Текст книги "Английская поэзия"

Автор книги: Самуил Маршак

ЖАЛОБА ДЕВУШКИ

 
Я часто плачу по ночам
И каялась не раз,
Что верила твоим речам
И взорам лживых глаз.
 
 
Где нежный цвет девичьих щек?
А был он так румян!
Где прежний тесный поясок,
Что стягивал мой стан?
 
 
Я часто слышу злобный смех
Соседок за собой,
Хоть не один сокрытый грех
Найдется у любой.
 
 
Отец мой, вспомнив обо мне,
Ниц опускает взор.
И плачет матушка во сне,
Припомнив мой позор.
 
 
Услышав тяжкий шаг отца,
Я прятаться бегу,
И материнского лица
Я видеть не могу.
 
 
Был сладок цвет любви моей,
Но горький плод принес.
И каждый взгляд твоих очей
Мне стоил многих слез.
 
 
Пускай же радостного дня
Не будет у того,
Кто бросил в рубище меня
И сына своего!
 

ПРО КОГО-ТО

 
Моей душе покоя нет.
Весь день я жду кого-то.
Без сна встречаю я рассвет —
И все из-за кого-то.
 
 
Со мною нет кого-то.
Ах, где найти кого-то!
Могу весь мир я обойти.
Чтобы найти кого-то.
 
 
О вы, хранящие любовь
Неведомые силы,
Пусть невредим вернется вновь
Ко мне мой кто-то милый.
 
 
Но нет со мной кого-то.
Мне грустно отчего-то.
Клянусь, я все бы отдала
На свете для кого-то!
 

ПОДРУГА МОРЯКА

 
Чуть забудусь сном желанным,
Слышу гул морских валов.
Пусть мой друг за океаном
Будет счастлив и здоров.
 
 
Страх с надеждою счастливой
В сердце борются моем.
Над подушкой сиротливой
Тени шепчутся о нем.
 
 
Кто не знал тоски разлуки,
В чьей груди тревоги нет,
Счастья полный, чуждый муки
Любит солнечный рассвет.
 
 
Мне же ночь и сон милее.
Пусть не тает тьмы покров,
Чтобы слышала во сне я
Дальний плеск морских валов.
 

ДЭВИ

 
Когда в цветы румяный май
Оденет наш зеленый край,
Я выйду словно невзначай
К тебе, мой милый Дэви.
 
 
Жди за Ведьминым холмом,
Милый Дэви, стройный Дэви.
Вместе день мы проведем,
Мой милый, стройный Дэви.
 
 
Как серебро, звенит ручей,
Поет влюбленный соловей,
И веет свежестью полей,
Когда брожу я с Дэви.
 
 
Едва зардевший небосклон
Встревожит зайца чуткий сон
И по росе поскачет он, —
Иду навстречу Дэви.
 
 
Когда ж погаснет свет дневной
И сумрак ляжет пеленой,
Свои объятья мне раскрой,
Мой милый, стройный Дэви!
 

ПРЕДВЫБОРНАЯ БАЛЛАДА[9]9
  Стихи эти написаны Робертом Бернсом к выборам, во время которых боролись за место в парламенте представители тори и вигов. (Примеч. С. Маршака.)


[Закрыть]

 
Кого пошлем мы заседать
В парламенте и прочее?
Кто лучше может оправдать
Такие полномочия!
 
 
При всем при том,
При всем при том
Кого из нашей знати
Иль из народа мы пошлем
Решать дела в палате?
 
 
Вот мистер Гёрон. Кто из вас
Не знает патриота?
Кто не ходил к нему хоть раз
В открытые ворота?
 
 
При всем при том,
При всем при том
Он нам давно известен
И независимым умом,
И тем, что сердцем честен.
 
 
Достойных парней и подруг
В краю у нас немало,
Но Сёлькерк любит светский круг.
Как Селькерку пристало.
 
 
При всем при том,
При всем при том
К чему нам род старинный?
Не лорда в Лондон мы пошлем,
Пошлем мы гражданина!
 
