Текст книги "Смертельная измена"

Автор книги: Сабина Тислер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

46

– Значит, никакого уголовного дела нет! Проклятье! – выругался Нери, когда как обычно в четверть восьмого явился домой на ужин. – Синьора сегодня после обеда позвонила и отозвала свое заявление о пропаже человека. К сожалению, меня в это время не было на месте и с ней говорил Альфонсо.

– А где был ты?

– Я помогал коллегам из Бучине проводить проверку машин на дорогах.

– Словом, занимался всякой ерундой. Я думаю, было бы неплохо присмотреться к этой синьоре.

Нери уловил въедливый тон Габриэллы и начал нервничать. Чем он виноват, что его снова отправили на эту идиотскую проверку? То же самое вынуждены были делать его коллеги из Бучине, Сан Джованни или Лоро Чиуфенна, которые проводили проверки в Амбре, чтобы избежать обвинений в кумовстве.

– Черт побери еще раз! Габриэлла, прекрати свои криминальные фантазии! Ее муж вернулся, и точка. Да, действительно, мне очень не помешало бы расследовать дело об убийстве, и я даже желал себе этого, но чего нет, того нет. И тут я ничего изменить не могу. В конце концов, здесь, в нашей маленькой Вальдамбре, люди не могут толпами погибать лишь для того, чтобы дать мне шанс! Это было бы уж слишком!

– Третий шанс, дорогой! Мне она, кстати, тоже рассказала, что ее муж вернулся, – сказала Габриэлла подчеркнуто равнодушным голосом и покачала ногой, что привело Нери в ярость.

– А с чего это ты разговаривала с ней? Ты что, начала выполнять за меня мою работу? – Голос Нери стал тонким и пронзительным.

– Можешь успокоиться, мое сокровище, я встретила ее у врача, и мы случайно разговорились. А потом я отвезла ее в «pronto-soccorso», потому что у нее после укуса осы появилась острая аллергия. Не думаю, что это запрещено, комиссарио, – добавила она.

– Ну ладно. И что? Она еще что-нибудь сказала?

– Не знаю, не испорчу ли я тебе все, если расскажу об этом.

– Porcamiseria, Габриэлла, не выводи меня из себя, говори же наконец!

– Ты на допросах тоже такой чувствительный, tesoro?

Нери только фыркнул.

– Итак, – милостиво улыбнулась Габриэлла, – Маддалена действительно милая, симпатичная женщина, и она на удивление хорошо говорит по-итальянски… – Габриэлла сделала многозначительную паузу.

– Ну и что? – нетерпеливо спросил Нери.

Ему действовало на нервы, что жена специально нагнетала обстановку, лишь бы позлить его и продемонстрировать свое превосходство.

– И ничего. – Габриэлла внимательно рассматривала свои ногти. – Она действительно очень образованная, любезная, интересная женщина, и я, конечно, буду еще часто встречаться с ней, но… Нери, я не знаю почему, но у меня в душе какое-то нехорошее чувство. Я не верю ни одному ее слову.

– Почему? В чем ты ей не веришь?

– Давай подумаем вместе, Нери. Человек уезжает в Рим, чтобы навестить друга, но при этом останавливается не у него, а в гостинице. Я считаю, что в этом уже есть что-то странное.

– Я бы тоже с большим удовольствием жил в гостинице. По крайней мере, там было бы спокойнее. И у меня была бы своя ванная.

– Хорошо. Пусть так. – Габриэлла почувствовала, что ход ее мыслей нарушается, и слегка разозлилась. – Идем дальше. Человек теряет свой мобильный телефон и заболевает, но не может сообщить об этом жене. Он якобы не знает ее номера, потому что тот записан в памяти телефона…

– Но я тоже не знаю твоего номера. Если бы я не записал его в память телефона, то не мог бы звонить тебе.

– Черт побери, Нери, ты можешь хоть пять минут послушать меня и не перебивать? Или тебя не интересует, что я думаю?

– Почему же, конечно… – смиренно пробормотал Нери.

– Ему даже не удается послать ей из гостиницы сообщение по электронной почте, и он так смертельно болен, что не может сесть в поезд и проехать два часа до Ареццо? Я тебя умоляю, Нери! – Габриэлла постучала себе пальцем полбу. – При всем желании, но это полная чушь! Этому просто нельзя верить. История насквозь фальшивая, причем продумана плохо.

