Текст книги "Жажда скорости (ЛП)"

Автор книги: Саманта Тоул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Я спускаюсь по лестнице и направляюсь на кухню. Я только занялась варкой кофе и закинула хлеб в тостер, а Каррик уже объявился с телефоном, моей одеждой и коробкой в руках.

– Как только я вышел наружу, появился парень из доставки. Вот и стартер. – Он ставит коробку на кухонную столешницу, куда также кладет и мою одежду, телефон же протягивает мне в руки.

– Рано он, – комментирую я.

– Ага. Ох, ты делаешь кофе и тосты. Ты лучшая девушка на свете. – Он целует меня в щеку, когда проходит мимо.

Я замираю на какое-то мгновение, удивляясь тому, что услышала, как он называет меня своей девушкой. Затем, расслабившись, я даю этой информации просочиться в мое сознание.

Я его девушка. А он мой парень.

Звучу так, словно я все еще в старших классах.

– Ты хочешь джем, "Нутеллу" или арахисовое масло на свой тост? – спрашивает он меня, стоя у холодильника.

– Эм... "Нутеллу".

– Хороший выбор. – Он подходит с банкой "Нутеллы" и ставит ее на кухонную столешницу передо мной.

– Мне стоит позвонить дяде Джону и дать ему знать, что я не приду.

– Звони. Я закончу с завтраком.

Взяв телефон, я иду в холл. Вижу несколько сообщений от мамы, Петры и Бена, а также один пропущенный звонок от дяди Джона.

Проводя пальцем по экрану, я перезваниваю ему.

– Я звонил тебе вчера. Надеялся поужинать с тобой. – Раздался голос дяди из динамика.

– Прости. Я была с другом. – Я решила не вдаваться в подробности. Не могу же я рассказать ему все сейчас, когда сказываюсь больной. – Потому я и звоню. Кажется, прошлой ночью я съела что-то, что подкосило меня, и я паршиво себя чувствую. Живот болит. – Вообще-то, я даже прижала руку к низу живота, будто он мог видеть меня.

– Ты в порядке? Нужно, чтобы я приехал и позаботился о тебе?

– Нет. – Мой голос прозвучал неестественно высоко, так что пришлось контролировать его. – Нет, все будет нормально. Думаю, мне просто нужно выспаться. Завтра я уже буду в полном порядке.

– Ну, не торопись. Приходи, когда почувствуешь себя лучше.

– Ладно. Спасибо, дядя Джон.

– Позвоню тебе позже, проверю, как у тебя дела. Выздоравливай, малая.

Попрощавшись, я закончила разговор. Затем отвечаю на мамины сообщения. Если не отвечу, она начнет сходить с ума.

Затем я возвращаюсь на кухню.

Каррик уже сварил кофе и приготовил тосты, разложив все для меня на барной стойке. Сам он жует свой тост и читает что-то в своем телефоне.

Увидев меня, он опускает его.

– Порядок? – улыбается он.

– Ага, порядок. – Я сажусь на высокий табурет. – Чувствую себя хреново от того, что вру ему, но если это значит, что я проведу день с тобой, то оно того стоит.

Этими словами я зарабатываю улыбку, от которой останавливается сердце.

Кода мы позавтракали, чашки и тарелки загрузила в посудомоечную машину я, потому что Каррик приготовил завтрак.

Душ мы принимали вместе, но мылись дольше, чем должны были, так как Каррик наклонил меня так, чтобы я руками упиралась в плиточную стену, и взял сзади.

Наконец мы спустились в гараж, где я надела рабочий комбинезон поверх другой футболки Каррика и его боксеров. Из-за того, что моя одежда испачкана, я запихиваю ее в стиральную машину Каррика, чтобы у меня хотя бы была чистая одежда, в которой я смогу отправиться домой.

Каррику, кажется, нравится смотреть на меня в его одежде. Честно говоря, мне нравится носить его вещи. Нравится вдыхать его запах.

Стартерный мотор мы установили меньше, чем за час. Быстрая и легкая работа, когда мы выполняем ее оба. Но по большей части установкой я даю заниматься Каррику. Я вроде как счастлива сидеть позади и наблюдать за его сладкой задницей, когда он нагибается над машиной.

– Серьезно, я чувствую себя куском мяса, когда ты похотливо пялишься на меня оттуда. – Его голос раздается из-под капота машины.

