Текст книги "Тайные грехи (ЛП)"
Автор книги: С. Райс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
трехлетний контракт. И вы еще даже не оплатили налоги.
Я закатила глаза и посмотрела на потолок. Если ли бы Стрэт и Инди знали мой
настоящий возраст, они бы ничего не сказали.
– У нас есть доход, долбоёб, – Инди похлопал себя по карманам и нашел толстый
маркер, более подходящий для граффити. – Мне нужна салфетка. Бл*дь, найдите мне
салфетку. Конверт. Я напишу на обратной стороне.
– Пятьдесят кусков мы должны заплатить студии, – сказал Благоразумный Стрэт.
– Возмещение. Продюсер. Аренда оборудования. Воз…
Я чувствовала напряженность между ними. Я толком не знала, что происходит. Я не
знала, как управлять бизнесом или как делать деньги, но я знала, как думать подобно
богатому человеку. Возможно, именно поэтому они взяли меня с собой.
– Вы, парни, такие милые с вашим говно-восприятием среднего класса. Вы
действуете так, как будто эти деньги нужно тратить. А вот и нет. Эти деньги нужны для
того, чтобы сделать больше денег. Ты, – указала я на Стрэта. – Ты переезжаешь сюда с
Инди. Ты берешь свои шестьдесят кусков, и вы основываете студию в гараже или
гостиной комнате. Мне плевать где. Ты, – указала я на Инди. – Берешь коммерческий
займ. Вы делаете следующую запись здесь и сохраняете пятьдесят кусков вместо того,
чтобы платить вычитаемые расходы. Вы сдаете её вашим друзьям музыкантам и
позволяете им выплачивать вашу ипотеку, и ты оплатишь этому мудаку восемнадцать
процентов интереса, и это тебя не убьет.
Я затянулась сигаретой. Она уже догорала, так что моим пальцам стало горячо.
Господи, я действительно почувствовала себя хорошо. Будут ли они делать то, что я
сказала или нет, объединившись, но, твою мать, я практически кончила.
– Мне нужно гребаное пиво.
_____________
Примечания:
1 – Chevrolet Monte Carlo – американское двухдверное купе, модель выпускается с
1970 года.
2 – Район на самом западе Лос-Анджелеса на высоком берегу Тихого океана.
24
3 – Микшерный пульт («микшер», или «микшерная консоль», от англ. «mixing console») – электронное устройство, предназначенное для сведения звуковых сигналов.
Микшерный пульт используют при звукозаписи, с ведении и концертном звукоусилении.
4 – процесс формирования имиджа бренда в течение длительного периода,
делающего продукт более привлекательным для конечного потребителя, а также
продвижение торговой марки на рынке.
5 – департамент занятости Вайоминга.
Глава 9
1994 год
Долина Сан-Фернандо – Ван-Найс, в частности, была адом для автостоянок из-за
ширины полос автострады. Всё выглядело новым, даже будучи покрытым бежевой пылью.
Дрю и я расстались сразу после совещания, спускаясь вниз на дальнем лифте. Это
походило на старые деньки, когда в десять у меня был комендантский час, который я
игнорировала.
Мы подъехали к задней части «Аудио Сити» со стороны входа. Дрю поставил
автомобиль на паркинг и наклонился назад.
– Ты собираешься открыть дверь? – спросила я.
– Я не видел этих парней долгое время. Дай мне минуту, чтобы собраться с
мыслями.
Он улыбнулся, и что-то в этом заставило меня почувствовать себя действительно
хорошо.
«Да-а-а-а».
Я передвинулась и встала коленями на сиденье лицом к нему. Затем схватила его за
лацканы пиджака.
– Сними его. Ты выглядишь, как чертов адвокат.
– Правильно. Окей, – он повозился со своим пиджаком и кинул его назад. Его
рубашка была в светло-голубую полоску с белым воротничком, а галстук был достаточно
узким и выглядел стильно, не достигая пряжки ремня.
Я схватила галстук, потянула за конец и отпустила, так что он шлепнулся.
– Давай, снимай его.
Дрю развязал свой галстук.
– Я и забыл, какая ты властная.
– Я все еще не могу поверить в то, что ты вспомнил меня.
– Ты незабываема.
