Текст книги "Дивизия имени Дзержинского"

Автор книги: Самуил Штутман

Соавторы: Ринад Арибжанов,Евгений Артюхов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

ИЗОБРЕТАТЕЛЬ БОЕВОЙ ГОРЮЧЕЙ СМЕСИ

«Бесценный дар природы – вода в наше время оказалась в центре внимания исследователей крупнейших лабораторий мира. Изучается строение этого неповторимого минерала, изыскиваются пути очистки его от примесей...» – так начиналась небольшая статья в газете «Московская правда».

Далее сообщалось, что в лаборатории научно-исследовательского института пластмасс, руководимой профессором Кириллом Максимовичем Салдадзе, разработан метод опреснения воды без дистилляции. Химики опреснили воду в холодном состоянии, пропустив ее через мембраны особых полимеров. Опреснительные установки, основанные на этом методе, могут быть использованы на морских судах, в геологических экспедициях, на полевых станах.

...Многое сделано ученым. Первое значительное открытие относится ко времени его службы во внутренних войсках НКВД СССР.

В 1939 г. К. Салдадзе, уже имевший ученую степень кандидата наук, был призван на военную службу и направлен в дивизию имени Ф.Э. Дзержинского.

Когда началась Великая Отечественная война, опытный специалист-химик передает свои знания воинам. В августе 1941 г., в связи с приказом наркома обороны о формировании частей и подразделений и об улучшении подготовки подразделений химической защиты, К. Салдадзе назначается заместителем командира отдельной роты, а затем начальником химической службы полка. Ему присваивается звание военного инженера 3 ранга.

В это время на вооружение дивизии поступили ранцевые и фугасные огнеметы. Боеприпасом к ним служила огнесмесь, изготовлявшаяся в частях из моторного бензина, в котором остро нуждалась боевая техника. И тогда К. Салдадзе поставил перед собой задачу – создать горючую смесь без использования бензина, более надежную и дешевую. Получив разрешение командования, он с помощью одного из московских предприятий приступил к работе.

Сделав химические анализы отходов производства, неделю почти не выходя из кабинета, ставшего и лабораторией, и домом, ученый разработал метод переработки отходов для получения горючей смеси. Но мало создать боевую горючую смесь. Необходимо как можно быстрее внедрить ее в производство. В условиях же, когда немецкие войска рвались к Москве, когда все силы и средства страны были направлены на то, чтобы остановить фашистов, налаживание нового производства было делом очень трудным. Не все понимали, что оружие завтрашнего дня нужно создавать сегодня. К.М. Салдадзе обращается в НКВД, в Совнарком, в Государственный Комитет Обороны. И в конце концов настойчивость патриота, поддержка партийных органов, командования, ответственных работников НКВД помогают начать производство БГС.

Уже к ноябрю 1941 г. получены первые результаты. На полигонах Главного военно-химического управления Красной Армии (ГВХУ) проводятся испытания, которые подтверждают правильность выводов. Под Малоярославцем состоялись испытания в боевых условиях: фугасы, заложенные на пути продвижения немецких танков и моторизованных подразделений, сорвали наступление врага.

В Музее внутренних войск хранится копия письма из ГВХУ от 5 мая 1942 г. заместителю наркома внутренних дел и командиру дивизии имени Ф.Э. Дзержинского. В письме сообщается, что предложенная военинженером 3 ранга тов. Салдадзе новая огнесмесь принята на снабжение Красной Армии.

По словам К. Салдадзе, бутылки с БГС, находившейся еще в стадии эксперимента, по приказанию командира дивизии имени Ф.Э. Дзержинского генерала М.П. Марченкова применялись воинами в оборонительных боях под Москвой уже в октябре 1941 г. Не такую ли бутылку держал в руках комсорг подразделения красноармеец Илья Николенко, когда в критический момент боя вступил в единоборство с фашистским танком?

Заслуги ученого высоко оценены Советским правительством. Он награжден двумя орденами Красной Звезды.

