Текст книги "Лед"

Автор книги: Сара Бет Дерст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Десять

Широта 70º 49' 23'' N

Долгота 152º 29'25'' W

Высота 10 футов

КАССИ НИКОГДА НЕ ДУМАЛА, что станция так ужасна на вид. Ей всегда казалось, что здание напоминает лежащую на боку банку из-под супа, но она не замечала, какой старой была эта банка. Металлические стены были все рябые, да еще с красно-коричневыми пятнами многолетней ржавчины. Стены сарая были еще хуже. Постройки совершенно не вписывались в белоснежно-чистый пейзаж ледяной пустыни. После того как она многие годы входила в эту проржавевшую, изрешеченную дверь и выходила из нее, смотреть на нее сейчас было… странно.

Она слезла с Медведя, но руку оставила на его шее. Он повернул голову и посмотрел на нее проникновенным взглядом.

– Все выглядит по-другому, – ответила она на его невысказанный вопрос.

– Это потому, что ты изменилась. Это место больше не твой дом.

– Не драматизируй. – Она убрала руку с его шеи. – И без этого нелегко.

– Я не хочу, чтобы тебе было легко покинуть меня.

– Ну так мне сложно. Правда. Перестань.

Он подчинился, и она вернулась к созерцанию окрестностей. Следы от полозьев Твин Оттера начинались у сарая и вели к задней стене станции. Макс был здесь. Макс. Оуэн. Лиам. Скотт. Джереми. Папа и… И мама. Теперь, когда она не прикасалась к Медведю, холод иглами вонзался ей в щеки даже под маской. Касси поплотнее завернулась в капюшон.

– Тебе страшно? – мягко спросил Медведь.

– Черта с два, – отозвалась Касси. Глупо нервничать из-за встречи с собственной матерью. Это должен быть лучший день ее жизни.

Но ноги ее не слушались. Ей надо было лишь подойти к двери и распахнуть ее, и там, за этой дверью, будет… будет ее мама.

– Ты можешь пойти со мной, – сказала Касси.

Снег неслышно заметал порог.

– Я знаю, что тебе этого не хочется, – произнес наконец Медведь.

Она кивнула: непонятно, зачем она вообще предложила.

– Подними флаг на станции, и я приду за тобой, – сказал Медведь.

Хватит думать, приказала она себе. Пора действовать. Взвалив на плечи рюкзак, Касси быстро прошагала по освещенному снегу. Подойдя ближе, она услышала гул генератора – успокаивающе знакомый звук, похожий на дружелюбное повизгивание домашнего пса – и остановилась перед дверью.

Она слышала, как Медведь пророкотал за ее спиной: «Я тебя люблю». Внезапно войти внутрь стало легче, чем остаться снаружи. Не оборачиваясь, она толкнула дверь. Ее волной окатил запах немытых тел, и она отпрянула оттого, какой он был кислый. Собравшись с духом, Касси ступила внутрь и закрыла за собой дверь. Стараясь не делать глубоких вдохов сквозь маску, она открыла вторую дверь.

И вот она дома.

* * *

Касси стояла у второго порога и моргала; глаза привыкали к внезапно нахлынувшим краскам. Оранжевые спасательные жилеты, красные парки, ярко-синие сумки, зеленые и фиолетовые канаты. Медленно цвета приобрели привычные формы, и она немного успокоилась. Груды разной утвари, стопки папок, горы одежды на столах и вокруг столов, на шкафах для бумаг… Знакомый бардак. Касси сняла верхний слой одежды. Из мастерской Оуэна доносились голоса. Она оставила рюкзак и снаряжение на своем столе и подошла к приоткрытой двери.

Сцена оказалась очень знакомой: Макс и Оуэн стояли у верстака и что-то бормотали, склонившись над деталью от двигателя. Касси наблюдала за ними, прислонившись к дверному косяку. Макс и Оуэн. Ее ненастоящие дяди. Раньше, когда они так же нашептывали над каким-нибудь куском металла, Касси обычно играла неподалеку. Она почувствовала, как губы ее растягиваются в улыбке.

– Симпатичный тостер, – негромко сказала она.

Оуэн уронил зажим.

– Надо быть осторожней с оборудованием, – спародировала она. – Оно требует бережного обращения, как новорожденный младенец.

Макс протер очки; они напоминали узор на мордочке хорька.

– Касси? Девочка! – Он перепрыгнул через козлы для пилки дров и сжал ее в медвежьих объятиях.

Макс! Она так соскучилась! Касси крепко обняла его в ответ.

– Да ты посмотри на себя, Касси, девочка!

Оуэн уставился на нее, непонимающе нахмурившись:

– Касси?

