Текст книги "Лед"

Автор книги: Сара Бет Дерст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Как ты?

– Хорошо, хорошо… – У нее ломило копчик. Медведь наклонил шею, чтобы помочь ей, и она непроизвольно отстранилась. И встала на ноги самостоятельно.

– Никогда не замечал, что тут скользко, – попытался он извиниться.

– У тебя медвежьи лапы. А мне нужна обувь с шипами. Или коньки.

Она заковыляла к колонне. Между арками, снаружи, она разглядела скульптуры в саду: они мерцали, отражая огни полярного сияния. Зрелище было столь прекрасным, что у нее перехватило дух.

И тут ей в голову пришла идея. Она даже не остановилась, чтобы подумать, а хороша ли была, собственно, эта идея. Стремительно опустившись на пол, она развязала муклуки и пошевелила пальцами в тройных носках.

Над ней склонился Король Медведей:

– Ты поранилась?

Касси встала, опираясь на колонну:

– Еще нет.

Она оттолкнулась от своей опоры и заскользила в носках по бальному залу. Это же просто идеальный каток! Она с гиканьем врезалась в колонну у противоположной стены. Вцепившись в нее, она крикнула Королю Медведей:

– Твоя очередь.

Он уставился на нее с потрясенным видом.

Она расхохоталась в голос. Ей уже стало лучше.

– Что, недостаточно величественно для вас, ваше медвежекоролевское высочество?

– Мунаксари – не короли. Я просто Медведь.

Широко расставив лапы, Медведь заскользил по залу на животе. Чтобы остановиться, ему пришлось развернуться на сто восемьдесят градусов. Касси со смехом оттолкнулась от колонны и покатилась к центру комнаты. Она врезалась в Медведя.

– Ой, прощения просим, – сказала она, пытаясь распутать собственные конечности. Что она делает? Он ей не друг; он какой-то там волшебный перевозящий души медведь.

– Стой смирно, – сказал он ей.

Она напряженно застыла, но повиновалась. Не надо было всего этого начинать. Она должна была уже ехать домой, а не… Она не успела закончить мысль. Медведь ее толкнул, и она помчалась через весь зал.

Остановившись у колонны, она схватилась за нее с хохотом.

И оглянулась на полярного Медведя, внезапно посерьезнев. Одна неделя. Он просил одну неделю. Разве слишком велика цена за все те чудеса, что она увидела?

– Неделя, – сказала она. – Я останусь на одну неделю.

Восемь

Широта 91º 00' 00'' N

Долгота: неопределенная

Высота 15 футов

НЕДЕЛЯ СМЕНИЛАСЬ ДВУМЯ, потом тремя, четырьмя и так далее. Дни шли за днями, и Касси становилось все проще придумывать отговорки, чтобы не возвращаться на станцию и не встречаться лицом к лицу с тем, что ждало (или, вернее, кто ждал) ее там. Она не простила отца за то, как он, не спросив ее мнения, попытался сплавить ее в Фэрбенкс. И за то, что он всю жизнь ей лгал. Что же до мамы… Касси хотелось ее увидеть, но все равно каждое утро она просыпалась и говорила себе: «Еще один день, и я поеду домой». И каждую ночь она ложилась в постель одна, и ей снились медведи и льды.

Летели недели, и она вовсе перестала вспоминать дом. Однажды, закончив вырезать ледяные розы на колоннах бального зала (вернее, вырезал Медведь, а Касси давала указания), они разлеглись на полу и восхищенно залюбовались своей работой.

– Но зачем в этом замке вообще бальный зал? – спросила она. – Что, какой-нибудь из Медвежьих Королей любил давать балы? Тут собирались вальсирующие нарвалы? Теперь скажи это в десять раз быстрее: вальсирующие нарвалы…

Медведь тяжело поднялся на задние лапы. В таком виде он смутно напоминал человека – если забыть о том, что в нем было четыре метра роста. Он вытянул вперед лапу:

– Разрешите пригласить вас на танец.

Касси широко улыбнулась:

– С удовольствием, ваше медвежекоролевское высочество.

Она вложила ладонь в его лапу. Пальцы ее казались совсем крошечными.

– Не упади на меня, – приказала она. До его плеча ей было не достать, поэтому она довольствовалась тем, что положила руку ему на предплечье. Пальцы глубоко погрузились в кремово-белый мех.

