Текст книги "Нейлоновая шубка"

Автор книги: Самуил Шатров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Нейлоновая шубка

Новелла о нейрохирурге МОТОВИЛИНЕ

Глава первая

КОРОЛЕВА ШИРПОТРЕБА. ОШИБКА ПРОФЕССОРА. КОМИССИОНКА ПАЛЕОЛИТА И ПОСТУПЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ. ВЕНЯ МУЗЫКАНТ И ЕГО ПОМОЩНИЦА

Накануне отъезда в Москву профессор Мотовилин купил жене шубку. Нейлоновую шубку цвета лунного серебра. Продавец зарубежного универмага сказал профессору, заворачивая покупку:

– Мосье! Ваша дама получит дивный подарок. Это поистине синтетическая вещь! Элегантные формы и линии манто сочетаются с нежнейшим цветом. Шубка легка, как пушинка, и горяча, словно доменная печь. Она согреет вашей даме не только душу, но и сердце.

– Шубы не согревают, – возразил профессор, любивший точность. – Они лишь сохраняют тепло человеческого тела. Так, по крайней мере, утверждает физика.

– О да! Вы правы, мосье! – поспешил согласиться продавец.

Он был хорошо воспитан. Он знал, что никогда не следует возражать покупателю, тем более когда товар продан.

Спустя шесть часов профессор был уже в Москве. Он вручил подарок жене. Увы! Первая примерка не принесла радости. Лунное серебро висело на миниатюрной Нине Михайловне, словно маскировочный балахон на огородном чучеле.

– Какой просчет! – искренне огорчился профессор.

Мотовилин славился среди коллег-хирургов непревзойденной точностью руки и глаза. Его хирургический нож не ошибался и на десятые доли сантиметра. А тут профессор дал маху минимум на два размера.

– Как же меня угораздило! – сказал Мотовилин. – Мне казалось, что ты значительно выше.

Жена Мотовилина легко перенесла удар. Вещи не составляли единственного смысла ее жизни. Она сказала:

– Стоит ли огорчаться, Егорушка? Право, это пустяки. У моего драпового пальто вполне приличный вид. К тому же я привыкаю к старым вещам. Мне трудно с ними расставаться.

– Запамятовать рост, размер талии и объем грудной клетки собственной жены! Нет, в этом есть что-то склеротическое.

– Ты и в дни молодости этого не знал, – мягко напомнила супруга. – И поверь, я не сетую. Мужчине не пристало возиться с тряпками. Я не люблю тряпичников.

– Моя жена – святая и достойная женщина! – воскликнул профессор. То было любимое изречение Леонара Менетрие, владельца харчевни «Королева гусиные лапы». Профессор почитал Анатоля Франса и часто повторял вслух мысли и афоризмы его героев.

В ближайшее воскресенье чета Мотовилиных отнесла нейлоновую шубку в комиссионный магазин. В тот день за фанерной перегородкой с табличкой:

Прием на комиссию вещей

дежурили двое: низкорослый молодой человек лет тридцати в пушистом вязаном жилете и пышнотелая брюнетка, чьи роскошные формы с трудом вмещались в черное муаровое платье строгого покроя. Платье угрожающе потрескивало, когда его хозяйка протягивала руку за вещью, которая, кстати, согласно правил, не должна быть слишком старой, поношенной, грязной, заплатанной, лицованной или побывавшей в чистке.

Молодой человек, известный в широких деловых кругах «Скупторга» под кличкой «Веня-музыкант», небрежно принял шубку и бросил ее на широкий дубовый прилавок, до блеска отполированный вещами. На лице оценщика появилось брезгливо-скучающее выражение. Оно как бы говорило: «Вот опять люди заставили меня возиться с каким-то тряпьем. Тошно!»

Беглый осмотр искусственного меха не принес оценщику морального облегчения. Он вздохнул и подбросил шубку. Описав в воздухе мертвую петлю, она плавно опустилась на прилавок подкладкой кверху. Вениамин Павлович взял хирургический скальпель, подпорол подкладку и заглянул вовнутрь.

