Текст книги "Эпидемия (СИ)"

Автор книги: Руслан Темир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

На привал остановились недалеко от села с необычным названием Верхний Мамон, прямо на берегу Дона. Дождь давно кончился, во всю светило солнце. Саша присмотрелся к небу, и подметил, что оно уже не настолько фиолетовое, как две недели назад. Женя, как только вылезла из машины, сразу побежала купаться, несмотря на то, что вода довольно освежающая. Эмиль натянул тент от верхнего багажника джипа и надул широкий матрас. Перекусили разогретой на горелке гречневой кашей и тушенкой из консервных банок. Старик посоветовал отоспаться после ночных караулов, решил сразу последовать совету. Отключился почти сразу, как голова коснулась мягко матраса. Через пару часов он проснулся от запаха свежезаваренного кофе. Хотя лучше бы не ложился. Пока спал, сильно вспотел, так как кожа не дышала на надувном матрасе. Красный и помятый, как новорожденный ребенок, поднялся и закряхтел от головной боли. Эмиль с девочкой сидели на краю матраса и о чем-то болтали.

– О Александр, вы проснулись. – Улыбнулся старик, отхлебывая крепки напиток из походной кружки.

– Ага. – Зевнул Саша. – Ты это, завязывай с этим.

– С чем конкретно? – Удивился Эмиль.

– С этим твоим «вы». Бесит прямо. Я тебе в дети гожусь, если не во внуки, а ты мне выкаешь, как будто мы на светском рауте. – Саша поднялся с матраса и присел на его край. – Кофе еще есть?

Да конечно. – Эмиль спешно наполнил еще одну кружку из термоса. – По поводы «вы», что же, таково воспитание, ничего не могу с этим поделать. Но учту, если уж вас… тебя это «бесит». Вообще, к слову, это знак уважения.

– Понятно, но меня все равно бесит, мне не триста лет. О чем болтали? – Саша посмотрел на Женю, грызущую шоколадное печенье.

– Да так, обо всем и ни о чем сразу. Рассказывал ей про интересное название этого поселка.

– А что в нем такого?

– Вот вы… ты знаешь кто такой Мамон?

– Знаю, что так пузо называют.

– Ну это и пошло от того, кого называли Мамоном в старые времена. У многих народов, даже у славян Мамон был богом богатства и достатка. Поэтому, когда человек отъедал себе живот, говорили: «мамон себе отъел», бедный то жиреть не будет, значит у человека все нормально с достатком, значит он у Мамона в почете. С приходом христианства, Мамон из божеств, которым молились и приносили дары, стал одним из ликов Сатаны или его сыном, в разных версиях по-разному. Тогда народ по большей части жил в нищете, и Церкви не выгодно было, что бы молились богу богатства и достатка, а смирялись со своим скудным существованием. А что бы на богачей на вилы не подняли, и их богатство не раздали людям, прописали что богатые они потому, что их бог любит, и власть у тех, кто богом избран. Даже корень в слове один и тот же, богатые – бог.

– Ты это ей все рассказывал? – Саша кивнул в сторону ребенка. – Не удивлюсь, если она на следующем привале от нас сбежит.

– Ну я же не вдавался в риторику, понимаю, что ребенок. Это я вам… тебе развернуто описал.

– Ты же не забывай, что я не из бедной семьи. Только родители мои никакими богами не избирались, а пахали как черти, чтобы заработать то, что у них было. И вместе с этим получили зависть и презрение тех, кто сидел на жопе ровно, и считал, что богатство дается тем, кого, как ты сказал, «бог избрал». Хрень это полная. – Саша допил кофе и встал, разминая спину. – Пойду прогуляюсь.

– Неправильно ты меня понял, Александр. Злости в тебе немерено. Ты если перестанешь все в штыки воспринимать, может увидишь, что вокруг не только негатив.

Саша не стал дослушивать старика и удалился от лагеря в сторону кустов, справить нужду и просто немного развеяться.

Выехали через полчаса. Эмиль сноровисто и опытно собрал лагерь, так, будто ходил в походы всю жизнь. К темноте добрались до пригорода Ростова-на-Дону – Аксая. Заночевали по старой схеме: спрятали машины между двумя зданиями и дежурили по очереди. Женя долго не могла уснуть. Пришлось сесть рядом с ней, и положить на нее руку. Девочка прижала руку к себе и уже через несколько минут закрыла глаза. Этой ночью в карауле не уснул, заранее наварив кофе, и потягивая его прямо из термоса.

