Текст книги "Осмелься (ЛП)"

Автор книги: Саммер О'Тул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 19

Двадцать четыре часа

Стелла

Поход – вернее, подъем по скалам – обратно вниз оказался не таким уж плохим. Мы пробирались по кустарнику, расчищая подобие тропы. Я знаю, что всю ночь буду выковыривать ветки из волос, но должна признать, что открывающийся вид многое компенсирует.

Я снимаю сандалии, пока мы идем вдоль береговой линии, вода лениво плещется у наших ног, а наши пальцы погружены в песок. Дождевые тучи задерживаются, закат начинает окрашивать небо – чертовски близко к идеалу.

Я наступаю на что-то прохладное и хлюпающее. Первый инстинкт – поморщиться от склизкой текстуры, но тут меня обдало жаром и жжением. Поняв, что наступила на медузу, я отпрыгиваю назад, спотыкаясь о камень и кувыркаясь назад.

Я чуть не ударяюсь головой, но успеваю поймать себя. Избежать сотрясения мозга – почти единственная положительная сторона. Мало того, что у меня болит задница от удара, так еще и лодыжка кричит от боли.

Лохлан оборачивается, когда я с визгом падаю, и тупо смотрит на меня. "Ты что, споткнулась ни о что?"

Я приподнимаюсь на ноги и сажусь. "Нет, придурок. Меня ужалила медуза".

"Вот дерьмо". Он подбегает ко мне. Я думаю, что он собирается протянуть мне руку, но вместо этого он достает свой член.

"Какого хрена ты делаешь?" кричу я, временно забыв о боли от удивления.

" Нужно помочиться на укус медузы", – серьезно говорит он, и я поднимаюсь на ноги, так как он, похоже, в нескольких секундах от того, чтобы сделать это на самом деле. Его рука лежит на члене, словно он готов пустить его в ход, как гребаный пожарный шланг.

"Господи, это старая сказка. Убери свой чертов член!"

Он смотрит на меня скептически. "Ты уверена?"

"Даже если бы я не был в этом уверена, ты не будешь на меня мочиться. Ты что, совсем спятил?" Я словно теряю рассудок, потому что в каком мире это только что произошло?

Он озабоченно качает головой в сторону. "Ты хромаешь".

"Да, кажется, я ударилась лодыжкой о камень". Не говоря уже о том, что укус медузы на той же ноге ощущается как сотня крошечных ожогов.

"Черт, извини, забирайся ко мне на спину". Он поворачивается и наклоняется вперед, протягивая руки.

"Тебе не нужно..."

"Стелла," – говорит он, шокирующе твердо, и смотрит через плечо порицающим взглядом, от которого мне хочется одновременно отпрянуть назад и сжать бедра. "Залезай на мою чертову спину".

С помощью рук я забираюсь на его спину, слегка подпрыгивая на одной ноге. Он обхватывает мои ноги вокруг своей талии, и я плотно прижимаюсь к его спине, когда он начинает идти. Моя голова подпрыгивает рядом с его головой, его длинные волосы касаются моей щеки.

Необъяснимым образом мне вдруг захотелось отбросить их в сторону и прижаться губами к его шее. Я представляю, как морской туман и его пот делают его кожу слегка соленой. Я не могу удержаться, чтобы не высунуть язык и не попробовать ее на вкус.

Он останавливается и оглядывается через плечо с коварным блеском в глазах. "Сначала ты говоришь мне убрать свой член, а теперь лижешь мне шею. Что это? Ты хочешь или не хочешь песка в неописуемых местах?"

"Ни в коем случае". Я хихикаю и шлепаю его по заднице. "Пошевеливайся, ковбой".

Он несет меня на руках до самой лодки. "И даже не пытайся настаивать на том, что можешь сама нести свои вещи". Он серьезно показывает на меня пальцем, и мне становится смешно.

Я поднимаю руку ко лбу. ""Так точно, капитан "1.

Он бросается собирать наши вещи, оставленные на пляже, когда серые тучи начинают побеждать в битве между светом и тьмой. Первые капли падают только после того, как мы отплываем от песчаной полосы. За считанные секунды дождь превращается из медленного моросящего в ревущий ливень, а ветер заставляет мои волосы злобно развеваться.

