Текст книги "Физик против вермахта (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Глава 12
Так что же случилось?

Теслин открыл глаза. Прямо над ним висело налитые серым свинцом осенние облака, которые вот-вот должны были разродиться дождем. Он глубоко вздохнул. Чувствовались разные запахи – свежего близкого моря, жженого дерева, скребущего горло озона.

– Хорошо жить, – прошептал он, ощущая странную легкость во всем теле. – Очень легко.

У него ничего не болело. Куда-то ушла боль из суставов, позвоночника. Чувствовалась необычная бодрость. Хотелось двигаться – прыгать, бегать, размахивать руками, дрыгать ногами.

– Что-то очень знакомое… Напоминает состояние после электростимуляции мышц, – в нем начал просыпаться ученый. – Неужели такой эффект дает сильное электромагнитное излучение? У меня же вообще ничего не болит…

Он лежал и смотрел прямо в небо, любуясь медленно проходящими над ним облаками. Хотелось так лежать и лежать, чтобы еще на немного продлить это ощущение легкости, спокойствия и безмятежности.

Но все-таки повернул голову, и тут же физически почувствовал, как у него вытягивается лицо.

– О, Бог мой, что это такое? Корабль… Где море?

Он находился на корабле, вокруг которого на сотни метров тянулась черная выжженная земля и остекленевший песок. Стройное вытянутое тело эсминца было погружено в землю, словно в морские волны.

Не веря своим глазам, Теслин встал на ноги и подошел к фальшборту. Перегнувшись через него, ученый с удивлением всматривался в поразительно ровную поверхность земли. Особенно поразил его винт эсминца, вокруг которого причудливыми узорами застыл оплавленный песок.

Все вокруг скорее походило на неземные виды далекой – далекой планеты, поверхность которой раскалена, подобно, сковородке, а в атмосфере бушуют гигантские торнадо.

– Значит, все сработало. Сработало… Электромагнитное поле стало самоподдерживающимся. Это позволило расширить плазменный луч до предела и поднять корабль над водой, – робко улыбнулся он, касаясь расположенного рядом одного из десятков трансформаторов. – Но откуда такая мощность? Даже в моем времени мне не удавалось достичь рабочего антигравитационного эффекта. Банально не хватало мощности. Здесь же в воздух взлетели тысячи тонн металла. Почему?

Теслин, пытаясь ответить на этот вопрос, совершенно не обращал внимание на ползающих по палубе моряков, царивший повсюду разгром. «…Дело явно не в энергии. Корабельный генератор все время выдавал один и тот же импульс. Словом, это константа. Значит, резкий рост мощности электромагнитного поля нужно искать в другом месте». Ученый медленно шел по палубе, скользя взглядом по толстым проводам, тянувшимся от одного трансформатора к другому. «Полярность поля тоже не менялась. Я бы сразу заметил…Такое чувство, что в какой-то момент в электрической цепи появился конденсатор, причем гигантской мощности».

Это, действительно, был невероятно важный вопрос, ответ на который мог стать открытием века. Ведь, даже в его времени с теми гигантскими вычислительными возможностями им даже близко не удалось приблизиться к таким показателям.

В уме он снова и снова перебирал варианты, проводил сложные вычисления. Но все было тщетно. Созданная им сеть повышающих трансформаторов даже с условием мультиэффекта не дала бы такой результат. Здесь действовали цифры на тысячи порядков выше. В конце концом Теслин даже рассматривал вариант с молниями, которые могли быть притянуты огромной металлической массой корабля.

– Откуда в море мог взяться огромный конденсатор? В море ведь нет ничего, кроме моря, – бормотал он себе под нос, повернувшись в сторону видневшегося в полукилометре моря.

Оперся на перила у самого борта и стал пристально всматриваться в свинцовую морскую гладь, уходящую на сотни и сотни километров в сторону горизонта. Неимоверное зрелище, рождающее ощущение грандиозной мощи и бесконечной энергии. И вдруг, именно эти ощущения и рождают в его голове разгадку.

