Текст книги "Белая сорока"

Автор книги: Рудольф Лускач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Я бы не размышлял на эту тему и не представлял читателям Сергея Борисовича, если бы он не играл главную роль при завершении всей нашей сложной, запутанной истории.

Это именно ему выпала нелегкая задача подвести черту в деле «Белая сорока» и выдвинуть обвинение каждому участнику преступной группы.

А в Ленинград тем временем пришла весна. Нева пробудилась от сна, скинула тяжелое зимнее покрывало, словно почувствовав, что настала пора открыть людям свою величественную красоту. В лесах начиналась новая жизнь, весна властно звала их жителей к свадебным торжествам. Холодными утренниками, когда слабый мороз окутывал землю блестящим инистым глянцем, тишину будили тетеревиные токовища.

Ни один охотник не может остаться к ним равнодушным. И меня потянуло в лес, тем более что пришло приглашение от Богданова. Он писал: «Приезжайте – начался тетеревиный ток».

Вслед за тем позвонил Курилов, получивший такое же приглашение, и спросил, когда поедем. Договорились, и однажды вечером все собрались за столом в большой комнате знакомого дома лесничего. Кроме хозяина и его отца, который еще окончательно не поправился от ранения, полученного при роковом выстреле в белую сороку, тут были Курилов, Усов, Шервиц и я; Сергей Борисович Лавров приехал другим поездом и вошел в комнату как раз в тот момент, когда на столе уже дымилось жаркое.

Ужиная, мы похваливали хозяйку дома, а та вздыхала:

– Уж больно много у меня забот с тех пор, как ушла тетка Настя. Новая работница молодая и неопытная, приходится готовить самой.

– Тетке Насте запрещено уезжать из деревни, – отозвался Усов. – Посмотрим, что покажет суд.

– Видеть ее больше не хочу, – сказала хозяйка. – Лживый она человек.

С тетки Насти разговор перекинулся на всю историю, которая, собственно, здесь и началась.

– Сергей Борисович, – сказал я, – сидим мы тут все вместе, как в тот раз, когда приехали сюда поохотиться на зайцев. Правда, нет некоторых наших друзей, тем не менее каждый мечтает услышать, чем закончилась вся эта история.

И вот что мы услышали.

Дело, которое условно назвали «Белая сорока», было необычно сложное. Многие его участники до сих пор в своей вине так и не признались, хотя улики против них были неопровержимы. Одни пытались свалить все на других, другие упорно молчали, третьи бесстыдно лгали. Это была группа выродков, каждый из которых предал бы собственного брата, лишь бы выгородить себя. Но одно их объединяло – ненависть к социалистическому строю, Советской стране. Нет такого преступления, которого бы они не совершили в интересах «расы господ», призванной, по их мнению, править миром.

Инициаторами и организаторами убийства Хельми Карлсон были Лотнер и Блохин. Сбежав из Лобаново, Блохин приехал в Ленинград и попытался удрать на голландском судне, врач которого и сделал ему пластическую операцию. Но, почуяв опасность, он укрылся у Бушера. Бушер должен был раздобыть драгоценности, украденные Хельмигом в лесном сарае, за что получал свою долю. В это время в Ленинграде появился племянник Купфера и стал желанным помощником. Ему было приказано не спускать глаз с Хельми. Именно он сообщил Бушеру, куда она едет. Затем Блохин вместе с молодым Купфером отправился в Кондопогу, где устроился пожарным на комбинате и стал ждать результатов задуманной операции.

Бушер ехал тем же поездом, что и Хельми. Блохин на допросе твердил, что по их уговору Бушер должен был лишь отнять у Хельми чемоданы, но на жизнь ее не покушаться. Однако, узнав об убийстве, он тем не менее без всяких возражений принял чемоданы. Бушер в награду получил свою часть и вернулся в Ленинград. Лотнер за своей долей лично поехал к Блохину и едва не потерял все, встретившись со мной в петрозаводском ресторане, но ему удалось удрать с поезда. Он понял, что за ним следят, и поэтому уговорил свою приятельницу Адель Дюрхаузен тайком отвезти часть драгоценностей за границу. Попытка отравления Хельмига тоже была на совести Лотнера. При обыске в его московской квартире обнаружили сильнейший яд.

Бушер, самый циничный, лживый и дерзкий, от всего отпирался даже тогда, когда его уличил обезумевший от злости Блохин, который, в свою очередь, разумеется, лишь спасал собственную шкуру. Блохин теперь никого не щадил из всей компании. Признался, что на самом деле он Герман Фридрихович Крюгер, племянник старого Блохина, приехал в Советский Союз в 1928 году к своей тете Анастасии Крюгер-Блохиной. Однако он решительно отказывался признать, что уже тогда был к нам направлен английской или немецкой разведкой.

