Текст книги "Кошмар фейри (ЛП)"
Автор книги: Сара Уилсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Сара К. Л. Уилсон
Кошмар фейри
(Путаница фейри – 3)
Перевод: Kuromiya Ren
КНИГА ПЕРВАЯ
Если долго смотреть на запутанных, запутаетесь сами. Если злиться слишком сильно на несправедливость, сами станете несправедливыми. Закалите свое сердце от жестокости, скоро станете жестокими. Но если позволите себе истекать кровью, ощущать боль, слышать клевету, рыдать от печали, и из боли и печали родится новая жизнь.
– Мудрость Путников
Глава первая
Гнев. Извиваться. Призрак. Венок.
Я сжимала ветви ивы, повторяя эти слова снова и снова. Эти слова, как Скуврель сказал, произошли от слова «wrae», откуда пошло и слово «фейри».
Он был прав, говоря, что они были схожими. Я ощущала гнев фейри, когда они топили меня в бочке вина и пытались вытащить из клетки. Я ощущала его, когда они прибили моего отца гвоздями к дереву.
Я ощущала извивающуюся боль фейри в отголосках их фальшивого веселья и жутких сделок.
Я видела, как они были сплетены, как венки, когда я смотрела на их мир своим истинным зрением.
Я видела, как они угасали как призраки, когда могли, как моя сестра Хуланна, которая уже не была человеком.
Спутанные. Это наши предки имели в виду. Искаженные от гнева, спутанные с болью, смертью и от рук. Они все были искаженными и спутанными.
И я тоже такой становилась.
Как венки, которые я делала.
– О, хорошо, ты почти закончила, – сказала мама, садясь рядом со мной на крыльцо Чантеров. – Нужно много для свадьбы. Не знаю, почему Землекопы запланировали ее накануне зимы, но мы все были на взводе в последнее время, и они, наверное, решили все наладить.
Я все еще не привыкла к тому, что она была на десять лет старше. Эти десять лет оставили след. Жизнь возвращалась в ее глаза под ее спокойной маской. Но если я смотрела на нее, когда она не знала, что я смотрела, я видела горячую боль, кипящую под поверхностью, давнюю депрессию, из которой ей было сложно вырваться.
Она потеряла нас на десять лет. Она была вдовой и матерью двух позорищ. Я не знала, насколько ужасно это было. Я пыталась представить это в первую ночь, когда вернулась, но от этого было так больно, что я отогнала эти мысли. Было проще мириться с этим, если я старалась вести себя так, словно за эти десять лет ничего не случилось.
– Как папа? – спросила я.
Она кашлянула. Ей нравилось говорить о нем, хотя мы обе знали правду. Она слабо улыбнулась, пока говорила:
– Он здоровее, чем был. Раны закрылись. Матушка Хербен помогает травами, заражение не вернется. Может, вскоре он начнет вспоминать.
Я старалась не думать особо и об этом. Отец помнил маму. Это радовало. И первой ночью, когда он очнулся от кошмаров, и я услышала его вопль узнавания, я подумала, что все будет хорошо.
Он помнил родителей Олэна. Это тоже было хорошо. Потому что мама жила с ними эти десять лет, ведь мы потеряли дом из-за злых жителей деревни, а она потеряла семью из-за фейри. Они даже позволили мне оставаться тут с моего возвращения. Точнее, мама Олэна позволила. Его отец толком не говорил. Он играл или пел все время, одна песня плавно перетекала в другую, потом в следующую. Он играл сейчас в кресле-качалке за нами на крыльце, пока мы помогали обществу, плели венки для свадьбы.
Отец не помнил меня или Хуланну. Или тех, кто родился после того, как он женился на его милой Генде – моей матери. Он не помнил, как растил нас, как пошел в Фейвальд за нами. Он почти все время смотрел в пространство, говорил, когда с ним говорили, и мило улыбался моей маме, разбивая мое сердце всякий раз, когда озадаченно смотрел на меня.
Не такой счастливый конец я хотела.
Ничего такого не должно было произойти при моем возвращении. Не так.
Венок. Корчиться. Призрак. Гнев.
Я свернула последние ветки ивы в гневный венок.