– Там только море… Че-е-ерт! Старый дурак! Я самый настоящий старый дурак! Ха-ха-ха! Ответ же лежит на самой поверхности. Ха-ха-ха! Это море! Море есть самый настоящий конденсатор, способный аккумулировать просто невероятное количество энергии. Боже мой, море содержит в себе и энергию солнца, и энергию качания морских волн, и энергию ветра, и и энергию живых существ. Вот он секрет!

Вдруг раздался сухой пистолетный выстрел, неожиданно громко прозвучавший в установившейся тишине. Теслин вздрогнул и начал растерянно оглядываться по сторонам.

– Инженер! Инженер! – ревел чей-то разгневанный голос. – Инженер!

Поняв, что кричали сверху, ученый поднял голову в сторону рубки. На мостике стоял, злой как черт, командир эсминца. Без единой кровинки в лице, с протянувшейся из носа бордовой струйкой крови, он выглядел вставшим из могилы зомби. Честно говоря, Теслин от такого зрелища даже сбился с шага.

– Я тебя, выкидыш касатки, в бараний рог скручу! Ты, что мне с кораблем сделал? – бледный от бешенства, он начал спускаться на палубу. И шел, как зомби: рванная походка, дергающееся лицо и руки. – Бацилла очкастая, ты куда нас забросил?

Под этот дикий капитанский рев зашевелились сильнее потерянно бродящие по палубе матросы. Мотая головами, спотыкаясь и падая, они ковыляли к рубке.

– Язык в ж… засунул⁈ – орал капитан, не переставая трясти пистолетом. – Что ты сделал? Мы же по земле, как по воде, плыли… Пристрелю, как бешенного пса!

Утирая продолжавшую течь из носа кровь, Москаленко нервно дергал головой. Моряк, не боявшийся ни черта, ни Бога, никак не мог успокоиться. Обрушение привычной картины мира сводило его с ума. Он с трудом сдерживался, чтобы не пустить себе пулю в лоб. Одно дело – побывать в страшном кровавом бою, где гибнут твои товарищи, разрываются снаряды и взрываются бомбы, но все понятно и знакомо. Но совсем другое дело, оказаться в самом центре совершенно невероятного действа, когда происходит то, чего, в принципе, не должно было происходить. А именно это несколько часов назад и происходило: яркие луч света, казавшийся безобидным, на глазах испарял бомбардировщики и торпедные катера; превращал в лаву гранит берега, землю, песок и десятки немецких танков. И вишенка на торте: его собственный корабль, его эсминец, который он знал, как свои пять пальцев, вдруг поднялся на добрый десяток метров над морем и поплыл по воздуху. Разве можно после такого оставаться спокойным, в рассудке?

– Скотина, ты что такое с нами сделал? – капитан тыкал пистолетом в сторону берега за бортом эсминца. – Что эта за молнии в небе? Красные лучи? А это? – очередной тычок в сторону песчаного берега, превратившегося в грязно-бурое стекло вперемешку с оплавившимися немецкими танками. Особенно жутко смотрелись торчащие их стекловидной массы танковые стволы, остовы бронеавтомобилей.

– Как это может быть? Говори…

При виде окружающих его злых лиц матросов, Теслин начал понимать, что жизнь его сейчас не стоит и ломанного медного гроша. Экипаж корабля, напуганный произошедшими событиями, увидел в нем того, кто был во всем этом виновен. Ведь именно Теслин смонтировал на их корабле какую-то странную машины, натыкал на палубе десятки непонятных агрегатов и опутал их метрами толстого кабеля. А, значит, причиной всего произошедшего был он, а не кто иной!

