Текст книги "Лживая игра (ЛП)"

Эмма – добросердечный и воспитанный ребенок, которому не сидится на месте. Она узнала, что у неё есть сестра-близнец, Саттон, которая, в отличии от Эммы, была воспитана состоятельными родителями и, по-видимому, живет идеальной жизнью. После первой же встречи Саттон уговорила Эмму притвориться ею на несколько дней пока она изучит наводку об их биологической матери. Изначально Эмма была рада сделать одолжение своей сестре, однако затем выяснилось, что Саттон пропала и может быть в беде. Сейчас Эмма должна решить стоит ли рассказывать правду семье Саттон и рисковать своей безопасностью в надежде выяснить истинное местонахождение своей сестры и правду о том, почему они были разделены.

Пролог

Я проснулась в грязной ванне в незнакомой ванной комнате с розовыми, покрытыми плиткой стенами.

Около унитаза возвышалась стопка журналов «Maxim», на раковине были заметны следы зелёной зубной пасты, а зеркало всё было в белых брызгах.

В окне виднелись темное небо и полная луна. Какой сегодня день недели? И где я вообще? Это общежитие Университета Аризоны?

Чья-то квартира? Я только могу вспомнить, что меня зовут Саттон Мерсер, или, что я живу в Аризоне, в предгорьях Туссона.

Я понятия не имею, где мой кошелек, и нет идей, где припаркована моя машина. И вообще, какая у меня машина? Кто-то мне что-то подсунул?

– Эмма?– позвал мужской голос из другой комнаты. – Ты дома?

– Я занята!– раздался голос рядом.

Высокая, худощавая девушка со спутанными, закрывающими лицо волосами, открыла дверь ванной.

– Эй! – я вскочила на ноги. – Здесь кто-то есть! Тело покалывало, как от долгого сидения в неудобной позе.

Я посмотрела вниз. Казалось, я мерцала, будто находилась под стробоскопической лампой. Бред какой-то. Кто-то точно что-то мне подсунул.

Кажется, девушка меня не услышала. Она ступила вперед, лицо скрылось в тени.

– Эй? – закричала я, поднимаясь из ванны. Она не оглянулась.

– Вы меня слышите? – Никакой реакции. Девушка выдавила из пузырька лавандовый лосьон и протерла им руки.

Дверь открылась снова, и курносый, небритый парень ворвался внутрь.

– О. – Его пристальный взгляд прошелся по облегающей футболке, надпись на которой гласила NEW YORK NEW YORK ROLLER COASTER. – Я не знал, что ты тут, Эмма.

– А, может, поэтому дверь и была закрыта? – Эмма вытолкнула его и захлопнула дверь. Она вернулась к зеркалу. Я стояла прямо позади нее.

Эй! – закричала я снова.

Наконец, она подняла глаза. Мои глаза метнулись к зеркалу, чтобы встретиться с ее взглядом. Но, всмотревшись, я вскрикнула. Потому что Эмма выглядела в точности как я.

А сама я в зеркале не отражалась.

Эмма повернулась и вышла из ванной, и я последовала за ней. Что-то заставляло меня идти.

Кто эта девушка? Почему мы так похожи? Почему меня не видно? И почему я не могу ничего вспомнить?

Обрывочные воспоминания – яркий закат над Каталиной, запах лимонных деревьев на моем заднем дворе по утрам, прикосновение кашемировых туфель к пальцам – вызывали болезненную ностальгию.

Но другие вещи, наиболее важные вещи, были приглушенными и нечеткими, как будто я всю жизнь находилась под водой.

Я видела размытые формы, но не могла разобрать, что это. Я не могла вспомнить, чем занималась на летних каникулах, с кем первый раз поцеловалась, или как это чувствовать солнце или танцевать под любимую песню.

Какая моя любимая песня? С каждой секундой воспоминания становились все более нечеткими. Как будто исчезая.

Как будто я исчезала.

Потом я сильно-сильно сконцентрировалась и услышала приглушенный крик.

И внезапно появилось ощущение, что я была где-то еще. Я почувствовала боль, простреливающую тело, перед последним, сонным ощущением того, что мои мышцы сдавались.

Мои глаза медленно закрывались, я видела расплывчатые темные фигуры, стоящие надо мной.

– О, Господи, – прошептала я.

