Текст книги "Сердце варвара (ЛП)"

Автор книги: Руби Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Ну конечно. Он выглядит точь-в-точь как Пашов в этом возрасте. – Она тычет Пейси в нос и лучезарно улыбается ему, когда он хихикает. – Красивый и улыбающийся.

Моя собственная улыбка становится натянутой. Обычно я люблю слушать истории о Пашове в младенчестве, но сейчас я просто не могу.

Но Кемли не дура. Ее улыбка становится горько-сладкой от понимания, и она оглядывается через плечо.

– Мои сани все еще поблизости? У меня есть кое-что для тебя.

– Для меня? – Я удивлена.

– Да. Пойдем. – Она передает Пейси Фарли, а не мне, и машет мне рукой, чтобы я проходила вперед.

Я с любопытством следую за ней. Я должна покормить Пейси, чтобы у меня из груди вышло молоко, но Фарли окружена людьми, и все они собрались у костра. Мой ребенок никуда не денется. Я иду по тропинке, по которой Кемли легко пробирается по снегу, и когда мы добираемся до их наполовину разобранных саней, она начинает рыться в своей сумке с травами. Мать Пашова – специалист племени по травам и растениям, и я не удивляюсь, когда она достает что-то из своей сумки и протягивает мне. Однако я немного удивлена, увидев, что это рог. Маленький, с кусочком кожи, засунутым в конец.

– Что это? – спрашиваю я.

– Бальзам для твоего лица, – говорит она мне. – Животный жир с пастой из листьев драноша, отваренных в нем.

Я макаю палец в желтоватую жижу, а затем нюхаю ее. Пахнет ужасно, но я не собираюсь ей этого говорить.

– Для моего лица?

Она кивает.

– Пашов говорит, что человеческая кожа слишком мягкая для такой погоды. Что твое лицо краснеет и болит. Ему не нравится видеть, как тебе больно. Он спросил, есть ли у меня что-нибудь, поэтому я сварила это сегодня утром и дала настояться.

Я удивлена не только ее вдумчивостью, но и Пашовом.

– Я… благодарю тебя.

– Конечно. – Она гладит меня по руке, понизив голос. – Тебе больно, не так ли? Чем я могу помочь?

Мне приходится быстро моргать, чтобы сдержать новые слезы.

– Мое лицо? – тупо повторяю я.

– Не лицо. – Она постукивает меня по груди. – Вот. Я знаю, тебе трудно. Я забочусь о тебе, как о своей собственной маленькой Фарли. Я вижу, как вы двое действуете вместе, и сегодня вы кажетесь отстраненными. – Ее гордое лицо полно беспокойства за меня. – Прости любопытную старую женщину.

– Ты не любопытная и не старая, – говорю я ей, шмыгая носом. Она обнимает меня одной рукой, и я прислоняюсь к ней. Боже, как хорошо, когда тебя обнимают. Когда утешают. Конечно, тогда я чувствую себя еще большей сукой, потому что я знаю, что Пашов утешил бы меня. – Это просто… действительно тяжело.

– Конечно, это так, – успокаивает она, поглаживая меня по спине.

– Он ничего обо мне не помнит. И о Пейси. Такое ощущение, что мы начинаем с нуля. Я этого не хочу. Я хочу вернуть то, что у нас было. Я скучаю по своей паре. – Я слышу свой голос, и он звучит капризно. – Иногда я думаю, что это он, и тогда…

– А потом он что-то говорит, и ты понимаешь, что он не помнит? – догадывается она.

Я киваю, вытирая насморк. Она понимает меня.

– Я разделяю твою боль, Стей-си. Я беспокоилась у его постели все те долгие дни и ночи, пока Мэйлак работала над ним. Мы разделили наше горе. Мы надеялись, что он проснется, и ждали этого момента. Иногда казалось, что увидеть его улыбку снова будет мечтой. – Она колеблется, затем еще раз обнимает меня. – Разве недостаточно того, что он жив и здоров?