– Добро пожаловать в мой мир. И, серьезно, ты жалуешься? Я думала, тебе нравится быть обожаемым женщинами.

Он поднимает голову и смотрит на меня.

– Нравится. – Выбираясь из-под машины, он подходит ко мне, своими грязными руками скользит по моей талии, закрытой комбинезоном. – Но только одной женщиной. – Он целует меня в кончик носа.

– Неплохо отвертелся.

– Думаю, да. – Он ухмыляется.

– Как она? – Я киваю в сторону машины.

– Все готово. – Он улыбается.

Я чувствую легкую дрожь в груди.

– Готова испытать ее на дороге? Посмотреть, стоит ли она того тяжкого труда, который мы проделали?

Мой взгляд возвращается к его привлекательному лицу.

– Думаю, стоит, даже если машина не тронется с места. – Я улыбаюсь, имея в виду меня и его, то время, что мы провели вместе, занимаясь машиной, все то, что связало нас.

– Определенно стоит. – Он трется своим носом о мой, а затем нежно целует.

Делая шаг назад, он достает ключ от машины из комбинезона и протягивает его мне.

– Дерзай. Заведи ее, малышка.

Я следую за ним к машине. Открываю дверь у водительского сидения и забираюсь внутрь.

Он с тихим щелчком закрывает капот и садится на пассажирское сидение рядом со мной.

Я мгновение смотрю на ключ в моей руки и затем вставляю его в зажигание. Бросаю взгляд на Каррика, и он смотрит на меня, подбадривая.

Делая глубокий вдох, я поворачиваю ключ. Машина слегка пыхтит, пока вся механика пытается взаимодействовать, притираясь и приспосабливаясь к другим запчастям.

Отпускаю зажигание, жду несколько секунд, а затем включаю его снова, и в этот раз она оживает.

Я сияю лучезарной улыбкой, смотря на Каррика.

– Она работает! Поверить не могу, что она работает!

– Я могу. Ты можешь починить все, за что ни возьмешься.

Но не себя. Я не могу починить надломленность в себе.

Я прикусываю губу, чувствуя, как дрожу.

      – Я заставил тебя расчувствоваться? – спрашивает он.

– Немного. – Из глаз текут слезы. Я вытираю их.

– Ну, я могу сделать либо лучше, либо хуже. – Он тянется к бардачку и достает оттуда какие-то бумаги. Протягивает их мне, вынуждая принять.

– Что это? – спрашиваю я, забирая их.

– Если моя девушка не знает, как выглядит техпаспорт, мне следует обеспокоиться.

Я слышу нотки нервозности в его голосе, и глазами начинаю сканировать бумаги.

Черт подери...

– Каррик... я.... ты...

– Она твоя.

– Нет. – Я едва дышу. – Каррик... это слишком... ты не можешь...

– Могу и делаю. – Поворачиваясь на сидении, он берет мое лицо в свои руки. – Я купил ее для тебя. Она принадлежит тебе. Это то, чего хотел бы твой отец.

Я закрываю глаза, часто моргая, а по щекам катятся слезы. От эмоций в горле встал ком.

– Мне нравится, что ты делаешь... но это так много денег. Я вроде как не могу принять от тебя такую сумму.

– Она без права передачи. Документы оформлены. Все легально и закреплено. Единственный способ избавиться от этой машины – это продать ее, но не думаю, что ты так поступишь. – Он смотрит на меня победным взглядом.

Я должна быть зла на него за то, что он делает... тратит так много денег на меня. Но как я могу злиться на такого красивого мужчину, который для меня делает такие красивые вещи?

– Каррик... я.... – Люблю тебя. – Гораздо больше, чем просто схожу по тебе с ума. – Затем я целую его, вкладывая в поцелуй все чувства.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, тяжело дыша, он прижимается своим лбом к моему.

– Я действительно хочу тебя прямо сейчас, но думаю, что трахать тебя в машине твоего отца будет несколько жутковато.

– Не несколько жутковато. Абсолютно кошмарно.

Он усмехается.

– Ну, давай обкатаем ее, посмотрим, как она поведет себя. Затем возвращаемся сюда, и остаток для я провожу в тебе, трахая тебя в каждой комнате моего дома и, вероятно, в саду.

Ухмыляясь ему, я отвечаю:

– Звучит идеально.

