Текст книги "В паутине греха"

Автор книги: Сара Сил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Ну конечно, ужасно глупо с моей стороны. Думаю, что показывать я его все-таки буду сама.

Положение Эммы не позволяло ей возражать, но последствия этого решения были катастрофические. Флайт, неожиданно попав в неумелые руки, никуда не годился, причем он не только вспомнил, как ведут себя пугливые животные, но и все время тянул поводок в ту сторону, где у края площадки стояла Эмма. Мэриан разозлилась, хлестнула пса по морде и окончательно испортила впечатление, так что Доусону ничего на оставалось, как присудить первый приз суке Спунеров.

Мэриан ушла с площадки, едва не плача, совершенно не заботясь о том, что своим поведением создает себе репутацию человека, который не умеет проигрывать.

– Это все ты виновата! – закричала она на Эмму. – Зачем тебе понадобилось стоять там, где он мог тебя видеть? Ты что, хотела, чтобы я выглядела такой дурой? Это ты испортила собаку, ты отучила Флайта от меня с этой своей дурацкой идеей насчет домашнего любимчика… Как только мы вернемся домой, он отправится в вольер, а ты забудешь о нем до тех пор, пока он не научится узнавать свою хозяйку, ты слышишь?!

– Тише, Мэриан! – резким шепотом сказала Эмма, надеясь, что ее предупреждение не будет расценено как дерзость, но сердце у нее ныло.

У Мэриан, которая уже заметила, как обмениваются многозначительными взглядами те из зрителей, кто мог ее слышать, вид был слегка пристыженный, а Доусон, который решил наконец вознаградить стремление Мэриан познакомиться с ним поближе, подошел к ним не спеша и заметил:

– Вам следовало бы предоставить вашей служащей закончить работу, мисс Миллз. Собака выказывает ей явное предпочтение.

Мэриан могла, конечно, вести себя как капризное дитя, но всегда чувствовала, когда это становилось неуместным. Эмма с восхищением наблюдала, как та мгновенно пришла в себя и улыбнулась судье.

– Да, конечно, вы правы. Эмма гораздо лучший хендлер, чем я. Я все еще новичок в этом деле, – сказала она, взмахнув в его сторону ресницами, и он улыбнулся.

– Неужели? Я бы этого не сказал, – ответил он, слегка растягивая слова, и она покраснела, уловив двусмысленность сказанного, а затем снова улыбнулась, и на щеках ее появились восхитительные ямочки.

– Я так хотела побеседовать с вами, мистер Доусон, – сказала она. – Вы ведь многим занимаетесь, не так ли? Покупка, продажа на экспорт и прочее. Может быть, вы смогли бы мне помочь найти хорошую суку. Эмма говорит…

– Простушка Пенни – воплощенная мудрость, – лениво перебил он. – Я уверен, она процитировала вам старую пословицу о том, что ценность псарни в ее суках. Это, знаете ли, справедливо.

– Простушка Пенни? Какое странное прозвище. Вы звали ее так, когда она работала у вас?

– И так, и иначе. Ее второе имя Пенелопа, а имя Эмма мне никогда не нравилось, но мы смущаем бедную девочку, она никогда не одобряла этого прозвища.

– Возможно, потому, что оно оказалось слишком точным, мистер Доусон. В семнадцать лет внешность имеет для человека довольно большое значение, – сказала Эмма, вовсе не собираясь вскакивать и убегать, как делала это раньше в ответ на его насмешки, но он лишь улыбнулся и как бы между прочим произнес:

– Я вовсе не имел в виду твою внешность, дорогуша, просто вспомнил одну старую считалочку, ее повторяла, кажется, еще моя няня. Так вот, мисс Миллз, если вы всерьез хотите заняться разведением собак, а вы, похоже, собираетесь организовать высококлассный питомник, я найду вам прекрасных производителей. Пойдемте выпьем чего-нибудь, обсудим возможные варианты и посмотрим, что вам необходимо.