 
Не в званьях суть и не в чинах,
Видали мы воочию,
Что лорд в блестящих орденах
Бывает глуп и прочее.
 
 
При всем при том,
При всем при том
Одно мы знаем твердо:
Что шут останется шутом
И в гордом званье лорда!
 
 
К нам едет хлыщ из-за холмов
С мошной родни богатой.
Безусый мальчик нас готов
Купить, как скот рогатый.
 
 
При всем при том,
При всем при том
Не пришлым шалопаям, —
Мы тем свой голос отдаем,
Кого давно мы знаем!
За дело Стюартов[10]10
  Сторонниками изгнанной династии Стюартов – «якобитами» – были во времена Бернса многие ревнители шотландской независимости. О Бернсе говорили, что он из якобитов стал якобинцем. (Примеч. С. Маршака.)


[Закрыть], друзья,
За Герона и прочее.
Ему мы все – одна семья —
Доверим полномочия.
 
 
При всем при том,
При всем при том
Не кошельку, не знати —
Мы голос чести отдаем
На благо всей палате!
 

ПЛЕНИТЬСЯ МОГ БЫ Я ТОБОЙ

 
Плениться мог бы я тобой:
Так хороша ты и мила, —
Когда бы ты к мольбе любой
Столь благосклонна не была.
 
 
Конечно, щедрость не порок,
Но ты любовь и доброту
Даришь, как глупый ветерок,
Что всех целует на лету.
 
 
Цветок шиповника в росе
Теряет блеск и аромат,
Когда его ласкают все.
Когда руками он измят.
 
 
Еще дано тебе цвести,
Но наконец настанет срок, —
Ты будешь брошена в пути,
Как этот сорванный цветок.
 

ДВА ПАРНЯ

 
Сэнди и Джоки были соседи.
Сэнди был первым в застольной беседе.
Джоки – наследник отцовских поместий
Мог бы понравиться каждой невесте.
 
 
Джоки женился на Мэджи богатой.
Сэнди – на Мэри без всякой приплаты.
 Джоки женился на денежках тестя.
Сэнди нашел свое счастье в невесте.
 

* * *

 
Пора отчалить кораблю.
На много дней, на много лет
Умчится та, кого люблю,
И за кормою ляжет след.
Бродить я буду меж камней,
На островок глядеть в тоске.
Здесь я в слезах простился с ней,
Там скрылся парус вдалеке.
 
 
Как часто с этой крутизны,
Где птицы жадные кричат,
Под гул крутящейся волны
Смотреть я буду на закат.
 
 
Благословен тот райский сад,
Где Нэнси бродит в тишине
И там, где все ласкает взгляд,
Немножко помнит обо мне.
 

* * *

 
Ты не там спала, где надо,
Ты спала не там.
Ты постель свою делила
С кем-то пополам.
 
 
С лица румянец твой сошел
От той бессонной ночи.
И платья твоего подол
Как будто стал короче.
 
 
Попала девушка впросак.
Тебе придется тяжко.
От всякой снеди натощак
Мутит тебя, бедняжка.
 
 
Под небом ночь ты провела.
Ты пела и плясала.
Но, видно, жадная пчела
Девчонку искусала.
 
 
Ты не там спала, девчонка,
Ты спала не там,
Ты постель свою делила
С кем-то пополам.
 

* * *

 
Что сделала со мною мать,
Родная мать,
Родная мать.
Что сделала со мною мать
Во вторник поздней ночью:
 
 
Мне приказала лечь в кровать,
Такую мягкую кровать,
И, уложив меня в кровать,
Сказала: «Доброй ночи!»
 
 
Священник тоже подшутил —
Так подшутил!
Так подшутил!
Так надо мной он подшутил,
Сыграл со мною шутку:
 
 
Чужого парня напустил,
Большого парня напустил,
Верзилу-парня напустил
На бедную малютку!
 
 
Мои подруги и родня,
Моя родня,
Моя родня —
Одну оставили меня
Во вторник поздней ночью.
 
 
Одну оставили меня,
Не заступились за меня,
А я боялась, как огня,
Мужчины поздней ночью!
 

