Текст книги "Всемирный следопыт, 1928 № 08"

Автор книги: Руаль Энгельберт Гравнинг Амундсен

Соавторы: Евгений Кораблев,Сергей Огнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Ну, и что тогда? – испуганно спросил Леру.

– О, тогда было бы дело дрянь! Ты не отделался бы от них в течение многих месяцев и, пожалуй, мог бы потерять обе ступни. В Гвиане многим каторжникам ампутировали ноги из-за этих паразитов.

По спине Леру пробежали мурашки…

– Быть может, они уже забрались под кожу? – трясясь всем телом, спросил он.

– Не могли, – спокойно отвечал Симон. – Ты ловил агути около двух часов дня, а теперь только одиннадцать. Для того чтобы вши проникли под кожу, нужно по крайней мере пятнадцать часов.

– Вы это наверное знаете, доктор? – с беспокойством спросил Леру.

– Не знал бы, так не говорил бы, – сухо ответил врач. – Теперь мы разотрем тебе лимоном все тело, а завтра выварим в котле белье и все, в чем ты был во время своей охоты. Нашел тоже ловить добро! Эх, ты, охотник!

В течение недели Леру не мог успокоиться. Ему казалось, что не только под кожей ног, но и во всем теле роются проклятые вши. Он не спал, не ел и, сидя на солнце, нещадно растирался лимонами.

– Хорошо, что у нас здесь целая лимонная роща! – ударяя по плечу товарища, подтрунивал над ним Симон.

Наконец, Леру успокоился. Теперь он с ужасом смотрел на жалкую травку, плешинами покрывавшую остров, и даже в самые жаркие дни не снимал тяжелых кожаных башмаков. Каждый вечер перед отходом ко сну он обтирался лимоном, вызывая этим шутки и насмешки Симона.

V. Под землей.

Наступил июнь. Круглые сутки не переставая лил дождь. Казалось, с неба текли неудержимые потоки. Было жарко, и сильно парило. Все тело покрывалось липким потом. Переулок «предателей» превратился в сплошной поток.

Надзиратели в дождевиках походили на мокрых куриц. С нескрываемым отвращением являлись они каждый вечер запирать на ключ своих узников.

Симон и Леру почти не выходили из хижины. В дождливое время охота на черепах не производилась, поэтому Симон не совершал своей обычной ранней прогулки к морскому берегу.

– Семь месяцев таких впереди, – утешал он своего сожителя, – а вслед за ними – пять месяцев нестерпимого зноя. Хорош климат, нечего сказать! То же самое происходит почти во всей Гвиане.

Когда однажды вечером заперлась за надзирателем дверь и звякнул железный засов, Симон некоторое время лежал без движения на постели…

Вдруг он вскочил на ноги.

– Ну, теперь за дело, дружище! – одушевился он.

Леру вытаращил глаза на товарища. Тот подошел к задней стене комнаты и начал ощупывать на полу цемент. Нащупав что-то, он сделал движение ногой, будто на ней была полотерная щетка. Кусок цемента откололся. Симон поднял его и осторожно приставил к стене.

Леру увидел небольшое черное отверстие. Это была нечто вроде грота. В правом углу чернел силуэт какого-то предмета.

– Неужели вы это вырыли один, доктор? – спросил Леру.

– Вырыл? – воскликнул Симон. – Да разве возможно вырыть подобную громадину в коралловом рифе? Конечно, нашел, а не вырыл.

– Как же вы обнаружили этот грот под нашей тюрьмой?

– Совершенно случайно. Как-то мне пришлось работать молотом на полу. Глухие звуки, раздававшиеся при каждом ударе, невольно привлекли мое внимание. Я начал тщательно выстукивать и выслушивать камеру, словно пациента. По утрам я производил исследования окрестной местности. Это продолжалось не меньше восьми месяцев. В конце концов, я убедился, что под моей темницей находится пустое пространство, достаточно широкое и глубокое, чтобы начать из него подкоп к морскому берегу. Такие подземные гроты в коралловых рифах – не редкость. Они образуются или при возникновении самого рифа или вследствие землетрясений.

