Текст книги "1941. Друид. Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Очень хороший экземпляр, ваше превосходительство! – доктор уже трепал пацана. То заглядывал ему в рот, то в глаза, то слушал сердечный ритм. – Сердце, как двигатель! Такой выдержит много, очень много кровосдач. А их вон еще сколько…

Немец обернулся к остальным и обвел их жадным взглядом, заставляя первые ряды пятиться назад. Слишком уж жадные до крови были глаза у него. Как зверь смотрел.

И в этот момент с улицы раздалась пулеметная очередь. Прозвучала и тут же захлебнулась. Словно бы пулеметчик с силой жал на курок, но в какой-то момент передумал и перестал стрелять.

Весьма удивлённый гауляйтер недовольно посмотрел на охрану. Мол, какого черта там стрельба? По собакам что ли? Здоровяк ефрейтор тут же метнулся к двери, чтобы во всем разобраться.

– Безобразие. Почему без приказ…

Но договорить Кубе так и не смог. Массивная двухстворчатая дверь из дуба вдруг с хрустом разлетелась на части, а внутрь влетело тело того самого бедолаги-ефрейтора. Следом кто-то, словно бумеранг, метнул дверцу от машины, срезавшую не успевшего ничего понять солдата.

– Охрана! Стреляйте! Какого черта никто не стреля… – Кубе пытался вытащить пистолет из кобуры, но он, словно специально, не подавался. – Стреляйте, олухи!

Сухо защелкали карабины, затрещали автоматы! Воздух наполнился жужжанием пуль! Чьим-то выстрелом перебило электрический провод, и весь холл тут же погрузился в темноту.

– Охрана! Охрана!

Кубе тыкал по сторонам вытащенным пистолетом, не понимая, что ему делать.

– Охра…

Пытаясь издать очередной истошный вопль, гауляйтер снова открыл рот. Но его горло вдруг оказалось сдавлено.

– Хр…

Следом его схватили и, как маленького ребенка, забросили на чью-то спину. Конечно, Кубе пытался вырваться. Даже удачно лягнул кого-то, но от сильного удара в зубы «вырубился»…

* * *

Темнота зимнего леса подступала все ближе и ближе. Костер медленно догорал. От горы дров почти ничего не осталось. Багровые сполохи огня жадно обгладывали несколько сиротливо лежащих веток.

–… Мороз крепчает, – Власик, личный посланник Сталина, поежился, кутаясь в шинель. Ладони тянул к затухающему огню, пытаясь' захватить остатки жара. – Дровишек бы подкинуть, а то замерзнем. И, вообще, товарищ Гвен, чего мы ждем? Вы так ничего и не ответили на наше предложение.

Друид, сидевший с другой стороны костра, сверкнул глазами. Его взгляд стал нехорошим, отталкивающим, и даже, кажется, угрожающим. Но через мгновение это ощущение пропало.

– Священное пламя должно гореть ровно тот срок, который отмерен для испытания учеников. Еще час, и все закончится. Тогда и будем говорить, – глухо произнес Гвен, косясь в сторону деревьев. Он ждал еще одного ученика. – Подождем…

Все остальные ученики, что отправились за священной добычей для Живого Леса, уже вернулись. Ни один не предстал перед костром с пустыми руками, каждый принес достойный дар. А некоторые смогли удивить даже Гвена, сделав просто невероятное. Один привел за собой почти целый взвод немецких саперов, привязанных веревками друг к другу. Крепко связанным, им оставалось лишь дорогу показывать, чтобы в лесу не заблудились. Двое других вернулись с техникой – парой грузовиков и настоящим танком. Последний из вернувшихся с испытания, отличился сильнее всех. В баке полевой кухни пробрался на аэродром и подорвал связкой гранатой столовую с солдатами. Найдя пару летчиков, заставил их поднять в воздух один из средних транспортников и отвезти его на партизанскую базу.

– Пока горит священное пламя, мы будем ждать, – добавил парень, глядя на затухающее пламя. Как раз занялась последняя осиновая чурка, став громко потрескивать в огне. – Он обязательно придет.

Власик, скрипнув зубами, поднял ворот шинели. Что-то ему мало верилось, что кто-то еще вернется. К вечеру мороз стал усиливаться и лазить по лесу сейчас было бы настоящим самоубийством.

Он встал и пару раз притопнул. Ноги и в валенках мерзли. По опыту знал, скоро пальцы потеряют чувствительность.

– Все, хватит! – решительно рубанул он рукой воздух. – Дава…

Внезапно за их спинами раздался отчетливый хруст снега. Кто-то, похоже, быстро пробирался через лес, совсем не стараясь спрятаться. Чужой бы так ни за что не сделал. Свой, значит.

