Текст книги "С первого взгляда"
Автор книги: Сандра Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
11
ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
Они встречались уже два месяца – и два месяца их встречи происходили в самых немыслимых местах. Взрослые люди, полицейские – Дик и Лили снимали номера в мотелях, уезжали на машине куда-нибудь за город, урывали час обеденного перерыва…
О, это никак не отражалось на их отношениях! Дика и Лили накрыла бешеная, почти не контролируемая страсть, и по большому счету им было абсолютно наплевать, что творится вокруг. Пыльные плюшевые покрывала в номере мотеля – отлично. Заднее сиденье машины – сойдет…
Однако с недавних пор Дика начало грызть некое тайное желание. Сначала он никак не мог его сформулировать, а когда сформулировал – страшно обрадовался и развил бурную деятельность. Конечно, хотелось бы сделать все своими руками, как его и учили с детства, но времени было совсем мало, отвлекаться еще и на дом…
Хантеры жили в этих местах сто с лишним лет. Деды и прадеды Дика строили дом на холме основательно и неторопливо, собственноручно, с любовью и желанием. Одноэтажный флигель с годами превратился в трехэтажный особняк на высоком каменном фундаменте. Резные наличники и ставни украсили окна, черепичная алая крыша виднелась издалека, заботливые руки бабушек и прабабушек разбивали клумбы и цветники. Хантер-Лодж по праву считался местной достопримечательностью, однако новое время диктовало новые условия. Хантеры перебрались в Чикаго, а старый дом стал чем-то вроде загородной резиденции, где росли, гоняя по лесу и ловя форель в ручье, многочисленные отпрыски различных ветвей семьи Хантер.
А потом как-то неожиданно оказалось, что никого больше из огромной семьи и не осталось. Где-то в Калифорнии осела семья двоюродного брата Майкла, сестра вышла замуж за англичанина и уехала в Европу, умерли старики – и Дик Хантер оказался единственным владельцем громадного дома на холме.
И вот теперь, в возрасте Христа, в тридцать три года, Дик вдруг ощутил непреодолимое, страстное желание ввести в этот дом женщину, которую любил и желал всей душой. Лили Роуз Чэдвик.
Честное слово, это желание возникло неожиданно. До этого Дик уже много лет довольствовался съемной квартиркой размером со скворечник, у которой было одно несомненное преимущество: от нее до работы было ровно десять минут. И не важно, что газовая плита стояла напротив кровати, а до входной двери с этой самой кровати можно было практически дотянуться рукой – Дик так уставал на службе, что давно привык воспринимать свое жилище исключительно в образе спального места. Но теперь в жизни Дика была Лили… и было совершенно немыслимо привести ее в этот скворечник.
Тогда он и вспомнил о доме.
Дик просадил все свои сбережения, наняв ремонтников и уборщиков – правда, смог осилить только первые два этажа, на третьем так все и осталось в запустении. Однако внешне старый дом повеселел, заиграл вымытыми окнами, засверкал обновленной черепицей – и в один прекрасный выходной день Дик посадил недоумевающую Лили Роуз в машину и повез ее в Хантер-Лодж.
Пока они ехали по узкой извилистой тропе, Лили вертела головой по сторонам и все спрашивала, на пикник они едут или как? И если на пикник – то где продукты? Дик загадочно молчал.
Когда дом встал перед ними, резной, нарядный и умытый, Лили ахнула и притихла, явно оробев от такого великолепия, а Дик торжественно провел ее по чисто выметенной дорожке к высокому крыльцу и распахнул дверь.
– Ну вот и мое поместье, мисс Чэдвик…
Она вошла осторожно и несмело, словно молодая кошечка, впервые попавшая в незнакомое место. Погладила резные перила, зачарованно посмотрела наверх, туда, где заканчивалась громадная дубовая лестница… потом повернулась к Дику и сказала тихо:
– Как же хорошо иметь свой дом…
В ту ночь они, пожалуй, стали по-настоящему близки. Они лежали без сна на широкой деревянной кровати, которую прадедушка Хантер своими руками сработал для прабабушки Хантер, и огонь играл в камине, бросая алые отблески на обнаженное тело Лили Роуз, а вокруг стояла такая тишина, что аж в ушах звенело. В ту ночь Дик впервые признался Лили в любви по-настоящему… Все у них по-настоящемупроисходило в этом доме. Десять месяцев счастья. Безоблачного, безмерного, неуместного счастья.
