Текст книги "Сломленный герой (СИ)"
Автор книги: Рябова Марина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Я хочу знать, что ты жив, здоров, даже если тебя долго нет, найди способ сообщить, что всё в порядке. Я дам тебе кровь и секс, я дам тебе всё, что захочешь, но я не шлюха. И то, что я предложил тебе побыть разок снизу, не обязывает тебя соглашаться, но уж точно не даёт тебе право меня оскорблять, – Тор открыл было рот, но Локи не дал ему сказать, он же продолжил. – И не беспокойся, смену ролей я больше предлагать не стану, пощадим твои нервы.
– Похоже на брачный договор, – позволил себе шутку Одинсон, но любовник её явно не оценил.
– Это вовсе не предложение руки и сердца, – ядовито улыбнулся Лафейсон. – Просто условие для развития отношений. Если, конечно, тебе это нужно?
– Хорошо, я всё понял, – кивнул Тор.
– Я не хотел так резко, но по-другому не вышло, – демон улыбнулся уже мягче, казалось, что для Тора всё это в новинку. – Твои условия?
– А что, мне дано право выставить свои условия? – Тор удивился до глубины души. Не ожидал от демона уступчивости. Хотя от сущности, жизнь которой состоит из договорных условий, можно было ожидать подобного.
– Разумеется! – всплеснул руками зеленоглазый.
Одинсон задумался лишь на миг.
– Больше никаких поблажек договорникам, – тут же и с некоторым напором ответил Одинсон. – И ещё – я хочу быть единственным, с кем ты спишь.
– Хорошо, – согласно кивнул демон.
Тор недоверчиво сощурился.
– И что я должен поверить, что ты ни с кем не станешь трахаться, пока меня нет.
– Я и так ни с кем не трахался, пока тебя не было, – Лафейсон возвёл глаза к потолку, словно это само собой было понятно. – Это вопрос доверия, Тор. Конечно, ты можешь возразить, какое ко мне доверие, я же…
– Ладно, разберемся с этим потом, – напористо оборвал речь любовника Одинсон. К тому же сладострастный огонь, каким демон окатил нефилима в их первый настоящий раз, впечатлил. Словно Локи вынужденно терпел неудобства, связанные с неспособностью Тора к совокуплению, чтобы при первой же возможности отдаться ему, опаляя жаром Муспельхейма. – И прекрати каждый раз к этому возвращаться, ладно, я погорячился, извини, я не считаю тебя…
– Шлюхой? Просто я не хочу каждый раз при ссоре слышать, что я…
– Хватит! – повысил голос нефилим. – Больше это не повторится, я обещаю тебе.
Локи послушно замолчал, кивнул и вздохнул. Как бы он ни хотел, чтобы Тор остался у него ещё на какое-то время, нефилиму нужно выполнять свои обязанности. Демон выдержал паузу и снова заговорил.
– Тебе надо возвращаться, как давно ты не был в Асгарде? Нам не нужно, чтобы кто-то начал тебя подозревать.
Тора почему-то порадовало это уместное определение «нам», то есть уже «мы», а не по отдельности «ты» и «я».
– Ты ещё не до конца восстановился, – попытался возразить Тор.
– Я достаточно пришёл в себя, Тор. Со мной всё в порядке, ко мне вернулись силы и решимость, и мне пора бы приступить к своей работе, как и тебе.
– Я знаю, что ты прав, но я не хочу тебя оставлять, – признался в своей слабости Одинсон. – Я боюсь возможных последствий и что не окажусь рядом, когда буду тебе нужен.
– Ты и так много для меня сделал, – Локи потёр губы. – Я сейчас кое-что тебе скажу, ты только не злись, выслушай меня от начала и до конца.
Тор нахмурился, но согласно кивнул.
– То, что со мной случилось, я имею в виду мою вынужденную недееспособность, – Одинсон кивнул, понимая, о чём идёт речь, и продолжил внимательно слушать. – Это не может быть последствием пыток.
– Тебя пытал Хеймдаль, – начал, было, Тор недослушав но, уже не соглашаясь, с позицией любовника.
– И Танос, – согласился Локи, кивая.– Поверь, он не скупился на силу ударов, и кнут у него специфический, он всего меня перекорёжил, исключая крылья. Ангел подбавил жару, я не спорю, но это не причина, Тор.