Нери наморщил лоб.

– Да, история довольно авантюрная, это правда, но есть же люди, которые ведут себя странно. Мы бы, наверное, поступили иначе, но муж Магды просто такой человек.

– Хорошо, можешь этому верить. А я не буду! – заявила Габриэлла с оскорбленным видом.

– Ну, а что тыдумаешь? Что ее муж не вернулся? Что она солгала? Но зачем? Зачем ей рассказывать полиции, что все в порядке и можно прекратить поиски, если это не соответствует действительности и она продолжает беспокоиться?

– Потому что ее это уже не волнует.

– Почему?

– Вот этого я не знаю. Нери, ты должен еще раз поехать туда. Поговори с ней. Задай ей пару щекотливых вопросов. И попытайся выяснить, действительно ли мужчина, который живет сейчас с ней в Ла Рочче, ее муж.

– А как я это сделаю? Я что, должен потребовать у него удостоверение личности?

– Например.

– Габриэлла, это же смешно! – Губы Нери дрогнули в ухмылке, и он на короткий миг даже почувствовал превосходство над женой.

– Поступай как знаешь. Ты полицейский, и я не могу взять на себя допросы, которые должен вести ты. Я тебе сказала, что думаю, и хватит. А если ты не чувствуешь, что здесь, под самым твоим носом, появилось интересное дело, то тут я ничем помочь не могу.

Габриэлла выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

Разговор с Габриэллой разозлил Нери. Он чувствовал себя уязвленным, поэтому на следующий день в два часа дня поехал в Ла Роччу.

Лукас как раз убирал после обеда посуду со стола, а Магда читала какой-то немецкий журнал, когда перед домом остановилась машина.

Магда удивленно подняла взгляд. Узнав Нери, она вежливо улыбнулась, встала и протянула ему руку.

– Buonasera, commissario! – любезно сказала она. – Что привело вас к нам?

– Я был поблизости и решил узнать, все ли у вас в порядке.

– Это очень любезно с вашей стороны. У нас все хорошо. Хотите чего-нибудь выпить?

– Да, глоток воды, если можно.

– С удовольствием.

В этот момент Лукас вышел из дома.

– Йоганнес, – сказала Магда, – это комиссарио Нери. Он занимался расследованием, когда тебя здесь не было.

Магда пошла в дом, чтобы принести воду. У Лукаса сжалось сердце, но он все же подошел к Нери.

– Signore Tillmann?

Лукас кивнул и пожал руку Нери.

– Buonasera!

– Я слышал, что вы во время поездки в Рим заболели?

Лукаса бросило в пот. Он ничего не знал об этом. Что ему делать? Он боялся допустить ошибку и только кивнул.

– А что с вами случилось?

– Мне было плохо. Очень плохо.

– Вы были у врача?

– Нет, я же никого не знаю в Риме.

В этот момент Магда вышла на террасу. Она принесла Нери воду и, наверное, услышала их разговор.

– У него был летний грипп, – объяснила она, – такое может случиться, и это довольно серьезно. Противный вирус, но ничего не поделаешь. Тут даже врач не поможет, а чувствуешь себя так, словно умираешь. Правильно, мой дорогой?

Лукас послушно кивнул.

– И вы не знаете номера мобильного телефона своей жены, чтобы сообщить, что не приедете?

Лукас в отчаянии посмотрел на Магду.

– Что он сказал?

Магда отмахнулась и ответила вместо него:

– Бывают люди, которые знают наизусть дни рождения всех своих знакомых, но не помнят ни одного телефонного номера. А другие запоминают телефонные номера, но забывают дни рождения. И лишь немногие запоминают и то и другое. А некоторые вообще ничего не знают. Такое тоже бывает. Йоганнес регулярно заказывает моей матери букет цветов ко дню рождения, но не в состоянии позвонить ей, потому что не помнит ее номера. Именно для таких людей существует возможность записывать номера телефонов в память своего мобильного. Но если такой человек теряет телефон – значит, ему очень не повезло.

Она улыбнулась.

– Судя по вашим словам, вы его простили, – устало сказал Нери.

– А что я должна ему прощать? Он тут ни при чем! Может быть, надо просто носить с собой два мобильных телефона, как бы абсурдно это ни выглядело. Но это позволило бы избежать многих неприятностей.

