Текст книги "Порочный круг"

Автор книги: Розмари Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

Франси позвонила Бренту Ньюкому два дня спустя, субботним утром, после того как Дэйв сообщил, что страшно занят и не сумеет вырваться в Олбани, чтобы побыть с семьей. Еще один уик-энд с детишками! По субботам миссис Ламберт брала выходной, и само собой подразумевалось, что Франси отводилась роль няньки. Но на этот раз ничего не выйдет! Сколько можно ездить на ней в конце концов! Неужели до Дэйва никак не дойдет, что сестре уже семнадцать и она имеет право на личную жизнь? Эгоист паршивый! Только о себе и думает!

Временами Франси просто ненавидела старшего брата. Но зато на Рика можно положиться! Он такой добрый парнишка – надежный и покладистый. Единственное, что хорошего в Рике и Лайзе, – они вправду любят Франси и ни за что не выдадут. Она попросит их не выходить на улицу, а взамен позволит смотреть телевизор сколько их душе угодно. Не забыть бы наделать побольше сандвичей и набить холодильник готовыми закусками. Они и не вспомнят о ней, а к вечеру Франси вернется…

Девушка дрожащей рукой набрала номер, отчаянно молясь, чтобы Брент был дома. Трубку не поднимали довольно долго. Наконец Брент ответил хриплым со сна голосом, явно обозленный тем, что его разбудили. Франси назвала себя, неожиданно испугавшись, что он успел позабыть, кто она такая. Последовало короткое молчание, после чего тон неуловимо изменился. Чуть насмешливо, но вполне любезно Брент пригласил ее приехать после полудня, когда он придет в себя настолько, чтобы по-настоящему насладиться ее обществом. Продиктовав адрес, он тут же отключился, а Франси еще долго не могла отойти, сжимая трубку побелевшими от напряжения пальцами.

Удрать из дома было далеко не так просто, как она думала. Рик мрачно допытывался, куда Франси намылилась, и очень расстроился, потому что сестра обещала поиграть с ним в бейсбол.

– Осточертело мне торчать целыми днями в этой дурацкой старой лачуге, – заныл он. – Если ты не желаешь быть подающим, может, предок Боба Филдса согласится. Он сам не прочь немного размяться. Мы только вчера толковали об этом, и когда я сказал, что мне некому подавать мячи…

Но тут Франси перебила его, изо всех сил стараясь не вспылить. Лайза, почувствовав приближение ссоры, уже начала тихо плакать, спрятав лицо в ладонях.

– Послушайте… послушайте, ребятки, мне очень надо уйти. Это ужасно важно для меня! Честное слово! Клянусь, иначе я с места не сдвинулась бы. Ну взять хотя бы других девочек моего возраста! Бегают на свидания, разъезжают в собственных машинах, живут как вздумается, а Дэйв готов запереть меня здесь навсегда! Ему нет дела ни до меня, ни до вас! У меня скоро крыша поедет, а ему все равно!

Решимость Рика была поколеблена. Заметив его неуверенный взгляд, Франси бросилась на колени и обняла брата за плечи.

– Рик, пожалуйста! Я дам тебе пять долларов. Нет, погодите, я дам тебе пару баксов, позову Черил и попрошу ее посидеть с вами до моего приезда. Как, годится? У нее нет постоянного парня, и она так или иначе никуда не собиралась. Вечно жалуется, что денег не хватает, и будет рада срубить «капустки» по-быстрому…

Франси всегда удавалось настоять на своем. Даже Черил наконец сдалась. Правда, на все это ушло двенадцать долларов из тех денег, что заплатили Брент и Джерри. Остальные она хорошенько припрятала. Первый взнос в «Фонд помощи беженцам», как Франси это назвала. Когда-нибудь она уйдет из дому и начнет новую жизнь. Но двенадцать долларов – не такая уж большая плата за удовольствие, хотя пришлось потратиться на автобусные билеты до города и такси от конечной остановки до того квартала, где находился дом Брента.