Здесь они провели и последнюю ночь перед той операцией – ведь никто же не знал, что это будет именно операция, что Немо захватит заложников и начнет выкидывать из окна их трупы… Их с Лили вызвали по рации, и они уехали в Чикаго на машине Дика, успев только погасить огонь в камине и даже не застелив кровать.
С тех пор он здесь ни разу не был. Семь проклятых лет…
Лили Роуз остановилась на середине лестницы и сдавленным голосом произнесла:
– Не могу. Глупо, да? Там же кровать, наверное, не застелена… с тех самых пор.
Дик ошалело смотрел на Лили. Они думали об одном и том же.
Она повернулась и быстро спустилась вниз, подошла к Дику и села рядом с ним прямо на пыльный пол.
– Как странно… Там огонь, дым, убийца Тиль во тьме, а мы сидим – и время повернуло вспять. Так не бывает. Это не к добру.
– Бывает. Когда очень этого хочешь.
– Ты… хотел?
– Я сюда даже не заехал. Когда меня освободили из-под ареста, узнал, что ты уехала… просто уволился, собрал вещи и умотал из города. Только сейчас до меня дошло – а ведь он нас ждал.
– Кто?
– Дом. Понимаешь, Лил, дома не стоят без людей. Можно их как угодно консервировать, запирать, забивать окна – дома без людей рушатся. А этот – стоит. И ждет. Нас с тобой.
– Не в добрый час он нас дождался.
– Не страшно. Главное – дождался.
– Там пожар, Дик. Лесной пожар.
– Мне дед рассказывал… этот дом пережил два таких пожара. Весь холм был лысый и черный – а Хантер-Лодж так и стоял на вершине. Дед говорил, здесь роза ветров. Они дуют сразу со всех сторон и не дают огню приблизиться. Давай просто посидим и отдохнем. Мы ведь оба знаем, что идти придется. Выстоит дом или не выстоит – нам придется сегодня отсюда уйти. Я надеюсь, что только сегодня. Я надеюсь, что мы сюда вернемся… ты и я.
– И начнем, все сначала, да?
– Так не бывает, Лил. Никто не начинает одну и ту же жизнь по второму разу. У нас будет… другая жизнь. Следующая.
– Ты опять сказал «у нас».
– А я никогда и не думал про нас отдельно. С тех самых пор, как увидел тебя, Лили Роуз.
Она рассмеялась и на удивление легко поднялась на ноги.
– Сиди. Я пойду в кухню и посмотрю в погребе… там же оставалось наше вино, помнишь?
– Помню. Белое сухое.
– Да. Потому что было жарко, а Тони Бенедетти из отдела краж утверждал, что в сильную жару надо пить белое сухое вино с водой и льдом.
– Хм… сейчас тоже… жарковато.
– Вино нам не повредит. Ты закрой дверь пока, дымом тянет.
Она ушла по коридору в правое крыло дома, где находились кухня и столовая, а Дик поднялся и подошел к двери, чтобы закрыть ее. Выглянул во двор, затянутый дымом. И окаменел.
Возле мостков, ведущих к ручью, стоял старый сарай – там Хантеры испокон веку держали плотницкий инструмент и в свободное время занимались любимым ремеслом. Сейчас сарай был едва виден из-за дыма, но фигуру, стоящую рядом с ним, Дик разглядел совершенно отчетливо.
Худощавый, узкоплечий силуэт. Мешковатая одежда. Ростом, пожалуй, с Дика.
Дик стоял в дверях дурак дураком, подстрелить его можно было даже из рогатки. Он окаменел – и сам не понимал, что чувствовал в этот момент. Ярость? Ужас? Недоверие? Радость? Всего понемногу. И сквозь эту адскую смесь пробилась ослепительным лучом единственная здравая мысль: Лили должна остаться в доме.