До 1943 г. К.М. Салдадзе продолжает служить в НКВД, занимаясь разработкой и внедрением новых образцов оружия, основанных на принципах применения БГС, совершенствует ее свойства.

– Я горжусь, – рассказывает ученый, – что мне довелось служить в таком прославленном соединении, каким является дивизия имени Ф.Э. Дзержинского. Встречаясь с воинами внутренних войск, я напоминаю им о той высокой чести, какая выпала им, – продолжать священные традиции старших поколений, быть достойными наследниками боевой славы отцов и старших братьев.

ПЛОЩАДЬ РОСТОВЦЕВА

В Музее пограничных войск хранится пробитая осколком гимнастерка начальника политотдела 15-го стрелкового корпуса полковника И.Н. Ростовцева, бывшего политработника войск НКВД, воспитанника дивизии имени Ф.Э. Дзержинского, где он прошел путь от красноармейца до заместителя командира дивизиона по политической части. 30 июня 1941 г. патриот ушел на фронт. За подвиги и умелое руководство войсками 5 мая 1942 г. награжден орденом Красного Знамени. 11 февраля 1943 г. в тяжелых боях за Харьковщину полковник Ростовцев пал смертью храбрых, посмертно удостоен ордена Ленина.

В городе Балаклее его именем названа одна из площадей.

СЧЕТ МЕСТИ

 
Росой обрызганы его следы,
И чтоб не выдать, ветерок притих.
Ладони снайпера тверды,
Лоснится ложа старая от них.
Он знает все – где кочка, где овраг,
Он ждет часами – тут нельзя спешить.
Когда ж на мушку попадется враг,
Ему и полсекунды не прожить.
 

С. Щипачев

Ярким выражением стремления личного состава в совершенстве овладеть своим оружием и без промаха бить врага явилось широкое снайперское движение, развернувшееся в дивизии. Готовясь к боевым стажировкам, дзержинцы углубляли свои знания по материальной части, учились выбирать и оборудовать огневые позиции, вести прицельный огонь, соблюдать маскировку.

За время Отечественной войны дивизия подготовила 1065 снайперов. Мастерство и умение, приобретенные в ходе упорной учебы, пригодились воинам в боевой обстановке. На фронте прошли практику 962 человека.

На Западный фронт мастера огня выезжали в 1942 г. Действуя смело и решительно, проявляя находчивость и инициативу, они за сравнительно короткий срок истребили около 6500 гитлеровцев.

В августе после возвращения с фронта снайперы собрались на свою конференцию. Они поведали о том, как уничтожали фашистов, с каким большим энтузиазмом и воодушевлением выполняли боевые задания командования.

Новая группа снайперов побывала на Волховском фронте весной 1943 г. И их стажировка прошла успешно. Многие воины имели на своем счету по 30—35 убитых фашистов.

Отличная боевая выучка, мужество наших снайперов получили самую высокую оценку командования фронта. 77 человек были награждены орденами и медалями Советского Союза. Нагрудного знака «Снайпер» удостоились 355 бойцов и командиров.

Общий итог боевой работы снайперов дивизии – 11 720 уничтоженных вражеских солдат и офицеров. Целая фашистская дивизия!

ОН ИЗ СНАЙПЕРСКОЙ СЕМЬИ

Правофланговым снайперской семьи по праву считался лейтенант Федор Титаренко. 103 уничтоженных фашиста – вот результат его боевых стажировок.

О великолепном мастере огня много говорили бойцы. Сколько умения и смекалки было у него! Вот что рассказывал сослуживцам сам Титаренко:

«На нашем участке действовал фашистский снайпер. Он не давал прохода бойцам роты. Но как ни странно, он не маскировался. Вылезет на бруствер, выберет цель и бьет. Меня заинтересовал этот тип. „Хотел бы я с ним встретиться“, – сказал я товарищам. И как бы идя навстречу моему желанию, через пару дней на бруствере немецкого блиндажа показался этот фашист. Я только что вернулся с „охоты“ и отдыхал.

– Появился, – сообщили мне.