Он аккуратно повел ее в танце по залу. Лапа закрывала ей половину спины. Они танцевали в полной тишине; далеко за садом низкое солнце освещало горизонт густым янтарем. По льду разлился теплый оранжевый свет. Это было… Ей в голову внезапно пришло слово «романтично». Он кружил ее. Она смотрела на его мех, и у нее кружилась голова.

Я счастлива здесь, поняла вдруг она. Мысль эта словно поставила ее на самый край берегового утеса.

– Нам нужна музыка, – сказала она, пытаясь развеять эту атмосферу.

– Я могу для тебя спеть.

– Ты умеешь петь?

– Нет.

Она снова заулыбалась; он наклонил ее в танце. Мне так хорошо здесь из-за Медведя, подумала она. В лицо ей блеснул золотой луч, и на глаза накатили слезы. Он потянул ее вверх, и она выпрямилась.

– Солнце, – поспешила объяснить Касси.

– Это последние лучи солнца, – отозвался Медведь.

Она оступилась и чуть не упала. Он поддержал ее под руку. Как же случилось, что она задержалась здесь так надолго? Что думает ее отец? А бабушка? И мама. Она потрясла головой. Ей не хотелось сейчас думать о маме; не сейчас, когда солнце закатывалось за горизонт. Ей всегда нравилось ловить эти последние лучи солнца перед долгой полярной ночью.

– Пошли со мной, – сказал Медведь. Он опустился на четыре лапы и трусцой поспешил из зала.

– Ты разве не хочешь посмотреть? – окликнула его она.

– А ты разве не хочешь найти обзорную площадку получше? – отозвался он.

Расплывшись в улыбке, она погналась за ним. Ей всего пару раз случалось бывать на башнях. Медведю не нравились узкие лестницы. Один из предшественников создал их для людей, совсем не подумав о медведях. И, как сообщил Касси ее спутник, его смущала необходимость вилять, поднимаясь и спускаясь. Она неделями дразнила его на этот счет, но сейчас не стала. Сегодня все казалось ей каким-то другим. Может, из-за того, что они расставались с солнечным светом? А может, из-за танца…

Медведь протиснулся на лестничную площадку и стал взбираться по винтовым ступеням. Выйдя на балкон, Касси подошла к изящно изогнутым перилам.

– Осторожно, – предостерег Медведь.

Она, не слушая, перегнулась через ограду:

– Ты только посмотри! – выдохнула она.

Перед ней расстилалась Арктика, вся залитая золотом и серебром, точно огромная сокровищница. Невероятное, громадное небо светилось синевой. Ленты розовых облаков таяли в сгущающейся синеве, окрашивая небо лазурью.

– Не оборачивайся, – сказал он. Голос его стал похожим на человеческий: мягче, выше. Она слышала его лишь однажды, но сразу узнала. Она распрямила спину; по ее коже побежали мурашки. Он обнял ее сзади за талию, и ей показалось таким естественным накрыть его ладони своими; она так и сделала без лишних раздумий. Они оба стояли, повернувшись лицом к горизонту, и смотрели, как последняя капля золота таяла в синеве. Он разомкнул объятия. Когда она повернулась, он снова был Медведем.

– Медведь… – начала она. У нее внезапно замерзла спина. Ветер задувал волосы ей на лицо, и она смахнула их со лба.

– Я с нетерпением буду ждать завтрашнего дня, – сказал он. Эту фразу он говорил каждый вечер, прежде чем она уходила спать.

А где же спал он сам? Она никогда не спрашивала. Возможно, он уходил во льды? Или в сады? Или в одну из других сияющих комнат? Однажды он сказал ей, что теперь она спит в его комнате.

– Останься, – попросила она.

Он посмотрел на нее. Касси видела сумеречное небо, что отражалось в его черных медвежьих глазах. И почувствовала, что краснеет. Сегодня вечером все было… иначе. Ей просто не хотелось, чтобы день заканчивался, вот и все.

– То есть тебе необязательно уходить, – сказала она. – Все в порядке. Я тебе доверяю. Ты можешь опять спать в своей комнате. – И она быстро добавила: – Просто спать.

Он еще мгновение разглядывал ее лицо. Она переминалась с ноги на ногу и уже жалела, что не может поймать и проглотить сказанные слова. Может, ей следовало сначала подумать, а потом уже предлагать такое? Если он останется, это многое изменит: она инстинктивно знала это, но не решалась думать о том, что же именно поменяется.

