Текст книги "Приключения друг без друга(СИ)"
Автор книги: Rush Gold
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Нокаут. Вот это и называется социальный лифт. В случае Димы, этот лифт сделал резкий рывок с первого этажа на десятый. Находясь в полнейшем недоумении, он переспросил:
– Администратором?
– Да, – закивал мужчина, – а что? Парень ты усердный. Честный. Тем более, с отцом твоим я давно уже знаком...
"Ах вот, в чем дело! Так, значит, поэтому вчера вечером отец задал мне этот внезапный вопрос. Ты все еще работаешь курьером у Паршутина? Очевидно, без него это дело не обошлось".
– Ты похож на него, – заметил босс.
"Да не дай Бог!"
– Вот и пойдешь по его стопам. Отчего же нет? Сначала администратор, затем финансовый директор, а потом, кто знает, может, и мой заместитель! Ну, как тебе эта идея?
"Если это не подстава, я счастлив!"
– Замечательная идея, – ошеломленно пролепетал Дмитрий. – Я бы с удовольствием...
– Ну и прекрасно, – довольно произнес Павел Петрович. – Завтра в двенадцать я буду ждать тебя у себя для заключения трудового договора и обсуждения нескольких тонкостей. А пока проведи последний день в качестве курьера. Обратись к Софье. Она скажет тебе, что делать.
– Хорошо. Спасибо. Я пойду.
Парень поспешил встать с кресла и покинуть кабинет
– Хорошего дня, – услышал он.
"Столько чести"
– И Вам.
Часть 3
В то время, как Софья загружала руки Дмитрия тяжелыми коробками, при этом перечисляя план его действий, он улыбался и глядел в это строгое лицо.
–... Их компания находится на Белинского четыре, Корпус два...
– Сонь, – оборвал он ее.
Девушка подняла на него недовольный взгляд:
– Что?
– Может, допьем сегодня у меня оставшуюся бутылку Шардоне?
Цокнув, она с претензией заявила:
– Гончаров, катись к чертям!
– Ну-ну! Почему так грубо? Ты до сих пор обижена на меня?
– Белинского четыре, Дим. Второй корпус, – напоследок произнесла она и оставила его наедине с коробками.
Дмитрий уже давно забыл то чувство, когда тебя отшивают. Софья заставила его вспомнить это и осознать, что так жизнь его делается намного интересней и разнообразней.
Что ж. Следует приступить к работе.
А, нет. Надо сначала ответить на звонок, что неожиданно дал о себе знать именно в тот момент, когда руки Димы были заняты грузными коробками. Искренне надеясь, что это не бессмысленный звонок, он положил коробки на диван и достал телефон из кармана. Звонил Стрельцов, и Дима уже предвещал, что звонок этот явно бессмысленный.
– Да, – ответил он в трубку, и услышал голос своего лучшего друга:
– Гончар, ты сидишь?
Резкий вопрос парня обескуражил Диму:
– В смысле?
– Сядь.
Цель повеления Дмитрию была непонятна, но почему-то он послушался друга и присел на диван рядом с коробками.
– Сел?
– Да.
– Гончар, помнишь, я недавно говорил тебе, что существуют презервативы?
Каждая реплика Лёни все сильнее озадачивала Гончарова.
– Ну?
– Почему ты не знал об этом еще до того, как я тебе сказал? – строгий, даже отчитывающий голос Лёни становился громче, а беспокойство в груди Дмитрия от этого возвышалось до самых краев:
– Стрельцов, что ты имеешь в виду?
– Да то, что ты обрюхатил Носову!
Он не был готов к этому внезапному оповещению, и поэтому смысл его не сразу озарил сознание Дмитрия:
– Что я сделал? – обескураженный спросил он.
– Алина беременна, Дим. И она уже на третьем месяце.
Подобное пояснение просто раз и навсегда заткнуло ему рот. Он был не в состоянии произнести ни слова, зато сердце кричало во все горло, ударяясь о стенки его тела.
– Если ты ее не остановишь, – добавил Лёня, – она сделает аборт. Она запланировала его на завтра.
– Ты издеваешься, Лёнь? – сам того не ожидая, Дима заговорил. Но голос его оказался отчего-то слишком низким и хрипловатым.
