Текст книги "Кошмар фейри (ЛП)"

Автор книги: Сара Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Моя мама без слов приняла яйца, с настороженным взглядом налила воду в чайник и опустила яйца в корзину. Мой отец сидел у камина, укутанный в одеяла, бормотал под нос:

– Одно на два, два в одно. Рвать и чинить. Терзать и ласкать. Открыть и закрыть. Сеять и пожинать.

Можно было сойти с ума, слушая его. Может, мама сходила с ума от этого.

– Ну же, Чантер, давай почистим тебя для свадьбы, – услышала я матушку Чантер на крыльце.

Мама бросила хмурый взгляд в ее сторону, а потом склонилась ко мне.

– Ты не можешь проводить каждую ночь там, Элли. Люди начинают замечать. Я не могу все время тебя прикрывать.

Я не стала отрицать. Я спала в палатке у круга, когда вернулась из странного похода через телеги и дубы. Это место казалось для меня лучшим. Я была ни в одном и ни в другом мире. И это дало мне шанс допросить мою пленницу, что не сработало. Она даже не стала называть свое имя.

– Они идут, мама, – прошептала я. Иначе они не посылали бы разведку. – И теперь нет Певчего и Охотника.

– Есть Рыцари, Элли, – мягко сказала мама. – Мир меняется, и мы меняемся с ним.

– А если я не хочу меняться?

Мама будто обмякла.

– Ах, дочь. Я тоже не хочу, чтобы ты менялась, – она вздохнула. – Но все изменилось без тебя. Деревня изменилась. Люди изменились. Я изменилась. Я не хотела, Элли, но горе и одиночество делают человека пустым, и я пустая, Элли. Просто оболочка, – она плакала. Тихо. Слезы катились по ее лицу. Я обвила ее руками, и она уткнулась лбом в мое плечо, шепча, пока плакала. – Я не лучше твоего отца. Хуже, ведь его разум уходит, а мой еще тут, и я только надеюсь, что он пропадет.

– Как все вернуть для тебя, мама? – прошептала она. – Я сделаю все, что нужно.

– Я переживаю за твою сестру. Ты не говорила о ней, значит… она умерла, Элли? Ее нет?

Лейтенант фыркнула из клетки.

– Нет. Она ведет армию, собирается захватить нашу землю.

Мама зашипела, отпрянула от объятий и тревожно огляделась, а потом склонилась ко мне.

– Не давай никому услышать это.

Я кивнула, расширив глаза, словно говоря, что это очевидно.

– Элли, – ее глаза стали дикими. – Я должна ее остановить. Она – моя дочь, я за нее в ответе!

– Нет! – слово вырвалось из меня раньше, чем я смогла остановиться. Мысль о том, что сестра заберет маму, будет пытать ее и вредить ей, заставила что-то в моем сердце гореть.

Она прижала палец к своим губам, безумно посмотрела в сторону крыльца, где матушка Чантер все еще ворковала со своим сумасшедшим мужем.

Я понизила голос до шепота:

– Кто-то должен заботиться о папе. Он еще может вернуть разум. Может, ему просто требуется время.

Я умоляла, да, и я видела ее согласие в том, как дрожала ее нижняя губа, и как она взглянула на отца у камина.

– Ты знаешь, что не способна ухаживать, – прошептала я с дразнящей ноткой. – Хуланна всегда заботилась о козлятах. Я уходила ставить капканы для куниц и лисиц.

Мама кивнула, глаза блестели от слез, кончик носа покраснел над кривой улыбкой. Я постаралась выразить лицом решительность.

– Давай я сделаю то, что умею лучше. Я буду охотиться на сестру. Одолею ее. Мы за нее в ответе. Тогда я возьму эту ответственность, а ты – эту, – я кивнула на отца.

Ее молчание было долгим и тяжелым, но потом она кивнула.

– Ты охотишься лучше.

– Да.

– Как ты это сделаешь? – спросила она.

– Пока не знаю. Но найду способ.

Дверь распахнулась с грохотом, ветер тряхнул ею, и матушка Чантер ворвалась в комнату, ее муж посвистывал за ней.

– О, Элли, ты кошмарно выглядишь! Прутья в волосах, одежда помята! Сегодня свадьба! Приведи себя в порядок, девочка.

