Текст книги "Стрела Купидона"

Автор книги: Сара Крейвен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Моя мечта сбылась, – радостно объявила Тара. – Мамочка будет здесь на Рождество.

– Да что ты! – Фиби натужно улыбнулась. Она чувствовала себя совсем разбитой.

Она вела себя как дура. Очертя голову доверилась рукам Доминика. Завороженная его поцелуями, покоренная его ласками, лишилась на время рассудка. И теперь вынуждена пожинать плоды. Он более чем подтвердил свое мнение о ней.

И как теперь сможет она убедить его, что только эти губы и только эти руки смогли заставить ее забыться? Что отдалась ему потому, что любит его, и любовь породила доверие?

Он не поверит в это, с горечью напомнила она себе. Не захочет. Он затеял эту небольшую любовную схватку, чтобы доказать свою правоту, подтвердить свои домыслы. Ничего больше. Он не давал обещаний. А как только все было закончено, ушел, даже не взглянув на нее.

– Папочка сердится на меня? – вернул ее к действительности вопрос Тары.

– Нет, почему он должен сердиться?

– Потому, что мне пришлось солгать ему насчет дяди Тони. Я не хотела, но дядя Тони сказал, я не должна говорить ни слова о том, что он был здесь, иначе он помешает мамочке приехать навестить меня. А папа все спрашивал и спрашивал меня.

– Послушай, малышка, – ласково посоветовала Фиби, – я думаю, будет замечательно, если ты выкинешь из головы дядю Тони. Он не имел права требовать от тебя говорить неправду. И папа сердится скорее на него, чем на тебя, поэтому не волнуйся больше об этом.

– Хорошо. – Тара вновь засияла. – Интересно, когда же приедет мама?

– Для меня – так слишком скоро, – созналась Кэрри. – Не могу взять в толк, почему мистер Доминик разрешил ей приехать сюда.

– Только ради Тары, – предположила Фиби. – Несмотря ни на что, Серена Вейн – ее мать.

Кэрри фыркнула.

– Дворовая кошка лучшая мать, чем эта мадам, – сурово заявила она. – Нет, она едет неспроста, с какой-то целью, помяните мои слова. Но нет худа без добра. Я знаю, что кто-то при этом потерпит фиаско.

Боюсь, что и я тоже, подумала Фиби, не отрывая взгляда от омытого дождем сада.

Когда ланч был завершен, Фиби уселась в гостиной и принялась шить наряды куколкам Тары. Какой-то слабый звук заставил ее посмотреть наверх.

Доминик стоял в дверях, наблюдая за ней.

– Вы хотели о чем-то со мной поговорить?

Отчужденная вежливость – основной принцип общения, напомнила она себе. Веди себя так, будто события прошлой ночи – просто плод воображения.

– Кое-что нам нужно обсудить. – Он сделал паузу. – Это касается прошлой ночи…

Фиби с такой силой сжала руки на коленях, что у нее заболели суставы пальцев.

– Нечего обсуждать. – Ее голос от волнения был немного хриплым. – Вы намеревались что-то доказать и добились успеха. У меня нулевая сила воли. А теперь не могли бы мы забыть весь этот неловкий эпизод?

– Это не так просто.

– Отчего же? Едва ли я подам на вас жалобу за сексуальную агрессию. Я также не намерена обмениваться девичьими секретами с мисс Вейн.

– Ну, вы меня успокоили! – В его голосе слышалось раздражение. – Ради Бога, Фиби, неужели вы не понимаете, насколько невыносима эта ситуация?

– Вы хотите, чтобы я пошла и собрала вещи?

Он прикусил губу.

– Нет, по крайней мере, пока – нет. Я считаю, нам следует оставить в силе наш нынешний договор. Если, разумеется, вы в состоянии…

– Хорошо. – Она растянула свои губы в улыбке. – Я… я останусь до Нового года, как обещала. И вы не должны волноваться. Мне не нужно больше доказывать, что я глупа.

– Фиби, ради Бога! – В его голосе звучало неприкрытое отчаяние.

– А еще я узнала, почему Тара солгала о Тони, – продолжила она, – он грозил, что сможет отменить визит ее мамы, если девочка выдаст его.

Доминик помрачнел.

– Но Тара не знала, что ее мама приезжает. До тех пор, пока я не сказал ей сегодня утром.