Мы будем на свадьбе с остальной деревней – мы, бедные дураки, чья жизнь прошла. Я невольно подумала о своей свадьбе, хотя никому о ней не рассказала. Меня все-таки обманули, так что я не планировала веселиться или заставлять людей плести для меня бесконечные венки.
Я должна была знать, что делал Валет, когда он повязал на мои ладони зеленый бинт. Разве я не видела зеленые свадебные ленты в нашей деревне тысячу раз до этого? Разве я не видела, как старейшины обвязывают ими ладони помолвленных, связывая их, чтобы двое робко прошептали «да»?
Я сказала «да», как и Скуврель. Просто тогда я не понимала, что это значило.
Я не знала, злилась сильнее за то, что он женился на мне без моего разрешения, или за то, что он сообщил поздно, и я не успела устроить истерику. Трус. Я собиралась разорвать его и сплести венок из его внутренностей.
Но я не могла.
Ведь я застряла тут.
И о нем было больно думать.
– Можешь отнести венки на площадь, Элли? – попросила мама с нежной улыбкой. Я уронила венок на ступеньку, склонилась и крепко обняла ее, игнорируя сдавленный звук, вылетевший из ее горла.
– Конечно, – я подавила слезы, не позволяя им пролиться. Она дрожала в моих руках, и я знала, что она думала обо всем, чего не говорила – об утраченных годах, разбитых мужьях и дочерях, которым все еще было по семнадцать, хотя дети ее друзей уже завели детей.
Но мы не говорили об этом – мы словно боялись разбиться, если скажем это, так что я обняла ее крепче, а потом спустилась с крыльца с ложным энтузиазмом, собрала двенадцать венков, которые я сделала, быстро перевязала их бечевкой и повесила на одно плечо, а свою сумку – на другое.
– Увидимся вечером? – спросила мама, ее дыхание дрогнуло в конце фразы, и я кивнула более уверенно, чем себя ощущала. Ей не нужно было знать, что я постараюсь снова пройти в круг перед тем, как вернусь домой – я делала так каждую ночь. Скорее всего, у меня снова не получится, как было каждую ночь.
Глава вторая
Моя повязка была закреплена, обе ладони были заняты венками и моей сумкой, так что я не могла опустить ее и проверить сияющие тропы, как делала обычно, но ноги покалывало от желания пойти по ним. Я знала, что они куда-то вели, как та, что привела меня к клетке, которую я хранила привязанной на поясе все время, и к ней нужен был ключ, висящий на шнурке на моей шее.
Мне нужно было пройти по другим тропам. Просто пока не было шанса. За много сейчас многие следили. Люди постоянно наблюдали за мной. Я слышала много раз шепот «подменыш», когда проходила мимо группы людей. Мне нужно было вызывать как можно меньше подозрений, чтобы они снова могли доверять мне.
Я шла по тропе от дома Чантеров к широкой Северной дороге. Я уже ощущала взгляды, пока торопилась к деревне. Я бодро помахала Веткостригу, который тянул телегу с бревнами. Он медленно кивнул мне, не сводя взгляда с моей повязки. Он опасался меня. Как и все они.
Я была дома неделю, а они все еще переживали, что я была не человеком, а подменышем из истории. Я несколько раз порезала ладонь, чтобы показать, что у меня текла кровь – я не знала, почему они считали это хорошей проверкой. У фейри текла кровь. Я это видела. Но не хотела говорить им, и я не могла резать ладонь для каждого в деревне. Я уже привыкала к взглядам, полным подозрений. Не помогало то, что я всегда таскала с собой сумку, как бродяга. Но мне хватило неожиданностей. Я не хотела остаться без припасов. И я не хотела, чтобы кто-нибудь нашел шкурку крысы внутри – она была размером со шкуру медведя. Это точно вызовет подозрения.
Я шла по тропе, изображая уверенность, делая шаги бодрыми. Тут не на что смотреть. Не на что.
Моя повязка съехала с одного глаза, и я споткнулась, но спохватилась. Мне все еще было сложно смотреть на мир так – один глаз видел то же, что и другие люди, а другой был почти слепым, замечал только следы духов.
