Текст книги "Страна грез (ЛП)"

Автор книги: Сара Дессен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Я обдумывала это, надевая на Кена штаны. Боу выложила тесто на противень.

– Знаешь, что я думаю, Кейтлин? – её голос был мягкий и дружелюбный, как и всегда, когда она говорила со мной.

– Что?

– Я думаю, что твоя Барби может заниматься шопингом и гулять с Кеном, имея при этом хорошую работу и делая блестящую карьеру, – она открыла духовку и поставила туда противень с хлебом.

– А кем она может работать?

Моя мама не работала и проводила время, ухаживая за домом и участвуя в делах Ассоциации Родителей. Я не могла представить, чтобы Барби, чьим обычным образом было сверкающее платье и туфли на высоких каблуках, убирала дом.

Боу подошла и присела рядом со мной. Она никогда не говорила со мной свысока – во всех смыслах, она старалась быть на моем уровне, садясь рядом на корточки или ложась возле меня на кровати.

– Ну, – начала она, глядя на Кена и его прекрасное телосложение, – Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

Этот момент я помнила очень хорошо: Боу сидит рядом, скрестив ноги, держа в руках Кена, и смотрит на меня, а я думаю о различиях между ней и моей мамой, обычной Барби и моей Сабриной.

– Думаю, – мечтательно сказала я, – я хочу быть рекламным агентом.

Понятия не имею, откуда у меня взялась эта идея.

– Рекламным агентом, – повторила Боу, кивнув. – Хорошо. Значит, Сабрина – рекламный агент. Она работает каждый день, разрабатывая идеи для продвижения товара и всё такое.

– Она работает в офисе, – подхватила я, – и иногда ей приходится работать допоздна.

– Безусловно, – согласилась Боу. – Конечно, это непросто. Особенно, если ты Барби.

– Она хочет добиться успеха, – добавила я. – И она сама платит по своим счетам. И покупает бензин для машины.

– Она очень ответственна.

– А она может быть в разводе? И, можно, она будет знаменита благодаря своим идеям?

– Она может быть, кем угодно, – сказала мне Боу, и, что мне запомнилось больше всего, ей голос был как никогда тверд. – Так же, как и ты.

Так что теперь я занялась чирлидингом, взяла помпоны и научилась делать кувырки, пытаясь найти свой собственный путь, открыть неизведанную территорию. Я спросила себя – что бы подумала Кэсс об этом? Она была бы разочарована, как Боу? Или радовалась бы, как мама?

Я знала свою сестру. Она чувствовала бы и то, и другое.

***

Сколько я себя помню, каждый год мы – наша семья, Боу и Стюарт – устраивали праздник в честь окончания лета и отмечали День труда. В этом году после побега Кэсс я задалась вопросом: будет ли традиция продолжена, или же мы забудем о ней. В конце концов, мама прояснила ситуацию.

– Ладно, – сказала она, сидя с Боу за чашкой кофе, – думаю, Кассандра не приедет. Занятия первокурсников начинаются третьего, – произнеся это, она покосилась на холодильник, где всё еще висело Йельское расписание сестры, как напоминание о том, что когда-то у неё были совершенно другие планы.

– Согласна, – Боу взяла виноградину из вазочки и положила в рот. – С другой стороны, не следовать традициям не очень-то хорошо. И у меня как раз есть чудесный рецепт баклажан с макаронами. Это блюдо сведет вас с ума.

Мама улыбнулась.

– Думаю, я приготовлю салат с пергой (*перга – цветочная пыльца (прим. пер.), – медленно сказала она, помешивая кофе. – А Джек займется стейком, как всегда.

– Стюарт мог бы принести свои знаменитые фахитос (*фахитос – мясное блюдо мексиканской кухни), – добавила Боу. – А ты, Кейтлин? Приготовишь что-нибудь для нас?