– Я говорю себе это. – Я крепко сжимаю в руке маленький рожок с бальзамом для лица. – Иногда мне кажется, что я поступаю несправедливо. Что я не даю ему ни единого шанса. Что это мой Пашов, несмотря ни на что, и я веду себя нелепо. – Я вспоминаю прошлую ночь, наш секс, который был таким хорошим… и все же таким неправильным. Это было похоже на секс с совершенно другим человеком, и глубоко внутри мне больно думать об этом. – Я не знаю, что мне следует делать, – говорю я ей. – Что бы ты почувствовала, если бы твоя вторая половинка проснулась и забыла все, чем вы когда-либо делились? Все твои воспоминания, твои привычки, твое имя… ваши комплекты, которые были у вас вместе? – От одного только слова об этом мне становится больно до самых костей. – Что, когда он посмотрит на тебя, то не увидит ничего из того, что у вас было общего?

Кемли кладет подбородок мне на макушку и гладит по волосам.

– Я бы чувствовала то же, что и ты.

ПАШОВ

Она стоит в отдалении у костра.

Стей-си присоединяется к остальным, делится супом и улыбается, слушая истории, рассказываемые в тепле очага, но она ничего не говорит. Она также не смотрит на меня. В какой-то момент наши взгляды случайно встречаются, и я вижу вспышку боли и блеск слез в ее взгляде, прежде чем она отводит взгляд, крепко прижимая к груди свой комплект.

В конце концов, большинство отходят от костра, за исключением Харрека, у которого сегодня ранняя вахта. Когда Стей-си встает со своего места и прижимает к себе моего спящего сына, Харрек ухмыляется в мою сторону. Я знаю, что он думает о своей шутке. Прошло уже несколько дней, а я все еще не нахожу это смешным. Даже сейчас это бурлит у меня в животе, как плохая еда. Я хмуро смотрю на него и обнимаю Стей-си рукой, защищая, и радуюсь, когда она не отталкивает меня.

Однако внутри палатки она игнорирует меня. Когда мы ложимся спать, я пытаюсь прижать ее к себе, чтобы поделиться теплом, но она мягко высвобождается из моих объятий.

– Прости меня, – шепчет она. – Я не могу.

И она кладет между нами свернутый сверток из мехов.

Большую часть вечера я провожу, уставившись на стены палатки, борясь со своим разочарованием. Спаривание со Стей-си должно было сблизить нас. Вместо этого мне кажется, что она отталкивает меня еще дальше.

Что-то должно измениться.

Я встаю до рассвета и могу сказать, что день будет холодным. Снова идет снег, и жестокий сезон наступит всего через несколько дней. Может быть, самое большее две горсти дней (прим. имеется в виду, дня 4–5). Я чувствую этот запах в воздухе. Это будет еще один трудный день путешествия для Стей-си, и это меня беспокоит. Я хочу защитить свою половинку от лютого холода, но у меня нет выбора. Я думаю о ее красном лице, обожженном холодным ветром, и кругах под глазами. Ей нужно отдохнуть несколько дней. Другие люди тоже борются, но Стей-си, похоже, приходится труднее, чем большинству. Это из-за меня? Из-за ее печали? Это наполняет меня глубоким беспокойством и разъедает мои мысли.

Если бы я мог, я бы устроил для нее лагерь прямо здесь и дал ей отдохнуть несколько дней, но у нас нет такого времени. Приближается суровый сезон, и когда он наступит, снег будет падать в течение бесконечных оборотов лун. Она не может оказаться здесь в ловушке. Не тогда, когда становится так холодно, что воздух обжигает дыхание. Она этого не переживет.

Я должен думать о ней и моем сыне.

Я направляюсь к костру, чтобы собрать еды, но мясо для людей еще не приготовлено. Это займет несколько минут. Я отворачиваюсь и с удивлением вижу, что моя мать ждет меня.

– Мой сын. Вот ты где. Я хотела бы с тобой минутку поговорить. – Ее улыбка яркая, возможно, слишком яркая. Я подозреваю, что сейчас мне прочитают лекцию, как юному комплекту.

– Мама. – Я наклоняюсь и прижимаюсь щекой к ее щеке в знак приветствия. – Как у вас с отцом идут дела в вашем путешествии до сих пор? Удобна ли ваша палатка?

– У нас все в порядке, – говорит она, похлопывая меня по руке и уводя прочь от собирающейся толпы. – Твой отец может проспать все, что угодно, а твоя сестра Фарли похожа на него. Это я должна терпеть их храп. – Ее губы растягиваются в слабой улыбке. – Но я хотела бы поговорить с тобой кое о чем другом.

