Текст книги "Физик против вермахта (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Глава 32
В путь

* * *

В небольшом заливе, со всех сторон укрытым высокими скалами, покачивался на волнах корабль. На сером борту едва читался полустертый белый номер – то ли 19−2, то ли 19−3. Судя по характерным высокому силуэту и четырем двухорудийным башням это был немецкий эскадренный миноносец типа 1936А, в Кригсмарине именовавшийся, как тип «Нарвик». Правда, его внешность была сильно «изуродована» странными надстройками, толстыми связками кабелей, многократно опутывавших корабль с носа и до кормы. Странности ему придавали и яркие дуговые разряды, время от времени простреливавшие вдоль корпуса голубоватыми молниями.

– Товарищ Теслина, все равно что-то не то! Искрит все, аж смотреть страшно! – через открытый иллюминатор донесся обеспокоенный крик одного из инженеров, занимавшихся настройкой внешних трансформаторов по правому борту. – Может полярность поменять?

Елена Теслина же была в аппаратной, в которую превратили одну из жилых кают. Именно сюда тянулась большая часть кабелей с внешних агрегатов, замыкавших электромагнитный контур эсминца в единое целое.

– Опять настройка сбоит, – Елена, вооружившись здоровенной, едва ли не полуметровой отверткой с деревянной ручкой, начала осторожно сдвигать один из рычажков на реостате. – Тогда попробуем немного убавить в двенадцатом контуре, а двадцать шестом, наоборот, прибавим.

Несколько сотен самых разнообразных силовых высоковольтных агрегатов нужно было настроить так, чтобы получаемые электромагнитное поле напоминало собой единое плотное пространство, а не рыхлое, дырявое одеяло. А сделать это вручную, настроив больше трех сотен релейных переключателей, было поистине каторжным трудом.

– Гена⁈ – Теслина высунулась из иллюминатора, и махнула рукой одному из инженеров. – Давай еще раз попробуем! Кажется, я нашла проблему! Запускай сначала первый и третий каскад, а потом сразу второй и четвертый! Понял?

Тот тоже в ответ махнул рукой. Вторые сутки уже так перекрикивались, немудрено, что голос сорвал.

– Давай, родимый, давай, – горячо зашептала женщина, не сводя глаз с приборной панели. Неужели и сейчас ничего не получится? Нет, нет, должно все получится. – Ведь в этом все дело. Остальное я все проверила, там все в полном порядке. Давай…

Стрелки десятка приборов – амперметров, гальванометров, вольтметров и других метров – дернулись вправо, отмечая нарастание значений показателей. Сейчас они достигнут пиковых значений и все решится!

– Вроде работает, – еще не веря своим глазам, она подошла к иллюминатору. Нужно было и самой убедиться, что наружи тоже все в порядке. – Гена! Работает! – не сдержалась и закричала она от радости. Теперь точно все – их каторжный труд наконец-то увенчался успехом. – Ура!

Но все равно, освободиться, чтобы немного передохнуть, ей удалось лишь через два с лишним часа. Наладочных работ, по-прежнему, оставалось столько, что с головой могло завалить.

– … А теперь кофе…

Теслина с предвкушение следила за небольшой бронзовой туркой, которую приладила на один из трансформаторов. Тот так грелся во время работы, что отлично заменил собой электрическую плитку. Глупо, конечно, но кофе хотелось жутко. Тем более это был самый настоящий бразильский кофе, которого она с самого начала войны не пробовала.

– Забыла уж, как и пахнет… Сразу видно, хорошо живут моряки, – и Елена была совсем недалека от истины: снабжение у Кригсмарине было первоклассным, уступающим разве только Люфтваффе. В каютах, особенно, офицерского состава, нашли и шоколад, и кофе, и консервированные деликатесы, и отменное красное вино. – Вроде бы готово.

Сняв турку, она осторожно наполнила фарфоровую чашку ароматным напитком. После очень медленно поднесла ее ко рту и сделал первый глоток.