– Знала. Она говорила мне о том, что это возможно, довольно давно.

– Я должен был догадаться! Серена редко делает что-то, поддавшись внезапному порыву. – Он помолчал. – Кажется, я должен извиниться перед вами сразу за все.

– Нет, – быстро ответила она. – Все в порядке.

Внезапно парадная дверь открылась, в дом ворвалась струя холодного сырого воздуха, и долетел нетерпеливый зов Хейзл Синклер:

– Доминик? Дом, дорогой, где ты?

Доминик повернулся к двери, но гостья уже появилась в комнате.

– Я увидела твою машину. – Улыбаясь, она наступала на него, протягивая свои руки и вынуждая его расцеловать ее в обе щеки. – Ты не сообщил мне, что ты дома, скверный мальчишка! Я подумала, проезжая мимо, что мне следует завезти эти билеты на рождественское представление в следующую среду, – бойко тараторила она. – Рождественские гимны, сольные номера, рождественская пьеса, а в завершение – сладкие пирожки и пунш.

– Очень мило с твоей стороны, – вежливо поблагодарил Эштон. – Но не думаю, что мы сможем попасть на него.

– О, дорогой… Ты ведь не сердишься, правда, из-за того, что твоя Тара не получила главную роль?

Он бросил на нее подозрительный взгляд:

– Ты об этом знала?

– Ну, естественно! Я член правления, в конце концов. Ваша «Мэри Поппинс» наделала здесь шуму из-за пустяков. Ей, право же, не следовало вмешиваться во внутренние дела школы.

– Ну, больше в этом не будет необходимости, – любезно заметил Доминик. – В следующем году Тара пойдет в другую школу в Фиттон-Магне. И меня уже не интересуют внутренние проблемы «Парковой школы» в Весткомбе.

Хейзл кисло рассмеялась:

– Да это все – просто буря в стакане воды! Тара не может ждать особого расположения к себе за заслуги своей мамы.

– Конечно нет, но проблема в другом. Она была умышленно исключена из постановки.

– Уверена, для этого есть очень веская причина.

– Может, ты подскажешь, в чем она заключается?

Она пожала плечами.

– Откуда же я могу знать?

– Ты не любишь Тару, не правда ли, Хейзл? На днях ты очень рассердилась, когда она оскорбительно отозвалась о тебе. Не твоя ли это месть?

– Доминик, дорогой, – она попыталась рассмеяться, но это ей не удалось. – Не могу поверить – ты почти стараешься обидеть меня. Сейчас мы забудем эту чепуху, а в среду пойдем на спектакль вместе. И чтобы доказать, что тут не было злого умысла, я поговорю с миссис Фрэнкс. Тара сможет сыграть одну из селянок.

Он покачал головой:

– Мне жаль, Хейзл, но приезжает Серена, и Тара захочет быть все праздники с мамой.

– Серена! – Ее изумление было так велико, что она задохнулась, произнося это имя. – И ты позволишь ей жить здесь после всего, что случилось? – Ее голос почти сорвался в пронзительный крик. – Ты, должно быть, с ума сошел!

– Серена имеет право видеться с дочерью, – хладнокровно заметил Доминик. – Она решила воспользоваться этим правом на Рождество. Мне нужна была бы чертовски веская причина, чтобы воспрепятствовать ей.

– Но у тебя она была! – с негодованием заявила Хейзл. – Нас пригласили кататься на лыжах, помнишь? Мы могли что-нибудь для Тары придумать…

Фиби старалась спрятаться за диванными подушками.

О, Боже! – думала она. Это ужасно.

– Как с одной из селянок? – иронично спросил Доминик. – Этого не будет, Хейзл. Я уверен, ты не останешься без компании.

Хейзл резко повернулась и выскочила из комнаты. Минуту спустя они услышали рев машины.

– Это, – заметила Фиби, – было не очень любезно.

– Возможно. Я и не собирался быть любезным. Как я уже говорил вам, я знаю Хейзл очень давно. У нас с ней так ничего и не вышло и… не выйдет никогда. А сейчас тем более.

– Почему?

– Потому, что возвращается Серена, – сухо произнес он.

Фиби забросила свой пакет с шитьем под диван.

– Пора ехать за Тарой, – ровным голосом сказала она и вышла.