– Как пожелаешь, – ответил Медведь.

Он подождал, пока она уйдет с балкона, и пошел следом. Она скользнула мимо, походя запустив пальцы в его мех. Она уже тысячи раз касалась его шубы, но сейчас впервые отдернула руку. Он был не просто медведем. Она вспомнила человеческие руки у себя на талии и дыхание на своей шее. С той ночи он до сих пор не превращался в мужчину.

Когда они подошли к спальне, она заставила его подождать снаружи, пока она будет переодеваться в свою фланелевую пижаму. А потом он подождал еще, потому что она передумала и поменяла пижаму на шелковую сорочку, которую обнаружила в первую ночь в замке. Она сказала себе, что делает это из вежливости. Ночная рубашка была подарком. Касси забралась под одеяло:

– Хорошо, теперь можешь войти. У меня приличный вид.

Полярный Медведь неслышно прошествовал в комнату.

Пока он подходил к ночному столику, Касси успела подоткнуть одеяло. Она знала, что все еще может передумать. Если она попросит его уйти, он так и сделает. Но это было бы… трусостью? В конце концов, это же Медведь. И она пригласила его в качестве друга. Друзья могут спать на одной кровати.

Она пожалела, что не осталась во фланелевой пижаме.

Он подул на свечу. Та колыхнулась и погасла, оставив после себя запах воска и дыма. Теперь в комнате царила вязкая темнота. Медведь (вернее, человек, как догадалась она по продавившемуся матрасу) забрался на кровать рядом с ней. Она припомнила последний раз, когда он это сделал: в их брачную ночь.

– Только прикоснешься – и я опять возьмусь за топор, – сказала она и услышала его вздох.

– Я бы никогда не причинил тебе вреда, нет, особенно намеренно. Я думал, ты уже это поняла.

– У меня не такое вкусное мясо, как у тюленей.

– Да, слишком мало подкожного сала, – согласился он.

Она почувствовала, как зашевелился матрас: Медведь устраивался на подушках поудобнее.

Она лежала на спине, твердая, точно лед.

– Не храпи.

– Как прикажете.

Она хмыкнула:

– Очень мило.

– Спокойной ночи, Касси.

– Спокойной.

Подтянув одеяло до подбородка, она слушала, как он дышит. Словно мягко поднималась и опускалась волна. Наконец, дыхание его замедлилось. Он что, засыпает? Она ткнула его в бок:

– Ты не спишь?

– Уже нет.

Он перекатился на другой бок и, судя по всему, повернулся к ней лицом. Она чувствовала это каждой клеточкой кожи. Ну ладно, хорошо еще, что четырехметровый медведь не превращается в четырехметрового человека, сказала она себе. Два десять – это максимум.

– Поговори со мной, – попросила она. – Расскажи что-нибудь.

– Как пожелаешь. Однажды, давным-давно, жил да был маленький кенгуру…

Она улыбнулась:

– Кенгуру?

– Ага, кенгуру. И жил он…

* * *

Она совсем зажарилась под этим одеялом. Касси дернула ногой. Стопа ее наткнулась на нечто твердое. Касси услышала негромкий рык. Она сонно заморгала. Стены не рычат.

– Медведь, это ты?

– Х-м-м-м.

Она пнула сильнее.

– Ой!

Так ему и надо. Разлегся на самой середине. Она дернула одеяло и уютно улеглась на подушках.

– Воровка, – сказал он и потянул одеяло на себя.

Она тоже зарычала.

– Я что, храпел?

– Нет, ты не храпишь, – сообщила она. Да, это плюс.

– А вот ты храпишь. Как кошка мурлычет.

Она отпихнула одеяло:

– Слишком жарко. Уже утро?

Она выползла из кровати и, нащупав фонарик, включила его. И увидела только копошащуюся гору простыней. С кровати свалился Медведь, замотанный в белое.

– Убери свет! – воскликнул он.

Касси направила на него луч.

– Я думала, я тут единственная, кто не любит утро, – шутливо сказала она, но Медведь продолжал прятаться. – Эй? Что случилось?

– Тебе нельзя видеть меня.