Сейчас Блохин был зол на своих хозяев за то, что они не сумели организовать его побег. Он признался, что якобы ужаснулся, когда Бушер рассказал, как он убил Хельми и выбросил ее из поезда. Что касается тайника в лесном сарае, то он продолжал утверждать, что был лишь его сторожем; ему, дескать, это поручил настоятель монастыря, и он, как верующий, хранил драгоценности для православной церкви, тем более что там было кое-что и из его семейного имущества. Ведь его дядя, имевший в царское время в Петрограде ювелирную фирму, спрятал в лесном сарае с помощью своего бухгалтера – старого Купфера кое-какие драгоценности.

Поняв, что ему не верят, он попытался повеситься в камере, а когда не удалось добровольно уйти на тот свет, потерял интерес ко всему и впал в апатию.

Единственный, кто во всем признался, – это Франц Купфер. Его участие в деле «Белая сорока» началось с того, что дядя велел ему спрятать Блохина и помогать гостю. После ареста старого Купфера уже Лотнер поручил ему следить за Хельми и узнать, куда она покупает билет. В Кондопоге Франц Купфер помог Блохину найти работу, позаботился о нем и о Лотнере, когда у них горела почва под ногами. Это он встречал тетку Настю на вокзале, отдал ее чемоданы знакомому, который на санках отвез их к Блохину, где в это время находился и Лотнер. Тетка Настя переночевала у Франца Купфера, а на следующий вечер он посадил всю «святую троицу» на свой «газик» и отвез их в Медвежьегорск, поняв, что за вокзалом в Кондопоге установлено наблюдение. Затем Блохин и Лотнер отправились в Мурманск, а тетка Настя вернулась в Лобаново. Франц Купфер в заключение признался, что за верную службу Блохин обещал ему часть драгоценностей, но получил он мало. И в самом деле: вещи, найденные у Купфера в мешке муки, сокровищем не назовешь. Деньги – 2900 рублей – он получил от Лотнера, которому везти их за границу не было смысла.

Филипп Филиппович после успешного допроса Франца Купфера также прибыл в Мурманск и обратился за помощью в областной орган госбезопасности, а также к командованию морской пограничной охраны.

– Они поняли меня с полуслова, там очень способные работники. Все было подготовлено за полдня, – подтвердил Курилов.

– А у кого Блохин раздобыл форму немецкого моряка и где он скрывался в Мурманске? – поинтересовался я.

– Жил у бывшего попа, который сейчас стал садовником. Они знали друг друга давно. За жилье расплатился по-царски – золотой иконой. Морскую форму ему раздобыл на «Курфюрсте» Лотнер, а принес пронырливый агент-бракер. Это прибалтийский немец по фамилии Альтис, хорошо говорит по-русски, мурманские таможенники и раньше подозревали, что он не чист на руку. Жаль, что избежал заключения.

– Как ведет себя Лотнер? – спросил Шервиц.

– От всего отказывается. Франца Купфера, показания которого мы ему сообщили, назвал провокатором. Хельмиг подробно рассказал, какие шпионские задания он получал у Лотнера, что успел выполнить, а что нет. Следует сказать, что после гибели Хельми Карлсон Хельмиг сильно изменился. Он все время подчеркивает, что вынужден был работать на гитлеровцев только потому, что они грозили казнить его брата. Сейчас он видит в Лотнере своего главного врага, который сорвал его женитьбу на любимой женщине. Говорил, что Лотнер и Блохин угрожали ему смертью в случае, если он не возвратит драгоценности, украденные им в лесном сарае. При очной ставке с Лотнером он все повторил и заявил ему, что тот убийца. Лотнер только цинично усмехнулся и сказал, что ничего иного от сумасшедшего и ждать нельзя. Хельмиг, в последнее время хмурый, тихий и всегда собой хорошо владевший, в присутствии своего врага неожиданно совершенно обезумел. И прежде чем кто-нибудь сумел ему помешать, он бросился к Лотнеру, ударил его кулаком в глаз и закричал: «Я-то не сумасшедший, а вот ты – убийца, из-за тебя погибла Хельми, и меня ты хотел отравить». Охранник едва оторвал беснующегося Хельмига, но было уже поздно. У Лотнера вытек глаз.

– Заслужил, – буркнул Богданов.