3 июля.

Князев начал привыкать к дороге. Ему уже нравилось это тихое и умиротворяющее перемещение. Трасса почти везде пролегала в стороне от городов и поселков, и хорошо скрывала происходящее в населенных пунктах. Пусто, тихо, встречных машин нет, лишь сменяющиеся по бокам дороги пейзажи.

До самого Краснодара не делали привалов, решив остановиться там на день, найти жилье под крышей, привести себя в порядок, и нормально поспать на кроватях. Женя очень обрадовалась скорому привалу, оживилась и крутилась на сидении, стараясь высмотреть приближающийся город.

Ближе к четырем часам дня уже ехали по плотной застройке южного мегаполиса. Былое приподнятое настроение резко улетучилось. Город подавлял и вгонял в депрессию. Именно здесь воочию сталкиваешься с последствиями эпидемии. Разграбленные магазины, сотни брошенных машин, занесенные мусором дороги и тротуары, следы от пожаров. Запустение и смерть, пропитавшие воздух, каждый сантиметр бетона и асфальта. Саша вспомнил локации из постапокалиптических игр – один в один, только монстров или зомби не хватает.

Добравшись до центра, нашли небольшой отель в одном квартале от улицы Красной. Четырехэтажное здание, ресепшен на первом этаже и простые, но уютные номера. Главным фактором выбора было наличие генератора, и отсутствие трупов. Отель пуст. Ни одного человека ни живого, ни мертвого. Эмиль быстро разобрался с подачей электричества, открыл ворота, загнали машины на парковку. Заняли два номер на втором этаже. Почти сразу загрузили походные вещи в прачечную, и старик отправился на кухню, готовить ужин. Все вымотаны дорогой, больше физически чем морально. После легкого ужина разбрелись по номерам. Эмиль первый встал на караул, а Саша, разомлевший от горячего душа и сытной еды, быстро уснул с Женей под боком.

4 июля.

Проснулся словно заново рожденный. Давно не было столько сил и энергии в момент пробуждения. Сам не понял, что дало столько бодрости, но это состояние очень понравилось. Лишь скорбь о родителях удручала, старался воспринимать потерю, как стимул жить дальше, и доказать им, и самому себе, что не зря в него столько вложили. Заметил, что появилось чувство некой избранности. Выжили лишь единицы, и он каким-то образом оказался в их числе. Если это не Божье провиденье, значит хитрый план самой Вселенной, и он должен исполнить какое-то важное предназначение.

Спустился на кухню и собрался приготовить завтрак, но Эмиль опередил, наполнив весь первый этаж запахом жаренных яиц и сосисок.

– Доброе утро, Александр. – Как всегда радушный голос, идеальная прическа и выглаженная одежда.

– Вкусно пахнет. Где раздобыл? – Саша втянул в легкие воздух и громко выдохнул.

– Да здесь в холодильнике, в городе свет не так давно отключили. Не успело испортиться. В морозильнике даже лед еще остался. А Женя где?

– Я здесь. – Ответила девочка, заходя в кухню.

– Какие планы на день? – Спросил Саша, разливая по кружкам горячий чай.

– Передохнем денёк, отоспимся, пополним запасы еды и завтра в дорогу. Хочу после обеда пройтись по магазинам, пополнить запасы продуктов, не испорченные точно будут. – Ответил Эмиль, раскладывая завтрак по тарелкам. – Да и Женя очень хочет погулять, так же?

Девочка закивала, уплетая яичницу и запивая чаем.

– Хорошо. Прогуляться так прогуляться. Хотя я больше за отоспаться и передохнуть. – Саша сделал несколько больших глотков и откинулся на спинку стула. – Да, сейчас бы вообще на море, лечь на шезлонг на пляже, стакан апельсинового фрэша, а не вот это вот все. Хорошая идея в Израиль дернуть. Как вспомню пляжи Тель-Авива… эх, поскорее бы.

