Текст книги "Эпидемия (СИ)"

Автор книги: Руслан Темир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

– «Вот идиот!». – Выругался на себя, поняв, что тупо не снял пистолет с предохранителя и не загнал патрон в патронник.

Убедившись, что теперь точно зарядил пистолет, Саша вытянул его перед собой и пошел на звук – в подсобку.

На полу лежала девушка, около тридцати лет. Белый халат распахнут, черное платье в красный узор уже успело вымокнуть от крови, и облепило пышную фигуру. Крашенные рыжие кудри прилипли к щекам, перепачканными кровью и слезами. Застывшие глаза смотрят под стол, где, спрятавшись за стулом и тумбочкой, сидит девочка. Совсем маленькая, год три, или четыре. Она зажимает рот рукой, боясь шуметь, но всхлипы все равно вырываются. Увидев Сашу с пистолетом, она поддалась назад, но уперлась в стену. В больших карих глазах читался ужас.

– Да твою же мать!

Глава 3. Вадим

26 июня. Бетта.

16.04 по московскому времени.

Хуже всего – ждать. Ожидание растягивает каждую секунду до минуты. Вадим ходил по квартире и не мог найти себе места. Не выпускал из рук телефон, ожидая звонка из больницы. Все утро вместе с Юлей занимались выгрузкой и распределением продуктов. Морозильный ларь поставил в гараже. Старая проводка не внушала доверия, но выбора не было, в квартире места для морозильника точно нет, и затащить его по лестнице одному просто не реально. Юля, взяв на себя роль хозяйки, довольно быстро освоилась на кухне, и приготовила пасту взамен жаркого, которое они успели приговорить. Воеводов подозревал, что, занимаясь бытовыми делами, девушка сбегает от мыслей о происходящем. Уж слишком рьяно она все делала, с маниакальным увлечением. Возможно, что просто хотела быть полезной и отплатить за гостеприимство, но он был больше склонялся к первой версии.

Султан вел себя беспокойно. Не отходил почти ни на шаг, хотя обычно находил чем себя занять. Даже не просился гулять, предпочитая ходить как привязанный за хозяином по квартире.

Дождь немного стих, и фиолетовое небо лишь орошало землю мелкой водяной пылью, словно система полива – газоны. Тучи налились пурпуром еще больше, и походили на клубящиеся внутренности, развешенные под небосводом. Ожидание, погода, неизвестность и страх перед вирусом делали свое дело, взвинчивая и без того напряженные нервы. Вадим метался по квартире как волк в клетке. Хотелось действовать, что-то предпринимать, но единственное что он мог, это ждать. Пару раз, не выдержав, звонил в больницу, но холодный голос сообщал: «все операторы сейчас заняты, перезвоните позже». Пытался рисовать, но чистый лист бумаги вызвал только раздражение, хотелось швырнуть его в стену, следом за ним карандаш, а потом и самому влепиться головой. Спасла ситуацию Юля, постучавшая в дверь и пригласившая выпить чаю.

Девушка накрыла на стол, заварила травяной и сделала бутерброды. Хотя нет, не бутерброды, это он делал себе бутерброды – кусок ржаного хлеба, пара ломтиков колбасы и полоска сыра. А Юля заморочилась: обжарила хлеб, сделала яичные блинчики, нарезала тонкими ломтиками помидоры и огурцы, подрумянила на сковороде ветчину и расплавила сыр. Ее произведение кулинарного искусства язык не поворачивался назвать бутербродом, как минимум Крок-мадам или что-то не менее пафосное.

– Вот это ты разошлась. Можно было просто хлеба с колбасой нарезать. – сказал Вадим, усаживаясь на свое любимое место.

– Да я больше для себя, надо было как-то отвлечься, чем-то себя занять. – сказала Юля, разливая чай по кружкам. – Это ожидание меня просто убивает.

– Меня тоже. – Вадим, осторожно отхлебнул. – Сам не знаю, чем себя занять.

– И я о том же. Эпидемия эта. – Юля сделала долгую паузу, засмотревшись в кружку. – Я боюсь. Очень боюсь. Не думала, что когда-то, кому-то это скажу. Я так никогда не боялась. Аж до трясучки.