Все, словно по команде, повернулись в ту сторону. Тишина стала совсем оглушающей.

Хруст снега становился все громче и громче. Наконец, из темноты появилась огромная горбатая фигура, через мгновение превратившаяся в обычного человека с ношей на плечах.

– Я успел, учитель! – снова послышался хриплый голос с неуловимым кавказским акцентом. – Священный огонь ещё горит… А это мой дар духам Живого Леса.

Скинул свою ношу прямо к костра, а она тут же отозвалась глухим недовольным бормотанием.

– Яша? Ты? – встрепенулся Власик, к своему дикому удивлению узнав в бойце Якова Джугашвили, сына самого товарища Сталина. А они ведь в том числе и за ним прилетели. – Яша…

Бросился к нему, крепко обнимая. Ведь, Якова с самого младенчества знал. Считай, на его руках вырос. Нянчился с ним, споли вытирал, задницу подтирал.

– Яша, ты живой, живой. Чертяка, мы же тебя уже похоронили! – никак не мог успокоиться Власик. Он же день и ночью, двадцать четыре часа в сутки, находился рядом с его отцом, и видел, как тот переживал плен сына. – Понимаешь это⁈

Тот тоже его обнял, хлопая по спине.

– Подожди, дядя Коля. Поговорим еще. Мне сейчас этого гада показать нужно, – Яков пнул немецкую тушу. – Вильгельма Кубе, гауляйтера всей Белорусии, приволок.

У Власика аж язык отнялся от такого. Он быстро нагнулся к телу и стал его тормошить, освобождая от веревок. Перевернул и стал вглядываться в лицо.

– Имя? Звание? Ну? – каждый вопрос сопровождал сильным тычком. – Быстро⁈

Из нагрудного кармана пленного вытащил небольшую офицерскую книжку.

– Мать вашу, точно Кубе! – чуть не задохнулся Власик. – Сам Вильгельм Кубе! Доверенное лицо Гитлера! Яша ты взял самого Кубе! Знаешь, что теперь будет⁈ Мы же его, как обезьянку будем всем дипломатам показывать? Да Гитлера кондратий в своем бункере хватит! Ха-ха-ха!

[1]В 1942 году в Минске в местечке Яма было расстреляно и закопано живьем более 3-х тысяч человек. Когда закапывали кричащих детей, гаулейтер Кубе подходил к траншее и бросал им конфеты.

Глава 25

* * *

Оперативная сводка СовИнформБюро от 12 мая 1942 г.

«… С пролетарской яростью сражаются с врагом бойцы партизанского отряда „Имени маршала Советского Союза С. М. Буденнова“. Только за неделю боев партизанами уничтожено и повреждено 5 немецких танков, 14 автомашин с войсками и грузами, 3 автоцистерны с горючим, 31 повозка с боеприпасами и войсками, 19 орудий, 9 зенитно-пулеметных точек, 16 минометов, взорвано 6 складов с боеприпасами, разрушено 4 железнодорожных моста, рассеяно и частично уничтожено до двух полков пехоты противника. За грамотное руководство подразделением и личную храбрость в бою командир партизанского отряда „Имени маршала Советского Союза С. М. Буденова“ награждается высоким званием героя Советского Союза…».

* * *

Газета Вашингтон пост за 24 мая 1942 г.

Специальный репортаж репортера Майкла Рида с Красной площади столицы Советского Союза.

'… Никогда еще в новейшей истории не случалось такого. В самый разгар кровопролитнейших сражений воюющая сторона по улицам своей столицы проводит шествие плененных солдат и офицеров противника. Ровно в десять часов утра огромная колонна пленных из более чем сорока тысяч человек начала свое движение, растянувшись почти на десять километров. Хвост колоны еще находился в начале своего движения, а голова уже маршировала по Красной площади.

Это было поразительное зрелище, от которого захватывал дух и по всему телу бежали мурашки. Огромная площадь, залитая ярким майским солнцем, была заполненная многотысячной толпой людей. Застывшие в молчании, с стиснутыми кулаками и сжатыми губами, они внимательно следили за шагающими мимо них немцами. Не было слышно ни проклятий, ни ругательств, ни гневных выкриков. Звучал лишь мерный, словно отсчитывающий последний срок, топот сапог, отчего становилось еще более жутко.