– Стей-си? – предполагаю я.

– Да. Сын мой, я чувствую, что ты не очень терпелив с ней.

Терпелив? Мне не хватает терпения? Я чувствую себя так, словно был всегда лишь терпеливым. Я игнорирую гнев, горящий у меня в горле, потому что моя мать всего лишь пытается помочь.

– Что заставляет тебя так говорить?

– Стей-си очень расстроена из-за тебя…

– В последнее время Стей-си всегда расстроена из-за меня, – возражаю я. Я думаю о ее слезах после того, как мы спарились, и это словно нож вонзается мне в живот. – Откуда я могу знать, как доставить ей удовольствие и сделать ее счастливой, когда все, что она делает, – это плачет?

– Ты не пытаешься понять ее. Она молодая мать, которая недавно потеряла свою пару.

– Я ее пара, – протестую я.

– В ее глазах это не так. Ты ее не помнишь. Ты не помнишь свой комплект. Тот факт, что она тебе незнакома, глубоко ранит ее.

– Я ходил к целителю, – говорю я разочарованно и провожу рукой по своей гриве. – Она сказала мне, что с моим разумом все в порядке. Что мои воспоминания либо вернутся, либо нет, но она больше ничего не может для меня сделать.

Мама протягивает руку и похлопывает меня по щеке.

– Ты жив и невредим, сын мой. Если ты потеряешь эти воспоминания, заведи с ней новые. Вы оба молоды. Не позволяй этому разлучить вас.

– Она не хочет меня.

– Она даст тебе еще один шанс, – самоуверенно говорит моя мать. – Но ты должен стараться еще больше.

Стараться усерднее? Как я могу стараться еще больше, чем я уже стараюсь?

– Когда она смотрит на меня, она видит незнакомца. Точно так же, как я вижу незнакомку, когда смотрю на нее. Она хочет вернуть себе пару, которой я не уверен, что смогу когда-нибудь снова стать. – Я качаю головой. – Ты думаешь, я не хочу быть ее парой? Она – это все, чего я когда-либо хотел. Ее и моего сына, обоих.

– Тогда ты должен бороться за них. – Моя мама кладет руки мне на плечи и смотрит мне в глаза. – Стей-си ранена и чувствует, что потеряла любовь, которую вы разделяли. Ты должен доказать ей, что это все еще существует. Что не имеет значения, потерял ли ты свои воспоминания. Что ты здесь все тот же Пашов. – Она указывает на мое сердце.

Слова моей матери ранят меня. Разве я не сражаюсь за свою пару? Разве я не делаю все, о чем она просит? Разве я не показал ей, что мне не все равно? Разве этого недостаточно? Это причиняет боль, даже когда она еще раз сочувственно дотрагивается до моего плеча, а затем возвращается к огню.

И у меня не остается ничего, кроме вопросов и беспокойства.

Я должен оставаться занятым. Прежде всего, я должен думать о своей второй половинке и маленьком комплекте, который тоже принадлежит мне. Я должен думать об их комфорте. Я подхожу к саням и начинаю их упаковывать. Я оставлю палатку напоследок, чтобы моя пара могла продолжать спать, но кое-что из снаряжения нужно переложить, чтобы наблюдать было удобно. Я дергаю за один кожаный узел – слишком сильно, – и он лопается, отбрасывая меня назад, в снег. Я сдерживаю проклятие разочарования.

– Ты выглядишь встревоженным. – Рокан появляется рядом со мной и протягивает мне руку. – Все в порядке? – спрашивает он.

Почему все ищут меня сегодня? Я хватаю его за руку и поднимаюсь на ноги. У меня отвратительное настроение, и я жду, что он начнет читать мне нотации, но на его лице написано раскаяние. Я вздыхаю и встаю, отряхивая снег со своих леггинсов.

– Не обращай внимания. Эта погода беспокоит меня. Стей-си не нравится холод.

– Как и всем людям, – соглашается он с отстраненным выражением в глазах. Без сомнения, он думает о своей второй половинке, той, что разговаривает только руками. Через мгновение он сосредотачивается на мне и улыбается. – Однако погода должна продержаться до следующей Луны. Это просто невезение. После этой бури все будет тихо еще несколько дней, до следующего полного оборота Луны. – Он хлопает меня по спине. – У нас полно времени, чтобы освоиться в нашем новом доме.