Надев каску, я выполз на бруствер. Смотрю – гитлеровец уже прицелился в меня. Бросаюсь в сторону. Прозвучал выстрел. Разрывная пуля ударила по моей каске. Я попросил товарищей выставить слева несколько касок. Но огня не последовало. Тогда были выставлены каски справа. Фашист стал усиленно за ними наблюдать. Видимо, решил их обстрелять. Этим я и воспользовался: взял вражеского снайпера на мушку и первым же выстрелом уничтожил его».

Фотография снайпера Федора Титаренко была помещена в войну в газете «На боевом посту». На читателя смотрели умные глаза командира с юным задумчивым лицом. На груди – орден Красной Звезды, медаль «За отвагу».

В МАРТЕ СОРОК ТРЕТЬЕГО

Он стоял, слегка наклонив убеленную сединой голову, не торопясь отвести взгляд от небольшой фронтовой фотографии, укрепленной над потемневшей от времени сталью снайперской винтовки. Внимательно вглядывался в лица, припоминал имена...

И вновь вставала перед глазами комсомольская юность. Кавполк, блеск клинков последнего довоенного парада, день дивизии, скомканный началом войны. Красная площадь 7 ноября сорок первого года, политые кровью снега Подмосковья и посвист пуль...

Вновь и вновь он вглядывался в лица тех, кто не пришел с войны, кто шагнул в ее пламя, навсегда оставшись молодым, так мало успевшим сделать.

А на этой фронтовой фотографии, где и сам он – второй справа в последнем ряду, – таких шестеро. Шестеро сильных, мужественных, бойцов-комсомольцев, его боевых друзей, оставшихся лежать на полях сражений за Родину. Самому старшему и опытному из них младшему сержанту Яцыне в то время шел двадцать четвертый год. Остальным – двадцатый, двадцать первый.

– В марте 1943 г., – рассказывает прапорщик в отставке Виктор Данилович Кривенко, – группа снайперов, в число которых вошел и я, была направлена на фронт в одну из частей, участвовавших в наступлении на Вязьму. Старшим нашей группы назначили младшего сержанта Илью Яцыну. Никто из нас до этого не бывал на передовой, Яцына же успел дважды понюхать пороху, имея на своем счету около пятидесяти уничтоженных фашистов, о чем свидетельствовала медаль «За отвагу».

И на этот раз он добровольно вызвался возглавить группу молодых снайперов. Лютой ненавистью горел Илья к фашистам, спалившим дотла его родную станицу Белозерку.

До передовой мы добирались целые сутки пешком. Измотались. За ночь хорошо отдохнули и утром вышли на «охоту».

Долго мы с напарником выбирали удобную позицию. Наконец нашли. С правого фланга хорошо просматривался один из изгибов траншеи врага, протянувшейся по склону косогора на опушке леса. Его-то мы и взяли в перекрестие оптических прицелов своих снайперских винтовок.

Вот над траншеей показались каски двух гитлеровцев. Один из них вышел на открытое место и оказался как на ладони. Выстрел мой был удачен. Фашист, судорожно взмахнув руками, повалился на бруствер. Второй бросился к нему, пытаясь оттащить в укрытие. Но и его постигла та же участь.

На третий день нашего пребывания на фронте ко мне подошел Илья Яцына. Он поинтересовался, как идут дела. Я ему показал листок, на котором вел счет уничтоженных врагов. В моем листке стояла цифра 7. Это был результат двухдневной «охоты».

Шли дни. Наши войска готовились к наступлению. Впереди была Вязьма. Нам, снайперам, нашлось много работы: это было и уничтожение расчетов вражеских огневых точек, и охота за гитлеровскими офицерами на наблюдательных пунктах.

...Начинался десятый день боевой стажировки. Медленно занимался рассвет. И в это время ракеты, взвившиеся над передним краем нашей обороны, всколыхнули траншеи. Началось наступление. Фонтаны снега, смерзшейся земли и пламени вздыбились над полем. Вражеские снаряды и мины с корнем вырывали редкий кустарник, в воздухе тонко посвистывали осколки.

