Текст книги "Поймать ветер (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Я взглянул на девчонку. Сладенькая оглядывалась по сторонам едва ли не в восхищении. Видно, и впрямь нигде не бывала, кроме окрестностей замка своего родителя. Вот и завидуй после этого белой кости… Малинка, конечно, не мужчина, но и тем, сказывают, все время приходится печься о чести, опасаться, как бы ее не уронить да не испачкать. Не, меня собственное положение более чем устраивает. Сам себе господин, куда пожелал, туда и отправился. Захотел – бездельничаю, деньги кончились – заработал, тем более и занятия у меня необременительные. Теперь даже родовитой любовницей могу похвалиться. А ежели Малинкин родич и вправду золота отвалит… Я почему-то не озадачился вопросом, что буду делать с обещанной кучей денег.

Плаванье оказалось не таким беззаботным, как мне мечталось. Кок очень быстро выставил сладенькую, ибо делать она ничего не умела. Даже посуду помыть не могла, все у нее из рук валилось. Пришлось мне отдуваться за двоих. В самом деле, не отдавать же девчонку капитану на неделю?

По счастью, команда у него и впрямь оказалась смирная. На Малинку никто особого внимания не обращал. Наверное, потому что все матросы были мужики взрослые и, судя по их разговорам, семейные. Среди захомутанных, правда, тоже всякие попадаются, но Бык (так звали капитана), видно, подбирал тех, кто поспокойнее. Сам он, как выяснилось из болтовни команды, не так давно овдовел, старшую дочь удачно выдал замуж и теперь пытался пристроить к делу сынка. Не знаю уж, каков был сам Бык в молодости, но его отпрыск определенно отличался живостью характера.

Каждую свободную минуту (а их юнге выпало немало – с погодой повезло, для грязной работы Перец подвернулся) Линь проводил с Малинкой. Меня это жутко злило. Я вкалываю, как каторжный, а они прохлаждаются! Болтают, смеются, таращатся в волны или в небо. Что там можно высматривать целыми днями?

Как-то закончил я с палубой и оглянулся в поисках сладенькой. Постою с ней у борта, может, она мне объяснит, а то и покажет, чего там такое завлекательное в воде происходит… Долго искать девчонку не пришлось. Она и Линь сидели на носу и пялились друг на друга. Тут я не к месту подумал, что не знаю, сколько у Малинки было любовников. Какой я по счету и действительно ли так хорош, как она утверждает?

Пока я размышлял над этими животрепещущими вопросами, юнга наклонился к девчонке, коснулся губами ее виска, а потом приложился к носику! Меня будто кипятком окатили. Если б они взасос поцеловались, я б, наверное, не так разъярился. Но носик, веснущатый вздернутый носик!..

Я мигом оказался рядом с разлюбезной парочкой и схватил парня за шиворот.

– Ты что делаешь, щенок? Батю твоего кликнуть?

Мальчишка явно струсил, Малинка смотрела с какой-то странной улыбкой, не то довольной, не то чуть виноватой, не было у меня времени разглядывать.

– А что? – залопотал Линек. – Что такого? Не в губы же и не в грудь, – взгляд паршивца, будто притянутый, скользнул на выступающие из выреза платья белоснежные полушария, разделенные завораживающей ложбинкой. Я, как полный недоумок, уставился туда же, девчонка, заметив наш интерес, прыснула.

– Убирайся отсюда! – вздернул юнгу на ноги и дал пинка, отправляя с носа.

Парень, ворча и потирая ушибленное место, побрел прочь. Вряд ли станет Быку жаловаться. Небось, боится, что я это сделаю.

– Перчик, – сладенькая, так и оставшись сидеть, потеребила меня за руку. – Ну что ты, в самом деле? Пара невинных поцелуев. Он же еще маленький, совсем мальчишка.

– С большими задатками, – пробурчал я, садясь рядом.

Не объяснять же, что когда впервые ее увидел, оценил и губы, и грудь, и все остальное, но поцеловать хотел именно носик… И этот шкет то же самое разглядел. Тьфу, я, наверное, ненормальный. Говорят, некоторые мужики любят бабам пальцы на ногах облизывать или уши жевать. У меня столь необычных желаний никогда не возникало, а на нос почему-то потянуло.