Серена Вейн приехала в следующий вторник. Презирая себя за собственное любопытство, Фиби наблюдала, как остановился лимузин, шофер открыл заднюю дверцу и вышла Серена Вейн – неторопливо и грациозно.

Она была в пальто из мягкой замши кремового цвета, на воротник которого волнами падали ее золотистые волосы.

Серена остановилась, окинув дом оценивающим взглядом, и Фиби невольно отступила назад, прячась за занавеску.

Шофер вынимал вещи из машины: комплект чемоданов, до нелепости огромную картонную коробку, дорожные сумки. Мисс Вейн распорядилась, чтобы он занес все это в дом, проследовала впереди него вверх по лестнице и скрылась из вида.

Фиби тихо, горестно вздохнула. Каким бы ни было воссоединение семьи, вершившееся сейчас внизу, это ее не касалось.

Примерно через час за ней пришла Кэрри с обескураженным видом.

– Она хочет познакомиться с вами. Она – само обаяние, но будьте осторожны, я бы не доверяла ей. Помимо всего прочего, она привезла щенка для Тары, и он уже наделал лужу в холле, – мрачно добавила экономка.

Первым, кого Фиби увидела, войдя в гостиную, был Доминик. Он стоял у камина с непроницаемым лицом и не сводил глаз со своей бывшей жены. Черный щенок ньюфаундленда крепко спал у его ног.

Серена Вейн уютно уртроилась на одном из диванов. Пальто она сняла и осталась в не менее дорогом, роскошном кремовом платье из букле. Ее ногти были покрыты темно-малиновым лаком, а темно-голубые глаза казались почти черными.

– Так вы – Фиби? – произнесла она приятным голосом. – Вы та самая добрая девушка, которая заботится о моем величайшем сокровище? У меня просто нет слов для благодарности. Это так ужасно – находиться за тысячу миль от дочери.

– Должно быть, так, – ответила Фиби, запинаясь.

– Сказать Кэрри, чтобы принесла нам всем чаю? – предложил Доминик.

Серена рассмеялась.

– Чай? Дорогой! Только не говори, что у тебя нет шампанского, чтобы поздравить меня с приездом домой. – Она обвела комнату взглядом, издав восторженный вздох. – О, я слишком долго отсутствовала. – Она обняла Тару. – Но теперь мамочка вернулась, любовь моя! И все будет хорошо. – Серена снова улыбнулась Доминику. – А тебе не придется беспокоиться о Рождестве, я уже все заказала. Елку, еду, вино – все.

– Но у нас уже есть елка, – недоуменно заявила Тара.

– Да, любовь моя, я заметила. – Пластилиновому Купидону был ниспослан пренебрежительный взгляд. – Но подожди, вот увидишь ту, которую купила я. Уверена, мы найдем место, где ее поставить, – добавила она тоном, не терпящим возражений.

– И Кэрри приготовила все угощение, – продолжила Тара.

– Любовь моя! – В голосе Серены зазвучали металлические нотки. – Не старайся больше испортить приятные мамочкины сюрпризы, или я буду жалеть, что приехала. – Она сделала паузу. – Хочешь посмотреть, что я еще тебе привезла?

– Мы обычно обмениваемся подарками утром на Рождество, – тихо вставил Доминик.

– О, я не могу ждать так долго! – Серена указала на большую плоскую коробку, перевязанную ленточками. – Это – там.

В коробке лежала шубка. Наблюдая, как Тара послушно прохаживается в ней взад и вперед, Фиби решила, что шуба слишком вызывающа и ужасна.

Проснулся щенок и начал бродить по комнате.

– Он хочет выйти, – резко сказал Доминик. – Тара, давай выведем его в сад. Кэрри не потерпит больше беспорядка в доме.

– Бедная Кэрри, – проговорила Серена, когда дверь за ними закрылась. – Я удивляюсь, что она все еще справляется с домом.

– И даже очень неплохо, – сдержанно ответила Фиби.

– Ну, мне придется самой дать оценку всему. – Она осмотрелась вокруг. – Бог весть, когда эта комната отделывалась в последний раз! Мне придется привести в порядок весь дом.

– Перед Рождеством? – в замешательстве спросила Фиби. – Здесь все закрывается до Нового года.

