Текст книги " Михаил Романов "

Автор книги: Руслан Скрынников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Покарав Романовых и их родню, Борис смягчил наказание тем из них, кто уцелел. Филарет был оставлен в монастырском заточении, зато калека Иван Романов был переведен в Уфу, а оттуда на службу в Нижний Новгород.

Сестра Филарета, его сын Михаил и дочь вместе со снохой – женой Александра Никитича были отпущены с Бело-озера в вотчину Романовых село Клины в Юрьеве Польском. Их отнюдь не освободили из-под стражи. Приставами при них были назначены дети боярские Давыд Жеребцов и Василий Хлопов. Царь наказал им печься об узниках, «чтобы дворовой никакой нужды не было: корму им давать вдоволь, покоить всем, чего ни спросят; а не так бы делал, как писал прежде, что яиц с молоком даешь не по многу; это ты делал своим воровством и хитростию; по нашему указу велено тебе давать им еды и питья во сем вдоволь, чего ни захотят».

Доходы с вотчины поступали в казну. Зато узников кормили вдоволь. Михаил пробыл в вотчине до смерти Бориса.

Филарет оставался в северном монастыре. Сохранились отписки 1602 года с предписанием приставам пресекать любые сношения опального с внешним миром. Для этого инока не выпускали за ворота обители и никого не пускали к нему. По временам в монастырскую ограду не пускали даже богомольцев, прибывших из других городов поклониться святому Антонию. Местных крестьян – монастырских вкладчиков пускали к мощам в сопровождении приставов, выставляли стражу у ворот «для всякого бережения».

Все эти меры призваны были предотвратить побег изменника из монастыря.

В ноябре 1603 года пристав Богдан Воейков подослал некоего сына боярского Петра Болтина к «малому» – слуге опального, жившему с ним в келье. Со слов слуги Болтин записал речи Филарета: «И малой де ему сказывал: со мною де ничего не разговаривает, лише де коли жену спомянет и дети, и он де говорит: «милые де мои детки, маленки де бедные осталися; кому де их кормить и поить? Таково де им будет ныне, каково им при мне было? А жена де моя бедная, наудачу уже жива ли? Чает де она где близко тако-во-ж де замчена (завезена), где и слух не зайдет; мне де уж что надобно? лихо де на меня (беда на меня) – жена да дети, как де их помянешь, ино де что рогатиной в сердце толкнет; много де иное они мне мешают; дай Господи слышать, чтобы де их ранее Бог прибрал, и яз бы де тому обрадовался; а чаю де, жена моя и сама рада тому, чтоб им Бог дал смерть, а мне бы де уж не мешали, я бы де стал про-мышляти одною своею душею; а братья де уже все, дал Бог, на своих ногах».

«Плач» Филарета был образцом красноречия и доказывал его «риторские» способности. Но есть основания полагать, что речи инока были своего рода прошением о помиловании семьи опального. Романов знал, что его речи без промедления будут переданы Борису. О чем же он говорил?

Монах выражал надежду, что Бог услышит о невинных страдальцах детках и приберет их, то есть возьмет их под свое вечное покровительство, а он, Филарет, будет даже рад их смерти.

Борис был богобоязненным человеком, и кто знает, не повлиял ли «Плач» на его решение вернуть ссыльную семью Филарета в их вотчину.

Филарет хорошо рассчитал свои действия. Он, конечно же, притворялся, будто ничего не ведает о пострижении жены, смерти трех братьев. На самом деле Романовы нашли доброхотов среди местных жителей. Царь Михаил одарил священника Толвуйской волости, его сына и двух крестьян за то, что те передавали вести от Марфы Филарету.

Борис не забывал об опальных, прозябавших в ссылке. В конце 1603 года пристав Воейков по царскому указу «старцу Филарету Романову скуфью, и ряску, и шубу новую дал из монастырской казны, потому что старое платье изодралось». В ответном письме от 3 декабря Борис дал следующий наказ приставу: «ты б старцу Филарету платье давал из монастырские казны и покой всякой к нему держал, по нашему указу, чтоб ему нужи ни в чем не было».