Я задумалась. Моей традиционной обязанностью было разведение огня под грилем. Кэсс готовила свой фирменный чизкейк с шоколадными хлопьями. Это было единственное блюдо, которое она могла приготовить, причем процесс приготовления занимал собой всю кухню. Она гремела посудой, бормоча и подсчитывая что-то про себя, пока слегка кривоватый, но всегда одинаково вкусный десерт не был готов. Он был вегетерианским, поэтому его любили все, пока Стюарт не ударился в веганство, впрочем, даже тогда он позволял себе кусочек. Воспоминание о Кэсс, выражении её лица, лопаточке, которой она выгоняла нас из кухни, когда мы пытались помочь, всегда было связано для меня с концом лета – закрытием бассейна, ночами, становящимися холоднее, домашним заданием. В итоге я остановилась на капустном салате, в конце концов, он все же был летним блюдом.

Мама зажгла переносной фонарь, Боу принесла большой букет из её последний цинний и астр, а отец готовил стейк и пил пиво со Стюартом, который готовил соус для фахитос. Мама и Боу взяли бокалы для вина и пошли прогуляться по внутреннему дворику, обсуждая лампы, а я вошла в дом и включила футбол для папы, чтобы он мог смотреть матч одновременно и приглядывать за стейком.

Фонарь горел ярко, освещая дворик, и Стюарт, не любивший молчание, попытался начать разговор.

– Что ж, я слышал, в этом году наша команда играет успешно?

Он ничего не знал о спорте и потерял все наше уважение много лет назад, спросив, сколько очков получает команда в баскетболе за попадание в корзину, когда мы смотрели четверь-финал NCAA.

– Нападающий неплох, – отозвался отец, переворачивая стейк. – Но линия защиты нуждается в помощи. Попадись в противники команда с хорошим нападающим – и у нас проблемы.

– Ага, – кивнул Стюарт. К фонарю подлетела муха («Ззззз!»). – Точно.

– Что там со счетом, Кейтлин? – спросил папа, обернувшись к двери.

– Сейчас посмотрю, – я взяла свою колу и направилась к телевизору. – Десять-семнадцать, Небраска ведет.

– Отлично, – отозвался отец, выкладывая на гриль еще стейк.

Я стояла перед экраном, наблюдая, как команда перестраивается, когда Стюарт тихо спросил:

– Есть новости от Кассандры?

Я выглянула наружу. Отец не шевельнулся при звуке её имени. Мы все продолжали вести себя так, будто всё было хорошо, это был просто еще один День труда, я вскоре должны была вернуться в школу, а Кэсс – в Йель. В конце концов, её расписание ведь висело на холодильнике!

– Нет, – наконец отозвался папа своим официальным голосом, словно он был ведущим новостей. – Ничего.

Стюарт кивнул, потирая подбородок. Он всегда гордился тем, что позволял эмоциям выходить наружу, не держа их в себе, как мой отец.

– Не уверен, что это поможет, – сказал он, – но, знаешь, я похитил Боу у её семьи, когда ей было восемнадцать. Мы были детьми, конечно, это было глупо, и прошли годы, прежде чем её родители смогли простить меня.

Папа выложил на гриль еще один кусок стейка, затем наколол на вилку уже готовые и переложил их на блюдо. Муха, сидевшая на фонаре, перестала жужжать, не выдержав, очевидно, жара от раскаленного стекла.

– Но я заботился о ней, – продолжил Стюарт. – И я знаю, что Адам сделает то же самое для Кассандры. Она умная девушка, и не осталась бы с тем, кто подвел бы её.

Мой папа, человек со стальными нервами, не отреагировал на это ничем, кроме одного скупого кивка. Снаружи доносился мамин смех, голоса – её и Боу – приближались.

– Что ж, – сказал папа, снимая оставшийся стейк с гриля, – надеюсь, ты прав.

После этого они оба замолчали, и теперь тишину нарушало лишь шипение углей. Уже почти стемнело, праздничный ужин был почти готов. Я вошла на кухню, остановилась у окна, подцепила пальцами немного салата с пергой и смотрела на закат этого, еще одного в моей жизни, лета.

Глава 4

Мои занятия чирлидингом изменили мамину жизнь. Она приходила на наши мероприятия и игры, надев свитшот с эмблемой старшей школы Джексона, громко хлопала и кричала, так что я слышала её даже сквозь весь остальной шум. Она организовывала наши распродажи выпечки и мойку машин, упаковывала яблоки и пекла рисовое печенье, следила за тем, чтобы моя форма всегда была быстро выстирана и выглажена после каждой игры. Она наконец нашла что-то, на чем могла сосредоточиться после побега Кэсс. Мама была почти счастлива. И для меня этого было достаточно, чтобы продолжать в том же духе.

