Текст книги "Кошмар фейри (ЛП)"

Автор книги: Сара Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Я все больше была благодарна Скуврелю за высокие сапоги и куртку с меховым подбоем, вокруг нас бушевал снег. Почему он был так чудесен со мной? Он принимал наш брак серьезно? Хоть он признался, что все еще обманывал меня? Он путал меня, как и весь Фейвальд. И он был загадкой, которую я разгадаю позже. Мне нужно было отнести Петира к его матери и увести ее и детей города в безопасность. А потом поймать сестру. Я смогу. Мой план работал. Мне просто нужно было сосредоточиться и работать.

Все будет хорошо. Я просто не могла останавливаться.

Я позволила жару этой решимости согревать меня внутри в холоде ночи. Я так увлеклась мыслями, что не заметила запах дыма, пока не миновала холм и не увидела дом Чантеров вдали.

О, звезды! Нет!

Сердце билось в горле, я спешила между деревьев, легкие болели, когда я побежала, стараясь не ударить ногами Петира об деревья. Я остановилась под деревом, где был мой тайник волшебных вещей, схватила сумку, лук, ключ и зеркальце, убрав последние две вещи в сумку. Все хотя бы было на месте.

Дом горел – огонь был странным и зловещим для духовного зрения – он был там один миг, а потом пропал, ведь дом сгорел до пепла. Люди не могли выжить в том, что осталось. Вокруг дома стояли солдаты с палками в руках, смотрели на огонь. Они помогали огню оставаться на доме, не распространяться. Или они следили, чтобы работа была выполнена.

Ярость наполнила меня вместе со страхом. Где были мои родители? Они выбрались живыми?

Не паникуй, Элли. Не паникуй.

Я дышала так быстро, что голова кружилась. Я не хотела думать, почему не видела родителей за солдатами, дрожащих в снегу. Я не хотела думать, почему не видела Чантеров.

Их тут не было. Или они были мертвы. И они не добрались до Путников.

Не паникуй. Думай.

Я, онемев, отвернулась от огня. Будет тяжело идти в деревню с сумкой спереди и мальчиком на спине. Там мне нужно будет пробраться мимо стражей к сердцу силы сэра Экельмейера, но я ничего не могла поделать.

Я подавляла тревогу, от которой в горле пересохло, язык казался толстым.

Я осторожно скользнула в лес, держась узких заячьих троп между деревьями. Было сложно, я шла вслепую во тьме, раздражение наполнило меня так, что дорога в час растянулась в три, пока я пыталась двигаться тихо, несмотря на слепоту. Помогал только факел. Я выбрала место для входа в деревню, где не было стражи, скользнула между оградой и стеной сарая. Я помнила этот путь с детства, там было чудесно прятаться. Местные знали о нем, но новые люди не заметили бы.

А теперь сложная часть.

Я ждала на краю пространства между пекарней и домов Тэннеров. Улица была ярко освещена, я видела размытый патруль. Я затаила дыхание, выждала, пока пройдет следующий солдат, выглянула. Я знала, что видела не все. Но мне нужно было пройти к дому напротив.

Порой нужно было просто поступать храбро.

Я пробежала по улице и прижалась к стене дома, надеясь, что крика предупреждения не будет. Прошли долгие минуты, я выдохнула и прошла вдоль стены дома к задней двери. Я повернула ручку, дверь не была заперта.

Я быстро открыла ее и прошла внутрь, закрыла дверь за собой, пока никто не возразил.

Матушка Тэтчер смотрела на меня в шоке, замерев, начав снимать плащ.

– Матушка Тэтчер, – сказала я вместо приветствия.

Глава двадцать седьмая

Она была в ярости.

– Элли! Я…

Я чуть повернулась и показала ей спящего мальчика на своей спине.

– У меня ваш внук.

Из комнаты неподалеку раздался сдавленный звук, Хельдра выбежала и обвила руками сына – и меня при этом.

– Петир. О, мой Петир!

Он проснулся и заплакал, и мы долгие минуты распутывали его, а потом его мама унесла его в спальню. Прошли минуты, и матушка Тэтчер поставила чайник на огонь и раздражённо указала мне сесть. Через минуты села и она, заговорила своим обычным едким тоном.