У Федора Никитича было пять сыновей. Если бы четверо старших умерли в ссылке, молва приписала бы их смерть жестокости Бориса. В действительности потомство боярина оказалось на редкость нежизнеспособным. Первенец Филарета Борис Романов, названный так в честь правителя Годунова, умер младенцем 20 ноября 1594 года. Его братья Никита, Лев и Иван также умерли во младенчестве до 1599 года, при том, что никаких крупных эпидемий в это время не было. В живых остался младший сын Михаил, будущий царь. Он и его сестра Татьяна благополучно пережили ссылку при Годунове.

БЕГЛЫЙ ЧЕРНЕЦ

Слухи о чудесном спасении царевича Дмитрия возникли сразу после смерти царя Федора. Призрак царевича оживила борьба за обладание троном. После избрания Бориса молва лишилась почвы и умолкла сама собой.

Прошло два года, и весть о чудесном спасении сына Грозного вновь распространилась в народе. Служилый француз Яков Маржарет, прибывший в Москву в 1600 году, отметил в своих записках: «прослышав в тысяча шестисотом году молву, что некоторые считают Дмитрия Ивановича живым, он (Борис. – Р.С.) с тех пор целые дни только и делал, что пытал и мучил по этому поводу».

Бояре Романовы подверглись опале как раз в 1600 году. Не они ли сеяли слухи о спасении Дмитрия? Это сомнительно. Романовы пытались заполучить корону в качестве ближайших родственников последнего законного царя Федора. К сыну Грозного от седьмого брака они относились резко отрицательно. Пересуды о наличии законного наследника Дмитрия могли лишь помешать осуществлению их планов. В 1600 году у Романовых было не больше оснований готовить самозванца Дмитрия,'чем у Бориса Годунова в 1598 году.

Дмитрия вспомнили по случаю смертельной болезни Бориса Годунова. Его кончины ждали со дня на день. Страна оказалась на пороге нового династического кризиса.

Если бы слухи о царевиче распространял тот или иной боярский круг, покончить с ними для Годунова было бы нетрудно. Трагизм положения заключался в том, что молва сделалась народной.

Самозванец объявился в пределах Речи Посполитой в 1602 году. Годуновы нарядили розыск, после чего объявили, что самозванец – чернец Григорий Отрепьев.

Доказать тождество Гришки и лжецаревича с полной неопровержимостью власти, конечно, не могли. Но они собрали подробные сведения о похождениях реального Отрепьева, опираясь на показания его матери, дяди и прочих род-ственников-галичан. Мелкий галицкий дворянин Юрий Богданович Отрепьев, в монашестве инок Григорий, постригся в одном из русских монастырей, после чего сбежал в Литву.

В послании венскому двору Борис писал по поводу беглого монаха: Юшка Отрепьев «был в холопах у дворянина нашего, у Михаила Романова, и, будучи у нево, учал воровата, и Михаил о за его воровство велел его збити з двора, и тот страдник учал пуще прежнего воровать, и за то его воровство хотели его повесить, и он от тое смертные казни сбежал, постригся в дальних монастырех, а назвали его в чернцах Григорием». В Вене московские дипломаты впервые назвали по имени покровителя самозванца. Правда, связав воедино имена Отрепьева и Романова, дипломаты тут же попытались рассеять подозрение, будто авантюриста выдвинула влиятельная боярская партия.

Патриарх Иов дал свои разъяснения по поводу «вора»: Отрепьев «жил у Романовых во дворе и заворовался, от смертные казни постригся в чернцы и был по многим монастырям», служил на патриаршем дворе, а потом сбежал в Литву. Чтобы уяснить себе, как современники восприняли откровения патриарха, надо знать, что в старину воровством называли чаще всего неповиновение властям, измену и прочие политические преступления. Из патриаршей же грамоты следовало, что он постригся из-за преступлений, совершенных на службе у Романовых.

