Текст книги "1941. Друид. Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5

-//-//-

Утренний мороз был особенно крепок. Воздух едва не звенел от него, заставляя все зверье прятаться.

Гвэн крепко прижался к стволу дуба, сливаясь с его бугристой темной корой, хотя, по-хорошему, мог бы этого и не делать. Кабан, на которого он сейчас охотился, отвратительно видел, обладая, в то же время, прекрасным обонянием. Поэтому пришлось натереться измельченной корой рябины, которая хорошо перебивала человеческий дух.

Ожидание немного затянулось, и парень начал подмерзать. Осторожные топтание на месте потряхивание рук уже не помогали.

Вдруг в тишине леса раздалось глухое похрюкивание, через мгновение сменившееся громкими шуршащими звуками. Похоже, глава кабаньего семейства решил почесать бок об одно из деревьев.

Вскоре на полузасыпанной снегом узкой звериной тропке показалось небольшое кабанье семейство из пяти голов. Первым, как и всегда, появился матерый кабан под центнер весом, покрытой жесткой коричневатой с подпалиной щетиной. Крупная морда с вытянутой мордой и торчащими из губ желтоватыми клыками поворачивалась из стороны в сторону в поисках неведомого врага. Время от времени морда задиралась к небу, и кабан начинал шумно дышать.

За ним шла самка такого же окраса, но существенно меньшего размера, и трое поросят. Гвэн тут же встрепенулся, вглядываясь в крохотных кабанят. Те испуганно жались к матери и жалобно похрюкивали при этом.

– Последнего, – одними губами произнес он, обозначая для самого себя цель атаки. Подсвинок подходил для него, как нельзя лучше – мясо нежное, противник слабый. С кабаном такое может и не выгореть.

Медленно отвел назад руку с длинным дротиком, на конец которого тщательно примотал ножик. Другого оружия у него не было, да и не нужно оно было здесь. Для лука слишком детская дистанция, для отсутствующего огнестрела – шумно. Самодельный, но от этого не менее смертоносный, дротик его полностью устраивал.

– Ху! – выдохнул Гвэн, когда семейство оказалось прямо рядом с его деревом, и резко кинул дротик.

От удара подсвинка отбросило с тропинки в сугроб. Лезвие дротика вонзилось точно в брюхо, отчего белоснежный снег вокруг тут же покраснел.

Друид не спешил выходить, по-прежнему, прячась за толстым стволом. Нужно было выждать немного времени, чтобы кабанье семейство успокоилось и ушло. Самец сейчас был особенно опасен и готов, не раздумывая, броситься в атаку. Нечего было его провоцировать.

– Дэвы Великого Леса, благодарю вас за добычу, – когда все опустело и тишина снова опустилась на лес, друид склонился над тушей. Прежде чем распотрошить добычу, следовало воздать почести духам Великого Леса. Ведь, он только что отнял жизнь одного из его созданий. – Я сделал это не для развлечения, а из-за голода. Благодарю вас…

Лишь после этого Гвэн приступил к разделке. Из-за мороза туша быстро коченела, поэтому приходилось спешить. Резкими ударами, он вскрыл подсвинка и очистил его от внутренностей. Чуть дольше провозился со снятием шкуры.

– Знатная должна получиться похлебка…

Для тех двоих, о которых он теперь заботился, лучше и не придумать. Для девицы, которая назвалась странным именем Зоя, можно и жирное мясо, а для воина – пока только горячий бульон. По дороге, как раз, он и кое-каких веток наберет для похлебке, чтобы она по духовитее и полезнее стала. Только плохо, что до кореньев сейчас не добраться.

– А потом и моим делом займусь…

Именно сегодня, когда его оба болезных уснут, Гвэн думал предпринять нечто такое, что должно было очень многое определить в его дальнейшей судьбе. Слишком уж многое сейчас было для него неясно и не понятно. В чем-то все происходящее с ним напоминало ему хождение в потемках, когда толком не видишь ни начала, ни конца пути.