Я хмыкаю в подтверждение его слов. Я думаю о нашем новом доме, как и другие охотники, но я больше сосредоточен на своей паре и ее благополучии. Я не могу расслабиться, пока она так борется.

– Приятно слышать, что погода продержится. – Если сегодня на какое-то время последний день штормов и снега, я воспользуюсь этим. Есть так много других вещей, о которых стоит беспокоиться… например, что мы со Стей-си ломаемся, как старая кость.

Или были ли мы когда-нибудь сильными и цельными? У меня нет никаких воспоминаний об этом, но, несомненно, мы были счастливы. Конечно, я дорожил ею. Мой разум не изменился; мне просто не хватает фрагментов моей памяти. Однако я не могу не испытывать паники по мере того, как она становится все более и более отдаленной. Быть рядом с другими в этом путешествии? Это только усугубляет ситуацию. Здесь не так много уединения, и она очень устала. Если бы только у нас было время побыть наедине, поговорить наедине и снова научиться понимать друг друга.

Я делаю паузу, размышляя. Воет ветер, и Рокан указывает на свои собственные сани вдалеке.

– Моя пара скоро встанет и захочет поесть перед поездкой. Скоро я снова поговорю с тобой, друг. – Он дружески поднимает руку. – Доброго тебе дня.

Я повторяю ему эти слова и сосредотачиваюсь на своих санях, но не думаю об этом. Я думаю о погоде и о том, что она продержится еще несколько дней. Недели, как говорят люди. Я думаю о пещере охотников, спрятанной в соседней долине, в нескольких минутах ходьбы отсюда. Она достаточно велика, чтобы вместить небольшую семью на несколько дней, и поблизости есть тайник, который мог бы прокормить нас еще несколько дней, даже если погода будет слишком плохой для охоты.

Достаточно ли я храбр, чтобы украсть свою Стей-си, как это сделал Рáхош с Лиз? Как пытался Хассен, когда украл Ле-ла? Люди рассказывали мне об этих вещах, и я одновременно шокирован и очарован. Никто не ослушивается вождя… и все же двое самцов сделали это за такой короткий промежуток времени просто из-за человеческих самок.

Нарушать правила племени кажется мне неправильным… и все же мне нужно побыть наедине со своей парой. Чтобы снова воссоединиться с ней. Чтобы получить ответ на эту проблему между нами. Но простое бегство, похоже, не является решением проблемы. Я думаю о словах Рокана, о том, что погода будет ясной.

Осмелюсь ли я…? Было бы легко оставить сани позади остальных посреди снега, свернуть с тропы и отвезти ее к пещере охотников. Но охотники последуют за нами. И мой вождь будет в ярости. Я на мгновение задумываюсь… а потом встаю.

Я не убегу, как трус. Я сообщу своему вождю о своих желаниях. Конечно, если я сначала пойду к нему, он поймет.

Я проверяю палатку, но Стей-си все еще спит. Хорошо. Тогда у меня есть время поговорить с моим вождем. Я бегу трусцой по лагерю, в животе у меня горит огонь. Чем больше я думаю об этом решении, тем больше оно кажется правильным. Я могу обезопасить свою пару. Все, что мне нужно, – это несколько дней, чтобы она отдохнула, чтобы между нами снова установилась непринужденность. Тогда я смогу взять ее с собой, чтобы она присоединилась к остальным.

Я нахожу Вэктала разбирающим свою палатку вместе со своей парой Шорши. Она плотно укутана от непогоды, из-за мехов ее тело кажется вдвое круглее, чем оно есть на самом деле. Вождь бросает на меня любопытный взгляд, когда я подхожу.

– Все в порядке? – спрашивает он. – Ты выглядишь… встревоженным.

Шорши наблюдает за мной с большим любопытством.

– Ты что-нибудь вспомнил?

Я качаю головой, ненавидя себя за то, что увижу разочарование на их лицах.

– Мой вождь, я должен поговорить с тобой. У меня есть просьба.

Шорши опускает угол палатки, который она держит в руках.