Я стоял в самой близи от святыни Советского государства – мавзолея с первым руководителем страны В. И. Лениным – и прекрасно видел растерянные лица немцев. Простые рядовые стрелки и гренадеры, унтер офицеры и штабные офицеры, полковники и генералы, явно не понимали, как это все произошло. Они не верили, что оказались на Красной площади в качестве пленных, а не победителей. Ведь, еще месяц назад их моторизованные части стояли в каких-то тридцати – сорока километрах от этого места. Через свои бинокли они видели купола московских церквей и уже решали, в каких исторических зданиях будут зимовать.

Однако самое главное произошло в самом конце, когда поток пленных иссяк и на площади не осталось ни одного немецкого солдата. В этот самый послышалось тарахтение двигатели, и из-за храма Василия Блаженного показался самый обычный грузовик. Признаться, я с большим интересом следил за ним, гадая, что там могло оказаться. И первое, что мне приходило на ум, были, взятые у противника, трофеи или какие-то ценности. Когда же автомобиль приблизился, то я сразу же осознал свою ошибку.

На открытом всем взорам кузове располагалась высокая железная клетка с сидевшим там человеком, одетым в китель генерала войск СС. Это был, как доносилось из громкоговорителя, руководитель оккупационной администрации Генерального округа Белоруссия, Вильгельм Пауль Кубе, лично ответственный за гибель примерно сорока тысяч советских граждан. Именно он отдавал приказы закапывать живыми еврейских детей, сжигать в печах крематориев их родителей. Одетый в грязный мятый мундир с железным крестом у ворота, Вильгельм Кубе совсем не походил на того грозного и всемогущего гауляйтера оккупационной администрации, который заставлял дрожать только от одного своего взгляда. В его глазах плескался страх, тряслись губы. Вся скрюченная поза говорила о его шоке от всего происходящего.

Идея провести на самой главной площади страны шествие пленных и одного из высших партийных и военных чинов Германского Рейха представляется гениальной идей советского руководства, имеющей огромное идеологическое и пропагандистское значение. Нет никаких сомнений, что уже сегодня большинство самых известных мировых газет выйдет с сообщениями об этом, а фотография затравленного и опустившегося гауляйтера Кубе обойдет весь земной шар. И можно только представлять, какую злость все это вызовет у Гитлера и его приспешников…'.

* * *

Ранее утро. Несмотря на середину мая, мороз еще кусался. Партизаны, стоявшие на поляне в две шеренги, кутались в шинели и фуфайки, терли покрасневшие уши. То и дело поглядывали в сторону командирской землянки, откуда должны были выйти посланцы из самой Москвы и сообщить нечто важное.

О причине приезда таких высокопоставленных гостей ходили лишь слухи. Никто ничего толком не говорил. Правда, кое-что говорил, что из Москвы прилетел по душу их учителя. Мол, ему «дело шьют» за антисоветскую пропаганду и распространение религиозных взглядов. В это, естественно, никто не поверили, но осадочек остался у многих.

– Идут, идут… – наконец, побежал шепоток по рядам, когда со скрипом отворилась дверь землянки. – Все идут…. И учитель тоже.

Строй сразу же выровнялся, животы оказались втянуты, подбородки вскинуты к верху. Прямо образцовая часть.

– Товарищи партизаны! – генерал Меркулов встал перед строем, твердо смотря на бойцов. – Позвольте передать вам пламенный привет от товарища Сталина и большую благодарность за вашу борьбу!В эти страшные дни, когда фашистский меч завис над сердцем нашей родины, вы не остались в стороне, не разбежались по лесам, не спрятались в лесных ямах и подвалах! Со всей пролетарской ненавистью вы обрушились на ненавистного врага, пуская под откос эшелоны с техникой и живой силой, уничтожая немецких солдат и офицеров, взрывая склады с горючим и амуницией. Только за последний месяц силами вашего партизанского отряда было уничтожено до батальона живой силы противника, уничтожено два железнодорожных моста вместе с двумя эшелонами с танками и снарядами, взорвано четыре склада с боеприпасами и горючим. В этой связи руководством Советского Союза было принято решение наградить наиболее отличившихся членов отряда правительственными наградами… Рядовой Данило Алексеевич Потапенко! За личное мужество и отвагу, проявленные при захвате трех немецких грузовиков с боеприпасами и оружием, награждается медалью за отвагу!

Из строя вышел один из учеников друида, невысокий плотный парень в ватных штанах и серой фуфайке. Удивленный, он несколько раз обернулся к остальным товарищам. Похоже, не считал, что сделал что-то героическое.

– Старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили!

Следующим перед генералом Меркуловым вытянулся Яков.