* * *

 
Сердца быстрое биенье
Мерит каждое мгновенье.
Так на кузнице в селенье
Молоточками куют,
В наковальню гулко бьют.
 
 
Обманул меня мой милый —
Тот, кого я так любила,
А забыть его нет силы.
Полно, сердце, не стучи,
Полно, сердце, замолчи.
 

* * *

 
Властитель ног да и сердец!
Какой в Шотландии певец
Не принесет хвалы венец
Твоей чудесной скрипке?
 
 
Был бы скучен этот свет,
Очень скучен, однозвучен,
Был бы скучен этот свет,
Скучен без улыбки!
 
 
Всю землю обойди вокруг,
Пойди на север и на юг —
Повсюду скука, милый друг,
Где нет тебя и скрипки.
 
 
Пусть нас зовет церковный причт
Или профессор – старый хрыч,
Чудесней таинства постичь,
Чем те, что знает скрипка.
 

САДОВНИК С ЛОПАТОЙ

 
Когда оденет Май в цветы
Деревья, травы и кусты,
Найдешь в саду до темноты
Садовника с лопатой.
 
 
Поят ключи зеленый луг.
Щеглы, дрозды зовут подруг.
И дышит негой все вокруг
Садовника с лопатой.
 
 
Едва багряный небосклон
Встревожит зайца чуткий сон,
Из-за кустов мы слышим звон
Садовничьей лопаты.
 
 
А только солнца шар зайдет
И полог ночи упадет,
Подруга ласковая ждет
Садовника с лопатой.
 

ДОМИК У РУЧЬЯ

 
– Куда торопишься чуть свет —
Направо или прямо? —
Она надменно мне в ответ:
– Куда послала мама!
 
 
– Где ты живешь, душа моя? —
Я продолжал упрямо.
Она сказала: —
У ручья Живу с моею мамой.
 
 
Нашел я домик у ручья,
И ночь прошла мгновенно.
А утром девушка моя
Была не столь надменна.
 
 
Пусть петуха заест хорек!
Заря еще не встала, —
Старуха-мать с постели – скок!
И нас вдвоем застала.
 
 
Она меня прогнала прочь,
Послав мне град проклятий,
И ну стегать бедняжку-дочь,
Стащив ее с кровати.
 
 
В твой тихий домик у ручья
Пришел бы я, малютка,
Когда бы матушка твоя
Спала не слишком чутко!
 

* * *

 
Побывал я между скал,
Славный парень, статный парень,
Вилли с братией видал,
Славный горский парень.
 
 
Там земли родной враги,
Славный парень, статный парень,
Заплатили нам долги,
Славный горский парень.
 
 
Так конец себе нашли,
Славный парень, статный парень,
Те, что села наши жгли,
Славный горский парень.
 
 
Греет черт сковороду,
Славный парень, статный парень,
Жарить герцога в аду,
Славный горский парень.
 
 
Заскулил кровавый пес,
Славный парень, статный парень,
Насмешил чертей до слез,
Славный горский парень.
 

ПЕСЕНКА

 
Жила-была тетка под старою ивой,
Она джентльменам готовила пиво.
Скрогам.
 
 
У теткиной дочки была лихорадка.
Священник дрожал от того же припадка.
Раффам.
 
 
И тетка, желая прогнать лихорадку,
Обоих в одну уложила кроватку.
Скрогам.
 
 
Больного согрел лихорадочный пыл,
И жар у больной понемногу остыл.
Раффам.
 

* * *

 
Что предо мной король Луи
И Джордж с морского силой!
Я предъявил права свои
На сердце Джинни милой.
 
 
Я избран ею в короли.
Пускай же вьются флаги.
Все государи всей земли
Передо мной – бродяги!
 

НА БЕРЕГУ РЕКИ ЭЙР

 
Спустился быстро мрак ночной,
Протяжен ветра дикий вой,
И тучи, полные дождя,
Несутся, цепью проходя.
Ушли охотники с болот,
И птицы над равниной вод
Слетелись вновь. А я с тоской
Брожу над Эйром, над рекой.
 