– Про размеры его задатков ничего не знаю, – хихикнула девчонка. – Мне скучно одной, а он так интересно рассказывает про море, корабли…

– Чего ж ты раньше не сказала, что любишь сказки слушать? Я б тебе столько порассказал!

– Ничего б ты мне не рассказал, – надула губки. – Даже не хочешь признаться, откуда родом. И мизинец прячешь.

– Вот прицепилась! На, смотри! – протянул ей руку.

– У-у, какие мозоли натер, – потрогала пальчиком саднящую ладонь, я промолчал. Взялась за культю, погладила кончик. – Ногтя нет, наверное, все-таки увечье, – протянула задумчиво.

– Угадала, – не выдержал я. – Полпальца мне оттяпали, чтобы отличать от старшего брата-близнеца. – Малинка вскинула на меня серые глазищи, горящие любопытством. – Думаешь, я бродяга безродный? Я – королевский сын.

Мне показалось, девчонка от удивления чуть ли не побледнела.

– И как же зовут твоего отца?

– Какое тебе дело? Он не Багряным Краем правил.

– Об этом я догадалась. У нашего короля нет сыновей-близнецов.

– Ну, а про остальных ты вряд ли много знаешь.

Малинка кивнула.

– Ты законный сын? – спросила чуть погодя.

– Да. Из-за этого все сложности. Нас с братом не отличить было, пока мне палец не подрезали. А когда отец умер, и брат взошел на престол, нашлись желающие законного правителя подменить мной.

– Зачем? Вы с братом слишком разные и враждовали? Я слышала, близнецы очень похожи по характеру и дружны, а, значит, в подмене нет смысла.

Меня ужасно веселила серьезность, с которой девчонка слушала мою сказку. И вопросы задает по существу, сразу видно, про королей знает поболе моего. Что ж, позабавимся еще немного.

– Мы в целом похожи, только брата с детства приучали к мысли, что он будет править, а я собирался жить в свое удовольствие. Вот заговорщики и решили: уберут короля, посадят на трон меня в качестве ширмы, а власть достанется им.

– Умно! – хмыкнула Малинка. – Сочиняешь ты, в целом, неплохо, занимательно, только с предметом не знаком. Сыну короля, даже младшему, никто не позволит мечтать о жизни в свое удовольствие. И еще: ни у одного из недавно почивших королей не было сыновей-близнецов.

– А ты с предметом знакома? Сама королевских кровей? – ее пренебрежительный тон задел не на шутку. Бабенки всегда слушали мои истории, раскрыв рты, и в нужных местах промокали глаза платочком.

– Я тебе сказала, каких я кровей. Наполовину таких же, как ты, – улыбнулась, прижалась ко мне и потерлась лицом о мою шею. – Колючий… – фыркнула в ухо, я сморщился от щекотки. – С предметом знакома чуть больше тебя, потому что изучала историю. А еще читала, кто где сейчас правит. У брата было много таких книг, он не запрещал мне брать их.

– На кой твоему брату знать, кто и где сейчас правит? – удивился я.

– Он готовился стать королевским послом. Его происхождение вполне допускало это…

– Ты любила брата? – ни к селу ни к городу спросил я.

– Угу, – она опять уткнулась мне в шею. – Очень. И он меня, хотя матери у нас разные… Часто в шутку щелкал по носу, говорил, веснушки его забавляют… – Малинка подозрительно затихла.

– Ну-ну, – обнял ее. – Не вздумай слезы лить, все уже случилось. Твой брат обрадовался бы, что ты избежала позорной участи. Меня б только повесил, пожалуй.

– Не стал бы он тебя вешать. Ты мне помог, что до остального… Я сама себе хозяйка. Ни отец, ни брат мне ничего не запрещали.

– Чудная ты, Линочка, – я провел пальцем по ее зарумянившейся щечке, потом по полной нижней губке. Сладенькая потянулась ко мне и… Много б дал тому, кто рассказал, сколько времени продолжался тот поцелуй.

– Так ты и правда ничего о себе не знаешь? – взялась за свое Малинка, стоило нам разъять губы.

– Не знаю. Зачем мне тебя обманывать?

