Текст книги "Старый грубый крест"
Автор книги: Руди Рюкер
Соавторы: Терри Биссон
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Росток
Моя последняя неделя началась, как обычно с кризиса.
– Код четыре, Гейл, – сказал Карл, бросая мне мою кепку. Он никогда не мог выговорить моё имя. – Семья Барбере, в районе Висперинг Вудс, к югу от Нью-Брансуика, недалеко от Первого шоссе.
Он подогнал пикап к сараю в конце теплицы и начал проверять меня, пока я закидывала оборудование в кузов.
– Насадки для капельниц? Взяла 4 плюс 6? Силован, D50C? Форсунки для газона? Не забыла взять топтуна, на всякий случай? Да и чипы из Датч Элм для торгового центра. Мы можем заехать к ним сегодня.
Был ясный, унылый июньский день. На дороге было ярко и напряжённо. Обочины недавно, к весне, покрасили в ярко-зелёный цвет.
– Вот мы и приехали, Гейл. Висперинг Вудс.
Мы проехали мимо кованых железных ворот между двумя большими лазерными клёнами с шелестящими листьями со звуком Dolby и обогнули изогнутую подъездную дорожку, вдоль которой выстроились большие дома, стоящие на широких псевдогазонах. Они были, что называется «и дёрн и тёрн» (так Карл называет verdachip и astrolawn[17]17
Производитель искусственных газонов.
[Закрыть]) до дома Барберов на повороте.
Их лужайка была не зелёной, а жёлто-зелёной. Это был единственный органический газон в округе. Мы установили его им четыре года назад, и в течение двух лет почти всё было хорошо; затем прошлым летом нам пришлось установить ему круглосуточный капельный полив, а теперь он выглядел, будто всё пошло прахом.
Миссис Барбер стояла в дверях и выглядела встревоженной. Её муж подъехал к дому так же, как и мы. Должно быть, она позвонила нам одновременно.
– Господи, – сказал мистер Барбер, вылезая из своего «Крайслера Якокка» и глядя на свои пожелтевшие сто тысяч долларов (104 066,29 доллара, если быть точным; я иногда наблюдала, как Карл ведёт бухгалтерию). – Ещё же не слишком поздно, правда, Карл?
– Никогда не поздно, мистер Барбер, – сказал Карл. Самая зелёная часть газона образовывала крест-накрест узор, похожий на рентгеновский снимок, показывающий подземную сетку, где были спрятаны капельные сатураторы; остальная трава была желчно-жёлтой. Тёмно-коричневая кромка тянулась по всему двору, словно бумага перед тем, как вспыхнуть пламенем.
– Код шесть, Гейл, – сказал Карл, пересмотрев свою первоначальную оценку. – Дай мне 4,5 литра чистого биулоформикаина в виде быстрой инъекции. И поторопись. Я загружу амбулофоггер.
Резервуар для питательных веществ был пристроен к стене дома в стиле ранчо, замаскированный под сарай. Я налила четыре банки Би, добавила немного фиш-флейков для пущей убедительности и установила нижние насосы на режим «Супер». Перед домом Карл бегал взад и вперёд по лужайке с дипротемиталиновым распылителем, в то время как Барберы обеспокоенно наблюдали за происходящим из дверей. Соседи собрались у обочины, на их лицах была смесь беспокойства и плохо скрываемого удовлетворения. Я могла бы сказать, что Барберы и их органический газон не пользовались популярностью.
Препарат быстрой фиксации Dipro придал зелёный оттенок тонким маленьким листочкам травы. Я подошвами ног ощущала, как им легче становилось дышать. Но если бы насыщающий раствор, поступающий из капельницы, не нашёл ещё живых корней, всё это было бы пустой тратой времени.
Карл выглядел серьёзным, когда ставил распылитель обратно в грузовик. – Если к среде ситуация не улучшится, позвоните мне, – сказал он Барберам. – У вас есть номер моего домашнего телефона. Мы заедем в пятницу, чтобы скорректировать раствор для капельного полива, и тогда я всё проверю.