 
Оплакивает осень рожь,
Что полегла на нивах сплошь.
Полет зловещий ранних бурь
Смутил осеннюю лазурь.
Как страшно слышать грозный шквал
И ждать, что скоро пенный вал
Умчит, всем чувствам вопреки,
Меня от Эйр – родной реки.
 
 
Не разъяренная волна
В открытом море мне страшна,
Не смерть в бездонной глубине
Или в неведомой стране.
Но должен я, отчизна-мать,
Те узы кровные порвать,
Что в сердце раненом моем
Так прочно стянуты узлом.
 
 
И скоро будет далека
Моя родимая страна,
Места, где дорог каждый след
Любви и дружбы прежних лет.
Привет друзьям, врагам моим.
Любовь – одним и мир – другим.
Прощайте, травы, тростники
Родимой Эйр – моей реки!
 

* * *

 
У мамы тихо я росла
И так боюсь людей чужих.
О сэр, с ума бы я сошла
Наедине с одним из них!
 

Припев:

 
Я так мала, я так мала.
Еще так рано стать мне дамой,
И я бы, право, не могла
На долгий срок расстаться с мамой.
 
 
Мне накануне рождества
Ночной наряд купила мать,
Но я боюсь, что кружева
Мне после свадьбы могут смять.
 
 
Побыть на свадьбе я не прочь,
Чтобы потом уйти домой.
Но так долга зимою ночь,
Что не пойду за вас зимой.
 
 
Вам лучше лета подождать,
Когда все яблони в цвету.
Вы приходите к нам опять,
Когда чуть-чуть я подрасту!
 

ПОЕДЕШЬ ЛИ В ИНДИЮ, МЭРИ?

 
Поедешь ли в Индию, Мэри,
Покинув родимый кров?
Поедешь ли в Индию, Мэри,
По гребням гремящих валов?
 
 
Там зреют лимоны, маслины,
Растет ананас золотой.
Но что в этой Индии дальней
Сравнится с твоей красотой?
 
 
Клянусь я, что буду я верен
Тебе до последнего дня.
И если забуду я Мэри,
Пусть небо забудет меня.
 
 
И ты поклянись, моя Мэри,
Лилейную руку мне дай
Пред тем, как от родины милой
Умчусь я в неведомый край.
 
 
Любви нерушимая клятва
Связала невидимо нас.
И если судьба нас разделит,
Будь проклят тот день и час!
 

[ШЕРАМУРСКИЙ БОЙ]

 
– Пришел ли ты пасти овец
Со мной в тиши лесной, брат,
Иль с поля битвы ты беглец
И видел страшный бой, брат?
– Бой Шерамурский был жесток.
Кровавый пенился поток,
Нам страх сердца сжимал в комок.
Такой был гром. И напролом
В лохмотье клетчатом своем
Шотландцы мчались в бой с врагом,
Что шел из трех краев, брат.
 
 
Мундиров ярко-красных рать
Не стала наших ждать, брат.
Пустилась жать да напирать,
Стволы в лесу ломать, брат.
Аргайль великий вел солдат.
Оружья сталь слепила взгляд,
Круша людей за рядом ряд.
Враги неслись, как саранча,
Рубили, резали сплеча
И тех топтали сгоряча,
Кто медлил умирать, брат.
 
 
Но парни в юбочках, плащах
И клетчатых штанах, брат,
Сомкнули строй, посеяв страх
Во вражеских рядах, брат.
Хоть силы вражьи велики,
Но задрожали их полки,
Когда послышалось: «В штыки!»
Когда клинок был обнажен
И с гневом вырван из ножон,
И дерзкий враг был поражен,
Бежал он впопыхах, брат.
 
 
Он показал такую рысь,
Какой не знал сам черт, брат.
Мы по пятам за ним гнались —
Сперва загнали в Форт, брат.
В Данблейне, поджимая хвост,
Он перебрался через мост
И полетел, стремглав, как дрозд.
Но запер Стерлинг-городок
Свои ворота на замок.
Любой солдат от страха взмок,
Хоть был недавно горд, брат…
 

* * *

 
Как мне не плакать день и ночь!
Мой друг-моряк умчался прочь,
Как мне унять тоску свою?
Он на морях с врагом в бою.
Лягу спать и встану вновь —
Он со мной – моя любовь.
Ночью сны, а мысли днем
Все о нем, всегда о нем.
 