"Стелла!" кричит Лохлан, чтобы его было слышно из-за ветра и мотора. Я поворачиваюсь на своем сиденье, а он стоит с голой грудью и протягивает свою рубашку. Он щурится на сильный дождь, льющийся сбоку.

Мой естественный инстинкт – отказаться, так как вода стекает по его волосам и попадает в глаза. Я понимаю, что он собирается настоять на том, чтобы я взяла ее, поэтому соглашаюсь раньше него, накидывая ее на голову как импровизированный капюшон.

Линия деревьев в Саммерленде колышется, ветер гнет верхушки деревьев. Я прижимаюсь к нему как можно плотнее, молясь, чтобы гром, который я слышу, не ударил по нашей металлической лодке.

Мы снова набираем скорость и переваливаемся с боку на бок, и каждый раз мой живот опускается вместе с лодкой.

Я в ужасе от того, что в любую секунду мы можем опрокинуться, но не только это заставляет мое сердце биться. Дело в том, что среди этого бушующего шторма Лохлан остановился, чтобы дать мне рубашку со своей спины.

Спустя один каменистый спуск и поездку на гольф-каре мы возвращаемся к дверям нашей виллы.2 Моя рука перекинута через плечо Лохлана, я опираюсь на него как на костыль, пока наконец не могу сесть. Я опускаюсь на стул за обеденным столом и резко выдыхаю. "Ну и приключение".

Не получив ответа, я оглядываюсь, ожидая найти Лохлана, но его нигде не видно. "Лох?" окликаю я.

"Принимаю ванну", – кричит он из другой комнаты. Моей комнаты.

Я сползаю со стула и начинаю прыгать. Когда я добираюсь до ванной, он уже переставил табуретку в душе рядом с наполненной ванной. Он распушивает подушку, прежде чем положить ее на табурет. "Надеюсь, это не для меня", – говорю я, чувствуя себя неловко.

Он не отвечает на мой вопрос, но говорит: "Горячая или холодная?"

" Ты не ответил на мой..."

" Тебе нужен горячий или холодный компресс на лодыжку?"

Моя грудь напрягается. "Лохлан..."

"Холодный, я думаю", – отвечает он сам себе. "Ванна тебя согреет, а потом ты сможешь приложить лед на стуле".

Это мило, но что-то в этом расстраивает меня. Я понимаю, в чем дело. "Лохлан, перестань со мной нянчиться".

Его глаза встречаются с моими, и я с удивлением замечаю в них зеркальное разочарование. "Я не нянчусь с тобой. Я забочусь о тебе".

"Это одно и то же". Я вздыхаю, прислоняясь к стойке, чтобы снять нагрузку с ноги.

"Нет, это не так". Он наморщил лоб, как будто я не понимаю чего-то очевидного. "Ты считаешь, что тот, кому ты не доверяешь, способен позаботиться о себе сам. Я знаю, что ты более чем способна на все. Но то, что ты можешь, не означает, что ты должна".

Я сглатываю комок в горле, потому что от его слов у меня все переворачивается с ног на голову.

Я могу, значит, я делаю. Я всегда так делала.

И да, иногда мне просто хочется отдохнуть от постоянного командования, но когда у меня появляется такая возможность, это пугает и вызывает дискомфорт.

"Это было очень заботливо", – извиняюще заверяю я его. "Но я просто хочу убрать все эти чертовы палки и листья с волос, а это займет немало времени. Я, наверное, просто сяду перед телевизором и закончу".

Он медленно кивает, разрывая зрительный контакт, и выключает воду. Все еще кивая и глядя в пол, он подходит ко мне, как будто потерявшись в раздумьях. Когда он поднимает голову, его челюсть решительно сжата. В его глазах плещется что-то темное, почти силовое, но без злобы. От его свирепости меня бросает в дрожь.

"Дайте мне двадцать четыре часа", – говорит он негромко и решительно. Он отводит голову в сторону, а его голодный взгляд опускается вниз по моему телу. Мой живот вздрагивает. Его руки проникают под подол моего платья и скользят вверх по моим бедрам. Мой пульс учащается вместе с дыханием, его прикосновения такие легкие, но, тем не менее, обжигающие.