– Заслужил не заслужил, но что будет, если разрешить допрашиваемым дубасить друг друга во время очной ставки? В приговоре Хельмигу дополнительно учтут, что он нанес другому тяжелое телесное повреждение. И, как вы думаете, что он сказал, когда ему об этом сообщили? Заявил: жалею, что не выбил и второго глаза.

– Можно ли ожидать иного от людей, которые хуже волков? – заметил старый учитель Богданов.

– Отлично сказано, – поддержал Шервиц. – Часто спрашиваю себя, почему вырождаются мои земляки? Ведь мы принадлежим к одному из самых культурных и цивилизованных народов мира, а перед нами индивидуумы, от одного вида которых тоска берет, Кажется мне, что-то изменилось в этих людях с тех пор, как у нас утвердился «новый порядок». И в трясине этого «порядка» вязнут даже те, в ком теплится ненависть к гитлеровцам… Хочу вам сказать, что я намерен вернуться в наш рейх только после того, как там развалится этот «новый порядок». Я бы задохся там сам или, что правдоподобнее, они бы меня задушили. Под топором палача уже падают головы.

– Вы правы, Карл Карлович, – поддержал его Курилов, – ничего доброго из нацистов не получится. Посмотрите хотя бы на Лотнера, Бушера и Шеллнера. Совести у них нет, не говоря уже о Блохине-Крюгере. А ведь все свои преступления они совершают во имя нового немецкого рейха…

– Боюсь, что шпионы были, есть и будут, пока существуют капиталисты. Они, как мышь, пролезут в любую щель… – вздохнул Шервиц. – Но у меня еще вопрос: кто тот Эгон, о котором я слышал, что он делил компанию с Лотнером, Аделью и Гретой в отеле «Астория» во время беседы, разгаданной вами, Филипп Филиппович, столь необычным образом?

– Ах, Эгон, – сказал Курилов. – О нем стоит упомянуть, хотя он и не имеет ничего общего с делом «Белая сорока». Судя по всему, он должен был заменить Лотнера в случае, если его группа провалится. Работая в одной проектной организации в Москве, он до сих пор держался в тени, даже на «пивные вечера» не ходил. Тем не менее за ним установлено наблюдение. Возможно, что именно теперь, когда вся группа «Белая сорока» сидит за решеткой, он начнет действовать. Подождем немного, а потом решим, как быть. В лучшем случае, с ним будет расторгнут договор, и ему придется покинуть Советский Союз.

– Как говорит старая пословица, где черт не может, туда бабу пошлет, – заметил Богданов. – А ведь к нашей чертовой истории и бабы приложили руки. Как там наша-то тетка?

– Ваша бывшая тетка Настя – твердый орешек, – с усмешкой ответил Усов. – «Я из старого теста, милый, – сказала она на допросе, меня уж никто не переделает. Оставьте меня в покое. Свидетельствовать против кого-либо не могу и не буду, потому что следую святой заповеди; добром плати за зло», Правда, я ей напомнил, что есть и другая заповедь: не убий, не укради, а она все свое твердит: добром надо платить за зло. В общем, дело безнадежное. Остается только предложить, чтобы ее отправили доживать свои дни в доме для престарелых. Вы согласны, Филипп Филиппович?

Курилов молча кивнул. И мы были согласны. Жена лесничего вздохнула:

– Даже представить себе не могла, что в такой глухомани разыграется столько драматических событий – всю округу всполошили! Подумать только: старый лесной сарай стал пристанищем шпионов, которые к тому же хотели украсть клады, спрятанные в тайнике.

Тут мне пришло в голову, что токовища, на которые мы должны идти с рассветом, находятся как раз в той стороне, где и сарай. Сами собой нахлынули воспоминания об удивительной ночи, которую я там провел зимой. Совсем как в старых сказках: ночные пернатые страшилища бдительно охраняли несметные сокровища, ужасными голосами отгоняя нежеланных гостей. Почему бы после охоты не заглянуть в мое тогдашнее ночное прибежище?

Постепенно в доме все угомонились, каждый хотел хоть немного поспать, прежде чем еще до петухов его поднимет звонок будильника…

Настало время отправляться в путь. Снаружи нас встретил легкий морозец и слегка рассеивающаяся тьма. Мы дружно шагали по спящему лесу, не говоря ни слова, временами под ногами хрустела ледовая корка, которой ослабевшая зима могла лишь по ночам укрывать землю.

