Текст книги "1941. Друид. Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19

* * *

В первые часы Зоя ещё была способна удивляться. Но последовавшие следом события оказались настолько стремительными и невероятными, что она напрочь лишилась этой способности.

Ещё только вчера вечером девушка мерзла в арестантской землянке и готовилась к трибуналу, а уже через день ее выпускал оттуда сам командир дивизии. Мало того прямо на ее глазах освободившееся место занял бледный как смерть начальник особого отдела, руки которого были скованы наручниками, а лицо жутко изукрашено багровыми синяками.

Дальше было больше. За какие-то минуты перед ней оказались новая, ещё необмятая, полевая форма с настоящими хромовыми сапогами, белоснежный полушубок с укороченным по моде низом и тёплой меховой шапкой. А на свертке с одеждой, о чудо, красовалась пушистые кроличьи варежки, о которых она когда-то мечтала!

Едва Зоя оказалась одета, обута, накормлена и напоена, как ее тут же посадили в жарко накопленный автомобиль и с ветерком домчали до ближайшей станции. Там ее уже ждал стоящий под парами локомотив с парой настоящих купейных вагонов ещё царской постройки и почти сотня взмыленных, несмотря на мороз, бойцов и командиров государственной безопасности, оказавшихся ее охраной. Удивительно, но так, как ее, даже комдива не охраняли.

И вот, когда удивляться она уже больше не могла, сопровождающий лейтенант, хмурый парень с шикарной челкой принёс ей чашку горячего ароматного чая и тихо произнёс:

– Ни о чем не беспокойтесь, товарищ Космодемьянская. Товарищ Сталин приказал, чтобы с вас и волос не упал. Целый гвардейский полк с усилением для вашего сопровождения выделили…

У девушки от этих слов все внутри аж затрепетало. Получалось, ее письмо дошло до адресата, и товарищ Сталин прочитал то, что она написала. Ах, милый, милый бобер, он все же сумел это сделать.

– Вам это… бутерброд сделать? – парень все еще стоял рядом. Причем делал такой вид, словно готов был ее защитить от всех опасностей сразу. – С колбасой, а?

Она, все еще находясь под впечатлением от услышанного, медленно качнула головой. Какой еще бутерброд, если скоро встретиться с самим товарищемСталиным!

– Мне же ему столько всего надо рассказать… – тихо-тихо, одними губами прошептала она. – Он же столько всего еще не знает.

И едва за лейтенантом, закрылась дверь купе, как Зоя тут же вытащила толстую тетрадку из сумки и пару карандашей. В песенник она записывала понравившиеся ей песни, лелея мечту, когда-нибудь их все выучить и спеть на большом концерте. Сейчас же хотела написать то, что будет рассказывать в Кремле. Слишком уж многое она знала.

–… Главное, про Гвена рассказать, – из под грифеля выходили большие аккуратные буквы, словно на уроке по чистописанию. – Он же столько всего может…

А закончила она писать уже глубоко за полночь, когда уже больше никаких сил не оставалось. Глаза слипались, и карандаш выпадал из пальцев. И в какой-то момент Зоя так и задремала прямо за столом, положив голову на тетрадь.

Утром же закончить работы ей так и не дали. Стуча колесами и выдавая пронзительные гудки, поезд прибыл на московский вокзал, где ее уже встречали.

– Товарищ Космодемьянская, прошу за мной, – прямо у вагона ей протянул руку высокий капитан с тяжелым взглядом, от которого сразу же становилось не по себе. Едва не мурашки начинали по спине ползать. – Товарищ Сталин уже справлялся о вас.

Она едва не споткнулась, услышав такое.

– Осторожнее, – ее тут же подхватили под руки с двух сторон.

Её усадили в автомобиль, из окон которого она тут же принялась глазеть на окрестности уже позабытого родного города. Со слезами на глазах узнавала только ей памятные места, где ещё школьницей проводила много времени. Мимо пролетали тёмные коробки домов, обезображенные маскировкой памятники, многочисленные цепочки противотанковых надолбов. Москва встречала их угрюмо, настороженно, словно ёж, ощетинившись стволами пушек и танков.