"Двадцать четыре часа", – повторяет он. Я все еще не понимаю, о чем он говорит, но так трудно сосредоточиться, когда его ладони тянутся к моим бедрам, прикрытым лишь неважными ниточками бикини. У меня перехватывает дыхание, когда он хватает меня за бедра и поднимает на стойку.

Его руки продолжают свой путь по бокам моего тела, зажигая крошечные нервы, о существовании которых я даже не подозревала. Я поднимаю руки, когда его ладони скользят по бокам моей груди, и он стягивает платье через голову.

"Позволь мне позаботиться о тебе". В его словах звучит отчаяние, от которого у меня сжимается горло. "На двадцать четыре часа. Это все". Затем он добавляет с мягкой, почти принужденной улыбкой: "Я осмелюсь".

Я осмелюсь, ты была такой легкой, когда меня выбросили на берег. Теперь уже нет.

Я то открываю, то закрываю рот, сглатывая от напряжения. Я не могу объяснить, почему его просьба кажется такой тяжелой и нагруженной. Я не могу объяснить, как она меня пугает. Как она заставляет меня чувствовать себя маленькой, но в то же время ценной.

Я опираюсь на это заветное чувство и делаю страшную вещь.

"Хорошо".

"Хорошо". Он сдерживает гордую улыбку, словно выиграл приз, и вместо этого прикусывает губу. "А теперь залезай в эту чертову ванну, Реальта". Он бросает на меня властный взгляд, от которого мне становится смешно, и выходит из комнаты, сказав, что еще вернется.

Я запрыгиваю в ванну и смотрю в прозрачную воду. В ней нет ни капли воды, только толстый слой поднимающегося пара. Я стягиваю с себя купальник и скольжу внутрь.

"Так, у нас в очереди третий сезон "Офиса". Я поднимаю голову, когда в комнату входит Лохлан и что-то говорит. У него полные руки, и он выглядит таким счастливым, как собака, несущая свои любимые игрушки. Мне становится интересно, сколько раз он пытался позаботиться обо мне, но я не замечала этого, потому что была слишком занята заботой обо всех остальных.

"Лед для твоей лодыжки". Он бросает на табурет сверток со льдом, завернутый в полотенце, и швыряет в меня пластиковый пакет, который я ловлю в воздухе, прежде чем он падает в воду. "И кислые жевательные черви для твоей..." Он морщит нос.

"Душа?" предлагаю я со смехом, глядя на свои любимые конфеты. Любимые – это еще мягко сказано. Я могу есть кислые червячки, пока не сгорят все вкусовые рецепторы на моем языке. "Где ты их взял?" Он отсутствовал не больше минуты или двух.

Он одаривает меня самодовольной, однобокой ухмылкой, от которой уголки его левого глаза морщатся. "Ты не единственная, кто не забывает упаковывать важные вещи".

"Ты взял их с собой?" спрашиваю я, шокированная и тронутая.

"Ты думаешь, я доверю богатым засранцам на этом острове запасы твоих любимых конфет?" Он качает головой, как будто я предложила что-то абсурдное. "Я ни за что не стал бы так рисковать".

"Ты просто богатый засранец", – напоминаю я ему, но не скрываю улыбки, которая появляется на моем лице. Это теплое и правильное чувство, когда его забота проникает глубоко в мою грудь.

"Нет, это мой брат", – отвечает он.

"Какой?"

"Выбирай". Он смеется, ставит ноутбук на край тумбы и направляет его в сторону ванны. Ванная настолько большая, что между душем и остальной частью комнаты нет перегородки – только пространство и слив вдоль одной стены, что позволяет нам беспрепятственно смотреть на экран.

Мы проводим следующий час, поедая чипсы и жевательные червячки на ужин, смотря одну серию за другой и наполняя ванну горячей водой, пока он нудно расчесывает мои волосы.

"Ладно, думаю, это все".

"Да?" Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он мягко и счастливо улыбается. "Ну, как раз вовремя. Я практически изюм". Я смеюсь.

Он встает со стула, который поставил за ванной, и вытягивает руки над головой. "Ну что, красотка, давай тебя вытащим". Он протягивает мне пушистое белое полотенце, когда я выныриваю из воды. Он быстро оборачивает его вокруг меня, чтобы поддержать, пока я пытаюсь вылезти из ванны, не слишком нагружая лодыжку.