– К чему ты ведёшь? Я не понимаю.
– Пока меня пытали, у меня так стоял, что я передёрнул бы не один раз, если бы руки были свободны, – продолжал Локи. – А веду я к тому, что со мной что-то произошло уже после пыток, здесь, в пентхаусе, ты ещё не понял?
– Нет, – скривился Тор. – Скажи прямо, чёрт возьми!
– Всё дело в этих зельях, – выдохнул Лафейсон, догадка не сразу преобразовалась в конкретно направленную мысль, но сейчас всё было вполне очевидно. – Какой-то компонент блокирует чувственную сторону. Ты понимаешь, о чём я?
– Чушь! – Тор вскочил с постели, как ошпаренный, он отвернулся, потёр подбородок и снова резко повернулся к любовнику. – Фригг поставила меня на ноги при помощи этих зелий…
– Кто же спорит, – осторожно ответил Лафейсон, понимая, что нефилим испытывает к матери благодарность за спасение, как бы он там не хорохорился, и верить ему не желает. – Они лечебные, но вместе с тем перекрывают доступ к чувственной энергии, они сделали тебя равнодушным, не в меру агрессивным, в конце концов, отняли у тебя способность заниматься сексом. Вопрос в том, зачем это было нужно.
– Я убью её! – рассвирепел Тор, сейчас он стал собирать по крупицам воспоминания о том, каким был до появления в Асгарде, во время пыток, и каким стал после. А ведь Локи действительно прав! При жизни у него не было проблем, во время пыток у него, подобно Локи, несколько раз крепко стоял, вот только после, уже в доме матери, он перестал испытывать физическое возбуждение.
– Нет, подожди, успокойся, – демон дёрнулся, попытался подняться, но запутался в покрывале и чуть было не скатился с постели, Тор успел его подхватить, зеленоглазый ухватил любовника за руку, не позволяя уйти. – Ничего не предпринимай, успокойся, ладно?
– Будто бы ты не специально хотел меня разозлить, чтобы я…
– Вовсе нет, – покачал головой Локи, снова усаживаясь на постели, простынь сползла, и он хотел её поднять, но Тор сделал это раньше. Заботливо натянул мягкую ткань на бёдра. – Скорее всего, они хотели тебя обезопасить, подогнав под стандарты ангелов, но это сделало тебя больше неуправляемым, чем спокойным. Я просто хотел, чтобы ты знал и вёл себя сейчас более внимательно, если ты преодолел этот барьер, значит, станешь более раскованным, а это недопустимо. Ты и так привлекаешь много внимания.
– Знаешь, я не перестаю тебе удивляться, – ухмыльнулся Одинсон, гнев, вспыхнувший в нём, угасал, словно любовник мог рассеивать его ярость. Странно было и то, что Локи на самом деле не пытался настроить его против матери.
– Просто я особенный, – подмигнул Лафейсон. – Разве нет?
– Особенный, – покивал Одинсон, соглашаясь.
– Ничего не предпринимай, но будь внимателен. Как бы я не хотел с тобой расставаться, тебе нужно вернуться в Асгард.
– А ты будешь с постели кубарем падать, – съязвил нефилим.
– Ну, немного не рассчитал, – надулся Лафейсон. – Просто поверь, я в порядке, иди.
– Я дам тебе знать, что со мной всё в порядке, – кивнул Тор. – Но если что, начерти вот этот символ и назови моё имя.
Нефилим пальцем вывел треугольник на покрывале и три неровных буквы, демон внимательно следил за его движениями. Он хорошо запомнил знак вызова.
– А точно ты явишься, а не он? – нахмурился любовник, намекая на отца Тора.
– Моя печать носит индивидуальный характер, мы лишь внешне похожи, не более того, – объяснил нефилим.
– Ты можешь вызвать и меня, если…
– В этом нет необходимости, – поспешно оборвал Одинсон, Локи заторможенно кивнул. Возможно, Тор опасался, что кто-то отследит исходящий от него призыв.