– Ну… я иногда думаю, что ты все же нечистый дух…

Я рассмеялся. Опять она за свое! Дались ей айры. Странный они народ, но вполне безвредный, хотя бабу, говорят, могут одним взглядом заморочить. Мне, впрочем, приходилось и обычных людей встречать, которые легко морочили не только баб, но и мужиков.

– Я вовсе не собиралась с тобой… – неожиданно призналась Малинка. – Хотела только медом измазать в отместку, а потом дать в челюсть и вырваться, – взглянула на меня, я молчал. Интересно, что еще скажет. – Но ты так ко мне прикасался… Не только умело, но и ласково… бережно… – замолчала, верно, подбирая слова. – Будто к цветку, бабочке или маленькой птичке, которых можно покалечить, всего лишь чуть сильнее сжав пальцы. И в то же время в твоих руках ощущалось такое желание, как если б ты ласкал первую женщину или последнюю… Или единственную… Я просто не могла противиться…

– Ты просто быстро заводишься, – не хотелось говорить ей про мои способности. Я ведь и сам не знаю, есть они на самом деле, или у меня всего лишь хорошо получается с женщинами. Говорят, некоторые с лошадьми ловко умеют обращаться, усмиряют одним прикосновением. – Принуждать не стану, коли не хочешь.

Только сказав, сообразил, что шутка получилась неудачная. Больше смахивающая на благородную глупость, мне вовсе не свойственную. А вдруг Малинка поймает на слове и откажется со мной спать?.. Эх, три болота и одна лужа, дурак ты, Перец… Хотя… Успокоить сладенькую как-то нужно, иначе станет все время думать об этих духах, и в конце концов от удовольствия ничего не останется.

– Хитрец! – толкнула меня кулачком в бок, вполне правильно расценив сказанное. – Я еще и просить должна!

– Ничего ты не должна, – про себя облегченно вздохнул. – Если хочешь, буду разрешения спрашивать.

– Не пытайся разыгрывать белую кость, Перчик! – фыркнула презрительно. – Каждый хорош на своем месте.

– И его место сейчас аккурат на камбузе, – ручища Быка ухватила меня за шиворот, наверное, также, как я недавно ухватил Линя. – Отправляйся, раз взялся и за нее отрабатывать!

Пинка он мне не дал, но до камбуза я добрался очень быстро, можно сказать, очертя голову. А у Малинки на шее появилась пара засосов, которые она то и дело пыталась прикрыть волосами. Ну почему мне почти всегда попадаются соперники на две головы выше и заметно шире в плечах?..

По счастью, капитан придерживался установленных им самим правил, и его общение с девчонкой ограничилось нечастым тисканьем. Я намахался шваброй и за весь прошедший год, и за половину грядущего, а если прибавить еще и мытье посуды… Не помню, когда в последний раз так вкалывал руками, чуть ли не до кровавых мозолей. Хрен теперь погладишь бабенку, не поцарапав…

Мы с Малинкой благополучно сошли с корабля в Граде-у-моря. Линек, помогая ей ступить на сходни, смотрел взглядом издыхающего теленка, девчонка не выдержала и быстро поцеловала его на прощание в губы.

– Развивай задатки, – проворчал я, глянув на запылавшие уши мальчишки и его счастливую физиономию. – А тебе, вижу, неймется, сладенькая. На кой я вкалывал за двоих? Сама б расплатилась с капитаном к взаимному удовольствию.

– Не ворчи, Перчик, – беззаботно рассмеялась она. – Неужели ты позволил бы мне спать с другим, да еще целую неделю?

– Запросто! Я не брезгливый. Ты, подозреваю, тоже. Небось, любовников сменила уйму, и ни об одном после не вспомнила.

– Угадал! Мужчины все, по большому счету, одинаковы, к чему их запоминать? Подарили наслаждение и благополучно забылись.

Вот так-так, Перец! Похоже, посчастливилось встретить собственного двойника в женском теле. Надо бы радоваться, но какой-то червячок ворочается в груди, вызывая весьма неприятное чувство. Ревность? Глупо. Привык просто, что женщины мыслят по-другому, мечтают о настоящей любви, о единственном мужчине и прочей несуществующей ерунде. Вот и раздражает девчонка, которая рассуждает по-мужски. Плюнь и забудь, получай удовольствие. С такой спутницей хлопот меньше.