Лукас лишь догадывался о том, что именно Магда говорила Нери по-итальянски, но почувствовал, что она утихомирила поднявшиеся было волны и на каждый вопрос комиссара дала достаточно убедительные объяснения.

– А разве ваш деверь не жил здесь пару дней? – спросил Нери.

– Да, но он уже давно снова в Германии. Он артист, и у него контракт в Ганновере.

Нери встал.

– Я рад, что все выяснилось и благополучно закончилось, синьора. Пожалуйста, позвоните мне, если возникнут какие-нибудь проблемы. Arrivederchi, signora, arrivederchi, signore! [46]46
  До свидания, синьора, до свидания, синьор! ( ит.)


[Закрыть]

Нери надел фуражку, поклонился и направился к машине. У него было неприятное ощущение, что Габриэлла на его месте захотела бы получить ответы еще на несколько вопросов, до которых он в жизни бы не додумался, но которые она задаст ему уже сегодня вечером.

Магда сидела за столом словно окаменев.

– Что случилось? Что с тобой? – спросил Лукас.

– Ничего.

– Но я же вижу, что что-то происходит. О чем ты думаешь? Ты из-за чего-то расстроилась?

Магда покачала головой.

– Или я что-то не так сделал? – У Лукаса был совершенно несчастный вид.

– Нет, ты не сделал ничего плохого. Все хорошо. А сейчас прекрати этот допрос и оставь меня хотя бы на пять минут в покое!

С этими словами она вскочила и убежала в дом.

Ее просто распирало от злости. Комиссарио знал все. Каждую мелочь, каждую деталь, все, о чем она вчера говорила Габриэлле. Все, она никогда больше не перекинется с ней даже словом. У этой дуры, наверное, не было более срочных дел, чем побежать в полицию и выложить там все, что Магда доверчиво ей рассказала.

Ее охватило чувство безмерного разочарования. Она чувствовала себя так, словно ее предали. Не следовало быть такой доверчивой, нельзя сразу же открывать душу перед каждым симпатичным человеком. Может быть, Габриэлла рассказала эту историю какой-нибудь своей подруге, а та еще одной, а третья мужу, который тут же выложил все Нери. За утренним кофе, у парикмахера или на рынке. Да все равно, факт оставался фактом: Габриэлла рассказала это еще кому-то. Здесь все просто очень любили поболтать.

Жаль, а она уже думала, что наконец-то нашла себе подругу. Но это, похоже, было большой ошибкой.

47

– Да ты что, совсем с ума сошел? Ты совсем потерял разум? Нери, у меня это не укладывается в голове!

Когда Нери вернулся домой, то сразу же рассказал Габриэлле, что был у синьоры в усадьбе и у него сложилось впечатление, что там действительно все в порядке. Однако его все же мучила совесть, что он не потребовал документы у мужчины в Ла Рочче, поэтому он, чтобы отвлечь Габриэллу, пересказал ей весь разговор так детально и подробно, как только мог. И был очень горд тем, что ему удалось сделать это почти слово в слово.

Габриэлла даже не спросила о документах, а сразу же вышла из себя настолько, что принялась орать на него. Ее лицо побагровело, и она лупила ладонью по столу так, что самой стало больно.

Нери совсем растерялся, не понимая, в чем же он провинился.

– Каким же нужно быть дураком, – кричала Габриэлла, – чтобы упомянуть обо всем, что я тебе рассказала?! Магда доверилась мне, а ты выбалтываешь все, как будто текст нашего разговора написан огромными буквами на стене каждого дома! О чем ты думал, а? Наверное, вообще ни о чем!

Нери побагровел не меньше, чем жена. От стыда и злости.

– Почему? Это же никакая не тайна, Габриэлла! Синьор Тилльманн не помнил номера мобильного телефона своей жены. Ну и что? Я что, не должен был спрашивать его об этом? И он там заболел. Моей обязанностью было спросить, чем он болел! Кто не спрашивает, тому и не ответят!

Габриэлла пришла в отчаяние. Она бессильно опустилась на стул и закрыла лицо руками.

– Нери, – выдохнула она, – ты что, действительно ничего не понимаешь? Магда не знает, что я твоя жена. Она будет думать, что все, что она доверила мне, я тут же сообщила в полицию. Разве можно так делать? Теперь я больше никогда ничего от нее не узнаю! Из-за твоей просто фантастической тактики ведения беседы, мой дорогой, наш источник информации иссяк, а как далеко ты продвинешься со своими расследованиями и допросами, мы уже знаем.