Но на самом деле я ненавидела чирлидинг. Во мне, кажется, генетически отсутствовала эта способность остальных девочек широко улыбаться и выглядеть абсолютно счастливой, делая кувырки и высоко вскидывая ноги. Я чувствовала себя обманщицей, и это было заметно.

Я была легче остальных девочек, поэтому было решено поставить меня на вершину пирамиды, которую мы выполняли довольно часто. Из-за этого меня возненавидела Элиза Дрейк, чье место я заняла после того, как она набрала пятнадцать фунтов из-за противозачаточных таблеток, так что теперь ей пришлось встать вниз, в поддерживающую позицию. Впрочем, я бы с радостью поменялась с ней, ведь я боялась высоты и подъема, ощущение движущейся под моими ногами опоры из чьих-то плеч и вовсе вызывало головокружение. Всё, о чем я могла думать, взбираясь наверх – «Господи, не дай мне упасть!» и «После этой игры я завязываю!».

Но затем я смотрела на трибуны и видела маму, весело машущую мне рукой, улыбающуюся той же гордой улыбкой, какая была на лице моего отца в те вечера, когда Кэсс забила два победных гола, получила корону Королевы бала или выступала перед репортером, яростно сверкая глазами. Я, всю жизнь бывшая на втором месте, никогда не удостаивалась чести быть награжденной таким же взглядом. К тому же, я понимала, что, если я брошу группу поддержки, это разобьет маме сердце, и она снова станет тенью себя самой, как случилось после ухода сестры.

Но мой чирлидинг не был единственным маминым хобби.

– Что это? – прошептала Рина однажды, когда мы зашли к нам домой после школы, собираясь поехать на тренировку. Я оставила в комнате свитер – так уж вышло, что я постоянно забывала взять что-нибудь нужное: помпон, юбку или кроссовки. Чирлидинг вообще был спортом, для которого требовалось слишком уж много аксессуаров, словно я – кукла Барби.

Вопрос Рины был в адрес кукол в платьях Викторианской эпохи, украшенных розочками и сухими цветочными венками, сидящих вокруг столика с выставленным на нем чайным сервизом. Эти куклы, заказанные из каталогов, слегка пугали меня своей неестественно белой кожей и слишком уж большими глазами. Они сидели повсюду: в гостиной на кофейном столике, на подоконнике в кухне, даже в комнате для гостей – там они выстроились на бюро, неотрывно глядя на каждого вошедшего круглыми стеклянными глазами.

Иногда я не могла заснуть ночью, представляя их, стоящих там и уставившихся в пустоту, и тогда по моему телу, от головы до кончиков пальцев, пробегала дрожь.

– Я ведь говорила тебе, – сказала я Рине, – маме нравится коллекционировать их. Это, вроде как, помогает ей приспособиться.

Недавно, отправившись в магазин, мама вернулась с двумя такими куклами и парой декоративных тарелок, предназначенных для висения на стене. С этого все и началось.

– Серьезно? – скептически протянула подруга. Я покачала головой.

– Я не знаю.

Мы вошли в мою комнату и, пока я складывала свитер, Рина взяла в руки плюшевого медвежонка Тедди, тоже оформленного в викторианском стиле. Еще один спец-заказ из каталога.

– О боже, – пробормотала Рина. – Всё это выглядит очень странно.

– Замолчи! – со смехом отозвалась я.– Пошли уже.

Если серьезно, то я не имела ни малейшего представления о том, как заставить маму прекратить это. Боу уже пыталась, пригласив её в гончарный класс в Центр искусств, нахваливая преподавательницу – художницу с дредами и татуировками, и мама, вернувшись, встревожено сообщила нам, что она не бреет ноги и подмышки. Больше на занятиях у этой преподавательницы мама не появлялась. Вместо этого она увлеклась коллекционированием кукол и разных предметов для украшения интерьера, вроде тарелок или декоративных цветов. Отец только вздыхал, проверяя счета, и поворачивал кукол лицом к стене в своем кабинете, когда она не видела.