– Что ж, можно принять, – вяло сказал он, свернул рулоном шубку и затолкал под прилавок, словно это был кусок мешковины.

– Пишите, Матильда Семеновна.

Брюнетка потянулась за квитанционной книжкой, и ее платье затрещало, будто материю испытывали на разрыв.

Веня-музыкант закурил «Казбек» и начал диктовать:

– Шубка из нейлона. Размер – пятьдесят. Импорт. Десять процентов износа.

Она еще совсем новая, – несмело вставила жена профессора.

– Ненадеванная? – иронически улыбнулся Веня, обнажая зубы.

У него были прекрасные, ровные мелкие зубы, много зубов, казалось даже больше, чем полагается для нормальной челюсти.

– Разве вы сами не видите? – удивился профессор.

– А вы что думаете на этот счет, Матильда Семеновна?

– Что мне думать! Я еще не встречала ни одного сдатчика, который бы честно признался, что он принес надеванную вещь!

– Вы, надеюсь, не подозреваете меня в сознательной лжи, – покраснел профессор.

– Упаси бог! – спохватился Веня, боясь, что игра может зайти слишком далеко. – Слово клиента для нас закон. Матильда Семеновна, будьте настолько любезны, зачеркните слово «износ» и напишите «новая». Оценка две тысячи!

– Всего? – удивилась Нина Михайловна.

– За вычетом семи процентов комиссионных, вы получите на руки одну тысячу восемьсот шестьдесят…

– Не слишком ли это дешево, Егорушка? – спросила жена профессора.

– У нас, граждане, государственная организация, – с достоинством сказал Веня. – Возможно, на Тишинском рынке тунеядцы-маклаки дадут вам дороже, но я не могу.

– Я вас понимаю, – быстро согласился профессор.

– Если хотите знать, вещь больше не стоит. Передо мной не каракуль, не песец и даже, извините, не задрипанный кролик. Передо мной всего-навсего нейлон. Разве это мех?

– А что это? – полюбопытствовала жена профессора.

– Ничего. Если мех делают из нефти, из древесных опилок, из дыма, это уже не мех, а черт знает что!

– Однако вы консерватор, – улыбнулся профессор.

– Называйте меня как хотите, но я уважаю тот мех, на который затрачен труд. Возьмите манто из белки. Это вещь. Белку надо добыть. Попробуйте походить за ней по тундре!..

– По тайге, – поправил профессор.

– Это одно и то же. Тундра не сахар, и тайга не мед. Походите по тайге в пятидесятиградусный мороз. Найдите белку. Выстрелите ей в глаз. Потом найдите еще одну. И еще, и еще… Подсчитайте, сколько надо настрелять белок для приличного манто?! Сколько нужно времени и сил!

– Ваше сравнение белки с нейлоном неправомерно, – возразил профессор. – В средние века на производство телеги затрачивалось больше времени и усилий, чем нынче на выпуск мотоцикла. Из этого не следует делать вывод, что телега лучше…

– А вы знаете, что ваш нейлон при пятнадцати градусах мороза можно выбросить на помойку?

– В первый раз слышу, – сознался профессор.

– К тому же нейлон не оформлен под натуральный мех, а является его произвольной модификацией.

Веня-музыкант любил щегольнуть специальными терминами, почерпнутыми на курсах повышения квалификации. Он интуитивно понимал, что научная терминология способна не только кратчайшим путем доносить чужие знания до чужой головы, но и отлично камуфлировать собственные мысли, если их надобно скрыть.

– Произвольная модификация имеет большое значение, – пояснил Веня.

– Вероятно, поэтому вы и расцениваете шубку дешевле, – догадался профессор.

– Я ничего не расцениваю. За меня это сделали умные люди. – И Вениамин Павлович извлек из-под прилавка толстенную книгу, напечатанную петитом.

Профессор с уважением посмотрел на объемистый том, в котором с трудом умещался перечень вещей, носимых человеком.