Таща по-прежнему жадно глазеющую по стронам Малинку за руку, я быстро выбрался из портовой толчеи и направился к «Морскому коньку». Хозяйка гостиницы, Тина – старая знакомица. Если есть в Граде-у-моря для меня работа, тут же скажет. Или посоветует, к кому обратиться. Деньги-то мне сейчас ого-го как нужны: путь до Светаны не близкий, а сладенькую кормить-поить надо, да и спать в придорожных канавах она наверняка не привыкла.

* * *

Заведение Тины процветало: висящий над входом морской конек сверкал на солнце начищенным медным боком, в ящиках под окнами пестрели яркие цветы. Я толкнул дверь, мы шагнули через порог и оказались в просторном полутемном зале, уставленном столами и лавками. В глубине, за стойкой, хозяйка что-то втолковывала служанке. Завидев меня, просияла.

– Перчик! – громкий голос наполнил все помещение. – Легок на помине! А я уж локти кусаю, что выгодное дельце срывается!

Мы с девчонкой подошли к стойке. Тина тут же окинула Малинку цепким взглядом и несколько скисла.

– Твоя зазноба? – кивнула на сладенькую.

– Спутница, – не моргнув глазом, ответила та. – Его делишкам не препятствую, но сама ничем подобным не занимаюсь.

– Не занимаешься, и ладно, – хозяйка знаком отпустила служанку и облокотилась о стойку, выставляя на наше обозрение необъятных размеров грудь. Уж на что люблю эту часть женского тела, но тинины размеры не столько привлекают, сколько пугают. Был бы я таким же здоровым, как Бык, может, и рискнул ее пощупать. – Мне сейчас мужик требуется. Вернее, не мне, – ехидно блеснула глазами, видно, заметила, что я несколько сник. – Одной вдовице.

– Я к твоим услугам. Позволь только полюбопытствовать: в Граде-у-моря своих мужиков не осталось?

– Своих сколько угодно, да вдовица уж больно праведная. Не хочет, чтобы о ней слухи пошли, траур-то еще не миновал. Обещала деньги немалые, если я к ней кого из проезжих отправлю, помоложе да поискусней, – скабрезно ухмыльнулась.

Да, Тина не только содержательница гостиницы. Она еще и сваха, и сводня. Праведниц среди моих знакомиц не водится. Машуля, пожалуй, самая безгрешная.

– Идет, Тиночка, – подмигнул женщине. – Могу хоть сейчас, только помыться б с дороги.

– Отправляйся прямо в купальню. Если надо, и одежду дам, но с возвратом.

– Давай. Мои шмотки пусть служанка постирает. И Малинку устрой в комнату поспокойнее.

– Я тоже хочу в купальню, – заявила сладенькая.

– После него, – сказала Тина, я кивнул.

С радостью потер бы Малинке спинку и не только, но ничего не поделаешь, работа есть работа. Пыл растрачивать ни к чему. Неизвестно, как выглядит эта вдовица, а чем лучше ее ублажу, тем больше получу. У них со сводней цена наверняка обговорена, но ежели баба шибко довольна останется, запросто может мне сверх условленного заплатить…

Помывшись, отправился проверить, как Тина устроила Малинку. Комната оказалась неплохой: чистой, достаточно просторной, под окном росла акация, поверх ее ветвей, усыпанных розовыми хохолками цветов, виднелось море.

– Линочка, не высовывай отсюда носа, ладно? – без особой надежды попросил я. – Раз ты не знаешь жизни, лучше посидеть в гостинице, а то мало ли… Я скажу, чтобы тебя кормили.

– А сколько времени тебя не будет?

– Не знаю. Вряд ли больше двух дней.

– Два дня?! В четырех стенах? Ничего со мной не случится на улице. Это же обычный город, а не пиратская вольница.

– Я предупредил. Если что – искать тебя по всему Граду не стану. Опять же, на север тащиться не придется, – надо ее сразу осадить, иначе потом хлопот не оберешься…

– Вот видишь, как хорошо все может сложиться! – глаза Малинки зло сощурились. – Но, боюсь, тебе не повезет: когда вернешься, найдешь меня, где оставляешь. Желаю вдовицу помоложе!