      Глава двадцать третья

Будапешт, Венгрия

СПРАВЕДЛИВО СКАЗАТЬ, что за последние пару недель мы с Карриком стали невероятно близки. В личных отношениях мы достигли того уровня, которого, мне казалось, я никогда не буду способна достичь с мужчиной вообще.

Мы часто находимся рядом друг с другом, разделяемся только тогда, когда я работаю, а он тренируется.

Каррик хотел, чтобы я прекратила делить комнату с Петрой и просто осталась с ним, но мне показалось, что мне следует сохранить некоторую независимость от него. Его это не осчастливило, но я настояла.

Оставаться в его номере вместе с ним было похоже на сожительство, а я не хочу торопить события. Но даже если мои вещи могут оставаться в номере, занимаемом мной и Петрой, я все равно каждую ночь провожу в постели Каррика. Держаться от него хотя бы на каком-то расстоянии довольно сложная задача, так что нахождение моей одежды и принадлежностей в другом номере является единственным способом создать видимость того, что мы движемся постепенно.

Все знают, что мы вместе. Каррик настоял на этом. Он рассказал отцу и Пирсу, а я рассказала дяде Джону, и, вопреки моим ожиданиям, он не был удивлен. Само собой, я рассказала Петре, и она просто взорвалась от восторга. От Бена я получила: "Давно, черт бы вас побрал, пора".

Очевидно, сексуальное напряжение между мной и Карриком убивало остальных.

Каррик взял Гран-при в Британии. Для него это было грандиозным явлением. Победить дома – всегда знаменательно.

Также он взял победу в Германии.

Я гордилась им. Но на Гран-при в Англии я осознала, как тяжело мне будет строить отношения с Карриком. Когда я наблюдала за его гонкой на мониторе, на меня нахлынула самая настоящая паническая атака.

Она взялась из ниоткуда. К счастью, я была в чувстве достаточно, чтобы отправиться в уборную до того, как кто-нибудь смог бы увидеть.       

      Каррику я об этом не рассказала. Он так радовался победе, что я просто не хотела портить ему настроение, потому ничего и не сказала. В Германии это случилось снова.

Теперь мы в Будапеште, и до гонки несколько дней. Сказать, что я тревожусь, это ничего не сказать.

Мне нужно найти способ справиться с этим. Он всегда будет заниматься гонками, и даже если я с ним, ничего не изменится. Мне все время придется наблюдать. Мне нужно научиться справляться.

– Я нормально выгляжу? – спрашиваю я Каррика.

Мы в моем номере. Он лежит в моей постели и выглядит потрясающе: одет с темные джинсы и футболку, смотрит телевизор, пока я одеваюсь.

Петра ушла поужинать с ребятами. Мы с Карриком идем ужинать с его отцом.

Это была идея Оуэна.

Я переживаю. Я знаю, что не нравлюсь Оуэну.

– Ты выглядишь прекрасно. – Каррик поднимается с кровати и подходит ко мне. Кладет руки на мою талию, стоя за моей спиной, и смотрит на меня через отражение зеркала. – Ты всегда выглядишь прекрасно.

Я одета в симпатичное, длинной по колено, платье в цветочек без рукавов, а обута в золотистые сандалии, что купила, когда мы ходили шопиться с Петрой. Ее помощь в покупке всех этих девчачьих вещей неоценима.

Прикусывая губу, я отвечаю на его взгляд.

– Я просто хочу произвести хорошее впечатление. Я хочу понравиться ему.

– Ты ему нравишься. – Он усмехается. Чувствую, как он грудью прижимается к моей спине.

Я приподнимаю бровь.

– Нравишься, – повторяет он. – Думает, что ты хорошо на меня влияешь.

– Он думает, что я отвлекаю тебя.

– Но ведь ты отвлекаешь меня. Ты плохая... плохая отвлекающая Андресса. – Языком он проводит по моей шее, продвигаясь к уху. Он щипает мочку уха зубами, и от этого по моему телу бегут мурашки.

– Я плохая, да?

– Ммммм... ты очень, очень плохая.

Руками он скользит на мой живот. Затем обхватывает грудь и большими пальцами трет уже затвердевшие соски. В мою чувствительную зону выстреливает заряд возбуждения.

– И я бы показал, насколько ты плохая, если бы прямо сейчас нам не нужно было идти на ужин.

Разворачиваясь в его объятиях, я приподнимаю уголок губ.