– Почему бы вам двоим не поговорить, а я пойду заберу Тали у Айши. – Она бросает на свою пару многозначительный взгляд и уходит, плотнее натягивая капюшон плаща на лицо.

Я смотрю ей вслед, когда она уходит.

– Твоя пара борется с холодом?

– Все люди борются, – говорит Вэктал, снова приподнимая угол палатки и жестом предлагая мне занять место Шорши. – Некоторые больше, чем другие. Думаю, моя Джорджи скрывает это, потому что другие женщины ищут в ней силы. – Он делает паузу. – Стей-си тоже?

– Да.

Он выглядит задумчивым.

– Некоторые самки отправлялись в пеший поход или научились охотиться. Стей-си всегда была довольна тем, что оставалась в пещере и присматривала за остальными. Ты же знаешь, она для них готовит?

– Правда? – Я удивлен. Стей-си не проявила особого энтузиазма ни к одному из супов, которые раздавали в пути, и не проявила особого интереса к мясу, сырому или обжаренному. Я хватаюсь за край палатки и отрываю ее от креплений. – Что она для них готовит?

– Всевозможные ужасные вещи. – Вэктал вздрагивает всем телом, как будто даже эта мысль беспокоит его. – Мясо, раскатанное между лепешками, с добавлением кореньев. Люди очарованы этими пирожками. Однажды я попробовал один, и он был приторно-сладким, как тухлое мясо. – Он протягивает руку и хватает узел, развязывает его, и палатка рушится. – Хотя женщинам это нравится. Они всегда приходят посидеть вместе, поговорить и попросить ее что-нибудь приготовить для них. И она это делает. Она очень добрая, твоя пара.

Я не знаю, расстроен я этой информацией или доволен. Я знал, что у моей второй половинки большое сердце – я видел, как она была нежной и приятной с другими, даже когда устала. Но за последние несколько мгновений я также узнал о ней больше, чем за последние несколько дней.

Все потому, что Стей-си не разговаривает со мной. Она не делится со мной своими мыслями. Она не готовит для меня. Я бы съедал все, что она ставила бы передо мной, даже ее ужасные пирожки, по вкусу напоминающие испорченное мясо.

– Она – причина, по которой я пришел поговорить с тобой, мой вождь.

– Тогда говори.

– Я хочу забрать Стей-си.

Его лицо становится грозным.

– Объяснись.

– Она не хочет со мной разговаривать. Она скрывает свою боль, словно плащом, и не позволяет мне увидеть, что под ним.

– И ты думаешь, что, забрав ее, мы решим эту проблему?

– Я думаю, если ей не с кем будет поговорить, кроме меня, возможно, она предпочтет говорить со мной чаще. – Я вижу, что мой вождь не согласен, поэтому спешу дальше. – Чем больше я пытаюсь поговорить с ней, тем больше она отталкивает меня. Думаю, я мог бы смириться с этим и быть терпеливым мужчиной… вот только путешествие дается ей нелегко. Мне больно видеть, как она страдает.

– У тебя есть к ней чувства?

– Конечно. Она моя пара. – Я потрясен, что ему вообще пришлось спрашивать.

– Но у тебя нет никаких воспоминаний о ней.

Это заставляет меня сделать паузу. То, что он говорит, – правда. И все же мысль о расставании со Стей-си причиняет мне боль. Даже если я не могу вспомнить наш резонанс, у меня нет никаких сомнений в том, что между нами есть связь. Она моя, точно так же, как Пейси, точно так же, как моя рука или мой хвост принадлежат мне. Они – часть того, кто я есть, и потерять их означало бы оставить меня менее целостным. Даже мысль о том, что мы можем расстаться ненадолго, причиняет мне боль.

– Возможно, у меня их здесь нет, – говорю я, указывая на свой висок. – Но они у меня здесь. – Я прижимаю руку к сердцу. Это заставляет меня вспомнить слова, которые сказала мне моя мать. Неужели я недостаточно старался? Теперь я полон решимости работать еще усерднее. Стей-си – моя пара, и я должен завоевать ее расположение.

– Так каков же твой план? – Он не выглядит довольным, но он еще не сказал мне «нет». Это обнадеживает.

