Текст книги "Лед"

Автор книги: Сара Бет Дерст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Но нет, это не может быть правдой. Мама Касси умерла в метели вскоре после ее рождения. Она не жила в каком-то там замке троллей. Если бы это было правдой… Если бы была хоть малейшая возможность того, что бабушкина история правдива и мама находилась где-то в плену, тогда папа бы ее уже давно спас. Касси не пришлось бы тогда расти с чувством, что у нее отсутствует какая-то очень важная часть жизни.

– Тебе нужно время все обдумать, – мягко сказала бабуля. – Я понимаю. Слишком много новостей зараз… – Она похлопала Касси по плечу. – Отдохни. Нам вылетать через несколько часов.

И бабушка ушла, не дожидаясь внучкиных возражений.

Касси кинула рюкзак в шкаф и положила свитера на комод. Для чего папа с бабушкой придумали эту ложь? Раньше они никогда не врали ей. Но сейчас они говорили неправду, или…

Касси быстро заморгала. Глаза у нее горели. Много лет назад бабушка часто сидела здесь: профиль в полумраке. Голос, рассказывающий сказку, звучал знакомо, как стук собственного сердца. Бабуля всегда рассказывала эту историю, когда папа отлучался со станции. Для него «сказка на ночь» значило «история о путешествии Шеклтона в Антарктику». А теперь она должна поверить, что папа возражал против того, чтобы бабушка рассказала ей правду?

Жаль, что она не поймала этого медведя. Тогда они могли бы провести исследования, взять у него анализ крови, даже дать ему номер и отслеживать его перемещения. Она бы смогла доказать, что он – обычное животное.

Может, еще не все потеряно? Если она выведет их на чистую воду, то у них не останется поводов отправлять ее в Фэрбенкс. Не раздумывая дальше, Касси на цыпочках вышла в коридор и прошла через лабораторию. Флуоресцентные лампы были выключены, но мониторы компьютеров светились зеленым. С кухни доносились приглушенные голоса. Если она поспешит, то никто даже не заметит ее ухода. Она вышла из лаборатории, тихо захлопнув за собой дверь, и затем включила свет в общей комнате.

Кто-то зашевелился:

– Э-э-э-э-э…

Касси замерла. Это был Джереми. Опять заснул за столом.

– Просто продолжай спать, – прошептала она.

– М-м-м-ф-ф-ф, – пробормотал он, закрывая глаза.

Она затаила дыхание. Он был новичком – чичако, как сказал бы Макс на своем родном инупиатском языке. Папа с бабушкой ничего ему не рассказывали, уверяла она себя. Если она будет вести себя естественно, то он не встревожится и не побежит за папой. Она медленно про шла к своему столу и натянула штаны из мембранной ткани. Штаны зашуршали, и Джереми снова открыл глаза. Он смотрел на нее затуманенным взглядом:

– Куда это ты?

– Надо кое-что починить, – соврала она. – Ничего особенного.

Она надела на ноги муклуки и гамаши поверх.

– Не знаю, как ты вообще выдерживаешь на этом морозе, – сказал Джереми. – Это же просто безжизненная пустыня. Сплошной лед. Везет тебе, что уезжаешь отсюда, а!

Она застыла с маской в руках.

– Кто это тебе сказал? – Она постаралась, чтобы голос ее звучал ровно и обыденно. Натянула капюшон на две шерстяные шапки. Почти готово. Все внутри нее кричало: Давай, быстрее!

– Ну, этот летчик, Макс. Сказал, что ты поступаешь в университет.

– Макс слишком много болтает. Никуда я не уезжаю.

Она застегнула на горле липучку капюшона и принесла аварийный набор: фонарик, топорик для льда, дополнительный комплект теплого белья и несколько пайков еды. Теперь она, если понадобится, может хоть несколько дней бродить по льдам.

– Ты прожила здесь всю жизнь и не знаешь, что еще есть в мире, – сказал он. – Ты разве не хочешь жить нормальной жизнью? Да ты ни разу за пределами станции и не жила. В школу не ходила. Разве тебе не охота выбраться на волю, познакомиться с ребятами своего возраста, делать то, что принято?

Она любила лед. Любила выслеживать медведей.

– Это мой дом, – коротко ответила она.