– Не плачь, девонька, – сидевший рядом седой, как лунь, капитан понимающе покачал головой. Видимо, решил, что она расстроилась из-за разрушившихся во время бомбежки зданий. – Не плачь. Вот прогоним фашиста, ещё лучше построим. Поверь мне, пройдет время и ты не узнаешь нашу столицу… Веришь? Краше всех городов на свете будет.

И столько в его голосе было искренней веры, что не верить в его слова было просто невозможно. Выбирая ладошкой слезы, Зоя и кивнула. Конечно, верила, знала. Закончится война, и все-все восстановят музей прежнего. Именно так все и будет, снова с убежденностью кивнула девушка.

– А вот Кремль…

Их автомобиль уже проезжал через пост, попав под прицел автоматов охраны. Вот она и оказалась в святая святых своей страны, где жил и трудился Он.

– Прошу…

Ей помогли сначала выбраться из автомобиля, а затем снять верхнюю одежду. Дали несколько минут, чтобы привести себя в порядок. И лишь после этого повели дальше.

Только на первых же ступеньках широкой мраморной лестницы Зое сделалось дурно. Не вцепившись в перила, точно бы упала. Слишком уж разволновалась, оказавшись здесь. Стало жарко, дышалось с трудом.

– Не волнуйтесь, товарищ Космодемьянская. Вы же боец. Фашистов не испугались, а здесь все свои, – рядом вновь оказался ее сопровождающий. – Все будет хорошо. Обязательно будет хорошо.

Зоя расстегнула воротничок, задышав глубже. И сразу же чуть полегчало.

– Вот и пришли, – у неприметных дверей капитан остановился, пропуская девушку вперёд.

Затаив дыхание, она коснулась потертой бронзовой ручки. Дернула на себя и оказалась внутри.

Сразу ей бросился в глаза огромный стол, покрытый зелёным сукном, шеренга приставленных стульев с высокими спинками. В нос ударил резкий запах крепкого табака, отчего сразу же жутко захотелось чихнуть. Она, конечно, пыталась сдержаться, но не смогла.

– Апч-хи! – громко чихнула Зоя, едва успев подставить ладошку.

И тут же из-за её спины раздался хриплый, немного усталый голос, хорошо знакомый ей из радиосообщений.

– Будьте, здоровы…

От неожиданности девушка едва не присела. Тихо пискнула и сразу же развернулась, едва не наткнувшись при этом на хозяина кабинета.

– Ой… Товарищ Верховный Главнокоман… – начала она докладывать громким срывающимся от волнения голосом.

Но Сталин коротко взмахнул рукой, призывая её остановится

– Не надо так официально, товарищ Космодемьянская, – улыбнулся он, внимательно рассматривая девушку. – Обращайтесь ко мне просто, товарищ Сталин. Итак… Это правда, то, что вы написали в этом письме?

В его руках появился небольшой клочок тетрадного листа, в котором Зоя тут же узнала своё послание.

Глаза мужчины сузились, превращаясь в едва не щелки. Точно пытался понять, правду или нет сейчас будет она говорить.

– Да, товарищ Сталин, – решительно кивнула девушка, отчего обе её косички задорно подпрыгнули. – Честное комсомольское, все так и было…

Нахмурившаяся, с решительно поджатыми губами и серьезным взглядом, она сейчас меньше всего была похожа на человека, решившего солгать. Понимая это, Сталин тяжело вздохнул. Тогда получалось, что все изложенное в письме правда. А это очень и очень… Здесь он даже подходящего слова не смог подобрать.

– А знаете, давайте чайку попьем, – вдруг, совершенно неожиданно для Зои, предложил он, поднимая трубку телефонного аппарата. – Николай Александрович, будьте добры, организуйте нам чаю.

После поднял голову и добавил:

– За чаем вы мне все подробно и расскажете… А пока, товарищ Космодемьянская, скажите… мой Яков… – его голос неуловимые дрогнул, но тут же снова зазвучал по-прежнему. – Старший лейтенант Джугашвили с ним?

* * *

Непролазную лесную чащу густо покрыл снег, сделав её тропы и вовсе, непролазными ни конному, ни пешему. Вдобавок трескучий январский мороз сковал деревья и кустарники, обернув их ледяной коростой. Словом, ледяная пустошь, без единой живой души.