– Там не только в пляжах дело. Несмотря на то, что больше половины страны, это пустыня, они умудрились создать очень мощное сельское хозяйство. В кибуцах и мошавах выращивали и фрукты, и овощи, и зерновые. Из-за климата урожай собирали несколько раз в год. Успеем добраться, пока все не пришло в упадок, приведем в порядок несколько теплиц, найдем ферму с курицами и коровами, и все, считай обеспеченны на всю жизнь.

– Ого у тебя познания. Жил что ли там?

– Был несколько раз. Давно уже. В девяностые многие родственники репатриировались. Я ездил посмотреть на страну, но не решился. – С какой-то тоской в голове сказал Эмиль.

– А потом что не уехал?

– Потом уже не смог, обстоятельства были. Так вот, о сельском хозяйстве. – Сменил тему разговора Эмиль. – Там же и экзотические фрукты растут, так что будет богатый рацион, и морепродуктов валом. В России такого разнообразия нет, и с энергией там проблем не будет, очень многое построено на источниках возобновляемой энергии: солнечные батареи, ветряные генераторы. Там точно проще, в добавок зимы фактически нет.

– Там пахать придется, это же все кому-то обслуживать надо. Сажать, выращивать, удобрять. – Сказал Саша, задумавшись о перспективах.

– Конечно, само не вырастет. Придется пахать, и кроме нас это никто не сделает. Так что сначала труд, а потом пляжи Тель-Авива. – Подытожил Эмиль.

После завтрака Князев собрал рюкзак, закинув в него бутылку воды и обойму от пистолета. Не смотря на жару, накинул легкую куртку, чтобы скрыть кобуру, с оружием все же спокойнее. Встреча с наркоманом и рассказы Эмиля поселили в нем легкую паранойю. Спустившись вниз, встретил старика с Женей, уже готовых к выходу.

– Ну что, пойдем? – Спросил Саша, потрепав по голове Женю. Девочка улыбнулась уголками губ и сильнее прижала к себе мамину сумку.

Пройдя один квартал по небольшой улочке, вышли на центральную улицу города – Красную. Витрины магазинов, кафе, ресторанов – везде пусто. На середину дороги выбежал жирный домашний кот, увидев людей, животное громко мяукнуло, но как только Женя побежала в его сторону, тут же скрылось в узком проеме между домов. Шли по центру дороги, рассматривая дома. Эмиль искал продуктовые магазины, Саша просто что-то интересное, а Женя послушно шла за руку со стариком. Князев увидел магазин с яркой вывеской «Игровые приставки и все для хобби».

– Эй, не хотите зайти?

– Хм. – Задумался Эмиль. – А что там полезного?

– Да приставку думаю взять и дисков к ней, время же чем-то убивать надо будет.

– Пожалуй нет, мы лучше чуть дальше пройдем. Вон там, видишь? Вывеска «Детские игрушки». Женя? – Эмиль обернулся к девочке. – Ты хочешь себе велосипед?

Глаза ребенка загорелись неподдельной радостью, она, как могла, крепче схватилась за руку взрослого.

– Пойдем, пойдем. Выберем самый хороший. – Улыбнулся Эмиль в ответ. – Тогда на улице встретимся. Эх зря рации не взяли, никак это в привычку не возьму.

Саша зашел внутрь магазина. Дверь открыта, не удивительно, кому могут понадобиться игровые приставки во время эпидемии? Внутри довольно светло, солнечные лучи в достаточном количестве проникали через большую витрину, фонарик включать не пришлось. Сначала подошел к полке с приставками возле самого входа.

«X-box – замечательно, Nintendo Switch еще лучше, возьму и то и друге. О еще и VR-шлем, вообще прекрасно»

Определившись с приставками, отправился к стеллажам с играми и картриджами. Из сети больше игры не скачаешь, придётся играть в то что есть, главное, чтобы обновления не запросили. Прокопавшись в магазине не меньше двадцати минут, услышал крик снаружи. Бросив пачку дисков на пол, ломанулся ко входу, чуть не снеся на ходу полку с сувенирными фигурками из игр. Добежав до двери, резко остановился. Прямо напротив детского магазина, увидел толпу людей, не меньше десяти человек. Все заросшие, славянской внешности, с автоматами и ружьями. Один сжимал в руках выбивающуюся Женю. Другой, в рясе священника, с серебристым крестом на животе, стоял над лежащим на земле Эмилем, и тыкал стволом автомата. От них отделяла жидкая зелень на ветвях низких деревьев, и тень на входе в магазин. Уже был готов ринуться вперед, выхватить пистолет, но в последнюю секунду застыл на месте.