Духовным зрением я увидела, как пролетел крохотный совогрифин. Я обернулась, глядя ему вслед. Я в тревоге огляделась, но никто на тропе не заметил его или меня. Десять лет. За десять лет фейри привыкли к этому лесу. Какие беды они устраивали? Я прищурилась от этой мысли. Нужно было расследовать, какой ущерб существа фейри наносили местным животным.
И если я поймаю одно, будет интересно.
У края города пара стражей Олэна прислонялись к столбикам с разрисованной палкой, которую они поднимали и опускали для проезжающих телег. Они посмотрели на меня и сделали запись в книге возле столбика.
Это было новым.
Перемен было слишком много.
Мою грудь невольно сдавило от их вида. Они были незнакомцами для меня, а я – для них. И это означало, что я каким-то образом была чужаком в единственном месте, которое я считала домом. Это место выросло без меня, его заняли не мои люди.
И я ощущала это и в лесу.
Это место когда-то было знакомым, как мое тело, а теперь стало чужим. От этого меня мутило, сердце ощущалось пустым.
– Элли!
Топот копыт по мягкой земле все еще удивлял меня. Такой звук редко можно было услышать в старом Скандтоне, но теперь я слышала лошадей все время.
Олэн подъехал на фыркающей лошади, ее дыхание вырывалось паром в прохладном воздухе. Лошадь закатила глаза, шагнула в сторону. Я подвинула груз, чтобы освободить руку, и поправила повязку.
– Тише, Цветочек, – Олэн похлопал кобылу по боку ладонью. Я все еще ощущала боль при виде него. Он вырос долговязым. Он был взрослым мужчиной. А я все еще была девушкой. Я была не в такт со всем миром. – Я не знаю, почему она от тебя так нервничает.
– Может, она слышала, что я – охотница, – я взглянула на лошадь. Наша неприязнь была взаимной. Каждый раз, когда я видела ее, я думала о единорогах Фейвальда и их гниющей плоти, свисающей со скелетов.
Олэн неловко рассмеялся.
– Ты знаешь, что в деревне уже нет этой роли, Элли. Я тут Рыцарь, и этот человек защищает деревню. Нам не нужно охотиться ради еды. Мы разводим овец и куриц, коров и коз. И нам не нужен Охотник для защиты. Все способные мужчины в Скандтоне в моем отряде. Тебе уже не нужно носить с собой лук.
Я поправила венки на плече, нахмурилась, когда они задели мои колчан и лук. Я не собиралась отдавать лук и стрелы. Не из-за Олэна. Ни для кого.
– Ты юная девушка, Элли. Дай нам защитить тебя. Нам всем стыдно из-за того, что случилось с твоей семьей.
– Конечно, – я впустила в голос сарказм.
Он говорил со мной свысока.
Снова.
Как в ночь, когда я пришла в дом его родителей и обнаружила его у камина, потягивающего чай в кресле.
– Мы с Хельдрой нашли для тебя место, Элли, – сказал он с улыбкой. – Дом моих родителей переполнен, и хоть моя мама любит общество, тебе нужно жить своей жизнью, раз ты вернулась.
– Я начну завтра чинить наш дом, – осторожно сказала я. Я не знала, как его чинить, но мне тоже не нравилось жить с Чантерами. Я нуждалась в своем пространстве.
Олэн покачал головой.
– Нам нужно забрать ту землю, чтобы расширить пастбища Пастуха. Нет, мы с Хельдрой говорили о твоем переезде к Корнекопам. Жена Эдена беременна их седьмым ребенком, и ей нужна помощь.
– Ты хочешь, чтобы я заботилась о детях? – в ужасе спросила я. Какой родитель в своем уме хотел бы, чтобы кровожадный кошмар, как я, заботился об их малышах? – Я ужасна с детьми. Они из-за меня плачут.
– Эдрине пригодится помощь. Она была твоей подругой. Помнишь?
Будто я могла забыть! Для них прошло десять лет, но для меня – едва ли две недели, потому я и осталась юной.
– Подруга Хуланны, – исправила я, ведь что еще сказать?
– Так или иначе, – сказал он, улыбаясь так, словно гордился собой, – все будут довольны.
Кроме меня.
Я не стала говорить нет. Я просто ушла решительно в ветреную ночь, поднялась к кругу, рыдая и сжимая ключ, умоляя проход открыться для меня.