– Мы можем отменить ужин и остаться здесь. Я дам тебе наказать меня за то, какая я плохая. – Приподнимая руки, я сжимаю запястья вместе, принимая самый невинный вид.

Это привлекает его внимание. В его глазах я вижу проблеск похотливости, а у своего бедра чувствую упирающееся в меня доказательство.

– Черт, вот теперь он встал. – Он бросает взгляд на часы и рычит. – Мы уже опаздываем, так что я не могу трахнуть тебя по-быстрому. – Сжимая мой подбородок одно рукой, он жестко меня целует, языком проскальзывая в мой рот, заставляя меня рычать. – Когда мы вернемся, я привяжу тебя к моей постели и покажу тебе, насколько плохим могу быть я.

Отпуская меня, от двигается назад с его самым горячим взглядом, заставляющим мое лоно трепетать.

– А теперь давай покончим с этим ужином, чтобы мы могли вернуться назад, и я смог бы оттрахать тебя до потери пульса.

Чувствуя жар между ног, я решаю завести его еще сильнее, потому что не собираюсь мучиться одна.

– Ах да, просто, чтобы ты знал, на мне нет белья. – Я одариваю его дерзким взглядом, когда прохожу мимо, и хватаю клатч с туалетного столика.

Эту заманчивую информацию я собиралась сохранить на потом, но не смогла ничего с собой поделать.

– Прошу, скажи мне, что ты шутишь. – Он снова грудью прижимается к моей спине, вынуждая меня остановиться, и руками поднимает мое платье, чтобы обнаружить меня обнаженной и готовой для него. – Иисусе, ты не шутишь, – рычит он, лбом упираясь в мое плечо.

– Просто подумай, насколько проще будет заполучить меня. – Я стреляю глазами, смотря на него, когда он поднимает голову.

– Боже, это ужин обещает быть очень долгим, если я буду знать, что ты сидишь рядом со мной обнаженная. Не удивляйся, если я выдерну тебя в уборную и трахну прямо там.

Мо глаза расширяются.

– Ты не посмеешь! Не в то время, пока мы с твоим отцом.

– Разве не посмею? – Он приподнимает бровь. Затем шлепает меня по заднице и отходит назад. И, открывая дверь, говорит:

– После тебя.

Мы встречаемся с Оуэном в "Костес". Это любимый ресторан Каррика в Будапеште. А так как мы остановились в отеле "Четыре сезона", то находимся от него недалеко, потому отправились с Карриком пешком.

Мы прибыли в ресторан первыми.

Когда приехал Оуэн, мы уже были на месте и заказали напитки.

– Я не опоздал?

– Нет, ты вовремя, – отвечает Каррик.

– Энди, рад тебя видеть.

Оуэн наклоняется над столом, чтобы поцеловать меня в щеку, так что я приподнимаюсь ему навстречу.

Он садится напротив меня. Беря свое меню, он делает заказ, обращаясь к официантке.

– Итак, как прошел день? – спрашивает он Каррика.

– Хорошо. Утром я тренировался. Затем повез Андрессу прокатиться по Цепному мосту, после чего мы отправились ознакомиться с некоторыми достопримечательностями.

(Мост Се́ченьи, цепной мост – подвесной мост через реку Дунай, соединяющий две исторических части Будапешта – Буду и Пешт.)

– Да? Какими?

– Съездили к Базилике святого Иштвана, а также посетили мемориал "Туфли на набережной Дуная", – отвечаю я.

(Памятник воздвигнут в 2005 году в память о жертвах Холокоста. На берегу Дуная из чугуна отлито 60 пар женской, мужской и детской обуви. Во время Второй Мировой Войны евреев увозили на баржах в неизвестном направлении, чтобы расстрелять, а перед этим приказывали им снимать обувь и оставлять ее на берегу, чтобы затем использовать по своим нуждам.)

– О, да, я был на набережной Дуная. Нашел мемориал невыносимо трогательным.

– Да, это так.

Официантка вернулась с нашими напитками.

Я беру меню и начинаю знакомиться с предлагаемыми блюдами.

– Что порекомендуешь? – спрашиваю Каррика.

– Мясо теленка. Я обычно заказываю его.

– Но... разве это не ребенок коровы? – хмурюсь я.

– Ага.

– Иисусе, я не буду есть ребенка коровы. – Я кривлю лицо от отвращения. – Вместо этого закажу стейк.

