Текст книги "Старый грубый крест"

Автор книги: Руди Рюкер

Соавторы: Терри Биссон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Послание

Голос в трубке был отчётливым, хотя и слабым:

– Наш вызов прошёл.

– Я выезжаю.

Хотя я многие годы ждал, работал и мечтал об этом, даже когда были другие проекты, мне всё равно было трудно поверить. И ещё труднее объяснить Джанет.

– Звонила Бет, – сказал я.

– И ты уезжаешь, – утверждение, не вопрос.

– Мы оба знали, что это может случиться.

– Можешь не возвращаться.

– Джанет…

Но она уже перевернулась на другой бок и притворилась спящей. Я почти слышал, как рвётся ткань: шов восьмилетнего брака, который держал нас вместе от маленьких колледжей на Среднем Западе до центров океанологических исследований и долгих зим в Вудс-Хоул.

Начав рваться, его было не остановить. Я взял такси до аэропорта.

Перелёт в Сан-Диего тянулся бесконечно. Как только я сошёл с самолёта, я позвонил Дагу в Flying Fish.

– Помнишь, ты сказал, что бросил бы всё, чтобы отвезти меня на остров, если бы то, над чем мы работали, получилось?

– Встретимся в ангаре, – сказал он.

Древняя «Сессна» Дага уже прогревалась, когда я добрался туда. Я принёс два кофе, чёрный для него. Мы поднялись в воздух и направились на запад над Пойнт-Лома, прежде чем заговорили.

– Итак, рыба наконец-то отзвонилась, – сказал он.

– Дельфины – не рыбы, и ты это знаешь, – поправил я.

– Я имел в виду не их, я говорил о Леонарде. Он так много времени проводит под водой, что у него должны были бы вырасти жабры.

Даг летал на остров два раза в месяц, чтобы доставить припасы моим партнёрам. Когда материк позади нас превратился в размытое пятно, я подумал о годах исследований, которые привели нас к этому отдалённому тихоокеанскому форпосту.

Наше финансирование было прекращено военно-морским флотом, когда мы отказались разрешить им использовать наши данные для военных целей. Оно было прервано Стэнфордом, когда мы отказались публиковать наши предварительные результаты. Грант за грантом опадали, как листья; как и мой брак, который, как я теперь видел, был всего лишь ещё одним листом, упавшим на землю. Джанет и я шли в разных направлениях в течение нескольких лет, с тех пор как я отказался от должности, чтобы продолжить дело своей жизни.

Проект.

– Вот он, док.

Остров был одолжен нам Алехандро Мартинесом, миллионером, сделавшим состояние на нитратных удобрениях сейчас находившемся на смертном одре в Мехико. Это была каменная капля длиной в милю, на одном конце которой обитали тюлени, а на другом стояли серые (цвета дельфинов, как я впервые понял) стеклопластиковые модули Проекта.

Даг вывел маленькую 172-ю «Сессну» прямо на короткую полосу, проложенную бульдозером на склоне холма. Я всегда удивлялся тому, как он справляется с туманом или ветром. До конца полосы оставалось всего около десяти футов, когда он резко нажал на тормоза, чтобы шасси не врезались в камни.

Бет ждала в джипе с включённым двигателем. Увидев лучезарную улыбку на её широком простом лице, я задумался, какой была бы моя жизнь, если бы я женился не ради красоты, а ради гармонии. Она с Леонардом в первую очередь были партнёрами.

– Добро пожаловать! – прокричала она сквозь шум ветра и прибоя. – Хочешь присоединиться к нам, Даг? Это наш великий день!

– Ни за что на свете не пропустил бы его, – ответил он, заглушая двигатель. – Где рыба?

– Внизу, в бассейне, полагаю, – ответила Бет. – Приходит и уходит. Какое разумное существо стало бы общаться с нами, если бы мы держали его взаперти?

– Он подтрунивает над тобой, – сказал я ей. – Он имел в виду Леонарда.

– Я тоже, – засмеялась она.

Мастерски и пугающе («В конце концов, это же Мексика!») Бет промчалась по единственной на острове полумиле дороги к лаборатории, построенной на скалах и похожей на серо-розовую коралловую отмель, оставленную приливом. Бассейн, окружавший её, был с трёх сторон окружён морем.

Леонард был на защищённой верхней палубе, в мокром гидрокостюме, который всегда был на нём. Он жевал сэндвич с морскими водорослями и смотрел на экран компьютера.