– За проявленные особую храбрость, самоотверженность и мужество при пленении нацистского преступника генерала СС Вильгельма Кубе награждается боевым орденом Красного Знамени! Поздравляю Яков Иосифович!

Следом один за другим вышли из строя и оставшиеся ученики друида, также получившие боевые медали и ордена. Один – за целый взвод пленных немецких саперов, второй – за угнанный танк с военной базы, третий – за два подорванных железнодорожных эшелона.

* * *

Но самое главное произошло позже, в командирской землянке, где начался очень странный разговор. И окажись кто-нибудь свидетелем его, явно бы оказался в полном недоумении. Слишком о чудных вещах здесь говорили.

–… Рассмотрев вашу просьбу, Президиум Верховного Совета принял решение удовлетворить ваше ходатайство о предоставлении вам гражданства Советского Союза, – генерал Власик, встав с лавки, широко улыбнулся. В его руке появилась небольшая книжечка – паспорт с большими золотыми буквами – СССР. – Поздравляю вас, товарищ Найденов Гвен Михайлович. Теперь вы гражданин Советского Союза. За отчество и фамилию, надеюсь не обижаетесь. Придумали.

Взяв паспорт, Гвен крепко пожал ему руку. Теперь друид стал частью этого мира, частью большой новой семьи, которая нуждалась в его помощи.

– Это еще не все, товарищ Найденов, – генерал взял со стола большую бумажную папку и раскрыл ее на самой середине. – Мы обдумали ваше предложение о сотрудничестве и взаимопомощи и предлагаем создать закрытое административно-территориальное объединение – ЗАТО, сокращенно, в границах которого можно было бы и основать особое поселение с вашими учениками и всеми необходимыми атрибутами. После консультаций были отобраны два района – в Мордовской Автономной Советской Социалистической республике и в Липецкой области, которые полностью подходили по вашим требованиям – лесистая местность, невысокая плотность населения и отсутствие горных массивов. Вот карты, фотографии.

На стол легли фотографии с панорамой больших лесных пространств, узких речушек меж деревьев, крошечных деревушек, затерянных в самой чаще леса. Один из снимков Гвен сразу же взял руки, принявшись пристально рассматривать. Слишком уж изображенная там поляна напоминала пейзаж его родного мира. На какой-то миг даже поверил в это.

– Командование уже подготовило все для вашей эвакуации. В течение следующей недели войска Степного фронта начнут наступление, чтобы сковать силы противника и вынудить его стянуть все возможные резервы на это направление. Его будут поддерживать две бомбардировочные эскадрильи изтретьей воздушной армии, которые начнут бомбить глубокий тыл немцев, – генерал размашистыми движениями карандаша показывал направления ударов советских войск. – Одновременно мы начнем эвакуацию ваших людей. Подготовим полевой аэродром для дугласов, и, думаю, за четыре – пять темных ночей справимся.

Замолчав, Меркулов вопросительно посмотрел на друида. Всей своей позой при этом выражал нетерпение. Навалился на стол, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице. Словно бы спрашивал: и чего молчишь?

– Не-ет, – вдруг проговорил Гвен, отрицательно качая головой. – Сейчас нельзя.

На нем тут же скрестились удивленные взгляды Меркулова и Власика. Похоже, оба генерала искренне недоумевали, как можно было так ответить.

– В смысле⁈ Подготовка уже началась. Войска выдвигаются на позиции. Уже закончилось сосредоточение резервов, – помрачнел Меркулов, всем своим видом показывая неудовольствие. – Ты понимаешь, что говоришь⁈

Но Гвен и не думал отступать от своих слов.

– Это все вы не понимаете. Сейчас нельзя уходить. Ученичество еще не завершилось. У них еще слишком сильная связь с Лесом. Они чувствуют все, что чувствует Лес. По-хорошему, они теперь и есть Живой Лес, – друид пытался разжевать гостям прописные истины. Правда, плохо получалось. Жители местного мира давно уже забыли о своих корнях, о первородной связи с духами. Они стали частью нового мира – мира вещей, которые сами же и создали. – Увезти их сейчас, значит, сделать калеками, неполноценными. Это все равно, что отобрать младенца у матери. Но гораздо хуже другое…

Гвен кивнул в сторону отрывного календаря, висевшего на стене землянки. В неровном свете масляной лампы можно было различить дату – девятнадцатое апреля 1942 г.

– Наступила последняя декада апреля, называемого живицей в моем мире. Только сейчас смерть уступает место жизни, долгая зима сменяется весной. Золотое время для друида. Духи Живого Леса сейчас сильны, как никогда. Смотрите!