Еще бросок. Вот уже цепь недалеко от снайперов. Вражеский огонь прижал ее к земле. Приподнявшись, упал офицер. Наступила критическая минута. Чутьем командира Яцына понял: атака захлебывается, и, если бойцы, прижатые шквалом огня, не подымутся сейчас, она будет отбита.

«Только сейчас! Только сейчас! Только в этот миг!» – молниеносно возникло решение поднять бойцов на стремительный бросок.

– За Родину! – крикнул Илья, поднимаясь во весь рост, устремляясь вперед. На ходу еще раз ударила верная винтовка...

– В этом бою я находился метрах в тридцати левее Яцыны, – вспоминает прапорщик Кривенко. – Когда залегли наши наступающие цепи, фашисты усилили огонь. Находясь ближе всех к переднему краю гитлеровцев, мы стреляли, не переставая, уничтожая живую силу врага. Разумеется, нас засекли гитлеровцы и долбили из минометов нещадно. К тому же объявилось несколько фашистских снайперов.

В полуметре от бугорка, из-за которого я вел огонь, в снег ударила пуля. Вторая легла ближе. Третья просвистела возле самой головы. Видимо, пока я ловил на мушку вражеских минометчиков, фашист подобрался ко мне.

Вжался, в снег. Лежу. Пули бьют рядом. Спрятаться некуда. К счастью, пришел мне на выручку кто-то из наших: прикрыл огнем, пока я менял позицию.

В этом бою победа далась нам дорогой ценой. Части заняли населенный пункт, но немало бойцов осталось лежать на снегу.

Уже на окраине деревни упал красноармеец Рыбин, а рядом – наш командир, верный друг – младший сержант Яцына.

Громя фашистов, мы шли вперед. В моем листке уже значилось 47 уничтоженных гитлеровцев...

НОВГОРОДЦЫ

20 октября 1943 г. артиллеристы-дзержинцы под командованием подполковника С.С. Богачевского выехали на Волховский фронт. Здесь они действовали в составе артиллерийской бригады войск НКВД.

Вот что вспоминал о тех незабываемых днях полковник Богачевский: «После нашего прибытия на один из участков Волховского фронта враг на себе испытал точность и мощь артиллерийского огня. Фашисты ответили на наши залпы сосредоточенным огнем своих батарей. Снаряды ложились на небольшой площади вблизи боевых порядков дзержинцев.

Мы давали врагу достойный отпор. Затевалась артиллерийская дуэль. В ней многое решала быстрота и четкость действий. Особенно отличались подчиненные капитана Сухоручкина, старших лейтенантов Елизарова, Болтянского. Гитлеровцы несли немалые потери.

Трудно было и нам, особенно батарее старшего лейтенанта Кочегарова. Но бойцы и командиры ни на секунду не теряли самообладания. На самых трудных участках тон задавали коммунисты. Безотлучно находился с личным составом парторг дивизиона старший лейтенант Костерин».

...Наблюдательный пункт лейтенанта Пушкаря был оборудован на дереве, приборы хорошо замаскированы в густых ветвях старой сосны. У приборов – командир отделения разведки старший сержант Ведерников. Холодный ветер пронизывает до костей, крупинки льда секут лицо и окоченевшие руки. Очереди трассирующих пуль прорезают темноту ночи. По временам с воем проносятся мины и, глухо ударившись в грязь, разрываются.

Ведерников глубже вобрал голову в плечи, стараясь сжаться в комок. Он не думает об опасности. Еще днем старший сержант заметил движение в логове врага и теперь внимательно всматривается в темноту ночи. «Наверное, фрицы оборудовали огневые позиции или блиндажи», – думает Ведерников.

Вспышка. Орудийный выстрел.

Привычным движением правая рука сжимает барабанчик грубой наводки. Второй выстрел. Теперь вспышка в перекрестии объектива.