– В таком случае придется набраться терпения и подождать. – Серена откинулась на диванные подушки, скрестив длинные ноги. – Однако у меня много времени. – Малиновые губы приоткрылись, показав превосходные зубки. – Я сказала Доминику, что приезжаю на Рождество, но это не совсем точно. У меня было много времени все обдумать, и я решила, нам следует помириться ради Тары.

У Фиби было ощущение, будто чья-то рука сжалась вокруг ее горла и душит.

– Мистер Эштон знает об этом?

– Еще нет. – Серена томно потянулась, полная грудь всколыхнулась под буклированным платьем. – По правде говоря, думаю, мне следует сказать ему это сегодня ночью – в постели. – Темно-голубые глаза посмотрели на Фиби. – А сейчас пойдите и найдите шампанское, пожалуйста, милая. Я хочу отметить свой приезд!

Внешний вид Купидона не улучшился в результате его переселения в детскую, печально подумала Фиби. И в кого-то теперь попадет его стрела?

Во второй половине дня прибыли два фургона из фешенебельных магазинов Лондона, и рождественские сюрпризы Серены были выгружены – к полному недоумению Тары и безмолвному возмущению Кэрри.

В гостиной красовалась двухметровая искусственная сияющая елка – феерия в золоте и серебре.

Во время обеда Серена воротила нос от великолепно запеченной оленьей ножки, уверяя, что отказалась от мясной пищи.

Чего не скажешь об алкоголе, сухо думала Фиби, наблюдая за тем, как много шампанского поглощала прекрасная Серена.

Прежде чем пойти в свою комнату, Фиби заглянула к Таре. Малышка ужасно перевозбудилась и устроила сцену из-за того, что щенку не разрешили спать в ее комнате. Но сейчас она крепко спала.

Я должна радоваться за нее. К горлу девушки подступил комок. Это то, чего Тара всегда хотела, – ее мама и папа снова вместе. Но я не могу. Не могу…

Фиби обнаружила, что оставила свою книгу внизу.

Тихо ступая, она спустилась на тускло освещенную главную лестничную площадку и остановилась, услышав, как где-то открылась дверь.

Серена Вейн вышла из своей комнаты. На ней был совершенно прозрачный пеньюар из черного шифона, не скрывавший соблазнительных линий ее великолепного тела.

Она подошла к двери комнаты Доминика, тихо повернула ручку и скользнула внутрь.

Примирение, оцепенело подумала Фиби, состоялось.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Иногда, – заявила Серена, направив в камеру затуманенный взор, – на то, чтобы определить, в чем заключаются истинные ценности, уходит много времени. И я просто благодарна судьбе, что поняла это, пока не стало слишком поздно.

Телевизионная команда заполонила дом с раннего утра, и сейчас запись интервью шла полным ходом.

– Значит ли это, что теперь вы будете теперь работать в этой стране, мисс Вейн?

– Я обдумываю несколько вариантов, – мягко сказала Серена Вейн. – Но не исключаю возвращения в Голливуд.

– Даже несмотря на то, что были сняты с роли в «Железном сердце»?

– Боюсь, вас неточно информировали. – В голосе Серены послышались металлические нотки. – У меня с режиссером были творческие разногласия, однако наше расставание было вызвано взаимным решением, и вполне мирным.

– А ваши взаимоотношения с Брайеном Стрэттоном – это расставание также было мирным?

Серена печально улыбнулась.

– Брайен всегда был мне большим другом, и поэтому мы все еще общаемся. И давайте оставим это!

– Таким образом, вам известно, что его забрали в одну из клиник Беверли-Хиллз за злоупотребление наркотиками и алкоголем, да?

Пауза Серены затянулась.

– Как его друг, я предпочитаю не обсуждать его проблемы.

Значит, она не знала, думала Фиби, сидя в дальнем конце комнаты и не сводя глаз с несчастной, скучающей Тары.

Целую неделю их осаждали корреспонденты, фоторепортеры, телевизионщики. И каждый раз Тару непременно фотографировали в одном из тех нарядных кружевных платьев, что Серена привезла с собой для этой цели.

– И вы остаетесь с вашим бывшим мужем на Рождество – это не совсем обычно, не правда ли?

Серена пожала плечами.

– Рождество – семейный праздник. А когда речь идет о ребенке, каждый должен забыть прошлые нелепые разногласия. – Ее улыбка стала лучезарной. – Что касается меня, то я просто приехала домой.

