Текст книги " Михаил Романов "

Автор книги: Руслан Скрынников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Михаил старательно исполнял приказ батюшки, а также пересылал ему нераспечатанными письма, полученные на имя иерарха в столице. Имеются сведения, что воеводы вели из лагеря под Смоленском отдельную переписку с патриархом. Филарет получал тайные грамоты из Псковского Печорского монастыря.

В 1627 году патриарх сам вел секретные переговоры с турецким послом Кантакузином о заключении союзного договора против Речи Посполитой. Получив из рук посла «письмо» – проект договора, Филарет после рассмотрения передал его главе Посольского приказа. Предложение турок было отклонено. В 1631 году шведский посол Руссель по прибытии в Москву говорил наедине с патриархом, а затем с членом Ближней думы князем Иваном Черкасским. Посольский приказ, а значит, и Боярская дума не были осведомлены о «тайном деле», с которым приезжал посол.

Ранее, в 1620 году, московские послы прислали из Персии две отписки. Одну царь Михаил и Филарет велели «честь» всей Боярской думе, а другую «мы слушели и ближним боя-ром чести велели, а всем бояром чести не велели».

В конце жизни патриарх нередко принимал решения по важнейшим внешнеполитическим и военным вопросам единолично, отстранив Боярскую думу.

При Иване III Россия имела трех великих князей, при Михаиле – двух царей. Конфликты между царями не возникали, так как сын никогда не перечил родителю.

Отец царя поначалу мирился с тем, что в Кремле распоряжались старица Марфа и ее любимцы. В 1623 году он приступил к перестановкам в Ближней думе. Прологом послужил розыск о злоупотреблениях братьев Салтыковых.

Извещая народ об опале на Салтыковых, власти писали: «забыв государево крестное целование и государскую великую милость, а государская милость была к вам (Борису и Михаилу Салтыковым) и к матери вашей (сестре старицы Марфы) не по вашей мере; пожалованы вы были честью и приближеньем больше всех братьи своей», «только и делали, что себя богатили, домы свои и племя свое полнили, земли крали и во всяких делах делали неправду, промышляли тем, чтоб вам при государской милости, кроме себя, никого не видеть, а доброхотства и службы к государю не показали».

Русские известия находят подтверждение в иностранных донесениях. Описав злоупотребления московских властей, Исаак Масса в своих письмах 1616—1618 годов подчеркивал, что такое правление, «если останется в теперешнем положении, долго продолжаться не может»; чиновники корыстолюбивы и лицеприятны; Михаил попустительствует им и возлагает надежды единственно на возвращение из польского плена своего отца Филарета, который один «в состоянии поддержать достоинство великокняжеской власти». «Лобанов с Салтыковым, – писали из Москвы шведские эмиссары, – были первыми во власти, тиранили с таким насилием, что могли бы все перевернуть, если бы не заступился отец» царя Михаила.

Филарет отправил Салтыковых и Лобанова в ссылку, лишив их думных титулов. В 1626 году ссыльные служили в захолустных крепостях на восточной окраине: Борис Салтыков – в Самаре, Михаил – в Чебоксарах, князь Лобанов – в

Свияжске. Был издан указ, воспрещавший именовать их с прежними думными титулами. «А к Борису боярином писать не велено, а Михаилу – окольничим; а все они посланы из деревень, государевых очей не видали», – значилось в Разрядах. Филарет не желал допускать племянников в столицу.

Костромские вотчины братьев Салтыковых были конфискованы и ранее 1626 года пущены в поместную раздачу.

Шведские дипломатические донесения позволяют заключить, что ближний круг сына состоял из одних лиц, а Филарета – из других. «Чего хочешь достигнуть от матери великого князя, – утверждали шведские послы, – должно быть сделано Сицким, Черкасским, Лыковым и тестем великого князя Долгоруким. Чего хочешь добиться у патриарха, должно быть сделано Шереметевым, Шеиным, Иваном Никитичем и Лыковым».