– Хватит! – сказала я. – Там были сотни девчонок.
Он выдернул галстук из узла.
– Я помешался на тебе через секунду после того, как ты заговорила. Ты испугалась,
съ*бывая от Стрэта. Он думал, что потеряет меня из-за тебя.
Дрю прислонился головой к сиденью, лениво поднял руку и дотронулся до моего
подбородка. Мои закрытые веки затрепетали, поскольку я годами была слишком занята,
чтобы позволять мужчине трогать меня, а этот мужчина знал, как следует прикасаться. Он
пробежался своим пальцем вдоль края моей челюсти, вниз по моей шее, и я схватила его
за палец, прежде чем он смог двинуться ниже.
– Мы на работе.
– Что случилось с тобой? – прошептал он.
25
– Я пошла на юрфак.
– До этого. Ты испарилась. Мы не смогли найти тебя. Стрэт зависал возле твоего
дома. Мы обошли все клубы. Твои друзья не знали, где ты.
Он не знал, о чём спрашивал. Дрю думал, что получит какой-нибудь разумный,
нормальный ответ, но не было ни единого ответа.
– Это не имело к тебе никакого отношения, – солгала я. Это имело к нему прямое
отношение. Каждая деталь.
– С чем это было связано, Син? – его голос источал секс и музыку, и мне стало
интересно: был ли это его способ вернуться назад к той личности.
Я потянулась к его воротничку и провела своим пальцем под ним, по крошечным
белым застегнутым пуговицам.
– Воротник расстегни.
– Ты должна рассказать мне, куда ты исчезла.
– Я путешествовала.
– Мы всё ждали, а ты так и не появилась.
Кончиком своего пальца он прошелся вниз по моей рубашке. Мое дыхание
участилось, и я не могла оторвать своих глаз от его губ.
– Прости. Я слиняла. Вас, парни, было слишком много для меня, – я не знала,
почему должна была дать ему понять, что дело было не только в этом. Мне следовало
сдержать тон моего голоса и говорить без подтекста, но моя интонация выдала меня. Если
он не заметил, что я о чём-то умолчала, то он – идиот.
А он не был идиотом. Это было чертовски ясно.
– Ты не скажешь мне, не так ли? – спросил Дрю.
– Нет.
Он убрал свою руку. Облегчение и разочарование боролись во мне за господство, в
то время как он поднял свой жесткий воротничок вверх и начал расстегивать его.
– Мы хорошо проводили время, – сказал он. – Парочку хороших месяцев.
– Семь недель.
– Я никогда даже не задумывался о том, как долго это продолжалось. В любом
случае, я был таким тупым. Стрэт был смышлёным. Он играл на том, что он безрассудный
музыкант, но, бл*ть, он был резок и словно на пятьдесят лет умнее нас. Он сказал мне
остыть. Стрэт говорил мне, что всё, что мы делали, было временным, а я спорил с ним
словно дебил, – Дрю покачал головой от своей глупости и оторвал последнюю пуговицу,
дернув за воротник.
– Выглядишь лучше, – сказала я, разглаживая свой китайский халат с широкими
рукавами.
Он взял мое запястье и полностью поглотил меня силой своего взгляда.
– Я думал, что буду единственным, кто потерял своё дерьмо, когда всё закончилось.
Но это был он.
Я выхвалила свою руку. Я не смогла бы за секунду притвориться, что мне всё равно.
– Что произошло?
– Я могу спросить тебя ещё об одной вещи?
– Конечно.
Но он этого не сделал, и я открыла дверь, чтобы закончить разговор.
Глава 10
1982 год – после ночи Куаалюд
26
Богатая семья. Богачи – свиньи. Шесть нянек, два повара и большой штат
уборщиков. Многочисленная собственность. У нас своя собственная экономика. Мой отец
не станет экспериментировать с лишением хотя бы доли этого ещё в течение следующих
двадцати с небольшим лет.
У моего отца было два брата, а у моей матери – сестра, с которой она почти не
разговаривала. Она никогда не называла причину. Мама никогда не говорила много того,
чего стоило бы слушать. Она не казалась мне молодой до той осени с «Пули и Кровь».