– Ой, Божечки, как же хорошо, – чуть не взвизгнула женщина, снова и снова принюхиваясь к кофе. Аромат свежесваренного напитка, его послевкусие во рту, были именно таким, каким ей запомнились из далекого-далекого детства, когда отец, моряк торгового флота, привозил домой заграничные деликатесы. – Настоящий…

Положив опустевшую чашку на стол, она Теслина откинулась на спинку кресла. Вытянула ноги, руки закутала в теплый свитер, и прикрыла глаза. Эти несколько минут были только ее.

– Хорошо… Как же хорошо…

Она шептала тихо-тихо, едва слышно, все еще с трудом веря, что все закончилось. Словно боялась сглазить.

Ведь еще совсем недавно все было настолько плохо и страшно, что ассоциировалось у нее не иначе, как с катастрофой, Армагеддоном, самым настоящим концом бытия. Сначала ей с сыном пришлось испытать непрекращающиеся авиабомбежки, ровняющие с землей целый улицы в ее родном Ленинграде. На ее глазах рассыпались многоэтажные дома, словно сложенные из игрушечных кирпичиков, сгорали заживо в своих квартирах люди. Потом была эвакуация на поезде вместе с десятками работников научных институтов и лабораторий, попадание в плен и долгие мытарства в лагере. Едва в виде похлебки суррогатного супа, постоянные издевательства охраны, дикий животный страх стали ее частыми спутниками. И когда она уже решила, что хуже быть не может, все окончательно рухнуло в тартарары. Ее и несколько других ученых забрали на секретный немецкий полигон, оказавшийся настоящим адом на земле. За малейшие провинности здесь морили голодом, за намеки на саботаж бросали умирать с переломанными конечностями в пещерах.

– Это не сон… Божечки, это не сон… – с недавних пор Елена часто твердила себе это, словно жизнеутверждающую мантру. Это было ее якорем, ее напоминанием, что недавний ад закончился и больше не повториться. По крайней мере, она в это истово верила. – Я не сплю… Это не сон…

Те, произошедшие неделю назад, события, и правда, стали настоящим водоразделом, который поделил ее жизнь на до и после. В ее первой части она вместе со своим сыном была узницей, обреченной на месяцы заточения, изнурительный труд, и в конечном итоге, на мучительную смерть. Ее сына, Коленьку, скорее всего ждала та же самая участь. А другая часть ее жизни началась с появлением странного старика, ее однофамильца, в личности которого было столько загадок, что становилось не по себе. Люди, пришедшие с ним, едва не боготворили его, называя создателем, самого разрушительного в мире, оружия, и связывая с ним неминуемый разгром Гитлера и всех его армии.

– Кто же ты такой?

Но еще более странным было то, что она ощущала с ним какую-то необъяснимую связь. Внешне совершенно незнакомый, он тем не менее казался ей очень близким человеком. Это было какой-то совершенно невероятное противоречие, не имеющий понятных причин диссонанс. Ведь, Теслина совершенно точно знала, что никогда в жизни с ним не встречалась. С ее фотографической памятью такая встреча, будь она даже мимолетной, обязательно бы отложилась в ее памяти.

– Николай Михайлович… И зовут как моего Коленьку…

И особенно пугало ее то, что ее сын вдруг стал привечать Теслина. Как? Почему? Из-за чего? Ведь, Коля из-за последних событий – бомбардировок, плена, лагерей – всех жутко боялся, общение с кем-то незнакомым стало для него тяжелым, едва возможным. А тут неожиданно проникся к совершенно незнакомому человеку.

– Что же ты делаешь, сынок?

А ведь и она начала по-другому смотреть на него. Чего скрывать это от самой себя, так и было на самом деле. Она тоже прониклась общей атмосферой особости, которая окружала этого человека. Может и не признавалась, но глубоко внутри понимала, что рядом с Теслином совершенно спокойно, безопасно.

Ее мысль продолжала «гулять», приводя то к одним, то к другим выводам. Но при всех своих завихрениях, она так и не сходила с главного пути – только Теслин сможет защитить ее и сына.

– Хм… Идет, кажется, кто-то, – из коридора донеслись чьи-то шаги – быстрые, нетерпеливые, и очень знакомые. – Сынок!