– Думаешь, одна ты? – Сказал Вадим, разрезав сэндвич на два треугольника. – И я боюсь, и Султан боится. Все боятся, потому что не знают, что делать, и как с этим бороться. А сильнее всего страх смерти и неизведанности.

– Ты выглядишь не очень напуганным. – Юля пристально посмотрела на Вадима и сделала небольшой глоток.

– Я хорошо умею скрывать эмоции. Пришлось научиться. – Воеводов поднял перед собой бутерброд, посмотрел на него с разных сторон, любуясь и откусил. Хлеб хрустнул, по пальцам потек сок. Очень вкусно, даже великолепно. Это, вероятно, был самый вкусный сэндвич в его жизни. – Отлично готовишь, я такого даже в кафе не пробовал.

– Спасибо. – Ответила Юля, ничуть не смутившись. – Это мое фирменное. Мама научила готовить, она фанат кулинарных шоу и фуд-блогеров на Ютубе.

– Я в этом не силен. Пельмени да яичница. Ну мясо на костре могу пожарить. Мама хорошо готовит.

– Очень хочется попробовать ее блюда. Надеюсь, это случиться как можно скорее. Если пригласите конечно.

– Так ты уже гость. Осталось маму дождаться. – Улыбнулся Вадим, но тут же помрачнел.

Юля посмотрела на него, и решила, что лучше занять рот едой, а не болтовней. Минут пять ели молча.

– Как думаешь, когда это все закончиться? – Спросила девушка, устав от тишины, напрягающей больше, чем разговор.

– Я не знаю. Честно. Хотел бы сказать, что да, все скоро будет хорошо. – Вадим дожевал сэндвич и вытер пальцы салфеткой. – Но я реалист, и предпочитаю быть честным. Нам сейчас надо быть готовыми ко всему.

– Ко всему, это к чему?

– Слишком быстро это началось. Не готово человечество к такому. Я был не в очень приятных местах, и видел, как работает система, когда что-то выходит из-под контроля. Три дня. Не успеет здравоохранение справиться с таким количеством заболевших. Слишком неповоротлива и инертна бюрократическая система.

– Я вчера читала новости в интернете, цифры просто ужасающие. – Юля смотрела на стену, даже не притронувшись к бутербродам.

– Вот именно. Вспомни эпидемии Испанки или чумы. Они не были так молниеносны, но при этом выкосили не один десяток миллионов. А сейчас ученные даже толком не знают, что это, откуда и как это лечить.

– И что в итоге. – Голос Юли с каждым словом звучал все более подавленно.

– Не хочу нагнетать, но нужно быть готовыми к худшему. К самому.

Доедали молча, поглощённые размышлениями.

Ближе к вечеру Вадим собрался выгулять Султана. Беспокоился за пса, после обеда волкодав забился под стол на кухне, и отказался от еды. Юля, увидев, как они собираются, предложила пройтись вместе.

Дождь прекратился. На улице приятно пахло прибитой пылью и сырой землей. Лужи отражали фиолетовые облака, и весь мир выглядел так, словно кто-то поставил фиолетовый светофильтр. Воеводов отстегнул поводок и потрепал пса по холке.

– Иди, побегай. Разомнись. – Алабай приподнял голову и посмотрел на хозяина. Взгляд тяжелый, грустный, на сколько грустными могут быть собачьи глаза. – Ладно, можешь просто бежать рядом.

Пошли втроем по уже знакомому маршруту, через рынок, остановку, и дальше по прямой к морю. Очень тихо. Летом, даже после дождя в Бетте было не протолкнуться от отдыхающих. Сейчас на улице нет никого.

– Брррр. Как будто вымерли все. – Поежилась Юля.

– Местные по квартирам сидят. Приезжие разъехались, кто смог. – Ответил Вадим, осматривая окна пятиэтажек.

– Надеюсь. Но все равно жутко.

– Это да. – Вадиму и самому было не по себе от пустоты и тишины.

Такого не было даже зимой. Когда не выйди на улицу, все равно встретишь хоть одного человека, или увидишь в окне. Сейчас возникало чувство, что во всем поселке остались они втроем. За весь путь до моря не встретили ни одной машины. Рынок на алее, ведущей к пляжу закрыт. Кафе, магазины и палатки тоже. На пляже пусто, ни души. Тишина, ни музыки, ни голосов, ни шума машин. Вышли к центральному проходу на набережную и застыли, озираясь по сторонам.