Осознание этого факта пришло ко мне на приеме. В нашем доме по случаю
годовщины моих родителей собрались две сотни человек. Струнный квартет. Персонал в
смокингах. Открытые двери к нашему плавательному бассейну, с плавающими в нем
цветущими лотосами и свечами. Участие являлось обязательным, так что мне пришлось
сказать Инди и Стрэту повеселиться где-нибудь ещё без меня.
Здесь была вся семья и все деловые партнеры, их жены, сформировавшие группы
около кушеток, а большинство мужчин зависало возле бара. Кроме Тети Морин. Она
никогда не крутилась возле женщин. Она была моей «крутой теткой», которая управляла
бизнесом и говорила парню, с которым встречалась последние лет десять, что она не
видела никакого смысла в свадьбе. Тетя Морин разговаривала с моим отцом и
несколькими парнями в костюмах, имен которых я не помнила, но узнала их по внешнему
виду. Я находилась поблизости и ловила каждое слово всякий раз, когда она говорила что-
нибудь о переговорах с наиболее устойчивыми компаниями с первоклассным рейтингом.
Это была куча чисел и процентных показателей – я всё понимала, поскольку помнила
всё, что говорили взрослые в моей семье о бизнесе. Но в конце разговора она засмеялась.
Это был такой чистый звук: обычно отсутствующее, звенящее свойство ее голоса.
Она звучала так молодо.
«Подождите, она и была молодой».
Она всего на восемнадцать лет старше меня. Плюс-минус, немного меньше. И это
означало, что моей маме было пятнадцать, когда всё изменилось и появилась я.
Я посмотрела на отца сквозь ледяную скульптуру и цветочную композицию,
находившуюся в самом центре бального зала, и произвела больше математических
расчетов.
Я чуть не засмеялась над схожестью ситуации.
Но это было не смешно. Потребовалось слишком много времени, чтобы я поняла,
что происходит, но я пообещала себе, что не буду поступать как моя мать. Я не ненавидела
её, но также и не уважала. Она была родом из хорошей семьи, красива и умна. Но она
была ничтожеством. Моя мать ничего не делала: она жила в условиях вакуума с
единственной целью – там и оставаться, чтобы больше никто тебя не увидел хотя бы раз.
Я не собиралась становиться такой, но я уже была на этом пути.
Я, в своём голубом платье и небольших золотых серьгах-обручах, была одета
подобно маленькой чопорной мисс. Шифон и шелк струились по моему телу и позволяли
всем в это верить. Меня тошнило.
Меня выбил из колеи маленький ребенок. Пятилетняя Фиона обернула свои ручки
вокруг моих ног. Остальные последовали её примеру. Дейдра и Лиэнн тоже обняли меня.
Девятилетняя Шейла и одиннадцатилетняя Кэрри остановились поблизости, выглядя
возбужденными. Не хватало только Терезы, которой был всего год, и она только начала
ходить две недели назад. Они смотрели на меня глазами с вариацией оттенков голубого и
зеленого и с волосами от пшеничной до темно-коричневой рыжины. Именно это
случается, когда рыжеволосый женится на рыжеволосой, и мои внутренности свернулись,
как молоко на плите.
– Кто присматривает за вами, ребята? – я говорила обо всех, но задала вопрос
Керри, самой старшей из них, у которой были наибольшие шансы собрать всё в
последовательном предложении.
27
– Все снаружи. У тебя есть торт или нет?
«Как давно я пялилась в пустоту?»
Достаточно давно для всех, кто переместился в сад, оставляя несколько группок
людей, толпившихся во французских дверях. Я позволила моим маленьким сестрам
вывести меня наружу, где родственной иерархией определялась близость к торту. Я
потерялась в себе и зависла позади всех. В действительности я не хотела торт. Меня
выворачивало наизнанку уже несколько дней, я боролась с головной болью, ощущая
болезненность в теле, однако я вынуждена была действовать так, как будто десерт имел
для меня значение.
Моя мать и отец стояли у торта, улыбаясь профессиональному фотографу. Он носил
журналистский пропуск «ЛА Таймс». Камера и близко не подходила ко мне, но я
чувствовала себя выставленной напоказ. Они захотят сделать фотографию со мной, а я не
могла. Я просто не могла. Я хотела оставаться относительно неизвестной миру, но люди
читают страницы новостей о президентстве Рейгана, Бейруте, закрытии «Студии 54»1 и
знаменитостях Голливуда. После этого, но до биржевых котировок, идут страницы из
жизни общества: свадьбы, годовщины, некрологи.