Развернулась, шагнула к окну, облокотилась о подоконник и стала что-то высматривать в кроне дерева, будто одна в комнате. Я плюнул про себя и вышел. Норов у сладенькой не сахарный. А чего ждать от белой кости? Привыкла, что все от одного шевеления ее брови трепещут, да только я не из таковских. Кабы не работа, навалился б сейчас сзади, юбку задрал и вдул прямо у окошка. Зуб даю, после стала б как шелковая. Эх, три болота… как представил, аж сам разохотился… Жаль упускать возможность, да ничего не поделаешь.

Дом заказчицы я нашел быстро – высокая черепичная крыша с флюгером в виде всадника со стягом поднималась над глухой оградой и видневшимися за ней кронами деревьев. Небедная вдовушка, хорошо. Будем надеяться, что и не совсем старушка.

На мой стук калитка распахнулась. Я сказал здоровенной служанке, смахивающей на мужика комплекцией и редкими усиками над верхней губой, что меня прислала Тина с поручением к госпоже. Бабища велела пройти в сад и указала дорогу. Я шагнул под сень персиковых деревьев, увешанных спелыми плодами. Над перезрелыми персиками кружили осы, лакомясь выступившим из трещинок соком.

– Попробуй, если хочешь, – раздался звонкий голосок, и из-за цветущего розового куста выступила стройная молодая женщина, белокурая, с большими голубыми глазами и нежнейшим румянцем, в темно-синих вдовьих одеждах. Кажется, мне здорово повезло… Неужто Малинка удачу приманила? Интересно, чем? Своим злым прищуром?

– Я б твои персики куснул, – улыбнулся, откровенно разглядывая высокую пышную грудь, на редкость аппетитно обтянутую синим блестящим шелком.

– Ты от Тины? – сверкнула белоснежными зубками красавица.

– Да. В Граде проездом. Задержаться решил только из-за тебя и вижу, не зря.

– Чудесно! – окинула меня вполне удовлетворенным взглядом. – Ты мне тоже нравишься.

Хвала Небесной Хозяйке! А то откровения последнего времени о тухлых морских ежах, сальных хлыщах и тощих бродячих псах засели неприятной занозой в шкуре моего самолюбия.

– Пойдем, – вдовушка поманила меня пальчиком, повернулась и пошла к дому. Попка у нее оказалась ничуть не хуже грудок.

В постели Магнолия тоже была хороша. Ее воздержание оказалось значительно дольше моего, так что попотеть пришлось, ну да оно того стоило. Красотка оказалась страстной и укатала меня за три ночи (не говоря о днях) как следует. Правда, и заплатила увесистым кошелем золота.

– Про это Тине помалкивай, – промурлыкала мне на ухо. – Она тебе еще часть отдаст из того, что от меня получит. Уж очень ты хорошо, Перчик. После трех лет с дряхлым старцем в мужьях я себя заново родившейся чувствую. Будешь еще в Граде, заходи. Даже если нового мужа найду, помоложе, тебя всегда приму с радостью.

Я поблагодарил, поцеловал златовласку на прощание и пошел восвояси.

Стояло раннее утро, небо только начинало светлеть. Проходя через сад, не удержался и сорвал несколько спелых мягких персиков для Малинки. Раз она с севера, лакомство должно быть ей в диковинку. Завязал в платок, который Магнолия на память подарила, и пошел на берег моря. Тина в такую рань двери все равно не откроет, значит, можно выкупаться. Вроде вдовушка и укатала, а как подумаю о сладенькой, внизу живота все скручивает. Даже если отбиваться и царапаться будет, и тогда завалю. Не хочу только, чтоб она на мне чужой запах ощущала.

Когда солнце встало, отправился в «Морского конька». Тина уже была на ногах.

– Доброго утречка! Неужто только сейчас отпустила? – полюбопытствовала с похабной улыбочкой.

– Угу. Как Малинка?

На подходе к гостинице меня вдруг одолело беспокойство. Не разобиделась ли девчонка? Не ушла ли? Не влипла ли в какую-нибудь неприятность? Распрощались-то мы с ней не слишком ладно… Рассудок твердил, что я и так оказал сладенькой немалую услугу, и ежели она по собственной дури во что-то вляпалась, меня это уже не касается. Как говорится, что ни делается, все к лучшему. На север осенью топать и впрямь не охота. Пока доберемся, там, глядишь, уже снег выпадет… Оставалась единственная загвоздка: хотелось оказаться с ней в постели еще хоть разок. Желание было на редкость глупым, но, как и все глупые желания, совершенно необоримым.