До Нери постепенно дошло, что он наделал. Он снова опростоволосился, и Габриэлла полностью права. Вопросы, которые он задавал Магде и ее мужу, были совершенно непродуманными. В конце концов, он же не ясновидящий. Он выболтал, так сказать, внутрипроизводственные тайны.

– Я могу получать информацию откуда угодно, – попытался выкрутиться Нери. – От Рафаэллы, от Маргитты, от Эмилио. Они все любят поболтать.

– Конечно, я же не обязательно должна была тут же побежать к тебе и выложить все, что знаю. Это так. Но теперь я в глазах Магды человек, который не умеет держать язык за зубами. По отношению к кому бы то ни было. И это уже ясно. Поэтому она мне больше никогда ничего не скажет. Сердечное спасибо тебе за это!

«Похоже, мы снова добрались до уровня, когда она начинает проявлять сарказм, – подумал Нери. – Мне пора уйти, или скандал разгорится с новой силой».

– Милая, – промурлыкал он, – не волнуйся. Не стоит. Возможно, у меня сегодня не самый лучший день, такое может быть… Но это не имеет значения, потому что, как я тебе уже сказал и как всегда знал, уголовного дела не существует. Муж вернулся, и на этом конец. Мы можем все это забыть.

– Похоже, что даже если я в сотый раз попытаюсь объяснить тебе, в чем ты не прав, толку от этого не будет. Уголовное дело существует. Все сигналы тревоги мигают. И не только это: со вчерашнего дня я даже слышу вой сирены. Но ты же мне не веришь! Ну и сиди в своей конторе и ковыряйся в носу. – Габриэлла говорила тихо, а это было опасно. – Мне все это уже надоело, Нери. Я не буду больше сидеть в этом доме, в этом городишке, в этой провинции и наслаждаться видом сотен тысяч подсолнухов, которые цветут две недели, а потом опускают головы! У меня больше нет сил! Я не могу видеть, как ты тычешься носом, словно слепой котенок, и упускаешь один шанс за другим. Даже если у тебя перед глазами кого-то зарежут, ты этого не заметишь, потому что убийца, вонзая нож, любезно скажет: «Salve!» [47]47
  Здравствуйте! ( ит.)


[Закрыть]Ты ничего не замечаешь, Нери! У тебя абсолютно нет воображения, а без этого дара в полиции делать нечего. Извини, но так получается.

– По-моему, ты зашла слишком далеко.

– Может быть.

– И что ты собираешься делать?

– Еще не знаю. – Габриэлла убрала волосы со лба. – Думаю, что схожу в кино. Еда в холодильнике, можешь разогреть. Желаю тебе чудесного вечера.

В страшной тоске Нери смотрел ей вслед. Сегодня вечером она впервые произнесла слова, которых он всегда боялся: «У меня больше нет сил!»

А завтра она, наверное, скажет: «Я бросаю тебя и возвращаюсь в Рим». И тогда все будет закончено.

48

Магда закричала.

Лукас вскочил с постели. У него сразу закружилась голова, и он несколько секунд не мог сообразить, где находится. Вокруг все плыло, и он слышал только этот душераздирающий крик.

Он включил настольную лампу-ночник, и она перестала кричать. Ее лицо было мокрым от пота, а простыня, которой она укрывалась, скомканная, лежала в ногах. Магда смотрела на него исполненным страха взглядом.

– Что случилось? – прошептал он. – Что тебе приснилось?

Она молчала, дрожа всем телом, и он обнял ее.

– Все хорошо, Магда. Все в порядке. Я здесь, успокойся.

Магда вздохнула и прижалась к нему.

– Мне приснилось, что я убила тебя, – всхлипнула она. – Убила и закопала. И тебя сожрали дикие свиньи.

Он крепче прижал ее к себе.

– Спи спокойно, это всего лишь кошмар, на самом деле ничего не случилось.

Магда глубоко вздохнула, снова откинулась на подушку и через несколько минут заснула. Лукас еще долго смотрел на нее. Страх, словно раскаленный нож, засел в его теле.

Через два дня пришла следующая фотография. В этот раз по почте и однозначно адресованная «Signore Tillmann, localita La Roccia». Лукас сам забрал это письмо на почте и на этот раз уже был готов к тому, что его ожидало.