Я оставалась там всю ночь, а, когда вернулась на рассвете этим утром, мама вручила мне нож с пустой улыбкой, сказала мне делать венки для свадьбы.
Это я и сделала.
Как хорошая девочка.
Что еще они хотели?
Частичка моего разума, которая звучала нынче как Скуврель, смеялась, потому что знала хорошо, чего они хотели – они хотели не меня. Они хотели девочку, какой была Хуланна, пока не ушла в круг. Они хотели девушку, как Эдрина, с ее семью детьми.
Они не хотели Элли, сложную. Ту, которая не могла перестать думать об определенном фейри с одним ухом.
– Спасибо за переживания, – сухо сказала я Олэну. – Наверное, хорошо быть Рыцарем.
Его улыбка была слишком яркой, а тон – слишком серьезным. Кому-то нужно было утопить его в вине. Это его успокоило бы.
– Это великая честь. Я должен быть достойным этого.
– Ты знаешь, что я не буду жить с Эдриной, да? – спросила я, приподняв бровь. Мы были почти на площади деревни, куда я несла венки. А потом я собиралась пойти по одному из магических следов и посмотреть, что я найду.
– Ты – часть нашей деревни, Элли, – сказал Олэн. Что-то заблестело на его нагруднике. На миг это выглядело как Скуврель, его лицо было потрясенным, а потом его озарила радость.
Мое сердце заколотилось, словно я увидела оленя в лесу. Я сглотнула и подавила восторг. Он не был тут. Это было мое воображение.
В ответ Олэну я огляделась в деревне, которая не выглядела как та, из которой я ушла. Посмотрела на три шумных постоялых двора и мощеную площадь. Кто-то построил крышу над колодцем посередине и добавил скрипучую ручку, чтобы поднимать воду быстрее. Я не узнавала даже половины высоких домов с соломенными крышами – один даже был с черепицей! Или новую кузню, или размер магазина мясника. Место было как другая деревня.
Я сразу заметила хороший дом из камня в центре деревни с маленькими каменными стенами вокруг небольшого двора и накидки отряда Олэна висели на веревке и сушились сзади. Рядом с домом был низкий длинный каменный дом, который казался бараками и тюрьмой. Кому-то было хорошо от этих изменений, и этим кем-то был Рыцарь Чантер.
– Разве, Олэн? – лицо Скувреля точно было в нагруднике. Его губы сформировали слова: «Работает». Мои глаза стали огромными, я сосредоточилась на нем через повязку.
– Я помню Олэна, – услышала я шелковый тон вдали. – Он думал, что мог удержать тебя в клетке этой деревушки. Какая смешная не дальнозоркость. Тебе нужно сказать ему, что мы в браке. Разве это не будет весело?
Я что-то слышала. Это было не настоящим. Я покачала головой, чтобы прочистить ее. Я не сходила с ума, как отец.
Олэн нахмурился. Ему не нравилось, что я звала его по имени. Наверное, потому что я напоминала ему, откуда он пришел – из ничтожной деревушки, как я. И куда он мог попасть – в браке со мной, хмурой рыжеволосой девочкой, а не с Хельдрой с красивыми детьми с розовыми щеками. Все были здоровыми, кроме пропавшего мальчика.
– Конечно, Элли, и мы помним своих. Хельдра думала, что тебя может оскорбить предложение помогать Эдрине. Она сказала, что женщина хочет свой дом.
Я хмыкнула. Я хотела вернуть десять лет, одолеть сестру раньше, чем она поведет армию через магический круг, и чтобы пропавшие дети из моей деревни вернулись. Я так много просила? Я хотела, чтобы все в моей семье были в безопасности и не угрожали никому вокруг. Свой дом был низко в этом списке – особенно после того, как они пасли скот на земле, которая была моей.
О, и я хотела увидеть лицо Скувреля, когда я буду требовать ответы из-за всего бреда с браком. Я хотела, чтобы он объяснил, почему решил, что это была хорошая идея. Этого я хотела.