Царь Василий Шуйский провел новое расследование и огласил историю Гришки с наибольшими подробностями. В частности, Шуйский сообщил полякам, что Юшка Отрепьев «был в холопех у бояр Микитиных детей Романовича, и у князя Бориса Черкаскова и, заворовався, постригся в чернцы».

Итак, служба у бояр Романовых привела Юрия Отрепьева в монастырь. Ему грозила смерть за участие в «боярском заговоре». Его господа Михаил Романов и князь Борис Черкасский погибли в ссылке. Отрепьев счастливо избежал их участи, приняв постриг под именем Григория. Инок определенно побывал в двух провинциальных монастырях – в Суздале и Галиче, а потом «был он в Чюдове монастыре в дияконех з год».

Итак, Отрепьев бежал за рубеж в феврале 1602 года, провел в Чудове монастыре примерно год, то есть поступил в него в самом начале 1601 года, а надел куколь незадолго до этого, значит, он постригся в 1600 году. Цепь доказательств замкнулась. В самом деле, Борис опалился на бояр Романовых и Черкасских как раз в 1600 году. Версия, согласно которой пострижение Отрепьева было непосредственно связано с крушением романовского круга, получает надежное подтверждение.

В том же 1600 году по всей России распространилась молва о чудесном спасении царевича Дмитрия, которая, вероятно, и подсказала Отрепьеву его роль.

Потерпев катастрофу на службе у Романовых, Отрепьев поразительно быстро приспособился к новым условиям жизни. Случайно попав в монашескую среду, он преуспел на службе у патриарха Иова.

Беглый дьякон явился в Литву в сопровождении двух монахов – Варлаама и Мисаила. Два года спустя Варлаам подал «Извет» царю Василию. В нем он подробно рассказал о бегстве с Отрепьевым за рубеж. Сначала беглецы провели три недели в Печерском монастыре в Киеве, а потом перешли во владения князя Константина Острожского, в Острог.

Показания Варлаама относительно пребывания беглецов в Остроге летом 1602 года подтверждаются неоспоримыми доказательствами. В свое время А. Добротворский обнаружил в книгохранилище Загоровского монастыря на Волыни книгу, отпечатанную в Остроге в 1594 году, с надписью: «Лета от сотворения мира 7110-го (1602 г.) месяца августа в 14-й день, сию книгу Великого Василия дал нам Григорию з бра-тею, с Варлаамом да Мисаилом, ...пресветлое княже Ост-рожское». Над словом «Григорию» кто-то вывел слова «царевичу московскому». Поправка к дарственной надписи примечательна не сама по себе, а всего лишь как подтверждение показаний Варлаама.

Когда «царевич» объявился во владениях другого православного магната, Адама Вишневецкого, король затребовал подробные объяснения. И тогда князь Адам записал исповедь самозванца.

По словам «Дмитрия», его спас некий воспитатель, который, узнав о планах жестокого убийства, подменил царевича мальчиком того же возраста. Несчастный мальчик и был зарезан в постельке царевича. Мать-царица, прибежав в спальню и глядя на убитого, лицо которого стало свинцовосерым, не распознала подлога.

Знакомство с рассказом «Дмитрия» обнаруживает тот поразительный факт, что он явился в Литву, не имея обдуманной и достаточно правдоподобной легенды. Это значит, что бояре Романовы непосредственного участия в подготовке самозванца не принимали. Им жизнь двора была известна в деталях, «царевичу» эти детали остались неизвестны.

История самозванца, рассказанная им самим, напоминала как две капли воды историю Григория Отрепьева в московский период его жизни.

Описывая свои литовские скитания, «царевич» упомянул о пребывании у Острожского, переходе к Габриэлю Хой-скому в Гощу, а потом в Брачин, к Вишневецкому. Там, в имении Вишневецкого, в 1603 году и был записан его рассказ. Замечательно, что спутник Отрепьева Варлаам называет те же самые места и даты: в 1603 году Гришка «очютился» в Брачине, у Вишневецкого, а до того был в Остроге и Гоще. Возможность случайного совпадения ничтожно мала. След реального Отрепьева теряется на пути от литовского кордона до Острога– Гощи—Брачина. И на том же самом пути, в то же самое время обнаруживаются первые следы Лжедмит-рия I. На названном, строго очерченном отрезке пути и произошла метаморфоза – превращение бродячего монаха в царевича.