– Оно пришло? – спросил я.

– Послание. Да, пришло, – сказал он, глядя на меня снизу вверх, его лицо блестело то ли от морской воды, то ли от слёз.

Мы обнялись, и Бет присоединилась к нам. Это был общий триумф. Мы с Леонардом начали Проект двенадцать лет назад. Он проводил подводные полевые работы, она спроектировала и построила синтезатор голоса, а я написал программу.

Пока я надевал гидрокостюм, Бет объяснила озадаченному Дагу, что мы сделали. До сих пор всё было совершенно секретно.

– Предыдущие попытки общения с дельфинами всегда терпели неудачу из-за временного фактора, – пояснила она. – Именно Док выяснил, что они мыслят не по отдельности, а коллективно. Первая проблема состояла в том, чтобы убедить их, что мы, раса, которая живёт и умирает как личности, способна даже мыслить, и даже общаться. Я думаю, они чувствовали, что вся наша деятельность была реактивным поведением.

– А как же города? Корабли? – Спросил Даг. – Мы работаем на море уже много веков.

– О, они это знают. Но они воспринимают коралловые рифы и ракушки, как сделанные объекты. Например, Австралийский Барьерный риф – это сотворённый объект, а он больше, чем все наши города вместе взятые. Они же ничего не создают. Они не придают значения вещам.

– В их цивилизации работать значит мыслить, – вставил Леонард. – Они строят мысль, концепцию, разрабатываемую на протяжении тысячелетий. Это грандиозный проект, превосходящий всё, что мы можем себе представить.

– Значит, они думают, что они слишком хороши, чтобы разговаривать с нами, – сказал Даг.

– Не ёршись, – сказала Бет, смеясь. – Они не думают словами, как мы. Слова для них как продолжение руки – механизм для познания, а они не подхватывают идеи и не манипулируют ими так, как это делаем мы. Поэтому на протяжении многих лет, мы работали над тем как попытаться облечь их концепции в слова.

Я был почти готов. Я сделал ещё один глоток кофе. Мои руки дрожали.

– Главной проблемой были временные рамки, – сказал Леонард. – Мы разговариваем короткими фразами. Их разговоры тянутся на протяжении веков словно длинные, нескончаемые нити. Они не заинтересованы в общении лицом к лицу. Им интереснее общаться друг с другом и своими потомками. Готов?

Последнее относилось ко мне. Я кивнул.

Леонард спустился ко мне по лестнице на уровень бассейна. Бет и Даг последовали за ним. Прибой снаружи ревел, словно огромное сердце.

– Но, мне кажется, будто ты сказал, что они не хотят с нами разговаривать, – возразил Даг.

– О, как оказалось, они хотят, – сказал Леонард. – Они были очень рады получить от нас весточку. Видишь ли, они знают, кто мы такие.

– Они помнят, – сказала Бет.

– У них есть сообщение для нас, – сказал Леонард.

– Им потребовался тридцать один месяц, чтобы сказать это, – сказала Бет. – Это была работа тысяч индивидуумов.

– Так давайте же начнём! – воскликнул Даг. Мы все рассмеялись над его нетерпением, таким типично человеческим.

– Первым Док, – сказал Леонард. – Синтезатор работает только под водой. – Он повёл меня в конец бассейна, где несколько дельфинов, величественных и жемчужно-серых, ждали, словно посетители в приёмной посольства.

Я соскользнул в воду. Было холодно, но было приятно. Дельфины ткнулись в меня носом, а затем нырнули. Мне захотелось нырнуть вместе с ними, но у меня был только гидрокостюм и никакого дыхательного снаряжения.

– Готов? – спросил Леонард.

Я кивнул.

– Опусти голову и слушай.

Я погрузился. Глубокий, медленный голос эхом отозвался в моих костях, словно голос, из давнего сна: «Возвращайтесь домой. Всё прощено».

Англия на ходу

Как гораздо позже, содрогнувшись, понял Мистер Фокс, он, возможно, был первым, заметившим это явление, ощутив себя подобно человеку, подавшим незнакомцу чашку воды, а спустя несколько часов или даже лет обнаружившим, что тем незнакомцем был Наполеон. Возможно. По крайней мере, больше никто в Брайтоне, казалось, в тот день не смотрел на море. Он прогуливался по Променаду, думая о Лиззи Юстас и её бриллиантах – люди в романах вообще становились для него всё более реальными по мере того, как люди в повседневном (или «настоящем») мире становились всё более отдалёнными – когда он заметил, что волны кажутся курьёзными.