– Я добавил это в письме сэру Экельмейеру этим утром. Я думал, что, может, тебе будет неловко в браке с одним из парней деревни твоего возраста, ведь они были детьми, когда ты… кхм… покинула нас, – он выглядел мрачно, пока продолжал, не заметил, как раскрылся мой рот. – И, конечно, было бы странно, чтобы один из нас, кто был когда-то твоим сверстником, женился на тебе, – я вдруг вспомнила, как вошла в его спальню, и он прижал одеяла к голому телу. Было сложно не улыбаться. – Десять лет – долгий период, и мы все живем дальше. Даже если бы у нас не было семей. Потому я предложил ему послать одного из хороших сквайров помочь мне тут и стать тебе женихом.
– Что ты сделал? – фу. Мне не нравилось, как мой голос стал выше от недовольства. Уши болели от этого визга.
Олэн упёр руку в бок и посмотрел на меня с высоты лошади так, как выглядело бы величаво, если бы Цветочек не фыркнула в тот миг.
– Я устрою тебе мужа и дом. Удивительно, что ты не благодаришь меня, Эластра Хантер. Это большая честь для тебя.
– Я уже замужем, – сухо сказала я, и я могла поклясться, что я видела, как Скуврель хихикал в его нагруднике.
Не он один. Я невольно хитро улыбнулась, пошла прочь, чтобы опустить свои венки с другими, сплетенными матушками, которые украшали площадь. Я невольно оглянулась на Олэна, он застыл на лошади, раскрыв рот от шока.
– Это не смешно, Элли! – крикнул он через миг.
Но это было смешно.
Мой брак хотя бы помогал в этом.
Глава третья
Еще один совогрифин! Они были всюду. Они плодились как кролики. Они заняли место хорьков и куниц, убивали белок и зайцев, не беспокоясь ни о чем.
Кому-то нужно было справляться с этими нарушителями, или они уничтожат популяцию ласок и куниц. Но как они могли справляться с теми, кого не видели? Я опустилась на корточки, рассыпала крошки на тропе, пытаясь заманить их. Пока что не получалось. Может, они были только хищниками.
Желание быть Охотницей снова постоянно зудело на шее. Я могла попробовать оставлять силки для них.
«Это уже не ты, Элли, – пыталась напоминать я себе. – Тебе лучше приручить одного. Никто не разозлится на тебя за это. И я была бы рада узнать ближе существо фейри, хотя в своем мире оно, скорее всего, выглядело жутко, как единорог».
Было сложно справляться с горечью, которая возвращалась от напоминаний о потерянном доме и роли тут. Сжигай и это, Элли. Бери из этого силы. Этот бой не был окончен, и мне нужно было все внимание. Охотник, в первую очередь, терпеливый.
Сегодня я не ощущала себя терпеливой.
Тропа, по которой я шла, увела меня далеко на запад, и я миновала все, где была раньше. Далеко на западе дорога спускалась по склону, но не как на милых холмах, о которых я слышала из историй о королевствах в долине. Этот спуск был каменистым, и по таким тропам ходили бы только горные козлы, а, может, тут были только орлы.
Я была рада, что взяла сумку. Я уже использовала веревку и флягу воды, и я повязала шкуру крысы, как плащ. Она закрывала от ветра, и я была не против прятаться от ветра в шкуре крысы.
Еще гуль застонал из кустов неподалеку. Что ж такое! Они не могли нанять Охотника вместо нас, чтобы он подавлял популяцию гулей? Серьезно?
Я ощутила укол вины. Никто не должен был заменять нас. Мы должны были оставаться тут. Рыцари были хороши, и я видела, почему деревня хотела, чтобы такой защищал их от фейри. Даже такой, как Олэн, который теперь был снисходительным сопляком, но только Охотник отгонял бы гулей, и их стало ужасно много за то время, пока меня не было.
– Назад, призраки! – закричала я на одного, который устремился ко мне в четвертый раз за последний час. Они были слишком наглыми, особенно днем. И мне было сложно сохранять стрелы на пейзаже, который был скорее вертикальным, чем горизонтальным.
Я опустил повязку и пошла по сияющему зеленому следу. Он огибал камни так, что меня мутило, но это было уже что-то. Я так устала сидеть в печальном доме и слушать, как Чантер поет и играет днем и ночью, смотреть на пустые глаза отца, отмечать мучительное терпение в работе матери и руках матушки Чантер, пока они трудились в саду или у печи.