– Я думал, что это будет и моим домом. Много лет мечтал здесь очутиться. Но теперь… Знаешь, бывает так, что мечты меняются. И ничего в этом дурного нет. Я подал документы на должность постдока в Калифорнийский университет. Славная, непыльная должность.

– Молодец, – ответила она. Ее-то мечты не менялись. И никто – ни папа, ни бабуля, ни Макс – не заставит ее покинуть дом. – Я… Я скоро вернусь, – сказала она, открывая внутреннюю дверь и тут же захлопывая ее за собой.

Какой-то миг она препиралась с собой: ей хотелось остаться и убедить папу и бабушку поступить разумно, но ведь у нее уже была одна попытка, и ничего из этого не получилось. Нет, подумала она. Если я не буду действовать сейчас, то через три часа уже буду лететь в Фэрбенкс. Она не могла такого допустить. Она открыла наружную дверь и вышла в Арктику.

Холод вонзился в нее, разрезая на куски, и маска мигом заиндевела. Касси глубоко вдохнула ночной воздух. Он прошел по горлу острой, шершавой волной, словно в нем были осколки стекла. Именно это ей и нужно было, чтобы прочистить мысли. Пронизывающе холодный воздух успокоил ее, как и всегда.

Стоя под светом станционных прожекторов, она смотрела вперед, в синюю тьму. Ее окружала тьма.

– Король Полярных Медведей, – крикнула она в тишину. – Я отправляюсь искать тебя. Ты слышишь?

Она подождала секунду, прислушиваясь. Ноги ее заметал снег. Стерев иней с очков, она внимательно осмотрела темные снежные поля. Ветер гонял снежную пыль по освещенным луной сугробам. На льду колыхались синие тени.

Касси встряхнулась. Она ведь не ждала, что так называемый Король Полярных Медведей ей ответит, правда? Это было бы совсем глупо. Киннак, вспомнила она. Так инупиаты называли сумасшедших.

То, что от переутомления она на секунду захотела поверить в волшебного полярного медведя, вовсе не значило, что снег свел ее с ума. То, что она хотела поверить в бабушкину сказку и в то, что ее мама жива, еще не значило, что она сумасшедшая. Она найдет этого медведя и докажет бабуле, папе и самой себе, что он – обычный зверь. Касси зашагала к сараю, где стояли снегоходы – и тут над ней выросла тень.

Медведь возвышался над ней огромной глыбой. Он загораживал собой звезды. В свете фонарей со станции мех его фосфоресцировал; силуэт светился, как будто он был самим Машкуапеу, эскимосским божеством. Внезапно Арктика показалась ей совсем маленькой. Она свернулась до размеров ее самой и этого полярного Медведя.

Он раскрыл челюсти; на миг показались белые клыки и черный язык. К ней протянулась громадная лапа, и Касси увернулась в сторону. Углом глаза она увидела, как с когтей Медведя на снег упала искра. Как только она коснулась земли, Медведь дернулся, опустился на четыре лапы и отступил в тень.

Касси посмотрела себе под ноги, в снег. Туда, где только что стоял Медведь. Снежная пыль задувала в вогнутые отпечатки его лап. И там, среди узорчатых следов, лежала серебряная игла с оранжевым наконечником: дротик с транквилизатором.

Три

Широта 70º 49' 23'' N

Долгота 152º 29' 25'' W

Высота 10 футов

ОНА БЫЛА ВСЕГО В НЕСКОЛЬКИХ ШАГАХ ОТ ДВЕРИ. Если побежать, то она сможет укрыться внутри, и между ней и Медведем окажется стена из литого металла. Но она позвала его, и он пришел. Шприц, которым она выстрелила, теперь лежал перед ней. Это было невозможно, необъяснимо: Медведь принес его назад. Голова у нее кружилась, и Касси знала, что дрожит. Она подняла взгляд и посмотрела на Медведя.

Он стоял там, куда едва добивали прожекторы со станции, и казался скоплением теней. Она разглядела очертания морды и покатый разворот плеч.

– Кассандра Дэйсент, – позвал он мягким раскатистым голосом.

Сердце у нее в груди остановилось. Он говорил.