– Твои родители ушли ночью с Чантерами, – мрачно сказала она. – И другие дети Хельдры. И мой Джел, – ее муж. Все всегда забывали о бедном Джеле Тэтчере. – Это было до того, как солдаты пошли их искать, до того, как я увидела дым в стороне дома. Они хотя бы сбежали от этого.

– Они пострадали? – спросила я.

– Нет. С ними были почти все дети деревни. Тяжело идти по снегу с рыдающими малышами и дрожащими детьми. Лучше бы тебе не посылать их в тупик. Девочка. Лучше бы знать, что ты делаешь. Из-за тебя Хельдру выбросили из дома ее семьи. Они винят ее в твоем побеге. И Олэн не остановил их. Сказал, что не знал, виновата ли Хельдра. Не знал! Ты устроила проблемы, Элли Хантер.

Она недовольно качала головой, но ее остановил голос Хельдры:

– Мама, – только это, и матушка Тэтчер растаяла, уткнулась лицом в ладони и стала всхлипывать.

Я была в порядке до этого. Но видеть, как разбивается женщина, которую я долго считала врагом, как она рыдает в поражении, как с ее губ срываются слова, что солдаты сожгли дом моей семьи и выгнали Хельдру из дома… от этого то, что привязывало меня к этому месту, разрывалось.

Хельдра села рядом со мной, налила чай. Я не видела толком ее лицо в духовном зрении, но она казалась… спокойной.

– Спасибо, Элли Хантер. За моего мальчика. За все.

– Конечно, – сказала я.

– Не «конечно», – сказала она со сталью в тоне. Я такого еще не слышала от Хельдры. – Это не сделал больше никто. Никто не мог. Но ты вернула моего мальчика из мертвых. Я этого не забуду.

Она взяла мою ладонь и вложила туда ткань.

– Я украла это. Для тебя.

Я охнула. Моя повязка!

Я с благодарностью повязала ее на глазах и выдохнула с облегчением, когда зрение вернулось. Глаза Хельдры были красными, словно она долго плакала, такими были и глаза матушки Тэтчер.

– Тебе тоже нужно идти, Хельдра, – сказала я.

Она кивнула, взглянула в сторону спальни.

– Ты и Петир, – настаивала я. – Вам нужно идти сейчас, пока еще можете догнать мою маму. Она уведет вас в убежище. Она знает путь.

Матушка Тэтчер цокнула языком.

– Твоя мама мало знает, Элли.

– Армия фейри будет больше, чем я думала.

Матушка Тэтчер выругалась.

– Я остаюсь тут. Это моя земля. Это моя деревня. Я стара, но я не сдаюсь.

– А Олэн? – спросила я. – Что он говорит?

Хельдра отвела взгляд, и ее мать снова выругалась.

– Будет резня, – заявила я. – Никто не должен оставаться.

– Ты уходишь? – спросила матушка Тэтчер.

– Я не успокоюсь, пока все дети не будут в безопасности, пока армию фейри не остановят, – мрачно сказала я. – Потому что они не остановятся на Скандтоне. Если они вырвутся и нападут, они хлынут на наши земли и в море, и все будут в опасности. Я не могу такое допустить. Нужно, чтобы для детей оставалось безопасное место.

Другие женщины кивали.

– Я сейчас же уйду, – тихо сказала Хельдра, пошла за плащом и сапогами.

– Я помогу подготовить мальчика, – сказала ее мать. – У тебя есть место для ночлега, Хантер?

Я покачала головой.

– Тогда пей чай, – сказала мягко матушка Тэтчер. – Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь. В этом доме кровати заняты, но можешь поспать у огня, если хочешь. Ты и твои мне никогда не нравились, но враг моего врага может посидеть у моего очага.

Глава двадцать восьмая

Мой сон был беспокойным, но не от того, что я лежала на полу кухни матушки Тэтчер. Хоть я отчаянно нуждалась во сне, сердце было неспокойным.

Я резко проснулась ночью, не зная, что меня разбудило, или каким был сон, но мысль была четкой.

Меч.

Каждый раз, когда я использовала его, он переносил меня, куда нужно – слишком просто. Это могло быть частью его магии? Если да, нужно было использовать его сейчас, пока я еще могла. Пока вторжение не началось. Скуврель сказал поискать тайник сестры на Ястребиных скалах. Меч мог перенести меня туда?