Я заметила краем второго зрения движение. Я повернулась туда, но там ничего не было. Хм. Я подняла повязку и вытащила стрелу в одного из ближайших гулей.
– Фейри тебя побери!
Это был лучший способ выпустить раздражение и боль. Они были тут чужими, как я.
Я подняла повязку, забрала стрелу от угасающего гуля, а потом спустила ее еще раз, чтобы отыскать след. Я надеялась, что он куда-то вел.
Куда угодно.
Я не хотела идти домой с пустыми руками.
Мне нужно было оружие, нужен был план. Хороший план. Я сталкивалась с тем, что сестра и Скуврель все время были на шаг впереди меня, но если я могла думать как охотница, если я могла представить, куда пошла бы моя добыча, и оставила бы там ловушки, то я могла бы хоть раз оказаться впереди, а не позади.
Я нуждалась в этом. Сильно нуждалась.
Я обогнула груду камней и резко застыла – крытая телега лежала на боку, брошенная давно, задние дверцы трепал воющий ветер. Сияние заканчивалось тут.
Я застыла, смотрела с опаской на телегу. Что-то могло жить внутри. Медведь или горный лев… а то и хуже. Я подняла повязку, но следов на мягкой земле вокруг телеги не было, как и запаха зверя. Я осторожно вложила стрелу в лук и пошла в тени к отчасти разрушенной телеге.
Казалось, она рухнула с троп сверху, но это было очень давно. Трава и деревца выросли вокруг нее, одно из деревьев было толщиной с два моих больших пальца, но оно обвивало телегу, словно выросло так. И все это было далеко от троп.
Хмм.
Ткань на телеге была яркого цвета, но он выцвел, ткань была потрепанной, и кольца, которые удерживали ее на месте, погнулись или разбились.
Я ждала, опустила повязку, потом подняла, повторила три раза, следя, но ничего не было видно с этого расстояния. Я приблизилась, но ловушка не закрылась. Никакое существо не вышло.
Что-то мелькнуло сбоку, я заметила вторым зрением. Я почти могла поклясться, что это было что-то живое. Может, эти совогрифины снова играли со мной.
Сглотнув, я приблизилась к телеге, стараясь держать лук наготове. Если будет беда, я не останусь без защиты.
Чирикнула птица, вылетела из травы у телеги и устремилась ко мне. Я подавила крик и выпустила стрелу. Птица была такой быстрой, что пришлось пригнуться, но даже так я ощутила, как ее крылья задели мое лицо. Моя стрела со стуком попала по телеге.
«Ты слишком нервная, Элли, – я забрала стрелу, щеки пылали. – Это была просто птица, Элли. Просто куропатка».
Но, когда я закрыла глаза, я видела только Гадрота, сжимающего мою клетку и говорящего о Пире Воронов. Они скоро вернутся. Может, завтра. Может, через десять лет. Но они вернутся с армией, которая хотела завоевать Двор смертных, мой мир.
Так или иначе – сейчас или позже – их нужно было остановить, а Рыцарь как Олэн с мелким отрядом из жителей деревни не справятся. Как не мог и этот сэр Экельмейер и сквайр, которого он мог послать мне в женихи. Даже если бы я не была уже замужем, я не осмелилась бы завести семью. Не когда их могли убить на моих глазах.
Я скрипнула зубами в гневе, прошла к телеге и подвинула ткань. На дне было темно. Я пригнулась и прошла внутрь, дверца хлопнула от ветра, ударила меня по спине.
Я споткнулась, думала, что врежусь в обломки телеги. Но вместо этого я вышла на яркий свет и в кольцо удивленных людей.
Что за…?
Я оглянулась на прочный дуб, толщиной с трех меня.
Я моргнула.
– Ты нашла дверь, милая. Еще и с повязкой. Конечно, это ткань зрения, так что ты хорошо с ней видишь.
Я повернулась, со мной говорила женщина. Она ухмыльнулась от моего удивления. Она была возраста моей матери, крылья белых волос виднелись за ушами, остальные были темнее крыла ворона. И хоть ее взгляд был тяжелым и блестящим, ее улыбка была теплой, а ее одежда была странным собранием всех видов и красок.