– Смотри, – сказал он Энтони, бывшему неподалёку, и сопровождавшему его повсюду, их привычный мир ограничивался Променадом на юге, домом миссис Олденшилд на востоке, крикетным полем на севере и «Свиньёй и чертополохом», где мистер Фокс содержал комнату – или, точнее, комната содержала его, с 1956 года – на западе.

– Гав? – тявкнул Энтони, казалось слегка насмешливо.

– Волны, – пояснил мистер Фокс. – Они кажутся… ну, странными, не так ли? Они не слишком близки друг к другу?

– Гав.

– Ну, может быть, и нет. Может быть, просто разыгралось моё воображение.

Дело в том, что мистеру Фоксу волны всегда казались странными. Странными, утомляющими и зловещими. Ему нравился Променад, но он никогда не ходил по пляжу как таковому, не только потому, что ему не нравился зыбкий песок, но и из-за волн с их непрерывным движением взад-вперёд. Он не понимал, почему море волнуется именно так. Реки не поднимали столько шума, и они действительно текли в каком-то направлении. Движение волн, казалось, наводило на мысль о том, что прямо за горизонтом что-то происходит. Именно такое мистер Фокс всегда подозревал в глубине души; именно поэтому он никогда не навещал свою сестру в Америке.

– Возможно, волны всегда такие курьёзные, а я просто никогда этого не замечал, – сказал мистер Фокс. Если, в самом деле, «курьёзный» – подходящее слово для обозначения чего-то настолько странного.

Во всяком случае, была почти половина пятого. Мистер Фокс отправился к миссис Олденшилд и, поставив перед собой чайник чая и тарелку с песочным печеньем, прочитал свою ежедневную порцию Троллопа[20]20
  Энтони Троллоп (1815-1882) – английский писатель, один из наиболее успешных и талантливых романистов Викторианской эпохи. В произведениях Троллопа отразились проблемы его времени – политические, социальные и семейные. В изображении нравов писатель выступал как наследник традиций английских писателей-юмористов XVIII века. Наиболее известными произведениями Троллопа являются его шесть романов из цикла «Барсетширские хроники», действие которых развивается в вымышленном графстве Барсетшир на западе Англии и его главном городе Барчестере.


[Закрыть] – он давно решил прочитать все сорок семь романов в том порядке и примерно в том темпе, в котором они были написаны – потом заснул на двадцать минут. Когда он проснулся (и никто, кроме него, не знал, что он спит) и закрыл книгу, миссис Олденшилд убрала её для него на верхнюю полку, где хранилось полное собрание в сафьяновом переплёте. Затем мистер Фокс отправился на крикетную площадку, чтобы Энтони мог побегать с мальчиками и их воздушными змеями, пока в «Свинье и чертополохе» не настало время ужина. Виски в девять с Харрисоном завершили то, что в то время казалось обычным днём.

На следующий день всё началось всерьёз.

Мистер Фокс проснулся от шума уличного движения, шагов и неразборчивых криков. За завтраком, как обычно, не было никого, кроме него и Энтони (и, конечно, Финна, которая готовила еду); но снаружи он обнаружил, что улицы удивительно оживлены для этого времени года. Направляясь в центр города, он видел всё больше и больше людей, пока не погрузился в настоящее море людей. Люди всех мастей, даже пакистанцы и иностранцы, обычно не слишком заметные в Брайтоне в межсезонье.

– Что, чёрт возьми, случилось? – вслух поинтересовался мистер Фокс. – Просто не могу себе представить.

– Гав, – согласился Энтони, который тоже не мог себе представить, но которого никогда и не призывали к этому.

С Энтони на руках мистер Фокс пробирался сквозь толпу вдоль Королевской эспланады, пока не добрался до входа на Променад. Он быстро преодолел двенадцать ступенек. Его раздражало, когда незнакомые люди преграждали его привычный путь. Променад был наполовину заполнен гуляющими людьми, которые вместо того, чтобы прогуливаться, держались за перила и смотрели на море. Это было загадочно; но ведь привычки обычных людей всегда были загадкой для мистера Фокса; у них было гораздо меньше шансов остаться в образе, чем у людей в романах.