– Да, это я. Собственной персоной. Рада тебя видеть.

Она говорила искренне. Она была очень рада их видеть, прямо-таки удивительно, как рада. До этого она так много думала о родителях, что даже не представляла, каково будет встретиться с остальными членами семьи.

– Хорошо быть дома!

Она раскинула руки и вдохнула домашний запах: затхлый, зимний. Она закашлялась.

– Касси… Мы даже не знали, жива ты или умерла, – сказал Макс.

– Твоя мама не сомневалась, что ты жива, – добавил Оуэн.

Твоя мама. Сердце Касси пропустило удар. Медведь выполнил обещание. Ее мама была здесь. Здесь, живая. Касси не осознавала до этой минуты, что в глубине души все еще сомневалась. Услышав эти слова из прозаических уст Оуэна, здесь, на этой совершенно не волшебной, обычной станции… Когда сердце у нее забилось снова, оно стучало громче, словно под кожей кто-то бил в тарелки. Собственный голос звучал будто издалека:

– Где она?

Макс широко заулыбался:

– Пойдем со мной, Касси, девочка. – Он приобнял ее за плечи и провел через дверь. – Хочу посмотреть на их лица, когда они тебя увидят.

Касси позволила себя увести. Она не чувствовала, как ноги ее касаются земли; она едва видела, куда они идут. Их лица, сказал он, когда они тебя увидят. Во множественном числе. Макс толкал ее через лабораторию на кухню. Когда они зашли внутрь, он убрал руку с ее плеча.

На кухне был только один человек.

Отец сидел за столом, склонившись над записной книжкой. За его спиной на плите что-то кипело в кастрюле. Долго, долго Касси смотрела на него; она чувствовала, что внутри у нее все полетело вверх тормашками, но не могла понять, что же она думает или чувствует.

После нескольких месяцев, что она провела в обществе Медведя, ее двухметровый отец казался маленьким и хрупким. В его волосах пробилась седина, а шея под окладистой бородой морщинилась. Она уже забыла, что он седеет. Касси смотрела на него, пытаясь найти общее между этим человеком и своими воспоминаниями о нем. Как он вообще мог казаться ей таким грозным и суровым раньше? Ей захотелось подойти к нему и убрать волосы с лица. Он выглядел так… так по-человечески.

Макс прокашлялся, и папа поднял взгляд от бумаг.

– Привет, папа.

На его лице отразилось такое потрясение, точно она свалилась на кухню прямо с небес. Придя в себя, он вскочил со стула; стул упал на пол. Двумя большими шагами отец подлетел к ней и чуть не раздавил в объятиях:

– Ох, моя маленькая девочка.

Он уже много лет не называл ее так; Касси сглотнула комок в горле.

– Где мама?

Слово оставило на языке странный вкус.

Папино лицо от улыбки совсем преобразилось. Все еще держа ее за плечи, он позвал:

– Гейл! Гейл, она дома! – Он сильнее сжал ее плечи. – Гейл!

Касси услышала шаги из зала за спиной. Это мамины шаги; она бежит. Все мышцы на спине Касси застыли. Шаги замерли у двери, и отец выпустил дочь из объятий. Но она не могла обернуться. Ноги у нее прилипли к линолеуму. Она слишком давно, слишком часто мечтала об этой секунде. Чего ты боишься? спросила она себя. Обернись.

Нет, я не хочу.

А ну соберись. Обернись, черт бы тебя побрал.

Медленно, медленно, она развернулась. Столешница. Шкафы. Стена. Макс. Оуэн.

– Гэйл, – сказал отец женщине в дверях. – Это Кассандра. Касси, это твоя мама.

Зеленые глаза. Долгий миг Касси не могла думать ни о чем другом. Она смотрела на мамины глаза и чувствовала, как мозг ее вращается, словно венок полярного сияния. У нее и правда были мамины глаза.

Но на этом сходство и заканчивалось. Гейл по сравнению с Касси казалась коротышкой: всего-то сто шестьдесят пять сантиметров, не больше. Черные волосы, а не рыжие. Вместо острых скул у нее были мягкие, кукольные щечки. Облаченная в красную блузку и джинсы, она была совершенно непохожа на Касси – за исключением глаз.

– Мама, – сказала Касси, пробуя слово на вкус.

Та шумно сглотнула и всплеснула руками, словно не зная, что с ними делать; словно удивившись, что у нее вообще есть руки.

– Можешь называть меня Гейл, если так тебе будет спокойней, – отозвалась она дрожащим голосом.

Ее мама была незнакомкой по имени Гейл.