========== Глава 6 ==========
Таких невероятных виражей в своей жизни Локи не мог предвидеть, должно быть, примерно так же чувствует себя Тор. Им действительно нужно немного времени, чтобы осознать произошедшее и уладить свои повседневные дела. Учитывая, что демон успел восстановить свои силы для схода в Ётунхейм, он не мог задерживать нефилима дольше, чем необходимо. Ситуация, в которой по вине Малекита оказался Тор, очень беспокоила мятежного демона, однако ничего сделать он не мог, более того, обман необходимо скрыть, не позволить никому обнародовать. А пока они оба нуждаются в небольшой передышке, у Локи давным-давно не было серьёзных отношений, и такой неожиданный поворот в его жизни не мог оставить его равнодушным и спокойным.
Ступить в Ётунхейм с гордо поднятой головой и восстановившимися крыльями было несколько странно. Многие бросали на него испуганные неверящие взгляды, завистники реагировали сдержанно, пытаться напасть на него теперь глупо и опасно. Локи кожей чувствовал разочарование, злые взгляды, кое-кто здесь упустил хорошую возможность воцариться вместо него.
Первым делом Фарбаути посетил Лафея, своего наставника, любовника и отчасти отца. Когда Локи приблизился к арочному входу, увидел восседающего на своём излюбленном месте демона, тот был хмур. Создавалось впечатление, словно тысячу лет он не сходил с места.
Локи переступил порог отцовских чертогов, синекожий сурово бросил, не поворачивая головы:
– У меня нет желания говорить!
– Даже со мной? – Локи остановился у порога, настороженно рассматривая спину наставника. Тот резко распрямился, обернулся и немедленно вскочил со своего места, устремился вперёд к нему. Глаза разгорелись двумя ярчайшими углями. У Локи отлегло от сердца – отец рад его видеть.
– Локи! – вскричал Лафей так, что по ушам резануло. – Локи!
Наставник подлетел вихрем и тут же схватил за плечи, прижал к себе тонкое, но сильное тело, словно из его рук вырывали дорогое и любимое дитя. Фарбаути тепло улыбнулся ему в шею, коснулся губами синей кожи, обвил его руками, вдыхая знакомый аромат.
– Выкарабкался, – выдохнул демон. – Я боялся, что ты, что тебя…
– Знаю, – Локи кивнул и совсем тихо прошептал. – Что происходит? Ты ведь что-то знаешь?
Локи всего лишь закинул удочку с приманкой, он усмотрел в странном поведении Таноса возможную предварительную договорённость с отцом. Возможно, Лафей попросил о помощи и небольшой поблажке для своего любимчика.
– О чём ты? – деланно удивился Лафей, осторожно выпуская любимое чадо из объятий, заглядывая в зелёные глаза.
– Меня хотели свергнуть, кажется, – хитро ответил Фарбаути, словно не имел в виду неожиданную заботу Таноса.
– А то ты не в курсе, что твои привилегии мечтали заполучить многие, но…
– Но вот я здесь, – широко улыбнулся демон, Лафей ведь не мог его обманывать. А если и сделал это, то чего ради? – Я должен предстать перед повелителем.
– Да, – покивал демон понимающе. – Он ждёт тебя. Иди к нему, а потом возвращайся сюда.
***
Генуан, воплощение силы и власти тёмного мира туманов и льдов и горячей бездны, восседал на своём обсидиановом троне. В его чертоги вели три входа, из Ётунхейма, Муспельхейма и Свартальвахейма, закалённые мощью древней магии, охраняемые стражами, не допускающими к владыке без его призыва. Генуан являл собой разные формы, привычные для глаза древнего или относительно молодого демона. Каждому он являлся в различных обличиях. Фарбаути видел перед собой статного мужчину с длинными чёрными волосами, подобно туману пряди стелились по воздуху тонкой дымкой, лицо его подобно мрамору: располагающий лик и пугающий своим вниманием взгляд. Узкая талия обёрнута ожерельями из тумана и наэлектризованного света.