Сейчас Франси была рада, что взяла такси: дорога пешком заняла бы слишком много времени. Как отличался этот район от тех, где она обычно бывала! Даже воздух был иным, свежим, напоенным ароматом цветов. Кругом росли деревья, расстилались ухоженные газоны, а клумбы переливались многоцветьем красок. Выйдя из машины, Франси благоговейно уставилась на высокое современное здание. Да, как раз в таких и должны обитать миллионеры. Совсем как те дома, снимки которых появляются в «Беттер хоумс»[5]5
  «Лучшие дома» (англ.).


[Закрыть] или «Америкэн хоум»[6]6
  «Американский дом» (англ.).


[Закрыть], – выстроенный на вершине одного из холмов, где располагаются самые роскошные виллы Сан-Франциско, с видом на залив и все в таком роде. Этот тип действительно может иметь все что пожелает при таких-то деньгах и шикарной внешности! И он захотел ее, Франси, иначе она не стояла бы сейчас здесь.

Жаль, что она не купила себе какой-нибудь по-настоящему дорогой и модный прикид! Пожалела денег, а теперь и надеть нечего на такое свидание!

Но Франси тут же тряхнула головой и хихикнула. Дура! Да ему по фигу вся это мутатень! Не одежда нужна Бренту, а ее тело!

Все еще смеясь, Франси нажала кнопку звонка, неожиданно сыгравшего модную мелодию в стиле диско. Пританцовывая в такт, Франси дожидалась, пока откроется дверь, за которой таились чудеса.

Брент оказался идеальным хозяином. Усадив гостью на террасе, сам принес икру и шампанское, поскольку Франси призналась, что всю жизнь мечтала об этом. Сам Брент при мысли о шампанском брезгливо поморщился, но беспрекословно открыл бутылку, а себе налил охлажденного белого вина.

Потом, достав откуда-то две короткие трубочки, набитые гашишем, позволил ей покурить вместе с ним. Какое отпадное ощущение – словно все кости расплавились, и ты вместе с дымом уносишься в небеса.

Франси тщетно гадала, когда ему вздумается взять ее, но Брент вовсе не торопился. Играл с ней, как кошка с мышью, прикасался, поглаживал, сжимал груди, точно желая напомнить, зачем пригласил ее сюда.

Наконец он отвел девушку в так называемую игротеку, комнату, где повсюду были зеркала, скрытые динамики и кинокамеры. Почти все пространство занимало огромное ложе – настоящий сексодром. Брент сказал, что может снимать даже в темноте, используя инфракрасные приборы ночного видения.

Не ожидая его приказаний, Франси принялась сбрасывать одежду, глядя на себя в зеркало, и Брент рассмеялся.

– Откуда ты знаешь, а вдруг у меня еще не стоит? – бросил он.

Франси опустилась перед ним на колени, расстегнула молнию тесных джинсов и принялась делать ему минет. Но через несколько секунд Брент ее оттолкнул.

– Тебе не мешает взять несколько уроков, дорогуша, прежде чем подступаться ко мне! Это все-таки тонкий инструмент, а не горячая сосиска, и нечего его жевать! Надо обращаться с ним бережно и деликатно, а не терзать зубами!

Он отодвинулся, окинув ее ледяным взглядом.

– Правда, я забыл, ты из тех тварей, которые обожают боль! Для начала тебя придется хорошенько отделать, верно? Или оттрахать так, чтобы вопила и визжала? Признаться, у меня короткая память, но все-таки я прекрасно помню, зачем ты сюда явилась.

Покраснев от унижения, Франси скорчилась на полу, злобно поглядывая на него. Он решил ее помучить, поиграть, позабавиться на ее счет, а этого она терпеть не могла.

– Ты… ты, ублюдок! Ни один парень до сих пор на меня не жаловался! На какие это уроки ты намекаешь?

– Не трать время на лекции, крошка. Ты пришла сюда, чтобы тебя как следует отодрали, и я к твоим услугам. Ты в самом деле нуждаешься в обучении, но у меня нет ни времени, ни желания становиться твоим наставником. Ну же, марш на кровать и жди, пока я разденусь!