Каррик взрывается смехом.

– Ты не станешь есть детей коров, но согласна на взрослых? Где логика, малышка?

– Но они же дети! – Я активно жестикулирую. – Это неправильно!

– Но есть их мамочек нормально?

Черт. Он подловил меня.

– Ладно. Я буду речных раков.

– А если это их детишки?

Мерзавец.

Глаза Каррика полны веселья. Даже Оуэн смеется, отбросив голову назад.

Я смотрю на Каррика, сузив глаза, затем мой взгляд возвращается к меню, быстро его сканируя.

– Я буду равиоли со шпинатом. – Я захлопываю меню, выпячивая губу.

– Эй, малышка, я просто дразню тебя. Заказывай стейк.

– Нет, как ни странно, сейчас я его не хочу.

– Не дуйся. – Большим и указательным пальцами он одергивает мои дрожащие губы.

Как будто я могу злиться на него.

– Я не дуюсь. Обещаю. – Я мягко улыбаюсь. – Равиоли хороший выбор.

Он мне в ответ улыбается с такой теплотой, что возникает ощущение, будто моя кожа укрыта ею, как если бы меня осветило солнце. Он закидывает свою руку за спинку моего стула.

Когда я поворачиваю свое лицо, то вижу, что Оуэн наблюдает за нами с нескрываемым интересом.

От этого я задаюсь вопросом, всегда ли Каррик такой ласковый с женщинами перед его отцом. Оуэн не выглядит удивленным, так что может я и права.

Затем в голове возникают мысли о том, вел ли он так себя с Сиенной, и мне внезапно становится плохо.

Я рада, когда передо мной появляется бокал вина. Я делаю долгий глоток.

– Вы готовы заказать? – спрашивает официантка.

Каррик ухмыляется мне.

– Да, готовы.

Мы делаем заказ и возвращаемся к спокойной беседе.

Оуэн спрашивает меня о семье, и я с помощью Каррика изящно уклоняюсь от любых расспросов о моем отце. Затем Оуэн спрашивает меня о времени, когда я работала на гонках серийных автомобилей. Кажется, ему действительно интересно.

И я расслабляюсь. Может в этом и был смысл. Отвлечь жертву, а потом напасть на нее, чтобы убить, когда та совершенно не будет этого ожидать.

– Мне нужно отойти в уборную, – говорит мне Каррик со злобным блеском в глазах.

Если он думает, что я покину этот стол, чтобы присоединиться к нему, то ему следует подумать еще раз.

Не то чтобы я отрицательно относилась к сексу с Карриком в общественном туалете. Я отношусь к этому отрицательно, пока мы ужинаем с его отцом.

– Ладно. – Я мило ему улыбаюсь. – Не задерживайся.

Он игриво сужает глаза, а затем удивляет меня тем, что рукой берет меня за подбородок и нежно целует в губы.

– Скоро вернусь.

Я наблюдаю за тем, как он уходит, а ощущение его поцелуя все еще остается на моих губах. Затем я поворачиваюсь обратно к столу.

Оуэн наблюдает за мной. И что-то в выражении его лица изменилось. Оно стало жестче. В области желудка образовалось нехорошее предчувствие.

– Ты нравишься ему. Сильно.

– Я рада этому. Он мне тоже сильно нравится. – Я улыбаюсь, но улыбка получается вымученной.

Оуэн наклоняется вперед, локтями опираясь о стол.

– Знаешь ли ты, что мать Каррика оставила его, когда он был еще мальчиком?

– Да, он рассказывал мне.

Он выглядит удивленным.

– Ну так из-за того, что она ушла, он не может с легкостью довериться людям. Он не попускает их близко. Особенно женщин. Оттуда и его образ жизни, его перебежки от одной женщины к другой. До тех пор, пока не появилась ты. По каким-то причинам ты отличаешься от остальных. Он доверяет тебе. Он подпустил тебя к себе. И я этому очень рад – честно говоря, испытываю облегчение – потому что все, чего я хочу для него, это чтобы он остановился на одной единственной хорошей женщине. А ты милая, Энди. Ты не такая, как прочие девушки. Ты умная и красивая, но...

И вот оно. "Но", которого я ждала.