Как только я вылезла, он притягивает меня к себе, сжимая переднюю часть полотенца. Я наклоняю лицо к нему, и он опускает свое, пока я не чувствую его дыхание на своем носу. Я теряю сознание, когда его кристально-голубые глаза становятся голодными, опускаясь к моим губам. Он смачивает нижнюю губу, и я наклоняюсь ближе, влекомая ровным ритмом его дыхания, в то время как мое сердце бешено бьется.

В животе появляется пустота, а кожу покалывает от желания сократить расстояние. Словно прочитав мои мысли, он тихонько смеется и встает прямо, в его глазах читается злая насмешка. Он отпускает мое полотенце, и я сжимаю его в руке.

Пока я все еще пытаюсь перевести дыхание, он прижимает к себе мой затылок и целует в лоб. Легкий, но обжигающий. Это длится меньше, чем удар сердца, но моя кожа горит, когда он отстраняется.

"Самая красивая изюминка, которую я когда-либо видел". Он вздыхает с мягкой улыбкой и уходит, оставляя меня в горячке и оцепенении.

Если то, что между нами, должно остаться на острове... Я в полной заднице.

 

Я лежу в постели, глядя на высокие потолки и прослеживая длину стропил. По моей коже ползают мурашки. Все тепло, оставшееся после прикосновений Лохлана, рассеялось, и теперь меня окружает холод и озноб. Несмотря на то что простыни уже сменили, я не могу избавиться от предчувствия, что скоро почувствую на своей коже влажную слизь крови.

Я дольше, чем нужно, готовилась ко сну, с нудностью перебирая все этапы ухода за кожей, завязывая и перевязывая шелковый шарф вокруг волос, вместо того чтобы сделать логичную вещь – быстро надеть чепчик. Я то и дело бросала взгляд на стерильно белые простыни на кровати и представляла, как они пропитаны красными пятнами крови. Мне страшно хотелось вернуться туда, и теперь, когда я здесь, меня преследуют воспоминания об ужасе и смятении.

Прошлой ночью я заснула на диване, и Лохлан, должно быть, в какой-то момент отнес меня в постель. Сердце едва не выскочило из груди, когда я снова проснулась в незнакомой обстановке и сбросила с себя одеяло, а по коже тут же заструился холодный пот.

Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на своем дыхании, глубоко вдыхая через нос и медленно выдыхая через рот. Но вместо того, чтобы погрузиться в сон, я лишь концентрирую внимание на биении сердца, и вскоре в моей голове возникают образы крови, яростно выплескивающейся из перерезанного горла при каждом сокращении крупных мышц.

Сдерживая крик, я вскакиваю с кровати и выбегаю из комнаты. В гостиной я останавливаюсь, глотая воздух, словно только что всплыла из-под воды. Я упираюсь пятками ладоней в глаза и пытаюсь заставить жуткие образы прекратиться.

В следующее мгновение я уже распахиваю дверь спальни Лохлана. Он сидит в кровати и что-то смотрит на своем ноутбуке. Его лицо освещено светом экрана, и когда он замечает меня, то захлопывает дверь и вытаскивает наушники.

"Стелла Мэй", – говорит он с принужденной певучей интонацией, которая автоматически вызывает подозрение.

Я отвожу взгляд и пытаюсь подстроиться под его легкий тон. "Ты смотрел порно? Я могу вернуться..."

"Нет, нет. Заходи. Что случилось?" Он говорит быстро, и я понимаю, что он взволнован. Это даже очаровательно. Неважно, смотрел он порно или нет.

"Не могу уснуть". Я закрываю за собой дверь. "В моей кровати. Я все время представляю..." Я скривила лицо.

"Иди сюда", – говорит он, не требуя дальнейших объяснений, и расстилает покрывало на пустой стороне кровати.

"Спасибо". Я заползаю внутрь, чувствуя необъяснимую робость. Я не просилась спать в чью-то кровать с самого детства. Обычно люди заваливаются в мою, находя в ней безопасность.