– Неподалеку отсюда есть пещера охотников. Та, что побольше. – Когда он кивает, я знаю, что мы оба думаем об одной и той же пещере. – Там есть тайник. Я бы хотел побыть там пару дней. Это дало бы ей время отдохнуть, а мне – узнать ее получше.

– Ночью ты спишь в ее палатке. Насколько лучше тебе нужно ее узнать?

Я чувствую, как у меня сжимаются челюсти.

– Просто потому, что я делюсь с ней своим теплом, это не значит, что она делится со мной своим сердцем.

Кажется, он согласен.

– Продолжай.

– Я не знаю свою пару. Я бы хотел найти время, чтобы познакомиться с ней поближе, но сейчас, когда все заняты путешествием, это оказывается невозможным. Я хотел бы взять ее с собой в пещеру и дать ей время отдохнуть, а мне – познакомиться с ней и моим сыном.

– Значит, ты забираешь ее, точно так же, как Хассен и Рáхош, – его голос ровный.

Он видит мой план насквозь.

– Насколько я понимаю, они не спрашивали разрешения. – Я стараюсь говорить сдержанно.

Строгое выражение Вэктала меняется, и он печально улыбается мне.

– Ты хитрец, моя пара. Рад, что ты вернулся. Мы все волновались за тебя.

– Я не совсем вернулся, – говорю я ему. – Не полностью.

Он что-то бурчит в знак согласия и сворачивает палатку. Я молчу, чтобы он мог подумать. У него есть пара и новый комплект. Он поймет мою борьбу. Однако через мгновение он качает головой.

– Я не могу. Не сейчас, когда жестокий сезон так быстро наступает нам на пятки.

Я борюсь с приступом разочарования.

– Я говорил с Роканом. Он сказал, что жестокий сезон будет отложен.

Мой вождь смотрит на небо, серое и затянутое облаками. В воздухе густо лежит снег.

– Правда?

– Да, – соглашаюсь я. – Он говорит, что после сегодняшнего шторма у нас есть время до следующей Луны, прежде чем наступит по-настоящему жестокий сезон. Этого времени будет более чем достаточно. – Я лениво улыбаюсь ему, чтобы показать, что я не так нетерпелив. – Ты же знаешь, Рокан и его чутье на погоду никогда не ошибаются.

Вэктал прищуривает глаза.

– Ты говоришь правду? – спрашивает он.

– Да. Я ничего не выиграю, солгав своему вождю.

– Уверен?

Я ухмыляюсь шире.

– Если бы я хотел солгать, было бы проще просто украсть мою пару, а потом сказать тебе, что я забыл, куда мы направляемся?

Он долго смотрит на меня, а затем разражается искренним смехом. Он хлопает меня по спине.

– Если бы ты сделал это, я бы действительно придушил тебя, моя пара. Я предпочитаю тебя с нетронутой памятью.

– Я тоже предпочитаю себя таким. – Боль возвращается в мою грудь. – Это важно для меня.

– Я понимаю. – Он потирает подбородок, размышляя. Его взгляд осматривает лагерь, и я знаю, что он ищет Рокана. Он стоит неподалеку и жестикулирует своей маленькой паре. Вождь оглядывается на меня. – Ты здоров? Никаких болей? Никаких проблем?

– Только то, что я не могу вспомнить ничего из того, что произошло за последние несколько сезонов. Все остальное осталось таким, каким было всегда. – Я говорю так, будто это не проблема. Это огромная проблема, но я не хочу, чтобы мой вождь беспокоился о моем здоровье и решил не позволять мне забирать мою пару.

Потому что я собираюсь это сделать – с его разрешения или без него.

Вэктал еще немного потирает подбородок. Он изучает меня, затем вздыхает.

– Ты отправишься в пещеру охотников неподалеку отсюда. Ту, что с двумя камерами.

– Через долину? – спрашиваю я. Я указываю на далекий пейзаж. С того места, где мы находимся, это не более чем короткая прогулка по снегу. День пути, может быть, меньше. Я знаю о «двойной» пещере, о которой он говорит. Это как две маленькие пещеры, соединенные между собой, и одна из самых больших пещер охотников на нашей территории.

– Через долину, – соглашается он. – В ту пещеру, и ни в какую другую. Я хочу точно знать, где тебя найти.