– Но ведь вы говорите, что выкопать пещеру в коралловом рифе невозможно: как же вы надеетесь выбраться из нее к морю?

– Для этого-то я и занялся исследованием грунта, смежного с обнаруженным гротом. Обыкновенно пустоты в коралловом рифе происходят от закупорки различными морскими наносами промежутков между отдельными колониями. Обычно такие промежутки – иногда даже целые бухточки – заполняются водорослями; со временем водоросли сгнивают, и образуется пустота. Снаружи это не так трудно определить. Когда я убедился, что путем подкопа мог бы от морского берега провести галлерею под свою камеру, то у меня создался определенный план будущей работы.

– Как же это вы… – начал было изумленный Леру.

– А так: решил и начал, – ответил Симон. – Самое трудное было вскрыть пол и добраться до грота – приходилось выносить землю в скорлупе кокосовых орехов, – а главное, добыть инструменты.

– Как же вы их раздобыли?

– Разными способами. У меня теперь огромный запас самых разнообразных инструментов, – сказал доктор, поднося свечку к груде каких-то костей. – Всегда нужно использовать силу своих врагов, – продолжал он. – Самые страшные наши враги – правительственная стража. Насколько возможно, я обобрал надзирателей.

Он вытащил длинную ручную пилу и старый пехотный тесак.

– Другие наши враги – акулы. Их кожа и кости сослужат мне незаменимую службу. Ты уже видел, как мы бьем акул бамбуковыми пиками или попросту ловим на крюки с приманкой. Надзиратели смотрят на это как на наше развлечение, а для меня мертвые туши акул являются дорогой к свободе. Понял?

– Доктор…

– Теперь нам предстоит тяжелая и длительная работа, – продолжал Симон. – Ее хватит на добрых шесть месяцев. Видишь начатую галлерею? – указал он на черневшую в стене подземелья дыру. – Я рассчитывал справиться с этим к будущему году. Теперь, вдвоем, мы закончим ее скорее. Кости акулы лучше сверл и лопат…

– А воздух? – спросил Леру.

– Его хватит. Работать мы будем ночью, когда отверстие в галлерею открыто. Галлерея небольшая. Отсюда до намеченного мною выхода на откосе холма – всего пятьдесят метров. В случае нужды просверлим дыру наверх. Стражники никогда не ходят на холм, под которым будет проходить галлерея.

– Вы удивительный человек, Симон! – восторженно воскликнул Леру.

– Теперь полюбуйся вот на это, – сказал Симон, переходя на другой конец грота и поднимая кверху свечу.

_{«Теперь полюбуйся на это», – переходя на другой конец грота, сказал Симон, поднимая свечу…}

Леру увидел узкий длинный бот, похожий на индейскую пирогу. Возле него лежали три весла, мачта и паруса.

– Посмотри, из чего сделано это судно, – сказал Симон, поднося к пироге свечу.

– Из черепашьего панцыря! – изумился Леру.

– Ты почти угадал. Это – украденная мною добыча надзирателей, – пояснил Симон.

Леру с восхищением и интересом осматривал бот. Он был достаточной длины, чтобы два человека могли растянуться в нем лежа, упираясь пятками один в другого. Киль был сделан из пальмового дерева, а шпангоутами служили ребра акулы. Снаружи бот был обтянут акульей шкурой. Ее чешуйчатая шероховатая поверхность была обращена внутрь. Таким же слоем шкуры была затянута внутренность бота. Вся наружная поверхность бота была, кроме того, сплошь обшита роговыми пластами черепахового панцыря. Сверху бот наглухо закрывался капотом из акульей кожи. В закрытом виде он походил на сигару.

– Разбиться или утонуть с двумя пассажирами мой бот не может, – с уверенностью сказал Симон, – так как между наружной и внутренней обшивкой мною заложены расплющенные плавательные пузыри акулы. В них – довольно воздуха, и они достаточно прочны, чтобы выдержать очень сильное давление. Эх, только бы нас не вынесло обратно к берегам французской Гвианы, да хватило бы воды и пищи, чтобы добраться до голландских владений! – вздыхая сказал Симон.