И правда, вскоре в каюту буквально влетел улыбающийся мальчишка, размахивающий какой-то замысловатой железякой. Весь взъерошенный, возбужденный, он напоминал настоявший вихрь, который сразу же заполнил собой все пространство каюты.

– Мама! Мама, смотри, что мне деда дал! Это магнит! Видишь, как интересный⁈ Видишь, видишь? Он специально такой! Чтобы магнитить сильнее! А видишь тут проволока⁈ Деда сказал, что с…, – Коля сбился, пытаясь произнести сложное слово. Несколько раз подступался, пока, наконец, не смог. – Остаточ…ная магнитность… Так сильнее магнитить будет, вот!

Когда же до Елены дошел весь смысл сказанного, то она и не знала, радоваться или пугаться. Ее сын совершенно незнакомого человека звал дедушкой, то есть родным человеком! Это же, вообще…

– Подожди, подожди, торопыга, – она его поймала за рукав куртки и усадила рядом с собой. – А теперь все рассказывай. Кто, говоришь, эту железку тебе дал? – ей хотелось еще раз услышать то, как Колян называл Теслина. – Кто это?

Мальчишка при этом так на нее укоризненно посмотрел, что ей даже на мгновение стыдно стало.

– Кто, кто? Деда дал! – буркнул Коля. – Я же говорю, мне это деда дал. Сказал, что потом еще одну игрушку даст и про магниты расскажет. Знаешь, сколько он всего знает? Ты даже столько не знаешь…

Теслина держала его ладошку в своей ладони и молча слушала. Хоть у нее и было множество вопросов, но прерывать его никак не хотелось. Ведь, она уже давно не видела сына таким… живым… обычным, как раньше, когда не было войны…

– Рассказывай, сынок, дальше. О чем еще тебе деда говорил?

А может она не права, что так настороженно все воспринимает? Хорошо же, что Коля, вновь стал, как раньше. Он же перестал уже вздрагивать от каждого громкого звука.

* * *

День, который они так ждали, наконец, наступил. Разыгравшаяся, словно специально непогода, затянуло небо непроницаемыми свинцовыми тучами. Над головой не висели немецкие самолеты, второй день уже подбиравшиеся к острову. Значит, можно отплывать.

– Командуйте, товарищ Андреенко, – Теслин кивнул, рядом стоявшему, капитану первого ранга, откуда-то раздобывшему немецкий морской китель и фуражку. Андреенко сразу же взял под козырек и начал отдавать команды. – Поехали.

Теслин оглядел рубку, где все были заняты делом, и вышел наружу. Какой смысл мешаться под ногами, когда в чем-то не разбираешься. Здесь и без него прекрасно справятся.

– А теперь поиграем по-крупному…

И правда, что он сделал до этого? Вроде бы много, а вроде бы и мало. Казалось, бы тысячи и тысячи испепелённых немецких солдат и офицеров, превращенные в прах танков, бронетранспортёров, самолетов и кораблей стоят немало. Но разве все это было не стрельбой из пушки по воробьям? Обладая оружием просто фантастической мощи, он на самом деле сделал какие-то крохи. Ведь, враг, по-прежнему, неимоверно силен и даже не думает прятаться в своем логове. С запада на восток в спешном порядке маршируют десятки новых дивизий, оснащенных новыми танками, орудиями.

– Заигрался ты, старый… Или запутался…

Да, тысячу раз, да, что он хотел спасти свою маму и себя в этом мире. Да, он хотел изменить свое личное будущее и спасти самое родное существо на этом свете. Но что теперь? Правильно ли поступает сейчас, когда эмоции больше не довлеют над ним?

Размышляя над всеми этими вопросами, старик спустился на палубу и зашагал вперед, не забывая хвататься за поручни. Качка усиливалось, и эти предосторожности совсем не были лишними.

– И что теперь? Хорошо бы спалить Берлин, этот гадюшник, одним залпом…

Теслин как раз остановился около одной из двухорудийных башен эсминца, переделанных в главный калибр. Башня с монстрообразным обрубком, соплом, и без того внушавшая почтение своими размерами, теперь вообще, казалась гигантским сооружением. Угрожающее впечатление усиливалось здоровенными бронированными ящиками с платами предохранителей и понижающих трансформаторов, приваренных к броне.