Хотя, присмотревшись, можно было кое-что и заметить. Кое-где между деревьям виднелись узкие извилистые дорожки, больше похожие на звериные тропы. В паре мест из под больших сугробов к небу тянулись струйки тёмного дыма. Принюхавшись, можно было различить ароматные запахи готовящейся похлебки.

Ещё дальше в чаще, совсем уже невидимые глазу, располагались, настоящие бревенчатые избы, полуврытые в землю. Заваленные плотным снегом, они были и с двух-трех шагов едва различимы. Встанешь рядом с ними, и даже в голову не придет, что где-то тут живёт больше сотни человек, бывших узников фашистского лагеря.

– Хорррошо, – растягивая слово, пророкотал Яков.

Колючий морозный воздух неимоверно бодрил после недавно перенесённой болезни. Лагерные пытки и постоянное недоедание в полной мере сказались на нём, превратив когда-то крепкого мужчину в бледного доходят, заросшего бородой до самых глаз и от того похожего на горского абрека.

– Красиво здесь… Тихо… Спокойно, – бормотал он, с наслаждением вслушиваясь в тишину девственного леса. – Спокойно.

Его накрыло необыкновенное ощущение спокойствия, умиротворения, о котором он уже и забыл. Разве может только в далеком детстве что-то подобные испытал. Рот сам собой расплылся в дурацкой улыбке, закрылись глаза и потянуло в сон. Пришлось даже опереться на искривленный ствол берёзы, чтобы не рухнуть в снег.

– Э-э, товарищ старший лейтенант? С вами все в порядке? – Яков открыл глаза, почувствовав, что кто-то дергает его за рукав. Оказалось, часовой, розовощекий от мороза, боец, волнуется. – Смотрю, вы к берёзе прильнули. Ну, думаю, сомлел товарищ старший лейтенант. Вот отвару хлебнуть. Учитель особливо наказал, чтобы обязательно три раза в день пили.

Яков приложился к флажка, привычно скривившись от горьковатого вкуса напитка. После благодарно кивнул. Как говорится, порядок есть порядок: сказали пить, будет пить. Лишь бы быстрее в себя прийти и на ноги встать, а то как дитя малое. Другие уже полным ходом воюют, а он все бока пролеживает и отвары пьет.

– Вы это… товарищ старший лейтенант,… больше в лес не забредайте, – чуть смущенно проговорил боец, кивая на небольшую опушки впереди. – Сегодня Учитель обещался с нами немного позаниматься. Как бы вас не задеть…

Яков кивнул и сразу же отвернулся. Не хотел, чтобы боец увидел выражение острой зависти нашего лице. Он ведь тоже хотел, чтобы его учили…

– Проклятье… Чертова болезнь… Кхе-кхе, – откашливаясь между бормотаниями, парень побрел обратно в лазарет, самую большую землянку в их лагере. Многие из его товарищей ещё были сильно ослаблены после немецкого лагеря и толком не вставали с палатей. – Как червяк, в самом деле.

Добрался до узкого хода в сугробе и осторожно пробрался внутрь, где сразу же оказался в тепле. Землянка его встретила полумраке и недовольным голосом дежурного в лазарете:

– Товарищ старший лейтенант, Учитель сказал же, что вам нужно ещё сутки лежать, а вы⁉ – дежурный, коренастый парень в сильно потрепанном танкистском комбезе, помог ему добраться до своей лежанки. – Потерпите немного. Учите…

И тут Яков не выдержал. Раздражение последних дней, копившееся за время вынужденного лежания и осознания собственной бесполезности, наконец-то, вырвалось наружу.

– Что вы все лезете со своим Учителе? – в сердцах выкрикнул он. – Замучили уже! Вот где он и все с ним связанное! – Яков выразительно провёл ладонью по шее.

В лазарете после этих слов повисла тишина, в которой тем не менее ясно ощущалось плохо скрываемое неудовольствие и даже злось. И вскоре нашелся тот, кто решил все это высказать.

– Зря вы так, товарищ старший лейтенант, – чуть сгибаясь, что не задеть головой земляной потолок, к нему подобрался дежурный. Обиженно сопя, присел рядом на лежанку. – Не хорошо говорите, не по справедливости. Нельзя так.