– В том, как они уставились на меня, есть что-то отвлекающее, – пояснил он, когда однажды я поймала его за этим занятием. Он выглядел немного смущенно, держа в руках одну из кукол, Школьную Учительницу с книгой в одной руке и указкой в другой и туго завитыми локонами.

– Понимаю, – ответила я.

Следующим утром все куклы по-прежнему смотрели на нас, словно никто даже не пытался сдвинуть их с места. Папа, безусловно, очень скучал по Кэсс, но не выражал это так явно.

Из Йеля продолжали приходить буклеты – мы всё еще были в списках рассылки, поэтому новости от Ассоциации Родителей или рекламы предстоящих мероприятий продолжали обнаруживаться в почтовом ящике. Мама молча оставляла их на столе в кухне, отец забирал их, и я думала, что он выбрасывает всё это, пока однажды не зашла в его кабинет и не обнаружила их все на полке в книжном шкафу, рассортированными по датам.

Я не приглядывалась к родителям намеренно, просто их попытки хоть как-то заполнить пустоту, образовавшуюся с уходом Кэсс, были слишком очевидны. Что же до меня… Мне было проще ходить, словно во сне, всё начало первого семестра, пытаясь хоть как-то примирить себя со всем случившимся.

***

Это была очередная игра октябрьским вечером, как раз накануне Хэллоуина. Наша команда играла со своими главными соперниками – Центральной старшей школой, игра шла на нашем поле, трибуны были переполнены. Группа поддержки несколько недель готовила новую программу специально для этой игры, и сегодня мы вроде как представляли премьеру, поэтому наше выступление было Особенно Важным, во всяком случае, для всех остальных. Мы собрались в раздевалке за полчала, чтобы переодеться в новые пурпурные блестящие топы, которые, безусловно, помогала шить моя мама. Все нервничали, пока мы стояли у края поля, ожидая своей очереди пробежать перед зрителями. Мне было холодно, и я была уверена, что не смогу сделать сальто, и что получится как на вчерашней тренировке, когда я неловко приземлилась на пол с громким «Ох!».

– Всё будет в порядке, – сказала Рина, находя мою руку своей и сжимая её. Подруге, безусловно, чирлидинг был по душе. Рина была настоящей – занималась тем, что нравится, без оглядки на остальных. Вот уже половину семестра она встречалась с защитником, и быстро стала любимицей зрителей, некоторые из которых явно приходили на игры лишь за тем, чтобы поглазеть на нее. Её Элиза Дрейк тоже возненавидела.

Группа начала играть песню под названием «Моя девушка», которую мы выбрали для выступления, и девчонки, стоящие рядом, начали буквально психовать, подпрыгивали и пытались разглядеть группу поддержки соперников – и вот мы побежали, маша друзьям и родителям на трибунах. Комментатор начал выкрикивать наши имена, как обычно.

– Элиза! – и Элиза Дрейк сделала изящное сальто.

–Мередит!

– Анджела!

– Рина!

Зрители бесновались и кричали, громко поддерживая Рину, подпрыгнувшую и махнувшую помпонами, улыбающуюся своей публике.

Музыка казалась мне очень громкой, а ветер очень холодным, я ждала своей возможности хоть как-то согреться, и уже начала жалеть о том, что мы выступаем в этих дурацких топах, а не в свитерах.

– Кэсс!

Я застыла на месте, и Каролина Милтер, бегущая следом за мной, чуть не врезалась в меня.

Не знаю, почему комментатор прокричал имя моей сестры, не знаю, почему зрители скандировали его, на один миг я даже решила, что Кэсс где-то здесь, среди болельщиков или на поле, что мне больше не нужно искать её в своих снах, что она вернулась.

– Кэсс! – услышала я снова и, подняв глаза, увидела взгляд комментатора, направленный на меня. Он обращался ко мне. – Кэсс!

– Ну же, – раздраженно поторопила Каролина, дернув меня за руку. – Давай быстрее!

Я оглянулась по сторонам, чувствуя, что все взгляды направлены на меня. Зрители продолжали скандировать имя, брошенное комментатором, и мне не оставалось ничего, кроме как все же пошевелиться, взобраться на уже выстроившуюся пирамиду и не срывать выступление.