– А далеко до голландского берега?

– По прямой линии – двести километров к западу. Ты, наверное, знаешь, что голландская граница тянется по реке Марони с севера на юг. Голландцы нас не выдадут, и мы будем на свободе.

– Доктор! Ну, как же не восхищаться вами! – воскликнул Леру. – Сделать все это в какие-нибудь три года, одному, при помощи акульих костей, пилы и старого ржавого тесака!..

– Не совсем так, мой друг, – сказал Симон. – Однажды к острову прибило ящик. Его никто не заметил, и я отнес находку сюда. В ящике оказалось матросское белье, пара сапог, ножницы, иголки и нитки, бритва и светящийся компас. Все это пошло в дело. Ну, довольно болтовни, – давай приступим к работе, – сказал Симон, подавая Леру широкую акулью кость.

Оба дружно начали выгребать из подкопа землю.

VI. Бегство,

Наступил новый год. Стояли жаркие солнечные дни. На Портов остров ожидался таинственный пленник. Кто он был– хранилось в глубочайшем секрете…

Сам губернатор Гвианы в сопровождении коменданта острова Руаяль приезжал на Чортов остров выбирать помещение для новой жертвы.

После долгих обсуждений узника решили запереть в дом, в котором жили Симон и Леру. Это было единственное каменное здание, находившееся в стороне от прочих помещений.

– Мы переведем Симона и Леру в деревянную хижину возле конторы. Они– спокойные ребята: бьют акул да собирают раковины, – сказал Дюран.

– С арестантом поселите одного из надзирателей-негров, – приказал губернатор. – Сегодня у нас третье января, пятого прибудет ссыльный. Здание, в котором он будет помещаться, должно быть тщательно осмотрено. Имейте в виду, что арестанта будут стараться похитить. Его сообщники очень богаты.

– От нас не сбежит! – уверенно заметил Дюран.

Губернатор уехал.

Вечером на поверку ссыльных отправился сам Дюран.

– Ну, Симон, – сказал он, входя в помещение, – тебе и Леру придется перебираться на новую квартиру.

– Куда прикажете, начальник, – спокойно отвечал доктор.

Дюран обвел глазами комнату и, взглянув на пол, нагнулся.

– Это что? – вскричал он.

– Что, начальник? – спросил, подходя к нему, Симон.

– Как вы загадили пол, мерзавцы! – покраснев, набросился надзиратель на заключенных. – Смотрите, чего они только сюда не натаскали! – кричал он, расшвыривая ногами рыбьи кости, раковины и скорлупу кокосовых орехов.

– Не сердитесь, начальник, – поспешил успокоить Дюрана Симон. – Мы вынесем все это и вычистим помещение так, что оно сойдет даже для коронованной особы.

– Не шути! Я не люблю шуток! – грубо прервал его Дюран. – Чтобы к утру у меня здесь ни царапины не было! Пол ототри пемзой, слышишь?

– Слушаю, начальник!..

Дюран еще раз окинул помещение начальническим оком и вышел, замкнув за собою дверь.

– У нас впереди– восемь часов, – вполголоса сказал товарищу Симон. – Если мы до рассвета не будем в море– все пропало. Понял?

Они спустились в подземелье.

Леру, как крот, начал копаться в длинной галлерее. Симон, осмотрев бот, потащил его к черневшей дыре. Все было на месте – и вода, и хлеб, и сушеная рыба.

«Теперь отступления нет, – думал доктор. – Что будет – то будет. По моим расчетам, работы – еще на четыре часа».

Вдруг до него долетел радостный крик Леру, и он бросился в галлерею. Сердце его сильно стучало. Легким холодком ворвавшейся струи морского воздуха пахнуло в лицо. Не было сомнения – Леру пробился наружу…

– Расширяй отверстие! – крикнул Симон и вернулся к боту. Он казался ему теперь легким, как скорлупа кокосового ореха. Ухватившись за конец, привязанный к носу, он тащил за собой бот.