Немногословный повелитель, как всякий правитель, держался несколько отстраненно, но Локи чувствовал отклик этого грандиозного и властного существа. Демон всегда испытывал почти детский трепет, давно забытый с течением лет, когда представал перед повелителем Ётунхейма. Фарбаути вдруг вспомнил себя в далёком детстве, воспоминания почти стёрлись, остались лишь связанные с эмоциями фантомы. Локи навзничь падает в грязь, приземляясь на колени, стирает руки в кровь, а на глаза наворачиваются слёзы, совсем новая одежда грязная и рваная из-за его спешки, а ведь отец говорил ему не бегать. Как и всякий мальчик, Локи боялся отца, его грозного взгляда и голоса, он в ужасе думал, что его немедленно растерзают за порчу одежды и лишние хлопоты, а отец вместо этого подхватывает его на руки и без слов прижимает к себе, даже не ругает, просто сопит и молчит, идет домой, держа его на руках. Воспоминание было далёким и выцветшим, как старая фотография, лишенная фокуса и смысла с течением времени. Но те эмоции, которые Фрабаути испытал в тот момент, воскресли именно сейчас, напоминая, что Генуан такой же отец, как и тот далёкий плечистый муж, с лёгкостью подхвативший его как пушинку.
Генуан был молчалив и внимателен к опальному демону, но удостоил его лишь парой слов.
– Сила твоя велика, Локи. Я сохраняю за тобой все привилегии, – повелитель взмахнул рукой, давая понять, что Лафейсон может быть свободен. На этом их скорая аудиенция завершилась.
Демон чувствовал, что легко отделался. Но сейчас, покидая тёмные чертоги, где проводились собрания, он кожей чувствовал повисшую в воздухе недоговорённость. Некую тайну, сокрытую от него. Поднимаясь по серым уступам, он миновал несколько тёмных пролётов, как неожиданно из тени материализовался грузный демон в разы выше него самого. Дорогу Локи преградил Танос. Спускался он вниз на встречу с Генуаном или же появился исключительно ради пафоса, было неведомо Фарбаути, однако своего замешательства он не показал. На губах зеленоглазого появилась странная улыбка-оскал.
– Танос, – протянул Лафейсон, запрокинув голову, и дерзко пошутил. – Последний раз, когда мы виделись, у меня крепко стоял на твой великолепный хлыст. Как дела, кстати?
Демон-каратель гортанно засмеялся, с достоинством и пафосом поддерживая натянутую дружескую атмосферу. Хотя друзьями они в общем-то не были и к подобным отношениям никогда не стремились.
– Могу выдрать тебя вне очереди, – отозвался Танос, отсмеявшись, хотя на угрозу его предложение не походило.
– О, не беспокойся! – Локи тонко улыбнулся, продолжая беседу. – Меня есть кому отодрать.
– Даже не сомневаюсь в этом, – покивал демон и резко отошёл в сторону, пропуская сына Лафея и своего названного брата.
«И это всё?!», – удивлению зеленоглазого не было предела. Обычно они могли пререкаться часами, поскольку никуда не спешили, смакуя перепалку как единственно возможный вариант беседы, а тут разошлись после короткого обмена любезностями.
Локи, не выдавая поспешности, продвигался по уступам всё выше, вскоре он потонул в зеленоватом мареве, Танос проводил его внимательным взглядом. Демон-каратель снова ощутил знакомый ещё с той недели запах чужака, сейчас он, казалось, усилился, и от Локи просто несло озоном. Этот запах не был демону противен, наоборот, отдавал свежестью и энергией, вот только пахнуть так демон не мог. Даже если учитывать любвеобильную натуру названного брата и его предрасположенность развлекаться со всяким, кого он пожелает, последний любовник братца точно не мог быть демоном. Возможно, каким-то образом это связано с приказом Генуана позаботится о крыльях Локи в момент показательной порки. Танос выполнил поручение, где-то в глубине души он испытал облегчение, он ведь отлично понимал, что Лафей в случае гибели Локи был бы безутешен, и, как бы Танос ни хотел причинить брату боль, сделав это в полной мере, он заставит мучиться и отца, которого очень любит.
Куда более любопытным Таносу казалось другое, – зачем Генуан попросил его об этом акте братской любви втайне от всех? Каратель дернулся, словно его плеча коснулись осторожные пальцы, он обернулся, устремив взгляд вниз к подножию каменных уступов. Генуан призывал его без слов, маня в свои чертоги. Танос ещё раз глянул в сторону туманной зеленоватой дымки, где скрылся Локи, и уверенно пошагал в противоположную сторону, спускаясь вниз.