Мой отец постучал ложечкой по стеклу своего стакана с виски. Он был выше метра
восьмидесяти и выглядел во всех отношениях олигархом, которым он и являлся, с копной
темно-рыжих волос на голове. Волосы моей матери были скорее красновато-клубничного
оттенка, и она высоко держала голову, когда он был рядом. Той ночью, в частности, она
сияла немного ярче.
Гости притихли, и даже фотограф опустил свою камеру, когда папа поднял свой
виски.
– Дамы и господа, – сказал он, демонстративно обращаясь к концу зала, —
спасибо, что пришли. И, я надеюсь, вы хорошо проводите время, отмечая событие – мою
годовщину с моей прекрасной женой.
Хор звяканья усилился, в то время как больше ложек встретились с бокалами.
Я подумала: чудесный звук, им надо попробовать его в студии!
В носу защипало, и я практически заплакала, но мой отец быстро поцеловал мать и
вернулся к своей речи.
– У нас есть объявление!
– Мы хотим услышать его, Деклан!
– Слушаем! Слушаем!
– Эйлин собирается сделать меня отцом в восьмой раз!
– Отвали от неё, бога ради!
Крик из задней части вызвал громкий смех и поздравления каждого, кроме детей,
которые не понимали этого.
Кроме меня. Но ведь я не ребенок. Никогда не была им и никогда не буду.
Фотограф начал снимать снова. Папа и мама сказали, что мы должны встать позади
стола, так чтобы мы все улыбались для фотографии в завтрашней газете, но я не могла.
Я достигла своего предела. Складывалось ощущение, будто бы я гнала около ста
миль в час, и без предупреждения в дюйме от меня появилась кирпичная стена.
Этим утром я сделала тест на беременность. Я спрятала его, даже не взглянув, и
решила, что не стану думать об этом до окончания вечеринки. Притворилась, что ничего
плохого со мной не происходит, но с другой стороны, ничего плохого со мной раньше и не
случалось.
Я купила тест практически в шутку, поскольку мои месячные не были регулярными.
Но это было не смешно.
Непреодолимое стремление увидеть результат стало для меня большим грузом и
действовало, словно бомба замедленного действия. Мне нужно было спрятаться, прежде
чем осколки искромсали бы меня изнутри.
28
Моя комната была расположена примерно в трех минутах ходьбы через весь дом, и я
воспользовалась этим и побежала, скользя по мраморному полу и поправляя себя на ходу.
К тому времени, как я достигла коридора, я зарыдала. Где-то по пути в комнату я
сдалась… Всё…
О боже… о… боже… о… боже.
Я была здравомыслящим человеком. Я знала, что у меня есть варианты, и первым
шагом к их изучению было – выяснить, что происходит. Тошнота и головные боли.
Чувствительные сиськи и живот. Ощущение в основании моих бедер, что что-то
происходит. Я должна была вычеркнуть беременность из списка, чтобы я могла двигаться
к следующему варианту, однако я знала, что не могла просто вычеркнуть это дерьмо из
списка. Я просто знала.
И когда они объявили об очередной маминой беременности, я не могла больше ждать
и секунды.
Когда я добралась до своей комнаты, затаив дыхание в своем бледно-голубом платье,
я распахнула аптечный шкафчик, в который положила небольшую пластмассовую баночку.
«Если жидкость была бы одного цвета, я могла бы забыть обо всём. Если в ней
было коричневое кольцо…»
– С тобой всё в порядке?
Я развернулась в сторону голоса, доносившегося из дверного проёма, при этом
заслоняя спиной открытый шкафчик. Мой отец стоял в дверях, проталкиваясь вперед
после его бега вверх по лестнице.
– Всё нормально, – ответила я.
– Твоя мать думает, что новости дались тебе нелегко. Я сказал ей, что ты сделана из
стали, – в его улыбке сияла стопроцентная гордость.
– Я просто не то съела, что-то испорченное.