– В чем же тут истина еще разобраться следует…

Весь его дальнейший путь, как друида и хранителя Великого Леса, зависел от того, на чьей стороне истина. Ведь, увиденные и услышанное им до сегодняшнего дня оставляло слишком многое непонятным. Даже слова спасенной им девицы о великой войне и бесчеловечном враге открывали перед лишь один кусочек всей истории. А что с другой стороны? Как там видится война?

– А точно ли это война?

Сложив разделанную тушу в берестяной короб и закинув его за плечи, парень направился к себе, не переставая размышлять обо всем происходящем.

– Вдруг два маркграфа поссорились из-за курицы или какой-нибудь девки? А теперь их воины остервенело режут друг друга…

Ему нужно было знать точно, чтобы не совершить ошибку и выбрать для себя правильный путь в этой «темноте».

– Узнаю, тогда и будет ясно.

С этой мыслью парень добрался до места.

Отряхнулся и скользнул в лаз, через мгновение оказавшись внутри.

– Вот мясо и берестяной туес вместо котла, – немногословно проговорил он, посмотрев на Зою. – Свари похлебку, пока меня не будет. Вам сейчас горячее нужно поесть.

Девушка с растерянностью взяла в руки коробку из берестяных полос, искусно скрепленных между собой. Рядом на хворост с ней шлепнулись куски окровавленного мяса.

– А как? Это же сгорит на огне… Береста же… -недоуменно вертела в руках туес.

Ухмыльнувшись, Гвэн поднял с земли несколько камней. Странно ему было видеть такую беспомощность. В его мире девица о таком даже спросить бы постеснялась. Не в каждой ведь семье есть большой железный котел. Многие еще по старинке варят похлебку в плохих глиняных горшках, которые даже на очаг ставить нельзя.

– Кидаешь эти камни в костер. Ждешь, пока они не нагреются, – начал терпеливо объяснять он. Ведь, терпение великая добродетель, которая обязательно вернется к тебе. – После кидаешь в берестяной короб, чтобы они воде тепло отдали. И так делаешь до тех пор, пока вода не закипит.

С каждым новым словом глаза у Зои становились шире и шире, пока, наконец, не стали размеров с большую медную монету. Точно никогда о таком не слышала, догадался Гвэн. Значит, в богатой семье жила, где железа вдоволь было.

– И еще… – парень из-за пазухе вынул небольшой мешочек. – У него чернянка началась, оттого «горит» он, – Гвэн оттянул брючину найденного воина и показал на чернеющую кожу. – В мешочке есть снадобье, которое нужно замочить в кипятке и давать ему пить. Слышишь? Зоя, очнись?

У той почему-то губы задрожали при виде почерневшей кожи. Странно. Чернянка, конечно, не простая хворь, но лечится. У девицы же аж слезы на глаза навернулись, словно хоронить собралась.

– Э-э-это же гангрена. У товарища лейтенанта гангрена… – начала шмыгать она носом. – Он же умрет, если срочно ноги не отрезать…

Со вздохом друид подвинулся ближе. Видно было, что девка вот-вот в слезы ударится. А известно, если женщина плачет, то лучше к ней не подходить. Ей же еще похлебку варить нужно.

– Зо-я! – громко и раздельно произнес парень, хватая ее за плечи и крепко встряхивая. – Зоя! Успокойся! Ничего плохого с ним не будет! Я его живо на ноги поставлю! Держи снадобье, оно обязательно поможет.

Она тут же вцепилась в этот мешочек с сушеными травами и кое-какими грибами, чтобы тело само чернянку побороло.

– Начинай варить похлебку, а я скоро приду…

–//-//-

Немецкий офицер, раскорячившись, осторожно шел по узкой тропке, протоптанной в глубоком снегу. Цель, покосившийся туалет из сосновых горбылей, виднелся в сорока – пятидесяти шагах, которые еще нужно было осилить. А попробуй, если тебе так живот прихватило, что никакой мочи нет.

– Сволочная страна, сволочные люди, не могли клозет в доме сделать… У-у-у-у, – шипел лейтенант Золлинген, еще на дороге начиная расстегивать китель. А последняя пуговка в этот момент, словно специально, застряла. Пришлось с мясом ее вырвать. – Дикари, настоящие дикари.