– Спасибо, матушка Чантер, – сказала я с фальшивой улыбкой.

Лучше быть благодарной. Все-таки она приняла мою маму, когда деревня была против нас. А теперь приняла и отца. Ей точно было сложно – две женщины, почти вдовы, ухаживали за безумцами, пытаясь вместе содержать дом и скот. Я должна была ощущать вину за то, что не планировала остаться и помогать. Я потерла руку ладонью, ощущая когти вины, вонзающиеся в меня, но этого не хватило, чтобы переубедить меня.

– Твоя мама нашла для тебя платье. Надень его скорее. Остался час до свадьбы. Посмотри на себя!

Она сунула мне зеркальце – отполированное серебро размером с мою ладонь. Я посмотрела туда и чуть не выронила его. Из зеркальца на меня смотрело лицо Скувреля.

Он охнул.

– Являйся мне, Кошмарик, – умолял он. – Являйся, пока я не попрошу прекратить.

Из клетки донеслось хихиканье.

Я огляделась, боясь, что мама и матушка Чантер услышали, но матушка Чантер только мягко забрала зеркальце из моей ладони.

– Видишь? Даже ты удивлена из-за своего отражения!

Я сходила с ума как отец. Я видела Скувреля всюду. Я покачала головой.

«Соберись, Элли! Веди себя нормально».

Так я оказалась час спустя с дикими рыжими волосами, заплетенными в длинную косу, лук и колчан висели поверх простого домотканого платья с бережно вышитым корсетом и накидкой с меховым подбоем.

Я не знала, где мама это нашла, но она превзошла себя, подгоняя одежду под меня – хотя она склонилась, передавая вещи мне, и шепнула, чтобы я постаралась скрыть «метки фейри» на своем теле, чтобы не тревожить людей. Это было по-доброму, но я невольно ощутила боль в груди, надевая платье.

Я скучала по замысловатым нарядам Скувреля из перьев и наглости. Все в мире смертных казалось тусклым после этого. Чистым. Но тусклым. Может, даже нескольких дней в Фейвальде хватило, чтобы осквернить меня навсегда.

– Ты же не возьмешь клетку с собой, Элли? – спросила матушка Чантер, потрясенная из-за клетки на моем поясе. – Зачем она тебе?

– Может, поймаю бабочек, – предположила я. – Без нее не получится.

– Таким точно не поймать мужчину, – ответила она.

Словно я хотела поймать мужчину. Даже если бы я не вышла случайно замуж, я точно ловила бы что-нибудь интереснее. Например, хохочущую фейри в клетке. Заставить бы ее говорить…

Невеста и жених – Эйден и Жанна – стояли перед собравшимися, старейшины обвязали зеленой лентой их ладони и стали вести их через клятвы, но я не слушала их сладкие речи. Я разглядывала людей, которые собрались тут. Даже с изменениями в деревне в Скандтоне было чуть больше пяти сотен людей, и хотя бы половина была детьми. Я сглотнула, в горле пересохло, пока я смотрела на детей, жмущихся к юбкам матерей или выглядывающих из больших окон новых домов у площади. Если тут произойдет бой, смеющийся мальчик в окне пострадает… или две сестры, которые держались за руки и покачивались с цветами в волосах.

Что-то нужно было делать. Я не могла позволить невинным людям страдать из-за ошибок моей семьи.

Но в последний раз сестра угадала каждый мой ход до того, как я его сделала. Она каждый раз превосходила меня. Я не могла допустить такое в этот раз. В этот раз нужно было выманить ее из места, где она была сильной, и поймать ее, а не наоборот.

Первым делом, нужно было понять, чего она хотела.

Во-вторых, собрать оружие для сражения.

В-третьих, заставить ее нервничать.

В-четвертых, установить ловушку, которая точно сработает.

В-пятых, поймать ее.

Если бы тут был Скуврель, он знал бы, как это сделать. Он знал, чего она хотела. Я ощутила зуд между лопатками от мысли о нем. Если бы я случайно не отдала его сделкой, он был бы тут с этими знаниями. И что он сказал бы?

Сказал бы, что она хотела себе мир смертных, так что ловушку нужно было устанавливать тут. Мне нужно было правильное место, чтобы заманить ее сюда, и ловушка должна быть готовой к моменту, как она прибудет.