Среди лиц, выдвинувшихся при Михаиле и его матери, первенствовали бояре князь Алексей Сицкий и князь Иван Черкасский. Оба получили боярство по родству с Романовыми. За год до смерти старицы Марфы тесть царя боярин Владимир Долгорукий-Оболенский оказался в Сибири, может быть, по милости Филарета.

Единственным лицом, пользовавшимся влиянием при обоих великих государях, был князь Борис Лыков-Оболенский, женатый на сестре Филарета Ирине Никитичне. Одно время Лыков возглавлял Сыскной и Ямской приказы.

Ближними людьми Филарета были его брат Иван Никитич и бояре старшего поколения Михаил Шеин и Федор Шереметев.

Что касается князя Черкасского, он первенствовал при дворе Марфы и Михаила, но подлинный успех пришел к нему при Филарете.

Иван Борисович Черкасский был внуком горского князька Камбулата, члена княжеской династии, правившей в Ка-барде. Династия была связана родством с Грозным. Высокое происхождение ограждало его от местнических нападок московской знати. Мать князя Ивана доводилась родной сестрой Филарету.

Князь Черкасский доказал свою преданность Романовым. Он пользовался их полным доверием и обладал характером, что позволяло ему неукоснительно проводить в жизнь все распоряжения «великих государей царя и патриарха».

В январе 1622 года был создан Приказ Большой казны – главное финансовое управление. Приказ ведал торговлей. В ведении нового приказа находился Денежный двор. Г. Ко-тошихин отметил, что «в том Приказе ведомы гости и гостиная и суконная сотня, и серебряного дела мастеры, и многих городов торговые люди»; «а ведает тот Приказ боярин тот же, что и Стрелецкий приказ ведает».

Романовы вверили Приказ Большой казны и Стрелецкий приказ Ивану Черкасскому. Два этих учреждения были ключевыми в системе государственного управления. Кроме того, он некоторое время возглавлял Сыскной приказ.

В годы Смуты стрелецкий гарнизон Москвы играл особую роль. Стрелецкие караулы несли стражу в Кремле и внешних крепостях города. Как глава Стрелецкого приказа боярин Черкасский командовал стрелецкими гарнизонами во всех городах, а также руководил сбором одного из главных налогов – «стрелецких денег» и еще хлеба на жалованье казакам и другим служилым людям по прибору.

В 1624—1642 годах Черкасский возглавлял Иноземный приказ, в котором ведомы «иноземцы, всяких чинов служилые люди». Он руководил набором за рубежом иностранных наемных командиров и солдат. В годы Смуты русское правительство вполне оценило преимущества иноземной наемной пехоты и приступило к организации полков иноземного строя.

Надо заметить, что князь Иван не мог ведать всеми названными приказами одновременно. Круг дел, которыми он распоряжался, постоянно менялся.

Романовы поручили Черкасскому заботу о безопасности и здоровье членов династии. При Грозном такими полномочиями был наделен один Богдан Бельский, племянник Ма-люты.

В Аптекарском приказе, по словам Григория Котошихи-на, «сидит боярин тот же, что и в Стрелецком приказе». В приказ назначали лиц, которым ведомы «аптека и докторы и лекари». Царь принимал лекарства, изготовленные иноземными докторами, исключительно из рук Черкасского.

В официальных документах князь Иван Черкасский именовался ближним боярином царя Михаила. Фактически он возглавлял Ближнюю думу царя. Шведские послы, посетившие Россию в 20-х годах, так определяли роль Черкасского в делах Московского царства: «глава всего военного совета, управляющий аптекой великого князя и казначей; вообще думают, что он получил все управление государством и был первым на месте (вместо) Мстиславского». Шведы характеризовали князя как «человека большого ума и крепкой памяти».