Обливаясь потом и с трудом переводя дух, Леру стоял возле черневшей дыры подкопа. Симон появился с ботом.

– Надо еще немного расширить дыру, – говорил он, – боюсь, как бы не ободрать бортовую обшивку.

Оба спешно принялись за работу.

Звезды мерцали в бесконечном небесном пространстве. Луна уже скрылась за островами. Кругом – непроглядная тьма.

– Ну, вот, тащи!..

Оба трясущимися от усталости и возбуждения руками взялись за бот, подняли его на плечи… Вот они на знакомой отмели… На ней чернеют силуэты нескольких черепах… В воде плещутся акулы…

– Садись, Леру, – вполголоса сказал Симон.

Бот качнулся на волнах. Симон оттолкнул его, ступая по колено в воде. Затем он вскочил в бот.

_{Бот качнулся на волнах… Симон оттолкнул его, ступая по колено в воде…}

– Зашнуровывай покрышку!

Бот с заключенными в нем беглецами, подхваченный быстрым течением, уже несся, как щепка, скользя по черным волнам. Симон с головой ушел в акулью шкуру, лежа на спине ногами к Леру. Что-то хлестнуло по борту бота. Опять удар…

«Акулы!» – сообразил Симон. Внезапно он перевалился на живот. Струйка воды попала ему в лицо и потекла по шее. «Перевернулись!» – тревожно подумал он.

Это не было неожиданностью для Симона. Углубленная в виде плавника подводная часть бота только до некоторой степени препятствовала его опрокидыванию. При постройке Симон не мог придать боту большей устойчивости, так как не имел в распоряжении ни свинца, ни чугуна, из которых обыкновенно делается фальш-киль на так называемых килевых яхтах. Такой груз, подбитый вдоль всей нижней кромки подводного плавника бота, предохранил бы его от опрокидывания.

О том, что бот может быть быстро залит водой, Симон не беспокоился. Он вполне надеялся на плотность и прочность его шнуровки. Теперь нужно было лишь общими силами с Леру раскачать бот из стороны в сторону, чтобы вернуть его в прежнее положение.

– Леру! – крикнул Симон.

– Я, товарищ! – послышалось с другого конца бота.

– Раскачивай вправо! Раз, два!..

Снова Симон почувствовал, что перевернулся на спину.

Он осторожно распустил шнуровку. Над ним – чистое звездное небо. Симон расширил руками отверстие кожаной покрышки и просунул в него голову.

– Лежи, не двигайся! – крикнул он Леру и нащупал весло.

Бот бросало по волнам, как сигару. Вдруг он замедлил ход и замер… Симон вскочил.

– Расшнуровывай покрышку! – скомандовал он товарищу. – Нас вынесло в пловучую грязь[28]28
  У берегов французской Гвианы, близ границы голландской Гвианы, держатся морские грязи, передвигающиеся с места на место.


[Закрыть]).

Симон посмотрел на компас:

– Ветер попутный, можно ставить парус.

Товарищи принялись за работу. Из грязи выбраться было нелегко. Как студень, облепила она бот жирной массой.

– Не сойти ли в воду? – предложил Леру.

– Что ты! Припадешь в этом киселе! Ветер дует от берега. Ставь мачту!

Пока Леру возился с парусом, Симон изо всех сил работал веслами:

– Подвигаемся вперед!

Все свободней и свободней становился ход бота. Симон выбросил за борт кусок скомканной бумаги. Брошенный комок остался за кормой, качаясь на черных волнах.

– Подвигаемся вперед!

Но вот, наконец, бот вырвался из грязных объятии гвианских берегов. Он свободно скользит по волнам, не хуже моторной лодки…

– Эх, если бы такая погода продержалась до рассвета! – говорит Симон.