– Вадим? – спросила Юля, бегая взглядом вокруг, пытаясь высмотреть хоть одного человека.

– А?

– Может завтра сами поедем в город, в больницу?

– Я думаю о том же. Только лучше не завтра, а сейчас.

18.42 по Московскому времени

Грузовой Форд намного приятнее УАЗика. Не такой проходимый, но комфортный, тихий, в салоне прохладно, пахнет ароматизатором и новым пластиком, а не выхлопными газами и перегретой коробкой передач. Султан в новую машину залез с опаской, обнюхивая серую обивку сидений и приборную панель. Юля собрала волосы в хвост и выглядела напряженной. Вадим, проезжая мимо пятиэтажки, смотрел в окна. Света нигде нет, ни одного любопытного лица, выглядывающего, что же там за машина. Выехали из поселка. Дорого удручала, не меньше чем безлюдный пляж. Ни машин, ни людей, ни автобусов.

«Не могли же все так быстро заболеть? Количество зараженных, по сообщения в сети, огромное, но не настолько. Может эвакуировались? Может они с Юлей пропустили сообщение о какую-то государственной инициативе по обеспечению безопасности, и всех людей просто вывезли в безопасный район?» – размышляя, Вадим посмотрел на Юлю. Она бегала взглядом по окнам мелькавших мимо домов, закусив нижнюю губу, то и дело потирая левый висок.

Такую же картину запустения наблюдали во всех следующих селах. Лишь при выезде на трассу, ведущую к городу, увидели первую встречную машину и немного успокоились. Значит не одни, и ничего важного не упустили.

Через час въехали в город. Вадим ждал кордоны, карантинные службы, на худой конец – полицию. Но въезд в город свободен. На улицах лишь несколько машин, как будто это не в один из крупнейших городов юга России, а в захолустная деревня без асфальтированных дорог. Светофоры работали в режиме желтого мигающего сигнала. Пешеходов вообще не видно. Вадим сбавил скорость, и ехал, внимательно осматриваясь по сторонам. Перед одним из перекрестков, над которым издевательски сиял рекламный баннер «Геленджик – место, где вы захотите остаться навсегда!», пришлось резко остановиться. Свора бродячих собак не меньше дюжины перебегали дорогу, по-хозяйски, ничего не опасаясь.

– Быстро же они обнаглели. – Буркнул Воеводов, вдавливая клаксон до упора.

Султан, увидев дворняжек, зарычал, оголив ряд белоснежных клыков. Юля посмотрела на волкодава, и сглотнула, попадись ее рука или нога в такую пасть – перекусит, как хлебную палочку.

Собаки сигнала не испугались, удалось тронуться только тогда, когда они перебежали дорогу. Путь до больницы шел без поворотов по одной из главных и самых крупных улиц города – Луначарского. Не смотря на четыре полосы, в час пик на ней собиралась приличная пробка, в которой можно было потерять не меньше часа. Сейчас улица больше походила на шоссе в пустыне из американских фильмов, только перекати-поля не хватало.

Подъехав к пропускному пункту гостиницы, Вадим посигналил. В окошке охранников никакого движения. Посигналил еще раз и опять никакой реакции. Выйдя из машины, подошел к стеклу, постучал и заглянул внутрь.

– Что там? – спросила Юля, когда он вернулся обратно.

– Да фигня какая-то. Никого нет. Все выключено. На шлагбауме замок висит. И это… – Вадим посмотрел прямо перед собой. – На территории армейские грузовики стоят.

– А зачем они тут? – Юля не поняла связи, но встревожилась от одного вида Воеводова.

– Не знаю, но явно не из-за хорошего. – Он завел машину и сдал назад.

– Куда мы?

– Тут есть еще один вход, ближе к зданию, сейчас объедем.

Вывернули обратно на Луначарского, и проехав вдоль всей больницы, свернули за небольшим магазином направо. За забором показался главный корпус. На небольшой площадке перед калиткой стояло два десятка машин. Вадим не стал церемониться и остановился прямо перед входом. Он уже не мог сидеть на месте, и чуть ли не выпрыгнул из машины.

– Пойдем, вход в приемное отделение здесь.