Все-таки удалось добраться туалет без потерь. Даже не закрыв за собой дверь, лейтенант влетел внутрь и одним движением застыл в «позе орла».

– Ох-х, – стонал он, оглашая окрестности стонами. – Как же хорошо… Сегодня же… нет завтра, прикажу теплый клозет сделать…. Ох, хорошо…

Через мгновение его мысль уже перескочила на другое – недавний разговор с камрадом из соседней роты о том, что каждый из них за службу получит в России участок земли. Тогда крепко они поспорили о том, где лучше ставить свое имение. Камрад про Белорусию говорил. Мол, там леса хорошие, а, значит, и охотничьи угодья знатные. Он же настаивал на Украине с ее плодородными землями.

– К черту эту охоту… Построю каменный дом с колоннами, заведу сви…

И тут в его горло уперлось что-то холодное и острое. Богатое воображение Золлингена тут же нарисовало ему огромный тесак с ярко красной ручкой, которую держал здоровенный комиссар-еврей в кожанке и огромной звездой на фуражке.

– Ты главный среди своих воинов? – вдруг прямо у его уха раздался спокойный ровный голос. Одновременно, острое лезвие еще ближе оказалось у горла. – Десятник? Сотник? Или тысяцкий голова? Отвечай?

По-немецки говорили коряво, с ошибками, но общий смысл вопросов улавливался.

– Да, да, я лейтенант вермахта Курт Золлинген, черт, то есть сотник, – лезвие было у самого горла, оттого и говорил он с большим трудом. – Что тебе нужно? Ты партизан? Диверсант? Ты же понимаешь, что в случае моей смерти солдаты тут камня на камне не оставят. Все разнесут, а что останется сожгут.

Захвативший его незнакомец молчал, что лейтенанту прибавило смелости. Он почти уже поверил в испуг русского, чувствуя, как лезвие ножа отошло от его горла. Осталось лишь дожать его.

– Генерал Бигнер пообещал за каждого немецкого солдата вешать по семь русских. За офицера будет повешено два десятка человек, – в последней цифре Золлинген приврал немного, решив повысить своюценность. – Понимаешь, что будет в случае моей смерти? Что ты молчишь? Здесь, вообще, никого в живых не оставят – ни старых, ни малых.

Золлингена уже «несло». Ощущение, что ему удастся выпутаться живым из этой передряги, превращалось в настоящую уверенность.

– Тебе лучше отпустить меня и сдаться. Тогда останешься жив. Я лично гарантирую тебе хорошее отно…

Неожиданно холодок металла вновь оказался у его шеи. Лезвие чуть чиркнуло по коже, заставляя царапину кровоточить.

– У-у-у-у-у, – еле слышно завыл лейтенант, чувствуя как его «выворачивает» снизу. Если бы уже не спущенные брюки, то был бы полный конфуз. – У-у-у-у.

От всего происходящего его охватил просто дичайший стыд, превзошедший даже страх смерти. Не дай Господь его, немецкого офицера, найдут со спущенными штанами и перерезанным горлом посреди этого дерьма. Это же прогремит по всей дивизии. А может и до его родных дойти…

– Ты слишком быстро говоришь. Я не все твои слова понимаю. Действие снадобья, которое позволяет нам разговаривать, уже заканчивается, – вновь раздался ненавистный голос этого русского. – Ответь, почему идет война? Зачем вы здесь?

Немцу бы не торопиться с ответом, подумать немного. Ведь, захвативший его был очень странен и совсем не походил на тех русских, которых ему доводилось встречать. Его вопросы казались вопросами иностранца, который издалека сюда прибыл и совсем ничего не знает. Но Золлинген был в ярости, которая никак не давала ему успокоиться. Наоборот, изнутри него рвались оскорбления, проклятья и угрозы.

– Что⁈ Ты, чертов коммуняка, издеваешься надо мной⁈ Почему мы ведем войну, спрашиваешь⁈ Вот, поэтому и ведем! – с жаром говорил немец, едва сдерживаясь, чтобы не начать орать во весь голос. – Вы, русские, дикари, варвары, недочеловеки, которые по великой случайности занимают столько места. Вы монголы, не создавшие ничего великого! Вся ваша история – это история зависти, предательства и коварства!

