прежде Блейк не ощущал такой нерешительности. Вот она сидит тут перед ним, оскорбленная невинность, поглощенная кормлением своего ребенка. Мадонна с младенцем. С крошечным, беззащитным малышом, законным наследником Крэнфорда.

Боже милостивый! Вся его жизнь – жизнь, которую он так любил, – грубо отнимается у него. Дом, земля, его проекты, которые он начал и которые уже успешно завершил, – все это больше не будет принадлежать ему.

Он представил личико Джозефа, когда скажет ему, что они уезжают, и недоумение сына, силящегося понять, что же такого сделала бабушка, и почему они должны покинуть свой любимый дом, друзей, жизнь, которая, как они наивно полагали, принадлежит им по праву.

Его мозг казался перегруженным, мысли путались. Вначале было потрясение от встречи с дочерью Джайлза через такое короткое время после материнского признания. Потом нежные сцены матери и дитя. И все время их встречи – ощущение ее невероятной сексуальности. Накал ее чувственности поразил его, пробив бронь его холодного безразличия к женщинам и разжигая почти неукротимое вожделение. Собственные чувства пугали его. Ему хотелось заключить ее в объятия. Целовать этот мягкий рот до тех пор, пока они оба не задохнутся.

Склоненная головка Николь сияла, словно желтое стекло на солнце. Он охватил взглядом совершенство ее кожи, маленький прямой носик, эти мягко приоткрытые губы, и в нем поднялось такое желание, какого он никогда прежде не испытывал. Горячее, сильное, настойчивое. Что за дьявольщина с ним творилась?

И хотя он твердо вознамерился не разглядывать ее, глаза его не слушались. Ненавидя, презирая себя, разрываясь между добропорядочностью и низменными порывами тела, он позволил своему многострадальному взгляду задержаться на безупречной выпуклости ее обнаженной груди.

Он борется с желанием к совершенно незнакомой женщине. Его троюродной сестре. Дочери Джайлза.

Долг Блейка был ясен, как божий день. Объявить Николь о ее удаче и откланяться. Однако он не мог заставить себя произнести эти слова.

Будучи женщиной, она не может наследовать сама, но в течение восемнадцати лет, пока Люк не достигнет совершеннолетия, именно она будет управлять имением. И тратить его деньги. А он ведь совсем ничего о ней не знает.

За исключением того, что она красива и сексуальна. Блейк стиснул зубы, силясь укротить свое чересчур прыткое желание. Казалось, что его знакомый, безопасный мир рушится, а с ним и с таким трудом давшаяся ему дисциплинированность, державшая в узде своенравные страсти. Сердце Блейка заколотилось. Неужели материнское откровение высвободило его эмоции из смирительной рубашки?

Потеря контроля над собой тревожила его и сбивала с толку. Пожалуй, угрюмо подумал он, подавление чувств имеет свои преимущества и может быть добродетелью, в конце концов.

Он хмуро уставился в землю. Что касается Николь… Она жила со своим отцом. Не могла не знать о его образе жизни – и тем не менее боготворила его. Потому ли, что у них были сходные вкусы, или она любила его, несмотря на его порочность?

Так много вопросов и ни одного ответа – хотя они были нужны ему, как воздух.

Блейк нахмурился, подумав о ее реакции, когда он по неосторожности позволил своему неожиданному влечению выйти на поверхность. Ее губы изогнулись в распутной улыбке, а в глазах читалось почти неотразимое приглашение. За которое он чуть не ухватился обеими руками.

Возможно, это было взаимное влечение. А может, это ее обычная реакция на мужчин. Откуда ему знать? Он не может рисковать будущим Крэнфорда. При неправильном управлении и бестолковых инвестициях пострадает не только имение, но и деревня. Он должен побольше узнать о ней прежде, чем сделает окончательный шаг и расскажет Николь, что ее сын является наследником. В этот момент он услышал, как ее пальцы возятся с тканью. Застегивают пуговицы. Его сердце вновь забилось сильнее.