Я утомленно поднялась на ноги, чуть пошатнулась, забрала сумку, факел и другие вещи. Мне пригодились бы чашка крепко чая и еда. Но я вдохнула запах чеснока, висящего под потолком кухни, схватила одну из булочек матушки Тэтчер из корзинки на столе и вытащила меч как можно тише.

Но шуршал ржавым металлом по ржавому металлу. Я скривилась – я могла разбудить матушку Тэтчер в спальне – откусила часть украденной булочки и рассекла мечом воздух, надеясь, что была права, и он принесет меня в тайник Хуланны, пока я не упустила шанс.

Воздух замерцал передо мной, засиял, и я прошла в брешь, опустила повязку. Сердце колотилось в груди.

Комната, куда я попала, была такой, как и я ожидала от Хуланны. Я тут же застыла, слушая, чтобы не потревожить ничего, пока не поняла, что была одна. Я осторожно вытащила ногу из бреши и дала ей закрыться за мной.

Если бы вихрь пронесся по комнате, хаоса было бы меньше, что и ожидалось от Хуланны.

Широкая кровать была полна подушек и одеял так, что краски спутались. Стол рядом с ней был в использованных чашках и тарелках. Одежда – роскошные платья, ожерелья, тиары, плащи, накидки и перчатки – были разбросаны у шкафа и на краю кровати. Дверца шкафа была открыта, и вещи висели на ней. И шкаф был так переполнен, что она не смогла бы повесить одежду там, даже если бы хотела.

Длинный стол тянулся вдоль комнаты под парой широких окон. Над ним висела дюжина ламп с сияющими существами внутри. Стол был полон книг и бумаг, стопки были такими высокими, что одна гора будто рухнула на другую. Случайные предметы усеивали бардак – зеркальце, прибор, которым в книге отмеряли движение корабля, флакон чего-то красного, еще один с чем-то зеленым. Чучело ящерицы. Два чучела совы. Больше ярких перьев, чем я могла угадать, больше ракушек, чем на пляже, коллекция глаз, похожих на человеческие, которые плавали в сияющей банке.

Фу.

Была ночь.

Потому было опаснее, любой мог войти.

Я выждала еще миг, никто не пришел, и я откусила еще немного от булочки и прошла к столу. Игнорируй одежду, Элли. И странные вещи. Что ты видишь?

Что Скуврель надеялся, что я увижу?

Я убрала меч в ножны, бродила взглядом по бумагам на столе. Карта Скандтона со стрелочками, ведущими от круга камней к центру деревни и Северной дороге. Это было просто. Вторжение в Скандтон было простым для армии фейри.

Что еще?

Большая книга в кожаном переплете.

Я с интересом открыла ее, чуть не выронив булочку, когда она вспыхнула синим. Страницы сияли, слова плясали, картинки полились с ними.

Вечная жизнь или Бессмертие – не так просто, как мы надеялись. Мы можем обратить любого человека в фейри и добавить их в наши ряды жутким и магическим образом, но мы не бессмертные по-настоящему. С каждым днем мы ощущаем, как расплетаемся. Некоторые могут собрать свои нити и сплести обратно, а некоторые через месяцы или дни пропадают.

Даже те, кто может собрать душу обратно, понимают, что они спутаны, как обрывки, и в этом новом состоянии у них искажается воображение, они склонны к злу. Даже лучшие из нас становятся хуже с годами, или, может, лучше. Потому что те, которые запутаны, уже видят мир не так, как раньше. Они уже не занимаются мелкими проделками, хитростями и уловками, их радуют поступки, которые врут там, где не могут их слова, они наслаждаются местью и резней, словно банкетами и балами.

Полагаю, это было правдой.

Я хотела посмотреть на другие бумаги, но слова угасли, появились новые:

Есть теория, но шанс успеха низок. Только с правильным ингредиентом мы можем преуспеть – две половинки живого целого. Свет и тьма. Верная и предавшая. Земля и небо. Но близнецы встречаются редко, и таких противоположностей нет.

Я поежилась.

Они хотели нас не только из-за пророчества Истины. Они хотели нас из-за слов в этой книге. В книге, которую хранила сестра.

Рядом с книгой был список людей. Знакомых людей. Из Скандтона. Рядом с именами моих родителей, Олэна и Хельдры были звездочки.

Моя сестра составила список?

Это было не к добру.