Я стиснула зубы, чтобы не сказать глупостей. Вместо этого я скользнула взглядом по кругу других с ней – мужчин, женщин и детей, таких маленьких, что они были в яркой ткани, привязанной к грудям их матерей, и других возрастов. Цвета их одежды ранили мои глаза, синий был ярче неба, оранжевый был таким насыщенным, что полевые цветы расстроились бы. Красный и желтый превосходили самых ярких птиц в мире, а черный был темнее и насыщеннее теней Фейвальда.
Они были Путниками, какой была мать моей матери. И их телеги с навесами стояли кольцом вокруг дерева, из которого я вышла. Большое кольцо. Я могла сосчитать тридцать человек со своего места, но за ними было больше. Намного больше.
– Как тебя зовут, девочка? – сказала та, которая уже говорила.
– Элли Хантер, – четко сказала я. Я старалась выражать уважение.
– Ты следуешь старым традициям? Следуешь тропам?
– Каким тропам?
Она приподняла брови.
– Ты нашла дверь, и я подумала… – она не закончила мысль. Она будто ждала, что я продолжу.
– Я прошла за оранжевым сияющим следом, он привел меня к разбитой телеге. Когда я забралась в нее, я оказалась тут.
Она мрачно кивнула.
– Тогда знай, Лучница, что мы – постоянный лагерь, разбитый тут, чтобы торговать с другими, проходящими это место. Мы помогаем нуждающимся, укрываем беспомощных. В наших путешествиях это единственное место, где мы нашли убежище для нашего народа и старых традиций. Дверь, в которую ты вошла, не пропустит зло.
– Мило, – сказала я, она недовольно поджала губы. Что она от меня хотела?
– Скрытность важна для нашей безопасности.
Я кивнула.
– Значит, мы не можем отпустить тебя, пока ты не поклянешься хранить тайну, и что ты вернешься, только если приведешь беспомощных к нам на хранение.
– А если я беспомощна и нуждаюсь в вашей помощи? – спросила я.
Ее смех был резким.
– Ты могла бы быть голой в снежную бурю и среди гулей, но не была бы беспомощна.
Было приятно, что меня оценили.
– Тогда, – сказала я, – я клянусь. Теперь можно уйти?
Они кивнули, словно ожидали этого. Что ж. Я потратила время. Стоило остаться дома и сплести больше венков.
Я повернулась и прошла к дубу. Я надеялась, что хотя бы попаду домой.
– Погоди, – сказала женщина с белыми крыльями в волосах. – Меня зовут Денера, и я – Хранительница знаний нашего лагеря.
Я кивнула, не зная, что еще делать, но убрала лук и стрелу. Хотя сделала это робко.
– Рада знакомству, – сказала я, неловко огляделась и пожала плечами, прошла к дубу и прильнула к нему.
Я вышла на другой стороне и застыла в темной телеге с навесом, тяжело дыша, пытаясь перевести дыхание.
Я надеялась на оружие или способ попасть в Фейвальд. А нашла бесполезный путь к Путникам. Что они могли сделать с фейри? Мои предки подвели меня.
Я замерла на миг. Может, они могли забрать моих родителей и уберечь их там. Хотя они пока не были в опасности. Пока на нашу деревню не напали. Но предупреждений не будет. Мы не узнаем, что они прибудут, не успеем убежать. Мне нужно было начать уводить родителей из деревни – уводить всех из деревни.
И мне нужно было оружие. Еще ключ. Ещё книга. Или большой меч, чтобы разбить Сумеречный двор на куски. Или что-то еще. Но не разбитые телеги и воющие гули.
Я поняла, что встретилась с теми людьми, пока была укутана в шкуру крысы. Может, стоило радоваться, что они не напали на меня. Я точно выглядела жутко.
Я покачала головой и стала медленно идти домой. Я попробую еще след завтра, придумаю план.
Если бы тут был Скуврель, он уже завел бы игру.
– Правда или ложь, – сказал бы он, – ты ужасна в получении того, что тебе нужно, – и мне пришлось бы дразнить его, как я заманила его тем, чего хотела.
Но это не ощущалось забавно. Как и мысль о свадьбе со сквайром.
Если бы он был тут, он бы уговорил меня на сделку, чтобы открыть круг. Он помог бы с планом, чтобы остановить армию фейри.