«Куда прешь, дебил, их там не меньше десяти, все вооружены. Завалят и моргнуть не успеешь. Чем ты им поможешь? Ничем, только помрешь смертью храброго идиота.» Он разрывался. Одна часть его не могла смотреть, как жалобно кричит Женя и вырывается из крепко держащих рук. Вторая заставляла стоять, то ли от страха, то ли от рациональности. Сам не знал, от чего больше, из-за этого стало тошно от себя самого.

– Сколько вас человек? Где вы остановились? – Донеслись крики священника.

– Нас двое, мы пешком пришли. В селе тут недалеко жили. – Эмиль говорил негромко и с трудом, из-за разбитого рта.

– Не ври мне! – Священник замахнулся автоматом, и Эмиль рефлекторно закрыл голову руками.

– Как тебя зовут?

– Эмиль. – Процедил старик.

– Немец или иудей? – Голос священника почти срывался на визг.

– Еврей я, а что это важно?

Мужик в рясе перевернул автомат обратной стороной и наотмашь ударил старика по голове прикладом. Эмиль безвольно откинулся на асфальт.

– Берите его, и в церковь. Девочку тоже. Ибо грешны они! – Завопил на всю улицу священник. – Все иудеи повинны в казни Спасителя нашего, они подтолкнули нас к гневу Господнему. Именно их грешная обитель была юдолью порока и разврата. Именно они обрушили на нас кару небесную, болезнь пагубную.

Священник зашелся в истеричном крике и потрясал над головой автоматом. Толпа вокруг него громко вторила, как зомбированные. Фанатики подхватили под руки бесчувственного Эмиля и потащили по улице. Женя пыталась вырваться, но один из мужчин влепил ей пощечину, и девочка обвисла на руках как тряпичная кукла.

– Мрази, суки, да я вас собственным руками на куски порежу. Твари! – Процедил сквозь зубы Саша.

Просидел в магазине до того момента, пока толпа не скрылась вдалеке. Выбравшись, внимательно осмотрелся, повернулся обратно к магазину и увидел свое отражение в стеклянной двери. Не знал, кто бесил и злил его больше, он или сектанты, другое название толпы выродков в голову не приходило. Гнев переполнял, сносил все преграды и заливал разум волной красной ненависти. Не выдержал и со всей силы влепил кулаком в свое отражение. От места удара во все стороны побежала паутина трещин. Костяшки на кулаке резануло болью.

Глава 3. Вадим

28 июня

21.12 по московскому времени

Геленджик, Тонкий Мыс

– Кто это был? – Спросила Юля, смотря на спины удаляющихся мужчин. Уходили они не охотно, то и дело переговариваясь между собой и оборачиваясь назад.

– Зэки. За километр видно. Их даже по запаху почувствовать можно, он из их шкуры уже никогда не вымоется. И это не те, кто по глупости залетел за решетку один раз и одумался. Нет. Эти ребята – постояльцы. Для них тюрьма – дом родной. И живут они по звериным законам, им все мирское чуждо. – Сказал Вадим через зубы, взяв по удобнее карабин.

– А что они хотели? Почему ты их прогнал? – Голос Юли звучал встревоженно.

– Они работать не привыкли, а тут заметили нас, решили наведаться, проверить, есть чем поживиться или нет. Ведь можно не утруждаться, не собирать, а просто прийти и украсть. Они вернуться, это точно.

– Когда? Зачем? – Юля вообще потеряла контроль над собой и почти прижалась к Вадиму.

– А ты не видела, как они на тебя смотрели? Ты теперь для них – Священный Грааль. Не, они просто так не отстанут, готов поспорить на что угодно, надо ждать их в гости.

– И что будем делать?

– Поедем в магазин, здесь недалеко.

– Зачем? У нас же вроде все есть?

– Надо.

Магазин нашелся всего в паре кварталов. Небольшой, в одноэтажном строении на фасаде жилого дома. Войдя в открытую дверь, Вадим скрылся в темноте помещения. Вышел через несколько минут, неся в руках три бутылки вина.