Я посмотрела на книгу.

Улаг. Так люди звали две соединенные души – решение нашей проблемы. Но они бывают лишь раз в сто лет, если повезет.

Слова угасли.

Постойте. Должно быть больше.

Я безумно листала страницы, но на них ничего не было. Пустые страницы.

Я перестала листать, и появились слова:

Эта книга рассказывает то, что тебе нужно прочесть, а не то, что ты хочешь.

Какую историю она рассказала Хуланне?

На страницах рядом с книгой я заметила записку:

«Дражайшая из временных любовей,

Валет нейтрализован рабством у Равновесия, но мы потеряли твою сестру. Твою жертву придется отложить. Я не справился в нашей сделке и приму последствия.

Кавариэль, Лорд Кубков».

Это было жутко. Временные любови? Ее жертва?

Хуланна откусила от мира фейри больше, чем могла прожевать. Зачем? Для чего? Она так ненавидела Скандтон?

Было так ужасно быть человеком, что она была готова жертвовать всем, что любила, ради этой жизни?

Что-то пискнуло за дверью, и я застыла. Прошел миг. Другой. Ничего. Я выдохнула.

Думай, Элли. Думай.

Я раздраженно двигала бумаги, но между данными о големах и приглашениями на вечеринки, маленькими книгами с целующимися парами на обложках, было сложно найти что-то ценное. Письмо от Лорда Шелка с угрозами Хуланне, ее Двору и ее жизни, если она не уступит ему. Еще одно от Истины с напоминанием, что у пророчества было ограниченное время, его нужно было исполнить до «Кровавых лун», что бы это ни значило. Еще письмо от Кавариэля, от которого меня чуть не стошнило. Это было не любовное письмо.

Он был страшнее с каждым разом, когда я узнавала его лучше.

Меня мутило.

Под другой стопкой было письмо, которое она начинала и прерывала четыре раза.

Первая часть была зачеркнута:

«Эластра Ливото Хантер должна быть убить до…».

«Чтобы отплатить долг, иди в мир людей и верни мою сестру».

«Выбор прост. Казнь шелковым мешком или голова Элли Хантер».

А потом на бумаге было написано так твердо, что она местами порвалась:

«Если хочешь быть свободным, приведи мою сестру, Элли Хантер, в Фейвальд. Ничто иное тебя не освободит».

Я замерла.

Как мило. Сестра очень сильно хотела моей смерти.

Но кому она написала это письмо?

Глава двадцать девятая

Булочка стала пеплом у меня во рту. Одно дело быть охотницей, другое – добычей. Я ощущала себя как существа на гобелене Скувреля, одно охотилось на другое, не видя, что было за спиной.

Я осторожно склонилась над столом, чтобы выглянуть в окно, и охнула.

Луна была яркой, висела над Фейвальдом. И нижний край был ярко-красным, словно ее потерли тканью, смоченной в крови.

Кровавые Луны.

У меня оставалось мало времени на то, что я собиралась сделать.

Я постучала пальцами по столу, пытаясь думать. Я нашла то, за чем меня послал сюда Скуврель? Загадочная книга и улики, что моя сестра затевала против меня, а ее брак с Кавариэлем не был счастливым? Я уже это знала.

Взгляд упал на книгу, появилось еще несколько слов.

Чтобы Земля избавилась от воздуха навеки, должна победить жестокая половина Улага.

Чтобы Небо захватило землю, должна победить красивая половина Улага.

Но если странные и смелые души решат объединить их, укрепить то, что спутано, сделать кривые пути прямыми – только кровь подойдет. Кровь обеих, данная по их воле, чтобы смыть всех нас.

Это объясняло часть. Я слышала пророчество:

Одно родилось в один день, но в двух половинах,

Половина – земле. Половина – для воздуха.

Одна разрушает. Другая собирает.

Пусть ветер примет произнесенные мною слова.

Но то пророчество было слабым намеком, в отличие от слов книги. Пророчество намекало, что мы с Хуланной могли быть использованы, чтобы разрушать и восстанавливать. Но отсюда вели три пути – путь, который избавит мир смертных от фейри, путь, который сделает мир смертных подчиненным, и путь, который как-то очистит Фейвальд.

Моя сестра явно выбрала путь, который уничтожит мир смертных, сделав его ее вещью.