– Сколько это будет стоить? – прошептал мистер Барбер, так чтобы его жена и соседи не услышали. Карл укоризненно бросил на него неодобрительный взгляд, и мистер Барбер отвернулся, пристыженный.
– Чёрт возьми, я понимаю, к чему он клонит, – сказал мне Карл, когда мы снова оказались на дороге. – Раньше, покупая газон, можно было получить страховку, особенно при покупке нового дома, но в наши дни никого не страхуют. Можно застраховать искусственное дерево, в горшке, например, или киберкустарник, и, конечно же, любой вид голограммы. Но живую лужайку? Господи, Гейл, неудивительно, что парень волнуется.
Лучшая черта Карла – его сочувствие.
***
Мы остановились пообедать в «Лорде Байроне» на объездной дороге вокруг Принстона – в единственном месте, куда пускают девушку без обуви. Лорд Байрон двадцать лет проработал поваром в госпитале для ветеранов, прежде чем скопил достаточно денег, чтобы открыть собственное заведение. Из-за такого медицинского образования он считает себя врачом.
– Как обычно, – сказал Карл. – Два пива и Неряха Джо[18]18
Бургер, состоящий из говяжьего и/или свиного фарша, лука, томатного соуса или кетчупа, вустерского соуса, приправ и булочки для гамбургеров. Блюдо возникло в США в начале XX века.
[Закрыть] на твёрдой булочке.
Лорд Байрон приподнял мою кепку, и его огромная тёплая чёрная рука накрыла мою макушку.
– Как я и думал, – сказал он. – Холодная, словно лёд. Уверена, в меню нет ничего, что ты могла бы съесть, Гэй?
Он тоже никогда не мог правильно произнести моё имя.
***
После обеда мы поменяли материнскую плату на клумбе в похоронном бюро на шоссе 303. Дисплей в ней был одним из самых дешёвых шестнадцатиразрядников, через которые нельзя пройти, и которые правильно смотрятся только с расстояния около ста метров. Карл продал его им прошлой осенью. Предположительно, его можно было модернизировать, но на самом деле компания, которая его производила, зимой обанкротилась, и теперь чип стал как бы сиротой – нельзя было изменить сорт или даже цвет цветов, без его замены.
Карл неуверенно объяснял ситуацию, ожидая возражений, но менеджер похоронного бюро через минуту подписал контракт на новый чип, клон Hallmark.
– Это одна из таких франчайзинговых операций, Гейл, – сказал Карл на обратном пути в магазин. – Им всё равно, что они тратят. Чёрт возьми, почему они должны это делать? Всё это облагается налогом в соответствии с Законом об улучшении состояния окружающей среды. Я всё равно никогда особо не любил цветы. Даже органические.
***
Вторник был лучше, потому что мы начали копать. Мы посадили десять метров живой изгороди из патагонской циветты в Johnson, Johnson, & Johnson. Пэт на самом деле не патагонец; предполагается, что название предполагает какую-то выносливую породу. На самом деле это киберизгородь, насыщенная фертом пластатная решётка с ложементами из бутонов «сухого роста» с интервалом 20 мм на трёхмерной сетке. Но крошечные листочки, растущие из неё, так же реальны, как и я сама. Они греются на солнце и развеваются на ветру. Жуки, если бы они на них оказались, были бы одурачены.
Карл был в хорошем настроении. Десять метров пэта по цене 325 долларов за метр – выгодная сделка. А поскольку сами корни не живые, вы можете посадить их прямо в необработанную землю. Есть что-то в том, как лопата погружается в грязь, что будоражит кровь садовника.
– Вот это и есть жизнь, верно ведь, Гейл? – сказал Карл.
Я кивнула и улыбнулась ему в ответ. Даже несмотря на то, что что-то в грязи пахло не так, как надо. Оно не пахло чем-то неправильным. Оно просто совсем не пахло.
***
После обеда «У лорда Байрона» Карл продал две электрические ёлки в торговом центре Гарден Стэйт. Менеджер хотел, чтобы деревья были выставлены у главного входа, и Карлу пришлось отговаривать его от органики. Карлу электрика нравится не больше, чем мне, но иногда это единственная альтернатива.