Я проглатываю свое волнение, хотя не могу сдержать улыбку облегчения, расползающуюся по моему лицу.

– В пещере неподалеку отсюда. Никакую другую. – Я в точности повторяю его слова.

– И ты знаешь, куда мы направляемся?

Я киваю. Хассен столько раз делился подробностями о «новом» месте на нашей знакомой территории, что я точно знаю, куда мы направляемся.

– Я не заблужусь.

– Нет, я полагаю, ты этого не сделаешь. – Вэктала, похоже, позабавило мое заявление. – Ты один из моих лучших охотников, Пашов. Если это не изменилось, у тебя не возникнет проблем с поиском нужного места. Тем не менее, мы оставим какой-нибудь указатель, чтобы ты знал, что находишься в нужной долине. Возможно, копье, торчащее из земли, или мех, заброшенный на дерево.

– Мех подошел бы, – шучу я. – У меня есть много таких, которые Пей-си испортил за последние несколько дней.

Он фыркает и опускается на четвереньки, скатывая кожаную палатку в тугой сверток.

– Ты думаешь, у меня нет сумок с замороженными грязными покрытиями от моей дочери? Джорджи причитает, что ей отчаянно нужно заняться стир-кой. – Он качает головой и смотрит на меня снизу вверх. – Я не смогу отговорить тебя от этого, не так ли?

– Нет, ты не сможешь. – Я сдерживаю свое ликование.

– Ты будешь осторожен? Это недалеко от территории мэтлаксов. Мы не знаем, как они будут действовать, когда на их землю придет так много ша-кхаев.

– Я могу защитить свою пару и комплект.

– Я знаю, что ты можешь. Однако я был бы плохим вождем, если бы не напомнил тебе, что нужно держать глаза и уши открытыми. Мне это не нравится, но если погода такая, как говорит Рокан, и ты настроен решительно, то я не смогу тебя остановить. Стей-си согласилась на это?

Я… не спрашивал ее. Я не буду спрашивать ее, потому что подозреваю, что ее ответ будет отрицательным. Я киваю своему вождю и не обращаю внимания на болезненный комок в животе. Я не люблю лгать своему вождю… но это вынуждено.

– У тебя есть две пары дней. Нашими руками, а не человеческими*. – Он показывает мне растопыренную руку, как бы напоминая, что у нас на один палец меньше, чем на маленьких человеческих руках.

*Прим. имеется в виду, что идет счет пальцев на руках ша-кхаев, а у них по четыре пальца на руках.

– Мы по крайней мере в одном дне пути от долины, – протестую я. – Может быть, в двух. У нас недостаточно времени. – Это даст мне всего два дня на то, чтобы добиться своей пары.

– Хватит, – говорит Вэктал твердым голосом. – Или я вообще тебя не отпущу.

– Две пары дней, – соглашаюсь я. Тогда я использую каждый день, который у меня есть со Стей-си. Этого должно быть достаточно.

– Найди нас в новой долине. Будь там в течение четырех дней, или я приду за тобой. – Он смотрит на меня прищуренными глазами. – Тебе лучше не заставлять меня идти за тобой. Я не буду доволен.

Я смеюсь.

– Тебе не придется приходить за мной. Мы присоединимся к племени до того, как наступит жестокий сезон. Это я обещаю.

Он на мгновение задумывается, затем добавляет:

– Если ты не вернешься к повороту Луны, я пошлю за тобой Бека.

Я пожимаю плечами. Бек колюч, но он хороший охотник. Я не возражаю против него.

– И Харрека.

Я хмурюсь на это.

– Мы вернемся.

***

Меня распирает от возбуждения по поводу моего плана. Вэктал и я разговариваем с охотниками, которые прикрывают заднюю часть нашей группы, давая им понять, что я скоро отделюсь от племени. Некоторые выглядят обеспокоенными, но Бек выглядит довольным тем, что я принимаю меры. Он торжественно кивает мне, прежде чем повернуться, чтобы уйти.

Когда я возвращаюсь в свою палатку, Стей-си уже проснулась. Она с любопытством смотрит на мое хорошее настроение, но ничего не говорит, сосредоточившись на кормлении и переодевании Пей-си. Я спешу собрать наши вещи, со смешанными чувствами замечая, что снег идет быстрее. Это придаст весомости моей истории, которую я расскажу своей паре: что мы были отделены от племени из-за шторма и должны укрыться в пещере. Я только хотел бы, чтобы было не так холодно, потому что уже сейчас Стей-си ужасно дрожит. Я снимаю плащ со своих плеч и предлагаю ей, но она качает головой.