И я думала, что было очевидно, какой выбрать мне – потому что я могла избавить мир смертных от фейри, если «одолею» сестру, что бы это ни значило.

Я посмотрела на клетку на своем поясе. Я могла поймать ее. Это будет считаться как победа над ней?

Был лишь один способ узнать.

Я повернулась, решив отыскать сестру. Ножны зацепились за платье, висящее на чем-то, и оно упало на землю, открывая зеркало во весь рост.

Я охнула от вида Скувреля, побитого и в крови, лежащего на каменном полу. Над ним стоял Кавариэль с хлыстом.

– Кошмарик, – сказал Скуврель, но ни звука не сорвалось с его губ.

Кавариэль опасно улыбнулся.

– Скажи, Валет, куда ушла твоя смертная жена со всеми нашими детьми. Говори, или я попрошу Равновесие, и он снова заставит тебя хлестать себя самого.

Я охнула, глаза расширились, когда я увидела в руках Скувреля кровавый хлыст. У него было семь хвостов, на конце каждого – шип. Его заставляли хлестать себя.

– Ты не можешь, – выдавила я. – Не должен.

Я упала на колени, пыталась дотянуться до Скувреля, но пальцы коснулись только гладкого стекла. Это была моя вина. Я продала его Равновесию.

– Пока ты не сказал, что он тебя не заставит, – проворковал Кавариэль, – помни, что твоя смертная жена забрала у нас нечто ценное. Роль Равновесия – восстановить порядок. Он должен забрать у тебя. Сколько боли ты должен вынести, пока не отплатишь за столько украденных детей?

За Скуврелем появился Равновесие, мне было его видно в зеркале. Он выглядел спокойно, перья его белого крыла лежали ровно.

– Он мог отдать нам смертную, – сказал Равновесие. – Это отплатило бы долг.

– Скуврель, прости! – сказала я. – Это все моя вина.

– Кошмарик, – прохрипел он, глаза были стеклянными, а дыхание шумным. Он пытался дотянуться до меня, пальцы сомкнулись на пустоте.

– Это кошмар, да? – ворковал Кавариэль, не видя и не слыша меня.

– Они утопят тебя в реке крови, – прошептал Скуврель, его стеклянные глаза посмотрели в мои. Он пытался предупредить меня?

– Вспоминаешь детство, Валет? – рассмеялся Кавариэль. – Они сделали это с нами когда-то давно.

Я поежилась.

Дверь их комнаты открылась, и голем прошел в комнату с маленькой запиской в ладони. Равновесие вздохнул, взял записку и быстро прочел.

– Придется продолжить веселье позже, Лорд Кубков. Это записка от твоей жены. Пир воронов начался.

Глава тридцатая

Я подавила ругательство, когда они схватили Скувреля и потащили его по полу. Он потянулся ко мне, и мне показалось, что он надеялся на помощь, но видение в зеркале пропало.

Я охнула.

Он исчез.

И мир смертных был в опасности.

Я спасла отца от сестры… отчасти.

Я спасла смертных детей… как могла.

Но я отставала от Хуланны в этой главной игре, о которой ничего не знала. На кону в этой игре были наши с ней жизни.

Во рту пересохло.

Я не смогла устроить для нее ловушку, сострадание вело меня, а не хитрость. И я не смогла собрать союзников. Я отдала сделкой единственного.

Мои ладони вспотели.

Оставалось лишь одно.

Война.

Война между сестрами. Война между двумя половинками целого. Война, в которой я не была уверена в победе.

Я сжала кулаки, проверила вещи. У меня были повязка и рукоять топора – она не помогала вне Фейвальда, меч и ключ, зеркальце и клетка.

Я осторожно вытащила лук из колчана, поправила тетиву. Когда я попаду в мир людей, будет война. Мне нужно быть наготове.

Я проверила все, убедилась, что клетка была готова.

Я собиралась попытаться запереть Хуланну в клетке. Мне нужно было лишь увидеть ее. Это был мой последний шанс выполнить то, за чем я сюда пришла – остановить сестру. Я открыла сумку, вытащила шкуру крысы и накинула ее на плечи, завязала лапы на груди.

Она воняла.

Но напоминала мне, кем я была. Эллин Хантер. Сделайте меня маленькой, и я убью крыс. Сделайте меня снова большой, и я разнесу Фейвальд. Я не сдавалась. Я не отступала. Я не была готова оставить этот бой.