Она внезапно поняла, что никогда не видела его. Оба раза, когда он превращался в человека – прошлой ночью и тогда, в первый раз, – она его не видела. Касси перебралась через кровать с фонариком в руках. Он все еще сидел на полу, погребенный под покрывалами. Не было видно ни единого сантиметра кожи.

– Да ладно тебе. Обещаю, что не буду смеяться.

– Тебе нельзя! – Взметнулись простыни, и он встал, словно облаченный в дешевый костюм призрака. Он выбил фонарик у нее из рук, и тот укатился под кровать. – Тебе нельзя видеть мое лицо в человеческом обличье. Пообещай мне, что не будешь и пытаться.

– Но почему нет?

– Пообещай.

Голос его звучал серьезно, даже отчаянно. Она никогда не слышала, чтобы он так говорил.

– Ну, ладно, у всех свои странности, – весело ответила она. – Что, недостаточно просто быть гигантским медведем?

Он не рассмеялся; вместо этого он попросил ее:

– Пожалуйста, возлюбленная, если я хоть немного тебе дорог, не смотри.

Он не называл ее возлюбленной со дня их первой встречи.

Она свесилась с кровати и достала фонарик. Она выключила его, и комната вновь погрузилась во тьму.

– Теперь ты доволен? – спросила она; голос ее дрожал.

Его мольбы ее обеспокоили. Она ощущала себя так, словно нарушила какое-то священное табу. Но она ведь не хотела ничего плохого! Ей просто хотелось посмотреть на него.

Медведь ничего не говорил.

Она подождала еще секунду.

– Медведь? Все хорошо?

– Мне надо идти, – ответил он.

Неужели он настолько разозлился?

– Но я же не… – начала она.

– Там рождается медведь, – сказал он. – Меня ждут.

– Сейчас? – Но ведь сезон еще не начался. Медвежонок, наверное, недоношенный. – Ты… чувствуешь?

Он рассказывал ей об этом однажды: о том, как мунаксари чувствуют приближающиеся рождения и смерти. А еще они, по его словам, могут вызывать друг друга. Этого он при ней еще не делал.

– Можно мне с тобой?

– Это долг мунаксари.

Она почувствовала порыв воздуха, а потом услышала, как открылась дверь. Она крикнула ему вслед:

– Увидимся за завтраком?

Дверь хлопнула. Касси обняла себя за плечи: в комнате становилось прохладно.

* * *

Следующей ночью, она не поняла, когда именно, Медведь скользнул под одеяло. Касси, не раздумывая, клубочком свернулась у его теплого тела. Это казалось таким естественным. Она пробормотала: «Привет».

Он ничего не ответил, просто зарылся лицом в ее волосы.

Постепенно просыпаясь, она вспомнила, что злится на него. Он оставил ее одну. Весь день пошел наперекосяк: пришлось есть сухие фрукты и орехи из рюкзака. Без него волшебный стол не работал. Что еще хуже: она впервые за свое пребывание здесь соскучилась. И это напомнило ей метели на станции: нечего делать, некуда пойти.

Он дышал прерывисто и как-то приглушенно. Она нахмурилась и протянула руку, чтобы коснуться его лица.

– У тебя все в порядке? Ты не заболел?

Щека у него была влажной на ощупь. Она отдернула руку, будто обжегшись.

– Медведь, что случилось?

– Я опоздал, – ответил он трясущимся голосом. – Они были слишком далеко. Я пришел слишком поздно.

– Слишком поздно? Что ты имеешь в виду? – Жаль, что она не может на него посмотреть. Касси вглядывалась в темноту, словно могла пронзить ее взглядом. – Что произошло?

– Мне надо было обходить льды. Если бы я был поблизости, я бы успел дать этому малышу душу. Появись я там на час раньше, все было бы в порядке. Но я опоздал на многие мили.

– Опоздал? – Она переспросила еще раз, пытаясь понять. Он не успел на рождение медвежонка?

– Мертворожденный. Без жизни. Без души.

Она слышала слезы в его голосе. Хотел ли он, чтобы она его утешила? Она нерешительно обняла его одной рукой:

– Все в порядке. Я тут.

Она прижала его к себе.

Девять

Широта 91º 00' 00'' N

Долгота: неопределенная

Высота 15 футов

ТЕМНЫМИ ЗИМНИМИ ДНЯМИ Медведь «патрулировал» льды, ожидая, когда почувствует новое рождения. А Касси ждала его в замке и все больше томилась беспокойством. В его отсутствие она слонялась по садам под неизменно звездным небом. К зимнему солнцестоянию она выучила их наизусть.