– Ты тоже должен оставаться в тепле.

– Мне будет достаточно тепло, если я буду тащить сани, – говорю я ей, но она отказывается.

Я укладываю ее и моего сына на сани, заботясь о том, чтобы поплотнее укутать ее одеялами. Как только наши вещи упакованы, я хватаюсь за ручки саней и отправляюсь в слепящий снег.

Скоро мы останемся наедине.

Тогда у Стей-си не будет другого выбора, кроме как признаться мне в своих тревогах, и мы заживем. Если я не смогу вернуть свои старые воспоминания, мы создадим новые.

Мне не терпится начать.

Глава 6

СТЕЙСИ

Погода сегодня ужасная. Никакое количество лосьона не сможет остановить ветер, обжигающий мое лицо, и никакие меха не смогут остановить пронизывающий холод сквозь слои одежды. Это отвратительно, и я думаю о последнем жестоком сезоне, когда погода была настолько ужасной, что даже ша-кхаи оставались в пещере, закутавшись. Это не слишком меня воодушевляет. Но мы пройдем через это, потому что у нас нет другого выбора.

Пашов устроил передышку с несколькими свертками мехов на санях, и я прячусь за ними, прикрывая Пейси своим телом, пока наши сани пробираются сквозь метель. Снег идет так сильно, что небо кажется темным, как ночь, хотя я знаю, что сейчас полдень. Я не вижу впереди ни одних саней, за которыми мы следуем. На самом деле, я почти ничего не вижу, кроме большого тела Пашова в нескольких футах впереди, неустанно тянущего сани. Я благодарна ему. Я не могу представить, как бы шла по такому.

И я чувствую себя виноватой за то, что так плохо обращалась с ним в последнее время. Я веду себя эгоистично. Я думаю, он старается, но мне это трудно. Моя усталость не помогает, и снег не помогает, и секс, который у нас был на днях, определенно не помогает, потому что теперь я снова хочу заняться сексом. Мое тело, кажется, не понимает, что этот Пашов не совсем такой, как прежний. Оно все еще хочет его и все еще хочет комфорта и разрядки от секса.

Забираясь под одеяло и крепко обнимая Пейси, я думаю о последних нескольких днях, и мне становится немного стыдно за то, как я себя вела. Это не его вина. Ничего из этого не его вина, и я чувствую, что виню его. Я не горжусь тем, как я со всем справляюсь. Я просто не знаю, что делать. Я занимаю оборонительную позицию с тех пор, как он пришел в сознание.

Из-за того, что он не может вспомнить меня, я чувствую себя проблемой. И как будто Пейси – это проблема. Конечно, я защищаюсь из-за того, что являюсь проблемой. Но Пашов не указал, что проблема в нас. Думаю, что просто вымещаю на нем свое разочарование, и каждый раз, когда он делает что-то, что не кажется мне привычками «старого» Пашова, я возмущаюсь этим. Что он не хватает меня за задницу, как раньше. Но он все еще хороший, добрый человек. Он все еще отец моего сына.

Может быть, вместо того, чтобы возмущаться переменами, мне нужно напомнить себе, что он жив и здоров. У меня есть пара. Он не умер при обвале. У Пейси будет отец. Конечно, я могу быть благодарна за это.

Отец, который его не помнит, – шепчет мой ужасный мозг. Мой мозг – придурок.

Воет ветер, и я съеживаюсь под одеялами. Пейси не беспокоит ужасная погода, он радостно бормочет что-то себе под нос и играет с резной костяной игрушкой у меня на коленях. Однако я не могу не волноваться. Кажется, что воздух с каждым мгновением становится все более холодным, а снег все гуще. Я выглядываю в штормовой серый мир, и там так холодно, что у меня обжигает кожу.

– Пашов? – зову я. Мне приходится повышать голос, чтобы быть услышанной сквозь вой ветра.

Моя пара тут же ставит сани и поворачивается ко мне, плотнее укутывая одеялами меня и Пейси.