Она едва дышала, и все вокруг плыло в тумане. Он позвал ее по имени. Она абсолютно точно слышала, как он позвал ее по имени. Но полярные медведи не разговаривают. Не умеют. У них рты для этого не приспособлены.

– Я не причиню тебе вреда, – сказал он.

И связки у них устроены иначе. Его пасть не может двигаться так же, как двигаются человеческие губы. Язык не извернется так, чтобы произносить звуки речи.

– Полярные медведи не говорят, – решительно сказала она. – Ты ненастоящий.

– Не бойся, – сказал он. Медведь вышел в круг света от прожекторов, и она непроизвольно сделала шаг назад. Он подходил, и сердце у нее колотилось все быстрее. Его лапы беззвучно переступали по льду.

– Проснись, – зашептала она себе. – Приди в себя.

Касси, не снимая перчатки, вонзила ногти себе в ладонь. Было больно, но она не проснулась, и Медведь не исчез.

Он остановился прямо перед ней. Теперь она еще яснее увидела, какой он огромный. Плечами они были вровень, и его морда… Стоя на четырех лапах, он был ростом с нее. Глаза в глаза.

– Ты галлюцинация, – сказала она слабым, тонким голосом. – Мираж. Ложное солнце.

– Нет. Я не мираж.

Она почувствовала его горячее дыхание на своей обледеневшей маске и вздрогнула. О Боже, все будто взаправду. Непохоже на игру воображения.

– Я не верю в говорящих медведей, – едва слышным шепотом отозвалась девушка.

– Ты дочь Гейл, – сказал он. Голос его был тихим, даже мягким.

– С научной точки зрения ты не существуешь, – сказала она. Не может быть, чтобы она видела все это, слышала все это. У Вселенной были свои правила, и они не допускали существования говорящих медведей. А в особенности – говорящих медведей, которые знали, как зовут ее маму. Она сглотнула. Никто раньше не обращался к ней так, как к дочери своей матери.

– Ты позвала меня, – сказал он с неколебимой мягкостью. – Я давно слежу за тобой. Ждал, когда ты повзрослеешь, ждал, когда узнаешь меня. Несколько часов назад ты не знала меня, но теперь ты призвала меня к себе. Семья рассказала тебе, кто я такой?

Это был вопрос. Она едва не пропустила его, убаюканная медленным ритмом медвежьего голоса.

Они рассказывали мне сказки, она подумала про бабушку. Когда-то давным-давно Северный Ветер сказал Королю Полярных Медведей… Сказки, одни сказки и ложь. Но что из этого было ложью?

– Верь им, возлюбленная.

Возлюбленная?

– Нет, – ответила она. Нет. Нет, она не станет это слушать. Не поверит. Поверить значило признать, что папа ей лгал. Поверить значило признать, что мама сторговала ее еще до ее рождения. Но также это значило, что ее мама не умерла в бурю, которая уничтожила дома в Бэрроу, Аляска, и похоронила под собой половину Прадхо-Бей.

– Можешь не верить семье, но поверь своим глазам и ушам.

Глаза говорили ей, что он – Ursus maritimus; уши говорили, что ему доступна человеческая речь. Касси зажала уши:

– Ты не существуешь.

Она заблуждалась. Чувства подвели ее и заставили поверить в то, чему она перестала верить уже с десяток лет назад: что ее мама еще жива. Касси открыла глаза. Медведь все еще стоял там.

– Я полярный Медведь, – сказал он. – А ты – моя невеста.

– Нет, – ответила она. Нет – ему, нет – этому… нет – всему. По выражению его морды ничего нельзя было прочесть.

– Твоя мать пообещала.

Это было жестоко. Попросту жестоко.

– Моя мать мертва. Ее убила метель вскоре после того, как она меня родила. – Произнося эти слова, она почувствовала боль в сердце.

Минуту стояла тишина. Снег кружился вокруг них – вокруг Касси и гигантского полярного Медведя – как в новогоднем шаре.

– Ты хочешь, чтобы было так? – спросил Медведь.

– Нет, конечно же нет, – проговорила она так тихо, что голос едва просочился сквозь маску. Всю свою жизнь она тосковала по матери. Эту дыру в душе не мог заполнить никто. Ни отец. Ни бабуля. Ни Макс. Ни один из сотрудников станции, которые появлялись и исчезали в свой черед.