Статуя совы таращилась на нее стеклянными глазами, в которых отражались тысячи звезд. Было тихо, словно в музее. Она слышала, как трещит лед под ее муклуками: похоже на петарды. Ей вдруг страшно захотелось пробежать по саду, расставив руки в стороны и сбивая все деревья на своем пути. Однако делать этого она не стала. Вместо этого ноги повели ее по лабиринту прозрачных кустарников к центру сада. Розовые кусты окаймляли одну-единственную скульптуру, самую новую из всех.

То была она: ее длинные волосы, ее высокие скулы, ее угловатые локти и рост тоже ее. В самом сердце сада, сказал ей Медведь, закончив работу.

Она изучила статую. Ледяные волосы словно развевал ветер: отдельные пряди загибались вверх и переплетались. Сходство было поразительным, даже короткие ресницы и короткие ногти на руках он заметил. Ее сестра-близнец широко улыбалась небесам, словно смеясь над башенными шпилями или, может, над захваченным звездами небом. Что я делаю тут до сих пор? спросила себя Касси. Мое место – на снегоходе, а не на пьедестале.

Кто теперь выслеживал ее медведей? Отец? Оуэн? Скотт наверняка будет делать ставки на то, сколько родится медвежат. А Джереми уже с ума сошел от сиденья на одном месте.

А как насчет мамы? Касси не могла себе вообразить, чем занимается она. Все, что девушка могла себе представить, – это образ мамы с фотографий, но даже этому воспоминанию недоставало деталей вроде цвета ее глаз.

Касси сломала идеальный стебель. Ей в руки упала ледяная роза, и девушка растерянно повертела ее. Лепестки поймали лунные лучи, и крошечные лунные радуги заискрились в изгибах. Она заткнула розу за ухо.

Она никогда не думала, что это место станет ее постоянным домом. Она же должна быть исследователем Арктики, а не Королевой Полярных Медведей. Что стало с ее планами? Ей что, теперь на них наплевать? А на маму? На папу? На бабулю? На Макса и Оуэна? Когда она перестала о них думать?

Касси отвернулась и зашагала сквозь кусты. Лед звенел тысячами колокольчиков. У ледяной яблони она замедлила шаг. Хватаясь за ветви, Касси забралась на дерево. Лед трещал под ее весом; роза выпала из-за уха и разбилась на осколки.

Отсюда, сверху, открывался вид на Арктическую пустыню. Низкая и пухлая луна танцевала над горными хребтами. Ветер ворошил верхушки снежных заносов. Она смотрела, как они складываются в фигуры и рассыпаются: глубокая синева в полярной ночи.

На краю скал показался силуэт Медведя. Он был величественен во льдах. Она наблюдала за тем, как он широко шагает по ледяным полям; его мех в лунном свете шел рябью. Он будто сиял.

Потом он галопом пробежал к замку и скрылся внутри. Наконец-то он вернулся домой. Она спрыгнула с дерева и приземлилась с хрустом на лед. Она проследовала за ним в банкетный зал. Он ждал ее за столом; с его меха капал натаявший иней.

Касси плюхнулась на свой трон:

– Какие новости со льдов?

– Все еще ледяной, – серьезно ответил он.

Касси подобрала ледяное яблоко.

– А тут, в замке, день был просто идеальный. – Она подбросила и поймала яблоко. – Хотя, с другой стороны, тут ведь всегда так. – Подбросила повыше и опять поймала. – Понедельник: идеальный. – Подкинула. – Вторник: идеальный. – Поймала. – Среда: идеальная. – Подкинула. – Четверг… – Поймала. – Пятница. А сегодня какой день?

– Я не слежу за человеческим календарем. – Он склонил голову набок. – У тебя все хорошо?

Она швырнула яблоко обратно в вазу:

– Все идеально.

– Ты несчастна.

– Нет, счастлива, – раздраженно ответила она.

Она была королевой льдов. Она была женой полярного Медведя. Конечно, она была абсолютно счастлива, день за днем блуждая в одиночестве по ледяному замку. Может, ей удастся уговорить Медведя взять ее с собой… Но они уже это обсуждали. В одиночестве он может странствовать, никем не замеченный. С ней его могли обнаружить. А кроме того, что за толк от нее во льдах? Не больше, чем здесь. Она не поможет ему лучше выполнять долг мунаксари.