Скоро от нас отделился Курилов, который отправился со своим лесником на первое токовище. Потом это сделал Лавров, чуть позже – Шервиц, и только я все продолжал шагать да шагать вместе с молодым лесным техником. Наконец он привел меня на опушку редковатого смешанного леса, к большой поляне, где стоял шалашик из еловых ветвей, издалека почти незаметный. Перед тем как распроститься со своим проводником, я попросил его напомнить дорогу к лесному сараю – он подробно ее описал.

И вот остался я один в раннем утреннем лесу. Приподняв ветви, тихонько пробрался в хвойную будочку. Большая охапка сена распространяла слабый аромат прошлого лета и, главное, давала возможность сесть на мягкую и сухую подстилку. Когда еще начнется тетеревиный ток, а сидеть на мерзлой влажной земле мало приятного…

Светало. Вершины деревьев загорелись золотым глянцем, – это на них упали первые лучи огненного шара, который снова вынырнул из глубин Вселенной.

Шумно прилетел первый, главный тетерев, открывающий турнир. Затем появился еще один, за ним еще, и через минуту тихая поляна наполнилась голосистым пением черных петухов. Бой начался!

Соперники, как всегда, один на один мерялись силами: то с вытянутыми шеями, распушенными перьями словно неслись в быстром танце, то, взъерошившись, налетали друг на друга, высоко подпрыгивали, нанося сопернику удары крыльями, клювом или когтями. Что тут было!

От этого захватывающего зрелища я никогда не мог оторвать глаз. И сегодня тоже. Мне казалось недостойным человека нарушить их волнующий свадебный обряд. И только дождавшись, когда некоторые из бойцов устали, я поднял ружье, выбрал самого старого – пусть уступит младшим, – выстрелил, потом еще. Упали три тетерева. С меня хватит!

Между тем свадебный пир продолжался как ни в чем не бывало. Посидев еще немного в шалаше, я вышел на поляну. При виде меня тетерева подняли шум и с криком взлетели. Остались только три, подстреленных мною. Уложив их в сетку, я закинул ее за спину и прямым путем направился к знакомому сараю.

Конечно, весна – не зима, но у опытного охотника где-то в глубине памяти всегда остаются едва уловимые приметы тех мест, где он бывал. И хоть многое изменилось в лесу, я очень быстро нашел то, что искал, – мой сарай.

Оказывается, и он изменился. Но если о природе позаботилась весна, то о сарае – люди: он был огражден простым забором. Дверь на сеновал закрывалась лишь на задвижку, я открыл ее без труда. Внутри был знакомый полумрак, нарушаемый солнечными лучами, проникавшими сквозь щели так, что казалось, все сооружение перетянуто серебряными лентами.

Где же вход в тайник? Все внимательно осмотрел – ничего, кроме остатков сена. И тут только вспомнил, как Курилов говорил, что вход в подвал снаружи, и вышел из сарая. Обошел его вокруг, и снова ничего не обнаружил. Что такое? Еще раз обошел вокруг. И на этот раз обратил внимание на то место около стены, где стояли колья, на которых сушили сено. Рядом шла узкая, едва заметная тропинка. Снег уже смыли весенние дожди, как и следы людей, которые здесь ходили. Неужели вход замаскирован и сейчас так же, как и в те времена, когда тут бывал Блохин-Крюгер?

Что ж, как говорят, попытка не пытка. Раздвинув колья, я, наконец, нашел то, что искал: несколько тесно прижатых друг к другу поленьев. Попытался поднять одно – не удалось: все вместе поленья образовывали как бы крышку погреба. Под ней оказался сухой дерн, а под ним – доска. Без труда ее поднял – под ней в углублении виднелась железная петля с солидным замком. Как ни пытался его открыть, все напрасно. Вход в тайник был закрыт накрепко.

Вернувшись в сарай, я позавтракал, и меня потянуло ко сну. Погасил сигарету, не докурив, прилег на сено, накрылся пальто и с наслаждением вытянул ноги. Солнечные лучи, с трудом пробивавшиеся сквозь крышу, не могли рассеять полумрака. Одна из солнечных стрел заканчивала свой путь на моем рукаве. Я двинул рукой, и лучик уперся в сено, которое так приятно пахло…

Уснул незаметно и спал так крепко, что не сразу, пришел в себя даже после того, как почувствовал, что кто-то меня зовет и тянет за рукав. Нехотя открыв глаза, увидел перед собой человека, который вроде был знаком. Ну да конечно, ведь это лесник Дьяконов…

– Здравия желаю, Рудольф Рудольфович, – заговорил он. – Я повстречал молодого техника, он уже возвращался с охоты – подстрелил два тетерева – и сказал, что вы на току у Галкиной поляны, а потом еще собираетесь в сарай. Вот я и пошел за вами; чем черт не шутит…

– Уж не думали ли вы, что он мне здесь составит компанию? – рассмеялся я.