– Да что такой язве сделается? – хмыкнула хозяйка, глянув с издевочкой. – Болталась где-то каждый день, но к вечеру возвращалась и ночевала всегда у себя, одна. Где ты ее откопал, Перчик? Странная какая-то. У богатея дочку увел?

– Где откопал, там уж нет, – ответил не слишком изобретательно. – Когда ты со мной расплатишься?

– Как только вдовица деньги пришлет. Она тянуть не будет, от мужа-скареда унаследовала немало. Женихи уже зубы точат: как-никак и состояние, и сама – лакомый кусочек. Ты-то не польстился?

– Издеваешься? Я – и в хомут?

– Да ты, по-моему, уже. Стоило войти, все на лестницу косишься. Топай, давай, к своей Крапивке. Ежели решите задержаться, вычту за постой из твоей доли.

Я махнул рукой, мол, вычитай, и взлетел наверх. Что бы эти бабы понимали: и Машка, и Тина. Чара небесная, захомутала… Просто необычная девчонка, не наша, да к тому же искусная и охочая. Самое то для меня. Магнолия была хороша, настоящая красавица, но и половины тех штучек не знала, что Малинка. Происхождение, опять же: словечки простецкие, жеманство, глупость какая-то бабья. Не, я, понятное дело, привычный – баба она баба и есть, их сестру знаю и люблю, а только со сладенькой все как-то не так. С ней потрепаться, пошутить можно, как с приятелем, в то же время Малинка заводит одним касанием или взглядом, не всякой это дано. И все время разная: то развязная оторва, то кроткая милая девочка, причем и от той, и от другой в голове мутится. Или из-за откровенного сладострастия, или от какой-то невероятной нежности. Тьфу, хватит, Перец, щас завязки лопнут.

Дошел до нужной двери, постучал тихонько, час-то еще ранний. Послышался легкий топоток, скрежетнул засов, дверь распахнулась, и на пороге обнаружилась заспанная встрепанная Малинка в каком-то мешковатом балахоне, видно, предназначенном для спанья.

– Перчик! – кинулась мне на шею, не дав даже дверь закрыть. – Я заждалась! Застрял чуть ли не на три дня, негодный!

– Зато теперь денег у нас как следует прибавилось, – улыбнулся, прижимая к себе одной рукой теплую со сна девчонку, другой с трудом закрывая дверь. Удивила… Признаться, опасался увидеть злую, зеленую от ревности мордаху или брезгливую гримасу, а то и по физиономии получить. – Смотри, что я тебе принес.

Протянул завернутые в платок персики, чувствуя сквозь испятнанную соком ткань вкусный запах. Чуть менее приятный, чем исходящий от только что проснувшейся девочки. Не удержался и поцеловал Малинку в шею, вдыхая сладкий, будоражащий и одновременно умиротворяющий аромат ее молочной кожи.

– Что это? – взяла узелок, положила на стол, развязала. – М-м-м, Перчик, какая прелесть! Это персики? – поднесла один из плодов к носу. – Точно. Да какие спелые…

Куснула на удивление аккуратно, умудрившись почти не испачкаться соком. Попавшую на подбородок каплю тут же стерла запястьем. Я чуть не рассмеялся, вспомнив, как она обляпалась медом во время нашего первого совместного завтрака. Она, видите ли, грязнуля.

– Хочешь? – взглянула на меня, протягивая надкушенный плод.

– Нет. Не люблю фрукты.

– Правда?

– Ну да. Зачем мне в этом-то врать? – усмехнулся я.

– Ты хотя бы попробуй! Он такой сладкий, ароматный. Будто погрузил лицо в цветущий розовый куст и умудрился откусить кусок благоухания.

– Ну, ты придумаешь! Давай уж, попробую, – взял у нее персик и отхватил как следует.

Тот и впрямь оказался хорош: мягкий, сочный, душистый. Сок так и побежал по подбородку. Я хотел утереться рукавом, но Малинка удержала мою руку, прижалась и слизнула капельки, высушила все губами. Я так опешил, что забыл поцеловать сладенькую.