Репортер взглянула на Тару, сидевшую рядом с мамой и явно чувствовавшую себя неловко в черном вельветовом платье с гофрированным муслиновым воротником.

– А ты, Тара? Ты собираешься быть актрисой, как твоя мама?

– Мамочка говорит, что да, – ответила Тара. – Она говорит, что я должна принять участие в кинопробах.

Взгляд журналистки мгновенно переметнулся на Серену.

– Это правда? Тара будет новой малолетней звездой экрана?

Серена мелодично рассмеялась.

– Ах, она еще слишком мала, чтобы рассуждать об этом. Я хочу, чтобы у нее было счастливое, ничем не омраченное детство.

– Но ты сказала… – начала Тара и сразу смолкла, когда покровительственная материнская рука крепко обняла ее за плечи. Интервью было закончено.

Серена повелительно щелкнула пальцами в сторону Фиби.

– Принесите кофе„пожалуйста, – сказала она, вставая с дивана.

– Так какую же роль вы играете в этой трогательной семейной драме?

Фиби, разливавшая кофе, обернулась и увидела журналистку Джилли Мейсон.

– Очень незначительную, – смущенно призналась Фиби. – Я – няня Тары.

– Не хотела бы я быть на вашем месте, – откровенно заявила Джилли. – Мой приятель работал над рекламой для последнего фильма вашей хозяйки и говорит, что это было ужасно. Ее муж действительно принимает ее назад? – спросила она как бы невзначай. – Я заметила, сегодня его нет здесь.

– Я всего лишь няня, – ответила Фиби. – И не сую нос в дела моих работодателей.

– А вам и не надо совать нос, чтобы узнать о делах дражайшей Серены, – небрежно бросила Джилли. – Они давно стали достоянием общественности. Мой друг говорит, что студия сыта ею по горло и Снежная Королева никогда больше не будет работать в Голливуде. Но малышка – другое дело. Я считаю, Серена рассматривает ее как карт-бланш.

И она вышла поговорить с оператором.

– Ненавижу это платье! – Тара отшвырнула черный вельвет на кровать и натянула джинсы и трикотажную рубашку. – От него все чешется. И терпеть не могу, когда меня все время фотографируют. Это скучно.

– Хочешь еще поворчать, облегчить душу? – мягко спросила Фиби, причесывая спутанные волосы девочки.

– Почему мама иногда такая сердитая?

– Уверена, она не хочет этого, – успокаивала Фиби, хотя неуравновешенность Серены раздражала всех домочадцев.

За исключением Доминика, разумеется, вспомнила она с болью. После истерик бывшей жены днем он получал компенсацию в виде страстных ночей.

Губы Тары задрожали.

– Она будет еще больше сердиться, потому что я говорила о кинопробах. Это должно было быть большим секретом.

Неужели? – подумала Фиби, кусая губы. Это почему же, хотела бы я знать?

Вслух она спокойно сказала:

– В таком случае досадно, что ты находишь фотосъемку скучной. Если станешь сниматься в фильме, объектив камеры будет все время нацелен на тебя. – Она помолчала. – Ты уверена, что этого хочешь?

Тара задумчиво наморщила носик.

– Я не хочу покидать тебя и папочку.

– Ну, это вряд ли произойдет. Закон гласит, что ты должна оставаться с папой.

– Зато, когда он и мамочка снова поженятся, она сможет забрать меня в Калифорнию. Так она

сказала.

Фиби судорожно сглотнула.

– Что же, да. Я… я полагаю, она это сможет.

– А ты и папа, вы поедете с нами? – взволнованно спросила Тара. – И что будет с Магинсом?

– Магинс останется, здесь с Кэрри, – успокоила ее Фиби. – К тому времени он научится себя хорошо вести.

Щенок продолжал хулиганить. Газеты и журналы были постоянно разорваны в клочья, нижние ветви золотисто-серебряной елки Серены имели жалкий, неопрятный вид, вдобавок он перегрыз шнур гирлянды с электрическими фонариками.

– Жаль, что они не были включены, – язвительно заметил Доминик.

Но самое большое преступление Магинс совершил, когда пробрался в спальню Серены и сгрыз ее замшевые туфли.