Не удивительно, что Эмма не увидела меня. Не удивительно, что я не отражалась в зеркале. По-настоящему, меня здесь не было.

Я была мертва.

Глава 1

ДВОЙНИК

Эмма Пакстон вышла из нового приемного дома в пригороде Лас-Вегаса с большой сумкой и стаканом холодного чая в руках.

Машины со свистом и ворчанием проносились по автостраде, в воздухе отчетливо пахло выхлопами и местной водоочистительной станцией. Единственным украшением заднего двора были пыльные гантели, ловушка для насекомых и вульгарные глиняные статуи. Это сильно отличалось от моего совершенно пустынно выглядевшего двора в Тусоне, а еще там были качели, которые казались мне убежищем.

Как я уже говорила, я помню только странные и случайные детали, но и они исчезают.

Весь последний час, я следовала за Эммой, пытаясь найти смысл её жизни и стараясь вспомнить смысл своей собственной.

Не то, чтобы у меня был выбор. Куда бы она ни направилась, туда шла и я. Я не была полностью уверена, откуда знаю все об Эмме, это просто возникло в моей голове, пока я за ней наблюдала, прямо как сообщение в папке входящие. Я знала подробности ее жизни лучше, чем своей собственной.

Эмма кинула сумку на кованый столик в патио, плюхнулась на пластиковый стул и вытянула шею.

Единственным положительным в этом патио было то, что он был в стороне от казино, предоставляя взору чистое бескрайнее небо.

Луна висела невысоко над горизонтом жирным алебастровым диском. Взгляд Эммы переметнулся на две знакомые яркие звезды на востоке.

Когда ей было девять, Эмма мечтательно называла звезду справа – звезда-Мама, звезду слева – звезда-Папа, а маленькую, ярко мигающую точку прямо под ними – звезда-Эмма.

Она сочиняла всевозможные истории об этих звездах, представляя, что они ее настоящая семья и что однажды они воссоединятся не только на небе, но и на земле.

Эмма жила у приемных родителей большую часть своей жизни.

Она никогда не видела своего отца, но помнила мать, с которой жила до пяти лет.

Ее звали Бекки. Это была стройная женщина, любившая выкрикивать ответы во время просмотра Колеса Фортуны, танцевать под Майкла Джексона в гостиной и читать бульварные газетки с историями типа "Ребенок родился из тыквы" и "Мальчик-летучая мышь существует!"

Бекки посылала Эмму на "охоту на мусор" по их дому, и призом всегда был тюбик использованной помады или мини-сникерс.

Она покупала Эмме вычурные балетные пачки и кружевные платья из Goodwil для маскарада, читала Эмме Гарри Поттера перед сном, изображая персонажей разными голосами.

Но Бекки была как лотерейный билет – Эмма никогда точно не знала, что она с ней получит.

Иногда Бекки проводила целый день, плача на диване, с помятым лицом и полосатыми от слез щеками.

В другой раз она тащила Эмму в ближайший универмаг и покупала ей по паре всего.

– Зачем мне нужна еще одна пара обуви? – спрашивала Эмма.

– Потому что другая пара уже грязная, Эмми. – Говорила Бекки с отсутствующим взглядом.

Бекки могла быть очень забывчивой, даже слишком, как-то раз она оставила Эмму в Circle K. Внезапно потеряв способность дышать, Эмма наблюдала как автомобиль ее матери с шумом скрывается из виду. (Circle K – международная сеть магазинов. – Прим. переводчика)

Дежурный клерк дал Эмме апельсиновое мороженое и позволил сесть на холодильник перед магазином, пока он куда-то звонил.

Когда Бекки наконец вернулась, она схватила Эмму и крепко ее обняла. Она даже не пожаловалась, что Эмма заляпала липким оранжевым мороженым все ее платье.

Однажды летней ночью, вскоре после этого, Эмма ночевала у Саши Морган, подружки из детского сада.

Когда она проснулась, то увидела обеспокоенный взгляд на лице миссис Морган. По-видимому, Бекки оставила записку под дверью Морганов, в которой говорилось, что она "поехала в небольшое путешествие". Это небольшое путешествие длилось уже тринадцать лет...

Когда никто не смог разыскать Бекки, родители Саши отдали Эмму в детский дом в Рено.