Когда Борису донесли о появлении самозванца в Польше, он не стал скрывать своих подлинных чувств и сказал в лицо боярам, что это их рук дело и задумано, чтобы свергнуть его. К числу заподозренных бояр Романовы, видимо, не относились, так как несколько лет пребывали в ссылке и, как считал Борис, были надежно изолированы от внешнего мира.

Набрав с помощью польского короля армию, Лжедмит-рий I вторгся в пределы России. Вторжение положило начало восстанию Северской Украины, а затем гарнизонов южных крепостей.

МИЛОСТИ РАССТРИГИ

Русское государство погрузилось в хаос. Церковь предала анафеме проклятого еретика Отрепьева. Филарет хорошо знал его и возлагал надежды на то, что Расстрига свергнет Годунова и освободит семью Романовых.

В донесении за март 1605 года приставы доносили царю, что опальный изменник не повинуется более их приказам: «а живет старец Филарет не по монастырскому чину, всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, про птиц ловчих и про собак, как он в мире жил». Очевидно, Романов ждал свержения Годуновых и готовился вернуться в мир. Его любимой забавой в миру была соколиная и псовая охота. С монашеством он, видимо, намеревался расстаться. Иначе трудно объяснить его поведение. По доносу Воейкова, «нынешним Великим постом у отца духовного старец Филарет не был, в церковь и на прощание не приходил и на крыл осе не стоит».

Переписка приставов с царем рисует яркую картину полного упадка власти. Невзирая на грозные царские указы, узник не хотел более подчиняться распоряжениям своих тюремщиков. Старцы приходили к приставу с жалобой на то, что Филарет к ним «жесток»; «бранит он их и бить хочет и говорит им: «Увидите, каков я вперед буду!» Романов не сомневался, что близкая смерть Бориса освободит его из заключения и вернет высокое положение.

Трезво оценивая положение в государстве, Романов постарался прежде всего освободиться от опеки монастырского начальства. 3 февраля 1605 года ночью он выбранил старца Иринарха, «с посохом к нему прискакивал, из кельи его выслал вон и в келью ему к себе и за собою ходить никуда не велел». Приставы могли смирить чернеца, но не решились этого сделать. Режим Годунова доживал последние месяцы.

Деятельный и энергичный, Борис в конце жизни много болел и все чаще устранялся от дел. Он почти не покидал дворец, все меньше занимался делами управления и проводил время в обществе врачей, астрологов и прорицателей.

После смерти Бориса, последовавшей 13 апреля 1605 года, заговорщики-бояре – князья Голицыны и Басманов подняли мятеж в лагере под Кромами. Династия Годуновых лишилась армии.

Вслед за тем восстало население столицы. Самозванец прислал в столицу князя Голицына с повелением казнить царя Федора Годунова. Сын Бориса и царица Мария были задушены.

20 июня 1605 года Лжедмитрий торжественно вступил в столицу и водворился в царском дворце. Боярская дума заключила соглашение с ним на определенных условиях. Самозванцу пришлось распустить отряды казаков и наемных солдат, которые привели его в Кремль. Лишь после этого дума увенчала мнимого сына Грозного царской короной.

Еще до вступления в Москву Лжедмитрий I отдал приказ о низложении патриарха Иова и заточил его в провинциальный монастырь. Иов и Романовы были прежде главными покровителями Отрепьева.

Из Романовых уцелел, кроме Филарета, один Иван Никитич. Самозванец пожаловал ему боярство, но отвел в думе одно из последних мест.