Дневные наблюдения разведчика подтвердились. Крохотный лучик карманного фонаря скользит по лимбу стереотрубы. Отсчет: 36—47. Цифры соответствовали направлению, где днем немцы производили работы. Старший сержант обнаружил новую цель – вражескую батарею. Тотчас же он передал результаты своих наблюдений командиру.

За короткий срок боевой работы разведчиков на фронте отделение старшего сержанта Ведерникова обнаружило и засекло 2 наблюдательных пункта, 4 вражеских артиллерийских батареи, 13 дотов и дзотов и другие огневые точки. Все эти цели были уничтожены или подавлены.

...Противник открыл артиллерийский огонь по нашим боевым порядкам. Разом заговорили десятки вражеских орудий. В темноте ночи появлялись ослепительные вспышки, и вслед за ними воздух раскалывался от взрывов снарядов.

Наши разведчики по вспышкам выстрелов обнаружили расположение немецких батарей. С наблюдательного пункта на огневые позиции по проводам пронеслась команда, и орудия обрушили свой сокрушительный огонь на врага.

...Час наступления Красной Армии приближался. Боевую готовность артиллеристов-дзержинцев проверял командующий 59-й армией генерал Дорофеев. Бойцы удостоились самой высокой его оценки.

1123-му стрелковому полку, который артиллеристы С. Богачевского должны были поддерживать огнем, предстояло прорвать оборону фашистов на центральном участке фронта.

14 января 1944 г. поступила долгожданная команда: «Огонь!». После полуторачасовой артподготовки танки и пехота прорыва двинулись в наступление. И хоть незамерзшая болотистая местность затрудняла продвижение войск, удар оказался мощным и внезапным.

Вскоре части полностью овладели главной полосой обороны фашистов, а спустя пять дней Москва торжественно салютовала доблестным войскам Волховского фронта, освободившим Новгород.

Подразделения, наиболее отличившиеся в этой операции, получили наименование «Новгородские». Этой чести были удостоены и артиллеристы-дзержинцы.

Артиллерийский полк мощными огневыми ударами нанес значительные потери противнику, ослабил его оборону. Было уничтожено 6 артиллерийских и минометных батарей, 8 отдельных орудий и минометов, 1 склад, 1 наблюдательный пункт, 5 штабов, подавлено 25 артиллерийских и минометных батарей, 9 орудий и минометов, разрушено 58 дзотов и блиндажей противника.

За героизм, доблесть и умелые действия командующий Волховским фронтом генерал армии К.А. Мерецков наградил 61 артиллериста-дзержинца орденами и медалями. С.С. Богачевский был удостоен ордена Александра Невского.

В годы Великой Отечественной войны 6332 дзержинца связали свою жизнь с партией, 2667 бойцов вступили в комсомол.

П.С. Великанов ДУЭЛЬ НА БЕРЕГУ ВОЛХОВА

Петр Сергеевич Великанов в РККА с 1927 г., в войсках НКВД с 1932 г. В 1941 г. окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе, командовал полком дивизии имени Ф.Э. Дзержинского, был заместителем командира дивизии, начальником отдела Главного управления внутренних войск. Несколько лет Петр Сергеевич был военным советником в КНР.

В должности командира артиллерийского полка зимой 1943/44 г. участвовал в боях на Волховском фронте.

– Поторопиться бы надо, а то уж очень удобная мы мишень...

Мой начальник штаба майор Борис Петрович Ладынский соскочил с подножки штабного вагона и направился к артиллеристам, которые выгружали с платформ орудия. Бойцы работали споро, и вскоре командиры дивизионов майор В. Ульянин, капитаны Г. Мартынов, М. Водопьянов докладывали, что все батареи полка укрыты в придорожном лесу. И вовремя: снаряды фашистской артиллерии уже начали рваться на вокзале и подъездных путях станции Малая Вишера. Но массированный налет гитлеровцев опоздал и не причинил нам никакого ущерба.