Перспективные родители не были заинтересованы в пятилетней девочке – все они хотели маленьких копий себя – поэтому Эмма жила в детском доме, а потом в приемных семьях.

Хотя Эмма всегда будет любить маму, нельзя сказать, чтобы она по ней скучала – по крайней мере, не по жалкой Бекки, маниакальной Бекки или помешанной Бекки, забывшей ее в магазине.

Но все же ей не хватало матери, как того, кто стабилен и постоянен, знаком с ее прошлым и с нетерпением ожидает будущего, и любит ее безоговорочно. Эмма придумала звезды Мамы, Папы и Эммы в небе, основываясь не на чем-то, что когда-то знала, а на том, что хотела бы иметь.

Открылась раздвижная стеклянная дверь, и Эмма обернулась.

Трэвис, восемнадцатилетний сын ее новой приемной матери, вошел с важным видом и прилег на крышку столика в патио.

– Прости за то, что ворвался к тебе в ванную, – сказал он.

– Все в порядке, – резко пробормотала Эмма, медленно по дюйму отодвигаясь от вытянутых ног Трэвиса.

Но она была совершенно уверена, что Трэвис не сожалеет. Он превратил попытки увидеть ее голой почти в спорт.

Сегодня Трэвис был в голубой бейсболке, надвинутой на глаза, потрепанной, чересчур большой клетчатой рубашке и мешковатых джинсовых шортах с промежностью, опустившейся почти до колен.

На его остроносой физиономии с тонкими губами и маленькими глазами была пятнистая щетина – он был еще молод, для полноценной растительности на лице.

Его налитые кровью карие глаза похотливо сузились. Эмма чувствовала его взгляд, состредоточеный на ее облегающих New York New York трусиках, голых, загорелых руках и длинных ногах.

С ворчанием Трэвис сунул руку в карман рубашки, высунул оттуда косячок и закурил.

Пока он выдыхал клуб дыма в ее направлении, электронная мухобойка вернулась к жизни. С бодрым щелчком и слабой голубой вспышкой она уничтожила еще одного комара.

Если бы только она могла сделать так же и с Трэвисом.

«Отвали, вонючка» – хотела сказать Эмма.

"Неудивительно, что у тебя нет девушки."

Но она прикусила язык; этот комментарий должен отправиться в ее список «Остроумные Реплики, Которые Я Должна Сказать», который она составляет в своем черном блокноте, спрятанном в верхнем ящике.

Список Остроумных Реплик, сокращенно СОР, был заполнен емкими, едкими замечаниями, которые Эмма страстно желала сказать приемным мамам, жутким соседям, стервозным девочкам в школе и всем остальным.

Чаще всего Эмма держала язык за зубами – так было легче сохранять спокойствие, не создавать неприятностей и стать тем типом девочки, которого требовала от нее ситуация. Попутно Эмма приобретала впечатляющие навыки по выживанию: в возрасте десяти лет она довела свои рефлексы до совершенства, когда у мистера Смита, темпераментного приемного отца, случалось настроение, когда он бросался предметами.

Когда она жила в Хендерсоне с Урсулой и Стивом, двумя хиппи, которые выращивали овощи, но понятия не имели, как их готовить, Эмма неохотно приняла на себя кухонные обязанности, готовя на скорую руку кабачковый хлеб, запеченные и обалденные обжаренные овощи.

Всего два месяца прошло с тех пор, как Эмма переехала к Кларис, матери-одиночке, которая работала барменом для ВИП-игроков в казино "The M Resort". С тех пор Эмма провела лето фотографируя, играя целыми днями в Сапера на разбитом Блекберри, который ее подруга Алекс дала ей перед тем, как она покинула свой последний приемный дом в Хендерсоне, и работая неполный день на аттракционе "Американские горки" в казино "Нью-Йорк, Нью-Йорк". И, о да, изо всех сил избегая Трэвиса.

Хотя все начиналось совсем не так. Сперва Эмма пыталась быть милой со своим сводным братом, надеясь, что они смогут подружиться.

Не то чтобы каждая приемная семья была невыносимой, и у нее никогда не было друзей среди других детей, но просто иногда это требовало много усилий с ее стороны.