В народе правитель приобрел такую же репутацию справедливого судьи, какую при Грозном заслужил Алексей Адашев. Как писали современники, в то время когда Черкасскому поручили сидеть в Поместном приказе, и «у него были многие приказные люди и в то время у него в приказех делалось доброе и волокиты в приказех никаких не было».

При участии Черкасского проходили секретные дипломатические переговоры, к которым не допущены были даже руководители Посольского приказа. Так, в мае 1631 года в Москву с тайным поручением приезжал шведский посол Якоб Руссель. О его визите посольские дьяки сделали такую запись: «И с каким делом тот свейский посол приезжал и с чем с Москвы отпущен, и тому всему записка и ведомо у боярина у князя Ивана Борисовича Черкасского, а в Посольском приказе не о чем не ведомо, потому что Яков Руссель приезжал с великим тайным делом».

Наряду с Черкасским документы именуют «государевым ближним боярином» еще и Ивана Никитича Романова. Он имел право на высшие титулы. Шведские послы именовали его конюшим боярином. В действительности Романов не получил титул местоблюстителя ни от племянника Михаила, ни от родного брата Филарета. Понятно, что функции местоблюстителя в случае бездетной смерти Михаила взял бы на себя патриарх.

Формально Иван Романов занимал в Ближней думе самый высокий пост. Но его реальное влияние на дела было, по-видимому, невелико. С.Ф. Платонов не без основания назвал Ивана Романова «не способным к правильной деятельности паралитиком».

Филарету понадобилось несколько лет, чтобы окончательно овладеть положением и утвердить свою власть. Перемены получили отражение в реформе печати. В 1625—1626 годах царь Михаил оповестил воевод по городам: «По нашему указу сделана наша печать новая, больше прежней, для того, что на прежней печати наше государское титло описано было не сполна, а ныне прибавлено на печати в подписи: самодержец; а что у прежней нашей печати были промеж глав Орловых слова, и ныне у новой печати слов нет, а над главами у орла корона».

Царство имело двух «великих государей» – Михаила и Филарета. Реформа большой царской печати формально закрепила положение Михаила как самодержца, старшего из двух государей. Сменив состав Ближней думы, патриарх сосредоточил власть в своих руках.

При Михаиле сошли со сцены самые родовитые семьи – князья Мстиславские и Шуйские. По мере дробления вотчин отступила на задний план та знать, которая первенствовала при Грозном. Княжеское землевладение все больше приходило в упадок. Самыми богатыми вотчинниками в XVII веке были Никита Иванович Романов, Морозовы, Шереметевы, князья Черкасские, Одоевские и Львовы, Салтыковы и Стрешневы. То был круг семей, близких семье Михаила.

Упадок старой аристократии дополнялся разрастанием роли и влияния приказной бюрократии. Давно замечено, что среди приказных чинов большую роль играли дьяки, сделавшие карьеру в Тушино. Как это объяснить?

Заодно с поляками выступали не одни члены Семибоярщины, но и высшие приказные чиновники, возглавлявшие приказы при думе в Кремле. После сдачи боярами Кремля дьяки поспешили покинуть столицу, боясь мести казаков и из-за трудностей с продовольствием в столице. При таких обстоятельствах освободившиеся места в приказах заняли дельцы из Тушино, служившие в земском ополчении и пользовавшиеся поддержкой казаков. Казакам достало сил усадить на трон Романова и водворить ставленников в приказах.

Боярской думе пришлось смириться с тем, что ее собственные канцелярии – приказы возглавили бывшие тушин-цы. Первое место среди них занимал Петр Третьяков, получивший чин думного дьяка от «вора». В земских ополчениях он числился дьяком. Но при царе Михаиле Третьяков вновь вошел в думу и получил в управление Посольский приказ.

Иностранцы именовали Петра Третьякова великим канцлером. Исаак Масса считал его самым влиятельным из приказных людей и сравнивал с «большой страусовой птицей». К Третьякову, видимо, относятся слова того же современника о волках.