– Всю мерзость бы на тот свет отправить одним махом…

Невесело усмехнувшись, он покачал головой. К сожалению, здесь и сейчас это было мало осуществимо. Морем до столицы рейха просто физически не добраться. Эскадренный миноносец – это не речной катер с пулеметов, это полноценный океанический рейдер с главным калибром. Такому и на Балтике иногда бывает тесно. Выстрелить на сотни километров плазмой тоже мало реально.

– И долететь вряд ли получится…

С обновленной и серьезно доработанной электромагнитной установкой эсминец, конечно, может подняться в воздух, но никак не часами летать по небу, как птица. Не та у него задача.

– Значит, море… Остается море.

Теслин, естественно, думал уже об этом. И все его мысли «вертелись» только лишь вокруг одной идеи – превратить Балтийское море и всю его береговую линию в пустыню, чтобы ни один боевой или транспортный немецкий корабль, ни одна подводная лодка не смогли выйти в море. Нужно было всего лишь превратить береговую линию Балтийского моря на два-три километра в глубину в полосу расплавленного песка или гранита. Портовые сооружения, подземные базы подлодок, аэродромы, города, расположенные в прибрежной полосе, залить плазмой, тем самым закупорив любой выход к морю.

– Конечно, грязно, нудно, но исполнимо… Если Германию лишить всей прибрежной инфраструктуры, то выйти в море смогут лишь рыбацкие лодки, и то, когда духу наберутся. А Балтийское море для Гитлера это все.

Еще в другой жизни, когда с супругой путешествовал по Балтике на круизном лайнере, экскурсовод долго рассказывал про стратегическое значение этих мест во время Второй мировой войны. С его слов звучали просто несусветные цифры и факты. Большая часть железной руды для военных заводов Германии поставлялась морскими транспортами из Швеции, лесоматериалы и целлюлоза из Финляндии, кобальт и цинк из Норвегии. Счет шел на десятки миллионов тон грузов, которые были так необходимы военной промышленности рейха. Про важность Балтики для воинских перевозок для пополнения и снабжения войск и говорить нечего. Только за один 1941 год, Теслин тогда хорошо запомнил эти цифры, морем было перевезено больше полмиллиона солдат и офицеров, почти тринадцать тысяч автомашин и танков. Отдельной историей была тема подводного флота Германии, для которого Балтийское море было настоящей родильной колыбелью…

– Должны потянуть, непременно должны, – бормотал ученый, вспоминая о десятках и сотнях раз проверенных и перепроверенных расчетов. Всегда выходило одно и то же: главным калибром при желании они могли от пирамиды Хеопса оставить лишь лужу расплавленного базальта.

Размышляя, не сводил глаз с башенной установки. Ведь, она сейчас была тем молотом, которым он должен был раздавить вездесущую фашистскую гадину, как бы пафосно это не звучало.

– А мощности хватит… Море огромно и его энергия невообразимо велика… Тут и на всю Германию хватит…. Хм, а если все-таки попробовать до Берлина дотянуться? Не помню, переменную Планка я учитывал в расчетах прошлый раз или нет? С учетом кривизны земли мы сможем… сможем…

Теслин механически хлопнул себя по карманам плаща, ища неизменный блокнот и карандаш. Можно, конечно, и в уме, но привычка все записывать стала уже его второй натурой. Ему обязательно нужно было перенести на бумагу часть вычислений.

– Кажется, можно…

Рукой похлопал по броневому листу башни. Скоро, очень скоро орудию придется хорошо потрудиться. И нужно быть уверенным на сто процентов, что установка его не подведет.

– По прямой от Берлина и до береговой линии пару сотен километров максимум… По хорошему, один плевок для установки. Хотя…

Глава 33
И устрою я так, что ни птица в небе не будет летать, ни рыба в море плавать, ни зверь по земле ходить…

* * *

Погода установилась отвратная. Небо затянуло плотными, темными тучами, висевшими над самой водой. Ветер гнал с юга на север довольно высокие волны, заполнившие все вокруг до самого горизонта. Настоящая беда для моряков, а вот для подводников, наоборот. В боевом походе только в такую погоду и можно безопасно всплыть, чтобы команда смогла зарядить аккомуляторы, а заодно и глотнуть свежего воздуха.