– Северный Ветер не убил ее. Он сдул ее к троллям. И за это так и не простил себя.

Голос полярного Медведя громом раскатывался у нее внутри. Какая-то часть ее души больше всего на свете хотела ему поверить. Но она не могла себе это позволить. Факт – это факт. Смерть – это смерть. Ее желание, каким бы оно ни было отчаянным, не играет никакой роли. – И мне жаль, что Ветер ее нашел. Я старался этого не допустить, сделал все возможное.

– Твоего «всего возможного» оказалось недостаточно.

Она помнила слова сказки: Приведи ко мне мою любовь и укрой нас от моего отца. Если сказка говорила правду, то полярный медведь подвел маму Касси. Если бы он сделал, как обещал, то у Касси была бы мать.

– Я сделал все, что было в моих силах.

– Твое обещание не имеет силы, – сказала она. – И у тебя нет права здесь находиться.

– Обещание в силе, – продолжал он все тем же спокойным, невозможным голосом. – Северный Ветер не нашел бы ее, если бы не его брат.

Он говорил о ветрах так, словно у них был разум. Касси крепко зажмурилась.

– Ты должен был спрятать ее и от этого ветра тоже. Ты ее подвел.

– Я не могу покидать Арктику. У меня есть обязанности, которыми я не могу пренебречь. Мне пришлось спрятать ее во льдах. Прости.

Впервые она услышала нотки чувства в его голосе. Это встревожило ее не меньше, чем сама речь. Он верил в свои слова. Он верил, что ее мать жива.

– От твоего «прости» толку мало.

Она старалась, чтобы голос ее звучал уверенно, но он предательски задрожал. Сердце колотилось так быстро и громко, что она почти ничего не могла расслышать.

– Если бы я мог что-то исправить, то исправил бы.

Мог бы? Исправил бы?

– Ты бы спас ее от троллей?

Он открыл пасть и тут же закрыл ее, словно Касси лишила его дара речи. Она почти улыбнулась: ей удалось сбить его с толку. Он перевернул ее мир с ног на голову, но она смогла повернуть ситуацию в свою пользу.

– Ты не знаешь, о чем просишь, – сказал он наконец.

Да нет же, она отлично знала, о чем просит: она просила о невозможном.

– Верни мою маму из мертвых. – От собственных слов у нее закружилась голова.

– Она не мертва.

– Тем проще тебе будет.

– У меня есть обязательства, и я не могу так рисковать.

Не давая себе время подумать, она выпалила:

– Освободи ее от троллей, и я выйду за тебя замуж.

Он долго молчал. Северное сияние заполнило небо за его спиной. Он выглядел величественным и диким со своей сияющей белой шкурой и черными непроницаемыми глазами. Ветер шевелил его мех.

– Это обещание? – спросил он наконец.

Внезапно это все перестало казаться сном или галлюцинацией. Все было таким настоящим, до одурения настоящим. Чтобы удержаться на ногах, она оперлась рукой на стену. Пальцы у нее онемели, несмотря на перчатки и варежки. Она почувствовала, как трещит по швам ее сомнение: ее собственные слова сотворили это. Ее мать… Моя мама жива? И вот ей представился шанс ее спасти. В голове у Касси все плыло.

– Да, – сказала она.

– Забирайся мне на спину, – ответил он, вставая перед ней на колени.

Она стояла, уставившись на него, и в ушах ее звенело собственное «да». Да, сказала она. Да, ее мать была жива. Да, Касси спасет ее.

– Я отвезу тебя домой, – сказал он.

Она попыталась прочесть хоть что-то в таинственной глубине его черных глаз, но у нее не получилось.

В горле у нее пересохло. Она начала говорить, сглотнула, потом заговорила снова:

– Домой?

Он склонил огромную голову, и Касси задрожала.

– Как только условия сделки будут выполнены, твоя мама вернется в Арктику. Я позабочусь об этом, когда мы прибудем на место.

Ее хлестал ветер. Хрусталики льда усыпали парку. Глотнув обжигающего воздуха, она попыталась кивнуть, делая вид, что понимает.

– Забирайся мне на спину, – повторил он.

Если ее мама жива, тогда получается, что она много лет томилась в темнице, и никто ее не спас. Папа ее не спас. Папа притворялся, что она умерла, и держал все это в тайне от Касси.