– Тебе проще думать о том, что я шучу, правда? Но это не шутка, Гончар.
– Почему я слышу это от тебя? Почему она сама мне ничего не сказала?
– Вероятно, потому что она тебя ненавидит, Дим, – Лёня сказал это с такой интонацией, словно Дмитрий должен был знать об этом факте как о неоспоримой аксиоме и не задавать глупых вопросов.
– Черт, – рявкнул брюнет, ощущая, как все нутро его преодолевает неукротимая дрожь. Волнение, испуг, возбуждение, недоумение, восторг и злость слились воедино в его охваченной пламенем душе и необузданно вертелись в ней точно юла, с которой он любил играть в детстве, – Стрельцов, я... Но как? Как? Все эти три месяца... Мы были вместе, и она мне ничего не сказала?
– Дим, ты думаешь, если бы она узнала о своей беременности за то время, пока вы были вместе, она бы тебе не рассказала?
– Я теперь ничего не могу сказать о ней с полной уверенностью.
– Дима, факт в том, что она беременна, и в том, что от тебя. И эти два факта заставили ее принять такое решение.
– Какое решение?
Он еще не до конца понимал, в каком мире он находится, и о чем ему говорит этот иноземец по телефону. То пространство, в котором парило его существо, находилось за пределами планеты Земля и космоса вообще.
– Решение сделать аборт, Дима.
И вот он снова слышит это слово, но осознает его только в первый раз.
– Какой к черту аборт? – вырвалось у него. И, судя по обращенным к нему глазам сотрудников, вырвалось это у него слишком громко. Но именно в тот момент он не мог контролировать ни свой голос, ни свой организм, который дал необратимый сбой.
– Обыкновенный, Дим. Его делают при нежелательной беременности.
– Стрельцов, – он постарался не повышать голос и не выдавать в то же время напрашивающихся бабских всхлипов, – ответь мне честно. Она вправду беременна?
– Блин, Гончар, я не настолько богат, чтобы тратить деньги на междугородку для шуточек.
Этого было достаточно, чтобы оборвать связь. Дима стал искать номер Алины, который, как выяснилось потом, он удалил из контактов. Это лишь заняло много времени, но не послужило преградой. Парень по памяти набрал номер бывшей девушки, но оператор сказал ему, что этот абонент для него недоступен. Психологический тупик, на который он наткнулся, привел его в бешенство. Как все это случилось? Почему это случилось? И что ему теперь делать?
Повторный звонок по знакомому номеру, и она для него все еще недоступна.
Неужели пропасть между ними настолько огромна, что Алина готова избавиться от его ребенка, ни слова ему не сказав?
Может ли он плюнуть на перспективу успешной должности, чтобы вернуться к той, что стала ему чужой? Хочет ли он видеть в ней мать своего ребенка? Позволит ли он ей уничтожить такую возможность?
Оставив коробки на диване, он встал с него и за считанные секунды исчез с просторов офиса.
XXX. судьбоносный поступок
Часть 1
На следующий день. 12:00
Медсестра протянула Алине зеленый халат и шапочку – все, что нужно для оперируемого.
– Наденьте это. Через пару минут я к вам зайду с каталкой, и мы отправимся в операционную.
Девушка исчезла из палатки сразу же, не одарив Алину даже намеком на улыбку. Персонал не грубил ей, но их лица беспрерывно излучали презрение. Каждый взор в ее сторону и любое к ней обращение, были выражены через недовольство и едва прикрытое обвинение. Она не наблюдала такого отношения медсестер к роженицам. К таким пациенткам они были несказанно милы и добродушны, чего совсем нельзя было сказать о том, как они обращались к готовящейся к аборту писательнице. Очевидно, они считали ее бесчеловечным убийцей. Если бы они знали, что натолкнуло ее на этот шаг, они бы перестали так строго с ней разговаривать.
Алина стала наскоро снимать с себя одежду вплоть до нижнего белья, и оставшись уже абсолютно голой, она внезапно сбавила скорость.
Если отойти чуть дальше от раковины, можно увидеть в отражении висящего над ним зеркала собственный живот. Алина не знала, почему ей так захотелось полюбоваться своим обнаженным животом, но она с неприкрытым интересом рассматривала его и замечала прибавленные ею сантиметры. Осторожно, словно боясь что-то разрушить, она коснулась холодными руками слегка округлившейся области.