Они пересекли широкую заасфальтированную площадку и поднялась по ступеням к белой двери входа. Закрыто. За стеклом никого не видно. Воеводов несколько раз постучал, и только потом увидел кнопку радиозвонка. Нажал, никакой реакции, нажал еще несколько раз. В коридоре, размываемая несколькими стеклопакетами, показалась смутная фигура. Чем ближе она приближалась, тем лучше становилось рассматривался человек в военной форме с автоматом. Шел он медленно, чуть покачиваясь. Открыв первую дверь, парень, судя по погонам срочник, вышел в тамбур. Как только солдат увидел людей за стеклом, его, и без того воспаленные, глаза выпучились еще сильнее.

– Вы что еба…. Совсем с ума сошли? Передавали, же, что запрещено самовольное обращение в больницы! – Кричать у него получилось не очень, сиплый и севший голос еле пробил толщу стекла.

– Слышишь, салага. Ты как со старшими по званию разговариваешь? – Вадим сдержался, чтобы не выразиться по крепче.

– Я, это… того… – Солдат начал запинаться, не ожидая такого отпора.

– Капитан Воеводов. Позови старшего или медперсонал. – То, что Вадим уже в запасе, солдату знать было не нужно.

Трюк сработал, и военнослужащий скрылся в коридоре. Через пять минут вернулся в сопровождении врача, судя по белому халату. Медик выглядел не лучше, чем солдат: крупные капли испарины на лбу, ввалившиеся щеки, посиневшая кожа, приступы кашля.

– Что вы хотели? – Упершись рукой в стекло, спросил врач.

– Мне нужны данные по двум пациентам. Может откроете дверь? – Вадим демонстративно дернул дверную ручку.

– Исключено. Карантин. Вы из каких войск? – Спросил медик, и согнулся в приступе кашля.

– Не важно, но могу связаться, что бы вас поторопили.

– Некому уже звонить. Ладно, назовите фамилии.

– Воеводова, и… – Вадим повернулся к Юле.

– Шныков, Владимир Шныков. Девяносто третьего года рождения. – Юля поддалась вперед.

– Ждите здесь. – Доктор скрылся в глубине коридора, оставив солдата одного на входе.

Время до его возвращения тянулось как расплавленный гудрон. Вадим начал ходить кругами, жалея о том, что бросил курить. Девушка скрестила руки на груди и жевала нижнюю губу.

Через десять минут вернулся врач, неся в руках кипу бумаг, вид у него был еще более подавленный. Вадим учащенно задышал, и подошел ближе к двери.

– Так, Воеводова. Скончалась вчера в двадцать три сорок восемь. Шныков Владимир, сегодня утром, в девять сорок семь. Двое поступивших с ним, тоже. – Говорил он монотонно, без эмоций, словно произносил такие слова уже тысячный раз за последние дни. – Сожалею. Тела не выдаем. Говорил уже, карантин. Все в крематории. Прах и свидетельства о смерти можете востребовать позже. Если выживете.

Закончив, он развернулся, дернул солдата за руку, и скрылся с ним за за закрытой дверью.

Вадим стоял на одном месте и смотрел им в след.

«– Скончалась. Вчера. В одиннадцать вечера. Мама умерла. – Он медленно, по слогам, проговаривал слова в голове, не веря им. – Ее сожгут. Даже не увижу её. – »

В себя его вернул громкий крик. Повернулся назад и увидел, как Юля опустилась на асфальт, надрывая горло. Люди так не кричат, это больше походило на предсмертный крик животного. Глаза девушки выглядели сумасшедше, как будто разум покинул ее вместе с исторгнутым из легких воздухом.

– Тихо, тихо. – Вадим подбежал и опустился рядом. Он не знал, что нужно делать, как успокоить, ведь самого разрывало горе. Неуклюже коснулся ее плеча. Юля посмотрела на него и перестала кричать, во взгляде стоял немой вопрос и она, сорвавшись в плач, уткнулась ему в плечо. Обнял ее за плечи и отвернулся, что бы не видела, как по щекам побежали слезы.

26 июня

21.11 по московскому времени

Всю дорогу из Геленджика до Бетты ехали молча. Юля то плакала, то затихала, безучастно смотря в окно. Султан пытался пробраться к хозяину, но ему все время мешали рычаг коробки передач и ремень безопасности. Смирившись, пес положил голову на колени к девушке.