Глаза дежурного сверкнули в полумраке. Недоволен.

– Да, если бы не Учитель, ничего этого сейчас бы не было! И нас бы скорее всего не было! Гнили бы скорее всего в земле…

Выдав это, боец встал и ушёл в дальнюю часть землянки. А к Якову повернулся его сосед, замотанный бинтами с головы и до ног.

– Слышь, земля, ты бы хайло запечатал, а то ведь хуже будет, – прохрипел он, показывая внушительный кулак. Такой кувалдой можно было смело в кузне работать или на стройке сваи забивать. – Не посмотрю, что ты старший лейтенант и выбью из тебя всю дурь.

Яков, коря себя за «длинный язык» и несдержанность, молчал. Нечего было просто сказать. Дурак, не сдержался. На лежанке лишнего перележал.

–… Ты пока без памяти валялся, Он здесь херачил, как проклятый за всех нас вместе взятых, – продолжал хрипеть забинтованный, даже не думая успокаиваться. Кулаком так и тряс, словно все еще угрожал. Был бы здоров, точно бы треснул по роже. – Я своими собственными глазами видел. Как экскаватор землю долбил… Так что заткни хавальник…

Отвернувшись, Яков зарылся с головой в свою шинель и затих. Выздороветь хотелось, на фронт хотелось, чтобы больше не чувствовать себя бесполезным обрубком.

Но забыться сном ему не удалось. Только стал уже засыпать, как его кто-то настойчиво потрепал по плечу. Явно будили.

– Яша, проснись… Вставай, поговорить нужно.

Яков открыл глаза и наткнулся на виновато улыбающегося Гвена. Тот подмигивал, показывая на выход. – Пошли, выйдем.

На улице уже было темно. Мороз усилился, заставляя топтаться на месте в попытках хоть немного согреться.

– Знаю, Яша, что тебе тошно и хочется с остальными поразмяться. Только слаб ты еще, тебе окрепнуть немного нужно. Мои отвары, конечно, хороши, но точно не всесильны. У тебя слишком сильная была лихоманка, воспаление легких по-вашему. Потерпи немного. Побереги себя, помоги мне тебя вылечить.

– А потом? – Яков в надежде вскинул голову. – Я стану твоим учеником?

– Станешь, Яша, станешь, – улыбнулся парень. – Встанешь на ноги, а после всерьез тобой займусь. Взвоешь, тогда. Смотри, после уже дороги не будет. Стать учеником друида можно лишь один раз в жизни. Отказавшись, навсегда закроешь для себя эту дорогу. Ты точно хочешь этого?

Яков без промедления качнул головой. Потом еще раз. Конечно, он согласен. Ведь, он видел, что делали ученики Гвена. Это были просто совершенно невероятные поступки: прыжки на десятки метров в высоту, подъем голыми руками сотен килограмм веса, удары, раскалывающие стволы деревьев и камни. Кто не будет желать такого, если это может помочь победе над врагом. Да, он все вытерпит, что нужно. Скажут себе руку отрезать, зубами перегрызет. Прикажут с обрыва прыгнуть, не задумываясь, сиганет.

– Хочу, чертовски хочу. Все сделаю, что нужно. Все вытерплю…

– А зачем тебе эта сила, Яша? – голос товарища вдруг стал тихим, вкрадчивым, а сам он чуть наклонился вперед, словно прислушивался к чему-то. Похоже, ответ на этот вопрос для него был особенно важным.

– Зачем? – Яков даже скрывать не стал, что удивился этому вопросу. – Ты чего, Гвен? Ты же видел, что они творят! Люди такого не делают. Это же настоящее безумие… Ты знаешь, что я там видел? – он неопределенно махнул куда-то в сторону. Похоже, про концентрационный лагерь говорил, в котором все они недавно сидели. – Они без всякого наркоза людей резали, опыты проводили. У детей пальчик за пальчиком отрезали, болевой порог изучали. Кровь по капле выцеживали… А главное, понимаешь, все у них строго, основательно, чистенько. Людей газами травят, а сами в другой комнате сидят и кофе из фарфоровых чашечек пьют, на хлебцы масло намазывают, об искусстве разговаривают…

У Якова затуманились глаза. Когда-то виденные им жуткие картины одна за другой всплывали у него в голове, снова заставляя переживать жуткие эмоции.