Дик Хантер шагнул на крыльцо, закрыл за собой дверь, заложив ее скобой. Лили Роуз сообразит, зачем он это сделал. Повернулся к Тилю Рикману…
Возле сарая никого не было.
Лили Роуз шла по дому очень медленно, впитывая шорохи и звуки, вспоминая собственные ощущения – и улыбаясь воспоминаниям.
Это был самый счастливый ее год, год, всего лишь год жизни – из тридцати семи лет! Как странно – нужно прожить целую жизнь, взрослую, настоящую, самостоятельную – чтобы понять и восхититься этой малости: у нее был всего лишь год счастья! Целый год счастья.
Джуди – слава ей! – совершила, вероятно, невозможное. Она сделала жизнь маленькой одинокой девочки максимально комфортной и счастливой, но это было что-то не то… что-то отчасти ущербное – ведь обе они знали, что одиноки, что им многого не хватает. Джуди – настоящий, верный друг, отличная тетка, замечательная… К тридцати годам Лили Роуз точно знала, что настоящую семью ребенку заменить не сможет никто. Никто и никогда.
Вся их с Джуди жизнь была борьбой. Джуди принимала на себя все самые жестокие и циничные удары жизни, оберегала Лили, как оберегает кошка своего единственного выжившего котенка. Лили не чувствовала никакой ущербности – но куда деваться от школьных вечеров, на которых в зале сидят родители? От выпускного, где рыдают и сморкаются мамаши, смущенно и горделиво улыбаются отцы, нервно поправляющие непривычные галстуки…
Встреча с Диком произошла достаточно поздно – по общим, нормальныммеркам. Тридцать лет – возраст, когда у большинства сверстниц дети уже пошли в школу, а Лили Роуз Чэдвик только-только влюбилась по-настоящему.
Влюбилась так, что света белого не видела. Наверное, они бы и в дешевых мотелях, и на задних сиденьях машины протянули бы не меньше – но то, что Дик тогда привез ее в этот дом, дом его семьи, дом, помнивший дедов и прадедов Дика Хантера… Это дорогого стоило. Это было, пожалуй, покруче обручального кольца. Кольца все друг другу дарят, подумаешь. А тут дом… Дом, если задуматься, – это целая жизнь.
Он ей так нравился, этот старый резной дом, деревянный, стройный, душистый, теплый… Их с Диком спальня была на втором этаже – окна выходили прямо в лес, волнующийся, точно разноцветное море. Он привез ее сюда осенью, когда вокруг царили золото и багрянец, а уехали они отсюда в августе, в душный и жаркий день, с самого утра предвещавший недоброе – не то грозу, не то конец света. Оказалось – конец света…
Лили тряхнула головой, прогоняя морок прошлого. Как странно – всего один день смог перечеркнуть счастье, казавшееся бесконечным.
Она вошла в пустую и темную кухню, привычно – словно и не было семи лет – нашла дверь в кладовую, вошла без страха… Какой-то глухой звук донесся до нее издали, вроде бы из холла. Лили замерла, прислушалась – нет, все тихо.
Она в очередной раз подивилась тому, как на них с Диком подействовал старый дом. Совсем рядом бушевал лесной пожар. Они только что пробежали через лес, спасаясь от огня и смерти, – и вот Лили Роуз спокойно стоит на пороге кладовой, собираясь найти бутылку вина, ждущую их здесь семь лет…
Рефлексы – вещь хорошая и удивительная. Никто не знает, в какой момент они проявятся, и слава богу. Лили Роуз Чэдвик все еще стояла на пороге кладовой, собираясь взять бутылку вина, но ее руки действовали совершенно автономно – среагировав на очередной непонятный звук, они выдернули из-за пояса «беретту», передернули затвор…
Она обернулась и прикрыла глаза – чтобы лучше слышать. Звук закрывающейся двери… ощущение пустоты в доме…
Лили Роуз кинулась обратно по коридору, привычно фиксируя все боковые двери, пустые пространства, темные углы…
Нет и не было никаких семи лет. Есть привычки, въевшиеся в кровь и мозг, потому что от них когда-то – и сейчас тоже – зависела твоя жизнь и жизнь твоего напарника.
Лили Роуз вылетела в холл, прижалась к стене.