Леру молчит, глядя на огромные морские валы. Светает. Небо заволакивается тучами. На горизонте появилась желтая полоска, предвещающая скорый восход солнца. Ветер крепчает. Зыбь становится все сильнее…

– Зашнуровывай покрышку. Нашей сигарке волны непочем, – весело говорит Симон, – за прочность ее я ручаюсь. Эх, черепахи, черепахи, что бы я делал без их щитов! Доставай хлеб, надо подкрепиться.

– Не хочется есть…

– У нас запасов хватит на неделю, ешь.

– Право, я не голоден, – говорит Леру, подавая кусок хлеба товарищу.

– Ты что-то приуныл, как я посмотрю.

– Нет, ничего. О своих вдруг подумал. На острове не думал, а вот теперь вдруг меня разобрало.

– Не время задумываться. Увидишься и со своими. А ну, потрави-ка шкот, – скомандовал Симон.

Парус выпятил брюхо. Ветер стихал и, когда взошло солнце, совершенно прекратился. Волнение уменьшилось, и к полудню море настолько успокоилось, что можно было взяться за весла.

– Если нам будет так везти до конца, то к вечеру мы пристанем к голландскому берегу, – сказал Симон.

– А ведь нас, должно быть, давно, уже хватились на Чортовом острове, – заметил Леру.

– А то как же! Конечно, хватились. Теперь уже и в Париже известно о нашем бегстве, – смеясь ответил Симон.

– А вы разве не опасаетесь погони?

– Чего?

– Погони, – повторил Леру.

– Погони с островов Спасения не бывает. Сторожам своя шкура дороже: не станут они гоняться за беглецами. Они знают хорошо, что вряд ли беглецу удастся переплыть стремнину, а если он и проберется к гвианскому берегу, то далеко не уйдет. Без огнестрельного оружия в джунглях долго не погуляешь. Пантеры, гиены, аллигаторы, змеи и другие хищники только и ждут случая полакомиться человеческим мясом. Почти все каторжники, убегающие с Гвианы сухим путем, пропадают в джунглях. Бегство – это целая наука, мой друг! – сказал Симон.

– Да, я в этом убедился, – подтвердил Леру. – Здесь нужно быть стратегом, тактиком, психологом и ученым.

– И не ученые бегут, да еще как! Неволя – великая академия, она из каждого сделает ученого, – сказал Симон. – Теперь я боюсь только двух бед: как бы нам не встретить англичанина[29]29
  To-есть английский пароход.


[Закрыть]) или не попасть на остров Тринидад[30]30
  Остров Тринидад принадлежит Англии.


[Закрыть]), куда чаще всего выносит ветром и морским течением беглецов из Гвианы. Английская стража выдает без всякого разговора безразлично и уголовного и политического. У них с французским правительством на это имеется соглашение.

– Никак, судно! – воскликнул Леру, глядя на горизонт.

Симон нахмурился. Он отчетливо видел мачты, показавшиеся с северной стороны.

– Парусник! – воскликнул он.

Прошло несколько томительных минут, и судно скрылось за горизонтом.

– Пронесло! – облегченно вздохнул Леру.

– Неизвестно, быть может, в этом исчезнувшем судне было для нас спасение… – проговорил Симон.

До наступления темноты им не попадалось ни одного парохода. К вечеру посвежело. Пришлось убрать парус и зашнуроваться. Снова бот швыряло, как щепку. Безмолвно лежали оба беглеца, не будучи в состоянии двинуть ни одним членом. Оба сильно страдали морской болезнью и находились в полузабытье…

_{Бот швыряло, как щепку…}

–

Первым пришел в себя Симон. Ему показалось, что он лежит на мягкой постели. Вокруг царит странная тишина… Что-то мерно постукивает вдали; шум этот то замирает, то снова усиливается. «Что это значит? – думает Симон. – Вероятно, это мне снится!» – и он силится проснуться…

Он поднимает голову и осматривается кругом. Над ним светится красноватым в сиянием электрическая лампочка, озаряя белую, блещущую чистотой каюту; На нем– чистая сухая рубашка, под головой – мягкая подушка. Тело прикрыто простыней и байковым одеялом.

«Где я, и что это такое?» – думает доктор.

Он вскакивает на ноги.