Он ставит компьютер на тумбочку, а затем перекатывается ко мне. Не обменявшись ни единым словом, я заваливаюсь на бок и позволяю ему обхватить меня руками. Он прижимает меня к своей обнаженной груди, его боксеры задевают мое бедро. Тепло его тела согревает мои холодные кости и прогоняет призраков, прилипших к ним.

Я закрываю глаза и на этот раз сосредотачиваюсь на ритме дыхания Лохлана. Мягкий стук его сердца и равномерное расширение грудной клетки при каждом вдохе – самая сладкая колыбельная, погружающая меня в мирный сон за считанные минуты.

 

Первое, что я слышу утром, прежде чем открыть глаза, – шум волн.

Затем раздается храп Лохлана.

Я переворачиваюсь, уже не прижимаясь к его груди так, как засыпала, и вижу, что он сидит в кровати. Его ноутбук лежит на бедрах, а один из наушников выпал. Я бросаю взгляд на его разблокированный экран и вижу сообщение YouTube "Вы все еще смотрите". Заглянув за него, я читаю название видео, которое он смотрел, и мое сердце трепещет:

"Как я помог своей девушке закрутить локоны методом пальмового валика".

1. Play “Feel for Me” by Vance Foy

2. Continue playing Feel for Me by Vance Foy

Глава 20

Нечто дурацкое

Лохлан

Офис Джеффри Маулдина оказался более скромным, чем я ожидал. Интересно, убирал ли Кларк его после смерти? Здесь нет ни диплома на стене, ни фотографий в рамке на поле для гольфа или с большим океанским уловом. На столе нет даже беспорядочных кип бумаг. Любопытно будет посмотреть, что убрали и из его компьютера.

Стелла направляется прямо к его столу, ступая гораздо легче, чем вчера. К счастью, похоже, она не вывихнула лодыжку, когда подвернула ее. Покой и лед, похоже, помогли. Мы провели большую часть дня, не позволяя ей вставать и бездельничать на вилле.

Она даже не присела, а отпихнула в сторону его кожаное кресло. Одной рукой она опирается на стол, а другой размахивает флешкой, которую я ей дал. "Ладно, как нам использовать эту штуку?"

Я наклоняюсь к ней, скрестив лодыжки. "Просто подключи ее, и она автоматически обойдет все пароли".

Она нагибается, чтобы вставить устройство в компьютерный блок под столом.1 Мой взгляд падает на колышущийся подол ее платья, когда она встает на ноги, и на то, как он задевает заднюю часть бедер. Ткань ярко-красного цвета, подчеркивающего янтарный оттенок ее кожи.

Я барабаню пальцами по столу из красного дерева, чтобы не тянуться к ней, и провожу ладонью по задней части ее ноги и под платьем. Прошлой ночью я не смог уснуть, когда она лежала рядом со мной в тонкой шелковой пижаме. Вместо этого я не спал, смотрел видео на YouTube, пока окончательно не вырубился.

"Черт, это круто", – говорит Стелла, впечатленная тем, что села за его компьютер, не прикоснувшись ни к одной клавише. Она с лазерной сосредоточенностью приступает к работе, методично просматривая все папки и документы в поисках новых людей, которых шантажировал Маулдин.

Двадцать минут спустя она простонала. "Если у него и была папка с шантажом, то ее здесь больше нет".

Мой телефон вибрирует в кармане, но я игнорирую его, отталкиваюсь от стола и отхожу на несколько шагов. Она поворачивается ко мне лицом, прислонившись спиной к столу и сжимая в руках телефон. Мой взгляд лениво путешествует вверх и вниз по ее телу, а язык проводит по зубам.

"Что ты делаешь?" – спрашивает она, покачивая бедром и откидывая голову в сторону.

"Наслаждаюсь видом", – бесстыдно отвечаю я. "Ты всегда хорошо смотрелась за столом". Ее губы раздвигаются, и я делаю шаг ближе, мое тело гудит.

"Все в тебе мощное". Еще один шаг вперед.

"Ты рождена, чтобы руководить, Реальта". Я сокращаю расстояние. Ее дыхание сбивается. Трахни меня.

Ее зрачки расширяются, и моя сдержанность рушится. Мои руки ложатся на ее бедра, словно по принуждению какой-то внешней силы, требующей, чтобы я поклонялся этой королеве.