Он и не заметил, как стал выдавать за свои собственные мысли цитаты фюрера, с которыми был полностью согласен.

– Вы же даже проигрывать цивилизованно не можете. Ваша армия разбита, сотни тысяч солдат сдались в плен, ваши города и заводы в руинах. Не сегодня – завтра Гудериан со своими танками войдет в Москву, а вы все стреляете, – продолжал Золлинген. – Вы звери, животные, которые не понимают ценность своей жизни! Тысячу раз был фюрер, когда призывал кастрировать всех славян, чтобы они не размножал…

Больше он ничего не успел сказать. Голову его пронзила резкая боль, которая вдруг сменилась ощущением чего-то склизкого копошащегося в самой его макушке. Словно клубок змей самым невероятным образом оказался внутри него…

–//-//-

Уходя из деревни по глубокому снегу, друид то и дело сплевывал. Но избавиться от мерзкого ощущения все никак не удавалось. Сейчас он уже глубоко жалел, что решился опробовать на том странном воине тайное умение друидов – чтение памяти. Настолько сильный эмоциональный удар в ответ получил, что до сих пор отойти не получалось.

– Странно… И они называют себя высшей расой, – та часть чужих воспоминаний, которые ему удалось «увидеть» никак не отпускали его, возвращаясь снова и снова. Всякий раз краски становились более яркими, живыми, вызывая еще большую тошноту. – Они объявили себя равными Богам, а других пылью под своими ногами…

Перед его глазами появлялись жуткие по эмоциональной силе картины… По улицам катились странные повозки с корчащимися внутри них людьми… В печах сжигались сотни и сотни синюшных тел… У маленьких деток, похожих на скелетики, высасывали кровь… С людей сдирали кожу и делали из нее сумки для вещей.

В какой-то момент Гвэн остановился, не в силах больше идти. Он опустился на колени и, выдохнув, с головой зарылся в снег. Надеялся, что хоть так немного встряхнется и выбьет из головы все это.

– А если это Место скорби? Если я в ад попал? Ведь, тот отражение нашего мира, его изнанка, – посетила его странная мысль, заставившая подняться на ноги. – Где еще, как не в аду, может быть такое? Они делают из человеческой кожи сумки, Великий Лес! – потрясенно добавил он, хватаясь за голову. Перед глазами как раз стояла именно она, небольшая изящная кожаная сумочка телесного цвета. – Они хуже каннибалов и некромантов пустоши. Эти нелюди убийство сделали обыденностью.

Резко тряхнув головой, Гвэн пошел в глубь леса. Теперь ему, по крайней мере ясно, на какой он стороне, и что он должен делать

– Вот, значит, какое испытание мне выбрал Великий Лес, – шептал он, пробираясь по глубокому снегу. – В кровавом мире защитить чистую душу…

–//-//-

Еще несколько дней назад Зоя считала, что ее жизнь разделилась строго на две части – до 22 июня и после него. Там осталось все самое светлое, что только было у нее – школьные товарищи, праздники, вечерние прогулки, веселые игры с братом. Здесь же, наоборот, собралось все самое тяжелое, страшное, неподъемное и печальное.

Она уже не ждала ничего хорошее от каждого нового дня, как это было раньше. Новое пробуждение становилось для нее очередным испытанием на прочность и веру в себя, родных, товарищей и Отечество. И, скрепя зубами, Зоя шла вперед, давя глубоко внутри себя страх, жалость к себе, боль и стыд. Выбранный ею путь вел к жертве, что она знала и ждала.

Только теперь все изменилось…

Впервые за долгое время девушка начала улыбаться. Все чаще исчезали тяжелые морщины на ее лбу, взгляд теплел, а в глазах появлялась надежда. И связано это все было с появлением в ее жизни одного загадочного человека со странным именем Гвэн.

– В самом деле, какое необычное имя… Может испанское? Кажется, есть в нем что-то такое восточное, их жарких стран, – раненный пилот все еще спал, поэтому говорила Зоя сама с собой. Тем более за домашними хлопотами и разговорами время летело совсем незаметно. – Похоже, оттуда и эти его вопросы. Он же самого простого не знает. Ха, надо же про Владимира Ильича не слышал… Правда, чудной какой, как будто из дремучего леса вышел. Точно! Как Маугли!