Она не может оставить его. Если она позволит плоду расти и развиваться, то скоро он выйдет на свет красивым и точь-в-точь похожим на отца. А она не сможет держать подле себя кого-то, похожего на эту тварь. Пусть ее считают убийцей.
Пусть.
Девушка еще долго не могла оторваться от собственного отражения. Положив ладони на живот, она с трепетом желала ощутить чужое сердцебиение на своей коже. Однако, стук в дверь вскоре вывел ее из этого непонятного состояния, и, наконец отвернувшись от зеркала, она начала натягивать на себя выданный ей халат.
Часть 2
Уже час, как он опаздывает в больницу. Уже час, как он должен быть у Паршутина. А он, тупоголовый кретин, лишь пятнадцать минут назад вышел из вагона. Усатый таксист ехал на черепашьей скорости, и Дима орал на него, надрывая горло. Сердце стучало как заведенное от осознания, что он хочет, хочет этого ребенка! И оно чуть ли не разрывало грудь, когда он понимал, что ни от кого больше он бы не хотел ребенка так, как хочет от нее. Он готов был простить любые ее прегрешения ради того, чтобы взять на руки маленькое чудо, которое она родит для него. Если сейчас он не успеет ее остановить, если она сделает то, что собиралась сделать, все, что он предпринял, окажется напрасным.
Телефон его визжал без перерыва от звонков отца и Павла Петровича. Ни на один из них он не ответил, в точности, как и не отвечала на его звонки Алина. Она по-прежнему была недоступна.
– Приехали! – голос таксиста с резким кавказским акцентом окатил Дмитрия холодным осознанием реальности. Дима взглянул в окно и обнаружил за ним здание какой-то элитной клиники.
– Ждите здесь, – бросив это, парень выскочил из машины. Он побежал к стеклянным дверям клиники, и прежде чем коснуться дверной ручки, увидел сквозь стекло знакомый опустевший облик.
Он не чувствовал ни единого проблеска света в ее изумрудных глазах. Рыжие кудри перестали служить лучистым обрамлением ее солнечного облика. Солнце переживает затмение.
Застыв у двери, Дима ждал, пока она откроет ее и выйдет к нему наружу. По ту сторону стекла он увидел, как ее бледная рука накрывает ручку двери, и как она тянет дверь на себя. Она не поднимала погасшего взора до тех пор, пока не столкнулась с массивным мужским туловищем, и именно тогда Дима смог полно разглядеть ту бескрайнюю тень, накрывшую ее светлое лицо.
– Дима...– прошептала испуганно она, по-прежнему тесно прижимаясь к нему.
– Я... я... успел? – промолвил он, чувствуя, как дрожат слова, выходящие из его уст.
Испуг погас в ее глазах, и на смену ему пришло напускное безразличие.
– К чему? – в ее теплом шепоте ощущался холод, который заставил его отстраниться от девушки на шаг.
– Не говори, что ты сделала это, – произнес он, пытаясь вернуть голосу твердости. Ни черта не получалось. Еще немного, и, казалось, он рухнет на асфальт и расплачется как маленькая девчонка.
Ей захотелось спросить:
– Откуда ты узнал?..
Но властный крик мужчины потребовал:
– Ответь! Ты сделала это?
Морозный взгляд впился ему в глаза. Она выплюнула:
– Сделала.
Это слово кинжалом вонзилось ему в живот.
– Как ты, мать твою, посмела? – ему казалось, что если он закричит это, то хоть как-то замедлит приближающуюся смерть, но ее ответ просунул лезвие прямо ему в желудок:
– Я сделала то, что посчитала нужным.
Ее взгляд был настолько холоден, что это обессиливало его. Он не мог верить тому факту, что сейчас перед ней стоит его любимая женщина, что когда-то ее глаза смотрели на него с добродушным весельем, а порой и со жгучей страстью.
– Ты посчитала нужным убить ребенка, обмороженная сука? – с яростью проговорил Дмитрий, на что девушка возмутилась:
– Ты не имеешь права меня так называть!
– А ты не имела права сделать аборт и ничего мне не сказать! Если это был мой ребенок, так какого хера я узнал обо всем от других?