Лжедмитрий спешил вернуть из ссылки мнимую мать Марфу Нагую. С Романовыми все обстояло иначе. Их бывший холоп обладал характерной внешностью. Он был совсем мал ростом, широкоплеч, лицо его украшали две большие родинки. Отрепьев служил Михаилу Никитичу Романову, умершему в ссылке. Но и Филарет знал его в лицо. Братья Никитичи жили в Москве вместе.

С запозданием, 31 декабря 1605 года Лжедмитрий I повелел перевезти и похоронить в родовой усыпальнице тела Романовых, умерших в ссылке.

Филарет был деятелен и честолюбив. Самозванец побоялся оставить его в столице и отослал в Троице-Сергиев монастырь, где старец жил до апреля 1606 года. Лишь в последние недели правления Отрепьев вновь вспомнил о «родственнике».

Лжедмитрий не церемонился с духовенством: он отправил на покой ростовского митрополита Кирилла, а митрополичью кафедру тут же передал Филарету Романову.

По словам архиепископа Арсения, самозванец будто бы намеревался вернуть Романова в Боярскую думу. Через греков Игнатия и Арсения и «синод» он якобы передал Филарету необычное предложение: сложить с себя монашескую одежду, надетую на него силой, вернуться в мир и принять жену. Арсений закончил мемуары в то самое время, когда отец царя Михаила Романова вернулся из Польши в Москву. Рассказ Арсения имел очевидной целью прославить подвиг Филарета. Сообщив об отказе Филарета вернуться в мир, Арсений без всякой паузы замечает, что «царь» и патриарх снова пригласили Романова и посвятили его в сан ростовского митрополита. Известно, что Филарет получил сан митрополита лишь в мае 1606 года.

Вместе с саном Филарет получил от Лжедмитрия I щедрые подарки: драгоценные ризы с каменьями и золотой пояс. На службу к митрополиту были определены дети боярские и холопы.

Самозванец не оставил своими милостями малолетнего сына Филарета Михаила, в котором сосредоточилось будущее всего рода. В царской казне хранились «посохи: ...рога оправлены золотом с чернью». Согласно казенной описи, один посох был снабжен ярлыком, «а по ерлыку тот посох Гришка Отрепьев Рострига поднес... Михаилу Федоровичу».

Причина милостей Лжедмитрия I к Романовым понятна. В последние месяцы царствования Отрепьев осознал неизбежность столкновения с боярами. Доносы сыпались со всех сторон, и самодержцу стал известен даже день выступления заговорщиков.

Оказавшись в трудном положении, самозванец обратился за помощью к тестю Юрию Мнишеку и приказал ему привести в Москву наемное войско. В последний момент он послал гонца на Волгу, чтобы призвать в столицу взбунтовавшихся терских казаков и с их помощью учинить расправу с боярами.

В Филарете самозванец увидел союзника. Будучи заточен в монастырь, опальный жаловался, «про государевых бояр в розговоре говорил: «Бояре мне великие недруги; они искали голов наших, а иные научали на нас говорить людей наших, я сам видел это не однажды».

Боярский суд и Боярская дума признали Романовых изменниками и осудили на ссылку и смерть. Теперь старец Филарет имел возможность отомстить своим недругам.

Лжедмитрий I собирался раздавить заговор, но одновременно втайне готовил почву для бегства во Францию.

17 мая 1606 года бояре подняли мятеж в столице и убили самозванца.

КРЕМЛЕВСКИЙ ПЛЕННИК

Через три дня после переворота на царский трон был избран князь Василий Шуйский. Старый патриарх Игнатий Грек был обличен как приспешник еретика и лишен сана.

На патриарший престол решено было возвести Филарета Романова. В считанные месяцы недавний ссыльный сделал блестящую карьеру. Лжедмитрий I возвел его в сан митрополита, а царь Василий поселил на Патриаршем дворе.

Михаилу Федоровичу исполнилось 11 лет. Он не достиг совершеннолетия, но уже был определен на службу. Недоросль участвовал в дворянском смотре и был записан в чине стольника в Боярском списке 1606—1607 годов. Не исключено, что первый дворцовый чин он получил не от царя Василия, а несколькими месяцами ранее от Лжедмитрия вместе с драгоценным подарком – посохом.