– Я вижу в тебе то, что было в моей бывшей жене. У тебя тот же самый взгляд, который всегда был у нее – взгляд беглянки. Ее взгляд был обусловлен мыслями о том, что в жизни она может достичь гораздо большего, чем если останется со мной и с Карриком. Она всегда стремилась к большему и лучшему, бежала туда, где, ей казалось, она может этого достичь. Но у тебя... – Он качает головой, смотря на меня оценивающе. – У тебя взгляд такой, словно ты предпочитаешь бежать не к чему-то, а от чего-то.

Я почувствовала головокружение. Он может видеть меня насквозь, и на данный момент я чувствую себя беззащитнее, чем когда-либо.

– Оуэн...

Он поднимает руку, чтобы остановить меня.

– Полагаю, я знаю, что ты собираешься сказать, и тебе не нужно этого делать. Все, чего я прошу, это если ты не уверенна, что сможешь построить с Карриком длительные отношения, оставить его прямо сейчас. Разбей его сердце, пока он еще способен это пережить, а не годы спустя, когда будет слишком поздно, когда он будет не в силах что-то исправить.

Ощущение такое, словно он только что ударил меня под дых. Я борюсь за воздух.

И что мне говорить?

Что он прав. Что каждый раз, когда я смотрю гонку с участием Каррика, мой страх растет по экспоненте. Что вскоре в один из дней он возьмет надо мной верх, и я сбегу от Каррика.

Что, просыпаясь каждое утро, я смотрю в лицо Каррику и осознаю, насколько я слаба. Осознавая, что однажды я причиню ему боль и не буду способна остановить себя.

Что я знаю, что недостаточно хороша для Каррика и никогда не буду.

– Все в порядке? – Каррик стоит у столика.

Я стремительно убираю все эмоции с лица и натягиваю улыбку, прежде чем посмотреть на него. Я сочиняю на месте.

– Конечно. Твой отец рассказывает забавные истории из твоего детства.

– Ох, боже, – рычит Каррик, падая в свой стул. – Что ты рассказал ей, чтобы я быстро смог исправить нанесенный тобой ущерб?

– Ничего плохо, сынок. – Оуэн бросает на меня взгляд. – Ничего, о чем тебе пришлось бы беспокоиться.

Я поднимаю бокал вина и осушаю его.

Остаток ужина проходит для меня словно в тумане. Я присоединяюсь к беседе, когда это нужно, и смеюсь в правильных местах, но все, что занимает и грызет мой мозг, это слова Оуэна.

Мы только что закончили с десертом, и я более чем готова уйти.

– Останетесь на кофе? – спрашивает Оуэн. – Или на бренди после ужина?

– С меня хватит, – отвечаю я.

– Каррик? – спрашивает Оуэн.

Я смотрю на него, когда он не отвечает на вопрос своего отца сразу же. Он пристально смотрит на меня, и я вижу это в его глазах. Он знает, что я не на сто процентов искренняя.

– Ты устала? – спрашивает он меня.

– Немного. Но ты можешь остаться и выпить. Я не возражаю.

Он смотрит на меня несколько долгих секунд. По его голубым глазам видно, что он взвешивает что-то в уме. Он отрывает взгляд от меня и смотрит на своего отца.

– Нет, достаточно. Спасибо, па.

Обожаю, когда он так делает: опускает второй слог и называет отца просто "па". Это так мило.

– Полагаю, сейчас мы направимся в отель. – Каррик зовет официантку, чтобы попросить счет.

– Я оплачу этот, сынок. – Его отец поднимает руку, когда Каррик тянется за кошельком.

– Хорошо. Спасибо, па.

Оуэн единственный человек, которому Каррик позволяет заплатить за что-то. Наверно это фишка отца и сына.

Как только счет оплачен, я поднимаюсь со стула. Каррик помогает мне надеть пальто.

– Поедешь в отель с нами? – спрашивает Каррик Оуэна, когда мы покидаем ресторан.

– Нет, у меня есть кое-какие дела. – Он кивает в направлении ожидающей его машины. – Но увидимся завтра.

– Ладно.

– Энди, было мило провести с тобой время вне рабочей обстановки. – Оуэн целует меня в щеку.

– Да, мне тоже. – Моя улыбка натянута.

Как только мы начинаем идти, Каррик рукой обнимает меня за плечи, а я свою кладу ему на спину. Свободной рукой он держит мою руку, переплетая свои пальцы с моими, и прижимает наши руки к своему бедру.