В свете очередной молнии, прорезавшей ноябрьское небо, мелькнула скошенная рубка подводной лодки. Длинное черное, словно лоснящееся, тело корабля, скользящее по волнам, напоминало громадного хищного зверя из доисторических времен. Казалось, еще несколько мгновений, и нос подводной лодки ощерится зубастой пастью, а рубка покроется здоровенными плавниками.

Поднырнув под очередную войну, рубка показалась во всей красе. Высокая, с задранным в небо артиллерийским орудием, он гордо несла на боку красную звезду и двухзначный белый номер – 96.

Со скрежетом металла откинулся люк и на поверхность рубки выбрался подводник в черном непромокаемом плаще. Некоторое время он с таким наслаждением вдыхал свежий морской воздух, словно никак не мог насытиться. После нагнулся к проему и громко крикнул:

– Старпом, давай на верх! Покурим…

– Здесь уже, товарищ командир, – в проеме почти сразу появилась бородатая голова, накрытая капюшоном. – Знатно штормит, – фыркнул, когда их с ног и до головы окатило новой волной. – Если так дело пойдет, снова придется погружаться, – мореходные качества «Малютки» были откровенно слабыми. И даже при слабом шторме вода начинала заливать открытые люки. – Опасаюсь просто, командир.

– Все тебе ворчать, товарищ Фирсов! – махнул на него рукой командир, даже не думая отворачиваться от холодных морских брызг. – Зато, погляди, ни одного охотника вокруг! Хоть генераторы зарядим, а то на последних идем…

– Твоя правда, Александр Иванович, – кивнул старпом, продолжая ежиться. Видно было, что совсем не по нраву ему была такая погода. – Только все равно не спокойно…

А беспокоиться старшему помощнику точно было отчего. Подводная лодка М-96 типа «Малютка» под командованием капитан-лейтенанта Александр Маринеско уже четвертый сутки находилась в боевом поиске. Еще одни сутки и нужно вставать на обратный курс, иначе может не хватить топлива. С боевыми же успехами было совсем не густо. Ни одной торпедной атаки они так и не совершили, подходящих целей не встретилось. Либо очень зубастые были, либо, наоборот, им хватало и пары выстрелов из носового орудия подлодки.

– Слушай, Николаич, может чуть севернее двинем? Миль на десять – пятнадцать? – Маринеско никак не хотел возвращаться домой без добычи. Командование на него и так уже косо посматривало, разные разговоры шли про его разгильдяйство, и даже боевое невезение. А какому моряку такое понравиться? – Судя по карте, как раз там на прошлой недели наши разведчики немецкие транспортники видели. Что думаешь?

Фирсов поморщился. Ему и так уже все было ясно: командир хотел, кровь из носу, потопить какой-нибудь «жирный» транспорт, чтобы получиться звездочку на грудь. Потому они второй раз уже так далеко на запад забрались. По хорошему, на их малютке сюда, вообще, лучше не соваться. Вооружение никакое, ход слабый. Не дай Бог, их обнаружат, тогда пиши пропало.

– Старпом, заснул что ли? – Маринеску спрашивал, а сам, не отрываясь от бинокля, обшаривал горизонт. Голова, словно орудийная башня, поворачивалась из стороны в сторону. – Говорю, на севере нужно.

– Не знаю даже, товарищ капитан. Все равно ни зги не видно, – неопределенно протянул Фирсов, тоже хватаясь за бинокль. – Подождать нужно, пока все утихнет… Ух-ты!

Старпом вдруг охнул и, вцепившись в бинокль обеими руками, уставился на восток.

– На одиннадцать часов, товарищ капитан! Видите, видите⁈ Что это еще такое? Огни⁈ Что за новогодняя елка?