Развернувшись, я схватилась за дверцу аптечного шкафчика и захлопнула его, но она
отскочила обратно, оставляя внутреннюю часть приоткрытой на дюйм. Я повернулась
обратно к отцу, надеясь, что не расплескала жидкость. Пряча пипетку и трубочку теста, я
чувствовала себя, как в лабораторном классе. Мне не хотелось делать всё снова. И я не
хотела, чтобы папа увидел это. И я также не хотела быть беременной. Мне хотелось
перемотать всё это назад, чтобы я не сделала глупейшую ошибку в своей жизни.
– Ты была так занята со своими внеклассными занятиями, что твоя мать волнуется,
– он перестал смотреть мне в глаза и взглянул на аптечный шкафчик. Он не смотрел в
зеркало. Глаза проследили за край и скользили туда-сюда.
– Я немного устала. Я могу пропустить торт?
– Возвращайся фотографироваться через полчаса.
Его резкий ответ означал приказ. Я могла быть зеленой и находиться при смерти, но
от меня ожидали, что я буду улыбаться в камеру.
– Хорошо, – я хотела, чтобы он ушел.
Он перевел свой взгляд на мое лицо, сканируя его. Я чувствовала себя сделанной из
тонкого изящного стекла – полого и прозрачного. Слишком красивая. Слишком
изысканная. Стою чересчур дорого, чтобы быть сломанной любым, о ком я когда-либо
заботилась, чтобы огорчиться по поводу потери.
Я склонила голову и обошла его, направляясь к двери, где обещанный комфорт
кровати ждал меня. Он должен будет последовать за мной и оставить меня на тридцать
минут. Я могла бы сделать много чего успокаивающего за полчаса.
Я только наступила на ковер в своей комнате. Он был сиреневым и серым. И на
втором шаге цвета превратились в шерстяное пятно, когда я снова влипла, и всё
завертелось.
Отец покраснел как помидор. Он схватил чистый пластмассовый пузырек в левую
руку, в то время как правой – схватил меня за руку.
29
– Что это?
– Ты делаешь мне больно, – я попробовала вывернуться, но он схватил меня ещё
сильней.
– Что ты сделала?
Я была так испугана, что едва могла соображать. Мой отец никогда не поднимал на
меня руку, но я всегда знала, что там был бескрайний океан жестокого потенциала под
этим его внешне гладким лоском: холодное, глубокое море, которое казалось
безмятежным, но всегда угрожающим.
– Он отрицательный, – закричала я, не зная, было ли это действительно так. Я не
взглянула на пузырек, прежде чем он вошел.
– Этот? – он повернул пузырек ко мне, открывая его верхушку моему взгляду.
Желтая жидкость опустилась вниз. Внизу расползалось коричневое кольцо более
толстой мембраны, собирающееся в овал, прежде чем стать трапециевидной формы
обвинительным заключением.
У меня не было ни ответа, ни оправдания или причины – ничего, кроме объяснения,
чем я занималась в свободное время, которое, я была уверена, он не желал бы услышать.
– Кто он? – рычал папа.
«Не было ли это вопросом года?»
– Отпусти!
– Тебя изнасиловали?
– Что?
– Я убью того, кто это сделал.
– Папа! Нет! – теперь я плакала. У меня было достаточно времени, чтобы
осознать, что я сделала с собой. Я ощущала сопли и слюни так, как если бы они были
чужими. Лицо папы напоминало влажное, серое облако, и мое дыхание перешло в резкие
всхлипывания. Я задыхалась от того, что должно было быть, как я думала, чем-то вроде
утешения. – Это не изнасилование.
Он крутанул меня, пока я не оказалась перевернутой лицом вниз на белой подножке
для ног, тонкая древесина больно врезалась мне в живот. Пока я пробовала
сориентироваться в происходящем и еще отмахнуться от слез, которые текли с силой
шторма, я ощутила острую боль на своей заднице.
Странное снижение ясности происходящего сквозь рыдания – мой крик
оборвавшийся, словно я затормозила на самом краю обрыва, пока слезы капали на дно.
Папа шлепал меня снова и снова, и это действие превратило мое дыхание в хрипы. Я
пробовала повернуться, но он держал меня и вновь наносил звонкие удары. Я была
растеряна и обездвижена. Я обернулась к нему. Его рука с растопыренными пальцами
была поднята надо мной, а локоть стремился ударить меня ещё раз, при этом отец
рассматривал свою руку, как будто она делала что-то, чего он не понимал.