Что-то в брезгливо-презрительном тоне, рассчитанной жестокости его слов ужалило Франси, и ей внезапно стало все равно, трахнет он ее или нет. Она вскочила, яростно сверкая глазами. Щеки пылали от ярости.

– Не смей так обращаться со мной, Брент Ньюком! Я не какая-нибудь дешевая шлюха!

Он с размаху ударил ее в грудь. От боли и неожиданности она взвыла.

– Ошибаешься, Франси, ты самая настоящая потаскуха. Каждая женщина, которую мне довелось знать, готова превратиться в последнюю девку – ради определенного мужчины, конечно. Давай на постель и расставь ноги – да пошире!

Франси отпрянула, настороженно изучая лицо Брента. Она отчего-то разом потеряла уверенность и не на шутку испугалась этого человека – казалось, перед ней бесчувственный робот, у которого нет ни сердца, ни души. Грудь надсадно ныла, а глаза щипало от слез. Брент протянул руку и нажал кнопку; послышался жужжащий звук.

– Ты собираешься делать фото?

– Кино, Франси, кино. Мы с друзьями любим снимать хорошие порнофильмы, но без всяких актеров. Никакой игры – чистая реальность.

Мужчина уставился на нее… Какие бесстрастные глаза, совсем как тусклые стеклянные шарики.

– Ну же, Франси, поторопись или снова меня разозлишь. А может, именно этого ты и добиваешься – взбесить меня?

Он отшвырнул джинсы – Франси заметила, что он даже не надел под них шорты. Потом подошел к ней, и девушка с облегчением почувствовала, что Брент опрокидывает ее на спину. Он снова ударил ее, и Франси услышала собственный стон, но не шевельнулась, только зажмурилась и раздвинула ноги, отдаваясь знакомому потоку желания.

Гашиш подействовал и на Брента. Он двигался, точно в замедленной съемке, заставляя Франси принимать различные позы, гротескно изгибая ее тело, избивая каждый раз, когда она не повиновалась или не понимала, чего ему надо. Перевернув девушку на живот, Брент принялся охаживать ее по заднице ремнем; Франси терлась о шелковые простыни и умоляла трахнуть ее, поскорее, каким угодно способом, лишь бы дать ей кончить.

Брент неистово вонзился в нее, нещадно дергая за волосы, и Франси тотчас же стала судорожно извиваться – бесконечная спираль ощущений вела ее вверх, в заоблачную высь, а тело выгибалось, пока он яростно извергал свою любовную лаву.

После, лежа рядом с ней, он вел себя так, словно неистовство и страсть, только сейчас горевшие между ними, ничуть его не затронули. Брент снова стал сдержанным, вежливым, отчужденным. Франси поверить не могла, что всего несколько минут назад он терзал ее, как хищный зверь.

Брент налил себе вина, а ей – шампанского.

– Ты даже не попыталась защититься, когда я бил тебя, глупая сучонка! А если бы я тебя изувечил? Неужели у тебя не развит инстинкт самосохранения?

Франси недоуменно нахмурилась.

– Не знаю, – честно ответила она. – Все, что мне нужно, – поскорее кончить, и когда ты делаешь мне больно или бьешь, тем самым будто даешь понять, что знаешь о моем присутствии, что я тебе не безразлична, а следовательно, хочешь меня.

– Черт знает что, но пусть будет так, если это тебя заводит. Кстати, сколько тебе лет?

Вопрос застал Франси врасплох. Глаза блудливо забегали.

– Я… мне двадцать, – неуверенно пробормотала она и тут же свалилась на пол от звонкой затрещины.

– Лживая поганка! Говори правду!

– О’кей, о’кей, мне только девятнадцать. Доволен?

На сей раз он не поленился встать и, подняв ее за волосы, потащил в угол, где принялся неторопливо стирать тщательно наложенную косметику мокрыми бумажными салфетками. Франси визжала и вырывалась, сыпала непристойностями, обзывала всеми грязными словами, которые приходили ей в голову, пока он не вышел из терпения и не отшлепал ее. Только тогда она стала умолять его угомониться.