Внезапно мне показалось, что воздух стал еще холоднее, чем прежде. Я коснулась шрама над бровью, имя сестры звенело у меня в ушах. Привычным отрепетированным движением и взлетела наверх и на секунды прикрыла глаза. Мне не хотелось слышать ни музыки, ни криков толпы («Кэсс!»), ничего.

– Кэсс!

Её имя было последним, что я запомнила перед тем, как всё исчезло.

***

Это казалось чудом – что Элиза Дрейк глянула вверх и увидела, что я вот-вот упаду. Забыв о своей ненависти ко мне, она оттолкнула в сторону Линдси Уайт, которая упала и сломала нос, чтобы подхватить меня. Это лишние пятнадцать фунтов набранного ею веса фактически спасли мне жизнь.

Когда я очнулась, в ушах звенело, первое, что я увидела – кружок болельщиц, столпившихся вокруг меня и судорожно сжимающих помпоны, с надеждой глядя в мое лицо. На секунду мне показалось, что я умерла и попала в ад.

– Кейтлин?

Я повернула голову и увидела человека в докторском халате.

– Ты меня слышишь?

– Да,– произнесла я, медленно садясь. Как я позже узнала, мне очень повезло, что рядом оказалась Элиза, иначе мое падение закончилось бы гораздо хуже. Я избежала многих возможных травм, отделавшись лишь небольшими царапинами, плохо сгибающимся запястьем и содранной кожей на коленке. Мама, прибежавшая на поле сразу после моего падения, неустанно повторяла, что это было просто чудо.

Пока Элиза, Линдси и я разговаривали с врачами, народ подтягивался на стадион, обступая нас большой буквой «О». Наша команда выиграла, но моё падение сделало неважным всё остальное.

– Это чудо, – снова сказала мне мама, пока мы наблюдали, как врач забинтовывает мне колено. Я уже поблагодарила Элизу, которая стала героиней сегодняшнего дня, и извинилась перед Линдси, которой придется носить шину на носу два месяца, из-за чего она пока что может помахать на прощание своей мечте о модельном агентстве. А для меня падение с вершины пирамиды, судя по всему, могло привести к более серьезным последствиям.

– Господи, я как представлю, что могло бы произойти!.. – повторяла мама, сжимая мою ладонь. – Тебе так повезло!

– Знаю, – отвечала я. – На следующей игре я буду осторожнее, обещаю.

Я чувствовала, что что-то изменилось во мне, вот только я не могла понять, что. Я словно снова ожила, впервые за все это время с моего Дня рождения. Будто Кэсс заговорила со мной, найдя меня в Стране грёз, где я была всё это время. Словно весь мир проснулся, и теперь надо мной сияли яркие звезды.

***

Мама хотела, чтобы я немедленно отправилась домой после игры, ведь у меня, конечно же, было какое-нибудь сотрясение мозга или перелом конечности, который не заметили врачи, но отец разрешил мне пойти на вечеринку вместе с группой поддержки, несмотря на все мамины возражения. По пути на праздник я, Рина и еще одна болельщица – Келли Брандт – остановились у автомойки, чтобы машину Келли почистили пылесосом. Парню Келли, Чеду, вчера стало плохо на заднем сиденье, и, хотя она изо всех сил старалась отбить запах с помощью освежителя воздуха и пыталась очистить коврик, как могла, салон все равно нуждался в настоящей чистке.

– Это так глупо, – сказала Келли, доставая освежитель из ящичка на панели и качая головой. Она была милой девушкой, поддерживающей хорошие отношения со всеми, и часто подвозила куда-то нас с Риной.

Мы с подругой стояли на улице и курили, пока Келли чистила машину. Обычно я не курила, но после игры со всеми её происшествиями и после всех этих разговоров о падении мне было просто необходимо успокоиться. Я еще чувствовала себя странновато, и мир вокруг меня временами как будто бы начинал кружиться.

– И вы мне даже не помогаете! – воскликнула Келли, покосившись на нас.

– Чед – твой парень, – заметила Рина. – Если бы я с ним встречалась, то уже вступила бы в Тошнотный патруль.