– Вы что, товарищи? – растерянно произнес он, вскидывая руки. – Это же научные приборы… Это просто наука, товарищи. Установилось электромагнитное поле, одним из эффектов которого стало образование плазмы. Понимаете… Я сам не ожидал такой мощности от электромагнитного поля. Море выступило естественным конденсатором, который вошел в резонанс с реакцией… Эффект приобрел мультипликационный характер, товарищи, многократно перемножая мощность…

Он вглядывался в бешенные лица матросов, пытаясь им объяснить суть проведенного опыта. Сыпал терминами и формулами, захлебываясь от волнения, рассказывал о сущности происходящего процесса. Толку от его слов не было никакого, осознал Теслин со всей полнотой и ясностью. «Сейчас линчуют. Разорвут на тысячу маленьких Николаев. Это же толпа! Ей все до лампочки! Все мои объяснения для них ничего не значат. Для них это пустые фантики… В таком состоянии толпа может воспринимать только хлесткие лозунги. В толпу нужно вбрасывать лишь короткие и ясные фразы. Все должно быть короткое, ясное и однозначное». В доли мгновения в голове ученые промелькнули картинки с беснующимися демонстрантами всех мастей из его времени. Они тоже воспринимали только то, что им нравилось. Другое толпа сразу же отбрасывала, как чуждое для нее. «Нужно что-то другое…».

И в этот момент его осенило, что он должен сказать. «Сейчас-сейчас. Соберись, Николай! Главное сказать уверенно, с апломбом, безапелляционно!».

– Стойте! Стоять, я сказал! – заорал во всю силу своих легких Теслин, раскидывая руки как можно шире; он привлекал к себе внимание, чтобы его услышали, как можно большее число матросов. – Я сотрудник Главного разведывательного управления Генерального штаба! Отдел особых разработок! На эсминце «Строгий» Генеральный штаб проводит испытание секретного оружия!

А что Теслин еще мог придумать? Что за такое экстремально короткое время ему еще могло прийти в голову? Чем другим страшным, емким и жестким еще можно поразить человека сорок первого года⁈ Теслин прожил долгую жизнь и прекрасно помнил, как часто его знакомые и друзья вздрагивал и откровенно пугались при словах «Министерство государственной безопасности или Комитет государственной безопасности». Не забыл ученый и истерию с Главным разведывательным управлением в будущем, когда специалистам этого органа приписывали бесчисленное число секретных и знаковых операций по всему миру: убийства политиков, взрывы на военных базах, кража разведывательных документов и т.д. Со страху ученый и начал «раскручивать» эту тему с Главным разведывательным правлением, молясь про себя, чтобы на эсминце не оказалось кого-нибудь знающего специфику работы Генерального штаба.

И чем больше он говорил, тем больше убеждался, что «выиграл и этот раунд». Лица обступивших его матросов начали меняться.

– Еще раз повторяю: здесь проводиться секретная операция Главного разведывательного управления Генерального штаба! Ничего из оборудования не трогать руками! – продолжал «давить» он, чувствуя, как злость окружающихся вновь сменяется растерянностью. – Посмотрите вокруг! Что вы орете, как дикие бабуины⁈ Это же успех! Это же настоящий успех советской науки! Забыли, что творилось несколько часов назад⁈ Забыли про немецкие бомбардировщики, торпедные катера и танковую засаду? Нас ведь уже давно бы отправили на морское дно, если бы не наше новое оружие!

Вот теперь Теслин начинал чувствовать отклик окружающих. Стена страха и злобы, еще несколько минут стоявшая между ними, разрушилась. Матросы, старшины и командиры слушали его с широко раскрытыми глазами. Он удивил и ошеломил их. Осталось им дать ясное и понятное объяснение всему тому безумному, что они видят собственными глазами. Собственно, именно это ученый и делал в данный момент.