Почему при выборе патриарха дума и духовенство отдали предпочтение иерарху, получившему сан от самозванца? Очевидно, в думе оставалось слишком много людей, всецело обязанных Отрепьеву карьерой. Они боялись за свое будущее и избегали крутых перемен.

Как некогда Борис Годунов после своего избрания, так и Василий Шуйский хлопотал о том, чтобы привлечь на свою сторону род Романовых. Но ни тому, ни другому это не удалось.

Филарет считал неоспоримым право своей семьи на царский трон. Но он очень спешил. В 1600 году он ждал смерти Бориса и спешно собрал в Москве свои вооруженные отряды. Романовы готовились к тому, чтобы не допустить присяги Федору Годунову. Следствием преждевременного выступления была ссылка Романовых на Север и в Сибирь.

Положение Шуйского было шатким, и у Филарета появилась надежда на то, что коронации Василия удастся не допустить. Новый мятеж в столице должны были спровоцировать слухи о спасении «Дмитрия».

Осторожность была чужда Филарету, и он вновь потерпел поражение. После переворота Романов выехал в Углич за мощами князя Дмитрия Угличского. Представление мощей столице должно было послужить прологом к коронации, во время которой патриарх должен был увенчать государя шапкой Мономаха.

Розыск о волнениях в Москве, происшедших в конце мая 1606 года, дал новый поворот делу.

По словам современников, Филарета обвинили в том, что он якобы был причастен к составлению подметных писем о спасении «Дмитрия», «за что его (патриарха) и сложили». После переворота в народе немало толковали, что во главе государства должен встать один из Романовых. Об этом упоминает немецкое донесение из Нарвы от 27 мая 1606 года. Шуйский не мог не знать о притязаниях Романовых. Не это ли обстоятельство было подлинной причиной новой опалы на Филарета Романова?

В конце концов царь Василий решил провести церемонию коронации до приезда патриарха с мощами. Это поразило современников, поскольку коронация без патриарха была незаконной.

Царь Василий отменил решение об избраний на патриаршество Филарета Романова. Филарет был изгнан с Патриаршего двора, что было для него большим унижением.

Романов был одним из самых популярных деятелей своего времени, и санкции против него были осуществлены после коронации.

Заточив в монастырь князя Ивана Хворостинина, бывшего кравчим у самозванца, царь пожаловал этим придворным чином князя Ивана Борисовича Черкасского, племянника Филарета. Следствие об измене привело к внезапной отставке Черкасского.

В царствование Василия Шуйского гражданская война в России вспыхнула с новой силой. Центром мятежа вновь стал Путивль. Подобно пожару бунт распространился по всей южной окраине государства. Предводитель повстанцев Иван Болотников пять недель осаждал Москву.

Тем временем в Литве появился новый самозванец – Лжедмитрий II. Ходило множество слухов о его происхождении. Но наиболее достоверные сведения о нем сообщают иностранцы, наблюдавшие в Литве за первыми шагами претендента или же расследовавшие дело по свежим следам. Польские иезуиты дознались, что под маской Лжедмитрия II скрывался некий Богданко, крещеный еврей. Романовы хорошо знали «вора», так как Филарет Романов позднее попал ко двору самозванца в Тушино. После избрания на трон Романовы подтвердили версию иезуитов.

Лжедмитрия II считают ставленником польских магнатов. Но это неверно. Инициаторами новой интриги были Болотников и самозванец «царевич Петр». Их призыв подготовить нового «Дмитрия» пал на благодатную почву.

Белорусские шляхтичи, участвовавшие в походе Отрепьева на Москву, заприметили в Могилеве низкорослого бродягу, фигурой напоминавшего убитого «вора». Им оказался бродячий учитель из Шклова. Когда шляхтичи попытались убедить учителя, что он – спасшийся царь, тот поспешил скрыться из Могилева. Его нашли и бросили в тюрьму. Лишь после этого учитель поневоле согласился взять имя «царевича Дмитрия». Его тотчас переправили через границу в Ста-родуб, где его поджидал посланец Болотникова атаман Иван Заруцкий.