– Потому что, когда об этом собиралась сказать я, ты был занят тем, что трахал очередную бабу! – закричала Алина.
– С чего это ты вообще взяла?
– Когда я звонила тебе, твой телефон взяла какая-то малолетка! Она заявила мне, что она твоя девушка, так что я решила больше не беспокоить вас!
Его мозг готов был взорваться и разлететься маленькими кусочками по всему курортному городу.
– О Боже! – вздохнул он. – И только потому, что я единственный раз не ответил на твой звонок, ты решила убить моего ребенка?
– Я убила его, – вскрикнула она наравне с ним, – потому что это был твой ребенок!
И он ударил ее, вложив в руку всю силу, что у него осталась. Девушка издала чуть слышный вздох, и лицо ее взметнулось в сторону.
Все случилось машинально, словно он был запрограммирован для этого действия. Теперь Дмитрий с ужасом наблюдал, как Алина, схватившись ладонью за покрасневшую щеку, поспешила убежать от него к своей черной Волге.
Часть 3
14:00
Щека все еще пылала даже спустя двадцать минут, когда она, наконец, добралась до самого отдаленного кафе-бара. Здесь, в полупустом заведении, Алина могла позволить себе расслабиться и не вздрагивать от каждого шороха, опасаясь, что внутрь войдет кто-то из ее знакомых.
Когда миловидная и чем-то опечаленная рыжая девушка вошла в кафе, на нее сразу же обратил внимание весь мужской персонал. Бармен стал интенсивнее протирать глянцевую стойку, а молодой официант с полной готовностью встал с места. Алина остановилась у первого же столика, на который наткнулась, и уселась за ним, даже не предполагая, что она будет есть или пить в этом месте.
– Здравствуйте, – улыбающийся официант уже стоял перед ней. Он протянул девушке меню и так и торчал у столика, до тех пор, пока задумчивая клиентка не произнесла:
– Принесите мне борщ.
Парень вооружился ручкой и блокнотом и, кивая, быстро накалякал слово "борщ" на бумаге.
– Что-то еще?
Алина помотала головой, и официант, кивнув еще раз, двинулся в сторону кухни.
– Стойте, – резко остановила она его.
– Да?
– И... водки. Бутылку.
На секунду официант пропустил что-то в своей голове, после чего вновь кивнул и оставил Алину нервно мять бумажные салфетки со стола.
Она обещала себе не пить, но вряд ли что-то еще помимо алкоголя сможет заглушить эту звенящую боль внутри. Она выпьет столько, сколько хватит для того, чтобы забыться. Ни миллилитра больше.
23:00
– Млчики, куда вы меня несёть? – все, что происходило вокруг, казалось для Алины смешной комедией. Перед глазами все плыло и искажалось, и после девяти часов такого безудержного веселья в компании нескольких незнакомых ей людей, ее несли два красивых молодых человека к автостраде:
– Тебе пора домой, красавица, – услышала она от парня слева. Шея его, которую девушка обвивала одной рукой, была очень широкая и сильная, в отличие от парня слева: держась за него, Алина его слегка согнула.
– Сейчас мы остановим машинку, и ты поедешь домой, к своей кроватке.
– Вы што-о-о? – попыталась она возмутиться. – Не хчу я домой! У мня нету дома!
Убрав руки с мужских шей, она двинулась вперед самостоятельно, но едва она сделала поворот в сторону дверей кафе, как ноги ее подкосились, и она чуть не упала. Сильные руки двух мужчин не дали ей растелиться на асфальте.
– Надо домой, дорогая. Ты сегодня слишком много выпила!
– Я выйграла кнкрс! – с гордостью закричала она, подняв над головой сжатую в кулак руку. – Я чемпиён по выпиванию рюмок в секунду!
– Да, ты чемпиён, – повторил за нее бармен, пытающийся удержать девушку на ногах, – Денис, останови такси.
– За-ачем такси? Млчики! Во-он моя Волга, видите? Я с ней! – девушка перегнулась через официанта слева от себя, чтобы пальчиком указать на свою сияющую машину, – Я ща на ней поеду! Несите меня!
– Если ты сейчас на ней поедешь, то угробишь и себя, и свою ласточку.