– Уверен, что у отца в каждой стране, в которую мы отправляемся, есть пассия – либо это, либо у него проблемы с азартными играми. – Он улыбается самому себе.

– Что тебя заставляет так говорить?

– А в каждой стране, по крайней мере в одну из ночей, он просто исчезает с фразой "есть кое-какие дела" без дальнейших объяснений.

– Был ли у него кто-то всерьез... после твоей мамы?

– Пока я был ребенком, не было никого – никого, о ком бы я знал. Когда я стал немного старше, была парочка девиц, но он всегда сфокусирован на моей гоночной карьере.

– Он сильно тебя любит.

– Да, это так. Иногда даже слишком сильно. Думаю, это из-за того, что он чувствует себя обязанным отдуваться за уход матери.

– Ты не можешь винить его за это.

– Знаю.

– Моя мама такая же, – говорю я ему. – После отца... она, бывает, слишком опекает меня.

      – Как она справляется с тем, что ты далеко, путешествуешь по миру?

– Потихоньку ей становится проще. – Я мягко смеюсь.

– Как насчет того, что ты встречаешься со мной – гонщиком? Что она думает об этом?

Вообще-то раньше он никогда особенно не интересовался мнением моей матери о нем. Догадываюсь, что это в нем разжег его отец этим вечером.

– Она счастлива, если счастлива я.

Честно говоря, она не так много говорила, когда я рассказала ей обо мне и Каррике. Думаю, это по большей части связано с его репутацией. И отчасти с тем, чем он занимается в жизни.

– А ты счастлива?

Я широко улыбаюсь.

– Очень.

Он наклоняется ко мне и целует.

– И я тоже. Как никогда прежде.

Я беру ту его руку, что обнимает меня за плечи и тяну ее к своим губам, чтобы поцеловать. Я теснее прижимаюсь к его боку.

Пока мы идем, я слышу мягкие звуки начинающей играть песни Эда Ширана “Thinking Out Loud”, раздающейся из колонок в ресторане через дорогу, перед которым этим дивным вечером сидят и ужинают люди.

– Обожаю эту песню, – бормочу я.

Вынуждая меня остановиться, Каррик говорит:

– Потанцуешь со мной?

Я осматриваюсь вокруг.

– Эм, здесь?

– Да, здесь. Я хочу потанцевать с моей девочкой под звездами. – Жестом он указывает на ясное ночное небо.

Затем он закручивает меня в свих руках так, что я оказываюсь к нему лицом.

– Ты не можешь отрицать, что мусорный бак добавляет некой романтичности ситуации.

– О, да, грязный мусор... так сексуально. – Я начинаю смеяться, обожая то, как он смеется надо мной.

– Заткнись и танцуй со мной. Ты убиваешь момент.

– Ладно. – Я уступаю, давая ему двигать нас под музыку. Но я чувствую себя несколько смущенно и глупо. Я бросаю взгляд на ресторан через дорогу. – Люди пялятся, – шепчу я.

– Так позволь им пялиться. Мне плевать, потому что я не смотрю на них. Я смотрю только на тебя.

Это заставляет меня посмотреть на него. Он смотрит на меня так, как и всегда – с такой проницательностью во взгляде, что я чувствую ее отголоски глубоко в сердце, чувствую, как она проникает в те места, в которых он уже прочно обосновался.

– Что, если кто-то узнает тебя? – спрашиваю я, пытаясь приземлить себя и не потеряться в нем окончательно.

Но тогда он говорит:

– Тогда они увидят меня, танцующим с моей девочкой, по которой я схожу с ума. – Он прекращает танцевать, в его взгляде серьезность. – И я, малышка, абсолютно, чертовски, до умопомрачения без ума от тебя.

И ощущение приземленности возносится к звездам вместе с моим сердцем. Прильнув к нему, своим лбом я прижимаюсь к его, и закрываю глаза, несмотря на глубину моих чувств.

– Я тоже без ума от тебя.

И я остаюсь с ним, танцуя на улице Будапешта, пока песня не затихает, осознавая, что время, которое я провожу с ним, стремительно подходит к концу, и не понимая, как остановить то, к чему все идет.

Глава двадцать четвертая

Марина Бэй, Сингапур

Я ПРИЖИМАЮ КОНЧИКИ ПАЛЬЦЕВ к холодному стеклу окна, через которое смотрю на освещенную городскую трассу «Марина Бей», где завтра у Каррика будет гонка.