– В комиссионном магазине палеолита, – задумчиво молвил он, – книга расценок занимала бы совсем мало места. В ней была бы записана всего одна вещь: шкура пещерного медведя. Теперь же, чтобы описать и оценить носильные вещи современного человека, требуется том, вмещающий тысячи наименований. Как по-вашему, о чем говорит этот факт?

– О том, что мы не хотим обманывать наших клиентов, – отозвалась Матильда Семеновна.

– Вы мельчите вопрос, – улыбнулся профессор. – Этот факт свидетельствует о поступательном движении человеческой цивилизации, сопровождающемся изумительным ростом материальной культуры.

– Не без того, – поспешил согласиться Веня. – Цивилизация действительно двигается вперед. За ней не угонишься… Так как вы решили? Отдаете за две?

– Можно мы еще подумаем? – сказала жена профессора.

– Боже мой! – вскричала Матильда Семеновна, и ее пухлое лицо изобразило страдание. – Чего еще людям надо? Дают же хорошую цену. Так нет, обязательно нужно нажиться! Продать втридорога, из-под полы…

– Вы не слушайте ее, – сказал Веня, – она нервная женщина, общественница, редактор нашей стенгазеты «Голос скупщика». Она остро переживает всякую несправедливость. Я бы дал вам больше, но, поверьте, не могу переступить через расценок.

– Переступи, переступи, – сказала Матильда Семеновна, – тебя на скамейку посадят…

– Вы не думайте о нас дурно, – попросила профессорша. – Просто нам хотелось посоветоваться…

– И почему люди так любят наживаться? – с надрывом спросила Матильда Семеновна. – Ну, я понимаю, спекулирует какая-нибудь уборщица. Большая семья, маленькая зарплата. Но обеспеченные люди? В нашей квартире живет один эстрадник. Чуть ли не каждый месяц он едет за границу, привозит оттуда барахло и торгует направо и налево…

– Совести у него нет, – сказал Веня.

– И как он только не боится общественности?

– Жадность, – сказал Веня.

– Ваш муж – интеллигентный человек. Неужели вы пошлете его на рынок? – с нескрываемым осуждением спросила Матильда Семеновна.

– Как вы могли подумать! – оскорбилась Нина Михайловна.

– Эх, на свой страх и риск даю две двести! – в порыве великодушия воскликнул Веня-музыкант.

– Смотри, схлопочешь выговор, – предупредила Матильда Семеновна.

– Пусть! Я пойду и на это! – самоотверженно заявил Веня.

Профессор смутился.

– Нет, зачем же, – сказал он. – Мне вовсе не хочется, чтобы из-за меня были неприятности. Выписывайте квитанцию на две тысячи.

Супруги Мотовилины оформили свои деловые отношения со «Скупторгом» и покинули магазин..

– Я где-то читал о трагедии одной официантки, – сказал профессор уже на улице. – Изо дня в день она видела жующих людей. Восемь часов в сутки – одни жующие челюсти! Они перемалывали на ее глазах сотни килограммов пищи. И она возненавидела пищу и свою клиентуру. Я вспомнил об официантке, когда заговорила эта женщина из «Скупки». Сколько неподдельной горечи было в ее словах! Она, видимо, возненавидела людей, торгующих вещами!

– Ужасная работа! – сказала жена профессора.

– Еще бы! Ежедневный поединок с человеческой жадностью должен выматывать нервы!

– Когда продадут шубку, напиши им, пожалуйста, благодарность, – сказала жена.

– Обязательно напишу! – пообещал профессор. – Им нужна моральная поддержка!

Тем временем в фанерном закутке тоже шел непосредственный обмен впечатлениями.

– Вы видели что-нибудь подобное? – спросила, давясь от смеха, Матильда Семеновна. – Отдать за две тысячи такую бесценную вещь!

– Он ненормальный, – сказал Веня. – У него не все дома.

– Он слишком интеллигентный, – сказала Матильда Семеновна.

– Он совестливый, ненормальный интеллигент, – уточнил Веня.

– Ну и комик вы! – вдруг прыснула приемщица.

Матильду Семеновну начало трясти от смеха.

– Что вы там корчитесь? – спросил Веня.