– Их всех давить нужно, как гнид, как ядовитых гадов… – он горящими глазами уставился на товарища. – Ты мне только помоги на ноги встать, братишка. Мне на фронт нужно, врага будут рвать…

В какой-то момент Яков замолчал, пытаясь отдышаться. От недостатка воздуха рванул ворот шинели и глубоко и жадно задышал.

– Гвен, а ты ведь мне так и не ответил на мой вопрос… Кто ты такой?

Глава 20

* * *

Депеша командира 32-ой пехотной дивизии «Львиная голова» генерал-лейтенанта Вильгельма Бонштедта (г. Вильно, генеральный округ Белорусия) в штаб группы армий «Центр» генерал-фельдмаршалу фон Боку (г. Смоленск).

'… В районе поселка Кировичи северо-восточнее г. Вильно 9 января 1941 г. противник высадил крупный десант, численностью до батальона солдат. Для окружения и дальнейшего уничтожения десанты были задействованы приготовленные к отправке на фронт части вверенной мне дивизии, а именно: 4-ый, 94-ый и 96-ой пехотные полки, 32-ой разведывательный дивизион, 29-ый артиллерийский полк, 32-ой батальон самокатчиков. В течение 1–14 января район высадки был оцеплен, в течение 15 – 20 января ликвидированы последние очаги сопротивления.

Уничтожено 283 десантника, взято в плен 48 десантников. Обнаружено более трехсот килограммов взрывчатки, сотни метров зажигательного шнура, 36 противотанковых мир, 362 пистолет-пулеметов системы Шпагина, три радиостанции.

Запрашиваю разрешение на проведение дополнительных мероприятий по обнаружению и уничтожению оставшихся диверсантов. В виду большой площади территории для прочесывания прошу привлечь к операции 38-ую пехотную дивизию генерал-лейтенанта Фридриха Эберхарда и 3-ю моторизованную дивизию генерал-лейтенанта Хельмута Шломера, дислоцированные в Варшаве'.

* * *

Депеша командующего группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока командиру 32-ой пехотной дивизии «Львиная голова» генерал-лейтенанту Вильгельму Бронштетду.

'… Приказываю в самые кратчайшие сроки принять меры для уничтожения остатков советского десанта и недопущения в дальнейшем подобных эксцессов. Крайний срок 30 января 1941 г.

В просьбе привлечь 38-ую пехотную дивизию генерал-лейтенанта Фридриха Эберхарда и 3-ю моторизованную дивизию генерал-лейтенанта Хельмута Шломера вынужден отказать. В районе Взяьмы складывается крайне неблагоприятное положение для наших войск, в связи с чем указанные силы требуются там'.

* * *

Еще когда шасси Ли-2 зашуршали по полю и самолет с первой десантной группой начал поднимать в воздух, внутри Судоплатова уже появилось нехорошее гнетущее предчувствие в отношении всей операции. А при подлете к линии фронта оно настолько усилилось, что не обращать на него внимание, было совсем невозможно.

– Приготовиться… Передай по цепи, – наклонился он к сидевшему рядом десантнику, стараясь перекричать шум. – Чую, неладное.

К сожалению, предчувствие его не обмануло. После недавнего советского контрнаступления передняя линия фронта оказалась перенасыщенной зенитными орудиями. Напуганные немцы теперь стреляли едва ли не из всех орудий на любой шорох.

Вот им в полной мере и досталось. Не помогли не ни тихоходные Ли-2, ни плотный туман, ни мастерство летчиков. Первые две машины сразу же потеряли: изрешеченные, словно дуршлаг, они мгновенно вспыхнули и свечками полетели к земле. Остальные рванули во все сторону, пытаясь вырваться из под обстрела зенитных орудий.

Десанты повезло еще меньше.