Волны были ещё ближе друг к другу, чем накануне; они скапливались, будто их притягивало к берегу магнитом. Прибой в том месте, где он разбивался, имел странный вид единой непрерывной волны высотой около полутора футов. Хотя казалось, что он больше не поднимается, вода поднялась за ночь: она покрыла половину пляжа, доходя почти до дамбы прямо под Променадом.

Ветер был довольно сильным для этого времени года. Слева (на востоке) на горизонте виднелась тёмная линия. Возможно, это были облака, но они выглядели более плотными, будто земля. Мистер Фокс не мог припомнить, чтобы когда-либо видел такое раньше, хотя он ходил здесь ежедневно в течение последних сорока двух лет.

– Пёс?

Мистер Фокс посмотрел налево. Рядом с ним у перил Променада стоял крупный, можно даже сказать дородный африканец с вызывающей тревогу причёской. На нём было твидовое пальто. Вопрос же задала девочка-англичанка, вцепившаяся в его руку. Она была бледной, с тёмными вьющимися волосами, и на ней была клеёнчатая накидка, выглядевшая мокрой, несмотря на отсутствие дождя.

– Прошу прощения? – переспросил мистер Фокс.

– Это пёс? – Девочка указывала на Энтони.

– Гав.

– Ну, да, конечно, это – пёс.

– Он не может ходить?

– Конечно, он может ходить. Но не всегда всё зависит от его желания.

– Твою ж мать, – сказала девочка, неприглядно фыркнув и отвернувшись. Она была не совсем девочкой. Ей могло быть лет двадцать.

– Не обращайте на неё внимания, – сказал африканец. – Посмотрите, какое мельтешение.

– В самом деле, – сказал мистер Фокс. Он не знал, что думать об этой девочке, но был благодарен африканцу за то, что тот завёл разговор. В наши дни такое даётся с трудом, и чем дальше, тем всё труднее. – Может быть, шторм у берега? – рискнул продолжить он.

– Шторм? – переспросил африканец. – Я полагаю, вы не слышали. Несколько часов назад передали по телевидению. Сейчас мы делаем почти два узла, на юго-восток. Направляемся, огибая Ирландию, во внешнее море.

– В море? – Мистер Фокс оглянулся через плечо на Королевскую эспланаду и здания за ней, которые казались такими же неподвижными, как всегда. – Брайтон выходит в море?

– Твою ж мать, – произнесла девочка.

– Не только Брайтон, приятель, – пояснил африканец. Впервые мистер Фокс услышал в его голосе слабые карибские нотки. – Вся Англия на ходу.

Англия на ходу? Как необычно. Мистер Фокс видел на лицах других прохожих, то что, по его мнению, можно было принять за волнение, на Променаде в течение всего дня. Когда он пошёл пить чай, ветер почему-то стал более солёным. Он чуть было не рассказал миссис Олденшилд данную новость, когда она принесла ему кастрюлю и тарелку; но дневные дела, никогда не вторгавшиеся в её чайную комнату, полностью отступили, когда он взял книгу и начал читать. Был (как оказалось) тот самый день, когда Лиззи наконец прочитала письмо от мистера Кэмпердауна, семейного адвоката Юстаса, которое она носила нераспечатанным в течение трёх дней. Как и ожидал мистер Фокс, в нём содержалось требование, чтобы бриллианты были возвращены семье её покойного мужа. В ответ Лиззи купила сейф. В тот вечер все новости Би-би-си были посвящены странствию Англии.

По словам репортёров, в телевизоре над барной стойкой в «Свинье и чертополохе», где мистер Фокс имел обыкновение перед сном выпить стакан виски с барменом Харрисоном, Королевство направлялось на юг, в Атлантику, со скоростью 1,8 узла. За шестнадцать часов, прошедших с момента первого обнаружения этого явления, Англия прошла около тридцати пяти миль, начав длинный поворот вокруг Ирландии, который должен был вывести её в открытое море.

– Ирландия не сопровождает нас? – спросил мистер Фокс.

– Ирландия была независимой с 19 по 21 год, – сказал Харрисон, который часто мрачно намекал на наличие родственников в ИРА. – Ирландия вряд ли собирается гоняться за Англией по семи морям.

– Ну, а как насчёт, вы понимаете…?

– Шести графств?[21]21
  Северная Ирландия.


[Закрыть] Шесть графств всегда были частью Ирландии и всегда останутся ею, – сказал Харрисон. Мистер Фокс вежливо кивнул и допил свой виски. Не в его обычаях было спорить о политике, особенно с барменами и уж тем более с ирландцами.