– Гейл, – повторила Касси. Она не представляла, как будет произносить мамино имя. Девушка попробовала улыбнуться. – Очень забавно. Дочь Северного Ветра – «гейл», это же значит «вихрь».

Мама заискрилась белоснежной улыбкой, как из рекламы зубной пасты:

– Это сокращение от Эбигейл.

Интересно, подумала Касси некстати, а откуда тут у мамы губная помада. Алая, как наливное яблоко, и такая же неуместная, как и хлопковые джинсы в пятидесятиградусный мороз.

– А-а, – сказала Касси, продолжая таращиться. В мечтах ее мама казалась выше.

Улыбка погасла, и Гейл заломила руки:

– Можно я… Будет нормально, если я тебя обниму.

– Наверно, – ответила Касси. А будет ли? – Да.

Гейл сделала шаг вперед и неловко протянула руки. Касси тоже шагнула ей навстречу. Мама пахла соснами, диким воздухом. Ее руки на спине Касси были все из острых углов. Касси положила ладони на мамины ключицы. Она обнимала незнакомку. Оказавшись так близко, Касси чувствовала, как между ними протекают прошедшие годы, минута за минутой.

Ее мама тихо сказала: «Моя малышка. Моя маленькая девочка».

И что-то внутри у Касси сломалось. Она почувствовала, как это нечто поддается, словно молодой росток под тяжестью зимнего льда. Внезапно щеки ее стали влажными. Вода наполнила глаза, и она не могла ничего разглядеть. Касси зарылась лицом в острое плечо ее мамы с сосновым запахом. Мамины руки затряслись. «Моя малышка, моя малышка». Голос ее дрожал. Она тоже плакала.

* * *

Дальше что-то должно было случиться. Касси никогда не продумывала свою встречу с мамой дальше первого «здравствуй». Но теперь этот момент закончился, и Касси не знала, что сказать этой женщине: этой незнакомке, своей матери.

Ей на выручку пришел – кто бы мог подумать – Оуэн. Она даже забыла, что они с Максом все еще находятся в комнате.

– Как ты… Как ты спаслась? – спросил он.

Касси повернулась к нему, чувствуя огромную благодарность.

– Я не сбежала. Я попросилась обратно, и Медведь отвез меня домой.

– Вот так, запросто? – удивленно спросила Гейл.

Касси вспомнила о том, как они прощались около станции. Я люблю тебя, сказал ей Медведь тогда.

– Да, вот так запросто, – солгала она.

– Но обещания мунаксари нельзя разрушить, – начала мать.

– Не важно, – оборвал ее папа. – Теперь она здесь. Она свободна.

Но нет, это было важно. Обещания мунаксари. Ее мама – Гейл, поправила себя она, – была права. Касси дала клятвы мунаксари, пообещала ему нечто. Он мог бы заставить ее остаться, если бы захотел. Но выбрал отпустить, несмотря на то, что любил ее, или, внезапно подумала она, именно потому, что любил?

– Мы не позволим ему забрать тебя снова, – сказал отец.

– Нет, дело совсем не в этом, – быстро отозвалась Касси. – Он не такой. Мы… друзья, – закончила она, не найдя более подходящего слова. До начала сезона он был ее постоянным спутником. Они болтали, говорили, все время проводили вместе.

– Друзья? С чудовищем, которое забрало тебя от семьи? С чудовищем, которое месяцами держало тебя вдали от нас? Касси, мы думали, что ты умерла…

Лицо ее залила краска. Она должна была хотя бы попытаться послать им весточку. Но ей даже в голову это не приходило! Это она виновата, что они беспокоились.

– Он не чудовище, – сказала она. Он сказал, что любит ее… Перестань думать об этом. Она была здесь со своей мамой, ее мамой, живой и здоровой.

– Ты поступила очень отважно, – сказала Гейл. – Спасибо тебе.

Ну, насчет отваги она не знала. Ей нравилось в замке. Она каталась по полу в бальном зале, придумывала новые скульптуры для сада, проигрывала в шахматы. Мама ждала, когда она заговорит.

– Я не могла оставить тебя… там, – сказала Касси. Там, в замке троллей. Это до сих пор звучало невероятно. Гейл взмахнула руками, очевидно, смутившись. У нее были пальцы, как у институтки: длинные, тонкие, с идеально чистыми ногтями и гладкой кожей. Видимо, восемнадцать лет с троллями пошли ей только на пользу.

– Ладно, а кто такие тролли? – спросила Касси, и вопрос прозвучал грубее, чем ей хотелось.

– Касси, твоя мама не любит об этом разговаривать, – сказал папа.

Гейл покачала головой.