– Смешно, – поджала губы Келли. Она снова побрызгала освежителем и вздохнула. Машина, как будто бы, была вычищена.

– Ты же знаешь, что это снова может произойти, – сказала ей Рина, выпуская большое кольцо дыма. Она встряхнула волосами, затем взяла одну прядь и озабоченно посмотрела на кончики. – Не понимаю, почему ты стесняешься.

– Потому что здесь воняет, – хмыкнула Келли. – И этого не произойдет снова.

– Как скажешь, – отозвалась Рина. Ей не хотелось спорить, она хотела скорее попасть на вечеринку, где она договорилась встретиться с Биллом Скериттом, тем самым защитником, невысоким парнем, не особенно выделявшимся среди остальных. Я иногда спрашивала подругу, что она нашла в нём, но она только улыбалась и качала головой.

– Однажды и ты поймешь, – говорила она, а я снова смотрела на Билла, пытаясь понять, что же она имеет в виду. Со своей стороны Рина старательно подталкивала меня к высокому и голубоглазому нападающему Майку Эвансу, подсаживаясь ближе к нему во время ланча или в школьном автобусе. Мы встретились с ним и Биллом на вечеринке, и я, кажется, заинтересовала его, так что теперь Рина пыталась свести нас, хотя я и не была уверена, хочется мне этого или нет.

Келли расплатилась с хозяином автомойки, и мы с Риной забрались в машину. Нас ждала вечеринка.

***

Выйдя на улицу, я огляделась по сторонам. У дома, где проходила вечеринка, не было машин, кроме БМВ, припаркованного выше по улице. Не знаю, чем именно, но автомобиль привлек мое внимание – а может, и не автомобиль, а тот, кто стоял возле него. Так я впервые увидела Роджерсона Биско.

Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на свою машину. На нём была футболка с коротким рукавом с каким-то принтом и брюки цвета хаки, местами протертые до дыр. Его темно каштановые волосы были заплетены в дреды, кожа была почти оливкового оттенка, а на шее висел веревочный шнурок. Он определенно не был похож на Билла Скеритта или любого другого парня, которого я знала. Он не был похож ни на кого.

Когда я проходила мимо, он поднял голову и посмотрел на меня.

– Эй, – позвал он.

Где-то совсем рядом послышался голос Рины, она громко говорила что-то и смеялась. Я обернулась – парень стоял прямо за моей спиной, как если бы он хотел внезапно поймать меня. Теперь, видя его ближе, я могла сказать, что его глаза были глубокого зелёного цвета. Я понимала, что стою, бесцеремонно уставившись на него, но ничего не могла с этим поделать.

– Не разменяешь десятку? – неожиданно спросил он, доставая банкноту.

– Хм, нет, – пробормотала я. – Не думаю.

Он улыбнулся и окинул меня взглядом сверху донизу. Я вдруг почувствовала, что выгляжу глупо – стою перед ним в своей форме болельщицы, с бинтом на ноге, да еще и покрасневшая.

– Милый наряд, – произнес он. Не знаю, была ли это шутка.

– О, – я лихорадочно пыталась придумать что-нибудь, чтобы сказать в ответ. – Ну, да.

Он посмотрел на мою забинтованную ногу.

– Что случилось?

– Кейтлин!– позвала Келли. – Ты где там?

– Иду! – крикнула я. – Упала сегодня с пирамиды, – пояснила я для него.

– Брр, – парень поежился и прежде, чем я успела сказать или сделать что-нибудь, наклонился и провел ладонью по бинту, затем снова взглянул на меня. – Тебе уже лучше?

– Я… Я не знаю.

Как ни странно, в тот момент это было самым точным выражением моих ощущений.

– Кейтлин, мы пропустим всю вечеринку из-за тебя! – услышала я голос Рины позади себя, потом раздались её шаги из-за угла. Я обернулась и увидела её, замершую на месте, уставившуюся на Роджерсона, как и я, несколько минут тому назад.

– Я иду, – быстро сказала я и посмотрела на странного парня, стоявшего рядом. Он улыбался, его зеленые глаза насмешливо блестели. – Мне нужно идти, – зачем-то сказала я, и голова слегка закружилась.