Он сказал бы, что мне нужно было пройти по другим следам, ведь там могло быть оружие против нее. И в этом был смысл. Может, мне повезет, и там окажется дудочка для призыва заблудших сестер. Ловушка уже была. Если эта клетка могла удержать Скувреля, единорога и Лейтенанта, справится и с Хуланной.

Деревня радовалась вокруг меня, празднуя, бросая последний золотарник в воздух, позволяя холодному ветру носить золотые цветы вокруг нас. Свадьба закончилась. Начинался праздник.

Вынесли жареного гуся в яблоках, от их аромата я сглотнула. Раздавали угощения, разливали медовуху.

Я схватила два пирожных с подноса, сунула одно между прутьев клетки – я не была бессердечной.

Но, пока я озиралась на людей, которых знала всю жизнь, они казались мне чужаками. Кем была та румяная девушка, смеющаяся над разбавленным вином с парнем на голову выше нее, лепечущим извинения? Кем была та старушка, радующаяся за невесту и жениха, или мужчина рядом с ней, на колене которого сидел малыш, а в другой руке он держал большую кружку? Это были обычные люди, и они жили рядом с магическим кругом, который скоро откроется и проглотит их целиком.

Я поежилась.

Тревога кружилась внутри меня, и я, раздраженная, устремилась в лес за деревней, радуясь, когда куропатка взлетела от топота моих ног по земле. Хотя бы в лесу было понятно, кто был охотником, кто – добычей или тем и другим. Что есть спокойно и жениться в дожде из цветов было ужасно глупо. Все могло пропасть за миг, и это заберут у них, если я ничего не сделаю.

Я сорвала повязку.

– Говори, что собирается делать моя сестра, Лейтенант. Заключи сделку ради свободы.

Она ухмыльнулась, но молчала.

Я зарычала сквозь зубы и пошла за первым сияющим следом, который увидела. Где-то тут я могла получить преимущество, и я отыщу это, даже если Лейтенант не поможет.

Глава шестая

Давно стемнело, когда я нашла конец следа. Мое платье было в прорехах и грязи, и я замерзала. Я должна была переодеться, забрать свои вещи, а потом нестись в ночь. Я должна была остановиться и подумать, но нет, конечно, я просто умчалась в лес, как слепая дура.

Странные звуки наполнили ночь – не просто вой гулей, а и уханье совогрифинов, щебет другого существа фейри, которое сияло малиновым цветом, летая с дерево на дерево. Ему нравилось следовать за мной по лесу. Мне не нравился этот проклятый лес. Это был не мой дом.

И я была тут слепой. Чтобы идти по следу, пришлось снять повязку. А это означало, что я спотыкалась, обдирала колени и ладони. Раздражение во мне сменилось гневом, а потом отчаянием. И вот я оказалась в конце красного сияющего следа, который привел меня к пустому дереву.

– Ты сегодня много падала, Смертная, – сказала фейри в клетке, наконец, нарушив молчание.

Я подняла клетку, чтобы видеть ее.

– Думаю, нам нужна сделка, Лейтенант.

– У тебя нет того, чего я хочу.

– Даже свободы?

– Ты не освободишь меня тут.

– А если я освобожу тебя в Фейвальде? Что тогда? Будешь заключать сделку? Расскажешь о планах моей сестры по завоеванию этого мира?

– Я могу сказать тебе, что ты – дура, – она оскалилась. – Это бесплатно. Для этого тебе не нужна сделка.

– Я не привыкла к фейри без сделок, – растерялась я.

– Потому что ты имела дело с Валетом и Двором Кубков. В Сумеречном Дворе мы редко заключаем сделки. Нам не нужны другие и то, что они могут нам предложить.

– Говори так, – буркнула я. Ей со временем надоест клетка, и тогда она заключит сделку. У меня так было.

Я опустила клетку и сунула голову в дупло дерева, огляделась духовным зрением. Паутина задела мое лицо, и я поежилась. Я надеялась, что ощущала не лапки на шее. О, звезды, это были лапки! Ой!

Я встряхнулась, как собака, заставила себя не закрывать глаза. Ладно. Забудь о пауках. Фу. Попытайся сосредоточиться. Что-то сияло? Надо мной было что-то длинное, как ручка топора. Оно сияло тускло красным. Я сжала край, но оно не хотело двигаться.