– Когда вы сказали про стенгазету, у меня чуть выкидыш не сделался!

– А почему вы не можете быть редактором? Что у вас интеллекта не хватает?

– Ай, идите вы! – простонала Матильда Семеновна.

Она долго тряслась на своем табурете.

– Матильдочка, – сказал Веня, – смех признак морального здоровья. Но одним смехом не проживешь, если ты не эстрадный сатирик. Принимайтесь за дело! Обзвоните клиентов!

В комиссионном магазине, где директорствовал Вениамин Павлович Гурьянов, существовала особая система сбыта вещей. Наименее ходовые товары продавали в установленном порядке. Веня и Матильда Семеновна сбывали модные вещи, минуя продавцов. Разница между комиссионной и продажной ценой оседала в их бездонных карманах.

Веня-музыкант и его верная помощница имели обширную клиентуру. Для переговоров по телефону они пользовались хитроумным кодом. Вот и сейчас Матильда Семеновна набрала номер и страстно зашептала в мембрану:

– Мила Аркадьевна? Прибыла чудесная книга. Переплет невиданной красоты. Какого цвета обложка? Я даже не знаю, как вам описать. Вы когда-нибудь гуляли лунной ночью? Видели, как блестит река при луне?.. Вот именно, цвета лунного серебра!.. Что? Вам не идет этот цвет?! Не смешите меня! Он идет всем…

– Не теряйте на нее время, – сказал Веня. – Позвоните лучше Исидору Андриановичу. Он прибежит сюда без шляпы!

Матильда Семеновна набрала новый номер.

– Если мы не продадим шубку за четыре куска, считайте меня идиотом! – не без торжественности сказал Веня.

Новелла о преуспевающем СТОМАТОЛОГЕ

Глава вторая

СТОМАТОЛОГ-НАДОМНИК. ЖЕРТВА ШТАПЕЛЯ. НИКЕЛИРОВАННОЕ БОЖЕСТВО. КОНСЕРВИРОВАННЫЙ ДЫМ. МАНЕВРЫ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ

Глаша, домработница Исидора Андриановича, сорокалетняя женщина с лицом плоским и жирным, как блин, никак не могла привыкнуть к звонкам. Они отравляли ей жизнь. С утра дребезжал будильник. Затем наступала очередь электрифицированного колокольчика у входной двери. Потом начинал названивать истерик телефон. Вечером, когда приходила молодежь коммунальной квартиры, он звонил не переставая. Это приводило в ярость Глашу. К 12 часам ночи она накалялась добела. Впрочем, и днем она дымилась от негодования. Никто, кроме нее, не подходил к телефону. Добрую половину своего рабочего времени она проводила в беготне от телефона к входной двери.

К Исидору Андриановичу Бадееву, зубному врачу-надомнику, густо шли пациенты. Они валили косяком. Порой Глаше казалось, что весь город терзается от зубной боли. На пути к двери Глаша осыпала будущего пациента проклятиями, из которых самыми безобидными были: «Чтоб у тебя скулы повылазили!», «Чтоб ты зубами землю грыз!», «Чтоб тебе в десну инфекция попала!»

У Исидора Андриановича лечились командировочные. Забегут, начнут молить:

– Доктор, помогите! Мне завтра на коллегии отчитываться!

– М-да, коллегия вам в зубы смотреть не станет, – острил доктор.

Он не спеша извлекал из стеклянного шкафчика свой пыточный инструментарий, закатывал рукав халата, обнажая волосатую ширококостную руку молотобойца.

Еще лечились у Бадеева обеспеченные старухи в траурных мантильях времен «Торгсина» и таких же прюнелевых туфлях. Старухи даже на врачебном кресле не снимали соломенных шляпок с пришпиленными к ним пыльными букетиками искусственных цветов. Пыльные старухи не доверяли поликлинике. Ведь у тамошних врачей не было такой холеной остроконечной мушкетерской бородки, перстня на левом мизинце и величественных манер.

Со старухами Исидор Андрианович был отменно любезен. Лишь иногда он говорил с легкой укоризной в голосе:

– Так, голубушка, у нас дело не пойдет. Вы сомкнули челюсти. Вы закрыли их, как сейф. Будьте благоразумны, дорогая.