– Рбят, я буду аккуратна! Несите меня! – Алина стала подталкивать парня в сторону своей машины, приправляя свои действия набором букв, которые она с горем пополам собирала в предложения. Й– Аа! Рбят! Я прдумала! Давайте залезем в бгажник и займемся жарким сексом втрём, а? у мня никогда не было секса втрём. Я спала только с одним козлом, прдставляете?
В это время официант, наконец, смог остановить автомобиль, из которого выглянуло загорелое усатое лицо.
– Здравствуйте, девушку сможете домой отвезти? – произнес бармен, с трудом удерживая одной рукой болтающуюся рыжую клиентку.
– Смогу, конечно, – изрек кавказский таксист. – Тем более, жениха ее я сегодня подвозил.
– У мня нет жениха! Я свободная женщна! – громко заявила Алина.
– Совсем у русских совесть нет! С ума свела парня, потом гуляет! – недовольно прокомментировал мужчина.
– Вот и везите ее к жениху.
– Я не пъеду к этому козлу! – вмешалась вновь Алина.
– Ты пока садись! – сказал бармен и устроил девушку на пассажирском сидении отечественной Лады.
– А куда поедешь? – поинтересовался таксист.
– Никуда! Я буду веселиться.
– Никит, я думаю, лучше позвонить кому-нибудь из ее близких, – официант обратился к своему другу и тот, согласившись с ним, обратился к Алине:
– Дорогая, дай-ка мне свой телефон, я твоей мамочке позвоню.
Девушка захохотала:
– Я разбила его. Бах!
– Тогда, думаю, вам стоит отправить ее к жениху, – опять подытожил официант.
– Ну, тогда, поехали! – объявил таксист и поменял передачу.
Никто больше не обращал внимания на протесты выпившей девушки, и таксист спокойно повез ее к гостинице "Жемчужина".
Часть 4
Фразы "Ты уволен, Дмитрий" и "Я убила его, потому что это твой ребенок" друг за другом кружились в его голове, сливаясь, застывая и образовываясь в плотную однородную массу внутри его черепной коробки. Эти фразы были высказаны несколько часов назад, но они все еще гремели в нем, они все еще имели этот уничтожающий эффект, и от нескончаемой череды этих болезненных слов в его голове он ощущал, что с каждой секундой теряет остатки сил.
Виски в его стакане был таким прозрачным и легким по сравнению с густой болью, застывшей в нем. Он бесконечно крутил стакан по столу, не решаясь попробовать напиток. Скорее всего, этот виски окажется безвкусным разбавленным яблочным соком, который Дима сразу же с отвращением выплюнет. Пьянка как-то не продвигалась, и заполнить дыру в собственном существе не было никакой возможности.
Стук в дверь его номера чрезвычайно насторожил Дмитрия и озадачил. С неохотой встав с кресла и подойдя к двери, он открыл ее и увидел перед собой что-то по-настоящему ошеломляющее. Пьяная Алина висела на шее таксиста, подвозившего его сегодня.
– Твое добро, брат? – обратился к нему кавказец.
Удивление парня было до такой степени грандиозным, что тот не смог ничем ответить кроме как коротким кивком. И после этого усатый мужчина передал пьяную женщину в объятия Дмитрия.
– Ди-имочка-а-а! – протянула упавшая на него Алина. Брюнет опустил взгляд, чтобы рассмотреть на близком расстоянии окосевшие глаза бывшей девушки.
– Друг, расплатиться надо. Я твой женщина привез, ты теперь сам разбирайся, – рассуждения таксиста заставили ошарашенного Диму оторвать взгляд от обнимающей его девушки:
– Зачем ты привез ее ко мне? – со злостью спросил молодой человек.
– Ты должен смотреть за свой женщина, друг! Вот я тебе и привез!
Дима хотел яростно заявить, что она больше не его женщина, но перед этим почему-то вновь поглядел вниз на Алину, чьи воспаленные глаза уже были полуприкрыты. Взяв ее за локти он отстранил девушку от себя, чтобы достать из кармана кошелек:
– Тоже двести?
– Двести, – подтвердил мужчина, и Дима выдал ему в протянутую руку две сторублевые купюры.