Затем, в эту долю секунды, он посмотрел вниз на меня, и мы встретились взглядами.
Он смотрел на меня, но не видел. Я не знала, что именно он видел. Я не знала, что
складывалось в его голове. Жестокое море его пределов не успокоилось. Бушующие волны
не стекли в огромную воронку и не унеслись прочь, но поток изменился и переместился
подобно рокочущему животному, отступающему за горизонт, в место, которое я не могла
увидеть.
Он отпустил меня, и я всем телом навалилась на подставку для ног. Я сделала два
глубоких вздоха, и только первый из них был затруднен.
У меня не было времени для выбора. Мое семейство, при всех своих деньгах, было
слишком религиозным, слишком строгим, слишком традиционным. У меня было море
привилегий, но никаких прав. Так что, если я собиралась избавиться от ребенка, то надо
было действовать сейчас или никогда. Позволить им отречься от меня.
«Мне надо бежать».
30
_______________
Примечание:
1 – легендарный ночной клуб.
Глава 11
1994 год
В течение нескольких последних лет бизнес пребывал в упадке, но «Аудио Сити» по-
прежнему оставалась самой лучшей музыкальной студией в Лос-Анджелесе. И она
располагала кое-чем. Репутация + талант + акустика + время + оборудование = более
знойная, больше, чем просто горячая студия. До вечеринки, посвященной годовщине моих
родителей, данная информация имела для меня огромное значение. Но теперь, находясь с
главным инженером студии в звуконепроницаемой комнате, которая пахла потом и
сигаретами, всё, что имело для меня значение, был план – уловка, для урегулирования
вопроса клиента-виолончелиста, который мог бы помочь раскрыть богатого продюсера.
– Вы были единственной группой в нашей истории, которая отменила студийные
сроки, – сказал Тэдди.
Я смутно его помнила. Тогда, ещё до «Пули и Кровь», я тусовалась с «Роудибойз»1 . В
то время на голове у Тэдди было полно волос, а улыбка – полна прямых белоснежных
зубов. Сейчас, когда я сидела в кабине с ним и Дрю (не Инди), у Тэдди был сделан зачёс и
никотиновые пятна на зубах.
– Мы создали своё собственное место, – ответил Дрю.
– Исходя из того, что я слышал, оно всё еще работает.
– Ага. Мы перешли на оцифровку2.
Тэдди покачал головой и схватил пачку сигарет с микшерного пульта.
– На х*й цифру, – он вскрыл большим пальцем пачку и предложил мне одну.
Я взяла её. Затем Дрю удивил меня, вынимая свою собственную пачку и зажигалку.
– Это – будущее, – сказал Дрю, выпуская дым.
– На х*й будущее, – Тэдди дал прикурить мне, потом прикурил сам.
Я затянулась, ощущая сухой жар смолы и позволяя никотину проникнуть в кровь. Я
не курила лет сто – я и забыла, как мне это нравилось.
Тэдди оторвал небольшой кусочек табака от кончика сигареты и положил его на
язык.
– Цифра не поможет вам с вашей виолончельной проблемой, – он стряхнул
соринку с кончика листа. – Это те самые звуки и шумовой фон, которые делают звук
магнитной ленты теплым. Это – то, что вы получите здесь. Если бы мы сделали запись в
цифровом звуке, это было бы дерьмом.
– Ага, – сказал Дрю, – оцифровка убьёт музыку.
– Конечно. Но тебя это больше не заботит, – он махнул в сторону Дрю рукой,
оглядывая его с ног до головы: от причудливых ботинок до консервативной стрижки. —
Адвокат.
– Мудак.
Тэдди удивил меня, засмеявшись.
– Да. Познай себя, верно? Я займусь этим. Дай мне этот запрос о предоставлении
доказательств, или как вы там его называете, и я покажу его нашему адвокату. Он вернет
его вам, – он протянул руку, чтобы пожать руки с Дрю.
31
Здесь нарисовалась проблема. Запрос о предоставлении доказательств не стоил этого
дерьма, потому что дактилоскопия3 была вещью выдуманной. Даже адвокат-жулик поймет
это.
– Как насчет сделки? – спросила я.