Я поднимаю ее на стол, и в это время она дразняще говорит: "Если это правда, тогда ты действительно должен меня слушаться".

"Давай, командуй мной". Я ухмыляюсь и выхватываю телефон из ее рук, кладя его на стол. "Это меня заводит".

Она вызывающе поднимает подбородок, когда мои пальцы скользят под подол ее платья, переходя на бедра.

"Но сейчас..." Я наклоняюсь вперед, и когда она не отстраняется, у меня захватывает дух. Наши рты прильнули друг к другу, так близко, что когда она облизывает нижнюю губу, ее язык почти касается меня. Голод завязывает узлы в глубине моего живота.

Я перевожу взгляд с ее губ на глаза и вижу, что они пылают желанием. От этого мне хочется превратиться в пепел прямо здесь, рядом с ней. Вместо этого я опускаюсь ниже и провожу губами по склону ее шеи.

"У меня еще есть несколько часов, чтобы позаботиться о тебе. . . ." Она выдыхает, и я смеюсь ей в горло – так слаще жжение от осознания того, что она смущена. Я опускаюсь на колени. "Во всех отношениях".

Она поджимает губы, пока я снимаю с ее ног сандалии. Она дышит медленными, размеренными ритмами, пока я скольжу руками по ее бедрам и зацепляю пальцами резинку ее трусиков. По моему позвоночнику пробегает жар, когда она не сопротивляется, когда я снимаю их. Я все еще не могу поверить, что могу вот так прикасаться к ней, так восхищаться ею. Я словно ожидаю, что в любую секунду меня выдернут из этого сна.

Она впивается зубами в нижнюю губу, а в ее огненном взгляде плещутся эмоции.

"Каблуки на стол, Стелла", – вырывается у меня, и в резкости моего тона чувствуется ослабление контроля. В ее глазах появляется легкое колебание, но не в ее движениях. Ее ноги послушно поднимаются, как будто ее тело понимает, чего она хочет, раньше, чем ее разум.

"Каков этикет для траха в кабинете мертвеца?" – шипит она шепотом, как будто мы здесь не единственные люди.

"Мне абсолютно наплевать, кто сидел за этим столом, когда ты на нем". Я рычу, а затем скольжу руками по ее шелковистой внутренней поверхности бедер. Мои губы следуют за ними, едва касаясь ее кожи. Она откидывается на руки, когда я дохожу до складки между ее ляжками и бедром, как будто не может решить, хочет ли она отстраниться или податься вперед.

"А что, если кто-то войдет?" – спрашивает она, и я начинаю понимать, что она не столько опасается быть пойманной, сколько не желает испортить свою профессиональную репутацию.

Я приостанавливаюсь, чтобы посмотреть на нее сверху. "Тогда они увидят тебя там, где ты и должна быть". Уголок ее рта растягивается в теплой улыбке.

"Не останавливайся", – уверенно решает она, и эти два маленьких слова заставляют меня задохнуться. Наполовину ожидая, что она передумает, я теперь колеблюсь. Это длится всего секунду, но достаточно долго, чтобы воздух пронзил громкий звонок.

"Черт, это Кларк", – говорит Стелла, сползая со стола и сметая с пола свои трусики.

"Алло", – отвечает она, прижимая телефон к уху плечом, пока, пошатываясь, натягивает трусики.

Все еще стоя на коленях, я откидываю голову назад и вздыхаю. Вот дерьмо.

"Да, так и сделаю. Спасибо, что предупредил". Она кладет трубку и поворачивается ко мне. "Марселла и Илья только что приехали в Оушен Вью". Затем она добавляет с ударением: "С Бояном".

Я достаю телефон, встаю и вижу два пропущенных звонка от Кларка.

Гребаный затычка.

Стелла

"Что, по-твоему, он там делает?" шепотом кричу я Лохлану, пока мы быстро идем через здание. "Я предполагал, что он будет держаться подальше от глаз, пока "лодки" не починят". Кларк сообщил о поддельной проблеме с двигателем на яхте, которая перевозит людей на остров и обратно, чтобы незаметно заблокировать остров.

"Не знаю, но ничего хорошего", – коротко отвечает Лохлан, и я внутренне вздрагиваю. Я все еще ощущаю призрак его губ на своем бедре и дрожь в животе. Интересно, ему сейчас так же тяжело, как и мне?