Я решила забрать сияющую книгу со стола, сунула ее в переполненную сумку. Мне нужно было разобраться в содержимом. Я стала напоминать черепаху с этим на спине.

Хватит медлить, Элли. От ожидания легче не станет.

Я вытащила меч, собиралась рассечь воздух, но дверь открылась, и вбежал Верекс с мрачным лицом.

– Леди Кубков, я…

Мы оба застыли в шоке. Я отреагировала первой, закрыла глаза и представила его маленьким.

Ты – ничто. Ты – ничто. Ты – ничто.

Ногу укололо, и я охнула, опустила взгляд и увидела меч размером с булавку, вонзенный в мое бедро по рукоять.

Я опустила лук на стол, сорвала клетку с пояса, вытащила маленький меч и бросила на пол. Я забыла, как могли вредить маленькие фейри.

– Верекс, – процедила я, подняв клетку, чтобы видеть его. – Если у тебя есть еще оружие, держи при себе, или я разозлюсь и обеспечу тебе плавание в вине.

Его зеленое лицо было бледным.

– Что это за безумие, смертная? И что ты сделала с Леди Кубков?

– Теперь ты у меня в плену, Лорд Сумерек, – меня злили изменения. Что мне делать с Верексом? Я не могла отпустить его, иначе он нападет и убьет меня. Я могла выбросить его в окно, как Валот, но он мог выдать меня сестре. Но нести его с собой будет больно.

Я быстро схватила один из шарфов Хуланны, привязала клетку к сумке. Так Верекс хотя бы не будет ничем тыкать в мою ногу. Я подняла повязку на глаза, стараясь не вздрагивать, когда Фейвальд стал жутким, а красивая комната Хуланны – лохмотьями и битыми чашками, грязной бумагой и пустотой за окнами. Даже Верекс в крохотном облике был запутанным и искаженным.

– Выпусти меня, смертная! – закричал он.

– Тихо, или я наполню клетку железом так, что ты сгоришь за миг.

Я схватил лук и меч, а потом быстрее, чтобы не отговорить себя, рассекла воздух и прошла в брешь, пока Верекс шипел на меня.

Я ожидала, что выйду в мир смертных, но чуть не подавилась, когда мир остался спутанным.

Я в ужасе опустила повязку одной рукой. Я не знала, что меч мог переносить меня в другое место в одном мире.

Где я была? Место было пустым, с толстым слоем пыли на всем.

Верекс засмеялся в клетке.

– У нас нет крыльев, смертная. Ужасно ты выбрала место.

Мы были на платформе над большим кратером. Туман поднимался снизу, и тучи окружили нас во тьме сверху, закрывая Кровавую Луну. Лестница не вела к платформе. Никакие строения не поддерживали ее. Была только платформа, где удобно уместились бы около четырех человек. На краях не было перил, можно было сорваться. В центре платформы были вещи. Потрепанное одеяло, слишком маленькое для взрослого. Я подняла его, из-под него выкатилась вырезанная лягушка размером с мой большой палец. Она была такой настоящей на вид, что я коснулась ее.

Я отдернула руку, когда резьба ожила, язык устремился к моему пальцу. Как только моя ладонь пропала, он упал на землю, снова застыл. Я склонилась и схватила его снова.

– Говорящая лягушка, – сказал Верекс. – Это ценное. Я заключу сделку за это.

– Что это? – спросила я, разглядывая странное существо. – И где мы?

– Это Двор Крыльев, – сказал Верекс скучающим тоном. – Как иначе добираются на эту платформу? Это Бесконечная брешь, судя по всему. И мы в ловушке. Если тот меч не откроет воздух снова. Неплохая побрякушка.

Я посмотрела на лягушку. Она не двигалась.

– Говори, Говорящая лягушка, – сказала я, ощущая себя глупо.

– Не забывай, – зашептал странно знакомый голос юноши. – Не забывай, кто ты, в этом ужасном месте. Ты – Финмарк Торн. Твой отец убирает пни с полей для фермеров. Твоя мать делает малиновое варенье. Они тебя любят. У тебя три старших брата, Маверен, Тристарх и Гриммен. И они тоже тебя любят. Не позволяй им забрать эту память. Не отдавай им это.