– Все в порядке, Ласло. – Она обратилась к Касси: – Они и правда были троллями, и я правда была заточена в их замке.

Касси отвернулась, не в силах больше глядеть в эти знакомые, но чужие зеленые глаза. Она не хотела грубить матери, совсем нет. Папе – может быть; это он позволил утащить свою жену в какой-то невозможный замок и оставил цель спасти ее для Касси.

– Тролли… Сложно объяснить. Это не совсем подходящее название, – продолжила Гейл. – У них нет определенной формы, физических тел. Королеву они выбирают из тех, кто способен как можно дольше сохранять одно обличье, но все равно… – Голос ее дрогнул. – Это остров диких духов.

– Как Медведь освободил тебя оттуда? – спросила Касси. Медведь никогда не рассказывал об этом. А она никогда и не спрашивала. На самом деле, похоже, что он избегал говорить о ее матери и всем, с ней связанном, включая троллей и ветра. Теперь она жалела, что не расспросила его.

Гейл опять потрясла головой:

– Я не знаю. Однажды ночью я отправилась спать, а когда проснулась, то очутилась на льду: Король Полярных Медведей вез меня домой.

В кухне воцарилась тишина. Касси смотрела на свою мать – дочь Северного Ветра, освобожденную из замков троллей, – и не могла не слышать голос бабули. И вот Медведь отнес дочь Северного Ветра к ее человеческому мужу…

На плите кипящая жидкость, бурля, перелилась через край, и конфорка зашипела.

– Ой, бобы! – И папа устремился к кастрюле. Облегчение отразилось на лице Гейл; радуясь тому, что ее отвлекли, она отвернулась от Касси и подставила папе под локоть миску. Он слил жидкость с бобов, Гейл взяла кастрюлю, и он взял миску. Кастрюлю понесли на стол, миску – в раковину. Это выглядело точно хорошо отрепетированный ганец. Танец, в котором для Касси места не было.

Она вспомнила, как они с Медведем танцевали в бальном зале, а потом решительно отогнала от себя это воспоминание.

– Где бабуля? – спросила Касси. – Она вернулась в Фэрбенкс?

– Я отвез ее примерно через месяц после того, как ты ушла, – сказал Макс. – Она прождала целый месяц, надеясь, что ты вернешься.

Касси не хотела причинять беспокойство еще и бабушке. Ей много перед кем надо было извиниться.

– Касси, – сказал папа. – Остальные не знают… обо всем.

Она поморгала:

– Как они могут не знать?

Макс и Оуэн знали. Конечно, они были знакомы с мамой Касси, а другие – нет, но все же. Ее мама восстала из мертвых. Конечно, они должны были это заметить!

– Согласно легенде, мы только думали, что она скончалась, – восторженно заявил Макс. – Но на самом деле она была в коме, и никто не знал, кто она такая, пока в один прекрасный день она не очнулась. И как только ее отпустили из больницы, я отвез ее сюда, чтобы сделать твоему папе сюрприз.

Касси в изумлении распахнула глаза. Это была самая нелепая история из всех, что она слышала.

– И они поверили? Из какого романтического сериала вы украли сюжет, признавайтесь.

Макс со смущенным видом пожал плечами.

– Мы решили, что так будет лучше всего, – ответил папа. – Надо было создать ощущение нормальности. Ради твоей мамы.

У Касси не было времени ответить: в кухню ввалились двое исследователей, Скотт и Лиам. Касси охватил внезапный шок: она поняла, что так давно их не видела, что почти забыла, как они выглядят.

Скотт заметил ее первым. Он широко заулыбался.

– Касси, – похлопал он ее по спине. – Рад тебя видеть. Как дела? Что на ужин? – Набрав бобов в тарелку, он сел на стул верхом.

Лиам потряс ей руку:

– Ты пропустила такой отличный сезон! Как там Фэрбенкс?

Она метнула на отца быстрый взгляд. Если он утверждал, что Гейл была в коме, то что за историю он придумал про Касси?

– Все хорошо, – ответила она.

Папа одобрительно кивнул.

Джереми шумно протопал на кухню:

– При такой погоде застынет и жидкий азот. – Сбросив варежки, он направился к бобам; набил рот и небрежно кивнул в сторону Кейси, словно она не исчезала на целый сезон миграции: – Знаю, знаю. Да, я все еще тут.

– Он должен мне еще три месяца, – сказал отец, протягивая Касси миску с бобами.

Пережевывая еду, Джереми сообщил:

– А потом я смоюсь из этого морозильника. Ох, прекрасный Лос-Анджелес с его целебным теплом. Поменяю специализацию на джунгли Амазонки.