На Эмму его приглашение не распространялось, и она осталась сидеть, глядя, как они идут к павильону, в котором расположилось кафе. Эмма тоже пошла выпить чашку чая. Она была рада, что день почти закончился, рада, что уже не испытывала замешательства и волнения, которые были свойственны ей в ранней юности. Было ли прозвище придумано Доусоном действительно из желания подразнить угловатого подростка или нет, теперь это уже не имело значения. Ей показалось, что она вспомнила считалочку, о которой он говорил, и даже была с ней согласна. «Пенни простой, двухпенсовик цветной…» Если это сравнение пришло в голову остроумному мистеру Доусону только сейчас, он попал в точку. Во всех отношениях и без каких бы то ни было усилий с ее стороны бесценная мисс Миллз, бесспорно, «двухпенсовик цветной»…

В буфете было полно народа, и Эмма, проигнорировав мистера Спунера, который, вырвавшись из-под контроля своей супруги, украдкой делал ей какие-то знаки, прошла к сельскохозяйственному отделу, где было просторнее.

Она подошла к дальнему концу прилавка, у которого продавали чай, получила свою чашку и уже собиралась расплатиться, когда голос рядом с ней произнес: «Позволь, дорогая», и мистер Спунер выложил на прилавок несколько монет.

Эмма, мгновенно вспыхнув, попыталась возразить, но он не обратил внимания на ее протест и теперь стоял рядом, буквально пожирая ее глазами, с неприлично самодовольным видом. Противный человечишка, сердито подумала она, он, должно быть, специально пошел за ней. Усугубляя неловкость ситуации, он сказал:

– Ты умница, что ушла из отделения собаководства. Я понял твой намек и тоже пришел сюда.

– Если вы полагаете, что я хотела, чтобы вы последовали за мной, то вы очень заблуждаетесь, мистер Спунер, – с негодованием сказала Эмма. – Если уж хотите знать, то вас я хотела видеть еще меньше, чем толпу в соседнем буфете.

– Ну, это нехорошо с твоей стороны, – с упреком проговорил он, оглядываясь через плечо с таким видом, словно подозревал, что его вездесущая супруга где-то неподалеку. – Твоя новая хозяйка показала себя ужасно, она очень тебя подвела. У нее скверный характер, не так ли?

– Флайт просто не привык к методам мисс Миллз, – холодно сказала Эмма. – Поздравляю вас с победой. Это все?

– Нет, не все. Я хотел бы объясниться по поводу того маленького недоразумения, которое случилось, когда ты у нас работала.

– Это было почти год назад, к чему возвращаться к этому снова? – резко сказала Эмма, а на его лице появилось лукавое и в то же время неприятно нетерпеливое выражение.

– Видишь ли, у меня не было случая объясниться. И я бы с удовольствием возобновил наши дружеские отношения теперь, когда… э-э-э… ты работаешь у кого-то другого, – сказал он и протянул руку, пытаясь дотронуться до нее.

– Тут нечего объяснять, – твердо сказала Эмма. – Единственное, что вы могли бы сделать, – так это признаться вашей жене, что тот маленький эпизод, который она увидела, инсценировала не я, – продолжила она, с удовлетворением наблюдая его замешательство. – Но теперь-то я понимаю, что подобное бывало и раньше, просто миссис Спунер пытается таким образом сохранить лицо, обвиняя во всем своих служащих.

– Она бы все-таки не уволила тебя, дорогая. Она слишком ценит твои профессиональные качества, – сказал он таким тоном, словно это могло извинить то, что произошло, и Эмма вдруг на мгновение почувствовала жалость к сварливой миссис Спунер.

– Мой профессионализм не включает способность проглотить грязные намеки лишь ради того, чтобы сохранить работу, поэтому я сама сделала первый шаг и уволилась. – С этими словами она взяла свою чашку, надеясь, что он наконец уйдет.

– Это нехорошо, дорогая. Я только хотел все прояснить, – сказал он и снова протянул руку, чтобы похлопать ее по плечу.

Она резко отпрянула, задев кого-то локтем, и чашка с блюдцем выскочили у нее из рук. Эмма невольно вскрикнула, почувствовав, как горячий чай обжигает кожу сквозь тонкое платье, а голос у нее за спиной произнес:

– Прошу прощения. Позвольте купить вам чаю.

Она быстро повернулась и увидела знакомую темноволосую голову и широкие плечи человека, наклонившегося, чтобы поднять ее чашку. Он выпрямился и поставил чашку на прилавок, а она не нашлась что сказать и только ахнула.