Послышался звук расстегиваемой «молнии» детской сумки. Хрипловатым грудным голосом с этим неповторимым акцентом она обратилась по-французски к ребенку.

– Ну вот, мой сладкий. Сейчас мы приведем в порядок твою попку и…

Ее голос смолк. Он ждал, напрягшись всем телом, прислушиваясь к ее тихому, скрытому шепоту на языке, который он знал, как свой родной.

«И тогда мы добьемся правды от этого мужчины, даже если для этого мне придется воспользоваться всеми своими уловками!»

Глаза Блейка вспыхнули. Какое счастье, что у него такой хороший слух. И что семейство Беллами не только давало французские имена своим наследникам мужского пола, но и по традиции посылало их во Францию для овладения языком.

Значит, она желает знать правду. Он расскажет ей то, что ему известно о ее отце, и посмотрит на ее реакцию. Под этими слезами и очарованием лежит сильная воля. Он понял это, когда она бросила ему вызов.

До тех пор, пока не убедится в ее незапятнанности, он не может передать ей имение и отдать в ее руки жизни людей, которых он любит.

Блейк подумал о матери, которая была так близка к смерти. Сердце его сжалось, и он понял, что не сможет рассказать ей о законном наследнике. Она тут же умрет, убитая горем. Его сыновний долг защитить ее от страданий любой ценой. Она пожертвовала всем ради него. Он по крайней мере может позволить ей умереть спокойной. Сыновняя любовь боролась с долгом чести. И Блейк нашел компромиссный вариант. Он расскажет Николь обо всем, если сочтет ее достойной узнать правду, когда она будет готова – и совершенно определенно это будет только после смерти матери.

Глава четвертая

Непослушными руками Николь закончила менять Люку подгузник, украдкой бросая тревожные взгляды в сторону Блейка.

Уложив спящего ребенка в рюкзак, она поднялась со скамейки. Голова была словно ватой набита. Пустой желудок вновь жалобно заурчал.

– Я иду в паб, – объявила она твердым голосом. Пусть не думает, что может вытирать об нее ноги. – Я спрошу там, что им известно о ком-нибудь из Беллами.

Блейк с шумом втянул воздух и резко повернулся. В его глазах она увидела искры тревоги и поняла, что эта мысль ему не понравилась. Довольная своей тактикой, Николь добавила:

– А после этого я бы хотела встретиться с вами снова. Я имею право знать, почему вы питаете такую враждебность к моему отцу. И ко мне.

– Вы должны пойти ко мне домой, а не в паб, – проскрежетал он.

– Скорее я съем червей, – язвительно парировала она.

В его глазах снова мелькнуло что-то похожее на тревогу.

– Николь, вам нужно понять, что это должно оставаться между нами, – угрожающе сказал он, вновь вселяя в нее страх. Его губы скривились. – Никакого полоскания грязного белья на людях.

Последовала долгая напряженная пауза. Николь видела: Блейк готовится сказать что-то, что явно предпочел бы держать при себе.

– Мы члены одной семьи, – выдавил он наконец.

От изумления она вытаращила глаза:

– Что вы сказали?

Он помолчал, затем с явной неохотой протянул:

– Меня зовут Блейк Беллами. Я ваш троюродный брат.

– Троюродный брат? – тупо повторила она и часто заморгала, силясь собраться с мыслями. Он знал, что они родственники, все это время, что допрашивал ее! И скрывал это.

– И когда вы собирались мне это сообщить? За чашкой кофе?

Блейк на мгновенье задумался:

– Не знаю.

– Как вы смеете? Это ни в какие ворота не лезет! – разбушевалась она. Было еще обиднее от того, что сначала он был так добр и внимателен, и они поделились друг с другом сокровенным. Перемена его отношения к ней казалась почти предательством. – Вы знали, что я расстроена. Знали, что я хочу найти своих родственников. – Николь замолчала, сделала вздох и наконец отважилась: – Вы признались мне только потому, что я собралась пойти в паб, да?