– Зачем это? Ты же говорил, что не пьешь? – Спросила Юля, выглядывая из окна фургона.

– Тихо ты. – Шикнул Вадим. Он открыл одну из бутылок, дешевую, с железной отвинчивающейся крышкой, и изобразил, что пьет с горла, незаметно выплюнув кислое вино под ноги.

– Что это за представление? – Почти шёпотом спросила Юля, когда он залез в машину.

– Сейчас приедем домой – расскажу. – Ответил Вадим и включил магнитолу. На его удачу в проигрывателе машины торчала USB флешка, из колонок разнеслись переборы шансона.

Подъехав к дому, еще несколько раз изобразил прикладывание к бутылке. Развернул фургон задом к дому и подъехал почти к самому крыльцу, поставив так, что между машиной и ступенями оставалось совсем небольшое расстояние. Вышел, открыл заднюю дверь, сделал вид, что достал из кузова что-то и оставил двери открытыми. Зайдя в дом, включил в зале и на веранде свет, запустил музыку на домашней музыкальной системе. Юля села на диван в гостиной и недоуменно смотрела на происходящее. Вадим вышел на крыльцо с початой бутылкой в руках, потянулся, осмотрелся и еще раз сделал глоток из горлышка. Вернувшись в зал, поставил на стол пустую бутылку и открыл новую.

– Я кажется поняла, ты думаешь они за нами следят, и чтобы усыпить их бдительность, делаешь вид что напился? – Спросила Юля.

– А ты молодец, соображаешь. Пойдем наверх.

Поднявшись по лестнице на второй этаж в спальню, Вадим подошел к окну и посмотрел наружу, не выпуская вино из рук. Высоко, рядом нет ни труб, ни выступов, забраться невозможно.

– Так, держи винтовку. – Вадим вручил девушке Сайгу. – С предохранителя снял, патрон в патроннике. Нажимать на курок умеешь?

– Ага, я же говорила, что стреляла.

– Значит справишься. Заряжен картечью, на таком расстоянии целиться не надо. Садишься вот сюда. – Указал на угол справа от двери. – Именно садишься, винтовку на дверь. И сидишь. Ждешь. Что бы не услышала, не высовывайся, даже если я орать буду. Даже если меня убивать будут. Кто бы не зашел, сразу стреляй, только не пали подряд. Два три выстрела хватит. Если я подойду, я постучу, вот так. – Несколько раз постучал по стене в определённом ритме. – Поняла?

– Ага. Но почему именно сюда? Почему не спрятаться за кровать или встать напротив двери? И что Султан делать будет?

– Смотри, когда человек заходит в дверь с оружием, он смотрит на уровне своих глаз, поэтому то, что на полу увидит в последний момент. Эта дверь открывается наружу, это не очень хорошо. Люди держат оружие в правой руке, если конечно не левши, что мало вероятно, и сами себе перекрывают обзор справа. Помимо этого, чтобы выстрелить, придётся развернуться, он сначала повернется влево, инстинкт такой у людей, а потом направо. Это даст тебе именно те доли секунды, которые спасут жизнь. Увидела – стреляй. – Сказал, указывая, как будет двигаться противник, проникающий в комнату и что надо делать. – Султана у заднего входа оставлю, лаять не будет, он вообще на людей не лает. Если их больше, чем трое, и кто-то сзади полезет, он его порвет.

– Я не знаю, смогу ли выстрелить в человека.

– Придется. Поверь, лучше будет если тебя застрелят в бою, чем возьмут живую. Я все сделаю, чтобы этого не случилось, но все может быть. Если ты попадешься, то будут насиловать тебя, как и сколько захотят, пока не надоест. А учитывая, что выживших – единицы, и шанс найти другую девушку сводиться к нолю, то надоест им не скоро. Усекла?

Юля молча кивнула.

– Я буду снаружи. Ждать их. Не знаю, есть ли у них оружие. Сам дурак, еще одним стволом не обзавелся. Было бы проще. Посмотри на меня. – Взял девушку за плечи и заглянул ей в лицо. – Соберись, пожалуйста. Максимально сконцентрируйся. Не поддавайся истерике. От этого зависят наши жизни. Делай строго, как я сказал. Эти люди – мрази, для них нет ничего святого, у них в глазах это написано. У нас один шанс. Их трое, нас двое. Надо максимально использовать стратегическое превосходство обороны. Юля, я очень надеюсь на тебя. Ты сейчас очень нужна в здравом рассудке.