Дика в доме не было. Дверь плотно закрыта и, Лили не сомневалась, приперта чем-то снаружи. Бредовый вариант – запер, чтобы она сгорела в полном одиночестве, – отметаем, так что остается только одно.
Дик встретил Тиля Рикмана лицом к лицу.
12
СХВАТКА
Он шел сквозь дым, не видя земли, и потому создавалось диковатое ощущение, что земли под ногами и вовсе нет, есть только зыбкая, потусторонняя дымка, а под ней – под ней, вероятно, ад, и грешники в смоляных пылающих ямах, и Аксель Рикман хохочет окровавленным ртом, в который раз прижимая скальпель к шее Лили…
Дик Хантер не очень любил анализировать собственные поступки, больше полагаясь на инстинкты. Возможно, именно это и спасало ему жизнь в самых рискованных случаях. Сейчас был самый рискованный из них – и Дик не хотел размышлять логически. Ибо никакая логика не позволила бы ему переться за убийцей в замкнутое пространство темного и задымленного сарая. Но Дик не размышлял. Он просто – только никому не говорите, ладно? – устал бояться и ждать удара из-за угла… Появление Тиля Рикмана во плоти – а Дик не сомневался, что это никакой не фантом и не призрак, – означало в любом случае конец этой истории. Да, еще надо бы успеть извиниться перед Лили Роуз.
Он-то думал, что она будет сдерживать его, мешать ему, но вышло наоборот. Еще вчера Дик Хантер был совершенно не уверен в том, что выйдет победителем из схватки с Тилем Рикманом, но сегодня, сейчас у него просто не было другого выхода. За его спиной, в старом доме, оставалась женщина, которую он любил. Женщина, которую он боготворил. Женщина, к которой он ни при каких обстоятельствах не должен подпустить безумного убийцу…
Дик подошел к самому сараю. За ручьем бушевал пожар, тянуло гарью и жаром, но на этом берегу все было спокойно. Пока спокойно. Дик осторожно взялся за ручку двери, скрипнуло старое дерево… В сарае было пусто и тихо. Дик стоял на пороге и оглядывал углы – никого. Совсем никого.
Он сделал всего один шаг вперед – даже полшага, просто переступил порог. Помещение было пустым настолько, что даже самый подозрительный оперативник не усомнился бы в его пустоте.
Взгляд Дика скользил по дощатым стенам, пыльному полу, струйкам дыма под потолком… по старому верстаку деда Хантера, на котором он учил маленького Дика работать рашпилем и рубанком…
Никого в сарае не было. Причем, судя по следам, вернее их отсутствию – очень давно. Дик Хантер сделал еще один маленький шажок…
И потолок обрушился на него.
Лили все же подергала дверь. Та не поддавалась. Лили повернулась и кинулась по коридору вправо. За кухней и кладовкой было нечто вроде летней террасы, правда, застекленной – оттуда можно было выйти.
Она почти добралась до террасы, уже миновала кухню, как вдруг до нее донесся веселый и звонкий, совершенно неуместный здесь и сейчас голос очень молодого человека:
– Лили Роуз Чэдви-ик! Ты где спряталась, плутовка? Выходи! Пора умирать!
Самое жуткое несоответствие – бодрая интонация этого молодого голоса и жуткое значение слов. Лили почувствовала, как тошнотворный ужас захлестывает ей горло удушьем, как немеют руки и ноги…
А потом пришла ярость – спокойная, холодная и чистая, как горный ледник. Четкая и пронзительная мысль – он не должен уйти отсюда живым. «Служить и защищать» – это было написано на ее жетоне, на жетоне Дика, на жетонах парней и девчонок, которых она хорошо знала, с кем вместе работала, кого хоронила время от времени на кладбище Чикаго…
Вот в этом он и ошибся, маленький засранец. Он думал, что гонит испуганную женщину средних лет, растерянную и дезориентированную. Только это было неправдой. Лили Роуз Чэдвик – офицер полиции Чикаго. Девочка, воспитанная дикой и своевольной Джуди Чэдвик – лучшей байкершей и соло-гитаристкой Западного побережья. Дочь смелых и честных людей, Ричарда и Клэр Чэдвик…
Нам часто кажется, что мы идем по жизни в одиночку. Это не так. Вместе с нами незримыми и стройными рядами шествуют по жизни все те, кто любил нас и кого любили мы. Мы никогда не бываем в одиночестве – ведь у наших ангелов-хранителей вполне узнаваемые лица. Здравствуй, бабуля. Дед, привет! Друг мой, я помню о тебе. Я скучаю по тебе, друг мой…
Лили Роуз Чэдвик выскользнула из стеклянных дверей террасы бесшумно, как сама смерть. Кинулась в белесую мглу, растворилась в душном мареве. Старый дом настороженно молчал.