– Итак, я полагаю, вы поедете на родину?

– И потеряю свою работу?

***

В течение следующих нескольких дней волны не поднималась выше, но казались более стабильными. Они выглядели уже не мельтешением, а непрерывным плавным следом, тянувшимся вдоль берега на восток, в то время, как Англия начала свой поворот на запад. Крикетная площадка опустела, когда мальчики отложили своих воздушных змеев и присоединились к остальным жителям города на берегу, наблюдая за волнами. На променаде было так много народу, что несколько магазинов, закрывавшихся не в сезон, снова открылись. Однако у миссис Олденшилд было не больше работы, чем обычно, и мистер Фокс мог продолжать своё чтение так же уверенно, как мистер Троллоп в своё время – писал. Прошло совсем немного времени, прежде чем лорд Фаун, с почти достойными манерами и поведении, заявил о себе молодой вдове Юстас и попросил её руки. Однако мистер Фокс знал, что с бриллиантами у Лиззи будут проблемы. Он и сам кое-что знал о семейных реликвиях. Его крошечная комната на чердаке в «Свинье и чертополохе» была оставлена ему в вечное пользование владельцем гостиницы, жизнь которого спас отец мистера Фокса во время воздушного налёта. Спасённая жизнь – как когда-то сказал хозяин гостиницы, ост-индиец, но христианин, а не индуист – была долгом, который так и не был полностью выплачен. Мистер Фокс часто задавался вопросом, где бы он жил, если бы ему пришлось уехать и искать жильё, как это делали многие в романах, да, и в реальной жизни тоже. В тот вечер по телевизору показывали панику в Белфасте, когда мимо на юг проплывали берега Шотландии. Должны ли лоялисты остаться? Все ждали известий от короля, который уединился со своими советниками.

На следующее утро на маленьком столике в холле на первом этаже в «Свинье и чертополохе» лежало письмо. Как только мистер Фокс его увидел, он сразу понял, что настало пятое число месяца. Его племянница Эмили всегда отправляла свои письма из Америки первого числа, и они всегда приходили утром пятого.

Мистер Фокс открыл его, как всегда, сразу после чая у миссис Олденшилд. Как всегда, он сначала прочитал концовку, чтобы убедиться, что не будет никаких сюрпризов. «Жаль, что вы не сможете увидеть свою внучатую племянницу до того, как она вырастет», писала Эмили; она писала одно и то же каждый месяц. Когда её мать, сестра мистера Фокса, Клэр, навестила его после переезда в Америку, она хотела познакомить его с его племянницей. Эмили повторяла тот же припев после смерти своей матери. «Ваша внучатая племянница скоро станет юной леди», писала она, как будто Мистер Фокс каким-то образом приложил к этому свои руки. Единственное о чём он сожалел было то, что Эмили, попросив его приехать в Америку после смерти её матери, предложила ему сделать то, о чём он не мог даже помыслить; и поэтому он не смог даже вежливого отказать ей. Он прочитал всё до начала («Дорогой дядя Энтони»), затем, когда вернулся в свою комнату тем вечером, очень аккуратно сложил письмо и положил его в коробку вместе с остальными.

Когда он спустился вниз в девять, бар казался переполненным. По телевизору показывали Короля, сидящем в коричневом костюме и зелёным с золотом галстуке, сидевшим под часами в студии Би-би-си. Даже Харрисон, никогда не любивший королевских особ, отложил в сторону бокалы, которые протирал, и слушал, как Чарльз подтверждает, что Англия действительно на ходу. Его слова официально утвердили процесс, раздалось вежливое «гип, гип, ура» от трёх мужчин (двое из них незнакомцы) в конце бара. Король и его советники не были точно уверены, когда прибудет Англия, и, если уж на то пошло, куда она направляется. Шотландия и Уэльс, конечно же, шли в ногу со временем. Парламент объявит о корректировке часовых поясов по мере необходимости. Хотя Его Величеству было известно, что есть основания для беспокойства, связанные с Северной Ирландией и островом Мэн, причин для тревоги пока не было.