– Хорошо. – Девушка крепко сжала цевье ружья и отправилась в угол.

Вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. На улице стемнело. Взял бутылку вина и шатающейся походкой вышел на крыльцо, изобразил несколько глотков, и пошел обратно. По пути нарочно споткнулся, сделал вид, что упал, коряво поднялся и зашел в дом, выключив уличное освещение. В доме зашел на кухню, взял несколько стаканов и кружек и разбил их об раковину, так, чтобы осталось дно с острыми, торчащими вверх, как пики, краями. Расставил получившиеся капканы прямо перед входной дверью и выкрутил лампочку над входом, оставив свет в гостиной. Немного помаячил перед окнами, старательно изображая пьяную походку. Вернулся на кухню, взял целлофановый пакет, смешал муку с мелкой солью и жгучим перцем, насыпал в него и положил в карман. Выбрал самый массивный кухонный нож с двадцати сантиметровым лезвием. Спустился в подвал и осторожно вылез через узкое окно на улицу. Прижимаясь к стене обогнул дом, и прячась от света из окон, спрятался в кузове фургона, прикрывшись мешком.

Началось томительное ожидание. Сердце, не смотря на привычку к таким ситуациям, колотилось, как двигатель трактора. Зэки могли и не прийти сегодня, но ждать неподготовленным он не мог. Он сидел не двигаясь, сдерживая дыхание, чтобы не выдать себя. Не меньше чем через час послышались шаги у ворот.

– Тихо ты, прешь как паровоз, тебя за километр слышно. – Раздался шипящий, приглушенный голос одного из зэков.

– Да и по хер, я тебе говорю, он в говно готовый. Не меньше трех бутылок выжрал, Тетя Синяк. Дрыхнет сто пудов. Ща мы это фуцана, как зяблика схряпаем, телка вроде наверх поперлась. – Второй голос, крысолюда. – Я первый её раскупоривать буду, зря что ли жопу тут два часа плющил, наблюдал за ними.

– Слыш Хорь, не борзей, сразу на троих пустим. А то ты будешь сиськи мять, а мы что на сеансе будем? – Третий голос, судя по басу – здорового.

– Вы че бадягу развели. Нам еще звонок завязать надо, вы псину эту видели? Сундук, на тебе будет. – Голос крысолюда.

– А с хера ли сразу на мне? Я что самый лысый? – Голос здорового.

– Тебя он сразу не сожрет, ты сильно костлявый. Ладно, хорош чирикать, пошли.

Вадим услышал шаги рядом с фургоном. Поднялись по ступенькам. Звук поворачивающейся ручки. Шаг.

– Сука бля! – Истошно заорал Хорь, наступив на разбитые стаканы.

Вадим одним рывком выскочил из фургона и влетел на ступеньки. Похожий на крысу зэк сидит на карачках возле двери, сняв шлепки и заливая весь порог кровью. Не теряя ни секунды, Вадим швырнул жменю подготовленного порошка в глаза лысому и рванулся к Сундуку. Ослепленный зэк закричал громче крысолюда, начав размахивать руками, пытаясь разогнать едкое облако. Здоровый повернулся к кричащему товарищу и не увидел, как рядом с ним оказался кто-то незнакомый. Этих долей секунды хватило что бы нанести первый удар. Махнул выше плеча зэка, оттягивая рукоять к себе. Лезвие прошло горло с глухим чавканьем. Почувствовал, как клинок уперся в позвоночник и выдернул его. Сундук инстинктивно вздернул руки к шее, присел ему под руку, перехватив нож в левую руку, и нанеся короткий, но резкий удар сбоку, чуть под углом, между третьим и четвертым ребром, направляя клинок в сторону солнечного сплетения. Когда лезвие вошло почти до рукояти, провернул его на девяносто градусов и выдернул. Развернувшись на пятках и пригнувшись, устремился к лысому, старательно трущему глаза, пытаясь убрать выедающую их соль и перец. Добравшись, перекинул нож обратно в правую, и ударил снизу-вверх, всадив лезвие в области паха, и, выпрямляясь на ногах, прорезал до грудины. По ноздрям резануло запахом крови, внутренностей и фекалий. Лысый схватился за разваливающийся на две части живот. Недолго думая, воткнул клинок ему в глазницу, упираясь в конец рукояти второй рукой. Кости хрустнули и лезвие наполовину ушло в мозг. Лысый тут же обмяк и завалился назад. Развернулся к третьему, который лежал у порога. Ногу обожгло тупой болью, будто сдавили тисками. Все тело дёрнулось назад от резкого импульса, еле устоял на ногах. Крысолюд смотрел прямо в глаза и поднимал пистолет выше для второго выстрела, на этот раз в голову. Позади зэка, из дверного проема, показалась бежевая голова с оскаленными зубами. Волкодав сомкнул челюсти прямо на ключице крысолюда и потащил в дом, как мурена затаскивает добычу в нору. Зэк заверещал и выронил пистолет, пытаясь отбиться от собаки.