– Соленый… колючий, – прошептала, утыкаясь мне в шею. – Но совсем не пахнешь другой…

– Я выкупался в море. Поэтому и соленый.

– Тогда чего ты ждешь? Или утомился? – вскинула глаза, поблескивающие лукавыми искорками. Я мог бы поклясться, что и веснушки на ее носике излучают лукавство.

Недоеденный персик с мокрым шлепком упал на пол, а мы с Малинкой сами не заметили, как расстались с одеждой и оказались на кровати.

– Ты и правда ублажал вдовушку или отсыпался-отъедался? – спросила сладенькая, когда мы, усталые, потные и умиротворенные, лежали, обнявшись, на сбитых измятых простынях.

– Еще как ублажал. Не веришь, посмотри на спину.

Магнолия располосовала меня знатно. Я, когда макнулся в море, чуть не взвыл, так ожгла соленая вода многочисленные, судя по ощущениям, царапины. Сладенькая заглянула мне за плечо и прижала руку ко рту.

– Чего ж ты сразу не сказал?! Тебе же больно!

– Не поверишь, но больно мне не было, только сейчас саднить начинает. К тому же, ты не царапаешься, вот я и позабыл предупредить.

Малинка стала придирчиво осматривать меня в поисках других повреждений, но ничего, кроме нескольких засосов на шее и груди, да следов несильных укусов на плечах не обнаружила.

– Это точно была женщина? – с несколько наигранной заботой спросила она. – Больше похоже на рысь.

– Нет, я не мог настолько ошибиться. Это была молодая страстная женщина после длительного воздержания. Мотай на ус, Линочка, и никогде себя так не мучай.

– Не беспокойся, это не в моей природе, – улыбнулась сладенькая.

Я невольно подумал, одна ли она провела те дни, что меня не было. А даже если и не одна? Кто-то совсем недавно хвастался, что не брезглив, причем говорил истинную правду… Додумать так и не успел, провалившись в глубокий сон.

Проснулся уже под вечер и сразу понял, что лежу на кровати один. Почему-то отсутствие Малинки очень задело. Могла бы и посидеть со мной, еще лучше – полежать. Нет, получила с утра, что хотела, и удрала в город… С досады стукнул кулаком по постели.

– Выспался? – раздался знакомый грудной голос. – Пойдем на море?

Я повернул голову и увидел, что сладенькая сидит с ногами на широком подоконнике и смотрит на меня.

– Решил, тебя нет, – пробурчал, садясь. – Чего не море тащиться на ночь глядя?

– Днем я его видела. К тому же хочу искупаться. Вода теплая, но я побоялась одна: на берегу все время кто-нибудь бродит. Вдруг одежду украдут, пока плаваю? А так ты покараулишь.

Мне не слишком улыбалось топать к морю. Предпочел бы поесть и завалиться с девчонкой в койку. С другой стороны, потешно будет попугать ее в воде. Визжит она, наверное, звонко. Разозлится, опять же, а злючки мне всегда нравились. Вырываются, верещат, пытаются драться, а стоит только пощупать где надо, и весь их пыл тут же устремляется в иное русло.

– На море так на море, – кивнул я, натягивая штаны. – Только сначала перекусим.

Мордашка Малинки приняла весьма заинтересованное выражение.

– Мне нравится здешняя кухня, – поделилась, едва ли не облизываясь. – Жареный в масле осьминог, тунец… А какие персики ты принес!

– Угу. Тинин брат – рыбак, так что морские твари в «Коньке» всегда свежие. А персики здесь и на улицах растут, хотя те, что ты ела, были из сада. Сейчас схожу к хозяйке, попрошу нас накормить.

– Как спина? – ни с того, ни с сего поинтересовалась Тина, выслушав мои пожелания относительно ужина и отдав распоряжения служанке.

– Спина? – я сперва даже не понял, о чем она.

– Твоя Крапивка чуть душу из меня не вытрясла: вынь да положь ей какую-нибудь мазь от ссадин и царапин. Не думала, что она так о тебе печется.