– Мне семнадцать, – всхлипывала она. – Честное слово, семнадцать! Но в этом году исполнится восемнадцать, как раз после окончания школы! Клянусь, Брент, это чистая правда.

Она терлась об него, как бродячая кошка, стараясь дотянуться до промежности, вылизывала торс быстрыми прикосновениями острого язычка. И Брент, внезапно растеряв весь запал, рассмеялся, понес ее на кровать и там принялся ублажать губами и языком. Это оказалось совершенно новым, изысканным и необычным ощущением. До сих пор всегда бывало наоборот, и теперь Франси сходила с ума от наслаждения. Такого счастья ей еще не довелось испытать.

Потом он возлег на нее в позе «шестьдесят девять», и она попыталась отплатить ему теми же ласками, стараясь действовать мягче и осторожнее. Но то, что он делал с ней, было столь непередаваемо прекрасно, что Франси временами невольно забывала о своих обязанностях. Тогда он впивался зубами в ее клитор с такой силой, что она издавала вопль боли и вожделения. Ничто испытанное ею до сих пор не могло сравниться с этим… Оргазм длился и длился, минуты, часы, вечность.

Неожиданно Брент перевернулся на спину, увлекая за собой Франси, и, насадив на себя, принялся вонзаться в нее сильными рывками, пока бурно не извергся в тесные глубины. Франси поняла, что Брент кончил, лишь потому, что его плоть внезапно набухла и стала пульсировать внутри нее. Он чуть сильнее сжал ее и без того покрытые синяками бедра, но лицо его оставалось совершенно равнодушным и бесстрастным. Да, такого странного чувака ей еще не приходилось обслуживать!

Отстрелявшись, Брент без предупреждения поднял Франси и швырнул вниз, на мягкий ковер, будто утратив к ней всякий интерес.

Франси, бросив на него взгляд исподлобья, сразу поняла, что уже наскучила ему. Равнодушные глаза холодно поблескивали из-под длинных стрельчатых ресниц.

– Я хочу тебя, – молила она, корчась на полу. – Не оставляй меня так – сделай это снова.

– Зачем? – деланно удивился Брент. – Даже если бы я и мог, игра вряд ли стоит свеч. Ты, кажется, не поняла, детка, все твои тайны уже разгаданы. Не осталось ни одной. Да и секретов особенных не было! Садомазохисты все с приветом, но я-то не из вашей команды. Мне такие фенечки давно приелись.

– Плевать! Брент, пожалуйста, не мучай меня! Неужели не понимаешь, ты именно тот, кого я искала! До сих пор ни один мужик не дал того, что мне нужно. Я не смогу жить без всего этого – тебя, твоего дома, «игротеки» и тому подобного. Позволь мне остаться, и я сделаю все на свете, даю слово. Прошу тебя, Брент!

Он встал, пренебрежительно глядя на нее сверху вниз, по-прежнему не соизволив одеться. Взбешенная таким безразличием, Франси резко просунула руку между его ног, хищно скрючив пальцы. Но он оказался проворнее: сильная пощечина оглушила девушку, снова отбросив ее на ковер. В ушах зазвенело, из глаз посыпались искры.

– Ублюдок гребаный! Ты едва меня не прикончил!

– Но ведь тебе нравится боль, забыла, беби?. И, кстати, запомни на будущее – я терпеть не могу, когда делают больно мне.

Он бесстрастно оглядел Франси, и та снова зарыдала, шмыгая носом, совсем как ребенок, у которого отобрали игрушку.

– Дерьмо, ну что за глупая телка! Слезами меня не возьмешь, Франси, а твои выходки начинают доставать. Валила бы ты отсюда, крошка! Какого черта тебе надо?

– Если не хочешь, чтобы я осталась, можно хотя бы иногда приезжать к тебе? Брент, ну соглашайся, пожалуйста, клянусь, я не стану навязываться и сделаю все, о чем ни попросишь.

– Стоит мне сказать «да», и от тебя не отвяжешься, детка. Правда… черт, кто знает, может, кто-то из моих приятелей тащится от такой шизы, как ты?

Уголки губ Брента изогнулись в привычной невеселой усмешке.