Внезапно ей захотелось забраться на Медведя и уехать как можно дальше от станции. Она положила руку ему на спину и перебросила ногу. Попыталась удержать равновесие. Ох, Боже, она сидит верхом на полярном Медведе.

– Держись крепче, возлюбленная, – сказал он.

Она схватилась за мех на его загривке, и он помчал ее прочь от того единственного места, которое она могла назвать своим домом.

Четыре

Широта 76º 03' 42'' N

Долгота 150º 59' 11'' W

Высота 5 футов

МЕДВЕДЬ МЧАЛСЯ СКВОЗЬ СНЕГ. Касси вцепилась в его густой мех и сжала зубы – от прыжков у нее дребезжали кости. Снег волнами выплескивался у Медведя из-под лап.

– Тебе страшно? – прокричал он ей.

– Черта с два!

– Держись крепче за мой мех, и ты будешь в безопасности.

Он прибавил хода, хотя это и казалось невозможным. Под ними, сливаясь в сплошное белое пятно, бушевало замерзшее море. Касси зажмурилась, но потом снова открыла глаза. Не думай о Медведе, повторяла она себе. Сосредоточься на дороге.

Медведь мчался по льду. Тени текли рекой. Звезды протянули хвосты, как у комет на фотографиях с долгой выдержкой. Все быстрее и быстрее. Касси чувствовала, будто летит. Они передвигались быстрее, чем снегоход; быстрее, чем Максов «Твин Оттер». Ей в маску бил ветер, и она громко рассмеялась. Ей хотелось закричать, что было сил: Смотрите на меня! Я быстрее ветра! Быстрее звука! Быстрее света! Ей казалось, что она и правда превратилась в свет. Она была полярным сиянием, простершимся над Арктикой.

Он все бежал и бежал.

Наконец, когда звезды побледнели и небо стало светлее, она поддалась дурманящему ритму. Ее рюкзак прыгал вверх-вниз, набивая плечи до синяков. Она ехала в тишине, которая прерывалась лишь резким свистом ветра.

Прошло несколько долгих часов. Касси услышала, как захрустел лед под медвежьей лапой: зерна трещали в величественной арктической тиши. Она выпрямилась и похлопала ладонями по одеревеневшим бедрам. Медведь замедлил ход и шел теперь не спеша по мерцающему замерзшему морю. Земля была окрашена бело-синими полосами льда, в которых отражалось небо и низкое, бледное солнце.

Поерзав внутри своей парки, Касси выудила из внутреннего кармана навигатор. Нажала на кнопку – мигнула лампочка. Девушка помахала устройством взад-вперед: так показания будут точнее. Данные по долготе сильно колебались – от 0º до 180º, словно она находилась на Северном полюсе. Что еще хуже, широта показывала 91º. Но в этом не было ни малейшего смысла! Не может же быть спутника над местом, которого не существует. Она потрясла навигатор, но невероятные показатели не изменились. Касси уставилась на него, и сердце у нее забилось быстрее. Или прибор был неисправен, или…

Или это было эмпирическим доказательством того, что невозможное возможно.

Касси наклонилась вперед и прокашлялась.

– Позволь спросить… Хм… А где мы сейчас?

– В одной миле к северу от Северного полюса.

Очевидно, навигатор сломался, а медведь ошибался. Или лгал. Но ей не нужны были ни показания прибора, ни слова зверя. Она знала как минимум пять народных способов найти юг. Нужно было лишь идти в этом направлении, а уж станцию она найдет. Все было под контролем. Может, она и зашла далеко на паковые льды, но она была жива и здорова. И даже не замерзла.

А ведь ей должно было быть холодно. Ее дыхание замерзало кристаллами на кромке капюшона, но она ощущала жар. В подмышках у нее намокло, а шея чесалась от многочисленных слоев одежды. Что за чепуха. Воздух был такой холодный, что уже в первые пять минут стоило опасаться обморожения. Было так холодно, что впору ждать фата-моргана. Прямо по курсу Касси увидела самый восхитительный образчик арктических миражей, с которыми ей приходилось сталкиваться.