Вадим ехал медленно, оттягивая приезд. Он не знал, что делать дальше. Вообще не было желания, что-либо делать дальше. Единственный человек, которого любил, умер. Кроме матери у него никого не было. Отец погиб, когда ему не было и двух лет. Мать рассказывала, что папаша любил выпить, и, вспомнив армейские годы, нарядиться в тельняшку и отправиться на поиски приключений. Мужиком он был рослым и крепким, немногие решались связываться с пьяным бугаем, что еще сильнее развязывало ему руки. Старший Воеводов частенько вытаскивала его из «обезьянника»[8]8
  «Обезьянник» – камера предварительного заключения в отделении полиции.


[Закрыть]. Но коса всегда найдет свой камень, и в одной из драк отцу проломили череп. Умер не сразу, пролежав в реанимации несколько месяцев. В конце концов его отключили от систем жизнеобеспечения, написав в свидетельстве – «смерть головного мозга». С тех пор жили вдвоем с матерью. Других родственников у них не было, родителей мама потеряла еще во времена Великой отечественной. А теперь он вообще остался один, если не считать пса.

– Вадим. – Юля вырвала Воеводова из пучины мыслей.

– М?

– Что дальше делать? Как мне домой вернуться? – Голос её звучал как через подушку– глухой, сдавленный.

– Не очень хорошее решение. – Вадим не отводил взгляд от дороги.

– Это почему? У меня там семья, родители.

– Ты давно им звонила. Новости видела?

– Позавчера разговаривали. Сегодня звонила, не ответили. Папа говорил, что не очень себя… – Юля осеклась, понимая к чему он клонит. Отвернулась к стеклу и тихо заплакала.

– Понимаю, что ты чувствуешь. Но и ты должна понимать. Видишь же, сколько заболевших и умерших. – Вадим громко вздохнул. Говорить было тяжело, даже просто дышать тяжело, как будто он пытается вдохнуть под водой. – Там большой город. Эпидемия уже везде. Риск заражения очень высокий. Даже если доберешься, там будет намного сложнее. От людей можно ждать чего угодно в такой ситуации. У тебя там есть кому защитить?

Девушка сначала кивнула, затем по её лицу проскочила тень сомнения.

– Некому.

– Оставайся у меня. Сколько хочешь. Еды хватит. Подождем, что будет дальше. А там уже решим. Как уляжется, я тебя сам отвезу.

– Вадим. – Юля повернула к нему заплаканное лицо. – Ты и так уже очень много для меня сделал.

– Давай помолчим. – Прервал он ее, стараясь сделать это как можно мягче. – Поговорим лучше завтра.

Девушка отвернулась обратно к окну, положив руку на голову Султана.

Воеводов смотрел на дорогу и бегущую ему навстречу разделительную полосу. Он знал каждый метр этих тридцати с лишним километров. Каждый участок связан с каким-то воспоминанием или событием. Эту гору он рассматривал из окна рейсового автобуса, когда с матерью ездили в Геленджик, выбирать подарок по случаю окончания начальной школы. А вот на этот подлесок смотрел, когда впервые слушал компакт диск группы Нирвана, который тогда казался ему каким-то откровением. Вот на этом повороте стояли больше двух часов, когда ездили с дядей Геной и его семьей в дельфинарий, в машине перегрелись тормоза и мама с женой дяди Гены бегали к речке, набирали воды и поливали колеса, не зная, что диски могут от этого лопнуть. О матери напоминало абсолютно всё. Горе превратилось в сгусток тугой боли. Легкие, сердце и желудок начали скручиваться в тугой комок, сбивая дыхание и заставляя согнуться. Если бы в машине не было девушки, наверное, дал волю бы чувствам, но как всегда сдерживался и скрывал эмоции. О том, что будет, когда войдет в квартиру, где мамой пропитан каждый сантиметр, даже боялся думать.

Выехали на места, где дорога проходила над глубоким, не меньше тридцати метров, ущельем, и Вадим бросил взгляд вниз.

«Может просто дернуть руль? Одно движение, и короткий полет. Несколько секунд и эта боль закончиться. Не надо будет ничего решать, ждать, к чему-то готовиться. Нас просто не станет, как и тысяч других людей, умерших или умирающих сейчас от эпидемии. Может так даже лучше?»