– Еще раз всех предупреждаю, что на эсминце «Строгий» Главное разведывательное управление Генерального штаба проводило испытание секретного оружия. Призываю командира корабля, обеспечить неразглашение экипажем военной тайны, – при этих словам капитан Москаленко сразу же как-то подобрался; его растерянность куда-то исчезла. И командира корабля можно было понять. Ведь, он военный, он воплощенная в инструкциях и правилах воля флота и армии. Получив точное и ясное понимание происходящего, он быстро обрел прежнюю уверенность. – Каждый моряк обязан дать подписку о неразглашении. Все должны понимать особую важность этого оружия для нашей Победы. Его мощь практически безгранична. Оружие способно испепелять целые города и армии… Сегодня, товарищи, по-настоящему, необыкновенный день, – с воодушевлением продолжал он. – Мы не только продемонстрировали могущество советской науки, для которой нет никаких видимых и невидимых преград. Но и показали врагу, что его конец уже близок. Фашист еще невероятно силен и еще прет вперед, но он уже проиграл…

Теслин, наверное, мог бы еще долго рассказывать о потенциальных возможностях изобретенного им плазменного капсулятора, если бы его в это мгновение не отвлекли. Ученый только открыл рот, как раздался резкий залихватский свист. Потом он повторился еще раз.

Моряки во главе с капитанов удивлено завертели головами по сторонам. Никак не могли понять, откуда носился этот крик. Оказалось снизу, с земли.

– Эй, мореманы, компас сломался? – кричал с земли довольно колоритный персонаж – крепкий рыжий парень, перепоясанный пулеметными лентами, и с засунутыми за пояс двумя немецкими гранатами-колотушками. Лицо в саже, но улыбка во весь рот. Одного брошенного на него взгляда было достаточно, чтобы понять, что геройский парень. – Сегодня по земле плаваете, завтра летать станете? Вы там лука хоть вяжите? Знаю, ведь, что своим спиртом не только компаса протираете, но и изнутри…

Стуча ботинками, матросы, только что толпившиеся вокруг Теслина, понеслись к борту. Там внизу мог оказаться и враг.

– Закрой варешку! Тютя, знаешь что плавает? Дерьмо в проруби! Мы же ходим! Понял? Мы ходим по морю, – один из моряков перевесился через фальшборт и начал переругиваться с расхристанным пехотинцем. Похоже, тоже языкастым оказался. Того и гляди на мат перейдет. Необычно, что и выглядел очень похожим на своего сухопутного собрата. Был таким же крепким, отчаянным на вид, и обвешанным оружием, как новогодняя елка игрушками. – Ты, земеля, не видишь с кем разговариваешь? Мы моряки с эсминца «Строгий». У нас испытывается такое ору…

Теслин не выдержал и дернул за рукав не в меру болтливого матроса. Лишней болтовни ему сейчас только не хватало. После ученый умоляюще поглядел на капитана, прося навести порядок среди своих людей. Естественно, тот его не подвел.

– Что встали, как беременные тюлени? – сразу же поплыл над кораблем его зычный голос, мгновенно придавший морякам ускорение. Капитан одним рывком «взлетел» на рубку и оттуда стал размахивать руками, показывая «куда и как нужно идти». – Мигом рты позакрывали и марш на боевые посты! Вам здесь курорты и санатории Крыма? Бегом! Зенитные посты приготовиться к бою! Проверить орудия! Радист, твою мать! Быстро мне связь с Большой землей! Старшина, подготовить дежурное отделение к спуску на землю! Расслабились, вашу мать⁈ Я вас научу…

Еще мгновение назад спавший мертвым сном, эсминец оживал на глазах. Из трюма выбегали вооруженные до зубов матросы из дежурного отделения. Старшина готовил трос для спуска на землю. На корме и носу сыто лязгали зенитные автоматы – двадцатитрехмиллиметровые орудия. Склонившиеся к ним матросы сноровисто вставляли в пазы массивные магазины с крупными желтоватыми снарядами. Другие бежали к бортам с пулеметами, занимая подходящие позиции. Ведь, враг сейчас мог и с земли напасть.

Сам же капитан, раздав указания, подошел к фальшборту и нашел глазами пехотинца. Тот честно говоря, тоже выглядел обалдевшим. На лице прямо написано было – «сплю я или уже сдох⁈». Видно было, как он несколько раз с силой щипал себя руку.

– Пехота! Где остальные? – стоявший внизу боец сразу же махнул рукой куда-то за спину. – Сейчас спустимся и к вам в гости пойдем… Эй! Твои, кажется, идут! Пехота, веди всех сюда, а мы встретим.