Вадим перевел дыхание и посмотрел вниз. Правая нога почти полностью онемела, но в одном месте горела, словно туда сунули раскаленный прут. На штанине расплывалось бардовое пятно.

«Это позже, успеется, сначала – закончить.»

Попытался двинуться в сторону двери, но едва не упал. Нога почти не слушалась, пришлось ковылять. Весь порог залит кровью, которая размазанным следом тянулась в прихожую. Возле лестницы, над телом зека с огромной дырой в шее, сидит Султан. Морда алабая полностью залита кровью, очень яркой на белой шерсти. Пес посмотрел на хозяина радостно виляя хвостом, ткнул носом неподвижное тело, потом обеспокоенно подбежал к Вадиму и обнюхал раненную ногу.

– Все в порядке Солт, не переживай, дай-ка одолжу у тебя. – Снял с пса ошейник, и туго затянул выше раны, кровь выступала темная и не била фонтаном, задело только вены, можно наложить жгут.

Добравшись до кухни, вытащил несколько двухсотлитровых мешков для мусора. Вернулся в коридор, убрал битые стаканы с порога и, положив тела на мешки, по одному перетащил в фургон. Рассчитывал справится намного быстрее, но боль в ноге усиливалась и сковывала движение. Сначала хотел промыть полы от крови, но сил хватило только на несколько движений шваброй, чтобы лужи не выглядели такими устрашающими.

Поднялся на второй этаж и постучал в нужном ритме по двери.

– Юля, это я. Все хорошо, можно выходить. – Сказал, не заходя в комнату, а дожидаясь девушку у входа. Мало ли, пальнет с перепугу.

Юля выскочила через секунду и бросилась на шею. Её трясло. Тяжелое прерывистое дыхание, словно вот-вот сорвется в истерику, но удержалась, взяла себя в руки.

– Ты как? Все хорошо? Я слышала выстрел. – Девушка сделала шаг назад и начала осматривать Вадима.

– Ногу зацепили немного, вроде не сильно. Не успел еще посмотреть.

– Пойдем вниз, к аптечке.

– Юль, успокойся. Мне не в первой. Знаю, что там ничего серьезного, по касательной прошла, так бы ногу фиг согнул.

– Все равно надо обработать. – Она взяла Вадима за руку, и повела вниз, так, будто он вообще не мог ходить. – С этими всё?

– Да.

– Ты их убил? – В голосе девушки явно слышался страх.

– Пришлось. По-другому нельзя было.

– Они там, внизу лежат?

– Нет, тела убрал, кровь еще не отмыл. С ногой разберемся, потом сделаю.

Спустившись на кухню, стянул спортивные брюки и осмотрел рану. Не глубокая, сантиметра два, и около десяти в длину, мышцы зацепило совсем немного, но зашивать придется. Юля, увидев голое мясо и кровь, побледнела и отвернулась чуть в сторону, но пересилила себя.

– Вадим, блин, тут все наружу. Сильно больно? – Девушка заглянула в глаза, пытаясь понять скрывает он боль или нет.

– Пока нет, еще адреналин в крови притупляет. Потом будет, но не очень, зубы сильнее болят.

– Зашивать надо, да?

– Ага, ты не переживай, я сам справлюсь, других штопал, приходилось, ничего сложного.

– Хорошо, я сомневаюсь, что смогла бы. Чем-то другим могу помочь? – Юля встала и начала осматриваться по сторонам, в поисках того, что может сделать.