Она проявляла интерес ко всем роликам на YouTube, этаким пособиям для начинающего бандита, которые смотрел Трэвис: как отпирать машины с помощью сотового, как взломать автомат с газировкой, как открыть навесной замок пивной жестянкой.

Она терпела бои без правил по ТВ и даже пыталась выучить список команд по реслингу.

Но застенчивость Эммы закончилась неделю спустя, когда Трэвис попытался облапать ее, пока она стояла перед открытым холодильником.

– Ты была так приветлива, – пробормотал он ей на ухо, прежде, чем Эмма «случайно» пнула его в промежность.

Все, чего хотела Эмма, – это поскорее закончить школу.

Был конец августа, и в среду начинались занятия.

Она сможет уйти от Кларис через две недели, когда станет совершеннолетней, но тогда придется бросить школу, найти жилье и работу на полный день, чтобы платить за аренду.

Кларис сказала социальному работнику, что Эмма могла бы остаться здесь, пока не получит аттестат. "Еще девять месяцев", – повторяла про себя Эмма, словно молитву. Она же сможет продержаться до тех пор, правда?

Трэвис сделал еще одну затяжку.

– Хочешь? – спросил он сдавленным голосом, держа дым в легких.

– Нет, спасибо, – сухо сказала Эмма.

Трэвис наконец выдохнул.

– Сладкая маленькая Эмма, – сказал он приторным голосом. – Но ты не всегда такая хорошая, ведь правда?

Эмма взглянула на небо, и ее взгляд снова остановился на звездах – Маме, Папе и Эмме. Ближе к горизонту была звезда, которую она недавно назвала звезда-парень.

Звезда-Эмма сегодня казалась ближе, чем обычно – может, это был знак. Возможно, в этом году она встретит своего идеального парня, свою судьбу.

– Вот дерьмо, – прошептал Трэвис, заметив что-то в доме. Только он быстро погасил косяк и бросил его под кресло Эммы, как на террасе появилась Кларис.

Эмма угрюмо посмотрела на тлеющий кончик сигареты – мило со стороны Трэвиса решить все свалить на нее – и наступила на нее туфлей.

На Кларис все еще была рабочая одежда: жакет-смокинг, шелковая белая рубашка и черный галстук-бабочка. Ее окрашенные в белый цвет волосы были убраны в безупречную французскую косу, а на губах блестела яркая помада цвета фуксии, не выставившая бы в выгодном свете любой цвет кожи. В руках она держала белый конверт.

–У меня пропало 250 долларов, – решительно объявила Кларис. Пустой конверт зашелестел. – Это были чаевые от самого Брюса Уиллиса. Он подписал чек. Я собиралась вклеить его в альбом для вырезок.

Эмма сочувственно вздохнула. Единственное, что она знала о Кларис было то, что она буквально одержима знаменитостями.

У нее был альбом с вырезками с описанием каждого столкновения со знаменитостью, которое у нее случалось, а в закутке для завтрака на стене в ряд выстроились блестящие глянцевые фото крупным планом.

Иногда Кларис и Эмма сталкивались на кухне примерно в середине дня, что для Кларис после смены в баре было восходом солнца.

Единственной вещью, о которой Кларис хотела говорить было какая длинная беседа случилась у нее прошлой ночью с последним победителем "Американского идола" или насколько фальшивы сиськи постоянных звездочек боевиков, или какой на самом деле стервец ведущий любовного реалити-шоу. Эмме всегда было интересно.

Она не обращала особого внимания на сплетни о знаменитостях, но мечтала когда-нибудь стать пытливым журналистом.

Она никогда не говорила об этом Кларис. Но Кларис никогда и не спрашивала у нее ничего личного.

– Конверт с деньгами лежал в моей спальне, когда я уходила на работу во второй половине дня. Кларис пристально посмотрела на Эмму, прищурив глаза.

– А сейчас его нет. Ты ничего не хочешь мне сказать?

Эмма стрельнула взглядом в Трэвиса, но он возился со своим Блекберри. Пока он листал фотографии, Эмма заметила свое расплывчатое изображение в зеркале ванной. На снимке она была с влажными волосами и одета в полотенце.

Щеки горели. Эмма повернулась к Кларис.

– Я ничего об этом не знаю, – сказала она самым дипломатичным голосом, на который была способна.

– Может тебе лучше спросить Трэвиса? Ему лучше знать.