Посмотрел на Юлю. Совсем молодая, двадцать один, а может и меньше. Из-за миниатюрного роста и хрупкой фигуры выглядела моложе своего возраста. Лица не видно, но плечи время от времени вздрагивают от всхлипов. Ей сейчас не легче. И если эта боль так ранит его, то что твориться внутри у неё? Захотелось ее утешить, но как это сделать, когда весь мир катиться к черту.

Вернувшись домой, молча разбрелись по своим комнатам. О еде никто не заговорил. Вадим залез в душ, и простоял не меньше получаса, как будто вода могла смыть всю тяжесть. Покормив пса, вернулся в свою комнату. Из спальни Юли не доносилось ни звука, и он уже начал беспокоиться, но прислушавшись, различил тихие всхлипы. Лег на кровать, заложил руки за голову и просто рассматривая потолок, стараясь ни о чем не думать. Сон накрыл незаметно, перегруженное за день сознание просто отключилось.

Проснулся через пару часов, от того, что его тормошили за ногу.

– Вадим, Вадим!

– М? – С трудом разодрав глаза, он различил силуэт Юли на фоне светлого прямоугольника дверного проема.

– Ты проснулся? – Голос девушки звучал тревожно.

– Частично, что-то случилось? – После сна во рту пересохло, и казалось, что язык царапает небо.

– Тебе нужно это увидеть. Можно? – Девушка указала на постель рядом с ним, Вадим согласительно кивнул, и Юля села край кровати. Экран смартфона ударил по глазам ярким светом. На телефоне открыто видео с Ютуба. Один из известных штатовских ведущих, в мятой футболке, вместо привычного костюма и рубашки.

– Послушайте ребят! – Ведущий говорил по английский, но видеохостинг автоматически создавал русские субтитры. – Это конец. Не хочу вас пугать, но сильнее чем эта эпидемия, напугать уже не удастся. У меня очень много информации, и я должен донести ее до всех, пересылайте это видео всем, кто еще жив. Нужно чтобы это увидели и слышали, как можно больше людей. – Мужчина приподнял планшет со стола. – Сегодня четвертый день эпидемии. Я, честно, сам не верю тому, что вижу, но реальность такова – заражены почти сто процентов населения, и вылечиться невозможно. Слышите, невозможно. Есть два сценария развития заболевания: либо вы заболели в первый день, значит вы уже не с нами и не застали всего этого ада, возможно, вам повезло. У других симптомы только начали проявляться. Это второй вариант. Вам осталось не больше двух-трех дней. Никак не больше. Так что подумайте, как вы хотите их провести. К концу третьего дня ваше тело превратиться в мумию. Да, именно так эта штука и работает, она делает из людей отменные джерки[9]9
  Джерки – кусочки вяленного мяса, высушенного в специальных условиях.


[Закрыть]. – Ведущий чуть усмехнулся. – Вы спросите, хотя, о чем это я, ведь мне приходиться вещать на уже умирающий мир. Так вот, кому-то интересно почему я еще тут и чувствую себя замечательно? Все банально, как никогда. Есть доля счастливчиков или наоборот, бедолаг, на которых этот вирус не работает. На кого-то вообще, у кого-то организм может справиться с ним, и после трех дней пытки они приходят в норму. Таких очень мало, нет даже чудовищно мало. Насколько я знаю, не больше чем один на десять тысяч. Когда это все закончиться, население Земли сократиться до численности года так тысяча шестисотого. Добро пожаловать в позднее средневековье. А что же наша медицина? Они просто ничего не успели, вообще. В Соединенных штатах уже все, нет правительства, армии, полиции. Половина населения уже умерла, еще половина начинает умирать. Мой совет тем, кто переживет все это дерьмо. Запасайтесь едой, медикаментами, и учите агрономию и скотоводство. Двигайте туда, где потеплее, там проще выжить. На этом я откланяюсь, постараюсь держать вас в курсе событий, пока интернет еще работает! Всем пока, ваш покорный Джимми.

После слов ведущего началась рекламная вставка о том, где лучше провести свой отпуск, и Юля выключила смартфон. Воеводов смотрел на экран смартфона еще минуту, затем сел и потер лицо ладонями.