 
На волнах и далеко,
В безбрежном море – далеко.
Ночью сны, а мысли днем —
О нем, кто в море далеко.
 
 
Когда томлюсь я в летний зной
И овцы сонные со мной, —
Подо мной дрожит земля.
То друг стреляет с корабля!
Пусть в бою его щадят
Лихая пуля и снаряд.
Судьба, ты мне конец пошли.
А не тому, кто там – вдали.
 
 
Не тому, кто далеко,
В безбрежном море далеко.
Ночью сны, а мысли днем —
Лишь о нем, кто далеко.
 
 
А когда ложится тьма,
И за окном ревет зима,
И не глядит луна с небес,
И буря гнет угрюмый лес,
Я слышу волн морских прибой
И обращаюсь к ним с мольбой:
О, пощадите корабли
От милой родины вдали!
 
 
На морях и далеко,
В безбрежном море далеко.
Ночью сны, а мысли днем —
О нем, кто в море далеко.
 

* * *

 
Оставьте романы!
В них только обманы.
Немало сердец уловил,
Поймав на крючок,
Что спрятан меж строк,
Безжалостный Роберт Моссгилл.
 
 
Сперва «Грандисон»
Развеял ваш сон,
А после «Том Джонс» возмутил
Покой ваш девичий,
Чтоб стать вам добычей
Таких молодцов, как Моссгилл.
 

* * *

 
Мою ладонь твоей накрой,
Твоей накрой,
Твоей накрой
И поклянись своей рукой,
Что будешь ты моя.
 
 
Я знал любви слепую власть,
И многих мук мне стоит страсть,
Но я любовь готов проклясть,
Пока ты не моя.
 
 
Мгновенный взор девичьих глаз
Мне сердце покорял не раз,
Но полюбил я лишь сейчас,
Красавица моя.
 
 
Мою ладонь твоей накрой,
Твоей накрой,
Твоей накрой
И поклянись своей рукой,
Что будешь ты моя!
 

* * *

 
Наследница-дочь на охоте была,
Пеленок с собой она в лес не взяла,
А ночью ребенка в лесу родила
И в свой завернула передник.
 
 
Передник был соткан из чистого льна,
Из белого, тонкого сшит полотна.
Так вот малыша завернула она
В свой тонкий голландский передник.
 
 
В ту ночь пировал в своем замке старик.
Из бочки струилось вино, как родник.
И вдруг среди ночи послышался крик
Того, кто завернут в передник.
 
 
– Какой там ребенок кричит во всю мочь
На той половине, где спит моя дочь?
Его унесите немедленно прочь.
А ну, разверните передник.
 
 
– Да, это ребенок, а я его мать.
И, значит, он будет вас дедушкой звать.
Отец его будет ваш преданный зять,
А он – ваш достойный наследник.
 
 
– Да кто он такой – из дворян, из крестьян.
Тот дерзкий, что обнял твой девичий стан?
Кому только нужен крикун-мальчуган,
Завернутый в этот передник?
 
 
– Мой будущий муж в Эдинбурге живет.
Он первым из первых в столице слывет,
Он золотом шитый наряд мне пришлет,
Узнав, кто завернут в передник.
 
 
– Послушай-ка, дочка, твои терема
И все мои башни, дворы и дома,
Амбары с мукой и с зерном закрома
Получит мой внук и наследник,
Завернутый в этот передник!
 

* * *

 
Когда деревья обнажил
Своим дыханьем север,
Осенним вечером бродил
Я над рекою Эйр.
Мне где-то встретился старик,
В пути он изнемог
И головой седой поник
Под бременем тревог.
 