Я стараюсь вытеснить из головы отголоски его слов и сосредоточиться на том, что происходит сейчас. "Ты действительно думаешь, что он убил бы собственного сына?" недоверчиво спрашиваю я, когда мы погружаемся в наш гольф-кар.

"Я думаю, что Якшич – сумасшедший сукин сын, и его сын прав, что боится его. Так что нам нужно поторопиться, пока никто из них не натворил глупостей". Его холодный, серьезный тон заставляет мое сердце биться быстрее от волнения. Но затем он шутливо добавляет: "Два убийства за четыре дня не пойдут на пользу бизнесу". И я вздыхаю с облегчением, почувствовав разрядку напряжения.

Я опускаю взгляд на свое цветастое платье и его льняную рубашку с цветочным узором, пока мы мчимся по курорту. "Разве мы не должны быть одеты во все черное или что-то вроде того?"

Он смеется. "Ладно, Харлоу".

"Я серьезно", – подчеркиваю я. "Нас обоих могут заметить за много миль".

"Но мы вписываемся. Мы выглядим так, будто готовы пить пинья-коладу из кокосовых орехов, а не так, будто собираемся совершить ограбление".

Я качаю головой, когда мы поворачиваем к вилле Якшичей. "Из меня вышла бы ужасная преступница".

"Так и есть". Он смотрит прямо перед собой, маневрируя по извилистой дорожке. "Но именно поэтому ты мне нравишься". Он по-прежнему не смотрит на меня, но уголок его рта растягивается в наглой улыбке.

Когда мы добираемся до виллы, Лохлан использует ключ, который дала нам Марселла, чтобы войти. Изначально мы должны были обыскать их дом два дня назад, но Илья остался дома играть в покер. Что, наверное, было к лучшему, учитывая, что мой короткий сон превратился в сон на шестнадцать часов подряд.

За два дня мы так и не смогли доказать, что Илья – убийца.

Я осматриваю обширную открытую планировку, в воздухе витает запах цитрусовых. "Так, что именно я должна искать?"

"Что угодно. Окровавленную одежду, нож или тесак, материалы для шантажа, наркотики". Я следую за ним в спальню, пока он говорит. "Якшич не доверит выбросить улики в общий мусор на острове. Он будет хранить их до тех пор, пока не сможет должным образом избавиться от них дома".

Мне приходит в голову мысль. "Что ты сделал с моей одеждой, прежде чем мы выбросили ее в океан?"

"Я вытащил один из встраиваемых светильников в моем шкафу, засунул пакет со всем содержимым в стропила через отверстие, а затем вернул светильник на место, как будто его и не трогали".

Я смотрю на пугающе высокие сводчатые потолки. "Так вот где мы должны искать?"

Лохлан усмехается, опускаясь на колени возле кровати и начиная копаться под ней. "Давайте сначала начнем с очевидных мест. Некоторые из самых опасных людей также самые глупые".

Я решаю начать с гардеробной. Что может быть лучше, чем спрятать одежду среди одежды? Много-много одежды. Трудно поверить, что это их дом для отдыха: вешалки с платьями и костюмами, стопки коробок с обувью и ящик за ящиком с украшениями. Поиск по ним похож на шопинг в магазине Saks Fifth Avenue. Если не считать незаконного стука сердца из-за того, что я нахожусь там, где не должна быть.

Когда я дохожу до полки с сумками Birkin, выстроенными в аккуратный ряд, мне кажется, что на мне должны быть белые перчатки. Я осторожно открываю каждую из них, проверяя карманы.

" Нашла что-нибудь?" Лохлан прислонился к дверному косяку, засунув одну руку в карман. Он выглядит расслабленным и непринужденным, словно собирается спросить меня, какой фильм я хочу посмотреть. Его светлые волосы откинуты набок, голубые глаза остры и глубоки, а светлая щетина подчеркивает челюсть. Он выглядит так, будто мог бы выйти из журнала для серферов, который читал до этого. Он выглядит разрушительно красивым.