Гейл подколола его:

– В Лос-Анджелесе ты будешь жаловаться на солнечные ожоги, а в джунглях просто растаешь. – Она улыбнулась Джереми, показывая свои белоснежные зубы. У Касси внезапно сжалось сердце. Ее мать была чужаком для собственной дочери и другом для этого новичка, этого чичако, который даже не был членом семьи и не смог бы выследить полярного медведя даже в зоопарке. Касси помешала бобы в тарелке; голода она не чувствовала.

Джереми взмахнул ложкой:

– Попомните мои слова: в аду одни льды. Не надо было выбирать исследования Арктики. Но во мне достаточно мужества, чтобы решиться на перемены.

Касси мучительно думала, о чем бы таком безобидном им поговорить:

– Так это… как поживают медведи?

У Скотта загорелись глаза:

– Недавно зафиксировали сто двадцать шестого. Это на тридцать два больше, чем у НПИ!

Национальный Полярный Институт находился в двухстах сорока километрах на запад, рядом с Прадхо-Бей. Учреждение соперничало со станцией Восточного Бофорта, как борются за звание чемпиона две футбольные команды.

– Не то чтобы мы считали, – добавил Макс, садясь на табурет и накладывая себе риса и бобов.

– Естественно, нет, – поддержала его Касси. – А ты как, в гости заехал или снова в штате?

Улыбка Макса стала еще шире:

– Мы получили грант. На два года.

– Совместно с НПИ и ребятами с Чукотского моря, – объяснил Лиам. – Но Макс вернулся в штат, а Оуэн получил оборудование. Новенькие компьютеры. Очень мощные.

Макс вернулся! И они получили грант! А она все пропустила.

– Как прекрасно! – отозвалась она с деланым энтузиазмом. Нет, это и правда были прекрасные новости. Она уже много лет мечтала о том, чтобы Макс вернулся на станцию. Касси улыбнулась своей няньке. – А на что грант?

– Поведение во время спячки, – ответил папа. – Участвуют все пять стран с полярными медведями, но именно мы будем сопоставлять и анализировать данные.

– Ласло заставил нас тыкать палками в медвежьи берлоги, пока нам не разрешили вернуть Макса. Бродили по льду с фонариками на лбу. Тебе бы понравилось, малая, – сказал Скотт. – Жаль, что ты пропустила.

Ей тоже было жаль.

Джереми содрогнулся:

– Безумная затея, и смертельно опасная.

– Но тебя же не съели, – возразил папа.

– Чистая удача. И я рад, что все это позади.

Она все пропустила. Ну ладно, зато сейчас вернулась и больше ничего не пропустит. Краем глаза Касси наблюдала за Гейл: та примостилась на краешке стула и расправила на коленях салфетку. Теперь я дома, подумала Касси, и я остаюсь.

* * *

Касси резко села на кровати. Что это еще за чертовщина?

– Медведь? – позвала она.

Где-то кричала женщина. Касси лишь через несколько секунд вспомнила, где находится, и еще через несколько – что на станции была еще одна женщина.

Это кричала ее мама.

Касси скинула теплое одеяло и выбежала в дверь. Когда она добежала до отцовской двери, крики перешли в тихие всхлипы.

– Все в порядке, – говорил папа. – Ты тут. Ты свободна. Все закончилось. Все хорошо. Тебя больше не унесут.

– Ты этого не знаешь, – раздался мамин надтреснутый голос.

Касси толкнула дверь:

– Мама? Гейл? – Она остановилась в дверях. Мама лежала, свернувшись калачиком, рядом с отцом и рыдала на его плече.

Папа поднял голову; на лице у него было написано такое страдание, что Касси пришлось отвернуться.

– Кошмары, – объяснил он дочке. – Все будет хорошо. Возвращайся в кровать.

Касси шагнула обратно к двери. Ей хотелось уйти. Она не знала, что ей делать, когда мама так рыдает, а папа выглядит таким… таким ошеломленным, таким беспомощным. Морщины сильнее проступили на его лице и обросли тенями. Глаза были похожи на пятна сажи.

– Точно? – переспросила она.

– Ступай, ступай, – отозвался он и вжался лицом в мамины волосы. Касси поняла, что на нее он больше не обращает внимания.

Она шагнула наружу и закрыла за собой дверь. В коридоре она помедлила. Папин голос доносился изнутри четко и громко:

– Тот самый сон?

Ответа она не услышала.

– Вини меня. Это я тебя подвел. Я должен был тебя спасти. Вини меня. Ненавидь меня. Но не бойся. Тебе нечего бояться; все закончилось. Все позади. Ты дома.