– Да, можешь принести сумку с медикаментами?

– Конечно, сейчас. А где она?

– У входа в шкафу, там сразу увидишь.

Удалившись в коридор, Юля громко вскрикнула.

– Султан, что с тобой? Вадим, у него вся морда в крови. Его тоже ранили?

– Не переживай, это не его кровь. Он мне помог очень, одного из этих удавил. С ним все в порядке.

Девушка обошла пса чуть стороной – слишком жутко он выглядел с окровавленной пастью, и направилась к шкафу. Через минуту вернулась с небольшой спортивной сумкой.

Разложив на столе флакон со спиртом, медицинскую нить и иголку, зажим, ампулу анестетика, шприц, ножницы и спиртовые салфетки, Вадим тщательно вымыл руки по локоть и одел нитриловые перчатки. Юля постояла еще секунду и ушла из кухни. Приступил к накладыванию швов, предварительно обколов рану обезболивающим. После обработал заживляющей мазью и наложил марлевую повязку, туго перебинтовав. Таблетка анальгетика, чтоб не мешало спать. Готово, теперь можно заняться уборкой. Выйдя в коридор, увидел, как Юля со шваброй и тряпкой, в желтых хозяйственных перчатках, отмывает полы.

– У меня бабушка в деревне жила, я к ней часто ездила летом, когда маленькая была. Она постоянно делала варенье, очень много. Сад был большой, много плодовых деревьев. Наварит большую кастрюлю варенья вишневого, а я мелкая, с девчонками соседскими, бегали и ложками в кастрюлю лазили. Я как-то пальцем залезла, так бабушка меня потом долго крапивой по огороду гоняла. Пришлось всю кастрюлю заново кипятить. Это я к чему: мы, когда в кастрюлю лазили, все этим вареньем уделывали: стол, стулья, плиту, полы. Бабушка потом давала мне тряпку с ведром, и заставляла отмывать. Ели вместе с подружками, а мыла я одна. А оно же еще как остынет, жутко липкое, фиг отмоешь. Отдирала несколько часов. Вот и сейчас просто представляю, что это ты тут вареньем все заляпал, и даже не мутит почти. – Юля говорила, не поднимая голову от пола, словно ей просто нужно выговорится, чтобы отвлечься.

– Давай, пока ты тут убираешь, я скатаюсь ненадолго, минут на пятнадцать-двадцать.

– Нет. Вместе поедем, я теперь одна не останусь.

– Хорошо. Извини, не подумал. Солт, пойдем со мной.

Потрепал пса по голове и отвел в ванную, где тщательно вымыл морду от крови. Через десять минут, после того, как Юля закончила уборку, загрузились в фургон.

– Вадим? – Тихо спросила девушка.

– Что?

– А откуда ты все это знаешь и умеешь? Их же трое было, с оружием, а ты один. Как ты справился?

– Служил в армии.

– Вова тоже служил в армии, но он даже курицу зарубить не мог, жалко было.

– Я не в очень простых войсках служил.

– Ты был на войне?

– Был.

– И убивать приходилось?

– Приходилось.

– Так ты про этого тогда говорил, когда мы про веру в людей разговаривали. Теперь понятно, почему ты людей не любишь. – Юля отвернулась к окну. По девушке было видно, что у нее в голове крутиться очень много вопросов, но задать их она не решалась.

Выехали за черту города в лесопосадку. Вадим вытащил из кузова тела и смыл следы крови водой из бутылки. Вернувшись домой, почувствовал, как обрушилась усталость, боль и истощение. Словно кто-то взял и вытянул из тела все силы и эмоции. Очень знакомое состояние. Сейчас нужно просто побыть одному и отоспаться.

Загнал фургон во двор, припарковав рядом с въездом.

– Что делать будем? – Спросила Юля, явно не зная, чем себя занять.

– Спать, что же еще.

– Я не знаю, смогу ли уснуть.

Вадим зашел на кухню и достал из аптечки упаковку фенибута.

– Держи, хорошая штука. Мама пила, когда нервы шалили. Через полчаса никаких эмоций. Я пойду, мне надо уснуть, пока обезболивающее действует. И это, не бойся, уже никто не придет. А если придут, то Султан разбудит.