Но его тут не было. И каменный круг оставался закрытым. И пока его не откроют снова, я была простой деревенской девушкой с татуировками, которые она скрывала, и безумными идеями о грядущей войне.
Мне нужно было думать. Должен быть способ поймать их. И я должна была найти его сама.
Глава четвертая
Я решила, что мне нужно было все обдумать. Было проще думать без повязки, пока я шла за оранжевым следом к дому. Я часто останавливалась, поднимала повязку, но меня отвлекло только это и железная клетка, привязанная к поясу. Она стучала по моей ноге, пока я шла, но я начинала ощущать в этом ритм, и это помогало отгонять мысли об этом.
Если бы я была сестрой, что бы я сделала?
В прошлый раз она начала с разведчиков. Может, могла отправить кого-то еще раз.
Мне нужно было следить за этим.
Что-то снова мелькнуло сбоку, и я повернула голову, но увидела только сияющий след и совогрифинов на фоне тьмы леса в моем духовном зрении.
Это были только совогрифины, или там было что-то еще? Феникс или единорог? Что бы то ни было, я застала это врасплох. Нужно было только еще раз заметить движение, и я могла посадить существо в клетку, если оно было из мира фейри. Стоило сделать так с совогрифинами, если подумать. Я могла уже наполнить клетку этими существами.
«Не отвлекайся, Элли. Сосредоточься».
Ладно. Я замерла, подняла повязку, увидела настоящий мир, опустила ее и повернулась. Духовный мир переливался красками. Я увидела мерцание и тут же сосредоточилась.
«Ты маленькое. Ты – ничто. Ты можешь легко влезть в мою клетку».
Я услышала ругательство из клетки, сердце забилось в горле, когда я подняла ее.
Меня наполнило разочарование.
Я надеялась, что Скувреля снова послали на разведку? Наверное, иначе я была бы рада, потому что в моей клетке стояла, зло шипя, красивая женщина-орк, Лейтенант, которая поведала мне тонкости брака.
– Лейтенант, – я улыбнулась. – Рада снова тебя видеть.
– Я ненавижу твой тусклый мир с блеклыми красками и уродливыми людьми, – заявила она.
– Ты хотя бы не льстишь, – ответила я, приподняв клетку. Мне нужно было сохранять спокойствие, чтобы она не знала, как колотилось мое сердце. – Сколько вас в моем лесу?
– Только я, – она оскалилась. – Оскорбительная работа, но твой лорд Кавариэль не тот самец, что ценит женщин.
– Мужчина, – исправила я.
– Тебя беспокоит слово «самец»? – она заинтересовалась.
– Намек, что важен только пол, беспокоит.
Она рассмеялась.
– И что ты будешь делать со мной, раз я в твоей клетке, Убийца крыс?
Я сглотнула. Так далеко я не думала.
– Я отправлю тебя в Фейвальд, – сказала я.
– Отлично. Мне надоело разведывать тут, и я уже увидела все, что нужно.
Отлично, Элли. Ты загнала себя в угол!
– Например? – парировала я, и она рассмеялась. Несмотря на холод, она была лишь в черном кожаном корсете, штанах из рыбьей кожи, такой же жилетке, но короткой, прикрывающей только плечи и грудь. Она легко стояла в центре клетки с бронзовыми топорами в руках. Ох. Я надеялась, что она не нападет ими. Даже мелкие могли ранить.
– Например, как жалок твой рыцарь и его слабая армия, – рассмеялась она.
Я не могла отпустить ее.
– Ты остаешься со мной, – мрачно сказала я.
– И надолго?
– Ты поможешь мне установить ловушку для твоей армии.
– Вряд ли, – ее тон был лишен интереса.
Но я найду способ. И я поймаю их всех.
Глава пятая
Когда я вошла на кухню Чантеров – тесную и полную всячины, как всегда и было в их доме – рассвет уже прошел. Я принесла яйца куриц и ведро воды – меньшее, что я могла сделать.
Лейтенант была в клетке на моем поясе, и я была рада, что ее никто не видел без духовного зрения. Я дала ей свой платок, чтобы железо не обжигало ее, когда она сидела, но она взяла его с мрачным молчанием, щуря глаза.