– Я, вроде как, хотел настоящие деревья, – сказал менеджер.
– Нет, не хотели и вот почему, – сказал Карл. – Послушайте, органические деревья слишком хрупкие. Даже если бы вы могли себе это позволить – а вы не можете, – они заболевают странными болезнями, падают замертво, нужно подпитывать их днём и ночью. Лучше я продемонстрирую вам новые голландские вязы от Microsoft, – он включил голопроектор, в то время как я начала собирать сенсорный забор. – Смотрите, как замечательно они выглядят, – сказал Карл. – Давайте, обойдите вокруг них. Мы называем их Бессмертными. Насекомые их не едят, они никогда не болеют, и всё, что вам нужно, чтобы накормить их, – так это 110 Вольт. Мы можем установить проектор на крыше, так что вам не придётся беспокоиться о том, что по нему проедут машины.
– Я, вроде как, хотел что-то, что отбрасывало бы тень, – сказал менеджер.
– Вам всё равно не нужна тень здесь, в торговом центре, – когда Карл включал режим продавца, у него были ответы на всё. – И вам не придётся беспокоиться о том, что покупатели будут ходить сквозь деревья, – он провёл рукой по стволу, – и искажать изображение. Вот для чего нужен этот забор, который устанавливает моя очаровательная помощница. Готово, Гейл?
Я установила две секции белого штакетника рядом с деревом и соединила их одну за другой.
– Это не голограмма, – сказал менеджер.
– Нет, сэр. Сплошной пластик, – ответил Карл. – И у него гораздо больше функций – не просто не даёт людям проходить или проезжать сквозь деревья. Сам штакетник является сложным датчиком окружающей среды. Сделано в Сингапуре. Смотрите.
Я включила забор, и, поскольку ветра не было, Карл подул на штакетник. Листья на деревьях заколыхались и зашевелились. Он прикрыл рукой штакетник, и на верхушки деревьев упала тень. – Они реагируют на реальные условия ветра и солнца, обеспечивая максимальную реалистичность. Теперь давайте предположим, что будет дождь…
Это был намёк мне. Я протянула Карлу бумажный стаканчик, и он кончиками пальцев побрызгал водой на штакетник, словно священник, дающий благословение. Листья деревьев заблестели и казались мокрыми.
– Мы называем их Бессмертными, – снова с гордостью повторил Карл.
– А как насчёт птиц?
– Птиц?
– Я где-то читал, что птицы сбиваются с толку и пытаются приземлиться на ветки или что-то такое, – сказал менеджер. – Я забыл что именно.
– А как давно вы в последний раз видели птиц? – со смешком, но в то же время печально произнёс Карл.
***
Среду мы выделили для обслуживания шедевра Карла – Дубовой рощи в Принстонском университете. Это были не айлантовые дубы или композитные красные «леса»; это были полноразмерные белые дубы из цельной древесины, которые росли не из горшков, а прямо из земли» – коллоидного резервуара типа эколовушки площадью 0,09 акра, насыщенного раствором «Арборпризинамина Плюс» с высоким содержанием электролитов, с самым эффективным из всех когда-либо разработанных (и дорогим) внутренним поливом и стабилизатором рощи. Грунтовый коллоид был настолько прочным, что деревья, высотой в целых сорок четыре фута, стояли без тросов. Они были великолепны. Всего в роще было семь дубов, всего на два меньше, чем в государственном лесу в Уиндхеме. Принстон был единственным частным учебным заведением в Нью-Джерси, которое могло позволить себе так много органических деревьев.
Но что-то пошло не так. Ни на одном из них не было ни листика.
– Код Семь, Гейл, – сказал Карл с оттенком паники в голосе. Я заковыляла вверх по склону так быстро, как только могла, и проверила чаны под зданием Гуманитарных наук, но они были почти полны, и раствор был правильным, поэтому я оставила чаны без изменения. Деревья не похожи на траву; не было никакого смысла увеличивать давление внутреннего насоса.