– Да, – резко ответил он с угрюмым лицом. – Где ваша машина?

– Во… возле почты.

Блейк кивнул. Потом быстро зашагал к церкви, даже не оглянувшись. Николь не знала, что делать. Она могла бы сесть в машину и исчезнуть, сохранив память об отце незапятнанной. Но едва подумав об этом, она поняла, что до конца жизни эта тайна не будет давать ей покоя.

Взглянув в сторону церкви, она увидела, как Блейк, вытащив из кармана носовой платок, вытирает испачканные шоколадом личико и руки Джозефа. Потом он что-то тихо сказал своему сыну. Тот молча ухватился за отцовскую руку и потрусил рядом с ним.

– Привет, – жизнерадостно защебетал Джозеф. – Привет, карапуз. – Он похлопал сумку маленькими ручками с ямочками. – Папа говорит, мне можно будет съесть мороженое с пудингом, когда мы придем домой.

– Идем? – холодно предложил Блейк. – Я расскажу, куда ехать. Тут недалеко. Мы с Джозефом пойдем пешком.

– Но… – начал было Джозеф, но умолк под сердитым отцовским взглядом.

Вместе с Джозефом, болтающим с удивительным знанием дела о растениях и цветах, они с Блейком в каменном молчании подошли к ее машине.

Холодно и отстранено он рассказал ей, как ехать, затем забрал Джозефа и зашагал по дороге.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы вытащить Люка из сумки и устроить в машине, и еще дольше, чтобы заставить себя включить зажигание.

К тому времени когда она догнала Блейка и Джозефа, они входили в большие кованые ворота. Николь поехала очень медленно, широко открыв глаза от изумления и оглядывая открывающийся прекрасный вид.

Джозеф оторвался от отца и взобрался на забор, энергично замахав какому-то человеку верхом на лошади, которая галопировала перед посадкой старинных дубов. Когда всадник приблизился, она увидела, что это женщина – молодая и стройная.

Жена Блейка? – нервно гадала Николь. Ее рот угрюмо сжался.

Она прибавила скорость и подъехала к тому месту, где Блейк и Джозеф разговаривали со стройной блондинкой. Когда Николь заглушила мотор и вышла, то заметила вспышку раздражения в глазах Блейка. Но ее было не запугать.

– Здравствуйте, – сказала она женщине и протянула руку для рукопожатия. – Мы с Блейком…

– Это Сьюзи, – прервал он ее ледяным тоном. – Она уже уезжает.

Сьюзи выглядела слегка сбитой с толку, но торопливо взяла руку Николь и пожала ее:

– Здравствуйте. – Она вопросительно вскинула бровь в сторону Блейка. – И до свидания.

– До свидания, миссис Беллами, – сказала Николь, делая выстрел наугад.

– Сьюзи, – промолвил Блейк тоном, вполне способным заморозить кипящую лаву, – грум.

С таким словом она никогда не встречалась. Джозеф увидел это и пришел ей на выручку:

– Она ухаживает за лошадьми, – пояснил маленький мальчик. – Выезжает их. Чистит сбрую.

– Спасибо, Джозеф, – сухо ответил Блейк, прежде чем его сын пустился в подробности.

Николь порозовела.

– Я думала, она ваша жена.

– У меня нет мамы, – дружелюбно пояснил Джозеф. – Она убежала с шафером, когда я был маленький.

– Шофером, – поправил Блейк, нахмурившись. – Кто тебе это сказал?

– Люди, – бросил Джозеф неопределенно. – Мне всегда было интересно, что такое шафер. Все нормально, – добавил он, увидев встревоженный взгляд Николь. – Я ее не помню. А из папы получилась хорошая мама. И потом есть еще повариха и Мейзи, которая убирает, и…

– Джозеф, – сухо перебил Блейк. – Давай проверим, за сколько ты добежишь отсюда до парадной двери. Воспользуйся короткой дорогой. Я засеку время.