Дик Хантер с трудом разлепил тяжелые веки. В голове стреляло и барабанило, перед глазами то и дело мелькали золотые сполохи, в горле стоял противный сгусток дыма и блевотины пополам с невысказанными ругательствами…
Он лежал на полу мастерской, спеленатый тонким капроновым жгутом, тем самым, который он припас для Тиля Рикмана. Ноги были притянуты сзади к копчику, руки вывернуты и скручены, еще одна петля охватывала шею. Простой, но эффективный способ – при малейшем движении жертва неминуемо причиняет себе дикую боль в той или другой части тела.
Он лежал на боку, а прямо перед ним стоял небольшой натюрморт – несколько динамитных шашек, связанных изолентой и соединенных тонким проводком. Другой конец проводка тянулся куда-то под Дика – он видел, как красная тонкая змейка утекает под него, теряется в пыли…
Очень болела голова. Судя по всему, на нее уронили тонну чего-то твердого и тяжелого. Хотя… если тонну… то можно и легкого – все равно же тонна?
Он засмеялся собственным дурацким мыслям, и эхом откликнулся ему чужой смех откуда-то из угла мастерской.
Дик извернулся, насколько мог, посмотрел в темный угол…
Он был совсем мальчишкой, этот ужасный Тиль Рикман. Никаких двадцати лет ему дать было нельзя, и восемнадцати нельзя, и даже шестнадцати… ну с трудом. Белобрысый, худощавый, высокий, но очень узкоплечий. Редкий белый пух на подбородке. Голубые, почти бесцветные глаза, очень маленькие зрачки. Волосы коротко стриженные, на затылке чудом, как и у всех этих тинейджеров, держится бейсболка. Бесформенная куртка, клетчатая рубашка-ковбойка, под ней светлая футболка. Джинсы из новомодных – когда гульфик болтается на уровне колен, а исподнее вылезает сверху. Кеды. Почти невинный взгляд. Дик вдруг представил, что чувствовали те ребята, перед кем этот ангел смерти появлялся в их последний миг и сообщал, что сейчас убьет их… Да, трудно поверить. В образ компьютерного гения он вполне вписывается, а вот в образ убийцы – вряд ли. Правда, от этого только страшнее. Дик с трудом разлепил ссохшиеся губы.
– Воды… дай…
Тиль Рикман засмеялся веселым мальчишечьим смехом.
– Хантер, ты пошлый человек. Этот пример описан на первых страницах полицейского учебника. Неужели ты думаешь, что я его не читал? Я ведь собирался охотиться на копов – конечно же я изучил его от и до. Я не дам тебе пить, солнышко. Еще я не поведу тебя по нужде – можешь обоссаться прямо здесь, это ведь твой дом, не мой. Кроме того, можешь не затруднять себя ловкими психологическими ловушками насчет твоей бабы – она все равно никуда не денется. Спряталась в доме – ну и пусть сидит боится. Я не собираюсь ее искать.
– Тиль, холм окружен.
– И что? Это повод отпустить тебя? Я же сказал, Хантер, мне плевать, что будет потом. Вы все придумали неправильно – вы решили, что кто-то хочет повторить подвиги Немо. Да мне плевать на его подвиги! Я был против, если хочешь знать. Слишком много показухи, слишком мало толку, а за квартиру надо было платить, тачку – ремонтировать. Жрать надо было – но Аксель паче всего заботился о своей репутации. Он был умнее – тут я не спорю. Сам я тормознул на уровне дворовой шпаны. Честно сказать, если бы не ваши полицейские отчеты, мне бы нипочем не скопировать его преступления. Аксель был виртуозом убийства. Я так… тапер в дешевом кинотеатре.