– Но учти, никакого нытья или жалоб. Сама напросилась, вот и веди себя, как взрослая, и думай, что делаешь. Поступай как велено, ясно? Кстати, ты предохраняешься?

– Да, я на таблетках, вот уже года три. О Брент… спасибо! Спасибо тебе!

Брент поморщился, поднося к губам стакан с виски. Ну какого черта, спрашивается, она ему сдалась? Не стоило уступать этой крысе. Иногда, в приступе дурного настроения, он задумывался о смысле собственного существования. Почему он так живет? И вообще делает какие-то телодвижения, вечно носится в поисках новых приколов, наслаждений, зачастую извращенных, новых женщин? Что там твердил его мозговед? Насчет того, что богатые постоянно нуждаются в смене развлечений и впечатлений. Этот парень имел наглость заявить, что Брент подсознательно ищет смерти и, одержимый желанием уничтожить себя как личность, заодно не щадит и других. Может, оно и так, да только даже психиатрам не дано знать все. Как, впрочем, и любому человеку. Люди неизменно стремятся создать себе идолов, тогда как истинная власть и сила кроются в них самих, в их душах. Но с какой стати он углубился в самосозерцание? Нашел время!

Брент взглянул на Франси поверх стакана. Она уже успела сесть и сейчас совсем по-детски потирала кулачками глаза. Девчонка. Особенно без этой дурацкой косметики и с разметавшимися по плечам темными волосами. Самое интересное, однако, в том, что она даст сто очков вперед любой прожженной шлюхе. Какое уж тут дитя – настоящая тертая сучка. Не исключено, конечно, Что Франси по-своему тоже зациклилась на саморазрушении, как и он сам. Может, в этом они схожи, но как бы то ни было…

Брент нахмурился. Не стоит разводить философию на пустом месте. Какое ему дело до ее задвигов? Пусть сама справляется.

Глава 14

Брент никогда еще не встречал птичку, настолько сдвинутую на мазохизме, которая действительно тащилась от побоев и издевательств. Конечно, многие женщины из его окружения сами просили об этом, подсознательно желая испытать новые ощущения, но, добившись своего, визжали и молили о пощаде. Были и такие, которые на все шли ради денег. Но этот цыпленочек взаправду получал удовольствие от истязаний, и Брент подозревал, что без них Франси просто не может словить кайф. Вполне возможно, что его приятелям она придется по вкусу и сумеет их развлечь.

Брент шагнул к телефону и набрал номер.

– Ползи сюда и приведи меня в боевую готовность, – бросил он.

Франси на четвереньках подобралась к нему, оживленно блестя глазами, словно Брент наконец смилостивился и протянул ей конфету, чтобы утешить.

– Джерри? Я насчет сегодняшней вечеринки. Да, знаю. Но у меня тут одна крошка… пожалуй, стоит захватить ее с собой. Франсис… как там ее… помнишь? Она самая.

Он продолжал говорить, ничем не показывая, что ласки Франси его заводят, но девушка видела, как мужская плоть набухала, становясь все тверже.

Не прерывая беседы, Брент дернул ее за волосы так грубо, что у Франси слезы выступили на глазах, потянул ее голову вниз и буквально втиснул свой член ей в глотку. Она чуть не задохнулась, стараясь подавить рвотные позывы, горло ужасно саднило, но Франси возликовала. Она смогла! Приняла его целиком! И готова лизать ему ноги, потому что любит! Да, это правда, чистая правда.

Девушка сжала его ягодицы, наслаждаясь упругостью мышц, игравших под ее ладонями.

Брент по-прежнему о чем-то договаривался с Джерри, точно ничего не происходило. Но Франси было решительно наплевать. Зато у нее все вышло – он становится все больше и больше и, что бы ни говорил, как бы себя ни вел, хочет ее. Неожиданно вся сцена напомнила ей о том времени, когда она была совсем маленькой и папа порол ее… Франси, прикрыв глаза, вспоминала.