– Чего? – голос Трэвиса стал резче – я не брал никаких денег.

Эмма хмыкнула.

– Мама, ты же знаешь, что я этого не делал, – продолжал Трэвис. Он встал и подтянул шорты до пояса.

– Я знаю как упорно ты работаешь. И кстати, я видел Эмму, входящую в твою комнату.

–Что??? – Эмма повернулась к нему лицом. – Я этого не делала.

– Делала-делала, – выпалил Трэвис в ответ.

Как только он повернулся спиной к матери выражение его лица сменилось с фальшивой улыбки на гримасу.

Эмма была в шоке. Ее поражало, как спокойно он врет.

– Я видела, как ты шарил в кошельке своей матери, – заявила она. Кларис облокотилась на стол, скривив губы.

– Это так, Трэвис?

– Нет. – Трэвис намекал на вину Эммы. – Почему ты веришь ей? Ты же даже ее не знаешь?

– Мне не нужны деньги!

Эмма прижала руки к груди.

– У меня есть работа! Этих денег мне хватает!

Она работала годами. До должности на «Русских горках» она была девушкой с козлиной головой (зазывалой в маске) в местном детском зоопарке (зоопарк, в котором животных можно потрогать и покормить), наряжалась в тогу, как Статуя Свободы, и стояла на углу улицы, рекламируя местный кредитный союз, и даже продавала ножи, переходя от квартиры к квартире.

Она набрала уже более двух тысяч и хранила их в спальне, в полупустой коробке от Tampax. Трэвис до сих пор не нашел деньги, возможно потому, что тампоны обеспечивали гораздо большую безопасность от наводящих страх парней чем стая ротвейлеров.

Кларис посмотрела на Трэвиса, который одарил ее отвратительной улыбкой. Когда она повертела пустой конверт в руках, тень подозрения скользнула по ее лицу. Как будто она на мгновение поняла что Трэвис за человек.

– Взгляни. – Трэвис подошел к матери и положил руки ей на плечи. – Мне кажется, что ты должна знать, кто Эмма на самом деле.

Он снова достал из кармана свой Блекбери и начал с ним возиться.

– Что ты имеешь в виду? – Эмма подошла к нему.

Трэвис одарил ее самодовольным взглядом, не давая взглянуть на экран.

– Я собирался обсудить это наедине с тобой. Но уже слишком поздно.

– Обсудить что? – Эмма рванула вперед, чем заставила свечку на середине столика шататься.

– Ты знаешь что. – Трэвис щелкал пальцами по клавиатуре. Комар жужжал около его головы, но он не потрудился отмахнуться .

– Ты больной придурок.

– Что все это значит, Трэвис? – Кларис обеспокоенно сжала губы цвета фуксии.

Наконец, Трэвис опустил телефон так, что всем было видно.

– Вот что, – объявил он.

Жесткий, горячий ветер дул на щеки Эммы, пыльный воздух раздражал ее глаза. Иссиня-черное вечернее небо, казалось, затемняло несколько оттенков. Трэвис дышал тяжелым запахом дыма рядом с нею; зашел на сайт с разными видеороликами. Расцветая, он напечатал SuttonInAZ и нажал PLAY.

Видео медленно загружалось. Переносная камера устанавливалась в исходное положение. Никакого звука не было из колонок, как будто микрофон был выключен. Камера повернулась, чтобы показать фигуру, сидящую на стуле с черной повязкой, закрывавшей половину ее лица. На костистой женской ключице лежал круглый серебряный медальон.

Девушка затрясла головой, медальон подпрыгнул. Картинка на мгновение потемнела. Внезапно кто-то подошел сзади и потянул цепочку так, что она врезалась в горло девушки. Ее шея выгнулась назад. Девушка замолотила руками и ногами.

– О, Боже, – рука Кларис взметнулась к губам.

– Что это? – прошептала Эмма.

Незнакомец все сильнее и сильнее тянул медальон.

Кто бы это ни был, он был в маске, так что Эмма не смогла разглядеть его лица.

Спустя примерно 30 секунд, девушка на видео перестала сопротивляться и обмякла.

Эмма отвернулась от экрана. Они только что видели чью-то смерть? Какого черта? И какое отношение это имеет к ней?