Итак, 2-й артиллерийский полк 2-й дивизии НКВД, которым я командовал, прибыл на Волховский фронт. Здесь, начиная со второй половины 1943 г., гитлеровцы приступили к развитию глубоко эшелонированной обороны. Особое внимание они уделяли укреплению Новгорода, понимая, что с потерей города их 18-я армия окажется под угрозой окружения. Наши войска готовились к наступательным операциям, сосредоточивали и перегруппировывали силы.

Для усиления фронта из Москвы в район Малой Вишеры кроме нашего был направлен еще один артиллерийский полк войск НКВД. Командующий фронтом генерал армии К.А. Мерецков решил соединить эти полки в отдельную артиллерийскую бригаду под общим командованием начальника артиллерии внутренних войск полковника А.П. Лахова и подчинить ее 6-му стрелковому корпусу 59-й армии для действий в полосе 239-й стрелковой дивизии.

Наш полк был хорошо вооружен и оснащен. Боевой опыт мы уже имели: полк принимал участие в обороне ближних подступов к Москве. Командование поставило полку ответственную задачу: разрушать доты, блиндажи, заграждения и наблюдательные пункты противника, срывать восстановление разрушенных и строительство новых оборонительных сооружений; кроме того, разведать артиллерийские и минометные батареи противника, его командные и наблюдательные пункты, узлы связи, огневые позиции артиллерии перед участком обороны 813-го стрелкового полка. Полку предстояло действовать в полосе предполагаемого главного удара Волховского фронта.

Плацдарм на западном берегу реки Волхов, где полк должен был занять огневые позиции, оказался нешироким – всего один километр от переднего края до берега реки. Отведенный нам участок местности почти весь просматривался немецкими наблюдателями, и только небольшой клочок земли у излучины реки оставался закрытым. Встречавшиеся кое-где ложбинки были сплошь заболочены.

В районе Новгорода болота не замерзают даже зимой, а подпочвенная вода на равнинных местах находится так близко, что не дает возможности отрыть окопы для стрельбы с колена. Что и говорить, местность для ведения боевых действий, особенно наступательных, весьма неудобная. Гитлеровским солдатам, находившимся на этом участке фронта, выдавался даже специальный нагрудный значок, который свидетельствовал о том, что здесь солдаты переживают не только все тяготы войны, но и все невзгоды русского климата.

Разведка сообщила нам, что у гитлеровцев имеется шумометрическая аппаратура для определения точного местонахождения наших орудий.

В течение трех суток мы оборудовали огневые позиции и наблюдательные пункты. Артиллеристы в первую очередь позаботились о том, чтобы надежно укрыть и замаскировать боевую технику. Для орудий подготовили углубленные площадки. Перед ними отрыли полуметровой глубины ямы, куда во время огневых налетов противника скатывали орудия. После полного оборудования огневых позиции и наблюдательных пунктов ночью мы переправили через Волхов и поставили на места наши 100-миллиметровые орудия.

К этому времени на Волховском фронте установилось затишье. На отдельных участках плацдарма за целый день, бывало, не услышишь даже выстрела. Но вот наступило время «заговорить» нашей артиллерии. 20 октября батареи полка открыли огонь. Сначала наводчики пристреливали ориентиры, а затем открыли огонь по обнаруженным дзотам и пулеметным блиндажам противника. Несколько дзотов сразу же были разбиты. И с этого времени мы уже до самого начала наступления держали засевшего в обороне врага в постоянном напряжении.

С каждым днем потери гитлеровцев увеличивались. Хорошая маскировка огневых позиций долго не позволяла фашистам обнаружить наши батареи. И все же две из них немецким звукометристам удалось засечь. На эти батареи обрушился ураганный огонь. Противник выпустил столько снарядов, что участки огневых позиций из зеленых превратились в черные. Вражеские снаряды буквально перепахали всю землю. Гитлеровцы были уверены, что обе батареи уничтожены.

Еще не рассеялся дым и пыль, а со всех сторон к батареям кинулись на помощь бойцы. Щели и ямы для орудий оказались частично обрушенными и заваленными. Некоторые артиллеристы оказались засыпанными. Быстро откопали их и вынесли в безопасное место. Были легко контуженные, двое раненых и ни одного убитого. Все орудия уцелели. Значит, не зря потрудились, оборудуя огневые позиции. К исходу дня снова на полную мощь заработали наши «уничтоженные» батареи.