Вскоре возле, зарывшегося в землю, корабля был разбит лагерь. Спустившиеся по веревочной лестнице матросы быстро разожгли костер из расколоченных ящиков и повесили на треногу большой котел. К небу потянулся пряный запах готовящейся похлебки. Старшина, похоже, не пожалел тушенки и специй. Недавно пережитое следовало чем-то заесть или запить.

Глава 13
И снова в погоню

Командир эсминца, поговорив с вышедшим к ним бойцом, в задумчивости замер. Вопросов оказалось еще больше, чем он думал. Пехотинец толком ничего не знал: ни про обстановку, ни про врага. Рассказывал то же, что видели они – грохот и яркий свет. Словом, опять никакой ясности не было. А это самое страшное на фронте – не знаешь, где враг, где свои.

– Товарищ Москаленко, – Теслин подошел со спины, заметив приближавшийся к кораблю автомобиль. – К нам гости. Похоже, большое начальство…

Командир эсминца, задумчиво осматривавший погруженный в почву нос корабля, резко развернулся к дороге, по которой в самом деле пылили легковушка и несколько грузовиков с бойцами. Очень похоже на начальство.

– Старшина, отставить похлебку! В ружье! – рявкнул он, одновременно поправляя гимнастерку. Любое начальство нужно встречать порядком и в форме, и в личном составе. Опять же, вдруг враг, а они уже готовы. – Следить за нашими гостями. Кто знает, что здесь твориться. Может это и не наши вовсе. Всем быть наготове!

К счастью, опасения оказались напрасными. Из потрепанного легкового автомобиля выбрался невысокий лысый мужчина, полковник, и направился в его сторону. В шаге от него, прихрамывая, шел коренастый командир с петличками батальонного комиссара и, не скрывая своего удивления, смотрел на громадину эсминца, застрявшего в земле в трех сотнях шагов от моря.

– Капитан второго ранга Москаленко, – четко печатая шаг, вышел вперед командир эсминца. Сомнения в принадлежности военных у него отпали окончательно. – Сопровождали караван. У побережья были атакованы противником, приняли бой…

Вдруг полковник подошел и крепко обнял его. Он хлопал капитана по спине и что-то неразборчиво шептал. Видно, что на пределе находился. Бывает такое: человек, словно натянутая струна, и вот-вот рванет.

– Спасибо, капитан… Спасибо. Думал, помирать придется. Мол, кончился полковник Анисимов, – полковник с силой провел по серому лицу пятерней с въевшейся в кожу грязью. Правда, лицо и так было в саже, что не больно-то испачкал. – Немчура вчера так танками ударила, что у нас из всех щелей юшка пошла… Я вон себе последний патрон оставил, чтобы в плен не идти, – улыбаясь, словно скалясь, он вытащил из кобуры пистолет со сдвинутым до упора затвором. – Эх, смотри-ка, не оставил. Все, до самой железки, в этих гадов выпустил. Даже не заметил…

Он несколько секунд с удивлением рассматривал разряженное оружие, словно пытаясь найти тот самый последний патрон. Наконец, вложил пистолет в кобуру, и повернулся к кораблю.

– Прямо сухопутный линкор у тебя, капитан. Не видел еще такого. Чем же вы стреляли, если эсминец так далеко волной на берег выбросило? Из какого же калибра? Неужели четыреста шесть миллиметров? Правда, для эсминца это многовато, – качая головой, он осматривал глубоко пропоровший землю нос корабля. – Нет, здесь что-то другое. Слышал, пару месяцев назад под Оршей испытывали реактивные минометы. Говорят, после их стрельбы кругом была выжженная земля и спятившие немцы.

С хитрой улыбкой опытного человека полковник посмотрел на Москаленко. После многозначительно кашлянув, повернулся в сторону уходящей за горизонт широкой пепельно-черной полосы земли, которая до сих пор еще источала тепло и удушливый запах.