– Так, – сказал незнакомец, критически осматривая ущерб, нанесенный ее платью. – У вас, похоже, склонность к тому, чтобы постоянно пачкаться.

– А у вас, похоже, склонность к тому, чтобы становиться причиной всевозможных неприятностей, – парировала она, и его брови поползли вверх, придавая лицу знакомое снисходительное выражение.

– Думаю, что виноваты в обоих случаях были вы, но не будем мелочны и не станем ссориться из-за пустяков, – ответил он, – я же предложил вам купить еще чаю.

– Нет, спасибо, – ответила она, досадуя на то, что ее вывели из равновесия, когда она так хладнокровно расправлялась с настырным мистером Спунером.

– Дорогая, позволь мне тебя угостить. Только сначала давай вытрем твое прелестное платьице. Некоторые люди так неловки. – В голосе Спунера, о присутствии которого Эмма совсем забыла, звучали собственнические нотки, он вынул носовой платок, но прежде чем успел прикоснуться к ее платью, высокий незнакомец достал свой собственный и сунул его в руку Эмме.

– Уверен, что вы предпочтете сами привести себя в порядок, а если ваш приятель намекает на меня, то я могу помочь ему уразуметь, что существуют более неловкие способы оскорбления действием, чем пролитая чашка чая, – сказал он.

Эмма, увидев, как Спунер замигал под его пристальным взглядом, подумала, что надо было бы предупредить нахального человека не связываться с тем, кто ему не по зубам.

– Что вы хотите сказать, сэр? – взорвался Спунер. – Вы друг этой молодой леди, как я понимаю, но дама со мной.

– Я ее, скажем… знакомый. И у меня создалось впечатление, что ей неприятно ваше общество.

К тому времени, когда Эмма закончила приводить в порядок платье, незнакомец уже ждал ее с чашкой чая в руке, и под его насмешливым взглядом она не посмела отказаться еще раз.

– Спасибо, – покорно сказала она и принялась отхлебывать чай, сосредоточенно глядя в чашку и старательно избегая его взгляда. Когда она снова подняла глаза, Спунер уже растворился в толпе, а ее знакомый незнакомец облокотился на прилавок и задумчиво разглядывал ее.

– Так вы, значит, получили эту работу, Эмма Пенелопа Клей… – произнес он. – Вы, наверное, все-таки мне благодарны.

– Конечно, – ответила она, – для меня большое удовольствие снова оказаться в Плоуверс-Грин.

– Ах да, конечно, ностальгические картинки вашего детства. А как насчет старого дома – дома, в котором вы родились и который ждет встречи с вами в лучших романтических традициях?

– У меня нет свободного времени, чтобы пускаться на поиски, – коротко ответила она. – Наша работа везде одинакова, но к новому месту надо привыкнуть, а помощница у меня совсем молоденькая и не слишком сообразительная.

– А, эта пресловутая Айрин.

– Вы знаете ее? – Ну конечно же он должен ее знать, раз он приезжал в Эрмина-Корт, и она уже собралась было поинтересоваться, как его зовут, когда он вдруг спросил:

– Кто этот противный маленький пройдоха? У него, похоже, ошибочное представление о своей внешности.

– Спунер? Я в свое время работала у него, вернее, у его жены. Им принадлежат вентвортские псарни, и у них некоторые проблемы с кадрами – работницы там не задерживаются.

– Могу себе представить. Они вас что, уволили?

– Конечно нет! Я сама уволилась и стала работать у мисс Холлис. Это старая дева, без всяких претензий, но очень знающая. Мне было у нее хорошо.

– Понятно. А у вашей теперешней хозяйки вам хорошо? Она ведь тоже старая дева, но на этом сходство, похоже, кончается.

При мысли о подобном сравнении Эмма хихикнула, как школьница, а он улыбнулся в ответ.

– Я понимаю, что вас это сравнение позабавило. Великолепная мисс Миллз, должно быть, разбила немало сердец. Как у нее идут дела сейчас?

– Мы получили приз в открытом классе и рассчитывали на звание лучшего в породе, но…

– Но что?

– В общем-то ничего. Собака, должно быть, была не в форме.

– Понятно, – сказал он. – Однако вы, должно быть, думаете, а что же здесь делаю я?

– Знаете, да. Мне не показалось, что вас так уж интересуют собаки.