Я стиснула зубы, расшатывала предмет, пытаясь высвободить его из обсыпающегося дерева, поеденного червями. Я моргнула и выругалась, когда гнилое дерево попало по моим открытым глазам. Отлично.

Я дернула за ручку еще раз. С громким треском ручка вырвалась из дерева. Я поспешила отпрянуть от дупла, но что-то попало по моей челюсти, отправив меня в полет, и я врезалась спиной в грубый пень по пути и растянулась на траве, покрытой инеем. Три негромких стука скрыли все остальное.

Я подняла повязку, пытаясь увидеть, что происходило в свете луны.

Дерево развалилось на три куска. Один, похоже, и попал по мне. Я должна была радоваться, что меня не раздавило.

– Неумеха, – прошипела Лейтенант.

– Можешь молчать, раз не можешь дать совет, – сказала я, но была напугана.

Дрожа, я подняла кусок дерева. Он был длиной с мою руку, хотя был вырезан так, что легко ложился в ладонь, гладкий от использования. Он не выглядел как-то особенно. Может, при лучшем освещении я что-нибудь увижу.

Я раздраженно сунула его за пояс и отправилась домой по долгой холодной тропе. Я была слишком расстроена, чтобы веселиться из-за уханья местных сов. Не могла наслаждаться свежим запахом мира, который вскоре накроет снег, или радоваться тому, как красиво двигались ветки, словно юбка покачивающейся певицы.

Если это было лучшим, что я получу, то я была в беде. Фейри в клетке и кусок дерева. Отличная работа, Элли. Ты легко опередишь сестру.

Через час меня стали преследовать гули. Я позволяла им. Я всегда могла отпугнуть их, и они подходили моему плохому настроению. Было слишком темно, чтобы видеть с повязкой. А без нее уже не было следа. Он пропал, когда я выдернула ручку топора из дерева. Обратный путь к дому Чантеров занял вдвое больше времени, чем должен был, а результатом была только длинная гладкая рукоять.

Честно, если предки не смогли даже написать, что они спрятали в округе, с отметками, что эти предметы делали, то зачем я вообще проверяла эти следы? Но я знала ответ. Я делала это, потому что у меня не было других зацепок. Это был единственный шанс найти способ вернуться в Фейвальд ради детей там.

Вздохнув, я пошла дальше, гули подбирались все ближе. Я опустила повязку, чтобы рассмотреть их – я хотя бы видела их духовные облики с повязкой – и повернулась, оказалась лицом к лицу с одним из жутких смертеголовых. Он открыл рот, словно думал, что я подберусь достаточно близко, чтобы он поцеловал меня и забрал мою душу.

Я вытащила ручку топора из-за пояса и замахнулась на гуля, чуть не уронила ее от удивления, когда конец ручки загорелся алым огнем.

Гуль завизжал, убежал прочь, сбив в спешке другого гуля. Тот вскочил и побежал за первым гулем. Их вопли растаяли в ночи, я подняла факел, удивляясь тому, как ярко он светил. Огонь плясал на конце, выглядел как настоящий, озарял мой путь, как и должен делать факел, но не поглощал дерево, горел без топлива.

Я с интересом подняла повязку одной рукой. Я погрузилась во тьму.

Духовный факел.

Мне это нравилось. Он хотя бы мог привести меня домой с моим духовным зрением. Он раскрывал больше, чем моя простая повязка, озарял мир духов так, как Фейвальд выглядел для моего второго зрения.

– Не знаю, что это за трюк, Смертная, но прятаться от меня нет смысла, – резко сказала Лейтенант. Она нервничала?

Я посмотрела на нее, но ее глаза были рассеянными, почти смотрели сквозь меня.

– Поспи, – сказала я ей.

Она могла не видеть меня? Этот дар мог пригодиться в мире фейри.

Я могла этим факелом озарить путь домой, а завтра, объяснив рваное платье и свое отсутствие дома, я могла отправиться по другим следам, пока не найду все странные тайники предков. Может, потом получится заставить ключ заработать, и я открою путь в Фейвальд.

Голос звенел в моей голове с каждым шагом:

– Являйся мне, Кошмарик. Являйся, пока я не попрошу прекратить.