Дверь перед мужчиной закрылась, и Дима бросил взор на шатающуюся девушку, которая раскромсала весь его внутренний мир. Ноги ее совсем не держали, мятая полупрозрачная рубашка с одной стороны заправлена под юбочку, а с другой – неряшливо торчит; на губах – глупая ухмылка; глаза затуманены алкоголем. Она выглядела отвратительно и до омерзения возбуждающе.
– Сонц мое! – промямлила она, снова бросаясь ему в объятья, – Сладкий мой! Димчк! Димчк!
Она всем весом навалилась на него, и Дима схватился за ее талию, пытаясь либо отстранить от себя, либо не позволить ей упасть.
– Зачем ты приехала ко мне? – произнес он сквозь ее бессвязное лепетание.
– Малыш, я... ты так вкусн пахншь, любимый, – девушка уткнулась в его плечо, вдыхая в полные легкие его аромат, – какой ты сладкий!
Самозабвенно она начала покрывать жадными поцелуями его шею. Прикосновение таких родных губ к коже чуть не снесло ему крышу, но, прежде чем его животный инстинкт уничтожит здравый смысл, он с силой отдалил от себя хмельную женщину. Он крепко держался за ее руки, сохраняя строгое расстояние меж ними:
– Ты же знала, что не умеешь пить. Какого хрена ты так надралась?
– Не отталкивай меня, Димчк! – Алина надула губки, думая, что таким образом сможет растопить безжалостное сердце бывшего. Но он лишь сделал равнодушный вывод:
– Тебе надо отоспаться.
И понес ее в сторону кровати.
– Ложись, – повелел он ей, выставив ее перед постелью. Девушка оглянулась через плечо, чтобы увидеть любимого мужчину за спиной, и прошептала:
– Тольк с тобой.
– Ложись, Алина! Или тебе придется спать в коридоре!
– Тольк с тобой.
Другого выхода не было: он схватил ее на руки и бросил на кровать в сопровождении ее визгов.
– В твоих же интересах побыстрее заснуть, – сдержанно проговорил он, но его голос не был слышен под неистовым хохотом девушки. Она стала извиваться и крутиться в постели, повторяя:
– Иди ко мне! Ложись! Ну!
Она была до безумия счастлива. Наверняка, все это время она праздновала день сломления Дмитрия Гончарова, и теперь пришла именно к нему, чтобы истерически ржать над его поражением и играть с раздробленными чувствами.
Несмотря на аморальность ее поведения, несмотря на крепкий запах спирта, исходящий из ее волос, из кожи, из губ, она была безобразно красива, и этим же мучила его больше всего.
В тот момент ему просто хотелось вырвать из груди собственное сердце, которое воодушевленно стучало каждый раз, когда его хозяин смотрел на рыжеволосую алкоголичку. То, как она извивалась на шелковом покрывале, освежило в нем воспоминание, в котором она также сумасшедше двигалась во время страстных ночей. Тех ночей, что стали источником зарождения внутри нее новой жизни. Жизни, которую она погубила. Долгие секунды Дима просто наблюдал за тем, как она просит его присоединиться к ней, подминая под собой постельное белье, но совсем скоро он развернулся и стрелою скрылся за дверью ванной. Но и за ней он слышал неугомонные стоны Алины:
– Ди-и-има! Люби-и-имый! Пожа-а-алуйста! Ди-и-ма!
Ледяная вода, которой он умывался в то же время, закипала на его лице. Здесь было невозможно находиться. Ни в одном уголке этого маленького номера нельзя было находиться.
– Черт возьми, Носова, если ты не заткнешься, я вышвырну тебя вон! – заорал он изо всех сил. Наверное, вся гостиница услышала его гневный крик, заставивший девушку по ту сторону двери замолчать ровно на две секунды. Затем он услышал шаги, тяжелые и медленные. После чего дверь в ванную открылась, и, обернувшись, он увидел чертовски сексуальную ведьму в одном нижнем белье.
– А так? – промурлыкала она, медленно, словно кошка, приближаясь к нему.
Алина не думала о том, что она делает. Она лишь потакала зову своих желаний, она вытворяла то, что диктовала ей кричащая внизу живота похоть. Похоть приказала обнажиться перед Димой – она обнажилась. И теперь она видела страх в его глазах, что сильнее разжигало ее страсть. Он прислонился к раковине, а ей оставалось всего несколько шагов, чтобы вновь вкусить запах его горячей кожи. Первый шаг, второй шаг. Их тела соприкоснулись. Губы соприкоснулись. И прежде чем ощутить вкус знакомых сладких губ, девушка прошептала:
– Мой.