– Вадим? – Девушка осторожно прикоснулась к его руке.

– Охренеть. – Он пытался обдумать все услышанное, но никак не мог в это поверить.

– Ты слышал? Все человечество! Все! Как это вообще может быть? – Голос Юли начал срываться.

– Меня беспокоит другое. Он сказал, что все заразившееся уже чувствуют симптомы. Но я не чувствую ничего.

– Я… я тоже. Ты думаешь у нас иммунитет?

– Не знаю. Посмотрим завтра. Если ничего не начнется, то думаю, что да. Это объясняет, почему ты не слегла там в лесу. – На последнем слове он осекся. Девушка, услышав про друзей, не разревелась, как он ждал, а лишь сжала губы в тонкую полоску.

– Что будет дальше, если выживет только один из десяти тысяч? Это же почти все. Может иммунитет передается по наследству? Может кто-то из моих еще жив? – Юля цеплялась за любую надежду, как ребенок за руку матери.

– Юль, моя мама умерла. Сомневаюсь.

– Извини. Но вдруг у тебя от отца?

– Не знаю. В любом случае, мы этого не узнаем. Если кто-то из твоих родителей жив, пока работает сотовая связь они позвонят, держи мобильник рядом. Работающий сотовый сейчас найти не сложно. Если нет, то просто прими то, что их больше нет. Ты ничего не сможешь с этим сделать. Да это очень больно и тяжело, но такова сейчас реальность, мы ничего с этим не сделаем. Нам теперь надо думать о том, как выжить. – Он положил руку на плечо девушке.

– Мне очень страшно. Мы как будто в фильме, или во сне. Вообще ничего не понимаю. Все чем жила, чего хотела, о чем мечтала исчезло. В голове не укладывается, что это конец всего. – Юля посмотрела прямо в глаза, в ее взгляде застыли растерянность и ужас. – Что нам сейчас делать?

– Самое главное – не поддаваться панике. Переждать пару дней, или сколько он там сказал. Люди не очень хорошие существа, тем более, когда загнаны в угол смертью. Не стоит рисковать. Как все уляжется, начнем что-то делать. Сейчас пересидим тут, еды хватит, а это главное.

– Ты уже все продумал? У тебя есть какой-то план?

– Наметки. Но сейчас хочу побыть один. Попробуй уснуть. Тебе сейчас это необходимо. На кухне фенибут был, выпей таблетку, поможет. – Вадим вздохнул. – Прости. Сейчас просто тяжело думать, голова раскалывается от всего. Еще не верю, что матери больше нет. Надо как-то смириться с этим.

– Понимаю. – Юля отвернулась в сторону, в начинающих наполняться слезами глазах отразился свет из коридора. – Только не уходи из квартиры, пожалуйста. Не оставляй меня тут. С ума сойду, если пойму, что сижу тут одна. Извини, просто мне нужен кто-то рядом, чтобы пройти через все это и не свихнуться.

Вадим молча обнял девушку, и она уткнулась ему в плечо. Её волосы, с ярким запахом шампуня, защекотали нос. Просидев так минут, Юля встала и пошла к выходу из комнаты. Остановившись в проеме двери, повернулась.

– Спасибо! Без тебя бы я просто умерла. – Как-то отстраненно, словно сказав это больше для себя, девушка удалилась в спальню матери.

Уснуть не смог, бессонница давала о себе знать. Пролежал в кровати еще с час, выбрался на кухню. Султан лежал, даже не притронувшись к еде. На столе стакан воды и упаковка таблеток.

«– Молодец, послушала.» – Подумал Вадим, вылив остатки воды в раковину и сполоснув стакан.

Есть не хотелось, просто налил себе газировки. Ноутбук приветственно проиграл мелодию запуска. Интернет еще работает, хотя не известно сколько это продлиться. Все социальные сети и новостные ленты забиты эпидемией. Почт ничего нового. Интересная статья нашлась только на третьей странице поисковика. Бразильский ученный связывал начло эпидемии с изменением цвета неба, аргументируя тем, что первые случай заражения совпадают с временем окраски небосвода в пурпур. Напрямую вирус на цвет повлиять не мог, но он вывел гипотезу, что новое заболевание проникло в атмосферу из космоса, из хвоста кометы или облака космической пыли, где пребывало в замороженной воде, ссылаясь на известный научный журнал, который в две тысячи восемнадцатом подтвердил такую возможность. Облако газов и пыли, с которыми проник вирус, могло окрасить небо. Опровергнуть его теорию уже никто не мог, по понятным причинам, и Вадиму она показалась наиболее вероятной, хотя представители многих конфессий голосили, что это кара небесная погрязшему в грехах человечеству.