Николь ничего не сказала. Хотя взгляд ее был направлен на Джозефа, который уже почти скрылся в зарослях растущего впереди рододендрона, она была слишком занята перевариванием двух новых фактов. Жена Блейка оставила его. И у него, похоже, целый штат прислуги. Какой же у него дом? Его даже еще не видно!

– Вы… Вы владеете этим бесподобным местом?

Его красивые губы вытянулись в тонкую линию:

– Это Крэнфорд-холл. Беллами живут здесь уже несколько столетий.

– О! А как же мой отец? Как он вписывается во все это? – воскликнула Николь, гадая, какое место отведено ему в этой богатой семье лендлордов. Она не могла представить его здесь. Отец никогда не любил рутину и условности. Поэтому покинул такую роскошь? До того, как его работы стали широко известны, он едва сводил концы с концами. Ее пальцы нервно теребили браслеты. В горле пересохло, вопросы остались незаданными.

Блейк снова окинул ее мрачным взглядом, и ей показалось, он задержался на ее тонкой талии и мягкой округлости бедер. И вновь она почувствовала то опасное томление в груди, которое сигнализировало о ее повышенной восприимчивости к его мужскому началу.

– Очень скоро вы все узнаете. При этом вам лучше будет сидеть, – пробормотал он пугающе. – Давайте покончим с этим как можно быстрее. Поставьте машину у главного крыльца и входите в холл. Там я присоединюсь к вам.

– Вначале я должна поесть, – слабо напомнила она.

Он бросил взгляд на ее бледное лицо и дрожащие губы и нахмурился.

– Садитесь на пассажирское сиденье. Вы ужасно выглядите.

Машина тронулась, как только она захлопнула дверцу.

Они проехали между рядами рододендронов и азалий, затем через фантастически красивый вишневый сад. За ним тянулись луга, пестреющие колокольчиками, лесными анемонами и змееголовником. Ее сердце на миг замерло. Точно как луг у них дома.

Сама того не сознавая, она поискала глазами терновник и нашла его. И груши, все в цвету.

Грусть снизошла на Николь. Все это были растения, по настоянию отца посаженные вокруг их коттеджа во Франции. Он любил это место, подумала она, осененная внезапной догадкой. И, должно быть, тосковал по нему. Всей душой хотел вернуться.

Но не вернулся. Она непроизвольно вздрогнула.

– Все, нормально? – пробормотал Блейк. – Нет.

– Уже почти приехали.

Наконец показался внушительный особняк. Золотистый камень, трубы дымоходов и стрельчатые окна. Он купался в теплом апрельском свете, глициния, сплетающаяся с роскошным диким виноградом, скрывала стены.

Ниже, на окруженных бордюрами клумбах перед домом она увидела алые тюльпаны среди кустов и многолетников, каждый из которых она узнавала. Ее сердце сжалось от боли.

– Это самый красивый дом, который я когда-либо видела, – призналась она мягким от благоговейного трепета голосом.

Блейк нахмурился и свернул на вымощенный двор, окруженный хозяйственными постройками. Потом, не сказав ни слова, выскочил из машины и начал отстегивать детское сиденье Люка.

Николь медленно вышла из машины и смиренно последовала за ним через узкую, обитую деревом дверь.

Блейк приостановился и сунул голову в одну из дверей. Там, должно быть, находился Джозеф. Наверное, это кухня, куда он был отправлен, подумала Николь.

– Отличная работа, Джо, ты несся, как пуля, выпущенная из ружья! – объявил Блейк с улыбкой в голосе.

– Думаю, он заслужил вашего бесподобного пудинга, миссис Картер. И не могли бы вы подать ленч для меня и моей гостьи?

– С удовольствием, мистер Блейк.

Мистер Блейк? Почему имя вместо фамилии? Она нахмурилась.