Сначала… да, прежде всего они оба торжественно спускались в подвал. Отец заставлял ее идти вперед, а сам шествовал сзади, угрожающе помахивая ремнем, со свистом рассекавшим воздух. Она с каждым шагом рыдала все громче и громче, умоляя не бить ее, дать последний малюсенький шанс исправиться, но отец неизменно молчал. Лестница, уходившая в подвал, казалась Франси бесконечной. И когда они останавливались внизу, Франси буквально исходила слезами, заранее извиваясь в предчувствии наказания.

– Ты знала, чем это кончится, Франсис, – грустно увещевал отец. – Не пойму, откуда ты набралась такого? Лжешь, пакостишь… И это после обещаний, которые ты нам давала, неблагодарная девчонка! Расстраиваешь меня и маму. Почему, Франсис, почему?

Но чаще отец бывал так взбешен, что не удостаивал ее ни словом. Просто заставлял перегнуться через старый бочонок из-под маринованных огурцов и задрать юбку, а потом принимался неумолимо охаживать ремнем. Боль пронизывала ее тельце, заставляя вопить, визжать и клясться, что отныне она станет послушной примерной девочкой, прекратит лгать и воровать. Но отец порол ее до тех пор, пока рука не уставала, а задница Франсис не загоралась огнем. Во время экзекуции Франси касалась обнаженной кожей потемневших клепок бочонка, терлась о шершавую поверхность, вжимаясь в нее всем телом при каждом ударе. Постепенно боль переходила в какое-то иное, новое, острое, непонятное ощущение, доставлявшее странное, мимолетное наслаждение, и когда рыдающая девочка оказывалась в объятиях папочки, который не уставал повторять, как сильно он любит дочурку и наказывает лишь для ее собственной пользы, Франси сознавала, что вскоре выкинет что-нибудь особенно гнусное, только бы снова испытать это…

После гибели родителей в автокатастрофе главой семьи стал Дэвид, старший брат, на которого Франси всегда взирала с благоговейным восхищением. Выяснилось, впрочем, что взбесить его настолько, чтобы дело дошло до порки, совсем не так легко. Однажды Дэйв даже признался, что ужасно жалеет о том, как жестоко обращался с ней отец, и, в свою очередь, предпочел психологические методы воздействия в виде длинных занудных проповедей. Но после того, как он обнаружил, что Франси умышленно разрезала одну из лучших льняных скатертей, оставшихся от мамы, чтобы сшить себе сарафанчик, о психологии пришлось забыть. Все благие намерения вылетели у Дэвида из головы, и с тех пор он задавал Франси трепку каждый раз, когда она выкидывала очередной фортель, а иногда даже за плохие отметки.

Дэйв никогда не водил ее в подвал, как папочка, но при нем Франсис испытывала куда более острые ощущения, поскольку в отличие от отца он не пользовался ремнем. Прикосновения его ладони к ее голым ягодицам так возбуждали Франси, что она лишь из чистого притворства визжала и молила о пощаде.

Вот и сейчас она, сама не сознавая, что делает, сунула пальцы между бедер и принялась потирать клитор, пытаясь одновременно ублажить себя и Брента. Тот бросил трубку и усмехнулся, покачивая головой.

– Черт возьми, что за похотливая зверушка! Так тебе все мало? – спросил он. Рот у Франси был занят, а посему ответить она не могла, да в этом не было нужды.

– Сегодня тебя и без того ждет немало радостей, – пообещал Брент, дергая ее за волосы, так что девушка захныкала и сжалась. – Немедленно оставь в покое свою дырочку, надо, чтобы к вечеру ты как следует проголодалась и смогла обслужить всех желающих.

Франси снова схватилась за него обеими руками, вне себя от радости. Как прекрасно, когда принадлежишь кому-то, становишься чьей-то вещью! Он такой громадный! Горло того гляди разорвется, губы онемели, а мышцы рта свело. Зато она приняла его до конца!

Теперь, освободившись, Брент быстро кончил. Горячий поток хлынул по пищеводу, прокладывая дорогу до самого желудка. Франси глотала сперму в четырнадцать лет, в самый первый раз, когда они только что переехали в Калифорнию и она пошла в новую школу. Дэйв решил перебраться из маленького городишки, где родилась Франси, на Западное побережье, потому что там было куда больше возможностей сделать карьеру. Поначалу все шло по-прежнему, но потом он стал часто оставлять их на попечение старой дуры экономки.