– Да я тоже не думал, – протянул удивленно, осторожно сводя лопатки и совсем не ощущая боли. Хотя я никогда не обращал внимания на такую ерунду, и не помню, как быстро заживали раньше следы страсти. – Ты ей что-нибудь дала?

– Попробовала б я не дать! – возмущенно фыркнула женщина. – Как ты с ней управляешься? – Я неопределенно помахал в воздухе рукой. Таинственность в этом вопросе только добавит мне веса в глазах окружающих. – Девчонка не отставала, пока не получила склянку мази, которой мой конюх пользует лошадей. Я, понятное дело, не упомянула эту несущественную подробность, – Тина уставилась на меня с непередаваемым ехидством. – Как? Помогло?

– Хоть сейчас седлай, – ухмыльнулся я, женщина расхохоталась.

– Мелковат ты для меня, Перчик! Не видала, что там у тебя в штанах, но я люблю, когда мужик меня еще и помять может.

Появление служанки с подносом положило конец нашей милой беседе.

Когда мы с Малинкой закончили трапезничать, солнце село, и в черноте за окном вспыхивали огоньки светляков.

– Все еще хочешь идти купаться? – без особой надежды спросил я.

– Конечно! Я каждую ночь смотрела из окна на город и мечтала оказаться на улице…

Хвала небесам, голова у сладенькой не совсем пустая, хватило ума не шляться после заката по припортовым закоулкам. Я-то Град неплохо знаю и легко могу пройти от «Конька» до одной тихой бухточки на берегу, никого не встретив по пути. Луна сегодня висит над крышами чуть ли не половиной каравая, так что ни фонарь, ни факел не понадобятся. Да и не люблю я с огнем ночью шататься, только грабителей привлекать. Живо слетятся, как ночные мотыльки…

– …Знаешь, какая тоска сидеть изо дня в день у окна, видеть перед собой целый мир, бескрайнее небо, и не иметь возможности отойти от замка на каких-нибудь жалких пару лиг… Мне все это дома надоело, а тут ты запрещаешь…

Покуда я предавался размышлениям, Малинка, видно, жаловалась на нелегкую долю богатенькой дочки родовитого папаши.

– Взяла бы и сбежала, коли так охота мир повидать. И чего теперь назад рвешься?

Противно это нытье слушать. Ах, я бедная, заперли в каменных стенах… А свалилась нечаянная свобода, и не знает, что с ней делать, норовит поскорей в клетку вернуться.

– Ты не понимаешь. Я должна…

– Где уж мне понять. Я даже читать не умею, про геограхфии всякие и вовсе молчу.

– Чего ты злишься, Перчик? – девчонка смотрела недоуменно.

Я задумался и подивился про себя собственному раздражению. Какое мне дело до малинкиных терзаний? У нас сделка, для меня весьма выгодная и приятная. Через несколько недель навсегда распрощаюсь со сладенькой и отправлюсь своей дорогой. За это время, кстати, девчонка наверняка успеет изрядно надоесть даже в постели.

Непременно загляну на обратном пути к Магнолии, даже если она к тому времени найдет себе мужа… Многие мужики предпочитают женщин одного типа: белокурых и голубоглазых, к примеру, или, наоброт, черноволосых, смуглых, с глазами, как у лани. А мне всегда нравились разные. Сегодня рыженькая, завтра русая, послезавтра еще какая-нибудь. Лишь бы хорошенькая и любящая в постели покувыркаться, а девчонка, молодица или баба в соку, худышка-толстушка – дело десятое.

Малинка, не получив немедленного ответа на вопрос, не стала переспрашивать, надулась, по-детски выпятив нижнюю губку. Размышляя, я рассеянно следил, как она отдирает с веточек и рвет на мелкие кусочки темно-лиловые ароматные листья базилика. А только что с удовольствием лопала их, и с рыбой, и с сыром.

– Я не злюсь, – наконец выдавил из себя, окончательно выйдя из задумчивости. – Ты не тому душу стала изливать. Мне тебя не понять. И потом, чего плакаться? Сказал же, сходим на море, раз так хочешь. С едой закончила?

– Закончила! А на море могу и не ходить. Отправляйся к своей вдовушке, не смею задерживать! Но если по-прежнему собираешься меня сопровождать, придется с ней на какое-то время расстаться, причем скоро. Лучше завтра или послезавтра, я дорожу временем.