– Кто их, чертей, разберет, тоже засмеялся Дьяконов. – Могли, например, вас сбить с пути. Как минувшей зимой.

– Меня можно обмануть лишь однажды.

– Не говорите… Всякое бывает. Вот Блохин нам морочил голову целое десятилетие. Не будь этого сарая и некоего заблудшего, вам известного Рудольфа Рудольфовича, хромого Дружка да красного патрона всемирно известной немецкой фирмы «Роттвейл», кто знает, сколько бы это еще продолжалось! Знаменательно, что распутать всю историю помогли наши иностранные друзья. Товарищ Усов говорил нам на собрании, что в разоблачении этих гитлеровских шпионов приняли участие не только чехи, но даже и немцы. Вот оно, конкретное проявление силы интернациональной солидарности трудящихся…

– Вы правы, – сказал я. – Каждый честный человек, где бы он ни был, хорошо знает, что означает для всех трудящихся, всех эксплуатируемых Советский Союз. Пусть это звучит немного высокопарно, но ведь и на самом же деле так! И белая сорока нам это куда как наглядно доказала, не правда ли?

– Да уж так, раз стоим над кладовой сокровищ.

– Жаль, что она закрыта, – заметил я. – Спал над ней сегодня уже во второй раз, но так ее и не увидел. Ничего, вот приеду на тягу вальдшнепов, тогда уж…

– Будем вас ждать при полном параде. Тайник наверняка стоит того, чтобы его осмотреть. Ведь он был сооружен еще во время гражданской войны, сначала служил белогвардейцам штабом, потом укрытием. Сарай с сеновалом поставлен намеренно. Он должен маскировать тайник. Просто невероятно, что эту берлогу никто раньше не нашел! А вы знаете, между прочим, как местные жители теперь зовут этот сарай? Рудольфов.

Я рассмеялся.

– Вы об этом не знали? – удивился Дьяконов. – Я думал, вам лесничий уже говорил.

– Наверное, забыл.

А люди вокруг не забыли, так теперь и останется, – сказал Дьяконов и добавил; – Приезжайте на вальдшнепов обязательно, с нашими людьми поближе познакомитесь, они тоже хотят вас получше узнать…

– Приеду, даже если и тяги не будет, – пообещал я.

Дьяконов крепко пожал мне руку. Я отправился в путь и, выходя на дорогу, оглянулся. На поляне стоял озаренный солнцем сарай и рядом Дьяконов. Он махал рукой и кричал:

– Не забудьте, Рудольф Рудольфович, приехать. Ждем вас… На тягу вальдшнепов…

И я приехал, едва над лесами Лобанова раздалась свадебная песня токующих вальдшнепов. Но ни они привели меня в этот край, а его люди, которые навсегда запали мне в сердце.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Не исключено, что некоторые читатели могли бы счесть этот роман лишь плодом авторской фантазии. Они бы ошиблись.

Эта история разыгралась в действительности, хотя и не была столь сложной, запутанной и драматичной.

Пользуясь правом рассказчика, я решил чуточку заплести интригу, красочнее обрисовать события, придать им то, без чего, по-моему, менее интересно разматывался бы клубок загадок.

Участники этих событий, однако, мною не вымышлены. Они жили, и, насколько мне известно, некоторые из них живы и сегодня. Я только дал им другие имена, что, конечно, не меняет существа дела.

Мне бы хотелось еще подчеркнуть, что сразу же после того, как в Германии пришел к власти Гитлер, у немцев началось размежевание как в самом рейхе, так и среди тех, кто в годы первой и в начале второй пятилетки (с 1930 по 1935) работал в СССР в качестве иностранных специалистов.

В этой среде и плели свои интриги гитлеровские шпики, стремясь то угрозами, то посулами привлечь «земляков» к шпионажу в интересах фашистского «тысячелетнего» рейха.

Некоторых удалось уговорить сравнительно легко – громкие демагогические лозунги о превосходстве немецкой «нации господ» отвечали их мироощущению и чрезмерной самоуверенности. Нашлись, однако, и сознательные немцы. Вопреки огромной опасности, которая им грозила от коричневых крикунов даже за границей, они остались верны идеям демократии, гуманизма и пролетарского интернационализма.

Это размежевание немецких граждан сыграло свою большую роль и в деле «Белая сорока».