Вспомнив об этом, Франси презрительно ухмыльнулась. В те дни она была такой чертовски наивной кретинкой, что одноклассники посчитали ее спесивой задавалой. Никто не сомневался, что она притворяется. И четверо мальчишек, уверенных в том, что новенькая – просто динамистка и чванливая сучка, затащили ее в старый дом, где, по слухам, водились привидения, и изнасиловали, сначала по очереди, а потом по двое. Да, она, если можно так выразиться, быстро набралась опыта!

Франси обо всем рассказала Бренту позже, пока они вместе принимали душ. Она была на седьмом небе – любила Брента и хотела, чтобы он знал о ней все. Несмотря на равнодушие и внезапные приступы жестокости, Брент постепенно смягчился и даже послал слугу в дорогой магазин купить Франси вечернее платье, того фасона, что она сама выбрала в одном из модных журналов, разбросанных по всему дому.

Откинув голову и закрыв глаза, так что вода била в лицо, Франси тоненьким голоском со всеми подробностями описывала, что вытворяли с ней насильники.

– Знаешь, в первый момент я страшно перепугалась. До тех пор никто не позаботился объяснить мне, что почем, поскольку считали меня слишком маленькой и запрещали бегать на свидания. Прикинь, каков прикол? Но когда Дэйв отлучался из города, я старалась носить этакие мини-платьица, тесные и облегающие, потому что уже тогда понимала, какая у меня классная фигура. Вот только никак не могла сообразить, для чего Господь дал мне такое тело. Пока мне не показали.

Она коротко хохотнула и подставила воде спину. Брент отвесил ей тяжелый шлепок по заднице, с любопытством наблюдая, как поверх синяков, усеявших кожу, наливается багровым цветом отпечаток руки. Франси взвизгнула от неожиданности.

– Что же ты замолчала? Давай дальше! Люблю страшилки, – велел Брент.

Франси пожала плечами и изобразила некий ритуальный чувственный танец, подняв руки над головой и покачивая бедрами, словно баядерка из шахского гарема. Она выпевала слова, и Брент лениво подумал, что у девчонки, должно быть, еще не выветрился из головы гашиш.

– После первого раза мне почти не было больно, так, немножко, но не поверишь, как я тряслась от страха! Даже обмочила штанишки, и парни смеялись над этим, стаскивая их с меня. Я себя не помнила от ужаса, отбивалась и кричала, так что им пришлось огреть меня пару раз по голове, чтобы заставить заткнуться. Ну а потом они сменяли друг друга, пока не надоело. Один возился со мной, а остальные держали и при этом тискали – что они сделали с моими титьками – просто кошмар какой-то! Я была одним сплошным синяком. И как же меня трахали! Во все дыры! Знаешь, я вовремя сообразила, что зря дергаюсь и лучше расслабиться и получить удовольствие. Да и что я могла поделать? Их было четверо, и они пообещали не бить меня, если стану посговорчивее. Один из них, Лонни, капитан футбольной команды, выпускник, большая шишка в школе, был у них главным, а я часто посматривала на него, ну, ты понимаешь, как это бывает! Думала, он даже не замечает меня, и не поверила своим глазам, что именно он – заводила во всей этой истории. Представляешь, такой парень и трахает меня, сопливку! Он в отличие от остальных был довольно изобретательным и наставлял приятелей, что делать со мной дальше. Чего он только не придумывал, скажу я тебе! Иногда мне даже снится все, что они вытворяли в подвале того дома, и я просыпаюсь на таком взводе, вся мокрая – пижамные брюки хоть выжимай! Они даже трахнули меня в попку, до того дня я и не знала, что такое бывает. Вот тогда я чуть не подохла от боли. Но Лонни хотел попробовать меня именно так и добился своего, правда, сначала отделав меня хорошенько.