Встрепенувшийся капитан тоже развернулся в ту же сторону. Видимо, и правда, была отвратительной. Но все же… Совсем рядом, милях в десяти – пятнадцати полным ходом шел корабль, боевой, судя по хищным обводам и высокой надстройке. Транспортник совсем другой. Корыто сразу видно.

– Весь в огнях… – Маринеско увидел такое, чего никак не мог объяснить. – Что это еще за праздник там?

– Немец, товарищ капитан… Эскадренный миноносец. Тип «Нарвик», кажется. Только башня с главным калибром какая-то странная, – размышлял старпом, пытаясь понять, что еще ему непонятно. – И огни зачем?

Действительно, кто во время боевого похода вывесит на корабле световую иллюминацию? Это же полная демаскировка, настоящее приглашение к атаке! И причина этого могла быть лишь в одном…

– Товарищ командир, – Фирсов опустил бинокль, поворачиваясь к Маринеско. – Командир! – тот не отвечал, продолжая всматриваться в темноту. – Есть только одно объяснение…

Маринеско, наконец-то, опустил бинокль.

– Похоже, из-за этого чертового шторма мы во вражеском ордере всплыли. Поэтому эсминец и зажег все огни, чтобы в темноте его никто не протаранил.

Капитан качнул головой. Очень и очень было похоже на правду. А это означало, что где-то рядом могли находиться и другие корабли врага.

И оба тут же, не сговариваясь, схватились за бинокли.

– Мать твою! – вдруг выругался капитан, явно что-то обнаружив. – Точно в ордер попали! Крейсер…

Ошибки быть не могло. Где-то там севернее их вырастала громадина еще одного боевого корабля, похожего на настоящий крейсер.

– Господи! – тут уже подал голос старпом, заметив еще что-то. – Это же не крейсер, командир. Совсем не крейсер, – и голос у него был таким, что и без слов стало ясно, что случилось что-то страшное. – Командир, это же линкор…

– Б…ь, на Тирпиц нарвались, – упавшим голосом подтвердил Маринеско, опуская руки. – Ему наши две торпеды, что слону дробина. Такого гиганта нужно целой эскадрой загонять, причем и с воды, и с неба.

Похоже, им посчастливилось или точнее не посчастливилось встретиться с последним линейным кораблем Рейха – линкором серии «Бисмарк» «Тирпицем», названным в честь гросс-адмирала Альфреда Тирпица времен Германии Вильгельма II. Морской гигант уже более двух лет успешно сковывал значительные силы британского флота и был самой желанной добычей для всех моряков и пилотов союзников. Вооруженный восемью орудиями главного калибра с чудовищным калибром в триста восемьдесят миллиметров, он уже отправил на морское дно сотню с лишним кораблей и судов, среди которых, к сожалению, были и советские. Вот же они «везунчики»…

Старпом подошел к люку, готовясь спускаться. Ведь их сейчас только шторм и плохая видимость спасает. В противном случае на них уже началась бы загонная охота в лучших традициях немецкой Кригсмарине: с сотнями глубинных бомб, мощной артиллерийской стрельбой.

– Командир… Иваныч, не глупи, – Фирсов замер у люка. До него вдруг дошло, что сейчас хотел сделать Маринеско. – Надо срочно погружать и уходить. Чуть дальше всплывем и дадим радио в центр, чтобы поднимали в воздух торпедоносцы. Или союзников тормошили… Прошу, не глупи. О команде подумай…

Судя по напрягшей фигуре и горящим глазам, Маринеско решился атаковать. И в этот самый момент уже начал все обдумывать. Весьма характерная для него поза и ужимки подсказывали, что капитан видел себя на мостике с секундомером в руке.

– Иваныч, не лезь туда. Прошу тебя, – старпом схватил командира за рукав плаща. – Уходить нужно. Слышишь? Командуй погружение.

– Что, старпом, сердце екает? – рассмеялся Маринеско. Точно решился атаковать немецкий линкор. – Так дома бы сидел, под бабской юбкой. Чего на флот поперся? Собери свои яйца в кулак…

В этот момент что-то с такой силой грохнуло, что оба они присели. На несколько мгновений темнота вокруг них отступила. Все окружающее пространство – от поверхности воды и до облаков – осветилось. Стало светло, как днем. Оба немецких корабля – гигантский линкор и странный эсминец – оказались видны во всех подробностях.