Парень поднял с пола крошечный бурый желудь, непонятно как оказавшийся в землянке. Поднес его ко рту и осторожно подул, словно на блюдечко с горячим чаем. После осторожно накрыл ладонью и несколько мгновений согревал теплом своего тела.

– Скоро мои ученики смогут также.

Желудь, положенный на столешницу, вдруг дрогнул. Перекатился с одного места на другое. Задрожал, и неожиданно выбросил крошечный зеленый росток.

– И даже больше… гораздо больше… Особенно некоторые.

Гвен наклонился и еще легонько дунул. Зеленый стебелек подрос еще немного. Чуть искривленный, тонюсенький, он осторожно поднимался к потолку. Сначала это было несколько сантиметров, затем уже десять и больше.

– Увезете моих учеников сейчас, получите самых обыкновенных калек. Они станут инвалидами, полностью потерянными для нас.

* * *

Дверь землянки хлопнула, и Гвен снова остался один. Недовольные московские гости побежали в сторону радиоузла, чтобы доложить последние новости.

– Все лишь во благо Живого Леса и только во благо… – негромко прошептал друид, сложив ладони в молитвенном жесте.

Поднял взгляд на дверь и широко улыбнулся. То, что произойдет сейчас здесь и сейчас, генералам лучше не знать. Ведь, он сказал им не всю правду, точнее не совсем правду.

– Все лишь во благо Живого Леса…

По-хорошему, ученики уже готовы. Основные знания они получили, осталось лишь отточить полученные умения и навыки. Но опыт придет лишь со временем, тогда они и войдут в полную силу.

Ученики же ему нужны были совсем по другой причине. Он хотел высадить семена мэллорна, священного дерева друидов. Этот мир, друид понял сразу, сильно болен. В нем почти не осталось магии, первородные духи едва отзывались на его зов. И мэллорны были способны все изменить.

– Учитель, ты звал нас? – из задумчивости его вывел голос Якова, первым вошедшим в землянку. За его спиной виднелись еще люди. Значит, ученики услышали его зов. – Мы пришли.

Коротко поклонившись ему, они быстро расселись на лавки вдоль стен и в молчании застыли. Ждали, что он скажет.

– Многие из вас уже слышат голос первородных духов, устами которых с нами разговаривает Живой Лес. Вы слышите их зов? Чувствуете, как им тяжело? – Гвен переводил взгляд с одного ученика на другого, словно пытался заглянуть в самое нутро каждого из них. – Пришло время ответить на их зов. Вы должны помочь первородным духам.

В глазах каждого из учеников он встречал лишь решительность и готовность сделать все, что им скажут. Они не должны были подвести.

– Каждый из вас получит по три семени мэллорна и отправится туда, куда я скажу. Там высадите семена, тщательно соблюдая правила, – Гвен из нагрудного кармана вытащил небольшой холщовый мешочек и осторожно высыпал из него десятки три странных серебристых семени. – Ты, Яша, отправишься к Кобрину. На его окраине располагается небольшой сосновый лес, в центре которого и высадишь семена. Михаил, твой путь лежит дальше на север. Найдешь село Михайловку, которую немцы сожгли в самом начале войны, и посадишь семена мэллорна там… И поспешите. Семена должны оказаться в земле до дня летнего солнцестояния.

Каждый из учеников аккуратно заворачивал драгоценные семена в бумажный листок и с поклоном покидал землянку.

Вновь оказавшись в одиночестве, друид повторил ту же самую фразу, что и часом раньше:

– Все лишь во благо Живого Леса…

Он и ученикам не сказал всей правды. Они еще ученики и были не готовы узнать истину. Со временем все должно измениться, но не сейчас. Пока только он знал все, что скоро произойдет.

– Все лишь во благо Живого Леса…

Этот мир был сильно болен, возможно, даже неизлечимо болен. Неживое все сильнее и сильнее наступало на живое, убивая первородных духов и «выпивая» магию до самой последней капли. Разве мог истинный последовательно Живого Леса оставаться безучастным свидетелем всего этого? Конечно, же нет!

– За этими мэллорнами поднимутся новые. С новой весной они достигнут зрелости и выпустят первые семена, которые разнесутся по этому миру до самых его дальних закоулков. И придет срок, когда неживое начнет отступать перед живым. Все вернется на круги своя…

Ведь, прежде он друид, верный служитель Живого Леса, и лишь потом человек, и лишь потом часть этого мира. И он будет «играть» в местные игры, притворяться его частью, зная, что скоро все изменится. Неживое падет и мир снова вернется к своим истокам.