Забыв о том, что она сама привела этого вандала в дом, Серена истерично потребовала избавиться от щенка, а Тара, заливаясь слезами, молила пощадить его.

– О, Боже! – устало вздохнул Доминик. – Полагаю, придется мне заботиться о нем.

Вот почему отныне Магинс каждый день сопровождал Доминика в офис.

Когда Фиби с Тарой спустились вниз, телевизионная бригада уже уехала. Серена взяла такси и укатила прочесывать магазины.

– Почему она не приглашает меня с собой? – жалобно спросила Тара.

Для женщины с внезапно возродившейся привязанностью к единственному ребенку Серена на удивление мало общалась с дочерью. При этом она уже посетила почти все торговые центры Весткомба и Мидбартона.

– Потому что она знала, что я собираюсь взять тебя собрать немного остролиста, – сказала Фиби.

День они провели весело и шумно, хотя изрядно перепачкались и приехали домой в грязной машине. По настоянию Тары они еще заехали в ботанический сад и купили белой омелы.

Когда они вернулись, Серена уже приехала и, как мрачно сообщила им Кэрри, отдыхала, не желая, чтобы ее тревожили.

Время, оставшееся до ужина, Фиби посвятила украшению холла и столовой. Тара с усердием помогала ей. Омела красиво свешивалась с центральной люстры в холле.

– Хорошо выглядит? – спросила Фиби, спускаясь с лестницы.

– Выглядит великолепно, – сказал Доминик, входя в парадную дверь. От его отчужденного вида, к которому Фиби уже стала привыкать, не осталось и следа, он улыбался.

– Папа, папа! – Тара пританцовывала от возбуждения. – Фиби – под омелой. Ты должен ее поцеловать.

– Тогда держи! – Доминик вручил своей дочери поводок с отчаянно вырывавшимся Магинсом и подошел к Фиби, которая словно приросла к месту. – Прошу прощения, – пробормотал он. – Но правила есть правила.

Его руки обняли ее за плечи и притянули к себе. Его губы были холодными и нежными, но в них не было той страсти, которую она чувствовала когда-то.

Он сделал свой выбор, поняла она, неподвижно стоя в его объятьях. И таким образом прощается с ней. Боже праведный, как сможет она вынести это?

– Целовать обслуживающий персонал, дорогой? Какой жуткий феодализм! – Серена медленно спускалась по лестнице. На ней был роскошный домашний костюм цвета спелой клюквы, волосы свободно падали на плечи. Казалось, поездка по магазинам благотворно сказалась на ее настроении, потому что ее глаза блестели, как бриллианты.

– Красивая старинная традиция. – Доминик не спеша выпустил Фиби из объятий.

– А на жен она распространяется?

Серена подошла к Доминику, обвила его шею руками и прижалась к нему своими бедрами.

– Время ужинать, – сказала Фиби и увела Тару.

Вот и канун Рождества, устало думала Фиби, паркуя машину. Скоро она сможет оставшиеся ей дни в роли няни сосчитать на пальцах одной руки.

Отношение к ней Серены, и так не отличавшееся сердечностью, быстро ухудшилось после того, как она застала Фиби и Доминика под омелой.

Фиби дали ясно понять, что она стала врагом и, следовательно, подвергнется всем видам тирании. Серена Вейн была в этом деле невероятно изобретательна.

Череда мелочных козней и несправедливых, презрительных замечаний казалась бесконечной. Даже Тара порой становилась мишенью некоторых из них в наказание за свою явную привязанность к Фиби.

Ситуация становилась опасной.

Фиби заставила себя улыбнуться, когда вошла в художественный салон.

– Я приехала за домиком для кукол и мебелью.

– Ах, да, конечно, для мистера Эштона! Все готово и упаковано. Могу я помочь вам донести коробку до машины?

– О, пожалуйста, – с благодарностью согласилась Фиби.

– Очень надеюсь, что девочке это понравится, – заметила женщина, когда им удалось втащить большую, тяжелую коробку в машину. – Какое замечательное Рождество у нее будет – ее мама дома.

– Замечательное, – спокойно согласилась Фиби. – Уверена, после Рождества Тара заедет за мебелью.

Глаза женщины загорелись.

– Вы полагаете, мисс Вейн привезет ее? Было бы так чудесно встретиться с ней! Мы много раз видели ее с тех пор, как она вернулась, только мимоходом, конечно.