– Конечно, – кивнул он. – Увидимся позже, Кейтлин. – Он приподнял бровь и отступил назад, не сводя с меня глаз. Я не сдвинулась с места, глядя на него, вздрогнув от неожиданности, лишь услышав сирену проезжающей где-то вдалеке полицейской машины.

– Погоди, – окликнула я, и он остановился, держа руки в карманах. – Ты не сказал, как тебя зовут.

– Роджерсон, – и он снова повернулся спиной и пошел дальше, оставляя меня просто стоять и смотреть, как он уходит.

Когда я присоединилась к Рине и Келли, они уже ждали меня, и Рина даже успела рассказать Келли о «невероятном парне, стоявшем с Кейтлин на парковке!».

– Ты тоже могла бы увидеть, между прочим, – заметила подруга. Келли пожала плечами.

– Не видела – ну и ладно.

– Тем хуже для тебя. Он такой сексуальный! – Рина многозначительно подняла брови. – Кто он, Кейтлин? Кажется, он не из Джексона, уж я бы его запомнила.

– Его зовут Роджерсон, – сказала я, и это прозвучало странно – будто я знала его.

– Роджерсон, – повторила Рина, пробуя имя на вкус. – Очень привлекательный.

– Ты всех считаешь привлекательными, – насмешливо ответила ей Келли. – Пошли уже внутрь, что ли, мы и так опоздали.

Направляясь к дому, Рина толкнула Келли в бок, показывая куда-то рукой. Я взглянула в том направлении и снова увидела Роджерсона: дреды, футболка с принтом, ожерелье на шее. Он тоже пришел на эту вечеринку, и теперь она уже не казалась мне такой гнетущей, ведь Майк Эванс больше не был единственным парнем здесь.

– Так это он? – шепотом спросила Келли. Как будто услышав её, он поднял голову и взглянул на нас, ни на шаг не сдвинувшись от своей машины.

– Ага. Разве он не чудо? – весело ответила Рина.

– Он выглядит, как наркодилер, – произнесла Келли тоном заботливой мамочки. Моя подруга закатила глаза.

– Он выглядит необычно.

– Это уж точно, – фыркнула Келли. Она была несколько консервативной, и любой парень, не носящий фирменный бомбер с буквами нашей школы, уже казался ей опасным.

– Ты говоришь так, будто это плохо, – возмутилась Рина.

Роджерсон всё еще смотрел на нас, и я даже не слышала, о чем говорили девчонки, всё, о чем я могла думать – его зелёные глаза, насмешливо сверкающие в темноте.

***

На вечеринку пришла большая часть футбольной команды, и теперь они сидели в гостиной, оккупировав нечто, напоминавшее стол из антикварного магазина. Меллиса Купер, школьная шлюха, уже флиртовала с Дональдом Теллером, забросившим победный мяч сегодня. Все посмотрели на меня, когда я проходила мимо, стоило мне повернуться спиной, как раздались шепотки и смешки. Мне стало жарко, как если бы все слова обо мне были чем-то горячим, к чему я внезапно прикоснулась.

– Чед! – услышала я крик Келли позади и, обернувшись, увидела её, быстро направлявшуюся в кухню. Там, на полу возле холодильника, с бутылкой пива в руке сидел Чед, закрыв глаза, как будто он спал. Келли присела рядом и потрясла его за плечо. Даже на вечеринках она не переставала быть ответственной.

– А вот и Майк, – рядом нарисовалась Рина и дернула меня за руку. Я посмотрела на ребят, сидевших в гостиной – среди них действительно был и он, сидел на диване и наблюдал за нами. Увидев, что мы смотрим на него, Майк улыбнулся и помахал.

Он был очень симпатичным парнем, милым, но каким-то скучным и чересчур правильным. Игрок футбольной команды, носит форменный бомбер с буквами нашей школы, улыбается широкой белозубой улыбкой… Словом, идеальный парень для Келли или Рины.

– Иди же, – подтолкнула меня подруга и, не дожидаясь ответа, потащила меня через гостиную к шумной компании, где сидели Майк и Билл. – Приве-ет! – протянула она, усаживаясь к Биллу на колени.

– А вот и моя девушка, – весело произнес он, обнимая её за талию и целуя в щеку.