– Тиль, ты много треплешься. Нервничаешь?
– Нет. Совсем нет. Думал – взволнуюсь, но нет. Знаешь, когда так долго ненавидишь кого-то… это как любовь. Слов не нужно. Эмоций тоже.
Дик внутренне передернулся. Белобрысый убийца был беспощадно, по-взрослому прав.
– Тиль… Ты заполучил меня – отпусти женщину. Дай ей уйти.
– Ты так презираешь ее?
– Что?!
– Ты считаешь, она способна уйти, зная, что ты попал в мои цепкие лапки?
– Не лови ее. Не надо.
– Надо, Хантер, надо. За все надо платить – слышал такую фразу?
– Я не собирался убивать твоего брата…
– Еще скажи, что он первый начал, и я окончательно в тебе разочаруюсь. Перестань, прими свою судьбу достойно. Это трудно – будет больно. Но ведь мальчишке, скорчившемуся под машиной «скорой» и глядящему, как убивают его последнего родственника, было труднее. Он был маленький, Хантер. Он остался один. Хочешь, расскажу, как меня лечили в дурке?
– Ты рассказывал, не надо.
– Почему не надо? Тебе неприятно слушать?
– Вообще-то не очень.
– А меня никто не спрашивал, нравится мне или нет.
– Что я могу поделать, Тиль? Пойди и убей своих врачей.
– Уже. Что, не веришь? Убил, убил. Главврача и одну из медсестер – ту самую, что насиловала нас, малолеток, обколотых аминазином. Я же говорил, стояк нас мучил круглые сутки. Эта баба считала, что нечего добру пропадать. Ну и кто из нас чудовище?
Дик пожал плечами, хотя это причинило ему дикую боль.
– Я реалист, Тиль. Я не могу осчастливить сразу все человечество и установить справедливость по всему земному шару. Да, с тобой поступали плохо. Ужасно. Но разве ты до этого платил человечеству исключительно любовью?
– О как! Значит, я заслужил, да? А чем? Тем, что моих родителей ухлопали, когда я еще сосал мамкину грудь? Тем, что мой единственный брат не выкинул меня в канаву и не подкинул в приют, а таскал с собой и выхаживал, хотя ему это было и не в кайф? Если бы он был профессором в университете, я бы вырос отличником. Если бы он был пожарным – я бы пошел по его стопам. Но он был бандитом – в чем я-то виноват?
– Отлично. Ты рассуждаешь вполне здраво, ты не похож на чокнутого – пойди дальше и отпусти меня. Разорви цепь зла.
– Хантер, ты говоришь без всякого воодушевления, потому что знаешь, что это мимо кассы. Я собираюсь убить тебя не потому, что я – воплощенное зло, а потому, что именно ты семь лет назад вышиб мозги из единственного человека, которому я был нужен просто так. И твою бабу я убью именно поэтому.
– Но ведь ты собираешься не просто убить нас – тебе важно нас помучить. Иначе ты давно мог покончить с этим – выстрелить в Лили Роуз там, в Литл-Санрайз, пристрелить меня…
– Да. Я измучился вашей безнаказанностью, Хантер. Я хочу, чтобы вы тоже ощутили, хоть ненадолго, каково это – быть игрушкой в руках садистов. Умирать не за идеалы и не за светлое будущее, а потому, что так захотелось одному придурку…
– БРОСЬ ПИСТОЛЕТ НА ПОЛ И ОТОЙДИ К СТЕНЕ, РИКМАН! ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО.
Дик Хантер закрыл глаза и тяжело вздохнул. Все-таки в старину было проще. Они – женщины! – сидели тихо по светелкам, пряли-ткали, ждали мужчин из походов и не возникали…
Лили Роуз стояла в дверях, и «беретта» в ее руках не дрожала и не плясала. Ноги слегка согнуты, взгляд фиксирует руки противника – ай да Лили Роуз, ай да профессионал…
Тиль Рикман даже не пошевелился.
– Здравствуйте, мэм. Я ждал вас. Исключительно поэтому и не предпринимал никаких… мер. Вы ведь не могли не прийти?