Канцлер Третьяков покровительствовал английским купцам. Боярин Иван Романов оказывал протекцию голландским торговым людям. Его агентом был голландский купец Исаак Масса, с которым боярин сносился «через надежного и тайного приятеля». Масса не мог скрыть своего раздражения против московской администрации. В 1614 году он так характеризовал правительство царя Михаила: «все приближенные царя – несведующие юноши; ловкие же и деловые приказные – алчные волки; все без различия грабят и разоряют народ, никто не доводит правды до царя; к царю доступу нет без больших издержек». Немилость царя и злоупотребления дьяков возмущали Исаака Массу и давали почву для мрачных прогнозов: «прошение подать нельзя без огромных денег, и тогда еще не известно, чем кончится дело»; «если все так останется, то и года не пройдет».

Когда главный враг голландца Петр Третьяков умер, Исаак Масса записал: «Полагают, что он был отравлен».

К той же формации дельцов, что и канцлер Третьяков, принадлежали дьяки Федор Шушерин, Иван Грамотин, Семой Заборовский, Нехороший Лопухин, Федор Апраксин, бывшие слуги Лжедмитрия II.

Семой Заборовский выслужил чин дьяка у самозванца в Тушино. О его влиянии свидетельствует тот факт, что 1 июня 1613 года он получил ввозную грамоту на его старое поместье и вотчину, «что ему дано в Тушине». В других случаях «воровские» земельные дачи отбирались в казну.

Царя Ивана IV упрекали за то, что он приближает дьяков, а те половиной поборов его кормят, а половину себе «емлют». При Михаиле казнокрадство приобрело еще больший размах. Власть не внушала страха. 14 августа 1618 года дьяк Иван Грамотин доложил государю, что он произвел проверку в приказе Новгородской четверти и обнаружил, что «у подьячего Савина Нефедова перед приходом в расходе нет налицо денег 800 рублев». Поражает сама цифра: столько стоила целая вотчина. У дьяков аппетиты были еще большими, чем у подчиненных им подьячих.

Великородный Курбский винил Грозного за безмерное возвышение дьяков, служивших послушным орудием в его руках. При Михаиле бюрократия претендовала на сходную роль. Она стала непременной принадлежностью самодержавного режима.

Дворяне роптали, наблюдая за безмерным обогащением дьяков. В 1642 году уездные дети боярские в челобитной царю так отозвались о приказной администрации: «твои государевы дьяки и подьячие (писали они) пожалованы твоим государским денежным жалованьем и поместьями и вотчинами и, будучи безпрестанно у твоих государевых дел и обо-гатев многим богатеством, неправедным своим мздоимством, и покупили многие вотчины и домы свои сстроили многие, палаты каменные такия, что неудоб сказаемыя: блаженныя памяти при прежних государех и у великородных людей таких домов не бывало, кому было достойно в таких домах жити».

Восстановление самодержавной власти было главным делом Филарета и его сына.

Новые «сильные люди» не очень церемонились с бывшими противниками из Семибоярщины, уповая на покровительство Филарета. Отправляясь на войну с поляками, боярин Михаил Шеин-Морозов на отпуске у царя в присутствии думы с гордостью перечислил свои многие прежние службы «к нему государю, перед всею твоею (Шеина) братьею боярами, в то время как ты (Шеин) служил, многие за печью сидели, и сыскать их было нельзя, и поносил всю свою братью перед государем с большою укоризною, по службе и по отечеству никого себе сверстников не поставил». Царь Михаил, по обыкновению, промолчал. Но промолчали и старшие бояре думы, которым адресованы были «многие грубые и поносные слова». Конечно же, Шеин ставил себе в заслугу героическую оборону Смоленска, а старших бояр обвинял в предательстве. Они не просто сидели за печью, но слали гонца за гонцом с повелением сдать Смоленск полякам. Прием во дворце состоялся, когда царь направил Шеина отвоевывать у поляков Смоленск.