Зоя едва не закричала. Пришедшая в голову догадка очень хорошо объясняла все эти странности. Она же читала про такие случаи, когда староверы или преступники долгое время в тайге жили в дали от всех. Когда же выходили к другим в большой город, то вели себя именно так. Прямо как малые дети: про все спрашивали, не понимали самых обыденных вещей.

– Именно так. Жил, наверное, с родителями в лесу с самого рождения. А с началом войны вышел, – с загоревшими глазами продолжала размышлять она, не переставая размешивать похлебку в туеске. – Скорее всего, там и научился всяким своим штучкам…

Упоминая «всякие штучки», девушка изобразила неопределенный жест в воздухе. Сейчас все ей казалось складным и укладывалось в понятный образ лесовика-отшельника: и удивительно целебные снадобья, и необычные знания, и странные разговоры про Великий Лес.

– Вот бы все эти штучки нашим врачам, чтобы раненных на фронте спасать… Ой, – вскрикнула Зоя, вспомнив, что нужно как можно чаще раненного летчика поить отваром. – Совсем заболталась.

На четвереньках подползла к лейтенанту, прихватив небольшой туесок. Тот еще спал, а будить его не очень хотелось. Когда спал, почти не стонал.

– Хм… А как там интересно… – не удержавшись, Зоя оттянула вверх штанину. Ей ведь до сих пор не верилось, что гангрену можно было вылечить какими-то там травками и корешками. Это же старые суеверия, сказочки, в которых Баба-Яга варила в казане волшебное снадобье. Только наука может помочь человеку. Только с гангреной даже советская наука не может справиться. – Ой, мамочки!

Ее брови медленно поползли вверх. Открывшееся ее глазам зрелище было поистине невероятным.

– Как же это так? Я же собственными глазами видела, что там все черным-черно было, – она еще выше подтянула брючину. Пальцами снова и снова касалась чистой розовой кожи. Гладила, не веря своим глазам. – Гангрену же невозможно вылечить… Мама еще про это говорила.

И когда она вновь коснулась ноги летчика, тот тяжело вздохнул. С губ сорвался протяжный стон.

– Эй… Ты… Как тебя зовут?

– Зоя, – девушка уже наклонилась к нему с отваром. – Зоя меня зовут, товарищ лейтенант. Вы не говорите, молчите. Вам сейчас отдыхать нужно. Вот, отварчику лучше выпейте. Он мигом вас на ноги поставит.

– Зоя, говоришь… Хорошо. Скажи мне, Зоя, что там с ногами? Гангрена, да? Говори, не молчи. Я же знаю, что гангрена. Еще в лесу их не совсем чувствовал. Колю ножом, а боли совсем нет. Гангрена. Теперь точно оттяпают, клистерные душонки! Им ведь только отрезать… А мне нельзя без ног. Слышишь? Никак нельзя. Я пилот, я небом живу, – в голосе пилота звучало такое отчаяние, что плакать хотелось. Вообще, страшно было видеть, как взрослый мужчина, командир, рыдал, как ребенок. – Я же сам… Понимаешь, сам хочу этих тварей бить… А кому я без ног нужен?

Дослушав, Зоя вцепилась в его руку.

– Что вы такое говорите, товарищ лейтенант? Как без ног? Нет у вас никакой гангрены! Нет! Смотрите, смотрите! – не скрывала она радости, задирая штанину еще выше. – Видите! Кожа чистая, без единого намека на черноту! Вы ходить, летать будете! Обязательно! Вы еще врежете немцам по первое число!

Маресьев тяжело согнулся и долго смотрел на ноги. Наконец, дрожащими руками коснулся кожи.

– Чувствую, я чувствую их. Невероятно… Я снова буду летать, – его голос уже не дрожал, звучал твердо, уверенно. – Обязательно буду летать. Я сам… Сам эту тварь разбомблю. Зоя! – вдруг повернулся к ней. – Зоя, милая, мне срочно к нашим нужно! Мне секретные данные передать нужно!