Заруцкий провозгласил бродягу царем, и в тот же день в Стародуб прибыло войско из Литвы. Лжедмитрий II собрался выручить войско Болотникова, осажденное в Туле. Но Тула пала до подхода самозванца.

Василий Шуйский пытался остановить движение войск Лжедмитрия II к Москве. Но его армия понесла поражение под Волховом. Летом 1608 года самозванец разбил лагерь в Тушино под Москвой.

Положение Лжедмитрия II упрочилось после того, как в Тушино прибыла венчанная царица Марина Мнишек, отпущенная из русского плена Василием Шуйским. Самозванец встретил «супругу» при большом стечении народа, и та «узнала» в нем спасшегося мужа.

Тушинцы сильны были не «польскою подмогой», а тем, что в стране бушевала гражданская война и народ ждал «счастливого царства» прирожденного государя.

Вскоре под властью Лжедмитрия II оказались Псков и Вологда, Ярославль и Астрахань. В Тушино появился свой патриарх. Им стал захваченный в плен Филарет Романов. В думу «вора» вошли удельный князь Дмитрий Трубецкой, боярин Михаил Глебович Салтыков, в свое время судивший Романовых.

Митрополит Филарет был захвачен в плен в октябре 1608 года. Будучи привезен в Тушино, он, спасая голову, согласился служить «вору». Его поведение объяснимо.

Весной 1608 года царь Василий послал племянника князя Михаила Скопина на калужскую дорогу, чтобы помешать «вору» угнездиться в окрестностях Москвы. Воеводы дошли до речки Незнань, но затем были отозваны в столицу. Причиной была обнаружившаяся «шатость» – измена: «Хотяху царю Василию изменити князь Иван Катырев, да князь Юрьи Трубецкой, да князь Иван Троекуров и иные с ними». Кары, обрушившиеся на изменников, были сравнительно мягкими. Дело ограничилось служебными перемещениями. Князь Иван Катырев был отправлен воеводой в Тобольск, князь Иван Троекуров попал на воеводство в Нижний Новгород, а князь Юрий Трубецкой – в Тотьму.

Царь Василий сурово расправился с сообщниками князей. Несколько дворян, в их числе Яков Желябужский, были казнены на Москве.

Желябужские были давними сторонниками Романовых. Иван Троекуров доводился шурином Филарету, а Иван Катырев – зятем. Митрополит Ростовский держался в тени, но заговор его родни бросил на него тень. По мнению С.Ф. Платонова, «чисто боярская шатость» была затеяна кружком Романовых.

Пленив Филарета, «вор» предложил ему сан патриарха. В Москве правил патриарх Гермоген, законно поставленный Священным собором. Тем не менее Романов согласился принять предложение Лжедмитрия II. Вражда к царю Василию определяла его поведение.

Вскоре же вокруг Филарета в Тушино собралась его многочисленная родня.

Гражданская война разделила семью Филарета Романова надвое. Из двух братьев младший, Иван Никитич, вместе с племянником Михаилом обороняли Москву от тушинцев, воевали за законного царя, тогда как старший брат Филарет благословлял воровскую рать на осаду столицы и усердно служил самозванцу. Тушино располагалось в окрестностях Москвы.

Воцарение «вора» в Стародубе было грубым фарсом. В Тушино картина стала меняться. Два лица удостоверили царское происхождение самозванца: венчанная московская царица Марина и высший иерарх церкви Филарет. Присутствие Романова в лагере имело особое значение. Филарет унаследовал от отца славное имя, и его популярность и авторитет в народе были исключительно велики.

Лжедмитрий II многократно обращался за помощью и покровительством к Сигизмунду III, но тот отказывался иметь дело с «обманщиком».

От Тушино до Москвы было рукой подать, и многие дворяне бежали туда в поисках богатства и чести. Но у Лже-дмитрия II не было денег, и беглецы возвращались ни с чем. Случалось, что «тушинские перелеты» по нескольку раз переходили от царя Василия к «царику» и обратно.