– Правда?

– Она заглядывает в парфюмерный магазин несколько раз в неделю. Собственно говоря, она была там и сегодня рано утром.

Брови Фиби удивленно поднялись. Насколько она знала, Серена Вейн, которая редко вставала раньше полудня, была все еще в своей комнате. Или в комнате Доминика, поправилась она, тихо вздохнув.

– Вы уверены?

– Разумеется. – Женщина слегка возмутилась. – Я уж как-нибудь знаю ее, и Марджори, которая помогает мне, тоже. И такси, которое ждало ее, то же, что и всегда. Это точно была она.

– Какая жалость, что я не знала! Я могла бы попросить ее об одолжении, – пробормотала

Фиби.

– Надеюсь, я не подвела ее, – игриво сказала женщина. – Возможно, именно вам она покупала подарок.

Фиби выдавила еще одну улыбку:

– Не думаю! – и вышла из магазина.

Войдя в дом, она услышала неимоверный шум, доносившийся из малой гостиной. Серена кричала, а Тара громко плакала.

Фиби бросилась в комнату. Девочка, с лицом, мокрым от слез, сидела за пианино, а Серена с грозным видом ходила вокруг нее.

– Отвратительный гвалт! – пронзительно кричала она. – Снова и снова этот адский грохот. Ты что, не знаешь еще какую-нибудь дурацкую мелодию?

Тара увидела Фиби, подбежала к ней и уткнулась лицом ей в живот.

– Это мой сюрприз, – рыдала она. – Я снова разучивала его, чтобы сыграть завтра всем, а мама рассердилась.

– Да что с вами такое случилось? – спросила Фиби, едва сдерживаясь. Ее возмущение этой взрослой женщиной и жалость к маленькой Таре перевесили свойственное ей благоразумие. – Вы хотите испортить все?

– Испортить? – завизжала Серена, лицо ее от гнева покрылось пятнами. – Да это мне испортили все утро! У меня не прекращается эта ужасная мигрень с тех пор, как я проснулась сегодня. Я просто голову не могла оторвать от подушки, а тут еще эта отвратительная мелодия!.. Она сводила меня с ума.

– В таком случае жаль, что вы не остались в Мидбартоне, – холодно заметила Фиби.

– О чем вы говорите? Я не выходила из своей комнаты. Я плохо себя чувствую.

Лицо ее действительно выглядело осунувшимся, глаза были тусклыми.

– Мисс Вейн, вас видели несколько человек в магазине. – Фиби гладила Тару по волосам, чувствуя, как рыдания стихают, сменяясь икотой.

– Ты лживая тварь! – гневно вскрикнула Серена. – Говорю тебе, я еще не выходила из дома!

– Это означает, что лжете вы, мисс Вейн, а не я. – Фиби решительно смотрела ей прямо в лицо. – Но вы не просто лгунья. Вы жестокая, бессердечная женщина. Джилли Мейсон была права, когда назвала вас Снежной Королевой.

– Что ты сказала? – Голос Серены перешел в пронзительный крик. Она сделала стремительный скачок вперед и со всей силой ударила Фиби по лицу.

– Нет! – вскричала Тара. – Не обижай Фиби, мамочка, пожалуйста.

– А ты тоже закрой свое мерзкое лицо, – прошипела Серена, когда Фиби поднесла руку к покрасневшей щеке.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – в дверях возник Доминик.

– Фиби с мамой поссорились, и мама ударила Фиби, – послышался испуганный голос Тары.

– Милая моя, – прошептала Фиби, – мне не больно, я в порядке, правда.

Доминик повернулся к Серене, его брови изумленно поднялись.

– Это правда?

– Она была ужасно, вызывающе груба, – ответила Серена. – Думаю, твои недавние ухаживания вскружили ей голову. Как бы там ни было, она не останется в этом доме ни минуты! Выгони ее!

Повисло молчание, которое длилось дольше вечности. Потом Доминик повернулся к Фиби. Его лицо было каменным.

– Вам есть куда пойти? – сухо спросил он.

– Папочка, нет! – воскликнула Тара. – Виновата не Фиби.

Он нежно коснулся щеки Тары.

– Дорогая моя, успокойся. Пойди и найди Кэрри, а я разберусь с этим.

Когда девочка, вновь начав плакать, вышла из комнаты, он посмотрел на Фиби.