Клиентка трусливо разжимала зубы, и вскоре раздавались ее стоны, тонкий старушечий плач, прерываемый ласковым голосом Бадеева:

– Мужайтесь, дорогая. Не цепляйтесь за свои корни!

Вечерами Глаша выносила на помойку отходы стоматологического производства: удаленные зубы, отслужившие свой век коронки, кусочки гипса, окровавленные тампоны.

– Живодер! – возмущалась дворничиха Хабибулина. – Такой тип с человека шкуру соскребет и папиросу закурит.

– Живодер и есть! – охотно соглашалась Глаша. – Плюну я на ихнее жалованье и ворочусь назад в Тимофеевку.

– Ворочайся, – говорила дворничиха. – Что ты у этого костолома не видела?

– Не нравится мне ихняя квартира. Цельный день он людям скулы наизнанку выворачивает.

– Эсэсовец, – говорила дворничиха.

– Эсэсовец и есть, – подтверждала Глаша. – Весь день в квартире мужики стонут, бабы ревмя ревут. Сердце обрывается. Поверишь, за десять лет никак привыкнуть не могу!

– А ты не привыкай. Зачем на них здоровье кладешь? Пусть его мадам тряпкой помахает.

– Она помахает. Дождись! Нет, не буду я больше жить у них. Не нужно мне ихних подарков. Пойду на фабрику имени Бабурина. Дадут мне белый халат, буду конфеты в цеху заворачивать.

– Уйди! – говорила дворничиха. – Понапрасну ты у них жизнь губишь.

– Дождутся они, что уйду. В молочный бар приглашают, подавальщицей. Обратно же в кафетерий. А то и на вертикальную стенку.

– Это что за стенка?

– В парке. В павильон «Гонки по вертикальной стене» сторож требуется…

Каждое утро по дороге в магазин Глаша внимательно прочитывала многочисленные объявления о найме рабочей силы. Они распаляли ее мстительное воображение. Сколько раз она мысленно рисовала себе полную сладостного драматизма сцену ухода от Бадеевых. Вот она появляется в столовой в момент утреннего чаепития:

– До свидания, дорогие хозяева, говорит она. – Уезжаю я, стало быть, в Тимофеевку. (Иногда, в зависимости от объявлений «Горсправки», менялось место работы, и коронная фраза Глаши звучала так: «Ухожу я от вас, дорогие хозяева, в трамвайдепо, в магазин «Плодоовощ»…)

Тут поднимаются вопли, хозяйка падает в обморок. Исидор Андрианович униженно трясет холеной бородкой и молит во имя всех святых не покидать их. Глаша же, бросив на стол договор, быстро выходит из комнаты.

Но это были только видения, зыбкие как мираж. К ненавистному месту Глашу накрепко привязывали вещи. Она копила их, как нумизмат редкие монеты. В трех деревянных чемоданах хранились отрезы: ситцевые, штапельные, суконные, вискозные. Под нафталиновой прослойкой лежали шерстяные кофточки, юбки, белье. Подобно некоторым коллекционерам, она не пользовалась своими сокровищами. Вещи грели ее душу и тело заочно.

Исидор Андрианович умело разжигал Глашину страсть. Каждый праздник она получала подарок. И эти будто свалившиеся с неба дешевые штапельные отрезы пришвартовывали Глашу к дому Бадеевых крепче, чем манильские канаты. То было сладкое рабство. Надежный тряпичный плен!

Исидор Андрианович тоже был пленником. Его душу полонила прекрасная бежевая «Волга». С тех пор, как она появилась под окнами бадеевской квартиры, стоматолог потерял покой и сон.

Исидор Андрианович никого не подпускал к своему никелированному божеству. Он молился ему в одиночестве. Он приносил ему жертвы. Он мог часами лежать меж колесами, подвинчивая гайки и подтягивая рессоры. Стоматолог не уставал мыть, чистить, протирать, смазывать бежевую красавицу. Он готов был слизывать грязь с баллонов.