Камера все еще была направлена на девушку с завязанными глазами. Она не двигалась. Картинка на мгновенье снова потемнела.

Когда камера отдалилась, изображение было наклонено, камера упала на пол. Эмма все еще могла видеть фигуру в стуле.

Кто-то подошел к девушке и стащил с ее головы повязку. После долгой паузы, девушка закашляла. Слезы навернулись на ее глаза. Уголки губ поползли вниз.

Она медленно моргала. На долю секунды, перед тем, как экран потемнел, она полуосознанно смотрела в объектив.

Челюсть Эммы буквально упала до кроссовок.

Кларис громко ахнула.

– Ха, – с торжеством в голосе сказал Трэвис. – Я же говорил.

Эмма уставилась на большие голубые глаза, слегка вздернутый нос и круглое лицо девушки. Она выглядела в точности как Эмма. Потому что на видео была я.

Глава 2

ПРАВИЛЬНО, ВИНИТЕ ПРИЕМНЫХ ДЕТЕЙ

Эмма выхватила телефон у Трэвиса и запустила видео заново, пристально вглядевшись в экран.

Когда человек подошел и начал душить девушку с повязкой на глазах, ее сковал ужас.

Когда незнакомец снял повязку, ее лицо появилось на экране.

У Эммы были такие же густые, волнистые, каштановые волосы как у девушки на видео.

Такой же круглый подбородок.

Такие же розовые губы, за которые в детстве дразнили Эмму, говоря, что они были пухлыми, как при аллергии.

Она вздрогнула.

Я тоже с ужасом смотрела видео.

Блеснувший на свету медальон вытащил из глубины крошечный осколок воспоминаний. Я вспомнила, как открылась крышка моей корзины для подкидышей в приюте, как вытащили медальон из-под полупожеванного игрушечного жирафа, кружевного одеяльца и пары вязаных пинеток и повесили его мне на шею.

Хотя само видео не вызвало ничего.

Я не знала, случилось это на моем заднем дворе или за три штата отсюда.

У меня было желание врезать своей посмертной памяти.

Но это видео показывало, как я умерла, верно? Особенно это короткое воспоминание, которое было у меня, когда я проснулась в ванной Эммы: лицо рядом с моим, биение моего сердца, убийца, стоящий надо мной.

Но я понятия не имела, как вся эта штука со смертью работает. Попала ли я в мир Эммы в тот момент, когда сделала свой последний вздох, или это случилось через несколько дней или месяцев? И как видео попало в интернет? Видела ли его моя семья? Мои друзья? Это какое-то извращенное послание с требованием выкупа?

Эмма наконец отвела взгляд от экрана.

– Откуда у тебя это? – спросила она у Трэвиса.

– Ха, предполагаю, кто-то не знал, что он звезда интернета?

Трэвис выхватил телефон из ее рук.

Кларис провела рукой по волосам.

Она переводила взгляд с экрана на лицо Эммы.

– Ты занимаешься этим ради забавы? – спросила она хриплым голосом.

– Она, скорее всего, делает это, чтобы "забалдеть".

Трэвис расхаживал по патио словно охотящийся лев.

– Я знаю, что некоторые девушки из школы в прошлом году были как будто одержимы этим.

Одна из них почти мертва.

Кларис зажала рот рукой.

– Что с тобой не так?

Глаза Эммы переметнулись от Трэвиса к Кларис.

– Подожди, нет.

Это не я.

Я – не та девушка с видео.

Трэвис закатил глаза.

– Какая-то другая девушка, которая выглядит в точности как ты? – сказал он невозмутимым тоном.

Дай угадаю.

Давно потерянная сестра? Злой близнец?

Вдали прогремел гром.

Запахло мокрым асфальтом – верный знак, что гроза близко.

Давно потерянная сестра.

Эта мысль загорелась в сознании Эммы как бенгальский огонь на 4 июля.

Возможно.

Однажды она спрашивала у социальной службы, были ли у Бекки еще дети. от которых она отказалась, ей ответили, что нет.

В моей голове загорелась одна мысль: я была удочерена.

Это все, что я вспомнила.

Мои родители никогда не пытались этого скрыть.

Они сказали, что мое удочерение было оформлено в последнюю минуту, и они никогда не встречали мою родную мать.