Сейчас поздно. Каррик спит в постели, а я боюсь.

Мои страхи растут все сильнее с каждой следующей гонкой. Ото дня ко дню я сражаюсь за сон. Мысли спутаны. И кажется, будто переживания не отпускают меня из-за того, что время от гонки до гонки проходит слишком быстро.

Я вымотана, истощена и в смятении.

И здесь, в Сингапуре, ощущения хуже всего. Я правда стараюсь изо всех сил, и не знаю, почему так происходит – может, потому, что гонка уже завтра в девять вечера. Не то чтобы в Сингапуре была плохая трасса. Просто темнота, даже несмотря на освещение, создает помеху для ясного обзора.

От мыслей о завтрашнем дне, как Каррик забирается в его болид и выезжает на трек… я чувствую тошноту.

Каррик знает о моем беспокойстве с тех пор, как мы вместе. Он знает, как я переживала конкретно из-за этой гонки. Просто не знает, до какой степени.

Он не знает о панических атаках.

И я не хочу разбирать с ним свои страхи детально, потому что он ничего не может сделать или сказать, чтобы помочь мне. Мое состояние улучшится только в единственном случае – если он не отправится на гонку, а этому не бывать.

Во-первых, потому что он не может остановиться. И, во-вторых, я бы никогда не попросила его об этом, и не только потому, что знаю, каким будет его ответ.

Гонки – это сущность Каррика. Ими насыщен воздух, которым он дышит, и пропитана кровь, что течет в его венах.

И хотя я знаю все это и знаю, кто он такой, это не уменьшает моих страхов.

Мои опасения просачиваются во все, чем я занимаюсь. Я более чем тщательно осматриваю его болид, гораздо придирчивее, чем делала это прежде. Если раньше при проверке безопасности машины я была просто активна и энергична, то сейчас я одержима. Я перепроверяю все по три или четыре раза. Настолько скрупулезно и дотошно, что Бен начинает делать мне замечания.

Каждый раз, когда Каррик выезжает на трассу, я не дышу до тех пор, пока он не возвращается в сохранности.

Так вот как мама чувствовала себя каждый раз, когда папа участвовал в гонке?

Все эти годы быть с ним, одолеваемой волнениями о том, что какая-то гонка может стать последней.

Как в итоге и стало.

Лбом я прижимаюсь к прохладному стеклу, пытаясь угомонить безостановочно носящиеся в моей голове мысли.

– Что ты делаешь, малышка?

Звук хриплого сонного голоса Каррика застает меня врасплох, заморозив мои мышцы.

Заставляя себя расслабиться, я поворачиваюсь к нему.

– Не могу заснуть.

Он пересекает расстояние между нами. Теплыми руками скользит по моим предплечьям и сжимает мои плечи.

– Беспокоишься из-за завтрашней гонки?

– Немного.

Так сильно, что едва могу дышать. Я не могу посмотреть ему в лицо, опасаясь, что он увидит правду в моих глазах.

Беря мое лицо в свои руки, он отклоняет мою голову назад, вынуждая посмотреть на него.

– Все будет в порядке. – Он доносит смысл фразы решительным взглядом. – Со мной все будет в порядке. – И прижимается к моим губам утешающим поцелуем.

Я чувствую выступающие слезы. Останавливая их, я обнимаю его за шею и крепко держу.

– Прости, что разбудила тебя, – бормочу я напротив его рта.

Он отклоняется.

– Не разбудила. Меня разбудило холодное пустое место в постели, где должна была лежать ты. Мне не нравится тянуться к тебе и не находить тебя.

– Прости. Возвращайся в кровать. Тебе нужно отдохнуть перед завтрашним днем. Я приду через пару минут.

– Нет, мне нужна ты. – Его руки скользят на мою спину. Сдвигая трусики грубыми пальцами, ладонями он хватает мои голые ягодицы и снова завладевает моим ртом, но в этот раз напористее.

Я знаю, чего он хочет. Я тоже этого хочу. Я всегда хочу его. И в последнее время даже сильнее и отчаяннее из страха, что каждый раз может быть последним.

Тело Каррика прижимает меня к стеклу. Когда поцелуй становится глубже, я чувствую упирающуюся в мой живот эрекцию, посылающую пронизывающие меня сверкающие молнии желания.