ЕВРАЗИЙСКОЕ ЦАРСТВО

В конце XV века настала пора великих географических открытий. Были открыты пути по южным морям в Индию и по Атлантическому океану в Америку. В XVII веке заселение Нового Света шло полным ходом.

В то время как выходцы из западноевропейских стран осваивали американский континент, русские приступили к освоению неведомых Европе территорий великой Азии – Сибири и Дальнего Востока.

Москва отправила первые военные экспедиции в Зауралье еще в XV веке. Печорский путь «за Камень» был давно освоен новгородцами. Московский воевода князь Федор Курбский совершил успешный поход в Сибирь в 1483 году. Спустя столетие волжский атаман Ермак Тимофеевич с пятью сотнями казаков отправились за Урал, нарушив строгий указ Грозного и не послушав Строгановых (купцы Строгановы наняли их для обороны своих владений в Приуралье).

Казаки завоевали столицу Сибирского ханства. После гибели Ермака на Русь вернулось не более 90 казаков. Понадобилось пятнадцать лет, прежде чем царские воеводы окончательно подчинили территорию Сибирского ханства.

При царе Борисе воевода князь Шаховской спустился по Оби в Обскую губу и основал на р. Таз острог Мангазею (1600 г.). Из Мангазеи служилые люди прошли на Енисей и построили Туруханск (1607 г). В Юго-Западной Сибири был возведен Томск (1604 г.).

В годы Смуты продвижение русских на восток замедлилось. Но с наступлением мира колонизация восточных земель возобновилась. Первостепенную роль в ходе освоения восточных окраин играло казачество, численность которого в годы гражданской войны многократно увеличилась.

Власти направляли в Сибирь вместе со служилыми казаками отряды стрельцов. В походах участвовали торговые люди и промышленники-звероловы. Стремительное продвижение русских на восток было бы невозможно, если бы им пришлось вести затяжные войны с местным населением. Однако же малочисленные племена Сибири не оказали серьезного сопротивления московским воеводам. Вооруженные луками и стрелами, туземцы не могли устоять против огнестрельного оружия.

Коренное население Сибири почти не знало пашенного земледелия и занималось в основном охотой и рыболовством, в степях – скотоводством. Большинство племен жило родовым строем. Время от времени эти племена подвергались нападениям южных соседей – кочевых орд Маньчжурии, Джунгарии.

Смута сорвала с места и привела в движение казаков и прочее население южных и восточных окраин России. Сибирь стала местом ссылки разбойников, пленной «литвы» и «черкас», беглых крепостных людей, холопов и кабальных.

Сибирские племена не обладали богатствами. Исключением было мягкое золото – драгоценная пушнина, высоко ценившаяся на западных рынках. Открыв и покорив новую «землицу», служилые люди объявляли ее владениями великого государя и царя Михаила Федоровича и облагали местные племена ясаком (данью) в пользу государя.

Землепроходцы прокладывали пути через тайгу и тундру, плавали на судах по сибирским рекам, Ледовитому океану. Казаки несли потери в стычках, но еще больше – от непривычного климата, страшных морозов, голода, цинги и болезней. Ни одна армия не могла бы вести военные действия при таких потерях, какие доставались на долю казаков.

На севере путь в глубь Азии проходил по Студеному морю. Важным пунктом на этом пути был городок Мангазея. При царе Борисе мангазейское мореплавание вступило в полосу расцвета. Караваны русских судов постоянно плавали в Обскую губу.

«Златокипящая» Мангазея привлекла пристальное внимание западноевропейских купцов. Их компании предприняли настойчивые попытки проникнуть в устье Оби. Это встревожило русские власти, и в 1619 году они запретили мангазейское мореплавание. Иностранным кораблям не дозволялось приставать в устьях Мезени, Печоры и Оби. В Обской губе поставлены были воинские заставы.

Еще в 1619 году был построен острог Енисейск на реке Енисей. Промышленник Пянда открыл путь на Лену. Началось освоение пространства между Енисеем и Леной.