Рука Тэдди замерла на полпути, и он посмотрел на меня. Дрю выглядел
одновременно и удивленным, и заинтригованным. Я тяжело сглотнула.
– Позвольте нам спуститься в архив за записями «Пули и Кровь». Дебютная запись
была записана здесь, верно?
– Верно.
– Мы только взглянем на оригинал «Опуса 33». И убедимся в том, что это стоит
того, чтобы тебе пришлось платить адвокату две сотни в час. В свою очередь, Инди
покажет тебе, как они перешли на оцифровку. Покажет тебе правильное оборудование. Так
что вы здесь сможете решить для себя, стоит ли переходить на цифру, если вы того
пожелаете.
Тэдди загасил окурок в наполовину заполненной пепельнице. Я взглянула на Дрю.
Его голова была наклонена вниз в мою сторону, большой палец находился у лба, чтобы
скрыть выражение лица. Его сигарета вспыхнула до фильтра, в то время как он улыбнулся.
– Да-а-а, – сказал Дрю, поднимая взгляд. – Мы дадим консультацию. Законным
образом. Вы, наверное, сможете частично перейти на цифровой звук. Я знаю, что вы
получаете клиентов и теряете их, поскольку вы – аналог. Давай посмотрим, сможете ли
вы записывать оба варианта, – Тэдди, отвернувшись, задумался о чём-то, затем вернулся
к нам, переместил пачку сигарет, топнул ногой и кивнул сам себе.
– Да, а почему, бл*ть, нет? – он протянул свою руку снова, и Дрю сжал её. – А
почему, бл*ть, нет?
_______________
Примечания:
1 – Шумные парни.
2 – цифровой звук.
3 – Дактилоскопиdя – способ опознания (идентификации) человека по отпечаткам
пальцев (в том числе по следам пальцев и ладоней рук), основанный на неповторимости
рисунка кожи.
Глава 12
1982 год – до ночи Куаалюд
Практически сразу же они сообща открыли студию. Ребята сделали запись и
скорректировали даты тура. Таким образом, в течение дня дом был заполнен рабочими,
артистами и звуковыми техниками в кожаных клубных куртках.
Я запуталась в ситуации со Стрэтом и Инди. Всю следующую неделю или около
того, я была с ними всё чертово время. Как предмет мебели нового дома. Иногда они
кидали мне сообщение на пейджер, а иногда я Б-Р-О-В-ЕДЛА им. Я встречалась с ними
везде, где они были, и мы продолжали делать вид, будто мы, в своём роде, друзья.
Но они ничего не предпринимали. Взгляд Стрэта был подобен его пальцам – он
находил способ пройтись между моей кожей и одеждой. Но он никогда ничего не делал
32
для этого. Не на той неделе, после того, как я подсказала им, как получить их дом и жить в
нём.
Однажды, когда мы были на вечеринке в Малибу, Инди положил свою руку мне на
плечо и сказал мне что-то на ушко. Я даже не помню, что это было, просто музыка была
такой громкой, так что он вынужден был говорить мне на ушко, если хотел, чтобы я его
услышала.
Стрэт, подобно ястребу, подлетел сразу же после этого и ткнул своим пальцем в лицо
Инди, сильно сжимая свои губы. Инди пожал плечами. Впервые я увидела, что они вели
себя как угодно, но совершенно не как братья.
Инди поднял свою правую руку.
– Обещание, задница.
– Пошел ты, – но Стрэт тоже поднял свою правую руку. Я смогла увидеть
одинаковые татуировки змей на внутренних сторонах их рук, ниже локтя. – Обет дан.
– Ничего, – сплюнул Инди. – Ничего, ладно?
– Закрыли тему, чувак. Мне жаль.
Они опустили руки вниз и обнялись, похлопывая друг друга по спине, как будто они
закончили разговор.
– Что это было? – спросила я, когда Стрэт отчалил.
Инди пожал плечами, но нас прервали – кто-то подошел, чтобы поговорить с ним.
Самец-музыкант-слеш-продюсер-слеш-рэкетир-подонок. Примерно под тридцать. Черные
пластмассовые солнечные очки с красными линзами, скрывающими его малюсенькие
голубые глазки с расширенными зрачками. Мультяшный нарик. Такие парни всегда
разговаривали со Стрэтом и Инди, и у них был способ удостовериться в том, что со мной
общались не как с системой жизнеобеспечения киски. Потребуется три минуты, чтобы он
поменял свою точку зрения, развернулся ко мне спиной так, чтобы оказаться между мной
и Инди.