Демон коснулся широкой ладонью, будто высеченной из камня, тёмных врат. Стражи немедленно пропустили его к повелителю. Танос ступал тяжело, каждый раз, оказываясь в такой непосредственной близости к Генуану, он ощущал себя потерянной песчинкой в пустыне. Повелитель представал перед ним всегда в качестве властного рыцаря, облачённого в тяжёлые доспехи, невозможно было рассмотреть и кусочка живой плоти, только блестящую сталь его брони.
– Танос, – голос повелителя твёрдый и уверенный, как у всякого короля. Каратель преклонил одно колено и тут же услышал. – Поднимись.
Верный подданный поступил как велено.
– Локи, – многозначительно начал Генуан, он постукивал пальцами в металлической перчатке по камню своего трона. – Когда возникнет необходимость ему помочь, ты это сделаешь.
– Я сделаю все, что от меня потребуется, – подобострастно выпалил каратель.
Танос знал, что он один из многих, и, скорее всего, Генуан испытывает к нему такие же чувства, как и к любому другому демону, но ему хотелось думать, что он тоже в некотором роде избранный и привилегированный. Он мог позволить себе столь высокомерное допущение, поскольку сам Генуан назначил его карателем – яростным кнутом своей воли.
– Ты тоже почувствовал этот шлейф? – как бы между делом продолжал повелитель. – Он появился совсем недавно, но уже сейчас усилился.
– Это точно не демон, – покачал головой визитёр. – Похоже на…
Танос нахмурился.
– Полукровка, – неспешно закончил за него тёмный отец, казалось, он смаковал это слово на самом кончике языка. Танос представил, как Генуан проводит кончиком языка по губам и довольно ухмыляется.
– Нефилим? – неуверенно интересуется верноподданный. Если бы речь шла о полукровном демоне, его давно бы уже пригласили в Ётунхейм.
– Возможно… А теперь иди и помни, что я тебе сказал.
***
У Фригг был большой дом, давно она уже не вспоминала о той небольшой комнатушке, в которой жила до встречи с Малекитом, о нужде и безденежье. Сейчас у неё было всё, о чём она могла мечтать, как человек, которому нужны условия для развития, и как ведьма, для которой превыше всего возможности, уже не говоря о силе, какой наделил её демон.
Фригг занималась собой и своими нуждами, но сейчас, когда Тор снова вернулся в Асгард, играя единственную подготовленную для него роль ангела, ее одолевало беспокойство. Малекит не уставал твердить, что с Тором всё будет в порядке, если соблюдать несложные правила, хотя и его беспокоили выкрутасы Одинсона, главным образом то, что он исчез из поля зрения, являлся только к матери, избегал встречаться с ним лично. Так или иначе демона беспокоила судьба нефилима, на нём строилась вся продуманная месть Малекита, в случае, если ложь раскроется, весь план рухнет, и Тора, скорее всего, снова возьмут под стражу, а ангел окажется на свободе. Фригг снедали нехорошие думы, и он как мог успокаивал материнское сердце, даже пошёл на крайние меры – попытался связаться с Тором через Локи.
Фригг рассказала Малекиту о том, что сын вскользь упоминал имя Лафейсона, за что демон и зацепился. Но получил категорично-отрицательную реакцию от самого Локи, от чего шансы на встречу с Одинсоном таяли на глазах. Тор вёл себя вызывающе, демонстративно, он совершенно не понимал, что это опасно.
О последнем визите сына ведьма демону ничего не сказала. Одинсон потребовал, чтобы она сделала для пострадавшего Локи восстанавливающие зелья, и она беспрекословно выполнила его недружелюбную просьбу. Так или иначе она отлично понимала, что сын в обиде на неё, и это, разумеется, была оправданная обида, ведь она вложила в его ещё совсем юный и несформированный разум, как было уговорено с Малекитом, безусловную необходимость выполнить свой долг. Тор должен был привести в исполнение свою миссию, ради этого он был произведён на свет с расчётом и точностью. Фригга честно пыталась не привязываться к ребёнку, но проиграла эту битву с самой собой. Тор был удивительным ребёнком, таким красивым и энергичным, белокурым ангелом, иначе его было не назвать, только глаза кололи и прожигали – внимательные и упрямые. С самого раннего возраста, начиная с двух лет, его поили демонической кровью, вырабатывая силу и сверхъестественный иммунитет. Фригг обучала сына магии с особым прилежанием, в свои двадцать лет он знал и умел больше, чем она сотню лет назад. Нефилим рос и становился мужчиной, жил вполне обычной жизнью, он любил развлекаться, прекрасно совмещал подготовку к переходу в Асгард с весёлыми вечеринками, однажды ему предложили поучаствовать в съёмках рекламы, а затем понеслось. Тор стал актёром и довольно востребованным, оставить привычную жизнь ему пришлось на рубеже сорока. Когда подготовка к самому важному спектаклю в его жизни стала занимать всё его время.