Медведь вез ее в замок; Касси прищурилась, разглядывая строение. Какой невероятно красивый мираж! Над ее головой поднимались ввысь остроконечные башни. Лед вился, подобно замерзшим на лету знаменам. Она ждала, пока видение скукожится до реальных размеров: обычная ледяная гряда или обнаженная горная порода, вытянутая игрой света до неправдоподобной длины.

Но ничто не сжималось и не растягивалось. Видение сияло, как драгоценный камень в солнечных лучах. У Касси свело живот. Что это перед ней? Должно быть, айсберг, вмерзший в паковый лед: он был белым, точно лунный камень. Окаймлявший его морской лед светился ярко-лазоревым. Она никогда не слышала об айсбергах на таких древних ледяных пластах, кроме разве что того участка рядом с островом Элсмир, на противоположной стороне Канады. Она изучила показания навигатора: он продолжал показывать эти бессмысленные значения. Даже учитывая невероятную скорость, с которой бежал Медведь, она же не могла преодолеть тысячу триста километров по направлению к Северному полюсу… Или могла?

Нет. Это было попросту невозможно. Должно быть другое объяснение, рациональное, научное. Она засунула навигатор обратно в парку.

Когда Касси вновь подняла глаза, то увидела синюю стену льда вокруг молочно-белого замка. Она тихонько охнула. Это не был мираж. Она склонила голову набок и вгляделась в украшенные флагами шпили, возвышавшиеся за стеной.

– Добро пожаловать в мой замок, – проговорил Медведь.

В Арктике не может быть замков. Тут все вдоль и поперек было снято камерами со спутников. Уж кто-нибудь да увидел бы этот замок.

До чего же он красив, подумала Касси. Никаких слов не хватит.

Полярный Медведь провез ее сквозь арку из синего льда на территорию замка. Резные башенки и нависающие арки сверкали над ее головой. Огромные ворота (хрустальная кованая решетка в шесть метров высотой) зазвенели, распахнувшись, как тысячи бокалов для шампанского во время тоста. Медведь ввез ее внутрь.

Внутри… у нее перехватило дыхание. Она очутилась внутри радуги. Подсвечники из миллиона ледяных осколков разбрасывали вокруг разноцветные искры. Ледяные фрески покрывали стены; кружились сапфировые и изумрудные отблески. Замерзшие рубиновые розы обвивали колонны. Забыв про навигатор, забыв, что все это невозможно, Касси опустила маску и откинула капюшон. Странно. Щеки ее остались теплыми. Подняв очки и прищурившись, она вглядывалась в искорки. Никогда в жизни она не видела такого великолепия. Даже ее воображение было бессильно создать такую красоту. Она соскользнула с медвежьей спины и подошла к стене. Рисунок был слишком ярким, слишком проработанным, чтобы быть галлюцинацией. Она протянула руку, но остановилась, едва не дотронувшись до фрески.

А что, если это все неправда?

– Теперь ты освободишь мою маму? – спросила она. Медведь стоял за ее спиной.

– Как только мы обменяемся клятвами, я все сделаю, – сказал он. – Я не могу связаться с троллями напрямую – они живут за пределами моей территории, – но я отправлю послание с ветром.

Она не могла отвести глаз от радужно-ледяной стены.

– Клятвами?

– Клянешься ли ты, Кассандра Дейсент, солнцем и луной, морем и небом, землей и льдом, быть моей возлюбленной женой до тех пор, пока душа не покинет твое тело?

Пока душа не покинет мое тело. То есть до смерти. Его возлюбленная жена до самой смерти. Касси тяжело сглотнула:

– Это так… Это так я выполню свою часть сделки?

– Да, – ответил он.

Он сказал это так буднично. Да, это так ты выполнишь свою часть сделки. Да, это так твоя мать вернется к жизни.

Касси сделала глубокий вдох и положила руку в варежке на ледяную стену. Стена казалась плотной и настоящей. И внезапно Касси со всей силой поверила: ее мама жива, и скоро ее спасут. Все, что ей нужно было сделать, – это сказать одно слово. Так легко, так просто.

– Хорошо. Да.

– Ты должна повторить клятву, – сказал он.