– Ну, так как?

– Я могу позвонить Линн, – сказала она, с трудом ворочая языком. – Давным-давно ее семья предлагала мне пожить у них. Возможно, приглашение все еще в силе.

– Тогда будьте любезны. Вещи соберете потом. Я отвезу вас в Весткомб.

– Вызови ей такси, или пусть идет пешком, – потребовала Серена.

Доминик взял Серену за руку.

– Это, должно быть, ужасно для тебя, – тихо произнес он. – Почему ты не поднимешься и не отдохнешь?

– Да, Доминик, милый, ты всегда знаешь, что для меня лучше.

Он обхватил ее рукой, поддерживая. Его голос был нежным.

– Вероятно, я наконец узнал, – ответил он и вывел ее из комнаты.

Линн согласилась без всяких расспросов, хотя, естественно, сгорала от любопытства. Но Фиби уже положила трубку.

– Можно мне попрощаться с Тарой? – спросила она, ее голос немного дрожал.

– Я думаю, лучше не надо, – ответил Доминик. – На сегодня с нее хватит душевных травм.

– Понимаю, – смирилась она. – Как много вы слышали?

– Почти все.

И все-таки ты обвиняешь меня, с горечью подумала она. Серена, наверное, полностью тебя поработила.

– Пока я не забыла, – сказала Фиби, когда они, проделав путь в полном безмолвии, въехали в Весткомб. – Домик для кукол – в машине.

– Спасибо.

Она указала ему на дом Линн, и он остановился рядом с ним.

– Ну что же – прощайте, – через силу произнесла она застывшими губами. – Мне жаль, что все так кончилось.

– Мне тоже, – угрюмо произнес он. – Вы даже не представляете, как жаль. Но другого выхода не было.

Он привлек ее к себе и поцеловал, как прежде, так неистово, что ее губы стали гореть.

– Я должен возвращаться.

Она стояла на тротуаре, пока «рейнджровер» не повернул за угол и не скрылся из вида. Дверь сзади нее распахнулась, показались Линн и ее мама.

Фиби улыбнулась в ответ и, двигаясь как автомат, пошла прямо навстречу самому тоскливому, самому одинокому Рождеству в своей жизни.

Разумеется, она не могла дать волю своим чувствам. Обратив все в шутку, она просто сказала им, что имела стычку с Сереной и была незамедлительно уволена.

Она помогла миссис Флетчер испечь сладкие пирожки, рассеянно посмотрела фильм по телевизору и сходила вместе с Линн и ее мамой на полночную службу в церковь.

И только тогда, когда детский хор запел «Давно в яслях», она почувствовала, что слезы безудержно текут по ее лицу.

Склонив голову, она молилась о благополучии Тары и о том, чтобы Доминик обрел счастье с женщиной, которую любил.

– Мы собираемся разнести подарки моим дедушкам и бабушкам, – сказала Линн на следующее утро. – Ты тоже можешь пойти.

– Все нормально. Я останусь и послежу за индейкой, – натянуто улыбаясь, отклонила Фиби предложение.

– Мы ненадолго. – Линн подозрительно посмотрела на нее. – Ты в порядке?

– В полном!

Повторяй за мной, Фиби Грант, строго сказала она себе, оставшись одна. Я не собираюсь испортить Флетчерам Рождество. Я не собираюсь своим унылым видом отравить им веселье.

Она включила телевизор, но, казалось, все передачи были о влюбленных, которые, преодолевая огромные расстояния, вновь обретали друг друга. И она не могла вынести этого.

До Фиттон-Магны было не такое уж большое расстояние, но она могла с тем же успехом находиться и на Северном полюсе.

Она поставила кассету с какой-то рождественской музыкой и устроилась читать книгу, которую для нее купила Линн.

Звук ключа во входной двери заставил ее вздрогнуть.

– Что-то быстро… – начала она и остановилась, потому что в дверях гостиной появились не хозяева, а Доминик.

Он выглядел бледным и усталым, под глазами темные тени, но его улыбка была трогательна и нежна. Не произнося ни слова, он протянул ей руки, и она, немного смущенная, пошла к нему. Он поднял ее на руки, целуя пылко и жадно, и в порыве минутного безумия она ответила ему с той же страстью. Затем опомнилась и оттолкнула его.