Фригга до сих пор не знает, как он смог выдержать пытки в Асгарде, они продолжались довольно долго, даже Малекит перестал верить, что Тор справится. Сможет ли он воплотить столь безупречный план, ведь в Асгарде нефилим мог рассчитывать только на себя? Когда сын едва живой вернулся домой, его губы кривились в победной улыбке. Малекит явился по первому зову ведьмы, он помог вправить нефилиму крылья, демон был расчётлив и несуетлив, в отличие от Фригги, которую едва ли не трясло от ужаса. Малекит притащил в дом ведьмы демона, кровь которого Тор пил с самого детства. Общими усилиями демон и ведьма подняли Тора на ноги, и это была последняя встреча Тора и Малекита, когда нефилим заменил ангела в Асгарде, закрыв его в своей камере под надзором тюремщиков. Одинсон больше не хотел видеть демона, обрёкшего его на муки.
Часто вспоминая изувеченного Тора после освобождения от гнёта ангелов, Фригга возвращалась и в то время, когда нянчила новорождённого сына. Сейчас он стал мужчиной, сильным нефилимом, и всё ещё был ключевой фигурой мести Малекита. Ведьме было не по себе от мысли, что однажды обман раскроется. И что тогда?
Ведьму одолело нехорошее предчувствие. Она как раз занималась своими делами и всё поглядывала на зеркало в гостиной над камином. Зеркало в золочёной оправе, которое она использовала для общения с сыном, но лишь когда он сам её вызывает, отследить сигнал, исходящий от нефилима, Фригга никак не могла.
Гостиная в доме ведьмы едва ли отличалась хоть чем-то от любой другой. Хорошо обставленная светлая и просторная комната, где Фригга принимала гостей и даже коллег по работе. Большую часть помещения занимал мягкий угловой диван, устланный множеством подушек, со стороны завешенных портьерами, украшенные синевато-белыми цветами заняли своё место пара удобных кресел, посередине стоял квадратный журнальный стол, напротив – камин. Вместо плазмы над камином висело старинное зеркало, которое притягивало взгляды смертных, оно имело форму круга, а по кромке – золочёная оправа. Ведьма вздохнула и снова опустила глаза на каталог, где рассматривала снимок антикварной вазы.
– Кажется, я не вовремя…
Фригг вскочила с места, роняя каталог на пол, она уставилась на Тора, что стоял, прислонившись к дверному косяку. Его взгляд был колючим, а речь – обманчиво мягкая. На краткий миг ведьма успела даже обрадоваться, Одинсон казался впервые довольным, даже не раздражённым.
– Я думала о тебе, – честно ответила Фригга. – Я рада, что ты пришёл.
– Не могу ответить тем же, – Тор оттолкнулся от косяка, он прекрасно контролировал гнев, но ведьма знала, как и в какой ситуации он себя ведёт. Фригга настороженно наблюдала, как Одинсон делает несколько неторопливых шагов, диван преграждает ему путь, и он медленно его обходит.
– Как Локи? – ведьма делает попытку перевести тему, что бы ни задумал сын, имя демона, произнесённое из уст хозяйки дома, на миг смягчает Тора, но лишь на миг.
– Прекрасно, – отвечает уже напряжённо, смотрит в упор, и в глазах нефилима обещание всех мук ада. – Я вот думаю, как долго ты собиралась скрывать это от меня? Не то чтобы я взываю к твоей совести, у тебя же её просто нет, но как долго ты надеялась делать из меня дурака?
– Я не понимаю, о чём ты? – ведьма покачала головой и пожала плечами. – Что «это»?