Часть командиров групп, стараясь сохранить личный состав, приняла решение прыгать прямо сейчас, не дожидаясь выхода на место. Но обстрел с земли и плотный туман сыграли с ними злую шутку, заставив десантироваться прямо на дислоцированную в лесу немецкую часть. Бойцов еще до раскрытия парашютов в воздухе начали расстреливать из всех видов оружия. Они, конечно, отстреливались, стараясь расчистить место для высадки. Только все это уже было бесполезно. Поразить с воздуха, крутясь на ветру, словно волчок, какую-то цель на земле практически невозможно. Словом, раненных десантников немцы добили. Тех, кто уцелел, забрало гестапо. Погибших же еще с неделю возили по окрестным селам, заставляя жителей смотреть на «жидо-большевиков».

Сам Судоплатов тянул с десантированием до последнего. Карта передней линии фронта была словно перед его глазами, тревожно «мигая» многочисленными обозначениями немецких укреплений. Прекрасно понимал, что высаживаться здесь означало идти на верную смерть. Поэтому, до рези в глазах от ветра, всматривался в открытый люк, стараясь найти единственное спокойное место для высадки.

– Здесь! – наконец, решился он, тыкая пальцем в большое темное пятно. Лишь в этом месте не было видно сверкающих трассеров и лучей зенитных прожекторов, жадно ищущих в небе цель. – Здесь прыгаем!

Бойцы его группы, все пятнадцать человек (больше старина Ли-2 просто не смог взять), тут же потянулись к люку.

– Сбор на северное оконечности этого леса, – кричал он в ухо каждому из десантников, прежде чем тот отправлялся в полет. – Пошел…

Затем, хлопнув по плечу каждого из пилотов в знак благодарности, выпрыгнул и сам.

– Б…ь!

И здесь не повезло. Его понесло прямо на пару высоких дубов, похожих на ощетинившихся иголками ежей. Сначала стропы парашюта запутались и его спеленало, как младенца. После, как махнул ножом-стропорезом, так неудачно свалился на землю, что чуть дух из него не выбило.

– А-а-а…

В спине что-то хрустнуло, заставив его скривиться от боли. Толком ни рукой, ни ногой не двинуть. Шею-то с трудом мог повернуть.

– Б…ь, немцы… – прошипел Судоплатов, когда стали раздаваться гулкие выстрелы немецкого карабина и громкая лающая речь. – Все…

Значит, не повезло. Скрипнул зубами мужчина, понимая, что для него и его группы все уже было кончено. По глубоким сугробам и в незнакомой местности много не воюешь. Конец.

– Чувствовал же… – вздохнув, он потянулся губами к вороту гимнастерки. Яд оставался его последним шансом уйти так, как он и сам хотел. Другой смерти сейчас Судоплатов и не желал. Зачем терпеть пытки и доставлять удовольствие врагам, если самому можно выбрать свою смерть. – Черт!

В шее так стрельнуло, что даже глаза зажмурил. От дикой боли едва сознание не потерял.

– Вот так, значит…

Получается, не дотянуться ему до яда.

– Сук…

И тут за спиной раздался хруст снега, и сильный удар бросил его на землю. Тут же кто-то сильный начал вязать ему руки за спиной. Умело, со знанием дела. Опытный сучара, ничего не скажешь. Такой всю душу вымотает, просто так сдохнуть не даст.

– Молчать, Иван! – Судоплатова с такой силой развернули, что у него зубы клацнули и во рту кровь появилась. Перед ним появился довольный немец в маскхалате с автоматом на перевес. Спец из егерей, похоже. Немцы из полевых частей совсем по-другому выглядят. – Зубы жмут? Вот в Вильно вернемся, тобой займутся. Тогда и посмеешься. А хочешь, прямо здесь тебя на ремни порежу? Вы моего отца в Латвии к стенке поставили, а я тебя выпотрошу. Справедливо ведь?

Судоплатов с чувством харкнул в сторону латыша-перевертыша, за что тут же получил в зубы. Хороший получился удар, резкий. Видно, что хорошо поставленный. Рот у десантника сразу же наполнился кровью.

– Ну?

Егерь с вызовом наклонился вперед, кончиком ножа щекоча щеку десантника.

– Скажи еще что-нибудь, жидовская морда. Дай мне повод.

Клинок еще сильнее вдавился в кожу, выдавливая из нее пару капель крови.

Опустив глаза, Судоплатов затих. Дальше злить немца было просто глупо. Нужно было затаиться, чтобы выждать момент. Он уже понял, что впереди плен и до яда ему не добраться. Значит, оставалось только ждать нужного часа.