Его Величество король Чарльз говорил почти полчаса, но мистер Фокс многое из того, что тот сказал, пропустил мимо ушей. Его внимание привлекла дата под часами на стене за головой короля. На календаре было четвёртое число месяца, а не пятое; письмо его племянницы пришло на день раньше! Этот факт, даже больше, чем курьёзные волны или речь короля, казалось, говорил о том, что мир меняется. Мистер Фокс испытал внезапное, но не неприятное чувство, похожее на головокружение. После того, как всё прошло и бар опустел, он предложил Харрисону, как он всегда делал во время закрытия: «Может быть, вы выпьете со мной виски», и, как всегда, Харрисон ответил: «Нет причин, чтобы не выпить».

Он налил две порции Bells. Мистер Фокс заметил, что, когда другие посетители «покупали» Харрисону выпивку, а бармен проводил рукой по бутылке и клал деньги в карман, виски всегда был Bushmills. Только с мистером Фоксом, на закрытии, он действительно выпивал, и тогда всегда был скотч.

– За вашего короля, – сказал Харрисон. – И за тектонические плиты.

– Прошу прощения?

– Тектонические плиты, Фокс. Разве вы не слушали, когда ваш драгоценный Чарльз объяснял, почему всё происходит? Всё это связано с движением земной коры и тому подобным.

– За тектонические плиты, – сказал мистер Фокс. Он поднял свой бокал, чтобы скрыть смущение. Он действительно слышал эти слова, но предположил, что они имели отношение к планам защиты домашних сокровищ в Букингемском дворце.

***

Мистер Фокс никогда не покупал газет, но на следующее утро, проходя мимо киосков с газетами, притормозил, чтобы прочитать заголовки. Фотография короля Чарльза была на всех первых полосах, он уверенно смотрел в будущее.

АНГЛИЯ ИДЕТ СО СКОРОСТЬЮ 2,9 УЗЛА;

ШОТЛАНДИЯ, УЭЛЬС МИРНО СОСУЩЕСТВУЮТ;

КОМПАНИЯ ЧАРЛЬЗА У РУЛЯ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА

гласили заголовки в Daily Alarm. The Economist придерживается менее оптимистичной точки зрения:

ЗАВЕРШЕНИЕ СТРОИТЕЛЬСТВА КАНАЛА ОТЛОЖЕНО;

ЕЭС СОЗЫВАЕТ ЭКСТРЕННОЕ СОВЕЩАНИЕ

Хотя Северная Ирландия юридически и бесспорно была частью Соединённого Королевства, как объяснила в тот вечер Би-би-си, по какой-то необъяснимой причине она, по всей видимости, оставалась в составе Ирландии. Король призвал своих подданных в Белфасте и Лондондерри не паниковать – уже принимаются меры к эвакуации всех, кто этого желает.

Обращение короля, казалось, подействовало успокаивающе в течение следующих нескольких дней. На улицах Брайтона снова воцарилась тишина. На Эспланаде и Променаде всё ещё было несколько съёмочных групп, поддерживающих работу киосков по продаже фиш-энд-чипс; но они не покупали сувениров, и все сувенирные лавки снова закрывались одна за другой.

– Гав, – сказал Энтони, обрадованный тем, что мальчишки со своими воздушными змеями вернулись на крикетную площадку.

– Всё возвращается на круги своя, – сказал мистер Фокс. Но так ли было на самом деле? Пятно на восточном горизонте, по словам репортёров из телевизора, было Бретанью; дальше должно было быть открытое море. При мысли о таком бросало в дрожь. К счастью, в доме миссис Олденшилд царили дружеские и тёплые отношения, а Лиззи избегала семейного адвоката Юстаса, мистера Кампердауна, удалившись в свой замок в Эйре. Лорд Фаун (по настоянию своей семьи) настаивал, что не сможет жениться на ней, пока она не отдаст бриллианты. Лиззи решила взять бриллианты с собой в Шотландию в надёжном сейфе[22]22
  The Eustace Diamonds – «Бриллианты Юстаса» – роман Энтони Троллопа, впервые опубликованный в 1871 году в виде сериала в журнале Fortnightly Review. Это третий роман из серии романов «Паллисер».


[Закрыть].

Позже на той же неделе мистер Фокс снова увидел африканца. На старом Западном пирсе собралась толпа, и, хотя начинался дождь, мистер Фокс прошёл до конца, туда, где разгружали катер. Это было изящное судно на подводных крыльях с гербом Королевской семьи на носу. Две съёмочные группы снимали, как моряки в дождевиках передавали пожилую даму в инвалидном кресле с катера на пирс. Ей передали зонтик и крошечную белую собачку. Красивый молодой капитан судна на подводных крыльях помахал своей плетёной шляпой, завёл моторы и отчалил от пирса; толпа закричала «ура», когда лодка поднялась на своих паучьих ногах и умчалась под дождь.