Тор рассмеялся вслух, он смеялся так заливисто, словно действительно испытывал веселье, но вдруг нефилим резко смолк. Ведьма предположила, что речь пойдёт о Малеките, но решительно ждала, когда Тор сам разовьёт тему, которая его так беспокоила.
– Ты не понимаешь? – Тор сыграл сочувствие. – Ах, бедняжка… значит, ты была в бреду, когда поила меня зельем, сделавшим из меня импотента?
Фригга тяжело сглотнула, отступить было некуда, позади диван, а в скорости ведьма уступала нефилиму. У неё оставался единственный аргумент, которым она и воспользовалась, хотя быстро поняла, что поторопилась.
– Мы сделали это ради твоего блага.
Тор покивал, он ухмылялся, как маньяк, последняя жертва которого уже в его руках. Это противное «мы» отдавало ложью.
– То есть ты всерьез считаешь благом то, что в моей душе копится ярость, неспособная найти выход, – Одинсон стал серьёзен, он покачал головой, давая понять, что это решение было необдуманным. – Я бы свернул тебе шею, если узнал бы о твоём обмане в других обстоятельствах. К счастью для тебя я вернул себе природный жар и теперь могу вдоволь насладиться всеми радостями жизни.
– Что? – заторможенно переспросила ведьма. – Ты можешь…
– Могу, ещё как!
– Как ты не понимаешь, это опасно для тебя! – взвилась Фригга. – Ты станешь нестабилен из-за своей сексуальной энергии и раскроешь себя. Неужели ты не понимаешь этого?!
– Я понимаю лишь одно, – прошипел Тор. – Теперь я могу ублажать своего демона столько, сколько пожелаю, а ты и Малекит можете катиться ко всем чертям.
– Послушай себя! – возмущённая ведьма была поражена словами сына, она в отличие от беззаботного чада понимала, какую угрозу таит в себе его бесконтрольная энергия. – Твой демон? Твой?! Тор, опомнись, демоны делают всё лишь только ради своего удовольствия. Ему хочется поразвлечься и только, а ты окажешься в опасности из-за своей доверчивости.
– А мне не привыкать, – хмыкнул Одинсон. – Лучше я буду ходить по краю бездны, чем отсиживаться тише воды, ниже травы. Я выполнил свой долг, на этом всё, мама. С меня хватит! Дальше я пойду своей дорогой.
– Если ты отклонишься от своего поведения, тебя схватят, и ангел окажется на свободе, – недовольно выпалила ведьма. – Ты снова хочешь оказаться в пыточной камере?!
– Не беспокойся, я ведь блестящий актёр, со своей задачей я справлюсь.
– А я думаю, ты переоцениваешь свои силы, – покачала головой Фригга. – Я дам тебе зелье, и ты выпьешь его немедленно.
Ведьма бесстрашно направилась навстречу сыну, вот только дорогу он ей не уступил.
– Этого не будет, – спокойно ответил Тор.
– Если ты не выпьешь его сам, я позову Малекита и…
Отчаянье в её голосе стало совершенно отчётливым.
– В одиночку ему со мной не сладить, – нагло ухмыльнулся Одинсон. – Вам обоим со мной не сладить. Можешь передать ему, чтобы не искал со мной встречи, я продолжу играть свою роль, только на своих условиях.
– Как ты не понимаешь, сынок, – ведьма коснулась ладонями широкой груди нефилима, пытаясь привлечь к себе внимание, в попытке объяснить. Но Тор немедленно схватил её запястья, отстраняя от себя женские руки.
– Ты не знаешь, какая это пытка, желать его, не имея возможности поцеловать, не испытывая боли, – Одинсон не хотел распинаться перед ведьмой, она использовала его, так же как Малекит, ей не понять. Фригга не отвечала, лишь её глаза увлажнялись. – Прощай.
– Нет! – вскрикнула Фригга. – Ты не можешь уйти! Ты не можешь вот так со мной поступить!
– Могу, – Тор улыбнулся и кивнул. – Меня ждёт мой демон. А кто ждёт тебя, Фригга?
Ведьма потеряла дар речи, она открывала и закрывала рот, не в силах сказать хоть что-то вразумительное. Её никто не ждёт, никогда не ждал. Для Малекита она была нужна лишь в качестве пешки. А Тор глубоко заблуждался, принимая глупое увлечение всерьёз.