Он вопросительно поднимает брови с намеком на самодовольство, и я понимаю, что так и не ответила ему, а только уставилась. Вернувшись к реальности, я качаю головой и открываю следующую сумочку. "Ничего полезного – о, подожди". Мои пальцы натыкаются на дыру в подкладке, слишком большую для сумки в таком хорошем состоянии. Я просовываю пальцы внутрь и нащупываю уголки чего-то тонкого и глянцевого.

Я достаю две полароидные фотографии. Предвкушение переполняет меня, пока я не переворачиваю их лицевой стороной вверх. Лохлан заглядывает мне через плечо, достаточно близко, чтобы я почувствовала чистый и свежий мужской аромат его одеколона.

На обеих фотографиях Боян и Марселла лежат в постели. Белые простыни скрывают большую часть их тел, но видно, что они оба обнажены. На одной из фотографий Марселла целует Бояна в щеки, пока он делает снимок. На следующем снимке она лежит на его голой груди и улыбается, распустив свои длинные светлые волосы веером на подушке.

Они выглядят счастливыми и милыми вместе. Драгоценные утренние моменты, запечатленные во времени. За них хочется переживать.

"Интересно, но не полезно". Лохлан звучит разочарованно.

"Ты уверен? Это может быть то, что Джеффери использовал в качестве шантажа. Может, Марселла купила их у него, но у него есть еще". Мне не терпится выдать что-нибудь стоящее.

Он качает головой. "У него были скрытые камеры наблюдения. Эти фотографии слишком интимные, сделанные на память". Я вздыхаю. Он прав.

Мы возвращаемся к поискам. Я беру книжную полку в спальне, а Лохлан переходит в другую комнату. Я достаю и пролистываю каждую книгу. Половина из них – просто витрины, переплетенные в фольгированную кожу, но заполненные всякой белибердой. Есть несколько на сербском, а большинство выглядят как автобиографии или мемуары с фотографиями суровых мужчин в костюмах или военной форме на обложке.

Среди книг попадаются кадры с изображением "счастливой" пары. Я осматриваю каждую из них, отрывая корешок и заглядывая внутрь. Когда я пытаюсь снять заднюю крышку с другой книги, она не сдвигается с места. Вместо съемной задней крышки она привинчена. Сразу же возникли подозрения, и я перевернул ее, чтобы попытаться определить, как фотография вообще оказалась в рамке.

"Лох, кажется, я что-то нашла!" кричу я и тут же слышу его бегущие шаги.

"Что у тебя?"

"Так, я не могу снять задник и посмотреть на это". Я указываю на небольшое отверстие в серебристой отделке. "Думаю, это камера, но разве Марселла не говорила, что камеры есть только снаружи?"

"Должно быть, она не знает об этой", – говорит он, но звучит неубедительно. Моя грудь колотится в такт замирающему чувству в нутрии. Может, это какая-то подстава? Она сказала, что внутри у них ничего нет, а она должна была временно отключить те, что снаружи.

Что, если они все это время наблюдали за ней?

"Финн создал это приложение, – объясняет он, забирая у меня из рук рамку с камерой и садясь на изножье кровати. "Оно позволяет взломать канал связи с любым близким человеком, передающим сигнал в реальном времени".

Я стою над ним и наблюдаю, как его пальцы проводят по экрану. "Это кажется невероятно незаконным".

"Конечно, незаконно". Он смотрит на меня, сведя брови, недоумевая, почему я говорю такое, а потом качает головой. "В любом случае, я думаю, именно поэтому он не рассказал об этом Марселле". Он поворачивает телефон так, чтобы я могла видеть. "Похоже, он записывает только определенные вещи".

На экране мы видим, как Марселла и Илья возвращаются домой с маскарада. Судя по времени, это происходит за полчаса до того, как Кларк вспомнил, что видит своего брата в последний раз. Илья быстро раздевается до майки и боксеров и забирается под одеяло, а Марселла исчезает из кадра, направляясь в ванную комнату. Лохлан перематывает кадр вперед, пока мы не видим, как она возвращается в ночной рубашке и забирается в ту же кровать, на которой мы сидим.

Мне неловко наблюдать за этим приватным моментом, но я не могу отвести взгляд. Есть что-то тревожное в контрасте между знанием того, что кто-то является жестоким убийцей, и тем, что я вижу его в нижнем белье, что необъяснимо завораживает.