Я ощущала себя неполной, ведь не могла явиться к кое-кому.

Глава седьмая

Я проснулась следующим утром с воплем, прибежала на кухню и схватила большую сковороду, а потом осторожно просунула ладонь в клетку и сорвала волосок с головы спящей фейри.

Она заверещала, вскочила на ноги и бросила топоры сквозь прутья. Я была готова. Я вскинула руку, и оружие застучало по железной сковороде.

– Что ты со мной сделала? – визжала она.

Я быстро собрала ее топоры и убрала сковороду на место. Чуть больше времени ушло, чтобы добраться до каменного круга в предрассветной мгле.

Я стояла там, хватая ртом воздух, тело покалывало. Первым делом, когда я найду Скувреля, я скажу ему, что мы друзья навеки, и что он должен помочь мне поймать Хуланну.

Я взяла прядь волос Лейтенанта, намотала на золотой ключ, схватила сумку и все свои вещи, глубоко вдохнула и прошла в круг.

Ничего не произошло.

Я тихо выругалась.

– Теперь ты объяснишь, зачем напала на Лейтенанта Сумеречного двора, пока она спала, Убийца крыс? – выдохнула она. – Я буду медленно жарить тебя на углях. Я подам тебя с имбирем и луком. Я буду смотреть, как мой двор срывает мясо с твоих костей.

– Не сегодня, – сказала я, отчаяние сжимало сердце.

«Способ найдется, Элли. Не сдавайся».

Глава восьмая

Ходить по следам так, чтобы тебя не посчитали безумным, и чтобы люди не разозлились, если приходилось ходить через их сараи или пастбища, было сложнее, чем я ожидала. Я сбилась со счета, сколько раз в меня бросали комьями земли и проклятиями.

И я видела сияющие малиновым стайки с крыльями, те существа забрали курицу со двора и улетели с ней, а хозяин и не заметил. Двух овец забрали стаи совогрифинов, пока я смотрела из леса, спокойная и терпеливая, как и подобает охотнику. Я подумывала посадить их всех в клетку с Лейтенантом, но я не хотела пытать ни женщину-фейри, ни существ.

Народ Скандтона считал, что им не нужен был Охотник? Но с каждым днем я все сильнее убеждалась, что это было не так.

Две недели охоты на сокровища привели к тому, что я завела врагов в деревне и нашла лук, покрытый плесенью, духовные способности которого я не обнаружила, и ржавый меч такой же ценности.

Я хранила их в ветках дерева с гнездом орла у дома Чантеров, осторожно почистила лук и прикрепила тетиву на случай, если придется использовать его однажды, к изумлению Лейтенанта.

– С таким роскошным оружием твоя победа очень близко, – она рассмеялась. Но только это я от нее и получала. Насмешки. Подколки. Она не давала больше ничего, ее не удавалось уговорить на сделку. Как я, она полагалась на терпение ради победы.

Кто знал, может, оружие окажется ценным, несмотря на ее насмешки? Если кто и знал, что магию не всегда было просто увидеть, то это я.

Я больше всего боялась, что они отправят больше разведчиков. Или хуже – что армия вырвется из круга раньше, чем я буду готова. Я знала, чего хотела Хуланна. У меня была ловушка. Но что могло стать приманкой? И где ее оставить?

Я все время носила рукоять топора с собой, приделала к поясу петлю для нее, и она висела рядом с клеткой. Я становилась ходячим сундуков волшебных предметов. Свет дня не раскрыл ничего нового – на рукояти не было магических надписей, кнопок или скрытых частей. Она выглядела просто как рукоять без клинка. Но стоило поднять ее, пока на глазах не было повязки, и она озаряла духовный мир так сильно, что мое сердце почти пропускало удар. А Лейтенант, что еще лучше, теряла меня из виду, пока я ее использовала. Невидимость была сильным навыком. Как будет в Фейвальде? Что она раскроет из того, что не видело мое второе зрение? Я хотела попробовать.

В конце двух недель мама и матушка Чантер обе злились на меня из-за грязи и прорех на одежде, из-за того, что я поздно возвращалась.

– Она хотя бы не занимает место, как ты боялась, матушка Чантер, – услышала я маму, пока она наливала им обеим чай.