Карл просигналил, я вернулась в грузовик, и мы поехали искать декана Факультета. Его не было в его кабинете. Мы нашли его в Зале знаний, он наблюдал, как команда из округа Бакс проводит сканирование плюща на северной стене. Плющ был ещё не совсем мёртв; я слышала его слабые коричневые стоны, когда программное обеспечение сканировало и воспроизводило каждый умирающий усик, заменяя его ярким зелёным изображением. Затем старый материал был снесён с помощью длинных настенных грабель и упакован в мешки. У меня начала болеть голова.
– Я только что из рощи, – требовательно сказал Карл. – Как давно дубы сбросили листья? Почему никто мне не позвонил?
– Я полагал, что они были автоматическими, – сказал декан факультета почвоведения. – Кроме того, вас никто не винит.
Изображение-плющ шёл в комплекте с бабочками, неустанно парящими в воздухе.
– Дело не в том, кто виноват, – сказал Карл. Он включил передачу, декан его сильно раздражал. – Запрыгивай, Гейл, – велел он. – Давай вернёмся в рощу. Я думаю, у нас здесь Код Семь. Пришло время для Топтуна.
Топтун представляет собой индукционную катушку с бензиновым двигателем размером с «саламандру», которую мы использовали для обогрева теплицы в холодные зимы. Пока Карл заводил его, я вытащила два троса, прикреплённых к нему, из кузова грузовика и начала тащить их к деревьям; они становились всё тяжелее по мере того, как становились длиннее.
– У нас нет целого дня в запасе! – закричал Карл. Я прикрепила красный кабель к низкой ветке на самом дальнем дереве, а чёрный – к стальному стержню, вбитому в землю-коллоид. Потом вернулась в грузовик.
Декан подъехал на своём трёхколёсном велосипеде как раз в тот момент, когда Карл нажал на выключатель. Несколько учеников, спешащих на занятия, остановились и озадаченно огляделись, когда ток прошёл сквозь тротуар под ними. Карл ударил ещё дважды. Я видела, как трепещут самые верхние ветви деревьев, но почти ничего не ощущала ни в них, ни далеко внизу, там где корни деревьев свернулись в клубок в тёмном и безмолвном страдании.
– Это должно их пробудить! – весело крикнул декан.
Карл проигнорировал его. Он был в роще, стоял на коленях у подножия одного из дубов и жестом пригласил меня подойти. – Смотри, росток, – прошептал он, проводя кончиками пальцев по четырём крошечным травинкам овсяницы. – Я не видел такого уже много лет.
Я ощутила его кончиками пальцев, невероятно нежную зелёную филигрань, нетерпеливо и бесстыдно живую. Он питался питательными веществами, которые должны были поступать к корням деревьев, но которые почему-то потеряли волю к жизни.
– Прости, что накричал на тебя, Гейл, – сказал Карл, отряхивая свои колени, когда мы встали; он неловко наклонился и отряхнул мои тоже. – Не знаю, что на меня нашло.
И это было правдой: он впервые накричал на меня с тех пор, как я нашла убежище в его питомнике шесть вёсен назад.
Карл сказал декану, что завтра мы проверим дубовую рощу, и мы ушли. Но мы оба знали, что электрошок был слишком слабым, слишком запоздалым. На обратном пути в питомник Карл вообще не говорил о своих любимых дубах. Вместо этого он заговорил о ростке.
– Помнишь, когда трава просто росла, Гейл? – спросил он. – Она было повсюду. Не нужно было её кормить, или просто подкармливать, или сажать, или что-то ещё. Дети зарабатывали на ней деньги. Чёрт возьми, её было не остановить! Она росла на обочинах дорог, росла между полос, росла сквозь трещины в тротуаре. И деревья тоже. Деревья росли дикими. Оставь поле в покое, и через несколько лет оно превратится в лес. Жизнь витала в воздухе, словно дикие дрожжи; весь этот чёртов мир был похож на хлеб на закваске. Помнишь, Гейл? Старые добрые времена.