– Про Гитлера? – не сдержалась девушка, вспоминая, что то и дело повторял летчик в беспамятстве.

– Слышала, выходит, – помрачнел пилот. Опустил голову, но тут же ее вскинул. – Тогда понимаешь, как это сейчас важно. Это координаты его временной ставки, которая очень хорошо замаскирована. Мы ее почти неделю искали… Нужно, Зоечка, нужно идти. Я себе костыль вырежу, ползти буду. Мы же эту сволочь прямо в его логове разбомбить сможем. Помоги, прошу тебя.

Зоя молчала, не зная что и ответить. С одной стороны, всей душой хотела помочь. На себе была готова его тащить по сугробам, лишь бы командование скорее узнала про ставку Гитлера. Только полный дурак мог не понимать, как это было важно для них всех, для всего Советского Союза. С другой стороны, также ясно ей было и то, что вдвоем им через линию фронта не перейти. А вот втроем…

– Нужно Гвэна попросить, товарищ лейтенант. Если кто и сможет помочь, то только он.

– Это в чем я могу помочь, Зоя? – ткань на входе шевельнулась, пропуская внутрь того, о ком только что говорили.

Глава 6

-//-//-

– Гвэн, ты ведь поможешь нам вернуться?

С одной стороны на друида умоляюще смотрела Зоя, с другой стороныего буравил взглядом спасенный им воин.

– Опасно, ты можешь пострадать, – буркнул парень, и, откинув полог, выбрался на улицу.

Вот и думай, что и как делать. Сторону-то в этой войне он выбрал, но бросаться в ее пекло по первому слову не собирался. Он – друид, а не простой воин, что бросается в бой с мечом или копьем. Его стезя совсем другая – хранить ее жизнь.

– Опасно… Больше ста верст по глубокому снегу, – бурчал друид, пробираясь по узкой натоптанной топке к небольшой уютной полянке. Здесь особенно чувствовалось единение с лесом, оттого частенько сюда и заглядывал. – Нам сейчас в свой нору забиться и сидеть там, пока все не успокоиться. Воины немецкого маркграфа все равно когда-нибудь уйдут…

В его мире войны так и велись. Один маркграф нападал на земли другого. Разорял села и городки, тащил все, до чего руки дотягивались – скот, умелых мастеровых, повозки с зерном, тюки с тканями. После же убирался восвояси. И здесь также будет, думал Гвэн. Главное, выждать немного.

Только ее взгляд говорил, что не будет она ни в какой норе прятаться. Не такой у девушки характер. С таким нравом ей бы воином родиться и с мечом в руке рубиться с врагом, а не девкой в юбке. Не-е, не станет прятаться. Если ей не помочь, сама с тем воином уйдет.

– Телом дева, а душа воина, – прошептал друид, опускаясь на очищенное от снега поваленное дерево. Нужно было подумать, а место здесь самое для этого подходящее место. – Тяжело будет с ней… Очень тяжело…

Казалось, при мысли обо всем этом Гвэн должен был хмуриться и злиться, но все было совсем, наоборот. Думая о девушке, он по-доброму улыбался. Снова и снова представлял, как Зоя наклоняет в бок голову и, покусывая губу, смотрит куда-то вдаль. И что-то теплое и радостное, чего никогда с ним не случалось, зарождалось внутри него, заставляя забыть обо всех заботах и страхах.

Похоже, юный друид вкусил новое чувство, сила которого во много – много раз превышала силу его тайного напитка. Гвэн влюбился, но еще не догадывался об этом.

– Но я должен быть рядом с ней… Так велели дэвы Великого леса.

Решение принято, а, значит, сомнении прочь. Он пойдет за Зоей туда, куда нужно. И ни один волос не упадет с ее головы.

–… Завьюжит скоро. И сильно завьюжет – друид поднял голову, по-собачьи вдыхая морозный воздух. Уже ночью погода начнет меняться, и им как раз выходить нужно будет. – А значит, ни одна живая душа на улицу не выйдет. И люди и зверье попрячутся.

Оставалось лишь придумать, как до Зоиных друзей добраться. По словам спасенного воина до них больше ста верст, которые совсем не просто будет осилить. По хорошей дороге да на скакуне такой путь особо не почувствуешь, а зимой и с болезным на руках тяжко будет.