Это почему-то было сложнее. Она ведь не могла выйти за него замуж по-настоящему! Когда-нибудь в далеком будущем ей предстояло выйти замуж за какого-нибудь исследователя, какого-нибудь ученого, который будет любить Арктику так же сильно, как и она. Иногда она мечтала о том, как сможет основать свою собственную исследовательскую станцию, где они с будущим мужем будут вместе проводить экспедиции. А может, ей и совсем не стоит выходить замуж. Она будет как бабуля: пожилой дамой с кучей поклонников. В любом случае, ей уж наверняка не было уготовано стать женой говорящего Медведя.

Но ведь это не было настоящей свадьбой. Это все просто слова. Ей необязательно относиться к ним серьезно. Надо только произнести их – и она выполнит то, чего не сумел больше никто. Ни папа, ни бабушка, никто! Она вернет к жизни маму!

– Клянешься ли ты… – Она запнулась. – А как тебя зовут?

Она обернулась и посмотрела на него. Его громадная голова была в нескольких сантиметрах от ее плеча. Она непроизвольно вздрогнула. Нет, она просто не может. Она даже не знала, кто он такой: волшебное существо или чудище, хищник или спаситель.

– Можешь называть меня Медведем, – сказал он.

– Медведь, – повторила Касси. Она выходила замуж за существо, которое звали просто Медведь, чтобы спасти женщину, с которой не была знакома.

В этом и было все дело: женщина, с которой она не была знакома. Касси не знала собственную мать. Но стоило произнести всего несколько слов, и это можно будет изменить. Ее мама снова будет жить.

Глядя в его черные глаза, она начала:

– Клянешься ли ты, Медведь, солнцем и луной…

Когда с этим будет покончено, она потребует вернуть ее обратно. Ему не нужна жена, которая вышла за него против собственной воли. Она помнила это из бабулиной сказки. Он сам сказал это ее маме: «Я бы никогда не взял себе жену против ее воли». Он не откажет Касси. Она разведется с ним так же быстро, как вышла замуж.

– Морем и небом… – Она ведь сможет развестись с ним? Голос перестал ее слушаться, в ушах зашумело.

– Небом и льдом, – подсказал он.

– Небом и льдом… – сказала Касси. Ну вот почти и все. И что же, теперь она будет замужем за Королем Полярных Медведей? Взгляд ее метнулся к воротам – хрустальная решетка сияла, как тысяча звезд, пойманных в сеть, – и обратно к Медведю.

– Быть моим возлюбленным мужем до тех пор, пока твоя душа не покинет тело, – поторопил он ее.

– И ты вернешь обратно мою маму?

– Да. Если я не выполню обещания, тогда наши клятвы утратят силу.

Касси закрыла глаза. Она должна это сделать ради самой себя: четырехлетней девочки, которая от всего сердца верила, что мама ее заперта в замке троллей.

– Хорошо. Давай покончим с этим. Быть моим возлюбленным мужем до тех пор, пока твоя душа не покинет тело?

– Да, – сказал он.

Ей показалось, что она слышит звук колокольчика, но звук этот раздался не в ушах. Она слышала его изнутри, будто что-то зазвенело у нее в грудной клетке. Колени ее задрожали.

– Не бойся, – сказал он мягко. – Пока стоят эти стены, ничто здесь не причинит тебе вреда.

Она закрыла глаза и попыталась дышать ровно. Ей не хватало кислорода.

– Пойдем, – позвал он.

Касси открыла глаза: медведь удалялся по мерцающему коридору. Секунду она стояла неподвижно. Потом, обернувшись через плечо, она взглянула на мир снаружи, глубоко вздохнула и пошла за медведем.

Коридор расширился и перешел в сияющий золотом зал для банкетов. Свечи в канделябрах бросали такие яркие отсветы на грани стен, что Касси видела искры, даже когда моргала. Прозрачный потолок, высокий, как в соборе, сиял витражами. Она в изумлении огляделась. Стены и потолок украшали резные изображения птиц и зверей. Разукрашенные контрфорсы поднимались над статуями. Стол для банкетов простирался на всю длину зала; по обоим концам стояли ледяные стулья, похожие на престолы. Все это было похоже на… Она пыталась вспомнить, где еще можно встретить такую красоту, и ничего не придумала. Казалось, каждый прекрасный луч солнца, каждая изящная форма льда, которые она видела в своей жизни, собрались здесь вместе.