К сожалению, наступать этот час совсем не спешил.

Скрипя зубами и едва сдерживаясь, Судоплатов смотрел, как добивали последних бойцов его группы. Больше часа в лесу развались долгие автоматные и хлесткие винтовочные выстрелы. Советские десантники умирали, но не сдавались.

– Прости меня, братцы, – тихо прошептал он, закрывая глаза и давя в себе яростный вопль. Жутко было слышать предсмертные крики тех, кого ты отбирал лично и кого знал много лет подряд. – Простите…

Дальше стало еще тяжелее.

Брошенный в кузов промерзшего грузовика, Судоплатов с горечью вслушивался в россказни немецких егерей о том, как они расстреливали его парней прямо в воздухе. И даже если немцы преувеличивали, то все равно получалось, что десант разгромлен, а операция закончилась, так и не начавшись. Вот вам и итог толком неподготовленной и в спешке начатой операции. А ведь он предупреждал…

– Эй, Иван, слышишь нас? – недавний егерь-латыш пнул его ногой, вызвав этим взрыв хохота у своих товарищей. – Мои камрады говорят, что целую кучу твоих солдат настреляли. Плохо вас готовят. Совсем не жалеют. Слышишь? Всех подряд кидаете. Не удивлюсь, если скоро и своих баб погоните. Шлите, мы их встретим!

Латыш перевел это своим товарищам, и те вновь взорвались громоподобным хохотом. Весело, когда ты сильный и здоровый, а твой враг лежит рядом, связанный и униженный. Совсем не страшно, весело.

– Кстати, на свой ворот не смотри. Нет там уже яда, – ухмыльнулся егерь, наклонившись к самому лицу Судоплатова. – Я вас, большевистских тварей, хорошо знаю: чуть запахло жаренным, сразу же за яд хватаетесь. Ты у меня просто так не сдохнешь, – голос у латыша едва не сочился от ненависти. Такой точно ни перед чем не остановится, чтобы его враг страдал как можно сильнее и дольше. – По капле кровь буду пускать.

Пнув напоследок и попав точно в живот, латыш на время оставил его в покое. Откинулся к брезентовому тенту грузовика и начал о чем-то переговариваться с товарищами.

Судоплатов же лихорадочно соображал, как ему выбраться из всего этого. Выжить он уже и не надеялся. Ясно было, как Божий день, что его крепко прихватили. Егеря парни серьезные и хорошо подготовленные, специально натасканные на особые операции в лесах и горах. Такие ошибок не допускают или почти не допускают.

Подергал руками за спиной. Связаны на совесть, никак не расшатать, не растянуть. В голенище правого сапога был спрятан нож, но при всех до него не дотянуться. А в городе его скорее всего найдут и отберут. Что же делать?

Он исподлобья оглядел кузов грузовика, в котором были он и семеро егерей. Единственный выход – попробовать броситься на них, чтобы спровоцировать. Повезет, и они забьют его насмерть. Особенно, если удачно шею под удар подставить. Судоплатов видел уже такое, когда работал в Губ ЧК ликвидатором. Его учителя оттуда – убийцы со стажем – обстоятельно показывали, как можно лишить себя жизни, когда прижмет. А на его недоверчивые ухмылки лишь грустно улыбались. Вот, выходит, и ему довелось все распробовать на своей шкуре.

Значит, так этому и быть. Хреновый тот диверсант, что не готов умереть, когда придет его час. Таким нужно сидеть дома у мамкиной юбки.

Стараясь не привлекать внимания, мужчина глубоко и часто задышал, стараясь максимально насытить кровь кислородом. Старое проверенное средство, после которого начинаешь испытывать некоторую эйфорию, приток сил и почти не чувствуешь боли. Правда, недолго, но ему должно было хватить.

Начал осторожно напрягать и расслаблять мышцы, чтобы восстановить нарушенный кровоток. Сразу же почувствовал, как в конечностях закололо и стала появляться чувствительность. Еще немного, и можно будет действовать. Самую малость.

И в этот момент начали раздаваться хлесткие, словно удары кнутом, винтовочные выстрелы. Бах! Бах! Бах! Бах! Один за другим, один за другим! Бах! Бах! Бах! Бах!