Возможно ли это? Это объясняет, почему я буквально прилипла к этой девушке, которая выглядела, так же, как я, следуя за ней везде, как будто наши души были связаны.

Кларис постучала своими длинными ногтями по столу.

– Я не потерплю лжи и воровства в этом доме, Эмма.

Эмма чувствовала себя так, как будто ее пнули в живот.

– Это не я на видео, – возражала она.

И я ничего у вас не крала.

Я клянусь.

Эмма потянулась к сумке, которая стояла на столике.

Все что ей нужно было сделать – это позвонить Эдди, своему начальнику на русских горках.

Он может поручиться, как она проводила сегодня время.

Но Трэвис успел выхватить ее сумку, вываливая все содержимое на землю.

– Ой, – весело воскликнул он.

Эмма беспомощно смотрела на то, как ее экземпляр "И восходит солнце" лежал в пыльном муравейнике.

Ветер подхватил помятый бесплатный билет в барбекю-бар со шведским столом в MGM Grand и понес его в сторону гантелей Трэвиса.

Ее БлекБерри и вишневая гигиеническая помада подлетели к терракотовой черепахе.

Последней вылетела подозрительная пачка счетов, стянутая розовой резинкой.

Пачка ударилась о землю с глухим стуком, отлетела и приземлилась перед короткими каблуками Кларис.

Эмма была слишком ошеломлена, чтобы говорить.

Кларис схватила деньги и лизнула свой указательный палец, чтобы сосчитать их.

– Двести, – сказала она, когда закончила подсчет.

Она подняла двадцатку с голубой каракулей в верхнем левом углу.

Даже в сумерках, Эмма видела большую петлю буквы "Б", предположительно от Брюса Уиллиса.

– Что ты сделала с остальными пятьюдесятью?

Соседский фурин звякнул вдалеке.

У Эммы похолодело внутри.

– Я... Я не знаю, как это оказалось в моей сумке.

Трэвис подавил смешок.

– Повязали.

Он прижался к оштукатуренной стене, слева от большого круглого термометра.

Его руки были скрещены на груди, верхняя губа искривлена в усмешке.

Волосы на затылке Эммы встали дыбом.

Вдруг, она поняла, что происходит.

Ее губы начали дергаться, так же, как всегда, когда она проигрывала.

– Ты это сделал, – она показала пальцем на Трэвиса.

– Ты меня подставил!

Трэвис ухмыльнулся.

Внутри Эммы что-то оборвалось.

К черту поддержание мира.

К черту эту адаптацию к любой приемной семье.

Она бросилась к нему, схватив Трэвиса за его мясистую шею.

– Эмма! – вскрикнула Кларис, потянув ее от своего сына.

Эмма отшатнулась назад, наткнувшись на одно из кресел.

Кларис развернула Эмму, чтобы быть с ней лицом к лицу.

– Что творится у тебя в голове?

Эмма не ответила.

Она лишь снова сердито посмотрела на Трэвиса.

Он прижался к стене, сложив руки перед собой в защитном жесте, но его глаза зловеще светились.

Кларис отвернулась от Эммы, села в кресло и потерла глаза.

Тушь оставила пятно на пальцах.

– Ничего не получается, – через мгновение тихо сказала она.

Она подняла голову и спокойно посмотрела на Эмму.

– Я думала, ты добрая и милая девочка, с которой не будет проблем, Эмма. Но это для нас уже слишком.

– Я ничего не сделала, – прошептала Эмма.

– Я клянусь.

Кларис вытащила пилочку для ногтей и стала нервно подпиливать мизинец.

– Ты можешь остаться до дня рождения, но потом ты сама по себе.

Эмма заморгала.

– Ты выгоняешь меня?

Кларис перестала пилить.

Ее лицо смягчилось.

– Извини, – сказала она мягко.

– Но это лучший выход для всех нас.

Эмма отвернулась и уставилась на уродливую кирпичную стену позади поместья.

– Я бы хотела, чтобы все было иначе.

Кларис открыла раздвижные двери и прошла назад в дом.

Как только она скрылась из виду, Трэвис оторвался от стены и выпрямился в полный рост.

Он небрежно побрел около Эммы, поднял косяк, который все еще был под креслом, выбил остатки сухой травы, застрявшие в наконечнике и бросил джойнт в огромный карман своих штанов.