Лягушка замолчала и застыла.

Я поежилась.

– Она назвала имя? – спросил Верекс.

– Ты это слышал? – я сунула лягушку в карман.

– Она говорит одно имя. И только тот, кто ее держит, слышит имя. Я заключу сделку за это. Я хочу это имя. Может, оно есть у лягушки.

Рычание зазвучало в его голосе под конец фразы.

– Ты хочешь имя, которое она мне дала?

Он ухмыльнулся.

– Это было бы интересно, смертная. Я заключил бы сделку и за это. Но я просто заинтересован именем, которое она мне даст.

– И чье же имя? – я готовила меч. Лучше бы не уронить его, или я умру на этой платформе.

– Лягушка дает имя того, кто связан с твоими интересами. Удобно знать истинное имя своего союзника. Это сохраняет их честными. Даже удобнее знать, связаны ли они на самом деле с твоими интересами, да?

Кем был Финмарк Торн? Я еще не слышала это имя. Но дыхание дрогнуло, я старалась не думать об этом, но была уверена, что знала, чье оно.

Печальный одинокий мальчик мог быть Скуврелем?

– Попробуем еще раз? – я подняла повязку и рассекла мечом воздух.

Глава тридцать первая

Я прошла в брешь в воздухе, едва смогла протащить сумку и остальное с собой.

Меня ударило стеной звука.

Крики, визг, боевые кличи смешались с топотом ног и копыт, звоном металла.

Все уже началось.

Сердце колотилось от шума.

Я убрала меч в ножны, склонилась в защитной позе, медленно повернулась, чтобы оценить опасность. Верекс что-то кричал, но я не могла разобрать из-за шума. Я игнорировала его. Я посадила его в клетку не для его мнений.

Я была в небольшой, но густой роще, сквозь ветки было сложно видеть. Они окружали меня полностью. Пока что это было хорошо. Я подвинулась, и деревья давили на тело, мешая даже выглянуть из-за веток.

Я сунула голову в сплетение веток и выглянула. Я ожидала увидеть сражение.

Я не понимала, что с таким шумом разъяренная армия просто двигалась.

Я была на краю горной долины, где начинался лес. Мне отчасти было видно круг камней. Из него фейри лились как вино из графина – фейри на рогатых сияющих оленях, на сияющих единорогах, в яркой броне или с темными татуировками, фейри с зеленой кожей орков и опасным острым оружием, фейри в нарядах для бала с крыльями за ними. Готовые к бою, жаждущие вызывать боль, они ехали – все виды, какие я могла представить, в различных нарядах. Они бежали из круга по долине. Они становились ручьями вооруженных фейри, двигались по пути, отмеченному Хуланной на карте в ее комнате.

Я пыталась разглядеть сестру.

Она была там.

Она стояла в седле единорога, не замечала опасность, хотя была на подвижном звере с острым рогом на голове.

Я пыталась думать о ней, как о маленькой, но могла видеть лишь то, какой сильной она выглядела.

На ней была позолоченная грудная пластина, золотой крылатый шлем, темно-рыжие волосы развевались за ней, черная юбка с разрезами трепетала, как флаги смерти, на ветру. Она была в сапогах и щитке с маленькой руной на руке вместе с крепкими перчатками – но только это было практичным в ее облике.

Она была красивой. Она была роскошной. Она была всем, чем я хотела быть.

Я пыталась думать о ее изъянах, ее ошибках. Я будто хваталась за воздух.

Рогатый фейри на олени перекрыл мне обзор, Сумеречный двор несся за ним.

Мое сердце колотилось.

Я не справилась!

Я планировала это. Пришла в нужный миг. Я увидела ее, как и надеялась, но этого не хватило. Я не смогла это сделать. Я не думала, что провалюсь в этом.

Я встала на носочки, пытаясь снова увидеть Хуланну, подавляя панику.

Не паникуй, Элли. Ты еще можешь сделать это. Тебе просто нужно снова ее увидеть.

Верекс рядом со мной ругался так долго, что у него кончились ругательства, которые я слышала, и его новые версии обжигали мне уши, мои щеки от них пылали.

Раздался рев, меня кто-то заметил неподалеку, и я выскочила из рощицы, поднимая облака мха, побежала по знакомой земле, поднимая повязку, чтобы видеть, и прыгая с камня на бревно к месту, где земля изгибалась слишком сильно, чтобы олень мог легко прыгнуть.