Их грузовик почему-то стал вилять, задевая сугробы с обочины, и в конце концов встал, как вкопанный.

Егеря тут же с воплями начали выпрыгивать на снег. Опытные, знали, что внутри они прекрасные мишени для стрелков. На улице же можно было занять обороны и попробовать отбиться. Последним, чуть не отдавив Судоплатову руку, выпрыгнул грузный пулеметчик со своей тяжеленной дурой и мотавшейся пулеметной лентой.

Тут же застрекотал пулемет, с неимоверной скоростью выплевывая пулю за пулей. Рядом стали раздаваться автоматные очереди. Значит, егеря заняли оборону и начали поддерживать пулеметчика огнем. Слаженно, со знанием дела работали по цели: очереди сливались в единый смертоносный стрекот, который должен был не оставить врагу ни шанса.

Судоплатов судорожно заерзал, понимая, что другого шансу у него просто не будет. Именно сейчас нужно было действовать. И он с хеканьем перевернулся в сторону открытого борта, чтобы тоже вывалится на снег. После же, если повезет, закатиться под грузовик, а потом и отползти дальше. Глядишь, в пылу боя егеря ничего и не заметят.

На мгновение застыл у борта, выгадывая момент, чтобы свалиться вниз. Но тут стало происходить нечто странное.

– А-а-а-а! Helfen! Helfen! Franz! – заорал вдруг один из егерей, занявший оборону с самого края грузовика. Отсюда были видны лишь кончики его сапог. – А-а-а-а!

В какой-то момент иступленный голос резко замолк. Словно обрубили. На глаза изумленного Судоплатова сапоги моментально исчезли. А через какое-то мгновение в воздух взлетело тело убитого немца и, перелетев с десяток метров, с хрустом впечаталось в борт грузовика. Удар был такой силы, что машину даже тряхнуло. Это какой же силы должен был удар, чтобы полуторатонный грузовик так вздрогнул⁈ И, главное, кто смог так кинуть тело? Какой-то атлет-тяжеловес?

– Feurn! Feuern! – заорал тот самый латыш, извернувшись всем телом и паля из автомата в сторону нового врага. – Kamrad…

Судоплатов, пытаясь разглядеть неожиданного помощника, потянулся наружу, помогая себе резкими движениями тела. Как червяк полз. Только вдруг потерял равновесие и вывалился прямо на снег, едва не по пояс закопавшись в сугроб.

И пока он выбирался наружу, извиваясь изо всех сил, вокруг него установилась мертвая тишина. Причем мертвая она стала в прямом смысле этого слова.

Перевернувшийся Судоплатов сразу же замер, едва только смог оглядеться. Белый снег, что мгновение назад покрывал все вокруг, стал ярко красным. Казалось, здесь только что прошел служитель Сатана и все вокруг окропил кровью из дьявольского кадила. Кровавые брызги разлетелись на десятки метров вокруг.

– Эй! Кто тут есть? – сначала негромко, а потом чуть сильнее закричал мужчина. Кто бы это все не устроил, он явно ненавидел немцев. А, значит, был его союзником. – Я командир десантной группы Красной армии. Попал в плен. Слышите⁈ Кто тут? Помогите?

Никто не отзывался, что, мягко говоря, настораживало. Судоплатов вряд ли бы кому-нибудь сейчас признался, но нечто напоминающее страх вовсю шевелилось внутри него. Устроивший это побоище с подготовленными егерями, элитой немецких войск, мог оказаться настоящим чудовищем…

– Эй⁈ Оглохли что ли, вашу мать⁈ – теряя терпение, ругнулся мужчина. – Помогите же! Скоро по дороге новая группа поедет…

В этот момент что-то тихо хрустнуло за его спиной. Кто-то, похоже, осторожно подбирался к нему. Судоплатов затих, стараясь не провоцировать незнакомца.

– Кто ты⁈ Я командир десантной группы… Простой капитан…

Но из-за его спины вдруг раздался укоризненный и поразительно знакомый ему голос. Судоплатов даже вздрогнул всем телом, когда узнал говорившего. Но поверить в свою догадку так и не смог. Ведь, такого просто не могло было быть.