«Как по часам…»
Я смотрела на его спину.
«На х*й всё это, за*бало!»
Я ничего не понимала из происходящего. Я пошла внутрь, пробиваясь через
совокупления тел и разговоры, по пути к передней двери. Я приоткрыла её, впуская
прохладный бриз Западной Стороны, когда Стрэт перехватил меня.
– Куда направляешься? – спросил он с затвердевшими от ночного воздуха сосками.
Я позволила своей руке соскользнуть с дверной ручки.
– Купить тебе рубашку.
Он подарил мне тот взгляд. Тот самый, от которого я становилась разгоряченной, и
меня бросало в дрожь. Комната была полна женщин, одетых в стринги и малюсенькие
треугольники на сиськах, и всё же он смотрел на меня так, будто хотел поглотить целиком,
от кожи до костей.
Конечно, это завело меня, равно как и взбесило.
– Что это там было? С Инди? – спросила я.
– О чём ты?
– На х*й это.
Я открыла дверь, но далеко не ушла. Он наклонился и нажал на неё, закрывая.
– Ты не знаешь? – спросил он. – Ты не можешь сказать?
– Начиная с первого дня, как вы притащили меня в этот дом, вы обращаетесь со
мной как с младшей сестрой…
У меня накопилось, что сказать им. Очень много слов. Речь достойная Рональда
Рейгана, но Стрэт засмеялся. Я просто съела все слова, прожевала и проглотила, поскольку
я серьезно в чём-то ошиблась. Он открыл дверь, всё еще улыбаясь, как недоумок.
– Набери нас, – это всё, что он сказал, перед тем как я ушла.
33
У меня была оранжевая кнопка на пейджере. Я нажала её, и мой водитель подъехал.
Это было подобно магии. Его работа заключалась в том, чтобы отвозить и забирать меня, в
независимости от того, чем бы я ни занималась. Его задачей было не говорить, куда мне
ходить и не сообщать моей семье, где я находилась. Я едва проехала полквартала в
сторону дома, прежде чем, как я знала, раздался сигнал о сообщении от «ШЕСТЬ-НОЛЬ-
ШЕСТЬ Б-Р-О-В-Ь». Или от Инди. Это было не важно.
Я пристрастилась к ним, также как Линн к голубеньким.
Возбуждение от их компании было для меня лучшим наркотиком в мире.
Глава 13
Вот исчерпывающий перечень того, что значит быть зрелым для своих лет:
1. Вы видите людей через их собственное восприятие – не через ваше. Так
вероятность получить оскорбление будет меньше. Вы меньше реагируете на это дерьмо.
2. У вас есть собственная точка зрения, но нет опыта. Вы знаете, что, в конце концов,
всё утрясется. Так, маленькие проблемы – это маленькие, а большие проблемы —
маленькие.
3. Вы становитесь дерзкими, поскольку стали взрослым, и вы знаете это. Глупые
ошибки – это чужие проблемы.
4. Ваше тело – всё ещё раб вашего собственного мозга, и, если ваш мозг
подумывает о взрослой хренотени, такой как секс, ваше тело собирается быть его
сосредоточием. Причём, если ваше тело созревает рано… хорошо, тогда следуйте по
дороге из желтого кирпича. Изумрудный Город1 ждет Вас с широко расставленными
ногами.
_______________
Примечания:
1 – Изумруdдный гоdрод (англ. Emerald City) – вымышленный город из цикла
повестей Лаймена Фрэнка Баума о сказочной стране Оз, а также написанных по их
мотивам произведений Александра Волкова и других авторов. Город находится в
волшебной стране Оз, сама же эта страна в сказках Баума расположена на далёком
неизвестном континенте посреди непроходимой пустыни, а у Волкова находится в
Северной Америке, и по мимо пустыни окружена также кольцом гор.
Изумрудный город был построен по приказу Гудвина. Город окружала стена, а на
башнях города сияли настоящие изумруды. Дорога из жёлтого кирпича соединяла город