Граждане многих стран жаловались на полное бездействие правительств. В момент, когда действительно нужна помощь государства, люди остались один на один с бедой. Стандартный образ мышления рядового гражданина: «есть умное руководство, которое при необходимости защитит и спасет», при этом сами не принимают никаких действий для собственной безопасности. В обычное время поливают политиков помоями, но как только припечет, сразу же начинают ныть о помощи. И никто не удосужится включить голову и понять, что все действия аппаратов власти приводятся к исполнению простыми людьми: военными, врачами, полицейскими. А кому сейчас заниматься борьбой с эпидемией, если все эти работяги точно так же, как и остальные, ищут спасения или просто умирают. Да и вообще, почему люди, на пороге смерти, находят время и силы сидеть и писать что-то в интернете? Пробежав еще с десяток сайтов, уяснил для себя – пандемия накрыла всю планету, без исключения, даже отдаленные населённые пункты на островах или в высокогорье подверглись заражению, что исключало контактный принцип распространения. Дальше углубился в изучение симптомов заражения: температура, сильный кашель, потоотделение, диарея, рвота. Организм, пораженный заболеванием, начинал терять жидкость, как выжимаемая губка. Даже после биологической смерти, вирус продолжал орудовать в клетках, мумифицируя останки с молниеносной скоростью. Тела умерших не гнили, не распространяли запах, и даже обычные спутники смерти – мухи, не обращали внимания на трупы.

27 июня

6.21 по московскому времени

Выключил ноутбук только обратив внимание на посветлевший квадрат окна. Налив Султану свежей воды, рухнул на кровать, истощенный организм просто отключил сознание. Проспал не долго, проснулся от возни на кухне. На всю квартиру пахло жареной яичницей и кофе. Выйдя на запах, увидел Юлю, в спортивных штанах и майке, с тугим узлом каштановых волос на затылке. Веки девушки оттекли и покраснели, но она не стала маскировать это косметикой.

– Привет. Я тут опять похозяйничала. – Даже не оборачиваясь, сказала девушка. – Нужно поесть, ты со вчера ничего не ел.

– Привет. Да, умоюсь только. Если честно, не сильно хочу, но нужно. И это, – Вадим сощурился, как будто забыл слово. – Спасибо, я бы сам не готовил.

Юля повернулась и улыбнулась в ответ. Вымученно, скомкано, но улыбнулась.

После зубной пасты любая еда похожа вкусом на туалетную бумагу, поэтому Вадим сначала сделал несколько глотков простой воды и откусил хлеба. Юля тоже первые пять минут гоняла вилкой по тарелке кусок жаренной сосиски, размазывая им смесь из кетчупа и майонеза. Из угла раздался громкий хруст. Султан, увидев, что хозяин наконец-то собрался есть, добрался до тарелки с кормом. Аппетит пса был заразителен и уже через минуту они с девушкой уминали завтрак.

– Через пару дней, надо будет перебираться из квартиры. – Сказал Вадим, запивая последний кусок яичницы.

– Куда и зачем? – Вопросительно подняла брови Юля.

– Куда пока не знаю. Это многоэтажка, центральный водопровод и электричество. Скоро все это отключиться. Электростанции без людей работать долго не будут, первое время автоматика справляется, но в ближайшие дни отрубится. Следом за энергией, пропадет и вода. Поэтому надо найти дом, желательно подключенный к генератору. С топливом проблем не будет. – Вадим говорил непривычно много, уходя от мыслей о матери и стараясь отвлечь девушку насущными проблемами. – Заправок вокруг много, если что в Новороссийске есть нефтяной терминал. Домов тут много, москвичи и северяне строили хоромы, там и автономное водоснабжение со скважины, и котлы стоят, и генераторы. Выберем наиболее подходящий, переедем, а там уже дальше будем думать.