Слепо следуя за Блейком, который скрылся в одной из комнат вместе с Люком, Николь вдруг вспомнила, как отец предложил садовнику, который приходил раз в неделю и выполнял всю тяжелую работу по вскапыванию земли, называть его месье Джайлз.

Невыносимая тоска нахлынула на нее, и, на миг прикрыв глаза, она споткнулась. Послышались торопливые шаги, и она почувствовала, как две сильные руки подхватили ее. От его рук исходил жар. Дыхание Блейка смешалось с ее дыханием.

Она подняла голову и встретилась с его черными властными глазами. Комната завертелась вокруг нее, и Николь почувствовала, что какая-то сила отрывает ее от пола, и она повисает в воздухе. А потом вдруг оказывается прижатой к живительному теплу его груди. Не успела она задуматься над своим желанием обвить Блейка руками за шею, как ее без особых церемоний переложили на диван.

– Как безответственно с вашей стороны нерегулярно питаться. Вы должны думать о ребенке, – прорычал он.

Ее голова постепенно прояснялась.

– Люк! – наконец вскрикнула она, лихорадочно оглядываясь вокруг.

– Цел и невредим, – последовал ворчливый ответ.

Проследив за взглядом Блейка, она увидела своего сына, спящего блаженным сном. Детское сиденье стояло перед антикварным столом из превосходно отполированного дуба.

– Я никогда раньше не падала в обморок, – сердито пробормотала она, пытаясь сесть. – Но, с другой стороны, меня никогда еще не запугивали так немилосердно на пустой желудок.

– Прошу прощения, если расстроил вас, – натянуто проговорил Блейк.

– Расстроили? – Она сделала глубокий вдох. – Я недавно потеряла отца. Я одна ращу маленького ребенка. Я приехала в чужую страну, узнав, что мой отец скрывал от меня свое место рождения и национальность. А потом встречаю вас – сначала доброго и отзывчивого, а потом – требовательного и грубого!

– Я прошу прощения, – повторил он низким, хриплым тоном. – Вы поймете мою реакцию, когда… – Замолчав, он облизал губы и глубоко вдохнул. – Послушайте, не могли бы вы поправить юбку?

Взглянув вниз, Николь густо покраснела. Юбка задралась на бедра и оказалась зажатой под ней. С некоторым трудом она выдернула ее, с ужасом чувствуя на себе неодобрительный взгляд Блейка.

В эту секунду послышался тихий стук в дверь, и вошла пухлая добродушная женщина с подносом в руках.

– Я слышала, вы приехали, чтоб развеять прах вашего отца, и я так сожалею. – Женщина улыбнулась Николь с искренним сочувствием.

– Спасибо.

– Я подумала, что горячий суп и домашние булочки – как раз то, что надо, – продолжила миссис Картер. – Тут еще буженина, горячая курица и грибной пирог с молодой картошкой. В кувшине домашний лимонад, и на десерт своя клубника. – Она улыбнулась Николь и тут увидела Люка. – Ой, какая крошка! Это ваш малыш?

– Да. – Голос Николь смягчился. – Его зовут Люк.

– Хорошенький, как картинка, – просияла женщина. – И посмотрите-ка, его волосики такие же светлые, как у Беллами!

Николь увидела, что кухарка указывает на серию написанных маслом портретов на стенах. До сих пор не замечавшая ничего вокруг, Николь обратила внимание, что все мужчины на портретах – блондины. У одного даже были глаза, как у ее отца.

– Но, – озадаченно проговорила Николь, с любопытством взглянув на темноволосого Блейка, – не все они блондины.

– Нет правил без исключений, дорогая, – поведала миссис Картер, подмигнув Блейку.

Он ответил натянутой улыбкой, которая не затронула глаз.

– Совершенно верно. А сейчас мы, пожалуй, приступим к еде. Спасибо, миссис Картер. Ленч выглядит восхитительно, – сказал он тоном вежливого освобождения.

Николь поняла, что он не собирается представлять ее как родственницу. Она побледнела.