Правление Филарета ознаменовалось интенсивным строительством городков в Восточной Сибири. Были выстроены Красноярск (1628 г.), Братский острог (1631 г.), Якутск (1632 г.). Казаки основали Жиганское зимовье (1633 г.). Казаки атамана Е. Бузы основали Верхоянское зимовье, Ребров открыл устье Индигирки (1638 г.). Казаки освоили морской путь с Индигирки в устье реки Колымы.

В 1641 году служилые люди возвели Верхоленский острог, откуда русские двинулись на Байкал и в Забайкалье.

Дмитрий Копылов и Иван Москвитин с казаками прошли из Якутска на реку Алдан. Москвитин дошел в 1640 году до устья реки Охоты, затем спустился к югу и оказался в устье Амура.

В 1643 году в Приамурье был направлен сын боярский Василий Поярков с большим отрядом казаков и «промышленников». Отряд прошел с верховьев Лены на Амур и по Амуру спустился в Охотское море. То была последняя крупная экспедиция на Дальнем Востоке, снаряженная при жизни царя Михаила.

Страна была разорена, ее армия сократилась. Власти избегали посылать крупные силы за Урал. В острогах размещались гарнизоны, насчитывавшие несколько десятков человек. В Сибири пашенное земледелие было неразвито, и хлебные запасы для воинских людей доставлялись из России. Лишь часть русского населения в Тобольске и Томске смогла завести небольшую запашку. При полном бездорожье и тысячеверстных расстояниях наладить регулярное снабжение продовольствием дальних гарнизонов было чрезвычайно трудно. Доставка грузов с Урала на побережье Тихого океана отнимала до трех-четырех лет.

Власти пытались преодолеть трудности, переселяя в Сибирь русских крестьян и предоставляя им ссуды и подмогу. В конце царствования Михаила в Тобольском уезде и сопредельной Тюмени и на Туре жило 500 крестьянских семей. Очаги земледелия возникли и в других местах.

Уже в XVII веке московские власти предприняли первые попытки использовать природные богатства Сибири. Началась разработка железорудных месторождений на Нице и соляных месторождений в Якутии. В некоторых местах власти приступили к строительству дорог.

Местные племена были обложены данью – ясаком, который состоял из соболиных, лисьих, беличьих шкурок. Со временем ясак стали определять «денежной ценой». Но взыскать деньги с сибирских племен не было никакой возможности.

Русская администрация, как правило, сохраняла «волости», существовавшие у племен издревле, и нередко оставляла во главе их прежних «князьцов». Это облегчало описание «землицы» и сбор ясака.

Дань назначали, не слишком сообразуясь с платежеспособностью населения. Поэтому уже при царе Михаиле образовались большие недоимки. Чтобы обеспечить поступление пушнины в казну, воеводы захватывали аманатов – заложников. Спасаясь от поборов, ясачные люди разбегались либо переносили свои стойбища в отдаленные места.

Царь Михаил и московские власти пытались бороться с вопиющими злоупотреблениями местной сибирской администрации. «Служилым людям, – значилось в царской грамоте, – приказывать накрепко, чтобы они, ходя за ясаком, ясачным людям напрасных обид и налогов отнюдь никому не чинили, сбирали бы с них государев ясак ласкою и приветом, а не жесточью и не правежом, чтоб с них сбирать государев ясак с прибылью, брать с них ясак, сколько будет можно, по одному разу в год, а по два и по три ясака на один год не брать. Которые новых землиц люди станут непослушны, таких прежде уговаривать ласкою, а если никакими мерами уговорить будет нельзя, то смирить их войною, небольшим разорением, чтоб их смирить слегка».

Московиты получали драгоценную пушнину от местного населения – первобытных охотников и звероловов. В их руках был ключ к пушным богатствам края. Сокращение численности коренного населения грозило казне огромными убытками. Собольи меха пользовались большим спросом на западных рынках.