Полку приходилось вести огонь не только по огневым точкам и оборонительным сооружениям противника. Однажды командование поставило нам задачу уничтожить немецкий бронепоезд. Этот бронепоезд периодически выдвигался из Новгорода к станции Подберезье, заходил за опушку леса и вел артиллерийский огонь. При каждом своем выходе бронепоезд обстреливал одно и то же место – большой овраг, где в скатах располагались штабы наших частей и соединений. Подавить его я приказал артдивизиону майора В.Л. Ульянина.

Вражеский бронепоезд долго себя ждать не заставил. В обычное время он появился на прежнем месте и как всегда открыл огонь по оврагу. Батареи Ульянина открыли ответный огонь. Наводчики действовали предельно точно: снаряды, казалось, рвутся на самом полотне дороги, но бронепоезд как ни в чем не бывало продолжал огонь и, отстрелявшись, ушел в Новгород. Мы недоумевали: в чем дело? Оказалось, что гитлеровцы вырубили редкий лес и отвели от основной магистрали железнодорожную ветку в глубь леса специально для огневой позиции бронепоезда.

Скорректировав данные и сделав несколько пристрелочных выстрелов, мы стали ждать очередного визита. И вот разведчики сообщили: бронепоезд вышел со станции Подберезье. Через полчаса его первые снаряды уже полетели к оврагу. Почти одновременно загремели и наши орудия. Артиллеристы вели по цели прицельный беглый огонь. На этот раз снаряды ложились точно. Бронепоезд замолк.

В течение трех месяцев полк вел напряженный огневой бой с противником, разрушая его оборонительные сооружения. Батареи нашего полка отличались не только своим точным огнем, но и необыкновенной живучестью, умением сохранить личный состав и боевую технику в условиях сильного огневого воздействия противника. Это приводило фашистов в замешательство.

Однажды разведчики стрелкового полка захватили в плен унтер-офицера из штаба гитлеровской артиллерийской группы. При допросе он рассказал: «Нас очень беспокоит огонь артбатарей, стоящих на плацдарме. Мы ежедневно хороним людей десятками, несем потери в технике и лишаемся укрепленных точек. Наше командование неоднократно ставило перед артиллеристами задачу уничтожить русские батареи. По данным звукометристов мы несколько раз открывали огонь на уничтожение. По некоторым батареям провели по три огневых налета, но, к нашему большому удивлению, батареи на следующий день в том же четырехорудийном составе вновь открывали огонь. По крупным осколкам мы определили, что стрельба ведется из 100-миллиметровых орудий. Зная, что такими орудиями вооружены танки и самоходные установки, артиллерийское начальство доложило командованию, что на плацдарме стоят бронированные 100-миллиметровые самоходки или танки русских».

Наше упорство немцы «одели в броню». Пленного повели в армейский штаб таким маршрутом, чтобы он мог видеть «бронированные» батареи. Пленный был поражен, увидев на открытых площадках обыкновенные 100-миллиметровые пушки. «Это невероятно и сверхъестественно, чтобы люди могли выдержать такое мощное огневое воздействие!» – заявил он.

Но наши люди выдержали это сверхъестественное напряжение, хотя всем, от командира до рядового, было очень трудно. Отдыхали бойцы в коротких перерывах, прямо у орудий.

Нелегко было и разведчикам полка. Они вели наблюдение за целями с отдельно стоящих сосен, которые находились под постоянным обстрелом крупнокалиберных пулеметов противника. В этих условиях от разведчиков требовалась искусная маскировка, смелость и большая находчивость. Обычно наблюдатель занимал пост на дереве до наступления рассвета, маскировался, а затем, выполнив задачу, ждал темноты, чтобы спуститься вниз.