– Я забыла, что растить детей, которые почти стали взрослыми, было так тяжело, Генда. Ты не думаешь… что она гуляет с кем-то из деревенских парней?

– Ерунда. Они были детьми, когда она ушла отсюда, – сказала мама, и я ощутила удовлетворение в ее словах. Хоть кто-то еще верил в меня.

– Тогда с кем-то из мужчин? Она грязная и мятая, когда приходит домой. Целуется за сараями и на чердаках? – спросила матушка Чантер. – Мой Олэн, например…

– Нет, Данна, – с нажимом сказала мама. – Элли хорошая девочка. Она не потревожит твоего мальчика.

– Его брак с Хельдрой счастливый, – сказала матушка Чантер, но это звучало как предупреждение, а не утверждение.

– Ясное дело, Данна, – сказала моя мама, и я поежилась.

Было время, когда я завидовала бы Хельдре. Когда я хотела бы ее жизнь. Теперь мысли об украденных поцелуях напоминали мне только о Скувреле и том, как его поцелуи обожгли мои губы, испортив их для других.

Фейри все портили. Те несколько поцелуев мешали мне смотреть на мужчин-людей. Они не привлекали мое внимание, от них сердце не билось быстрее.

Я приняла слова мамы и матушки Чантер как позволение попробовать еще раз. Один раз никому не навредит, да?

Нет. Он мог навредить. Но если так, вредить хотела я.

Я поднялась по лесу к горной долине, прибыла, когда ночь накрыла одинокий каменный круг. Никто больше не играл тут музыку. Охотник не стрелял по странным существам. Защиты не было.

Я спокойно разделась до нижнего белья и танцевала по замерзшей земле вокруг камней.

– В следующий раз, когда решишь раздеться, предупреди, – сказала фейри в клетке. – ты уродливее, чем обычно, почти без одежды.

Я игнорировала ее и танцевала.

Быстрее, быстрее, быстрее.

Серебряная трава сверкала и хрустела под ногами, луна была полной и яркой, и я думала о том, что любила в Фейвальде – о большой статуе с глазом, полным книг, о зеленоватой коже орка Гардота и его зубастой улыбке, о гнезде из перьев у реки и запахе кедра по Дворе Кубков, о дымопадах и полетах среди гор, о надежде в измученных глазах Скувреля и том, как его губы ощущались на моих.

Я ударилась носком об камень и с гневным ругательством упала на землю и ободрала колени. Я сломала ноготь на большом пальце левой ступни, было больно. Издав тихий стон, похожий на мяуканье, я перевязала палец, с неохотой оделась, первые снежинки начали падать на волшебный круг. Мертвый и бесполезный волшебный круг.

Возьми меня, круг. Возьми меня в Фейвальд.

Но, как и каждый раз до этого, ничего не случилось.

Глава девятая

Деревня ощущалась как-то иначе, когда я шла по тающему снегу, неся наш козий сыр для обмена на муку со строгими указаниями от матушки Чантер, что мне нужно торговать только с семьей Пекарей, а не с новыми Спенсерами, которые прибыли в Скандтон из долин.

– Они не наши люди, – строго предупредила она меня.

Это казалось глупо, потому что они были смертными, что делало их «нашими людьми» больше, чем тех, кто ждал за кругом, который я не мог открыть.

Они точно были больше «нашими людьми», чем та, кто сидел в моей клетке. Я снова попыталась заключить с ней сделку прошлой ночью. Я угрожала. Пыталась вызвать интерес у нее. Но она была непреклонна.

– Я могу ждать, Смертная. Мой Двор скоро нападет на твою землю, как термиты. А потом они освободят меня из этой клетки и подарят мне твои внутренности как награду.

Я сдалась после этого. Потому я согласилась пойти в деревню для матушки Чантер этим утром. Мне нужно было место, чтобы поймать Хуланну, когда она прибудет. Чтобы выбрать его, я хотела понаблюдать за деревней.

Куда она отправится, как только прибудет? К нашему старому дому? Его уже не было, но то место могло сгодиться для ловушки.

Но Хуланна любила зрителей. Мне казалось, что она придет сразу на площадь.

Я шла к пекарне, затерявшись в мыслях о том, как поймать врага, который мог напасть в любое время, превосходил меня по количеству и имел все преимущества. Я была почти там, когда заметила, как тихо было в деревне.