– Вы абсолютно правы, но у вас, энтузиастов-собаководов, к сожалению, очень ограниченный круг интересов. Между тем это прежде всего сельскохозяйственная выставка.

– Ну конечно. – В первый раз она заметила, что на нем бриджи и кожаные гетры. Кто же он такой? Может быть, преуспевающий фермер, владелец охотничьего хозяйства или специалист по соколам и охотничьим лошадям, приехавший на ежегодную выставку? Она испытала едва уловимое чувство сожаления: вряд ли они когда-нибудь встретятся еще.

– Вы разочарованы, мисс Клей? – спросил он, и, смутившись, она поняла, что он угадал ее мысли.

– Разочарована?

– Тем, что я не разделяю вашего почтения к главной, с вашей точки зрения, цели данного мероприятия?

– О! Нет, конечно нет – с какой стати? Просто мне показалось, что раз вас интересует питомник мисс Миллз, то вы, должно быть, разбираетесь в собаководстве, – ответила она, чувствуя себя довольно глупо.

– Мои интересы не ограничиваются псарней, если желаете знать, – сказал он. – И потом, почему мы с вами выбираем такие неблагодарные темы для беседы? Расскажите мне о себе. У вас есть какая-нибудь еще жизнь, помимо работы? Чего вы хотите достичь, выбрав себе такой род деятельности? Вам ведь приходится работать с половины седьмого, когда вы встаете убирать вольеры, и до самого вечера, когда уже ног под собой не чувствуешь?

Эмма нетерпеливо передернула плечами. Какое право имеет этот незнакомец так небрежно задавать вопросы о вещах, в которых он ничего не смыслит? Конечно, участвовать в выставках – это удовольствие, и не важно, выиграл ты или проиграл, здесь всех объединяет родственное чувство, это особый мир, в котором только тяжким трудом можно достигнуть вершин и получить заслуженную награду.

Она попыталась объяснить это скептически настроенному незнакомцу, но, похоже, ее аргументы нисколько его не убедили, хотя слушал он внимательно.

– Не подумайте, что я в принципе с вами не согласен. Основной целью выставки является улучшение породы, это я понимаю, и это как раз достойно уважения, – сказал он. – Но средства, которые иногда при этом используются, сводят на нет результаты. Узкородственное разведение дает возможность вывести чисто декоративные выставочные экземпляры животных, и что хуже всего – слабые и нежизнеспособные.

– Это распространенная точка зрения, происходящая от недостатка информации, – снисходительно ответила Эмма. – Вы что-нибудь понимаете в собаках?

– Кое-что.

– И это, надо полагать, мнение дилетанта, которое он пытается противопоставить мнению профессионалов со стажем, – грубовато продолжила она.

Его снисходительная улыбка начинала действовать ей на нервы. Внезапно осознав, что павильон пустеет и, следовательно, она провела за чаем непозволительно много времени, Эмма озабоченно спросила его, который час.

– Господи, мне пора бежать! – воскликнула она, узнав время. – Мисс Миллз не любит ждать. Спасибо за чай.

Из павильона он вышел вместе с ней, и еще с минуту они стояли в редеющей толпе, слушая последние объявления дикторов и реплики собравшихся.

– Знаете, Эмма Пенелопа, мне понравились эти случайные встречи; когда вы забываете о своих колючках, то раскрываете душу, – сказал он.

– Это, наверное, похоже на случайную встречу в поезде, – твердо сказала она. – Болтаешь с незнакомцем о пустяках и знаешь, что никогда больше с ним не встретишься.

– Вот здесь вас могут ввести в заблуждение ваши собственные ложные выводы. Вынужден вас огорчить, мисс Клей, мы с вами несомненно повстречаемся снова. А пока – до свидания.

Он небрежно помахал рукой и неторопливо ушел, а она смотрела ему вслед и не знала, то ли ей продолжать сердиться, то ли радоваться. По крайней мере, подумала она, пробираясь к отделению собаководства, можно будет разузнать у Мэриан на обратном пути, как же его все-таки зовут, и тогда решить, смогут ли они когда-нибудь встретиться снова.

Однако она позабыла об этом намерении, поскольку Мэриан, несмотря на то что беседа с предупредительным мистером Доусоном в немалой степени способствовала возвращению ее привычного апломба, твердо решила держать Эмму на расстоянии.