Снова фотография Йоганнеса. С другого ракурса, но не менее страшная. Только не так близко, с несколько большего расстояния, но все равно Лукас не мог определить, где был сделан снимок.

Чего хотел человек, отправлявший эти фотографии? Неужели чтобы Лукас просто сошел с ума?

Его бросило в пот. Он лихорадочно пытался сообразить, что делать и как себя вести, но в голову не приходило ни одной мысли.

49

Хильдегард Тилльманн спала, может быть, от силы часа три. Если вообще спала. Так было уже много дней или даже недель. Причиной тому были невыносимые боли в спине и мысли о Йоганнесе, не дававшие ей покоя. С половины пятого утра она уже не спала и тихонько лежала, не решаясь включить свет, чтобы не разбудить Рихарда. Ей срочно нужно было принять таблетку от боли, но она не осмеливалась встать.

Количество таблеток, которые она глотала, было трудно себе представить, и каждый день она удивлялась, как желудок вообще может это выдержать. Она принимала лекарства от повышенного давления и холестерина, аспирин для разжижения крови и предупреждения инфаркта, а кроме того калий для сердца, кальций для костей, витамины для укрепления общего состояния организма, кое-что от запоров, обезболивающее для спины, а теперь еще антидепрессанты, успокоительное, снотворное на ночь, что, впрочем, ничего не меняло и она по-прежнему не могла уснуть. В ее баночке для лекарств постоянно лежало пятнадцать таблеток на каждый день, а если ко всему прочему добавлялась простуда или что-то еще, у нее появлялось чувство, что она существует только благодаря медикаментам.

– Твои боли в спине имеют чисто психическую природу, – все время повторяй Рихард, – тебе в настоящий момент просто приходится нести тяжкий груз.

Это Хильдегард знала и сама, от замечаний мужа было мало толку. Но боли в спине не исчезали, даже если она и понимала, отчего они происходят.

С тех пор как Йоганнес исчез, она больше не готовила еду, не наводила порядок в квартире и не ходила за покупками. Рихард делал все это неохотно, но молча. А Хильдегард теперь, тихо страдая, лежала на диване и думала, не будет ли, в конце концов, безболезненнее и лучше просто принять чрезмерную дозу снотворного или прыгнуть с крыши высотного дома.

Она чувствовала, что настроение Рихарда с каждым днем становится все хуже, но пока что он ничего не говорил, не выставлял никакого ультиматума, поскольку считал болезнь жены временным явлением.

Раз в два дня звонил Лукас, и Хильдегард только и жила в ожидании этого момента, этого телефонного звонка, который звучал для нее как-то иначе, чем любой другой звонок.

В половине шестого она не выдержала. Она встала и тихо, насколько позволяла больная спина, выскользнула из спальни. Рихард дышал спокойно и тихонько похрапывал. К счастью, он не проснулся.

В ванной она поставила маленький пластиковый стул под душ и сидела, поливая плечи теплой водой. Она думала о Йоганнесе. Как он в десятилетнем возрасте сидел за кухонным столом, барабанил ножом и вилкой по столу и, сияя, пел «Мы есть хотим, есть хотим, есть хотим» в ожидании своих любимых картофельных оладий. Через несколько секунд Лукас тоже подключался к пению. Хильдегард жарила оладьи, улыбаясь про себя, и благодарила небо за прекрасных сыновей, которые от радости жизни распевали во всю глотку.

В шесть часов она уже сидела за кухонным столом и пила первую чашку кофе. Кофе был горьким, но она радовалась, что вообще может чувствовать хоть какой-то вкус, потому что сладкое, кислое или острое для нее, собственно, уже не имело никакого значения. Она едва замечала разницу между ними.

Она даже не попыталась раздвинуть гардины в кухне. Ее не интересовало, светило за окном солнце или шел дождь. Так же точно мало ее интересовало, что творится в мире, поэтому она не стала включать радио.

В половине девятого пришел Рихард.

– Доброе утро, – сказал он, взял чашку и налил себе кофе. – Как ты спала?

Она пожала плечами и улыбнулась. Он и так знал ответ.