Я застыла.

Стражи не остановили меня у ворот.

Дети не мешали пройти.

Кто-то строил платформу в центре деревни у колодца. На такой платформе обычно произносили речь. Они оставили пилу в бревне, словно их прервали во время работы.

Холодок пробежал по мне, и я опустила завернутый сыр на ступеньки пекарни и побежала по деревне к слабым звукам вдали. Что-то происходило на юге Скандтона.

Я схватила лук, вытащила его из колчана, замерла, чтобы поправить тетиву. Сердце билось в горле, ладони уже дрожали.

Они же не могли уже пройти через круг?

Я следила днем и ночью.

Но я была одна. И прошлой ночью я искала конец зеленого следа, который все вился, пока я не потеряла надежду и не ушла домой. Я не могла ходить по кругу весь день.

Может, я пропустила вторжение.

Может, я упустила шанс расставить ловушку.

Впереди были крики, но не счастливый писк детей, а злые вопли. Я ускорилась, почти бежала по улице мимо пустых домов и магазинов. Несколько голов с интересом выглядывали из окон и дверей, но не двигались, тихо смотрели, словно пытались расслышать шум вдали.

Если это была война, то мы были ужасно не готовы.

Я провела пальцами по стрелам на бегу. Двенадцать. Стоило взять больше. Стоило знать лучше.

Лейтенант молчала в клетке, даже сейчас не стала говорить. У меня не было времени опускать повязку и смотреть на нее. Если она использовала момент, чтобы сбежать, то я ничего не могла с этим поделать.

Вопли становились громче. Я слышала, как что-то звякнуло и стукнуло, будто металл ударил по дереву. Я заставила ноги бежать быстрее.

Впереди была толпа людей. Стражей или солдат не было видно. Как и Олэна на его лошади. Толку от тех рыцарей?

Но нет, это было не нападение. Кто-то из конца толпы бросил капустой вперед.

Вряд ли так можно было победить в бою.

И я начинала слышать слова.

– Мы не хотим тут ваш вид! Прочь!

– Возвращайтесь обратно!

– Прочь отсюда!

Кто-то повернулся в толпе, посмотрел на меня. Дикие глаза и гнев на лице человека сжали мое сердце. В последний раз я видела такое выражение лица у Кавариэля. Это был вид чистой злобы. Искаженный вид.

– Пропустите! – потребовала я, толкая злого мужчину и кряхтя, когда он ткнул меня локтем в ребра. Это было не случайно.

Как и эта толпа – ведь это была именно толпа. Злые лица, искаженные так, что они не были похожи на людей, давка со всех сторон. Мужчины, женщины, мальчики, девочки, все возраста и виды, но объединенные одной звериной эмоцией.

Я стиснула зубы и толкала их, боясь худшего. Может, Скуврель прошел через круг камней. Может, он искал меня. Что-то во мне болело от мысли. Не сердце, дело точно было в ушибленном пальце ноги. Конечно.

Но я стала быстрее дышать, когда вырвалась из толпы в центр хаоса.

Там была лошадь.

Олэн сидел на коричневой кобылице, кричал людям, сжимая поводья двух ломовых лошадей. Пар поднимался от лошадей, они фыркали, тела дрожали от напряжения, их глаза закатывались так, что я видела только белки. Они сорвутся в любой миг, если их не успокоят. Их копыта топтали, уже вырыли ямки в твердой земле дороги.

За ними яркая крытая телега с лиловым и канареечно-желтым шелком дрожала от каждого удара копыт, и пара огромных от ужаса карих глаз смотрела на меня из бреши между тканью и телегой. Кто-то нарисовал яркие солнца на боку телеги так, как могли только дети.

Кто-то рядом со мной потрясал кулаком. Когда я оглянулась, глаза пропали из виду. Там был ребенок, и толпа кричала, жаждала ее крови.

Я в ярости растолкала последних людей своими локтями.

– Спокойно! – взревел Олэн со спины лошади.

Я не слушала его. Он все делал неправильно. Я прошла к носу первой лошади, опустила ладонь на него и дала ей понюхать мою руку, а потом сняла свою плащ и бросила на ее голову. Коню нужна была тишина и игнорировать бушующую толпу.