– Касси, поговори со мной.

– Я не знаю, какого цвета у моей мамы глаза.

– Зеленые, как и у тебя.

– А, ну и отлично.

Пусть осмелится возразить ей. Вместо этого он тихо что-то прорычал, сидя за столом. Стол выпустил побег. Тот расцвел стаканом; его наполнило красное вино. Другой участок стола сложился в тарелку. Ужин Касси рос и распускался; от него поднимался пар. Это было ее любимое блюдо: курица в соусе из белого вина. Она потрогала блюдо вилкой. Он обращался с ней, как с королевой. Как она могла даже подумать об уходе?

Эта мысль остановила ее. Она что, правда думала об уходе? Уйти по-настоящему, ну, навсегда? Никогда больше не видеть Медведя, не быть его Королевой Полярных Медведей?

Медведь наколдовал себе мертвого тюленя и булочку. Придерживая тушу одной лапой, он стал рвать плоть зубами.

Ей не хотелось уходить. Ей не хотелось больше не видеть его. Но хотелось ли ей остаться? А как насчет ее жизни на станции? Почему она не может жить двумя жизнями сразу?

– Я бы могла проводить исследования, – предложила она.

Медведь поднял голову; тюленья кровь испачкала ему морду ярко-алым. Он выглядел, как ребенок, размазавший по лицу губную помаду.

– Нет, не можешь.

Она бросила сердитый взгляд на красные пятна:

– А ты не можешь есть аккуратней?

– У меня большая голова.

– Ты просто неряха.

– Полярные медведи едят именно так.

– У меня из-за тебя аппетит пропал.

Схватив льняную салфетку, она зашагала к Медведю.

– Прошу прощения, – виновато сказал он.

Она стерла кровь у него с подбородка и вернулась на свое место. Теперь, когда она на него смотрела, он начал аккуратно откусывать куски жира передними зубами.

– Так лучше, – отозвалась Касси. – Ты знаешь, если бы у меня было какое-то занятие, я перестала бы так фанатично следить за твоими манерами. Тут столько возможностей для исследований! Ты можешь рассказать мне, как полярные медведи так умело перемещаются по дрейфующим льдам. Еще мне бы хотелось услышать экспертное мнение о том, эволюционируют ли медведи в морских млекопитающих.

Она ведь может стать станционным исследователем в командировке. Ну, вроде того. Она ведь давно планировала заочно получить университетское образование. Это почти то же самое, только образование будет совсем уж удаленным.

Медведь мягко сказал:

– Здесь ты не можешь быть человеческим ученым. Никто тебе не поверит. Что ты им расскажешь? Что твой источник – это рассказы говорящего медведя? Что ты живешь в ледяном замке и не чувствуешь холода?

Касси помешала соус. Она смотрела на лужицу из тюленьей крови на льду и думала о своем будущем. Раньше ее жизненный путь казался таким определенным. Но она отказалась от него, оставшись здесь, и даже этого не заметила. Неудивительно, что она чувствует такое беспокойство. Она оставила свое будущее и заменила его на… на что? На изысканные ужины и прелестные скульптуры? Здесь у нее не было никакой цели в жизни.

Стол впитал кровь, и красное пятно исчезло, словно в сливном желобе. Она посмотрела на свою курятину.

– А ты когда-нибудь видел полярного медведя в клетке? – спросила она. – Он ходит туда-сюда. Взад и вперед. Вес день: взад и вперед. Он ходит, продавливая в полу колею. Он не останавливается, чтобы поесть. Он не останавливается, чтобы поспать. Он просто ходит и ходит, пока не зачахнет и не умрет.

– Ты несчастна?

Не в силах ответить на этот вопрос, она посмотрела на него и сказала:

– Я хочу домой.

* * *

Сборы не заняли много времени. Пока она паковала рюкзак, Медведь наблюдал за ней из дверей спальни. Вокруг них стояла тишина: ни ветра, ни скрипения льда. Ничего. Казалось, замок затаил дыхание.

– Ты планируешь возвращаться? – спросил Медведь.

– Я не знаю. – Она не могла поднять на него взгляд.

– Как это не знаешь?