Тушинский «вор» контролировал огромную территорию, но его режим начал утрачивать привлекательность в глазах народа. Тушинское воинство возглавлял гетман Ружинский, распоряжавшийся в России как в завоеванной стране. Долг наемным солдатам рос, и обеспокоенные шляхтичи избрали децимвиров – комиссию из десяти человек, которая установила жесткий контроль за финансами тушинского «царька». Распоряжения гетмана и децимвиров были обязательны для всех, включая тушинских бояр. Поборы и реквизиции росли. Любые попытки сопротивления со стороны населения жестоко пресекались.

Насилия вызвали отпор. Тушинцы были изгнаны из Вологды и Поморья, из Галича и Костромы. На помощь Лже-дмитрию в Россию прибыл литовский магнат Ян Сапега с войском. Он пытался замкнуть кольцо окружения вокруг Москвы, для чего предпринял штурм Троице-Сергиева монастыря. Его отряды потерпели неудачу. Шестнадцать месяцев защитники крепости – дворяне, стрельцы, монахи и окрестное население отбивали все приступы «литвы».

Лжедмитрий II осаждал Москву почти два года. Временами владения самозванца не уступали по территории владениям властителя Кремля. Наличие двух царей полностью парализовало государственную власть и сделало Россию легкой добычей для соседей.

В феврале 1609 года Россия заключила договор со шведами. Шведский король прислал наемное войско.

Союз России и Швеции дал повод Сигизмунду III разорвать перемирие с русскими. Осенью 1609 года король осадил Смоленск. Началась беспримерная оборона Смоленска, длившаяся более двадцати месяцев.

В Тушино прибыли королевские послы, не пожелавшие иметь дело с самозванцем и начавшие переговоры с его боярами.

Спасая голову, самозванец бежал в Калугу, куда за ним потянулись казачьи отряды.

Король старался привлечь тушинскую знать на сторону Польши. Послы убеждали Филарета и бояр в том, что король пришел в Россию с единственной целью – взять русских под защиту и освободить их от тирана. Лицемерие послов не смутило тушинцев.

В ходе переговоров в Тушино патриарх Филарет и бояре предложили Сигизмунду III возвести на царский престол его сына королевича Владислава. Договор был подписан в королевском лагере под Смоленском. Однако тушинский лагерь распался, и его правительство никого более не представляло.

В течение нескольких лет Филарет Романов лелеял мысль о том, что ему удастся с помощью самозванца покончить с властью Шуйского. Зная Лжедмитрия I, Романов нимало не сомневался, что в Тушино он служит проходимцу и обманщику. Но он был уверен, что стародубский «вор» недолго будет сидеть на троне.

Патриарх Филарет плакал, целуя королевские грамоты. Он поддержал идею избрания королевича Владислава на царский трон и заключения личной унии России и Речи Посполитой.

Некогда бояре Василий Шуйский и Василий Голицын, стремясь избавиться от Лжедмитрия I, предложили шапку Мономаха сыну короля Сигизмунда. Тушинцы возродили этот проект, чтобы избавиться от самого. Шуйского.

Идея унии Речи Посполитой и России, имевшая ряд преимуществ в мирных условиях, приобрела зловещий оттенок в обстановке вражеского вторжения. Тысячи неприятельских солдат вели осаду Смоленска, захватывали, жгли и грабили русские города и села.

Филарет принял участие в разработке договора с королем о порядке передачи трона Владиславу. Для утверждения договора под Смоленск выехали Михаил Глебович Салтыков, Михаил Молчанов и другие лица. Русские статьи соглашения от 4 февраля 1610 года предусматривали, что Владислав Жигимонтович «произволит» принять греческую веру и будет коронован московским патриархом по православному обряду. Ответ короля на этот пункт тушинских «статей и просьб» носил двусмысленный характер. Сигизмунд не принял никаких обязательств по поводу отказа сына от католичества.