– Хорошо ты им дал, душевно, – Анисимов сел возле костра прямо на землю и вытянул ладони к огню. – Пару танковых батальонов и пехотный полк, что обойти нас хотели, как корова слизала. Там все огнем выровняло: здания, танки, орудия, люди. Одна только черная землица осталась. Идешь по земле, а она под ногами хрустит, как снег зимой… Теперь им еще долго не до нашего плацдарма будет. Сейчас ударить бы здесь посильнее и у немца вся оборона посыплется. От Ленинграда, как тараканы побегут.

Полковник Анисимов, взявший на себя командование остатками восьмой армии после гибели генерала Кондратьева, еще долго рассказывал про вчерашнюю бойню на Ораниенбаумском плацдарме. Говорил, как после долгого, почти недельного затишья, немцы внезапно ударили там, где их никто не ждал. После продолжительного артиллерийского обстрела немцы ввели в бой сразу два батальона тяжелых танков, наличие которых советская разведка благополучно проглядела. Одновременно по нашему штабу отбомбилась целая эскадрилья юнкерсов, одним ударом уничтожив почти все командование советской группировки. Сам он в этот момент с ранением находился в медсанбате, поэтому и уцелел. Словом, пока полковник разбирался в обстановке, связывался с уцелевшими подразделениями, немцы вскрыли оборону плацдарма, как консервную банку ножом, и оказались в тылу нашей группировки. В течении нескольких часов боя оказались потеряны почти две роты тридцать четверок, батарея противотанковых орудий, три дота. Когда же Анисимов с оставшимися вокруг него бойцами приготовился дать немцам свой последний бой, со стороны моря начало грохотать.

– … Думал, Богу душу отдаю. В небе словно литавры заиграли, и архангелы загрохотали своими доспехами, – невесело засмеялся Анисимов, не мигая смотря на пламя костра. – А потом все началось… Я ведь в Бресте войну начал, капитан. Уверен был, что после этого мне уже ничего не страшно. Тут, веришь, испугался. Голову в небо поднимаю, а оно все в алых огнях. Верхушки деревьев начали пламенем заниматься. Жарко стало, как в июльский полдень. Метал греться начал, как в кузне. Мы даже оружие бросать начали, а сами на землю легли. Собственными глазами видел, как ствол у гаубицы загибаться начал… Хорошо, раненных успели в окопы сложить…

Он показал командиру эсминца ладони, на которых багровыми узлами протянулись глубокие ожоги.

– Потом с той стороны, где немцы нас обошли, вновь грохот раздался. Ударило с огнем и ветром так, что оглохнуть можно было… Я к вечеру, когда все утихло, послал в туда разведку. Думал, наши там десант высадили, чтобы немцев с тыла ударить. Никого живого там разведка не нашла. Страшные вещи рассказывала… – продолжал говорить полковник равнодушным тоном, словно о безделице рассказывая. – Ты, капитан, своими реактивными минометами все два немецких танковых батальона расплавил. Не видел бы фотографии, не поверил. От немецких панцеров остались только части гусениц с катками в земле. Все остальное, что сверху было, превратилось в оплавленный кусок металла.

…Ближе к ночи, когда около эсминца встали лагерем оставшиеся на побережье советские войска, командование в лице полковника Анисимова и капитана второго ранга Москаленко решало, что делать дальше. На Ораниенбаумском плацдарме сложилась необычная ситуация. Оборонявшие его советские войска потеряли почти две трети своего первоначального состава, лишились всех танков и большей части противотанковых орудий. Несмотря на это оставшиеся в живых бойцы демонстрировали чрезвычайно высокий боевой дух и рвались в бой. Противника же, последние два месяца рвавшегося к Ленинграду, вообще, не наблюдалось. Направленные на юг и запад разведывательные группы докладывали, что на протяжении почти полста километров не было ни одного немца. Бойцы обнаружили подготовленные к обороне позиции с протяженными траншеями полного профиля, укрепленными дзотами и дотами, землянками в три и четыре наката. Было много брошенных снарядов, продовольствия. Возникало ощущение, что противник бежал в полной панике, нередко бросая даже личное оружие. Рассказанное разведчиками напомнили отчеты о первом испытании реактивных минометов, позднее ставших известными под красивым именем Катюша. Там тоже описывалось, как бежали в страшном испуге со своих позиций немцы, как горели подобно бумаге танки.