Больше всего Исидор Андрианович боялся потерять свое божество. Всюду ему мерещились похитители автомобилей. С нездоровым любопытством он выслушивал страшные байки из беспокойной жизни владельцев машин. То был леденящий душу уголовно-автомобильный фольклор. Чего только не случается на белом свете! У одного несчастного угнали новенькую «Волгу», пока он менял деньги, чтобы выпить стакан газированной воды с клюквенным сиропом.

Другой припрятал «Москвича» в самодельном железном гараже под семью секретными замками. Как-то утром он пришел проведать своего любимца. И – о ужас! Замки – на месте, машины нет! Оказывается, ночью подъехал кран, поднял в воздух гараж, и наглые злоумышленники преспокойно вывели «Москвича».

Третий хранил всю зиму свою «Победу» под брезентом. Весной он открыл брезент… и что бы вы думали? Вместо вишневой стояла синяя «Победа» с шашечным орнаментом по бортам!

– Зачем же ворам было менять машину? – лязгая зубами от страха, спросил стоматолог.

– Наивный вы человек. Уголовный розыск искал украденное такси, а в это время злоумышленники спокойно продали вишневую «Победу»!

Исидор Андрианович слыл человеком действия. Он заблаговременно принял меры. На руль были навешаны два хитроумных замка, сработанных одним перековавшимся медвежатником, ныне продавцом елочных игрушек. Механик-левак разработал для него сложную систему блокировки. Стоило вору проникнуть в машину, как начинал гудеть клаксон. Он ревел безостановочно во всю мощь своей механической глотки. Не мог злоумышленник и завести машину, не зная секрета. Даже если бы похитителю удалось сдвинуть ее с места, радоваться было преждевременно. Вора ждал новый сюрприз. Машина шла рывками, останавливаясь через каждые два метра, как стреноженная лошадь. Был и еще один секрет… Словом, чтобы отключить систему блокировки, рассекретить машину и выехать со двора, самому хозяину требовалось не меньше двух часов. Но и это показалось Исидору Андриановичу мало.

Однажды бессонной ночью, когда, лежа в постели, он тревожно прислушивался к шорохам, доносившимся со двора, у него возникла оригинальная мысль. Он установит в кабине капкан! Утром, чуть свет, стоматолог поехал в охотничье хозяйство. Здесь в обмен на три пломбы он раздобыл «капкан ущемляющий» для отлова волка, росомахи и рыси.

Исидор Андрианович, повизгивая от счастья, замаскировал охотничий прибор в кабине. Стоматологу не пришлось долго ждать. Как-то впопыхах он забыл о коварной ловушке и сам сунул в нее ногу. Капкан исправно сработал. Исидор Андрианович взвыл не своим голосом. Сбежались родичи и соседи. Они с трудом освободили стоматолога из железного плена.

Оправившись от травмы, Исидор Андрианович продолжал изыскивать контрмеры. Возникла идея дымовой шашки. Что, если коробку с дымообразующей смесью пристроить в кабине. Шашка начнет действовать, как только злоумышленник заведет мотор. Черный дым, бьющий из кабины, должен насторожить пешеходов и орудовцев.

Идея была принята на семейном совете. Стоматолог начал искать пиротехника, чтобы наладить производство консервированного дыма…

Для проверки уже действующей системы блокировки, стоматолог время от времени проводил маневры местного значения.

Роль условного противника играла Глаша. Перед ней ставилась задача в наикратчайший срок проникнуть в машину. Бадеев стоял в сторонке с хронометром в руках.

Двусторонние учения, равно как и защитные меры, не приносили Исидору Андриановичу желанного спокойствия. Он продолжал терзаться страхом. Он плохо спал по ночам, то и дело соскакивал с постели, чтобы проверить, на месте ли машина. Да и днем, в часы приема больных, он ежеминутно подбегал к окну. Вот и сейчас Исидор Андрианович глядел на свою бежевую красавицу, держа в руке стоматологическую иглу. А в это время очередная нафталинная старушка корчилась в кресле с открытым ртом, не понимая, почему мешкает врач.