 
Меня спросил он: – Пешеход,
Куда ты держишь путь?
Богатства власть тебя ведет
Иль страсть волнует грудь?
А может, ты узнать успел
Невзгоды бытия
И горько на людской удел
Ты сетуешь, как я?
 
 
Под солнцем, где простерлась гладь
Лугов, степей, болот,
Везде на чопорную знать
Работает народ.
Светил мне дважды сорок лет
Усталый луч зимы,
Пока я понял, что на свет
Для мук родились мы.
 
 
Покамест молод человек,
Он не щадит часов,
За мигом миг короткий век
Растратить он готов.
Безумью предается он.
Страстям преграды нет,
Пока поймет он, что рожден
Для горестей на свет.
 
 
Умчится молодость, как дым,
И те года пройдут,
Когда полезен ты другим
И веришь сам в свой труд.
Нужда и старость – хуже нет
На всей земле четы.
Тогда увидишь, что на свет
Для мук родился ты.
 

* * *

 
Мой Джоки – славный молодец.
Никто в окрестности у нас
Так не зовет рожком овец,
Так не ведет девчонку в пляс.
 
 
Сказал он: нет синее глаз,
Нет стана тоньше моего.
О, как блажен короткий час,
Когда кругом нет никого.
 
 
Он целый день пасет овец
В грозу и ливень, в снег и зной.
Я жду: когда же наконец
Погонит стадо он домой!
 
 
И только вечером я с ним.
Меня в объятья заключив,
Клянется Джоки быть моим
И быть со мной, покуда жив.
 
 
Когда молодежь на траве среди луга
Плясала под вечер Иванова дня,
Я вновь увидала неверного друга,
И рана открылась в душе у меня.
 
 
О скорби своей не скажу я ни слова.
Меня мой любимый успел разлюбить,
Но, может быть, в мире я встречу другого.
Не мог же он сердце навеки разбить.
 
 
До света мне слезы уснуть не давали,
Лились, будто ливень из туч грозовых.
Ах, горькие слезы, без вас бы едва ли,
Любовь пережив, я осталась в живых.
 
 
Пускай серебро его блеском пленило,
Неверного друга не стану винить.
Но, если мне сердце его изменило,
Мое не могло бы ему изменить.
 

КРАСАВИЦЫ ДЕРЕВНИ МОХЛИН

 
В деревне Мохлйн есть на славу невесты,
Красавиц таких нелегко отыскать.
Их платья, походка, манеры и жесты
Парижа и Лондона носят печать.
 
 
Мисс Миллар стройнее и тоньше, чем фея.
Мисс Маркланд мила, но умнее мисс Смит.
Мисс Бетти – румяна, мисс Мортон – с приданым,
Но всех их, конечно, Джин Армор затмит.
 

* * *

 
Всеми забыта, нема,
Лишена тепла и движенья
Та, что была мотыльком
И летела на свет и тепло.
 
 
Только скудость ума
Отказать ей могла в уваженье,
Только отсутствие сердца
В любви отказать ей могло.
 

МИСС ФЕРРЬЕР

 
Порвал поэт и драматург
С язычницами узы.
Их в грош не ставит Эдинбург, —
Там есть живые музы.
 
 
Гомер прославил девять муз,
Но к черту суеверье!
Гораздо лучше девять мисс,
Прекрасных, как мисс Феррьер.
 
 
Вчера я был окутан мглой
И шел в тоске, в печали.
Закрыл туман густой, сырой
Передо мною дали.
 
 
Мой дух в унынии погряз,
Барахтался в бессилье.
Но на углу я встретил вас
И снова поднял крылья.
 
 
Я вам стихи на память шлю,
Навеянные вами.
И небеса за вас молю
И прозой и стихами!
 

* * *

 
Веселый май одел кусты
Раскрылись свежие цветы
В лучах зари проснулась ты,
Прелестнейшая Хлоя.
 
 
Набросив плащ, надев чулки,
Ты вышла к берегу реки,
О как шаги твои легки,
Прекраснейшая Хлоя.
 
 
Ты, как утро, хороша,
Чудо-Хлоя, прелесть-Хлоя.
Шла ты лугом, не спеша,
Чудеснейшая Хлоя.
 