– Рикман, перестань корчить из себя ковбоя – я ненавижу этот образ больше всего на свете. Американцы им отравлены. Предупреждаю: все оцеплено. Там, внизу, толпа людей, мечтающих увидеть тебя на скамье подсудимых, в идеале – на электрическом стуле…
Тиль Рикман спрыгнул с верстака и вышел на середину комнаты, встал рядом с беспомощным Диком Хантером, поднял руку с зажатым в ней черным кубиком.
– Мисс Чэдвик, вы же не истерическая барышня, вы – отставной офицер полиции. Вы знаете, что это? Простейший взрыватель. Я держу контакт замкнутым – как только вы или ваши друзья выстрелите в меня, я разожму пальцы, и вашему любимому мужчине оторвет голову. Или вырвет кишки. Знаете, очень негероическая смерть. Воняет дерьмом и мочой – брюхо-то разворочено.
Взгляд Лили Роуз метнулся к черной коробочке, потом на лицо Дика… Тиль рассмеялся.
– Плохой выбор, я понимаю. Небогатый. Что будем делать?
– Чего ты хочешь?
– Неожиданно. То есть, надо понимать, вы готовы буквально на все?
– Чего. Ты. Хочешь.
– Ну, к примеру, вас. Прямо здесь и сейчас. Согласны?
– Заблокируй пульт и положи его на верстак.
– А застрелиться своими руками не надо?
– Тогда какой смысл? Я могу отдаться тебе хоть тысячу раз – но ты все равно нажмешь кнопку.
– А кто сказал, что этого достаточно для выкупа жизни вашего мужчины?
Она шагнула в сарай – и Дик впервые увидел неуверенность в глазах Тиля Рикмана. Он явно не знал, как реагировать на действия Лили…
– Стойте! Стоять на месте! Иначе я нажму на кнопку…
– Так на нее надо нажать, да? Ты не рискнул применить обратную схему – ведь, если Дик взорвется рядом с тобой, ты тоже погибнешь или станешь овощем. А ты не хочешь быть овощем, маленький засранец.
Тиль судорожно облизал губы. Дик увидел, как его палец пляшет над маленькой кнопкой. Лили Роуз сделала еще один шаг.
– Ты не за брата мстил, Тиль Рикман, а за себя. За свою беспомощность, за невозможность противостоять злому миру. Ты и товарищей наших убивал не потому, что они разрабатывали твоего брата – подумаешь, его сотни копов по всей стране разрабатывали! Нет, тебе хотелось увидеть страх в их глазах, невозможность сопротивляться тебе, сопляку! Ну, иди сюда! Трахни меня, щенок! Не боишься, что не встанет? Вот ведь будет ужас – подведет тебя самая ответственная часть тела в самый ответственный момент…
– Нет!!!
Тиль Рикман отшвырнул черную коробочку и прыгнул на Лили Роуз. Честно сказать, Дик Хантер в этот момент зажмурился. Воображение у него было хорошее, и свои разлетающиеся мозги он увидел совершенно отчетливо.
Вместо взрыва прозвучал выстрел. Один-единственный, глуховатый – как всегда и бывает с «береттой».
Белобрысый парнишка лежал на полу. Его изумленные голубые глаза быстро подергивались туманной дымкой, и ничего зловещего и жестокого в этом лице не было. Мальчишка – таких двенадцать на дюжину. Обычный мальчишка…
Лили Роуз быстро опустилась на колени и стала развязывать узлы на веревке, стянувшей Дика Хантера. Он старался смотреть только на нее – на Тиля Рикмана смотреть не хотелось. Особенно – на маленькую аккуратную дырочку между его бровями…
Потом он неловко поднялся с пола и оперся на плечо Лили Роуз. Она заглянула ему в глаза и тихо произнесла:
– В расчете, Дик. Мы в расчете. Пошли начинать новую жизнь.
Он дотянул до выхода – и до пожарных. Только при виде бравых парней с брандспойтами Дик Хантер позволил себе позеленеть и завалиться на обгоревшую землю своих предков. Все-таки удар, полученный от Тиля Рикмана, был слишком сильным.