– … Что будем делать дальше, товарищи? С оставшимися силами держать плацдарм мы больше не сможем. В ротах много раненных, пушки уничтожены. У пулеметчиков по полтора диска на брата осталось, – угрюмо докладывал, взявший первым слово, батальонный комиссар с жесткими, словно вырубленными из камня, чертами лица. – Подкрепление капитана Маринова, что погибло вместе с самоходными баржами, должно было дать нам время на перегруппировку. К сожалению, мы остались ни с чем… Уйти тоже не получится. Во-первых, нет связи. Во-вторых, на море шторм, а у нас даже лодок нет…

В процессе, обсуждения их дальнейшей судьбы выяснилось еще одно странное обстоятельства. С момента вчерашнего боя полностью пропала радиосвязь. Ни одна из многочисленных попыток связаться с большой землей не увенчалась успехом. Сплошным шипением в эфире отзывалась и радиостанция эсминца. По словам разведчиков, в рейде наткнувшихся на брошенного немцами своего раненного, у противника тоже не было связи.

– Товарищ Теслин, вы ученый – вам и карты в руки. Когда появиться связь? – задал вопрос командир эсминца, найдя глазами сидевшего в сторонке ученого. – Без связи мы, как без рук.

Николая Михайловича еще в самом начале встречи капитан представил, как военспеца Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной армии. Мол, именно благодаря ему и его изобретению, а не реактивным минометам, удалось спасти всех здесь присутствующих. Тогда ученый, понимая, что деваться уже некуда, вновь «завел старую пластинку» про испытание в этом районе нового советского супер оружия, которое повернет ход войны. Важно сдвинув брови, он несколько раз напомнил про строжайшую секретность.

– Про этот феномен, товарищи, говорил еще великий Циолковский. Сейчас над нами сформировался огромное облако ионизированного воздуха, которое всячески препятствует распространению радиоволн. Я не удивлюсь, если большие проблемы возникнут и у пилотов самолетов, – Теслин пытался объяснить суть проблемы максимально доступным образом. Однако, судя по лицам военных, им не все было понятно. – Словом, связи не будет до тех пор, пока ионизированное облако не рассеется.

После этих слов воцарилось недолгое молчание, нарушаемое лишь негромким потрескиванием дров в костре. Все оказалось еще хуже, чем можно было себе представить. Без устойчивой связи нельзя было связаться со своими и запросить помощь. Оставаться здесь тоже было не самым правильным решением. Как только немец опомнится, то окончательно сомнет их.

– Значит, связаться с командованием мы еще долго не сможем… Получается, приказа у нас не будет и отступать мы не можем. Оставаться на месте тоже смерти подобно. Остается, товарищи, одно – идти вперед, – заговорил вдруг полковник, молчавший все это время. И едва он это предложил, как у остальных вытянулись лица от удивления. – Что смотришь волком, батальонный комиссар? Считаю, мы должны идти вперед! Сформируем из добровольцев два ударных батальона. Вооружимся немецким оружием. Разведка сказала, что этого добра в немецких траншеях полно валяется. После дадим полный газ, – полковник с разгоревшимися глазами резко рубанул рукой воздух. – А что? Немец сейчас, сняв портки, несется во весь опор. Нам и нужно, пока он не опомнился дать ему по сусалам. Глядишь, они и на Ленинград чутка натиск ослабят.

Едва Анисимов замолчал, поднялся батальонный комиссар. Судя по его лицу, он был категорически против этого предложения.