Со времен Годунова московская администрация не раз выражала тревогу по поводу бедствий малых народностей Сибири. Михаил Романов шел по их стопам. Он воспрещал покупать и продавать туземцев или насильно крестить их: «Воеводам, дьякам, подьячим и служилым людям никаких иноземцев, жен и детей их во двор к себе не брать, засылками ни у кого не покупать и не крестить, в Москву с собою не вывозить и ни с кем не высылать, чтоб Сибирская земля пространилась, а не пустела. Если же кто из ясачных людей захочет по своей воле креститься, таких людей крестить, обыскавши допряма, что добровольно хотят креститься. Ок-рестя, устраивать их в государеву службу, верстать денежным и хлебным жалованием».

Служилое сословие Сибири предполагалось пополнять не только за счет прибывших из Москвы людей, но и за счет «князьцов» и воинов из местного населения.

В 1621 году прислан был в Тобольск архиерей и основана Сибирская епархия. Ее возглавил епископ Киприан, поставленный из игуменов новгородского Хутынского монастыря. При нем положено было начало сибирскому летописанию.

По Разрядам в 1642—1643 годах царские воеводы со значительными силами стояли, кроме Тобольска, «в Томи стольник князь Семен Клубков-Мосальский», «на Таре стольник Василий Чеглоков», «на Лене стольник Петр Головин». Дворяне несли службу в Тюмени, на Пелыме, в Березове, на Верхотурье, в Сургуте, на Мангазее, в Енисее, в Нарыме, в Кети, в Кузнецке и других местах.

При царе Михаиле в 1637 году в Москве был образован для управления азиатскими владениями царя Сибирский приказ. Наряду с Тобольским Разрядом сложился Томский Разряд (1629 г.), позже – Енисейский и Якутский. По смете, на конец XVII века население всех сибирских городов не превышало двенадцати тысяч человек. Большую часть среди них составляли русские служилые люди.

Из отдаленных сибирских мест в Москву приходили «сказки» с описанием вновь открытых земель. С купцами эти сведения расходились по всей Западной Европе. Открытия русских землепроходцев значительно расширили географические представления европейцев.

В царствование Михаила Романова произошло неслыханное расширение территории Российского государства на восток. В Азии владения царя простирались на 8500 километров от Урала до берегов Тихого океана. Эти владения многократно превосходили европейскую часть России и всю Европу в целом.

БРАКИ ЦАРЯ МИХАИЛА

Царская семья откладывала многие важные дела до возвращения Филарета, даже если эти дела были неотложными. Одним из них было устройство семейной жизни Михаила.

По обыкновению, решение о браке принимали высшее духовенство и Боярская дума. Митрополит Макарий предложил женить царя Ивана IV, когда тому было 16 лет, а дума одобрила его предложение. Наследнику Ивана царевичу Ивану невесту Посватали в семнадцать лет.

Царь Михаил достиг брачного возраста уже в год избрания на трон. Положение династии могло упрочить лишь рождение наследника. Однако прошло более трех лет, прежде чем старица Марфа взялась за устройство семейной жизни сына.

Первой заботой матери был выбор невесты, которая не привела бы во дворец влиятельную родню. Как всегда, Марфа полагалась только на свой опыт. Она могла бы сосватать сыну самую знатную в России невесту, но предпочла рядовую дворянку Марию Хлопову. Невеста принадлежала к тому же кругу неродословных детей боярских. Хлоповы служили в Государевом дворе и в большом числе сидели на поместьях в Коломне.

Семья Марии Ивановны Хлоповой доказала свою преданность Романовым в то время, когда Марфа и ее сын находились в ссылке в своей вотчине в Клину в Юрьеве-Польском.

По матери Мария происходила из рода Желябужских. В 1608 году один из Желябужских лишился чина думного дьяка и отправился в Сибирь. Другой Желябужский был обезглавлен по обвинению в измене и заговоре. Вдохновителем заговора считали Филарета и его родню.