– Когда я говорила о Флайте, то нисколько не шутила, – фыркнула она, прибавив Эмме разочарований на сегодняшний день. – Это было просто подло, Эмма, таким образом завоевать его любовь и сделать все, чтобы он перестал меня слушаться. Ты что же, думала, что, если он начнет проявлять ко мне неприязнь, я тебе совсем его отдам?

– Нет, конечно, но мне необходимо было завоевать его расположение, иначе я не смогла бы заставить его выполнить мои команды, а вы дали мне понять, что я… в некотором роде тоже имею на него право.

– Да, но… сказать по правде, я тогда не осознавала, что он может стать настоящим чемпионом, но Доусон говорит, что у него есть все шансы, при умелом хендлинге. И он сказал, что, если я надумаю продать Флайта, у него есть покупатель в Америке, который даст за него хорошую цену.

– Но вы же не станете его продавать? Нет? Только не Флайта!

– Это будет зависеть от тебя. Хендлингом отныне будешь заниматься только ты, потому что Доусон говорит, что у меня плохо получается, но это вовсе не означает, что я собираюсь потерять его привязанность, так же как со всеми остальными собаками, и забудь о том, что он твой любимчик.

Эмма молчала, в ней боролись противоречивые чувства. Она была еще очень молода и чувствовала себя как обиженный ребенок, которому подарили игрушку и тут же отобрали подарок назад, но она понимала, что сама была виновата, поверив в возможность исполнения такого невероятного обещания, и спросила лишь:

– Как вам понравился Доусон при более близком знакомстве? Он может быть очень полезен для начинающего собаковода.

Мэриан рассмеялась и бросила на Эмму насмешливый взгляд.

– Мне он очень понравился, а вот тебе, кажется, нет, так ведь?

– Я не говорила, что он мне совершенно не нравится. Он умеет быть очаровательным, если захочет.

– Мне тоже так показалось. А у тебя, насколько я понимаю, были с ним проблемы? Он очень забавно рассказывал о глупеньких молоденьких девушках, которые у него работали, и о том, что он относился к ним исключительно, как добрый дядюшка, а они полагали, что за этим кроется нечто иное.

– Очень возможно. Мистер Доусон умеет забавлять людей, когда это ему нужно, – теперь уже сердито бросила Эмма, и Мэриан легонько похлопала ее по колену.

– Ну, не сердись, дорогая. Ты была молода, неопытна, в таком возрасте многие воображают себе нежные чувства там, где их нет и в помине, – снисходительно сказала она, и Эмма с трудом удержалась, чтобы снова не надерзить.

Мэриан оставила эту тему, проявив больше такта, чем обычно.

В последующие два дня Эмме показалось, что Мэриан пожалела о своем поведении на выставке, – настолько старалась она возобновить дружеские отношения. С непосредственностью маленькой девочки признавала свои ошибки и спрашивала совета, постоянно давая понять, что ценит знания Эммы и ее мастерство. Правда, Флайта отправили обратно в вольер, но разговор о том, что Эмма подстроила все нарочно, больше не возобновлялся, и, похоже, Мэриан уже жалела, что в своих придирках зашла слишком далеко.

– Ты ведь не уйдешь от меня только потому, что я иногда поступаю необдуманно, а, Эмма? – спрашивала она умоляющим тоном. – Когда дела идут плохо, у меня все внутри переворачивается, и я срываю зло на первом попавшемся человеке.

– Конечно, я не уйду. У всех бывает плохое настроение время от времени. Скорее вы сами уволите меня на днях, – ответила Эмма, стараясь, чтобы слова ее прозвучали непринужденно, а Мэриан посмотрела на нее бархатным обезоруживающим взглядом.

– Ну что ты, если даже я попытаюсь тебя уволить, ты не должна воспринимать это всерьез, – сказала она. – Доусон говорит, что мне просто повезло с тобой и что множество собаководов были бы рады тебя заполучить. О тебе забыли на некоторое время, когда ты похоронила себя у старушки Холлис, и это моя большая удача, что ты обратилась ко мне первой, решив сменить место работы.

– В сущности, я попросту вломилась к вам в дом, – рассмеялась Эмма, спрашивая себя, что насочинял Доусон по неведомым ей причинам. – Однако это напоминает мне…

– Пообещай, пообещай же мне! – перебила ее Мэриан, как всегда, не желая замечать, когда собеседник отклоняется от интересующей ее темы.