– Что это? Мина взорвалась?

И тут от эсминца протянулся слепящий глаза луч. Ровный и тонкий, как стрела, он уткнулся прямо в носовую башню «Тирпица», словно ножом, срезая сдвоенное артиллерийские стволы.

– Это что, б…ь, такое?

Сверкнуло еще раз, и новый луч потянулся в сторону морского гиганта. На этот раз яркий свет коснулся одной из настроек, которая на глазах начала оплывать. Напоминая пломбирное мороженное на солнце, тонны первоклассного металла с зенитными орудиями и десятками матросов стали ползти в море.

– Ты видел, видел? – орал, пытаясь перекричать звуки шторма, капитан. – Он же режет его!

На линкоре, наконец-то, очнулись. Оглушительно рявкнул главный калибр с двух орудийных башен. Его тут же поддержала батарея ста пятидесяти миллиметровых орудий среднего яруса. В воздухе вокруг корабля засверкали трассеры зенитных пулеметов и пушек. Гигант явно не собирался сдаваться.

– Что происходит, Иваныч? Они же немцы…

На их глаза происходило нечто совершенно удивительное, чего, вообще, не могло было быть в принципе. Линейный корабль, настоящая крепость на море, способный на равных бой с целой эскадрой боевых кораблей, терпел поражение от какого-то эскадренного миноносца. По всем мыслимым и немыслимым законам такое не могло произойти в реальности.

– Иваныч⁈ Давай полный ход! – вдруг заорал командир, хлопая старпома по плечу. – Чего глаза лупишь? Думаешь в стороне стоять будем? Хрена!

Оттолкнул его и крикнул в переговорное устройство:

– Торпедная атака, вашу мать! Зарядить первый и второй торпедные аппараты! Сейчас этого слоняру завалим! Старпом, оставить спать! Слепой, что ли⁈ Пока они друг друга лупят, мы в аккурат на расстояние выстрела подойдем!

А небо над ними вновь озарила яркая вспышка, правда, на этот раз другого цвета. Неестественный зеленоватый цвет накрыл собой все вокруг странным фосфоресцирующим светом. Волны, тучи, метал подводной лодки и даже плащи капитана и старшего помощника начали излучать необычный бледно-зеленый светы.

– Иваныч, на хлебни! – капитан насильно всунул бледному, как смерть, старпому металлическую фляжку. – Настоящий французский коньяк! Пей, я приказываю! Сейчас точно можно!

Эсминец тем временем кружил вокруг линкора, как юркий охотничий пес вокруг неуклюжего неповоротливого медведя. Орудия «Тирпица» грохотали одно за другим, не успевая за стремительным противником, настоящей блохой, перед его гигантскими размерами.

– Ты смотри что делает⁈ Прямо на части его рвет…

Время от времени с эсминца вырывался очередной слепящий луч и втыкался в линкор, заставляя его терять ход.

– Пора! Пора, Иваныч! – Маринеско увидел, что линкор окончательно потерял ход. Его корма чадила густым дымом, из рваной дыры в боку вырывалось пламя. Судьба «Тирпица» похоже была предрешена. – Торпедная атака! Первый, второй торпедный аппараты, огонь!

Подводная лодка вздрогнула, выплевывая длинные сигары торпед.

– Пошли родимые! Пошли! – капитан яростно махал рукой, словно пытался подогнать их. – Пошли! Иваныч! Пошли родимые!

В какой-то момент огромная туша линейного корабля, обезображенная взрывами, дала крен. На палубе метались сотни матросов, путавшихся спустить на воду шлюпки. С чудовищным хрустом металл закручивало в немыслимые конструкции, рвало, как бумагу. Ворвавшаяся через пробоины вода сметала переборки, заставляя издавать корабль жалобные стоны.

– Кончился «Тирпиц», – старпом уже во второй или третий раз прикладывался к командирской фляжке. И судя по его лицу, пил он чистейшую воду, а не как не крепчайший коньяк двадцатилетней выдержки. – Линкор, б… потопили…

Маринеско выхватил у него фляжку и тоже приложился.