– Кейтлин, – тихо произнесла Рина и показала глазами в сторону Майка. – Не стой столбом.

И я направилась к нему, взяла стул и поставила рядом.

– Привет, – сказала я, садясь.

– Привет, – он улыбнулся и его рука легко опустилась на спинку моего стула. Это выглядело как-то спланировано, впрочем я уже поняла, что для спортсменов нет таких понятий, как «случайность» или «хаос», всё идет по накатанной дорожке, по проторенному кем-то пути.

Я сидела рядом с Майком, чувствуя себя неловко, каждый кусочек меня был словно наготове и напряженно ждал того, что случится. В этот момент Роджерсон появился в дверном проходе, окинул комнату быстрым взглядом, приподнял бровь, увидев меня, Майка и его руку на спинке моего стула, и пошел дальше, засунув руки в карманы. У меня вдруг появилась странная, сумасшедшая мысль, что он пришел сюда в поисках меня.

– Эй, Билл, – позвал один из парней, Джереми Лайт. – Кое-кто пришел увидеться с тобой.

Билл обернулся.

– О, чувак! Здорово, – поприветствовал он кого-то. Мы с Риной обернулись и встретились взглядами с Роджерсоном. Его глаза снова были направлены на меня.

– Кто это? – поинтересовался Майк немного напряженно, как если бы перед ним возник внезапный соперник.

– Не знаю, – сказала я. – Извини.

И я встала, обошла стол и направилась на кухню.

Она вся была закидана пивными банками и, наверное, двадцатью пакетами из-под чипсов. Среди них в углу сидела маленькая собачонка, испуганно смотревшая на меня. Я подошла к двери, ведущей из кухни в другую комнату, и увидела Билла, отсчитывающего купюры, а затем Роджерсона, вложившего что-то в его руку. Потом они еще немного постояли, говоря о чем-то, и Билл вернулся к друзьям. Я отошла от двери.

– Кейтлин? – Майк стоял рядом, держа в руке банку пива. – Что случилось?

– Ничего, – пожала я плечами и боковым зрением увидела Роджерсона, стоящего в отдалении и глядящего на меня. – Мне просто стало… Ммм… Холодно.

– Холодно? – Майк оглянулся вокруг, как будто ожидал увидеть подтверждение моим словам в виде пингвинов или ледников.

– Ага, – отозвалась я, быстро глянув в сторону Роджерсона. Он все еще стоял на том же месте. – Дверь была открыта.

– Понятно, – произнес Майк, стягивая свой бомбер. – Возьми-ка.

Он стоял передо мной, протягивая кофту, а я просто застыла на месте, чувствуя на себе взгляд Роджерсона из соседней комнаты.

– Ну же, – Майк улыбался своей широкой белозубой улыбкой. – Надень, – держа бомбер в руках, он подошел чуть ближе, приглашая меня скользнуть внутрь и спастись от холода.

Вы можете смеяться, но это был Важный Момент. Он означал, что мы вместе, что я – его девушка, и мы вместе появляемся на вечеринках, школьных танцах и выпускном, вместе проводим субботние вечера, а на мой шее теперь нечто вроде ошейника. Мне было знакомо это, я видела прежде, как все это происходило с Кэсс.

Майк потряс кофтой. Я снова взглянула на Роджерсона. Тот поднял голову, глядя на меня с полуулыбкой. Этот момент я запомнила навсегда, он ассоциировался для меня с этой сценой. И я будто увидела саму себя со стороны, в месте, которое Кэсс никогда не видела и не знала. Я снова будто стояла под звездами, и они сияли все ярче и ярче, освещая мой собственный, другой, путь.

– Извини, – сказала я Майку и его бомберу – а затем повернулась и пошла туда, где стоял Роджерсон.

Мой собственный путь.

***

Когда мы с Роджерсоном шли по парковке, я не имела ни малейшего представления о том, что творю. Я понимала, что там, на вечеринке, Рина, вероятно, уже зла на меня за то, что я сорвала её планы, а Майк, скорее всего, натянул обратно свой бомбер и теперь говорит друзьям, что я, видимо, ударилась головой, когда свалилась с пирамиды, и теперь веду себя совершенно неадекватно.