– Пообещать что? – озадаченно спросила Эмма.

– Пообещай, что не уйдешь, даже если я тебя уволю.

– Ну, такое обещание трудно дать и еще труднее не нарушить. Обстоятельства меняются, и кто может сказать, что будет с нами через полгода, через год?

– Ну, год, ну хотя бы – полгода. Это-то ты можешь мне пообещать?

– Но почему?

– Потому что надо подготовить Флайта. Доусон говорит, что он стоит больше, чем все мои чемпионы, вместе взятые, а когда он подберет мне породистую суку, У меня будет стартовый материал для разведения животных высочайшего класса.

– Ну что ж, в этом есть смысл, – сказала Эмма, а сама подумала, какую еще цель преследует Доусон, помимо заключения выгодной сделки, и хватит ли у Мэриан терпения следовать своему капризу, когда она поймет, сколько для этого потребуется труда.

– Тогда пообещай мне хотя бы, что не уйдешь до тех пор, пока Флайт не получит свой приз. В конце концов, наполовину он все-таки твой, – с горячностью сказала Мэриан, совершенно забыв о своем недавнем заявлении.

– Это я могу вам обещать. Я в этом заинтересована не меньше, чем вы, – твердо сказала Эмма, и Мэриан захлопала в ладоши, как ребенок.

– Хорошо! Теперь я могу уехать со спокойным сердцем, а ты сможешь поработать над его темпераментом и в мое отсутствие использовать парочку запрещенных приемов.

– Вы уезжаете?

– Только на уик-энд. Я просто задыхаюсь. Люди здесь неинтересные и свободных мужчин очень мало, – сказала Мэриан; Эмма отметила, что, возможно, она права.

– Куда вы едете? – спросила она просто из вежливости, но Мэриан вдруг смутилась и игриво покачала головой, из чего Эмма заключила, что у нее встреча с Доусоном. Скорее всего, он собирается провезти ее по лучшим питомникам, где они могли бы подобрать суку, а что касается личной стороны этого мероприятия, то Доусон человек достаточно осмотрительный, чтобы предложить что-либо сомнительное на данном этапе знакомства.

– Что тебе привезти в подарок? – весело спросила Мэриан. – Я должна тебе что-нибудь подарить в знак примирения.

– Ничего не надо, но все равно спасибо, – ответила Эмма.

– Ну ладно, не дуйся, – обиженно фыркнула Мэриан и надулась сама. – Ой, я и забыла, что в пятницу приедет Грейнджер делать прививки щенкам. Ужасно досадно, что он не вписывается в мое расписание, но ветеринары нынче не менее спесивы, чем врачи, приходится нам подстраиваться под них.

Эмма изобразила понимающую улыбку. Мисс Миллз из Эрмина-Корт явно намекала, что ветеринары, не говоря уже о ее служащих, не имеют права ставить свои интересы выше ее собственных.

– Я дам вам полный отчет, когда вы вернетесь, – смиренно пробормотала Эмма, и Мэриан одобрительно похлопала ее по плечу.

– Хорошо. – Мэриан сказала это так, словно обыкновенные прививки были чем-то таким, что требовало исключительно квалифицированного надзора, а потом добавила игриво: – И не попадись на удочку к нашему очаровательному мистеру Грейнджеру в мое отсутствие.

– А что, он действительно привлекателен? – спросила Эмма у мистера Миллза, когда Мэриан укатила в своем длинном белом автомобиле.

– Не могу сказать наверняка, я же не женщина, – ответил пожилой джентльмен – его эта тема явно не интересовала. – На мой вкус – довольно безалаберный, но Мэриан в него слегка влюблена, мне кажется, хотя и обожает изображать из себя аристократку, эдакую владелицу поместья.

– А он в нее тоже влюблен? – спросила Эмма.

– Не могу сказать наверняка, дорогая моя, но, если моей девочке что-то втемяшится в голову, она сделает все, чтобы это заполучить, не важно, что это – дорогая собака или интересный человек, – со смешком ответил он. – Вся привлекательность – в цене, понимаешь?

– Но как это понять применительно к людям?