Франси замолчала, медленно поворачиваясь под струей горячей воды. Клубы пара заполнили ванную, повисли под потолком голубоватой дымкой, и Брент с удивлением ощутил новый прилив желания. Его член поднялся, твердея. Франси хихикнула, и он рывком притянул ее к себе, вжимаясь в расщелину между пухлыми упругими ягодицами.

– Ты, шлюха сдвинутая! Как тебе удалось пережить групповуху? Удивительно, что они не затрахали тебя до смерти!

Поняв, что сумела шокировать даже недоступного Брента, человека-айсберга, Франси снова хихикнула и слегка нагнулась, обеспечивая ему лучший доступ к своим прелестям.

– Ну, они еще не доросли до тебя и были куда меньше. Когда ты берешь меня сейчас, это словно впервые – даже больно немного!

Франси для приличия охнула, но продолжала все крепче прижиматься к Бренту, противореча собственным жалобам и призывно извиваясь.

– Хочешь, чтобы я рассказывала дальше? Да, конечно, вижу, ты не против.

Девушка тихо застонала, поскольку Брент был действительно слишком огромным и заполнил ее до отказа, грозя, казалось, вот-вот разорвать. Но все-таки ей удалось вновь завлечь его. Он вонзался в ее зад резкими, быстрыми толчками, скользя намыленными руками по бедрам, и Франси таяла от восторга. Ничто больше не имело значения, даже боль, даже кровь. Она задергалась всем телом, стараясь попасть в ритм с Брентом.

Мужчина ничего не говорил; горячее дыхание обжигало ей шею. Франси закрыла глаза и отдалась своим ощущениям. Он наслаждается ее телом, упивается вместе с ней. Значит, Франси ему не совсем надоела, а уж она постарается, чтобы этому человеку никогда не было скучно с ней. Она влюблена в Брента Ньюкома, но немалую роль в ее рабской привязанности играли его деньги. Деньги и все те модные прелестные штучки, которые можно на них купить! Он покажет ей мир, станет брать с собой повсюду, подарит настоящую свободу! Больше братцу Дэвиду не удастся держать сестру под замком и твердить, что ее долг и обязанность стать нянькой для младших.

Франси представила себе потрясенное рассерженное лицо Дэйва, когда она после изнасилования доплелась домой, и едва не хихикнула снова. Бедный Дэйв! Ему пришлось отнести ее в постель и вызвать доктора, потому что она залила кровью весь пол. При этом Франси истерически всхлипывала и повторяла, что было темно, она не разглядела лиц насильников и помнит только, что все были высокими и натянули на лица маски из дамских чулок. Она прекрасно понимала, что Дэвид побоится позвонить в полицию, – осторожный предусмотрительный Дэвид! Пуще всего боялся скандала! Он твердил, что делает все ради Франси и ее будущего. Нельзя допускать огласки. Он даже умудрился уговорить доктора, и тот неохотно согласился молчать, исключительно в интересах девочки. Но уже тогда Франси понимала, что братец лицемерит. Всего-навсего не хочет, чтобы история попала в газеты: не дай Бог, на работе узнают, и пострадает его драгоценная карьера.

Она-то никому не проболталась! А когда спустя некоторое время появилась в школе со справкой от врача, что якобы болела гриппом, в первый же день после уроков как ни в чем не бывало подгребла к Лонни и попросила подвезти ее домой.

Лонни просто ошалел! Пошел за ней, как пришитый, напрочь забыв о своей девушке. Они направились подальше от городка, в холмы, и трахались там до одурения. На сей раз Франси неистово отдавалась ему, сгорая от желания поскорее научиться всему на свете.

Они довольно долго встречались, а после Лонни были его друзья и друзья его друзей… Как только сплетни о ней разошлись по всей школе, недостатка в партнерах не было. Один из парней достал ей рецепт на противозачаточные таблетки, и Франси пустилась во все тяжкие.

Прошлое в сознании Франси смешалось с будущим, удовольствие с болью от всего, что делал с ней Брент.

– Еще, Брент, сильнее, еще! Проткни меня насквозь! – взвыла Франси, когда его пальцы впились в ее плоть и он словно бы разбух, изливаясь в нее. Так чудесно девушке еще никогда не было.