Рихард вымыл посуду после завтрака, убрал постель, проветрил спальню, пропылесосил гостиную и заглянул в холодильник проверить, достаточно ли там овощей к обеду или все же придется идти за покупками. Салата было еще достаточно, и он был почти благодарен судьбе за то, что не придется выходить из дому. Потом он отправился в маленькую комнату за кухней, которую переделал в свое ателье.

С тех пор как ушел на пенсию, он почти все свободное время посвящал исключительно своему хобби: строил модели знаменитых зданий и сооружений из спичек. Сейчас он работал над зданием рейхстага в Берлине и надеялся, что сделает его до Рождества. Это был заказ одного врача, который выставлял в своей частной клинике столь необычные произведения искусства и платил за это огромную цену.

Рихард любил работать со спичками. Он концентрировал свое внимание на том, чтобы обработать спичку так, чтобы она выглядела, к примеру, как толстая балка, и это занятие поглощало его настолько, что он забывал все остальные заботы, болезнь жены и даже вероятность того, что его старшего сына уже нет в живых.

Хильдегард сидела до десяти часов в кухне. Потом она сходила в ванную, переоделась и уселась на диван в гостиной, чтобы весь оставшийся день гипнотизировать телефон.

В половине двенадцатого позвонил Лукас.

– Все без изменений, мама, – сказал он, – к сожалению, ничего нового. Йоганнес не звонил, и мы знаем не больше, чем позавчера. Полиция навела справки в больницах и аэропортах Рима, но больше они ничего не делают, потому что не предполагают, что произошло преступление, и считают, что взрослый человек может находиться там, где он хочет. Нам нужно просто ждать, мама. Ждать, что он вернется сам. Наверное, у него была причина, раз он исчез. И проблема заключается в том, что мы этой причины не знаем.

У Хильдегард перехватило горло. Она едва могла говорить.

– А у них… – робко начала она. – Я имею в виду, есть какой-нибудь контакт между итальянскими и немецкими органами?

– Не представляю.

Хильдегард вцепилась в подлокотник дивана, пытаясь взять себя в руки.

– Я этого не понимаю! – вдруг закричала она. – Неужели это такая мелочь? Неужели каждый день люди бесследно исчезают без всякой причины?

– Мы не знаем, что еще можно сделать, мама, – сказал Лукас подчеркнуто спокойно.

– Складывается впечатление, что мне просто ничего не говорят. По крайней мере, не говорят правду! – Ее голос дрожал. – Я не могу сидеть здесь и делать вид, что ничего не случилось. Я больше не могу ждать и надеяться, что он вдруг совершенно неожиданно появится снова, Лукас. Я так не могу! Я сойду с ума! Я пойду в полицию. Я подам заявление об исчезновении человека. Может быть, немецкие службы хоть что-то сделают. Хоть кто-нибудь должен же этим заниматься!

– Они ничего не смогут сделать. Поверь мне. В лучшем случае они могут установить контакт с итальянцами, но это волокита, это будет длиться целую вечность и ничего не даст, потому что в итоге это заявление покроется плесенью на чьем-нибудь письменном столе где-то в Милане, Неаполе или Риме. Зато здесь, на месте, мы можем задавать вопросы карабинерам и нервировать их своим упорством.

Хильдегард молча кивнула.

– Я останусь в Италии, пока буду нужен Магде, – добавил Лукас. – Может быть, она тоже продлит свой отпуск. Мне трудно представить, что она может вернуться в Германию без Йоганнеса.

– Да, – пробормотала Хильдегард. – Да, конечно.

Лукас был нужен и ей тоже. Может быть, даже больше, чем Магде.

«Вернись, – умоляла она его мысленно, – пожалуйста, вернись ко мне!» Но вслух она этого не сказала.

– Мама, ты еще здесь?

– Да, я слушаю. – Ей с трудом удалось произнести следующую фразу. – Ты еще на что-то надеешься? – прошептала она.

– Конечно, у меня есть надежда!

Лукас заговорил громче и попытался придать своему голосу бодрый оттенок. Это он умел. Этому он научился. «Вложить улыбку» во фразу – это было его повседневным занятием во время дублирования фильмов.

– Пока еще ничего не случилось, мама. И до тех пор, пока не известно иное, мы все должны исходить из того, что Йоганнес живой.

– Спасибо тебе за звонок, – устало сказала Хильдегард. – Спасибо.

Она положила трубку и тяжело опустилась на кушетку. Ее плечи поникли, она закрыла лицо руками и заплакала.