В 1616 году Марфа взяла Марию Хлопову к себе на житье, в Вознесенский монастырь. Вскоре ее нарекли царской невестой и по этому случаю сменили ее имя Мария на имя Анастасия, в честь жены Грозного Анастасии Романовой.

Не мешкая родне невесты повелено было служить при государе и «быть при нем близко». Введение рядовых дворян в Ближнюю думу государя предвещало скорое пожалование им думных чинов и чревато было важными переменами в правительстве.

Во дворце готовились к свадьбе. Как вдруг братья Салтыковы уведомили Марфу, будто Хлоповы совершили измену – скрыли от «великой государыни», что девица Хлопова больна неизлечимым недугом. Старица Марфа поверила племянникам и распорядилась отнять у девицы ее новое имя и сан царской невесты и отправить всю семейку в ссылку в Сибирь.

Считают, что причиной крушения брачного проекта была мимолетная ссора дяди невесты Гаврилы Хлопова со всесильным Михаилом Салтыковым. Рассказывали, что царь Михаил отправился однажды в Оружейную палату в окружении ближних людей. Ему принесли искусно сделанную турецкую саблю. Все ее хвалили. Один Салтыков сказал: «Вот невидаль, и на Москве государевы мастера таковую саблю сделают». С его авторитетным мнением не согласился Гаврила Хлопов: «Сделают-то сделают, только не такую». Михаил Салтыков обругал его в сердцах. Тот не остался в долгу: Гаврила «Хлопов с Михайлою побранился», и с тех пор «Борис да Михайла Салтыковы стали его не любить».

Размолвка не имела того значения, которое ей приписывали современники. Если бы дело касалось частных лиц, то ничто не помешало бы осуществлению брачного проекта. Но речь шла о династическом браке, от которого ждали политических выгод.

Некогда князь Семен Лобанов-Ростовский выражал крайнее негодование по поводу брака Грозного с боярышней Анастасией Романовой: Царь «обесчестил» великие роды: «тем нас истеснил ся, что женился у боярина своего, дочер понял – робу свою, и нам как служите своей сестре».

Еще большее негодование вызывал у аристократии другой неравный брак – мнимого сына Грозного – Лжедмит-рия I с поганой католической девкой Мариной Мнишек, которая была незавидной партией для царя.

Когда в Москву вернулся Филарет, он должен был учитывать мнение знати, которое, по всей видимости, и сам разделял.

Но прежде он облегчил участь отставленной царской невесты. На исходе 1619 года Хлопову с родней перевели в Верхотурье, а год спустя – в Нижний Новгород.

В 1621 году в Данию был направлен посол князь Львов с деликатным поручением – сосватать царю Михаилу одну из двух племянниц короля Христиана. Посол должен был присмотреться к девице, «какова которая возрастом, лицом, белизною, глазами, волосами и во всяком прироженье, нет ли какого увечья», «чтоб была здорова, собою добра, не увечна и в разуме добра». На вопрос, будет ли невесте отведен удел – «особые города и доходы», ответ посла был отрицательным. Зато надлежало спросить, сколько дадут за невестою земель и казны. Русская сторона ставила непременным условием, чтобы невеста перешла в православную веру и заново приняла обряд крещения.

Авторитет России в мире был так подорван, что король отказал царю, не вступая с ним в переговоры.

В 1623 году Романовы попытались прибегнуть к посредничеству шведского короля Густава Адольфа, чтобы через него заполучить в невесты сестру курфюрста Бранденбургского. Начались переговоры, но они сразу зашли в тупик. Король объявил, что невеста Екатерина не согласится отказаться от своей веры для царства.

Сватовство за рубежом не привело к успеху. Родители продолжали хлопоты, кроткий государь отвечал на их предложения одной фразой: «Обручена ми есть царица, кроме ее иные не хощу пояти».