Я кивнула и отвела взгляд, но не раньше, чем непрошеные слёзы жалости к себе навернулись мне на глаза. Как я могла забыть старые добрые времена?
***
К полудню в среду Барберы так и не позвонили, поэтому мы заскочили к ним по дороге на ланч. Зловещий коричневый край всё ещё был на месте, но трава, ближе к центру лужайки, была зеленее, ярче, местами выглядела почти лихорадочно.
– По крайней мере, она всё ещё жива, – сказал Карл, но немного неуверенно. Я пожала плечами. Я чувствовала себя не очень хорошо.
***
– Такая девушка мне не подходит, – сказал лорд Байрон за обедом. Мне пришлось найти стул, потому что я не могла балансировать на табурете у стойки.
– С ней всё будет в порядке, – сказал Карл. После сочувствия оптимизм – его лучшее качество. – А я буду как обычно.
***
Карл провёл вторую половину дня за книгами, пока я дремала на раскладушке в служебном конце питомника.
– То, что я теряю на растениях, я компенсирую на киберах, – сказал он. – Я единственный садовод в штате, который всё ещё занимается выращиванием органики, но ты это знаешь. Забавно, как всё это уравновешивается, Гейл. Сначала я зарабатывал деньги, травя или подстригая траву; затем я зарабатываю больше, пытаясь сохранить её живой. Когда всё пройдёт, в Гринлауне будет целое состояние. Типа крась всё заново каждую весну. То же самое и с деревьями. Сначала их продавили. А потом – техническое обслуживание, жизнеобеспечение. Теперь же – электрика. Чёрт, я не знаю, на что я жалуюсь, Гейл. Я зарабатываю больше денег, чем когда-либо, но почему-то не могу избавиться от ощущения, что я выхожу из бизнеса…
Он говорил и говорил весь день, пока я ворочалась с боку на бок, пытаясь заснуть.
***
В четверг утром мы подъехали к университету с нарастающим чувством страха. Я знала это с самого начала; Карл понял это, как только подъехал к деревьям и заглушил двигатель. Мне даже не нужно было вылезать из грузовика, чтобы ощутить тишину подошвами ног. В дубовой роще не было никакой жизни. Гордость и радость Карла была мертва навсегда.
Росток овсяницы тоже исчез. Мы вышли посмотреть, но за ночь она высохла, и остался только коричневый стебель, увядающий в сетчатых тенях голых ветвей. Может быть, Топтун убил её; или, может быть, у неё просто закончилась жизнь, как, казалось, и у всего остального в эти дни.
– Никто вас не винит, – сказал декан факультета почвоведения. Он незаметно подошёл к нам сзади и положил руку Карлу на плечо. – По правде говоря, Карл, у нас были проблемы с финансированием. Я всё равно не уверен, как долго мы могли бы позволить себе поддерживать внутреннее питание. Как вы думаете, может перейти на видеолистья? Или мы могли бы даже попробовать имплантировать на ветви силиконовые бутоны, по крайней мере, на сезон или два. Но не волнуйтесь, мы не собираемся вырубать эти величественные дубы, пока в этом нет крайней необходимости. Они для студентов, словно старые друзья, Карл. Вы знаете, как они называют эту рощу? – Декан посмотрел на меня и подмигнул; думаю, потому, что он решил, что я молода. – Студенты зовут её «Рощей поцелуев»!
– Не важно кто виноват, – сказал Карл. Я никогда не видела его таким подавленным. Я и сама чувствовала себя не очень хорошо.
***
– Ты должен отправить эту девушку домой, Карл, – сказал лорд Байрон, когда мы остановились на обед. – Как долго она работает у тебя? Гэй, милая, ты когда-нибудь брала больничный?
– Она живёт в оранжерее, – сказал Карл. – И она точно не работает на меня. И оставь её кепку в покое; нет никого, кто любил бы смотреть на лысую голову.
***
Мы провели вторую половину дня, устанавливая капельницы. Гольф-клуб Delaware Valley – один из самых модных клубов в «Стране садов»[19]19
Нью-Джерси.