Во второй половине декабря 1943 г. огонь наших батарей усилился. К этому времени батареи полка выпустили по немецким оборонительным сооружениям свыше 12 тысяч снарядов. Артиллеристы разрушили много вражеских дзотов, огневых точек, большие участки траншей, маскировочных заборов и инженерных заграждений.

Запомнился такой боевой эпизод. Еще в ноябре разведчики артдивизиона майора Ульянина обнаружили крупный командный пункт гитлеровцев. До поры до времени мы решили не трогать его, установили за ним постоянное наблюдение. И вот утром 20 декабря доложили, что на вражеском командном пункте собирается много офицеров. Одни из них прибывали с передовых позиций, другие – из тыла. Похоже было на созыв большого совещания. Я поставил задачу уничтожить немецкий командный пункт.

Первая очередь снарядов легла в непосредственной близости от цели. Введя незначительные поправки, наша батарея сосредоточенным огнем перешла на разрушение. После стрельбы на месте плохо замаскированного бугра, под которым размещался вражеский КП, зияла огромная яма.

Противник понес большой урон. Это, вероятно, взбесило гитлеровское командование, и во второй половине дня немецкая артиллерия открыла сильный огонь по всем огневым позициям полка. Наша батарея не отвечала: артиллерийская дуэль в данной ситуации не была предусмотрена командованием. Вскоре разведка доложила, что почти все батареи противника, ведущие огонь, обнаружены и нанесены на планшеты. Теперь можно было открыть по ним ответный прицельный огонь. Я запросил разрешение штаба бригады. Штаб поставил задачу подавить батареи противника.

По интенсивности огня и количеству разрывов мы определили, что по каждой нашей огневой позиции огонь ведется только одной батареей. Мы же по каждой немецкой батарее последовательно сосредоточивали огонь 12-орудийного дивизиона.

Одна за другой замолкали вражеские батареи, но зато открывали огонь новые. Огневой бой затянулся. К полуночи он разгорелся и на других участках. В бой втянулись 1-й артполк НКВД и армейская артиллерия. В 2 часа ночи мы доложили командованию, что огонь немецких батарей подавлен и наши позиции не обстреливаются. На огневых планшетах командиров на отметках «батарея противника» появилось еще несколько красных крестов – огонь подавлен.

До начала наступления Волховского фронта (14 января 1944 г.) 2-й артиллерийский полк НКВД уничтожил 70 блиндажей, 45 дзотов, 40 пулеметных точек, 10 минометных батарей, 6 наблюдательных и 2 командных пункта, 15 складов с боеприпасами, 10 автомашин и свыше 500 гитлеровских солдат. Кроме того, 16 артиллерийских, 14 минометных батарей и бронепоезд не возобновляли свой огонь после мощных огневых налетов наших дивизионов. Хорошо поработали и разведчики. Они выявили 24 артиллерийских и 35 минометных батарей, до 100 дзотов, 12 наблюдательных и 3 командных пункта, узел связи и другие объекты противника.

Заканчивалась подготовка войск к штурму долговременной обороны фашистов. В полосе прорыва сосредоточивалось большое количество нашей артиллерии. Все орудия тщательно маскировались и ограничивались лишь редкими пристрелочными выстрелами.

В этот короткий период затишья артиллерийскому полку отдохнуть не пришлось. Для дезориентации противника относительно направления главного удара полк был снят со своих старых огневых позиций и ночью переброшен на правый фланг, в район Спасская Полнеть, где держала оборону 24-я отдельная стрелковая бригада.

Когда полк прибыл на новый участок, мы заметили, что здесь фашисты ведут себя довольно беспечно. Они пользовались укрытиями только на линии переднего края. А дальше солдаты и офицеры в одиночку и группами разгуливали в полный рост, выползали на солнечную сторону возвышенностей и грелись. Как-то разведчики обнаружили «лесную столовую» гитлеровцев. Ежедневно точно в 13.30 на опушку леса приезжала автокухня. С переднего края немцы группами подходили к ней, получали свои порции и здесь же, в нескольких метрах, располагались на обед.