– Сани да мохноногую лошадку к ним в придачу…

К сожалению, лошадей в лесу днем с огнем не сыскать. В селение тоже соваться нельзя. Если, где и искать повозку с четвероногим, то только здесь.

– Хм… – нахмурившийся было Гвэн вдруг просветлел лицом. Пришла идея, которую ему тут же захотелось проверить. – На одних лошадях ведь свет клином не сошелся. Сейчас, сейчас приготовлю кое-что… Учитель, кажется, говорил, что они без ума от болотной кулятки и корня чертополоха…

До болота как раз было рукой подать. Только вчера он там чуть не провалился. Если хорошо поискать, то стебли болотной кулятки обязательно отыщутся. А про чертополох, вообще, можно было не беспокоиться. Почитай, вблизи каждой березы рос.

Добыв и то и другое, в небольшой каменной ступке растолок. Прямо здесь же и крошечный костерок соорудил. В небольшом овраге устроился, закрыв своей спиной огонь, чтобы ветром не задувал.

– Вот и славно, – слабенький огонек жадно накинулся на кусочки бересты, которые он заботливо накидал на глиняную поверхность. Еще немного, и можно будет прожарить приготовленную им растительную смесь.

Прошептав древнее приветствие-просьбу к Великому Лесу, Гвэн поставил железную миску прямо в огонь. Немного помешал смесь, чтобы кусочки стеблей и корня подрумянились, и сразу же снял с огня. Лишний жар не в пользу был, а во вред, лишая смесь ее особой силы.

– А теперь можно и наших гостей встречать…

Приготовленная им растительная смесь имела старинный рецепт, который, по словам его учителя, был составлен еще в незапамятные времена друидом Атолом Великомудрым. Считавшийся непревзойденным целителем, тот использовал снадобье для привлечения зверья. Для каждой птицы, гада и зверя добавлял новую травку или корешок в смесь, усиливая ее Зов. Поэтому Гвэн и вспомнил об этом снадобье, решив попробовать.

– Среди всех детей и дочерей Великого Леса, плавающих, летающих, ползающих, скачущих и ходящих, лишь вы нужны мне… – раздались древние слова призыва, тут же подхваченные ветром и понесенные в самые его далекие уголки. Пришедшие из другого мира и времени и здесь они находили свой отклик. – Придите и исполните мою просьбу…

Взяв небольшую щепотку порошкообразного снадобья, друид резко подбросил его вверх. Воздух тут же наполнился едким пряным ароматом, полным особых веществ. Ученые могли бы подсказать, что эти вещества представляют собой удивительной силы афродизиаки, во много раз превышающие их синтетические аналоги. Несколько грамм такого вещества, развеянные по ветру, могли накрыть площадь в десять – пятнадцать квадратных километров.

– Я жду вас, дети Великого Леса…

Тихо шепча слова Призыва, Гвэн возвращался к убежищу. Нужно было собираться. Каждая потерянная минуту позже могла им выйти боком.

По пути он срубил несколько слег, из которых должна была выйти волокуша. Для сбруи надрал лыка, из которого тут же начал плести плотные ремни-канаты.

– Услышала, как ты идешь, – встретившая его Зоя, тоже принялась помогать. Особенно лыком плести ей понравилось. Ремень-плетенка у нее просто загляденье получался. – А для чего это все? Странно, на лошадиную сбрую похоже. Вот постромки, поводья, подпруга, уздечка…Зачем это, Гвэн?

– Доделаем, и к вашим поедем, – друид оторвался от почти доделанной волокуши и махнул рукой куда-то за ее спину. Мол, сама смотри. – А это все для них.

Девушка в ответ недоверчиво хмыкнула. Решила, что шутит. Откуда здесь могли лошади появиться? Но любопытство пересилило ее, и она повернулась.

– Ой, мамочки! – пискнула Зоя, от неожиданности теряя равновесие и падая в сугроб. – Это же…

–//-//-

Лейтенант Маресьев давно уже перестал бояться. В страшных переделках, где другие валились без чувств или от ужаса не могли двинуть ни рукой, ни ногой, летчик лишь хмурился и скрипел зубами.