Другой попытался бросаться вперед, но я прыгнула, преградила путь, не дала ему оттащить коня с накинутым плащом дальше, чем на шаг. Он возвышался надо мной, его нос был таким большим, что моя ладонь выглядела как листик, но я поправила плащ, чтобы накрыть и его глаза, а потом запрыгнула на его спину.

На месте кучера худая женщина сжимала поводья, ее лицо исказила тревога, а рядом с ней мужчина с усами сжимал палку, словно мог так отогнать бушующую толпу. Их яркая одежда указывала, что они были Путниками.

Как мирная Хранительница знаний. Как моя бабушка.

Я сглотнула. Если Скандтон нападал на Путников, то все было хуже, чем я думала.

– Как это понимать? – закричала я со спины лошади.

Олэн был потрясен. Он не видел, как я забралась сюда? Но он никогда не был наблюдательным.

– Слезь, Элли Хантер! – крикнул кто-то из толпы. – Это не дело любительницы фейри, как ты!

– Любительница фейри? – спросила я, склоняясь с оскалом. – Так вы меня зовете? Я помешала фейри уничтожить эту деревню, прогнала их в круг и закрыла его за собой! И вы так зовете меня, которая потеряла зрение, чтобы уберечь вас?

Они не видели повязку на моих глазах? Путники видели. Они смотрели на меня с пониманием. А потом они посмотрели на клетку, которую я всегда привязывала к поясу, и их глаза расширились.

Я надеялась, что они не видели, кто был внутри.

– Я не верю, что ты слепая! – крикнула матушка Корнекоп, плюнула от пыла своих слов. – Ты видела достаточно, чтобы забраться на лошадей!

– А вы хорошо видели, что нападаете на Путников? – осведомилась я. – Вы не заметили яркую телегу или цветные шелковые шарфы? В Скандтоне никогда не угрожали Путникам! Мы всегда принимали их истории у наших костров, чудеса, которыми они торговали!

– Временя изменились, – тихо сказал Олэн, и толпа вокруг него согласно зашепталась. – Сэр Экельмейер постановил, что всех Путников нужно задерживать.

Мой рот раскрылся.

– Вы арестовываете этих людей?

Он отвел взгляд, лицо стало уродливо красным. Он был в своих сияющих доспехах, словно рыцарь из сказки, который прибыл спасти нас всех, а не был жутким разочарованием.

– Почему? – меня словно лишили дыхания, я словно падала в дыру.

– Они распространяют магию! – крикнула матушка Корнекоп, и матушка Пекарь согласно буркнула рядом с ней.

– В телеге дети, – возмутилась я, уперев свободную руку в бок. – Ты арестуешь детей, Олэн Чантер?

Я повернулась и пронзила его взглядом, а он не смотрел мне в глаза. Но в его нагруднике были глаза. И они смотрели в мои глаза.

– Все запутано, маленькая охотница, – сказал Скуврель из отражения на грудной пластине. Я сглотнула и старалась не смотреть. Я сходила с ума! Я видела его всюду.

– Ты сама еще ребенок, Элли, – сказал Олэн. – Что ты знаешь о законах и долге?

Мои щеки пылали, но не от стыда, как у него. Я была исполнена ярости.

– Больше тебя, похоже, сэр Чантер. Я знаю, что нельзя наказывать невинных или мучить мирных людей в телегах, раскрашенных солнцем и радугой!

– Они будут задержаны, их имущество изымут, – тихо сказал Олэн. Толпа притихла. Я услышала, как кто-то выронил монету, и она покатилась по улице и ударилась об каменную стену. Это было слышно четко в тишине вокруг нас.

– А что потом? – я почти не могла видеть, меня трясло. Я хотела кого-нибудь ударить. Лучше всего – Олэна.

– А потом он ощутит твой гнев, – сказал Скуврель в нагруднике Олэна, его глаза сияли.

«Прошу, не сходи с ума сейчас, Элли. Держись».

– А потом сэр Экельмейер вынесет вердикт, когда прибудет, – сухо сказал Олэн.

– И какой же? – я посмотрела на Путников в телеге, на их безнадежные взгляды. У них не было даже сил отбиваться.

– Они любят фейри, Элли, – сказал Олэн, словно это он был на стороне разума. – Они торгуют магией или с теми, кто ее делает. Им тут не место. Это не их земля, мы – не их народ.