Телефонный звонок из комиссионного магазина не вывел его из созерцательного состояния.

Не отреагировала на звонок и Глаша. Она сидела на кухне, сложив под передником руки, и беззвучно шевелила губами, предаваясь мстительным мечтаниям.

«Так ухожу я от вас, дорогие хозяева», – мысленно произносила она свою сакраментальную фразу.

Два повторных звонка тоже не подействовали на Глашу.

«На вертикальную стенку ухожу», – продолжала она бубнить про себя.

Лишь после того, как аппарат начал истерически захлебываться, Глаша не спеша поднялась с табурета и проследовала в коридор.

– Ах, чтоб вам повылазило! – сказала она вслух, не обращая внимания на дожидавшихся приема больных.

– М-да, – протянула она в трубку противным бюрократическим голосом.

– Мне бы Исидора Андриановича, – пророкотала трубка.

– А кто его спрашивают?. М-дэ… Сейчас погляжу, дома ли они.

Глаша просунула голову в кабинет.

– Вас Матильда Семеновна требуют. Говорит срочное дело. Вы дома или как?

Исидор Андрианович начал снимать халат. Старушка заохала.

– Простите, голубушка, – сказал он. – Форс-мажор! Меня вызывают на консультацию в одну, так сказать, номерную поликлинику… Закройте рот, до завтра…

Исидор Андрианович принес извинения и другим больным. Он поспешил в комиссионный магазин.

Веня-музыкант встретил его как старого, доброго знакомого.

– Вы счастливчик, доктор, – сказал он. – Вам безумно везет!

– Еще бы! Я сегодня опять увидел нашу дорогую Матильду Семеновну!

– Ай, идите вы! – заколыхалась на своем табурете приемщица. – Комплиментщик!

– Вы читали сегодня в газетах про одного шофера? – продолжил свою мысль Веня. – Он купил всего четыре билета денежно-вещевой лотереи и выиграл: наручные часы «Заря», патефон, мотоцикл и холодильник «Север».

– Если бы мне так повезло, я бы немедленно застрелился, – сказал стоматолог.

– Вам повезло больше, чем шоферу! Получайте сказочную шубку – королеву зарубежного ширпотреба! – с этими словами Веня метнул на прилавок серебристый нейлон.

– Вы хотите подарить ее мне? Отдать бесплатно?

– Если не бесплатно, то почти даром!

Исидор Андрианович внимательно осмотрел шубку. Ощупал и даже понюхал мех. Изучил торговую марку, на которой был изображен королевский пингвин, держащий в клюве кусок нейлона. Стоматолог заставил Матильду Семеновну накинуть шубку на плечи и продефилировать перед ним. Затем начался торг. Обе стороны проявили незаурядное красноречие и эрудицию. Веня-музыкант превозносил до небес красоту, ветрозащитные и теплоизоляционные свойства нейлона. Исидор Андрианович более лестно отзывался о выделанных шкурках овцы, песца, куницы и даже белки.

– В современных условиях носить белку – то же, что ездить в гости на телеге, – с нескрываемым презрением сказал Веня, очевидно, запамятовав, что час назад он восторженно рекламировал этот мех.

После длительного, некрасивого и несколько сумбурного торга Веня-музыкант и стоматолог ударили по рукам.

Посещение комиссионного магазина обошлось Исидору Андриановичу в четыре тысячи рублей. Стоматолог не без сожаления расставался с деньгами. Он был немного расстроен. Прохвост Веня несомненно содрал с него лишнюю тысячу. Уж очень легко достаются деньги этому типу! Стоматологу приходится труднее. Попробуй-ка выбить из старушечьей челюсти тысячу рублей! А этот молодой аферист склевывает золотые зерна и еще ухмыляется.

Веня протянул манто, аккуратно увернутое в бумагу. Он улыбался, обнажив ровные, хорошо подогнанные зубы.

«Вот ферт! – подумал Исидор Андрианович. – Ни одного изъяна! Ну, попадись ко мне в руки. Повертишься в моем кресле!»