Я потеряла Хуланну из виду. Я потеряла из виду всех фейри. Ругаясь, я опустила повязку.

Я бежала не в ту сторону.

Но у меня не было выбора. Я вытащила рукоять топора из-за пояса, взмахнула им в воздухе и подняла высоко, чтобы видеть. Я потеряла при этом время.

Орки за мной радостно завопили, и я побежала быстрее, скользя на поворотах и спотыкаясь об кусты малины и поросшие мхом бревна, пытаясь оставаться в свете факела в духовном зрении.

Быстрее, Элли! Быстрее!

Я не могла оставаться впереди слишком долго. Мне нужно было укрытие. И быстро.

Рядом была небольшая берлога, где пару лет назад устроился на зиму медведь? Теперь это было лет десять назад.

Я поспешила туда зигзагом, пытаясь сбросить их со следа.

Прощу, только бы в берлоге не было медведя!

Я прошла через березовую рощу, перепрыгнула край берлоги, повернулась к входу в пещерку. Я подняла повязку, но обычное зрение ничего не показало. Берлога была холодной, пахла свежим горным воздухом. Я снова опустила ее.

Берлога была пустой.

Я пыталась совладать с дыханием. Они были за мной, и я едва влезла в пещерку из спутанных корней сверху и тяжелых камней по бокам и сзади.

Мох и земля посыпались у входа, попадали на меня. Я подняла факел выше, смотрела, как дюжина орков прыгали через холм, за ними следовал сияющий олень.

Один вдох.

Никто не повернулся.

Два вдоха.

Фух.

– Мы прячемся в пещере, – сказал Верекс.

Я сорвала шкуру крысы, накрыла ею клетку. Лучше пусть молчит!

Я смотрела на вход, страх охватил меня, но никто не повернулся. Когда мое сердце успокоилось, я сняла шкуру крысы с клетки.

– Тихо, или я тебя заставлю замолчать.

– Мы пропускаем веселье, – возразил он, но сделал это тихо.

– Полагаю, тебе не нравится такой поворот? – прошептала я Верексу сквозь зубы. – Я думала, что ты хотел на Пир воронов.

– Я хотел вести его, а не быть в клетке! Леди Кубков рано отдала приказ. Она обманула меня.

– Разве фейри не так делают?

– А еще мы топим людей, которые нам не нравятся, в вине, – напомнил он. – Мы делаем многое. Я покажу ей многое, если выйду из клетки.

Я фыркнула.

– Но ты не освободишься из клетки, пока не будешь меня слушаться.

– Ни за что, – сказал он.

Эта пещера была хороша, чтобы спрятать вещи. Я не могла носить все с собой в бою. Я сняла сумку со спины. Она была мне нужна?

Лук и стрелы. Меч.

Было холодно, шкура крысы поможет.

Я убрала остальное глубже в пещеру. Я вернусь за этими вещами.

Я подняла рукоять топора. Если я возьму ее, одна рука будет занята, и я не смогу использовать лук. Вздохнув, я убрала ее в пещеру к сумке. Мир потемнел. Я уже скучала по этому факелу.

А клетка? Что с ней делать?

– Пялься, сколько хочешь, – прорычал Верекс. – Я не передумаю.

– Я просто решаю, оставить тебя тут или взять с собой, – я поджала губы.

Без клетки я не поймаю Хуланну. С клеткой я буду вместе с шумным Верексом. Выбор казался невозможным.

Но не было смысла гнаться за ней без клетки. Это был единственный шанс.

Вздохнув, я привязала ее к поясу и покинула берлогу.

Глава тридцать вторая

Жаркий хаос боя был для меня незнакомым.

Я привыкла терпеливо выжидать, целиться, управлять дыханием.

Я не привыкла к оленям, несущимся по лесу с тремя фейри на спинах, стреляющими среди деревьев. Я едва уклонилась от дротика, вложила стрелу в лук, но они скрылись за деревьями.

Я не поднимала повязку. От этого пейзаж был размытым, вызывал тошноту, но фейри были четкими и яркими. Лучше видеть врага, чем каждое дерево и пень.

Я сделала три шага, и группа из трех орков с топорами пронеслась мимо. Верекс крикнул им, и они повернулись.