– Без приказа мы не имеем права идти ни назад, ни вперед, – твердо, без тени сомнения, произнес он, с вызовом оглядев сидевших у костра. – Наша боевая задача состоит в том, чтобы держать оборону плацдарма и сковывать силы противника, – чеканил он каждое слово так, словно зубилом выбивал его в граните. – Если мы уйдем отсюда, то немцы окончательно замкнут кольцо вокруг города. Поставив здесь дальнобойные орудия, они смогут обстреливать и город, и флот. И это будет конец. Вам ясно, товарищ полковник⁈ – в конце тот сорвался на крик. Нервы сейчас у всех были ни к черту.

Не сдержался и Анисимов, заорав, что может ему нужен специальный приказ, чтобы поковыряться в носу или оправиться. Полковник кричал, что батальонный комиссар может оставаться здесь с медсанбатом, а он лично возглавит ударную группу.

– … Хватит с меня этого сидения на заднице! Насиделся уже вот так! Нахлебался дерьма про оборону и отступление! – ладонью он резанул в районе шеи. – С 22 июня только и делаю, что отступаю перед немцем. Все, не могу больше. Понимаешь, комиссар? Не могу больше в глаза этим пацанам с винтовками смотреть, когда на смерть их посылаю. Мы ведь годами им вдалбливали, что Красная армия всех сильнее, – с непередаваемой горечью говорил он. – Говорили, что разобьем любого врага на его территории. Пацаны поверили во все это так, что с радостью пошли умирать… Я больше не могу так. Если представилась возможность, нужно бить со всей силы. Нельзя терять ни дня, ни часа. Пройдем столько, сколько сможем! Так фрица за теплое вымя пощупаем, что долго еще икать будут! Все равно нам терять нечего, комиссар.

Батальонный комиссар, наклонив лобастую голову вперед, всем своим видом показывал, что его не переубедить.

– Ты, что еще ничего не понял⁈ – с жаром продолжал полковник, явно решивший не отступать. – Здесь мы мертвецы! Просто оставаясь на месте, без связи и подкрепления, мы ничем городу не поможем! Нельзя просто сидеть! Нужно ударить там, где нас никто не ждет!

Не высидев на месте, в спор командиров включился и капитан Москаленко. Он сказал, что сводный отряд моряков во главе с ним готов влиться в состав ударной группы. Ввиду не боеспособности эсминца, командир корабля предложил снять с него крупнокалиберные пулеметы и зенитные орудия, которые потом установить на полуторки на манер тачанок времен Гражданской войны.

– … Сделаем подвижные огневые точки. Мои двадцати трехмиллиметровые автоматы нашинкуют в капусту любого противника. Еще могу поделиться боеприпасами. В Ленинграде на борт взяли тройную норму, – капитан начал прикидывать, как можно было использовать вооружение с эсминца. – В конце концов, товарищи, почему мы забываем про новое оружие? Представляете, что можно с ним сделать⁈ Товарищ Теслин, что вы молчите? Мы сможем использовать ваше оружие? Товарищ Теслин?

Тот совсем не торопился отвечать, так ответ на вопрос был далеко не однозначен. С одной стороны, готовящийся поход на запад, «был ему на руку». Он позволял Теслиину продолжать погоню за поездом, увозящим маму и его маленькую ипостась в этом времени. С другой стороны, ученый сильно сомневался, получится ли у него найти новый мощный источник для капсулятора плазмы.

Теслин сидел на ящике и задумчиво смотрел в одну точку, прикидывая все возможные варианты. Честно говоря, вариантов было немного. Для формирования электромагнитного поля, достаточного для генерации плазменного заряда, нужен был мобильный, постоянный и мощный источник. «…Минимально соответствует всем этим условиям только одно – паровоз. Его можно через систему гибкой передачи подключить к цепи моих генераторов, которые в свою очередь дадут мощный энергический импульс… Еще нужна вода! Нужно много воды. Иначе эффект будет слабый. Вода, как на эсминце, вновь станет конденсатором, которые в десятки раз усилят электромагнитное поле. Значит, к паровозу нужно подключить несколько железнодорожных цистерн, а лучше штук пять – шесть».