На верхней койке, расположенной над ним, лежит человек.

Симон приближает свое лицо к спящему.

Ноги его трясутся от волнения. Мысли путаются в голове. «Не сойти бы с ума!» – думает он.

Перед зеркальным умывальником тазу стоит графин с водой. Симон хватает его и делает несколько глотков. Вода освежает доктора. Он снова подходит к койке. Теперь нет уж сомнения– человек, лежащий на верхней койке, – Леру.

Симон не будит товарища. Он ложится на свою постель и, устремив глаза вверх, думает: «Где мы? Кто наши спасители– друзья или враги?»

Мерный такт, отбиваемый винтами, свидетельствует о том, что они находятся на пароходе. Их вытащили из воды и поместили в пассажирскую каюту. Враги не поступили бы так…

Наверху пробили склянки[31]31
  «Бить склянки» – морское выражение, обозначающее удары в колокол, отмечающие определенные часы (в прежнее время на кораблях употреблялись песочные часы, состоявшие из двух склянок с пересыпавшимся из одной в другую через узкое отверстие песком).


[Закрыть]). Три часа ночи. Вдруг Леру громко застонал. Симон бросился к нему.

– Леру, это я– Симон!.. Мы спасены, товарищ!..

Леру смотрел на него, широко открыв глаза. Его губы подергивались блуждающей улыбкой.

– Черепахи, смотри, черепахи!.. – указывая пальцем в угол каюты, проговорил он. – Какие они огромные!.. Симон, – голубчик, акула! Меня хватает акула!..

Его глаза выражали смертельный ужас.

– Успокойся, Леру, успокойся, милый! – говорил Симон, гладя товарища по всклокоченной голове и стараясь уложить его обратно на койку. Когда он успокоился и положил голову на подушку, Симон заметил, что волосы товарища были совершенно седые.

Он ни на минуту не отходил от Леру. Тот лежал без движения на спине, временами приподнимал голову и со страхом смотрел в угол каюты.

– Смотри, акула! – шептали его губы.

На рассвете в каюту вошел помощник капитана.

– Нам все известно, – сказал он, обращаясь к Симону. – Вы – доктор Симон, бежавший с Чортова острова. Позвольте пожать вам руку, доктор! Моя фамилия – Санчес. Вы – под флагом республики Венецуэлы, и вам не о чем беспокоиться. Как ваш товарищ?

– Боюсь, что у него нервная горячка, – ответил Симон.

– Я сейчас пришлю судового врача, и мы переведем больного в лазарет. Как вы себя чувствуете?

– Я совершенно здоров. Где вы нас подобрали, сеньор Санчес?

– Между островами Табагос и Тринидадом. Мы идем в Пуэрдю-Кабелио. Ваша удивительная лодка – с нами. А ведь вам повезло, доктор! Не подбери мы вас, вы неизбежно попали бы в руки английской полиции и снова очутились бы на островах Спасения. Впрочем, вряд ли вы продержались бы еще несколько часов. Мы нашли вас обоих в ужасном состоянии.

– Вы очень добры, сеньор Санчес. Но разрешите еще вопрос: как отнесется к нам ваше правительство?

– Наша республика не выдает политических преступников. В этом отношении мы еще не доросли до Европы и Соединенных Штатов. Со временем и мы, конечно, испортимся, но пока вы у нас будете в полной безопасности.

В тот же вечер, сидя на палубе, окруженный любопытными пассажирами, доктор Симон рассказывал о своих необыкновенных приключениях и об ужасах, которым подвергаются заключенные, томящиеся в каторжных тюрьмах французской Гвианы, в Кайене и на островах Спасения.

На другое утро Леру почувствовал себя лучше. Он перестал бредить. Узнал своего товарища и попросил есть.

В тот же вечер они высадились в порте Кабелио.

– Ну, что, Леру, – сказал доктор, – не прав ли я был, когда говорил тебе, что мы будем на свободе? А все – благодаря моим черепахам! Без их панцыря никогда мне не удалось бы сделать такого прочного бота!..