* * *

 
Люблю один я городок,
А в нем люблю я дом один —
За то люблю я этот дом,
Что в нем живет малютка Джин.
 
 
Никто, никто узнать не мог,
Куда спешу я вновь и вновь.
Про это знает только бог
И только ты, моя любовь.
 
 
Ты ждешь во мраке под листвой
В полночный час, в урочный час.
Завидев нежный облик твой,
Люблю я больше во сто раз.
 

ЭПИГРАММЫ

 
Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
Что их владелец – плут.
 

 
Здесь Джон покоится в тиши.
Конечно, только тело…
Но, говорят, оно души
И прежде не имело!
 

 
У него – герцогиня знакомая,
Пообедал он с графом на днях…
Но осталось собой насекомое,
Побывав в королевских кудрях.
 

 
В кромешный ад сегодня взят
Тот, кто учил детей.
Он может там из чертенят
Воспитывать чертей.
 

 
Наш лорд показывает всем
Прекрасные владенья…
 
 
Так евнух знает свой гарем,
Не зная наслажденья.
 

 
В его роду известных много,
Но сам он не в почете.
Так древнеримская дорога
Теряется в болоте…
 

II

 
Тебе дворец не ко двору.
Попробуй отыскать
Глухую, грязную нору —
Душе твоей под стать!
 

 
Пусть книжный червь – жилец резного шкафа —
В поэзии узоры прогрызет,
Но, уважая вкус владельца-графа,
Пусть пощадит тисненый переплет!
 

 
Прошел Джон Бушби честный путь.
Он жил с моралью в дружбе…
Попробуй, дьявол, обмануть
Такого Джона Бушби!
 

 
Господь во всем, конечно, прав.
Но кажется непостижимым,
Зачем он создал прочный шкаф
С таким убогим содержимым!
 

 
Рыдайте, добрые мужья,
На этой скорбной тризне.
Сосед покойный, слышал я,
Вам помогал при жизни.
 
 
Пусть школьников шумливый рой
Могилы не тревожит…
Тот, кто лежит в земле сырой,
Был им отцом, быть может!
 

 
В году семьсот сорок девятом
(Точнее я не помню даты)
Лепить свинью задумал черт.
Но вдруг в последнее мгновенье
Он изменил свое решенье,
И вас он вылепил, милорд!
 

 
Нет, вы – не Стюарт, ваша честь.
Бесстрашны Стюартов сердца.
Глупцы в семействе этом есть,
Но не бывало подлеца!
 

 
О лицемерье, служишь ты молебны
Над прахом всех загубленных тобой.
Но разве нужен небу гимн хвалебный
И благодарность за разбой?
 

 
Вы, верные трону, безропотный скот,
Пируйте, орите всю ночь напролет.
Позор ваш – надежный от зависти щит.
Но что от презрения вас защитит?
 

 
О ты, кого поэзия изгнала,
Кто в нашей прозе места не нашел, —
Ты слышишь крик поэта Марциала:
«Разбой! Грабеж! Меня он перевел!..»
 

 
Немало льву вражда ударов нанесла,
Но сохрани нас бог от ярости осла!
 

 
Когда-то Стюарты владели этим троном
И вся Шотландия жила по их законам.
Теперь без кровли дом, где прежде был престол,
А их венец с державой перешел
К чужой династии, к семье из-за границы,
Где друг за другом следуют тупицы.
Чем больше знаешь их, тиранов наших дней,
Тем презираешь их сильней.
 

 
Эльф, живущий на свободе,
Образ дикой красоты,
Не тебе хвала – природе.
Лишь себя играешь ты!
 
 
Позабудь живые чувства
И природу приневоль,
Лги, фальшивь, терзай искусство —
Вот тогда сыграешь роль!
 

 
Полно вам шипеть, как змеи!
Всех затмит она собой.
Был один грешок за нею…
Меньше ль было у любой?
 

 
Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа,
Обгоняя возки, таратайки,
Но слетишь под откос, если оси колес
Ненадежны, как сердце хозяйки!