– Он предаст тебя! – прошипела ведьма. – И ты снова приползёшь ко мне, вот увидишь, я – единственная, кто тебя по-настоящему любит, я – твоя мать. А он никто тебе, лживый демон!
Фригга охнула, когда хлёсткая пощёчина обожгла щеку. Это было унизительно, но заставило ее наконец смолкнуть, растерять запал и доводы. Тор вдруг стал воплощением двух разных сущностей, которые каким-то неодолимым образом уживались в нём, – ангельский холод и демонический гонор. Ведьма собиралась вылить на неблагодарного нефилима ту правду, которую он не хотел услышать, но вовремя сама же себя остановила. Один краткий миг стал для неё откровением, если Тор узнает, что во время соития с ангелом она уже была беременна от Малекита, нефилим просто убьёт её на месте, лишь бы оспорить своё родство с демоном. Конечно же, Одинсон знал, что для воплощения ангельской энергии в смертном теле женщина на момент слияния должна носить дитя, иначе нефилимы могли бы наводнить этот мир, а так полукровки рождались лишь от случая к случаю. О том, что его биологическим отцом выступил Малекит, Тор даже не догадывался. И лучше бы ему об этом не знать.
Тор больше не проронил ни слова. Пощёчина должна дать понять, что он испытывает к матери лишь отвращение. И, даже если ему потребуется помощь, он больше не переступит этот порог. Он вдоволь испил лжи в этом доме.
***
Весь день Локи провёл в заботах и визитах. Вечером позвонил Грег, он был обеспокоен, когда Локи ответил на его звонок. Лафейсон немедленно отправился к подопечному, чуть было не довёл того до инфаркта, когда появился посреди гостиной с прижатым к уху мобильником. Оказывается, причиной волнения американца стало его долгое отсутствие. Пришлось объяснить, что у него были неотложные дела. А Уилсон всего-то хотел отпроситься на уикенд. Локи, будучи в приподнятом настроении, стал смеяться в голос и объяснять, что не обязательно постоянно докладываться обо всех своих передвижениях, – жизнь то продолжается.
Грег окончательно успокоился, увидев демона в хорошем расположении духа. И со спокойной душой мог отправиться отдохнуть.
Локи вернулся домой лишь под вечер. Оказавшись в пентхаусе, он включил свет, разжёг камин щелчком пальцев и меланхолично взглянул на журнальный столик. Его интересовала ваза, которая стояла на гладкой поверхности. Пузатая стеклянная ваза для трёх красных тюльпанов. Локи тоскливо вздохнул. Это был тот самый знак, который Тор для него придумал. Они не виделись три дня, в вазе три цветка. Одинсон оставляет для него по цветку каждый день, чтобы демон знал, что всё в порядке. Когда Лафейсон получил первое послание, он свято верил, что Тор появится тем же вечером, но этого не случилось. Ожидание причиняло почти физическую боль и раздражение, но Локи отлично понимал, что нефилим не может постоянно быть рядом. К счастью, теперь он хотя бы не ходит, как в воду опущенный, пока ждёт долгожданного визитёра.
***
Тюльпаны в вазе означили девятый день. Лучи закатного солнца у горизонта пробивались сквозь грозовые тучи. Где-то далеко шёл дождь, растягивая облака, как нити вязаной кофты, а демон стоял у окна, меланхолично всматриваясь в небо. На заднем плане играла любимая музыка сына Лафея. Он подловил себя на мысли, что контрактники Сурта своей музыкой и текстами оплетали его душу, защищая от терзаний и тревог, – такая сила крылась в этой музыке. Тору она тоже понравилась, что вызывало удивление и воодушевление. Лафейсон чувствовал тонкий аромат тюльпанов. Всего девять, завтра появится десятый. Должно быть, у Тора накопилось много дел, пока он с ним возился, но свою часть «брачного договора» он выполнял. Лафейсон так же не собирался нарушать договорённости о верности нефилиму. Прагматичным умом Локи понимал, – так хорошо, как с Тором, ему не будет ни с кем, а та часть его существа, которая называлась душой, пела и рвалась из груди навстречу своему ангелу, который блуждал где-то далеко.