– Тебе повезло, она не предъявит обвинение, – сказал он склизким голосом.

Эмма ничего не ответила, и он важно прошествовал обратно в дом.

Она хотела вскочить и выцарапать ему глаза, но ее ноги были будто наполнены тяжелой мокрой глиной.

Глаза наполнились слезами.

Опять...

Каждый раз, когда приемная семья говорила Эмме, что ей нужно съезжать, она неизменно вспоминала о том холодном, одиноком моменте, когда она поняла, что Бекки покинула ее с добрыми намерениями.

Эмма осталась на неделю в доме Саши Морган, пока полиция пыталась выследить ее мать.

Она надела бодрую маску, играла в Конфетную Страну, смотрела Дашу-следопыта и убиралась для Саши, вдохновленная Беккой.

Но каждую ночь в свете ночника, Эмма пыталась читать те немногие части Гарри Поттера, которые могла понять.

Она едва справилась с Котом-в-шляпе.

Ей нужна была мама, чтобы читать большие слова.

Ей нужна была мама, чтобы читать по ролям.

Даже сейчас это ранит.

В патио было тихо.

Ветер колыхал ползучие растения и пальмы.

Эмма тупо уставилась на глинюную статую стройной женщины, которую Трэвис с друзьями любили лапать.

Ну, что поделать...

Больше никакого пребывания здесь до окончания школы.

Больше никакого обучения фотожурналистике по программе Южнокалифорнийского университета... или даже общественного колледжа.

Ей некуда идти.

Не к кому обратиться.

Если только...

Внезапно, картинка из видео еще раз промелькнула в ее памяти.

Давно потерянная сестра.

Ее сердце подпрыгнуло.

Она должна найти ее.

Если бы только я могла сказать ей, что уже слишком поздно.

Глава 3

ЭТО ПРАВДА, ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЛИ ЭТО НА ФЕЙСБУК.

Через час Эмма стояла в свое маленькой спальне, ее сумки а-ля милитари лежали открытыми на полу.

Зачем ждать, чтобы собраться? Она разговаривала по телефону с Александрой Строкс, ее лучшей подругой из Хендерсона.

– Ты всегда можешь остаться у меня, – предложила Алекс, дослушав историю Эммы о том, как Кларис выгнала ее из дома.

– Я могу поговорить с мамой.

Может, она согласится.

Эмма закрыла глаза.

Эмма и Алекс были вместе в команде по бегу по пересеченной местности.

Обе упали в первый день тренировок на покатой тропе и быстро подружились, пока медсестра обрабатывала ссадины перекисью водорода.

Обе провели весь первый курс пробираясь в казино и снимая знаменитостей и их двойников фотоаппаратом Canon SLR Алекс, забегая в ломбарды, но никогда ничего не покупая и загорая на озере Мид в выходные дни.

– Я не хочу стеснять вашу семью еще больше. -

Эмма вытащила кучу старых футболок из верхнего ящика и кинула их в сумку.

Она оставалась у Стоксов на пару недель, после того как Урсула и Стив переехали в Флорида Кис.

Эмма отлично провела время, но Мисc

Стокс была матерью-одиночкой и, к тому же, достаточно экономной.

– То, что Кларис выкидывает тебя – это сумасшествие, – сказала Алекс.

Из трубки донеслось приглушенное чавкание – она скорее всего жевала Твизлерс – свой любимый шоколад

– Она же не может в самом деле думать, что ты украла деньги.

– Вообще-то дело не только в этом.

Эмма взяла стопку джинсов и бросила их в сумку.

– Что-то еще? – Алекс спросила.

Эмма оторвала неряшливо пришитую военную заплатку от старой сумки.

– Сейчас я не могу тебе этого рассказать.

Она не хотела рассказывать Алекс о видео, которое недавно посмотрела.

Она хотела оставить это в секрете еще хотя бы на чуть-чуть, на случай, если все окажется обманом.

– Но я объясню в самое ближайшее время, хорошо? Я обещаю.

Эмма повесила трубку, села на ковер и огляделась.

Она сняла фоторепродукции Маргарет Бурк-Уайт и Энни Лейбовиц со стен, свою коллекцию классических романов и научно-фантастических триллеров с полок, и теперь эта комната выглядела как номер в мотеле с почасовой оплатой.