– Командир, тебя! – старпом вздрогнул, когда переговорное устройство перед ним вдруг захрипело, требуя к микрофону капитана. – Радист что-то поймал!

Через минуту стало ясно: странный эсминец, только что потопивший огромный линейный корабль, требует от них застопорить ход и принять пассажиров. Маринеско даже онемел на мгновение от таких требований.

– Радист! Соедини меня! – любопытство его все же одолело, а моряцкая бесшабашность помогла справиться со страхом. – Говорит капитан-лейтенант Маринеско, прием!

В ответ сначала слышалось неразборчивое шипение, свист и какое-то бульканье.

– Эсминец, ответь! Говорит капитан-лейтенант Маринеско! Кто вы такие? Что еще за пассажиры? Прием!

И когда уже их терпение начало иссякать, связь все же наладилась.

– Маринеско? Александр Иванович Маринеско? Тот самый? – даже искаженный аппаратурой голос говорившего казался сильно удивленным. – Слушай меня внимательно, капитан.

Маринеско вопросительно поглядел на старпома, но тот, судя по лицу, находился в еще большем недоумении.

– Для всех, успешную атаку на линкор «Тирпиц», приведшую к его потоплению, провела ваша подводная лодка. Запомнил? Не задавай ненужных вопросов, иначе всей командой отправитесь туда, куда Макар телят не гонял. Все произошедшее помимо вашей атаки это военная тайна! Никто, повторяю, никто не должен знать, что линкор потопили кто-то другой.

У Маринеско даже фляжка из рук выпала. Звякнула, ударившись о борт, и коньяк начал выливаться под ноги.

– И еще одно сделаешь. Возьмешь на борт пассажиров, которые тебе передадут пакет с письмом. Вот его-то передашь адресату. И не дай Бог, оно куда еще попадет, – в голосе прозвучала такая угроза, что у капитана, под сердцем кольнуло. – А теперь прощай, Александр Маринеско!

С последним хрипом переговорное устройство замолкло.

– Что это все такое? – он облизнул пересохшие губы. – Как это все понимать?

– А чего тут понимать, командир? Все просто, – старпом, уже чуть окосевший от выпитого, философски пожал плечами. – Сказано же, что мы потопили целый линейный корабль, знаменитый «Тирпиц». Теперь крути дырочки под ордена командир. А про остальное, лучше молчать, – Фирсов многозначительно кивнул на небо. – Там лучше нас все знают. Может операция такая…

Больше они уже не разговаривали. Некогда было.

Вскоре в темноте заиграли яркие светлячки фонариков, четко обрисовывавших контур странного корабля. Вроде бы похожий на эсминец, а вроде бы и нет. Весь был покрыт непонятными наростами, из которых торчали антенны, провода. Толстыми жилами кабелей были опутаны борта, казавшиеся гигантскими змеями.

Из-за шторма шлюпку так и не смогли спустить. Все вокруг гуляло, шатало, грозило расплющить подводную лодку о борт эсминца. И в воду тоже не спрыгнешь. В такой холодине и секунду не продержишься, камнем на дно пойдешь.

– … Канаты тяни! Канаты, мать вашу! Натянем и в мешках спустим!

В конце концов, протянули канат с эсминца и до рубки подводной лодки, по которому и переправили двоих.

– Вниз! Быстро вниз! Шторм усиливается, лодку уже заливает!

Маринеско лишь внутри смог рассмотреть, кого он взял на борт.

– Елена Николаевна Теслина, – перед ним стояла, промокшая с головы и до ног, молодая женщина, с любопытством оглядывавшая по сторонам. Рядом с ней держался мальчишка лет пяти-шести. – Меня просили вам кое-что передать.

В руки капитана лег пакет в прорезиненном мешке. Вскрыв его, Маринеско увидел серый бумажный конверт, на котором четким прямым почерком было написано – «Тов. Сталину лично в руки от Н. М. Теслина». Казалось бы, простая лаконичная надпись, но от нее бросало в настоящую дрожь.