И больше не затягивая попусту время, она с голодной страстью поцеловала его, тут же почувствовав отклик мужчины. Углубляя поцелуй, она все сильнее ощущала ноющее желание, и оно достигло пика, когда нежные пальцы Димы скользнули от хрупких плеч до застежки кружевного бюстгальтера. Он пропустил пальцы под натянутую ткань, чтобы освободить девушку от лишней вещи, но на этом все дальнейшие его действия закончились. Губы Димы перестали подчиняться ее напору. Он отстранил свое лицо от нее, вымолвив только:
– Я не могу.
– Можешь, я чувствую! – она толкнулась вперед, чтобы раздразнить его возбужденную плоть, но Дима лишь отчаянно помотал головой:
– Иди спать.
– Тольк с тобой! – в который раз повторила она.
– Ты не получишь, чего хочешь, Алина, – парень обошел обиженную Алину и стал подходить к выходу из ванной. – Так, что, если ты за этим пришла, лучше не трать время, и покинь мой номер.
Девушка понеслась за ним:
– Тогда прст ляг со мной! – взмолилась она, но один взгляд мужчины заставил ее угомониться. Больше ни слова не сказав, она взобралась на кровать и легла на живот, зарывшись лицом в подушку.
Этому методу он научился от Яны: забираешь с кровати подушку, бросаешь на ковер под кроватью, и это становится твоей постелью на ближайшие восемь часов.
Часть 5
Жуткий приступ тошноты разбудил Алину этим утром. Она уже готовилась испачкать эту мягкую шёлковую постель, в которую она была укутана, но, как выяснилось, всю вчерашнюю ночь она глотала лишь алкоголь, так что желудку было нечего выводить наружу. Голова была настолько тяжела, что это было невыполнимой задачей – оторвать ее от подушки. Девушку просто придавило к кровати. Малейшее движение, и она, возможно, расстанется с жизнью.
Когда она раскрыла опухшие глаза, то увидела вокруг себя незнакомую комнату... Или знакомую. Что-то с большим авансом вспыхивало в ее памяти и сразу же угасало. А затем в комнату вошел молодой человек, в котором она разглядела своего бывшего мужчину, с недавних пор мразь и сволочь. И, когда он обратил на нее свой тяжелый взгляд, все до мельчайших деталей воспроизвелось в ее мозгу.
Стыд. Ненависть к себе. Повторное чувство униженности. Все это стало последствием ее очередного пьянства и попытки забыться.
– Ты уже проснулась? – холодно проговорил он, на что она не рискнула что-либо ответить. А он подошел к двери номера, открыл ее и сказал:
– Пять минут, и чтобы тебя здесь больше не было.
– Я могу хотя бы сходить в душ? – прохрипела она, и Дима сухо ответил:
– Зная тебя, я думаю, ты вряд ли уложишься во времени. Так что, без душа, пожалуй.
Откинув с себя тяжелое одеяло, Алина сначала положила свинцовые ноги на пол, а затем поднялась всем телом. Она была в одном белье.
"Я раздевалась для него! О Господи..."
Взглянув еще раз на Дмитрия, она заметила, как резко он отвернулся при виде полуобнаженного тела.
"Он хочет меня. Но та фигня, что творится у него внутри, постоянно мешает ему довести дело до конца... Теперь почти половина его действий мне понятна...".
Пока он делал вид, что слишком увлечен стройками за окном, она скрылась в ванной. Холодная вода не избавила от душащей тошноты.
"Какая же я идиотка! Что я, блин, сделала? Собственноручно отравила себя и...". Она наскоро закрыла воду и на предельной скорости выскочила из ванной, и, чтобы не передумать, быстро проговорила:
– Дима, мне нужно тебе кое-что сказать.
Этими словами она, наконец, заставила его оторвать взгляд от угнетающего пейзажа за окном. Он вперился в нее взором, ожидая ее дальнейшей речи. Алина понимала, что это нужно сказать, глядя прямо ему в глаза, иначе он не поверит, но всю свою смелость она уже истратила на вчерашнее утро, когда она до жути была недовольна собой и раздавлена глубочайшей обидой к отцу ребенка. Собрав излишки смелости в себе, она подняла взгляд к его обезоруживающим глазам:
– Я не делала аборт.