[Закрыть], и не так много лет назад фервеи, как и зелёные насаждения, были органическими. В этом году мы окончательно проиграли битву за грин. Четверг был крайним сроком для нас, чтобы вывезти наше оборудование, чтобы они могли заложить перматурф.
Карл вёл пикап прямо по фервею, не обращая внимания на сердитые крики и проклятия игроков в гольф. Грин был похож на луну. Карл сердито отвинтил форсунки и фитинги и бросил их в кузов пикапа, но оставил трубы под землёй; они не стоили тех усилий, которые потребовались бы, чтобы вытащить их, по крайней мере, для одного человека, работающего в одиночку. У меня слишком кружилась голова, чтобы делать что-то большее, чем просто смотреть.
– С каждой весной становится всё хуже, – пробормотал Карл, перепрыгивая через последний фервей, через канаву и выезжая на окружную дорогу.
– Ты в порядке? Мне съехать на обочину?
Я засунула два пальца в рот, но не помогло.
***
В пятницу я едва могла встать. Моя некогда смуглая кожа выглядела бледной, отражаясь в окнах оранжереи. Карл постукивал по стеклу ключом от грузовика. Было уже десять часов.
– Код Восемь, Гейл! – сказал он. – Я завожу грузовик.
Это были Барберы.
– Я не смог понять, что она говорила, – сказал Карл, выруливая на дорогу. Он дал мне аварийную мигалку, чтобы я подключила её и установила на приборной панели. – Но видимо, всё очень плохо. Чёрт возьми, она кричала.
Был ясный, суровый весенний день; небо было жестоко-голубым. Трасса номер один была забита, и Карл включил сирену, а также свет. Он ехал по обочине, одним колесом по асфальту, а другим по выкрашенным в зелёный цвет камням.
К тому времени, как мы добрались до Висперинг Вудс, я поняла, что было уже слишком поздно.
Соседи стояли по краям переднего двора Барберов, наблюдая, как трава становится жёлтой, затем жёлто-зелёной, затем снова жёлтой, мерцая, как алкогольный огонь, тошнотворными волнами. Послышался слабый треск и слабый запах умирания.
– Звук, словно хлопья заливают молоком! – сказал один из детей.
Карл опустился на колени, вырвал пучок травы и понюхал корни; затем он понюхал воздух и посмотрел на меня, как будто впервые.
– Код Десять, – сказал он странно ровным голосом. Разве мы оба не знали, что этот день должен был наступить?
– Осторожно! – крикнул один из соседей. – Возвращайтесь!
Коричневый цвет по краям двора начал темнеть и распространяться внутрь. Треск становился всё громче, когда он приближался ко всё ещё зелёному центру; он чуть затих, затем снова усилился, и каждая волна делала жёлто-зелёную траву немного бледнее. Затем трава вся сразу потемнела, как будто закрылся глаз, и наступила тишина. Я почувствовала, что у меня подкашиваются колени, и прислонилась спиной к грузовику.
– Ещё не слишком поздно, правда, Карл? – спросил мистер Барбер, подходя к концу аллеи. Его жена последовала за ним, шмыгая носом от страха, стараясь ступать по центру дорожки, подальше от мёртвой земли. Слабый запах смерти сменился мерзким, влажным, отвратительным уродливым зловонием, словно разверзлась какая-то огромная могила.
– Что это за запах? – спросил сосед.
– Эй, мистер, ваш парень падает, – сказал один из детей, дёргая Карла за рукав. – И у него слетела шляпа.
– Она не парень, – сказал Карл. – И её зовут Гея.
Я никогда раньше не слышала, как он правильно произносил моё имя.
– Что это за запах? – спросила ещё одна соседка. Она принюхивалась не к газону, а к ветру, продолжительному ветру, дующему по всему миру.
– Мне жаль, – сказал Карл Барберам. Он подбежал и попытался поднять меня, но я была уже была на пути в мир иной.
– Уже слишком поздно, так ведь, Карл? – спросил мистер Барбер, и Карл, кивнув, заплакал, я бы тоже заплакала, если бы ещё могла.