– Гав, – сказал Энтони. Никто больше не обращал никакого внимания на старую леди, сидевшую в инвалидном кресле с мокрой, дрожащей собакой на коленях. Она заснула (или, возможно, даже умерла!) и уронила свой зонтик. К счастью, дождя не было.

– Судя по всему, это был молодой принц Уэльский, – произнёс знакомый голос слева от мистера Фокса. Это был африканец. По его словам (а он, похоже, знал толк в таких вещах), Нормандские острова и большинство островитян остались позади. Судно на подводных крыльях было отправлено на Гернси за личный счёт Королевской семьи, чтобы спасти старую леди, которая в последнюю минуту передумала; возможно, она хотела умереть в Англии.

– К пяти они будут в Портсмуте, – сказал африканец, указывая на уже далёкий столб брызг.

– Сейчас уже начало пятого? – спросил мистер Фокс. Он понял, что потерял счёт времени.

– У вас, что нет часов? – спросила девочка, высовывая голову из-за корпуса африканца.

Мистер Фокс не видел, как она там пряталась.

– На самом деле они мне не нужны, – сказал он.

– Твою ж мать, – произнесла она.

– Ровно двадцать минут пятого, – сказал африканец. – Не обращайте на неё внимания, приятель. – Мистера Фокса никогда раньше не называли «приятель». Он был доволен, что, несмотря на все волнения, не пропустит свой чай. Он поспешил к миссис Олденшилд, где обнаружил, что в Портрее, замке Лиззи в Шотландии, только что началась охота на лис, и с нетерпением принялся читать об этом. Охота на лис! Мистер Фокс верил в силу имён.

***

Погода начала меняться, становясь одновременно теплее и суровее. На спутниковых снимках, показанных по телевизору над баром в «Свинье и чертополохе», Англия представляла собой затуманенный облаками контур, который с таким же успехом мог быть как рисунком, так и фотографией. Протиснувшись между Ирландией и Бретанью, как непоседливый ребёнок, выскользнувший из рук своих древних кельтских родителей, она направлялась на юго-запад, в открытую Атлантику. Волны набегали уже не косо, а прямо на дамбу. К своему некоторому удивлению, мистер Фокс наслаждался таким путешествием больше, чем когда-либо, зная, что каждый день смотрит на другую часть моря, хотя оно и выглядело всегда одинаково. Сильный и устойчивый ветер дул ему в лицо, а Променад был пуст. Даже журналисты уехали – в Шотландию, где только что заметили, что Гебридские острова остались позади вместе с Оркнейскими и Шетландскими островами.

– Арктические острова со своими собственными традициями, языками и памятниками, сделанными из камня неизвестным способом, – объяснял репортёр, в прямом эфире из Уига по радио. На видео же был запечатлён почтальон, который что-то непонятно кричал сквозь ветер и дождь.

– Что он говорит? – спросил мистер Фокс. – Должно быть это на гэльском?

Откуда мне знать? – ответил Харрисон.

Несколько вечеров спустя съёмочная группа Би-би-си с Северо-Шотландского нагорья презентовала последний вид континента: удаляющиеся мысы Бретани, в ясный день видимые с вершины Бен-Хоуп высотой 3504 фута.

– Хорошо, – шутливо сказал мистер Фокс, обращаясь к Энтони на следующий день, – что миссис Олденшилд отложила много Хайсона. – Это была марка зелёного чая, предпочитаемая мистером Фоксом. Она также отложила и собачье печенье для Энтони. Лиззи в это время покидала Шотландию, следуя за последними своими гостями обратно в Лондон, когда её гостиничный номер был ограблен, а сейф украден, чего всегда и опасался мистер Фокс. Целую неделю шёл дождь. Огромные волны бились о дамбу. Брайтон был почти безлюден. Слабонервные отправились в Портсмут, где они были защищены островом Уайт от ветров и волн, обрушивавшимися на то, что теперь можно было назвать носом Британии.