– Труднодоступные, разборчивые. Вся беда в том, что это палка о двух концах. Сначала добиваешься того, чтобы они лизали тебе сапоги, а как только добьешься – они оказываются тебе уже не нужны. Точно так же и собаки. Сначала пудели были в моде, а потом в моду вошли эти овчарки, и она переключилась на них. По-моему, таким образом невозможно составить себе имя, но ей это нравится.

Эмма в задумчивости шла к собачьим вольерам, чтобы помочь Айрин накормить собак, и вспоминала этот разговор. За короткое время, проведенное в Эрмина-Корт, она прониклась уважением и любовью к этому маленькому грубоватому человеку, который, казалось, так мало получил взамен своей любви к дочери и никак не мог понять, отчего Мэриан иногда бывает столь высокомерна. Эмме хотелось, чтобы, уйдя на покой, он получил нечто большее, чем просто удовлетворение от этого нелепого и немыслимо дорогого поместья и утопического проекта, которому никогда не суждено сбыться.

Ее мысли были прерваны знакомым приветственным лаем собак, сгрудившихся у решетки при виде девушки, но печаль и возмущение, возникшие после разговора с мистером Миллзом, охватили ее снова, когда она подошла к старому псу, целый день просидевшему у входа в свой вольер и терпеливо ожидавшему Мэриан, которой он давным-давно надоел.

– Корри, бедный, старый, верный Корри… Как я хотела бы тебе помочь, – сказала она ему, но пес, как всегда, отвернулся – вежливо, но разочарованно – сразу же, как только учуял, что это не его любимая хозяйка. Эмма обеспокоенно на него посмотрела – у собаки был нездоровый вид, и миска с едой стояла нетронутой.

– У Корри неважный вид, – сказала она Айрин. – Ты не пробовала угостить его печенкой? Он ее очень любит.

Девушка положила на землю принесенную вязанку соломы и встала рядом с Эммой у двери вольера.

– Он грустит, – сказала Айрин. – Он знает, что она уехала и не сказала ему на прощанье ни слова, не погладила, даже не подошла к нему. Все утро возилась с другими собаками, а мимо его вольера прошла и даже не взглянула. Он целых полчаса потом скулил. Мисс Клей, если она вернется, аон потеряет форму и перестанет есть, она велит его усыпить.

– Ну, она этого не сделает, раз собака не больна, – сказала Эмма, стараясь придать своему голосу побольше уверенности; она сразу припомнила, как однажды Мэриан сказала, что Корри давно уже надо было усыпить.

– Если он похудеет и не станет есть, она скажет, что он болен. Ей нужен только предлог, – сказала Айрин, не разделяя оптимизма Эммы. – У нее всегда так – когда она привозит новых собак, то только ими и занимается: пускает их в дом и возится с ними, а как только они ее полюбят, она про них забывает, если собаки не завоевывают больше призов. Старик Корри, его подарили ей давным-давно, еще до этой затеи с разведением собак, и она его очень любила – до тех пор, пока ей не взбрело в голову гоняться за призами и скупать чемпионов. Наверное, рядом с ними он был не Бог весть чем, но, по-моему, собака тоже имеет право на место под солнцем и после того, когда ее лучшие годы уже прожиты, так же как и человек.

Айрин вдруг запнулась и разрыдалась, завершив таким образом самую длинную свою речь, которую Эмма когда-либо от нее слышала за все время работы здесь.

Эмма постаралась сделать что могла, придумала для Корри специальную диету, которая помогла бы возбудить его аппетит, но все это время ей и самой хотелось заплакать.

– Завтра приедет ветеринар делать прививки щенкам. Может быть, он сможет посоветовать что-нибудь, чтобы взбодрить старика, – сказала она, пытаясь утешить Айрин. – Он сможет помочь в таком случае, как этот? Я хочу сказать, с ним можно договориться?

Айрин посмотрела на нее неуверенно.

– Наверное. Мисс Миллз говорит, что он очень умный и современный. Но, по-моему, она в него немножко влюблена.

Когда Эмма легла спать, ей вдруг снова вспомнилось предупреждение мисс Холлис: «Никогда… никогда не заводи себе любимцев… никогда не отдавай своего сердца чужим питомцам…» Айрин отдала свое простое сердечко старому Корри так же, как Эмма – Флайту, но ни одна из них не могла ничего изменить в будущем.