Дальше должен был говорить он, но сказанное писательницей в очередной раз оглушило его. Алина с интересом наблюдала за тем, как глаза его застывают, как они теряют былой мистицизм и категоричную уверенность. Она молчала и ждала, что он скажет. И ее ожидания получили свое вознаграждение:
– Но это же мой ребенок. Разве не этот ли единственный факт должен был заставить тебя пойти на это?
– Да, Дим, это твой ребенок. И этот единственный факт заставил меня не идти на это.
– Но я ужасен. Ты ненавидишь меня.
– Ненавижу, – согласилась она, – так же сильно, как люблю.
Эти слова вновь заставили его замереть. Она сказала ему о своей любви. Второй раз. За все это время он слышал слово "люблю" от нее только два раза, первый из которых прозвучал в их первую ночь. Как символично, верно? Тогда он был счастлив услышать это, а теперь это лишь вызвало у него иронию. Он даже не выдержал и коротко засмеялся:
– Ты просто смешна, Алина.
Это было равносильно самому гнусному оскорблению. Он харкнул ей в сердце.
– Ты говоришь, что любишь меня, и топчешь насколько это вообще возможно. Ты говоришь, что любишь, и нажираешься, как свинья, понимая, что убиваешь моего ребенка... Да черт возьми! Это же не только мой, но и твой ребенок. Ты его мама! Разве нормальная мать сделает такое со своим ребенком?
Тихий, спокойный тон был оставлен. Крики вновь окрасили их разговор, но на этот раз Алина молчала, стоя на довольно большом расстоянии от мужчины в одном нижнем белье и едва сдерживая наворачивающиеся слезы.
– Черт, Алина! Почему я должен тебе это говорить? Ты же сама видела, что произошло с твоей сестрой! Одна ошибка может привести к ужасным последствиям! Лучше б ты в самом деле сделала аборт!
Он вновь отвернулся к окну, по-видимому поняв, что смог уничтожить ее... Но, нет. Он решил добить ее:
– Как я мог влюбиться в тебя и не заметить, какая ты глупая? – в отчаянии продолжал он. – Ты просто сумасшедшая! Я не знаю, что от тебя можно ожидать! Ты растерзала меня! От меня больше ничего не осталось. Ты закончила со мной и приступила к ребенку? – когда гнев его достиг апогея, он швырнул стоящий на столе стакан виски к стене напротив: совсем недалеко от того места, где стояла Алина. Осколки разлетелись во все углы комнаты, заставив девушку зажмуриться, и слезы друг за другом потекли по ее щекам.
Когда Дмитрий увидел ее слезы, чувство стыда сразу же покрыло клокочущий в жилах гнев.
"Да, она дура, пошла напилась, поставив под угрозу жизнь ребенка. Но я ничем не отличаюсь от нее, потому что ору и заставляю ее реветь"
– Прости, Дим, – услышал он сквозь чуть слышные рыдания, и давно угасшая нежность снова зажглась в нем.
Он зашагал вперед, преодолев огромнейшее расстояние между ними и заключил девушку в свои объятья. Теплое тело, которое он обвил неэстетично большими руками, вздрагивало от рыданий. Девушка упиралась лбом в его ключицы, закрыв ладонями лицо, и не говорила ни слова. Поэтому болтал только он:
– Ты не знаешь, как я люблю тебя. Ты не имеешь представления. Но я не могу. Я не могу быть с тобой, это просто убивает меня, ты... никогда не станешь такой, какой я хочу тебя видеть. Ты всегда будешь делать так, как ты хочешь, а я всегда буду от этого беситься, разбивать стаканы, рвать обои... Ты же знаешь, какой я псих. И то, что я сделал вчера...это непростительно. Но это я. И я не смогу измениться. А это ты. Ты найдешь себе парня, который сможет подстроиться под тебя. И вы будете счастливы. Если что, я всегда буду рядом, буду поддерживать тебя и нашего ребенка. Ты просто береги его. Прошу тебя. Прошу. Я вряд ли полюблю кого-то так же сильно, как тебя. Я просто принял это как факт.