Мистер Фокс прогуливался неторопливо и гордо по Променаду, чувствуя себя капитаном на мостике. Ветер был почти штормовой, но ровный, и он скоро привык к нему; надо было просто идти и стоять под уклоном. Перила, казалось, вибрировали от избытка энергии под его рукой. Несмотря на то, что он знал, что они находятся в сотнях миль в море, мистер Фокс чувствовал себя в безопасности, когда вся Англия была у него за спиной. Он даже начал наслаждаться грохотом воды, когда она обрушивалась на брайтонскую дамбу, продолжавшую двигаться на запад, в Атлантику.

***

С южным побережьем от Пензанса до Дувра впереди (или, возможно, следует сказать, на носу) и Шотландским нагорьем на корме Соединённое Королевство делало почти четыре узла. Или 3,8, если быть точными.

– Умеренная и подходящая скорость, – сказал король подданным, выступая из своих покоев в Букингемском дворце, которые были украшены морскими картами и картами, освещённым глобусом и серебряной секстантой, – примерно такая же, как у линейных кораблей времён великого Нельсона.

На самом деле, поправил комментатор Би-би-си (ибо такие поправят даже короля), 3,8 узла были значительно медленнее, чем у военного корабля восемнадцатого века. Но хорошо, что это было так, поскольку Британия была, в лучшем случае, тупой; действительно, подсчитали, что при скорости даже на пол-узла больше, волны, заполняющие Плимутский и Эксетерский каналы, разрушили бы доки. Как ни странно, больше всего пострадал Лондон, далёкий от встречного ветра и носовой волны. Волна за Маргейтом, вдоль того, что раньше было Ла-Маншем, снизила уровень воды в Темзе почти на два фута, оставив широкие илистые отмели вдоль набережной Виктории и под мостом Ватерлоо. В новостях показали, как искатели сокровищ в резиновых сапогах раскапывают грязь по всему городу, «грязь такая же вонючая, как и древние преступления, которые ежедневно обнаруживаются» – сообщало Би-би-си. Не очень патриотичный репортаж, подумал мистер Фокс, который повернулся от телевизора к Харрисону, чтобы заметить:

– Полагаю, ваша семья сейчас там.

– В Лондоне? Вряд ли, – сказал Харрисон. – Они все уехали в Америку.

***

К тому времени, когда шотландские горные вершины должны были выдержать (или, возможно, «насладиться» – подходящее слово, для гор, и притом шотландских) первые снежные зимние шквалы, они наслаждались (или, возможно, «терпели») субтропические ливни, в то время, когда Соединённое Королевство проходило к северу от Азорских островов. Погода на юге (ныне на западе) Англии была весенней и прекрасной. Мальчики на крикетной площадке, которые обычно к этому времени года убирали своих воздушных змеев, каждый день выходили на улицу, доставляя бесконечное удовольствие Энтони, с простой, безоговорочной радостью собаки принимавшего тот факт, что в мире полно бегающих мальчиков. «Сегодня в дневнике», популярное новое вечернее шоу Би-би-си, начиналось и заканчивалось кадрами волн, разбивающихся о скалы Корнуолла, показал любителей с телескопами и видеокамерами на утёсах в Дувре, кричащих «Земля Хо!» при виде далёких вершин Азорских островов. Всё возвращалось в нормальное русло. Общественность (согласно новостям) обнаружила, что даже средняя Атлантика не таит в себе никаких ужасов. Прогнозируемая волна городской морской болезни так и не материализовалась. При постоянной скорости 3,8 узла Великобритания не подвергалась влиянию волн даже во время самых сильных штормов: казалось, она была создана для путешествий и комфорта, а не для скорости. Несколько небольших шотландских островов оказались оторваны и, что вызывало тревогу, затонули; но единственный реальный ущерб был нанесён восточному (ныне южному) побережью, где течение уносило куски рыхлых берегов Норфолка размерами с дом. Короля видели в новостях в заляпанных грязью ботинках, когда он помогал прокладывать дамбу в болотах против кильватера. Сделав перерыв в работе, он заверил своих подданных, что Соединённое Королевство, куда бы оно ни направлялось, останется суверенным. Когда репортёр с шокирующей дерзостью спросил, означает ли это, что Его Величество не знает, куда движется его Королевство, король Чарльз хладнокровно ответил, что он надеется, что его подданные довольны его выступлением в роли, в конце концов, предназначенной для того, чтобы довольствоваться тем, что есть, а не формировать или даже предсказывать то, что только может быть произойдёт. Затем, даже не извинившись, он взял свою серебряную лопату с королевским гербом и снова начал копать.