– Просто не знаю, и все тут.

Она знала лишь, что мысль о том, чтобы остаться, делает ее несчастной, и мысль о том, чтобы уйти, делает ее столь же несчастной.

– То есть мне, как послушному щеночку, надо ждать, пока ты примешь решение о нашем будущем?

Касси нечего было на это ответить. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы натянуть свой мембранный костюм и фланель поверх одежды. Она направлялась обратно в мир, где ей пригодятся все эти слои. Она помнила, как, когда ей было девять, отец одевал ее в такое количество флиса, что она не могла опустить руки. Теперь она возвращалась обратно на станцию. Она снова увидит папу. Она попыталась представить себе их разговор. Как она объяснит, почему не вернулась раньше?

Медведь утробно зарычал; волосы у него на загривке встали дыбом.

– Я был таким дураком, – сказал он. – Мне казалось, тебе на меня не наплевать.

Касси хмуро посмотрела на него, застегивая парку:

– Это никак не связано с тобой. Дело во мне.

Он был… очень милым. И с ним было весело. Но дело здесь не в нем, а в ней самой: кем она хотела быть, каким она хотела видеть свое будущее.

– Конечно, это «связано» со мной. Ты же говоришь о моей жизни.

– И о моей жизни, – огрызнулась она. – Ты хотел, чтобы я пожертвовала своей карьерой, друзьями, семьей и мамой, которую я даже никогда не видела. – На самом деле, после первых недель, она совсем даже не скучала по маме, но сейчас безжалостно отринула эту мысль. – Я так не могу.

Она так много сил в это вложила: ночами готовилась к контрольным, которые давал ей отец, гонялась за медведями по бесконечным ледникам, по выходным чистила оборудование, и все ради того, чтобы однажды ей дали на станции официальную должность. Это было ее будущее, и она должна была выбросить его на помойку – и ради чего? Чтобы быть спутницей Медведя? Играть в саду? Танцевать в бальном зале? Этого было недостаточно.

– Там больше не твой дом, – сказал он. – Это в прошлом. Ты не можешь вернуться. Теперь твой дом здесь.

Касси покачала головой. Это не был ее дом; это был замок Медведя. Взгляд ее пробежал по кровати с узором из ледяных роз, по шкафу с резными птицами, по сияющим стенам и золотой двери. Теперь ей был знаком каждый изгиб льда здесь, каждый радужный блик. Ей нравился сияющий блеск льда, успокаивающие звуки ветра за окном, она любила свои воспоминания об этом месте. Но это немой дом, решительно сказала она себе. Надо об этом помнить. Ее дом – это станция.

– Твое место рядом со мной, – сказал он. – Мы с тобой одно целое.

– А вот и нет. Ты постоянно снаружи, делаешь свои мунаксарские дела, а я… – Она казалась себе домашним зверьком, которого запирают дома и с которым играют, когда выпадает возможность.

– Мне что, смириться с тем, что медвежата будут рождаться мертворожденными? Ты этого хочешь? Чтобы их души отлетали за пределы земли? У меня есть обязанности. Ты знаешь, в чем они заключаются.

– Я знаю! – Ей и так было тяжело, и он еще все усложнял. Это напомнило ей, как она пришла сюда: ее заставили шантажом, принудили к сделке, от которой она не могла отказаться. Но это была несправедливая мысль. Сделку о спасении матери придумала она сама. А потом Касси сама решила остаться здесь. По крайней мере, ей казалось, что сама решила. Она поверила ему, когда он сказал, что она не была пленницей здесь. А что, если… Он не стал бы заставлять ее остаться силой. Он был не такой. – Если бы я действительно была тебе дорога, ты бы позволил мне уйти.

Он отвернулся от нее.

– Иди, – ответил он. Касси, наконец, выдохнула; она и не знала, что стоит, задержав дыхание. Он добавил: – А я останусь здесь и буду ходить, как медведь по клетке, пока ты не вернешься ко мне.

Касси резко села на кровать. Гнев и беспомощность медленно покидали ее.

– Я не имела в виду, что…

А что она не имела в виду? Что уйдет? Но она именно этого и хотела. С самого начала она только и хотела что уйти. Но она не думала, что причинит ему боль. И она не думала, что ей будет так важно не причинять ему этой боли.

Медведь вздохнул:

– Если хочешь, я отвезу тебя домой.