– Мы проделали долгий путь, – внезапно сказал медведь за ее спиной. Она вздрогнула от неожиданности и обернулась. – Ты, наверное, желаешь есть.

Когда она вновь повернулась к залу для банкетов, огромный стол, что ожидал в молчаливом великолепии, теперь ломился от еды. Фрукты падали из ледяных хрустальных ваз; от бело-голубых блюд поднимался пар. Пирамидами высились горы хлеба. Она вдохнула аромат сотни специй.

– Я не понимаю… – сказала она.

Тут не было ни официантов, ни поваров – ничего, что объясняло бы внезапное явление пиршества.

– Это еда, – ласково сказал он. – Ты ее ешь.

Будто показывая ей, как это делать, полярный медведь проглотил целую буханку хлеба. Касси потрясла головой: само действие противоречило его свирепой наружности.

– Медведи не едят хлеб, – сказала она. – Ты хищник.

– У всех есть свои недостатки.

Это что, шутка? У него есть чувство юмора. Она уставилась на него и сказала:

– Нет, это просто не может быть правдой.

Он ткнул носом стул:

– Прошу. Это твое место.

И он отступил, давая ей пройти. Ее трон. Сняв варежки и перчатки, Касси прикоснулась к изогнутым ручкам.

– Не холодно, – заметила она.

Это был ледяной замок. Либо ей должно быть холодно, либо трон должен таять. Но ей было тепло, как было тепло на станции.

– Даже ни чуточки не подтаивает.

– Не может. Во всяком случае, пока я здесь. Я не позволяю.

Она отдернула руку:

– Что ты имеешь в виду? «Не позволяешь»? Снег не спрашивает разрешения.

– Такова уж работа мунаксари, – ответил он.

– Му-на-кса-ри, – повторила она. – Похоже на слово из инугшакского.

– Да.

– Это значит «говорящий медведь»?

– Это значит «охранник», – ответил он. – Мы приглядываем за душами. У всего, даже у каждой незначительной мелочи, есть душа; когда мы умираем, то отдаем душу. Мунаксари переводят, переправляют такие души.

Касси снова уставилась на него.

– Замена молекул. Это одна из… «способностей»… слово не самое подходящее, но лучшего я не нашел… это одна из способностей, которой одарила нас природа, чтобы мы могли выполнять свою роль. На льду я использую ее, чтобы общаться со своими медведями. Здесь же она мне нужна, чтобы придавать форму моему дому, иметь еду на столе, согревать твое тело.

Касси словно вращали на центрифуге: голова у нее кружилась от мерцающего света подсвечников, аромата специй и причудливых слов медведя.

– Ты переправляешь души, – повторила она. – И другие – другие мунаксари – тоже переправляют души.

– Мы – незримый способ продолжения жизни.

– Но ученые должны были найти тебя, – возразила она. – Как это ты можешь… переправлять души… так, чтобы никто не заметил? Как тебе удается находиться в этомзамке так, чтобы тебя никто не заметил? Как ты можешь быть говорящим медведем… – Она остановилась, услышав, как задрожал ее голос.

– Люди видели нас и раньше, – ответил он. – Встречи с мунаксари вдохновляли их сочинять сказки. Ты ведь слышала об оборотнях и русалках? О Седне и Бабушке Жабе? О Хоре и Сехмет?

– Сказки – да, но ведь это не наука, – сказала Касси. – Совсем как сказка о Короле Полярных Медведей и дочери Северного Ветра.

– Ты права. Сказки не очень точны. Седна, например, появляется в них как богиня русалок, но на самом деле она – главная мунаксари Арктического океана. Она руководит всеми мунаксари в этой области, как Ветра руководят всеми мунаксари воздуха… – Он остановился. – Семья не объясняла тебе этого?

– Русалок не существует. И в волшебство я не верю.

Произнося эти слова, она уже знала, что звучат они нелепо. Она разговаривала с Медведем в его волшебном замке, что стоял в несуществующей части Арктики.

– Мы не волшебные. Мы – часть природы. Мы… механизм, благодаря которому продолжается жизнь. Все, что мы делаем – преобразуем материю, передвигаемся на высокой скорости, чувствуем приближающиеся рождения и смерти – все это является частью замысла природы. Замысла, который позволяет перемещать души от умирающих – к новорожденным.