Весь свой страх он потерял еще в первые недели войны. По каплям из него вышел, когда первый раз, а через сутки второй раз горел в своем штурмовике. С пришедшим по почте известием о гибели в бомбежки старенькой матери и двух школьниц-сестренок внутри него уже поселилась тягучая ноющая боль, от которой не было спасения ни днем, ни ночью. А после семидневного скитания с гангрензными ногами по лесам и болотам Алексей окончательно уверился в то, что его страх пропал.

Однако, все оказалось не так просто. Где-то глубоко внутри него страх еще теплился, и ждал для своего появления удобного момента, который именно сейчас и наступил.

– От же, мать моя женщина, какая страхолюдина! – скороговоркой вырвалось у Маресьева, едва он откинул полог норы и выбрался на улицу. – Сплю что ли? – не утерпел и со всей силы ущипнул себя за ухо. – Не-е, не сплю, – в голосе появилась растерянность, чего рядом и в помине не было.

Прямо перед их логовом растянулась целая вереница крупных буро-коричневых вепрей, от шерсти которых шел горячий пар, и остро тянуло тяжелым мускусным запахом. Это были невероятно крупные звери, в холке едва до груди ему не достающие. Особенно мощным выглядел первый зверь, на выступающий загривок которого уже успели накинуть уздечку. Весом под два с половиной – три центнера, он казался живым танком с благородной серебристой полосой поверху. Угрожающе выглядывали здоровенные клыки-тесаки под два десятка сантиметров. Такими «ножами» запросто можно человеку брюхо распороть от промежности и до самой шеи.

– Как это так? Это же… дикие звери, – лейтенант от неожиданности даже заикаться начал. —

Особенно его поражало, что все шесть зверюг, пока на них накидывали ременную сбрую, ластились к лесовику, который его нашел на болоте. Словно домашние животные – дворовые собаки или кошки – они тыкались здоровенными мохнатыми мордами в ноги, бока и руки парня. Возмущенно повизгивали, а то и лезли друг с другом в драку, когда тот начинал тискать кого-то одного из них.

– Зой, я ведь не брежу? Может это галлюцинации от потери крови…. Мне ведь в лесу, когда я полз, уже начинала всякая чертовщина мерещиться, – Маресьев схватил за руку девушку, что тоже возилась с ремнями. Просительно взглянул ей в глаза. Мол, хоть ты мне объясни, что тут происходит. А то боюсь, что с ума схожу.

Завязав последний узел, девушка ласково потрепала одного из хряков по загривку. А тому это так по нраву пришлось, что он всей тушей на нее навалился. Видно, просил ему и бок почесать.

– Ни какие это не галлюцинации, товарищ лейтенант, – улыбнулась Зоя, продолжая начесывать свиной бок.

Вепрь даже повизгивать от наслаждения начал, до ужаса напоминая разомлевшего от ласки дворового пса. Лейтенант, наблюдавший все это, тут же начал глаза тереть, с трудом веря в то, что видит.

– Это Гвэн их позвал, – а потом чуть тише девушка добавила. – Я уверена, товарищ Маресьев, что он обладает просто какими-то невероятными способностями. Вот вы что-нибудь слышали о товарище Мессинге Вольфе Григорьевиче? – летчик отрицательно покачал головой. – Он до войны выступал в нашем доме культуры железнодорожников и разные номера показывал с угадываниями мыслей. Я тогда запомнила его слова о том, что некоторые люди обладают поистине безграничными способностями. Думаю, Гвэн именно из таких…

Следующие несколько часов, пока их необычный звериный обоз пробирался по глубокому снегу в сторону дороги, ему пришлось помолчать. Тяжело было и им, и зверям. То и дело приходилось слезать с самодельных саней и выталкивать их из очередной ямы или из-за препятствия. Взмокли все, пока до тракта не добрались.

– Добрались. Ночь на носу, поэтому по дороге пойдем, – выдохнул тяжело дышавший лесовик, кивая на хорошо утоптанную грузовиками снежную дорогу. – Садимся и крепко прижимаемся друг к другу, а не то замерзнем…