Текст книги "Развлекающие толпу"

Автор книги: Розмари Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Глава 20

«Сегодня на побережье ожидается низкий туман, который рассеется к середине дня. Температура…»

Чертыхнувшись, Уэбб Карнаган выключил радио и включил магнитофон. На маленькой кассете не было ничего, кроме музыки, – ни голоса диктора, ни рекламы – только «Соленая песня» Стэнли Турретайна. Слава Богу, что хоть в Сан-Хосе было солнечно и жарко. Черт с ним, с туманом на побережье. Он пока еще не там.

Белый «феррари» с опущенным верхом пробирался в потоке медленно ползущих машин, притягивая к себе завистливые взгляды. Особенно женские.

«Это был он. Точно он. Уэбб Карнаган! Господи, как же он красив! Даже лучше, чем на фотографиях. И он посмотрел на меня!»

Уэбб ехал по шоссе 101, сосредоточив все внимание на дороге. Движение, как всегда по пятницам, было просто чудовищным. Как раз на этом участке было всего два ряда и слишком много светофоров. Очередная остановка. Ладно, черт с ней… Мощный мотор нетерпеливо урчал. И Уэбб вспомнил, как в прежние времена доезжал от Пеббл-Бич до Сан-Франциско менее чем за два часа. Тогда еще не ввели ограничения скорости. В то время он гостил у Дэвида Блэка и его жены, до тех пор пока Мэг не увлеклась им и не стала слишком явно это демонстрировать. Правда, теперь они уже давно развелись. Мэг всегда была изрядной стервой. Но она также была одной из немногих женщин, которых он хотел, но не взял. Наверное, именно поэтому они с Дэвидом до сих пор остались друзьями. Перед отъездом в Европу Уэбб даже посетил его телешоу.

Наконец поток машин тронулся, и Уэбб слегка нажал на газ. Удивительная машина – она реагировала на малейшее прикосновение и не требовала ничего, кроме минимального внимания.

И уже в который раз его мысли неумолимо возвращались к Анне. Энни – женщина с большими невинными синими глазами, которая так неожиданно удивила его смесью упрямства и силы духа. И своим предательством. Может быть, именно это сильнее всего задело его? Анна Мэллори – топ-модель, превратившаяся в кинозвезду с небольшой помощью своих высокопоставленных друзей. Последняя любовница Гарриса Фелпса… Уэбб не привык к тому, чтобы женщина оставляла его в дураках. Он вновь вспомнил Дублин и то, что за ним последовало.

Продолжая чисто машинально вести машину, Уэбб полностью отдался воспоминаниям. Это походило на просмотр после съемок. Некоторые кадры он прокручивал, некоторые просматривал полностью, а кое-где даже делал стоп-кадр, всеми силами пытаясь сохранить объективность. У него была прекрасная память, натренированная за время работы в Организации, И она уже не раз сослужила ему добрую службу. Особенно когда нужно было запоминать роль. Роль…

К тому моменту, когда он вернулся из телефонной кабины, напряжение уже начало сказываться на Венеции Трессидер. Ее улыбка стала слишком радостной, а руки слишком сильно сжимали сумочку. В глазах сквозил испуг.

«Уэбб, дорогой, теперь мы можем ехать? Здесь слишком шумно, слишком тесно! Я терпеть не могу такие места; начинаешь чувствовать себя проституткой!»

Но сочувствия она не дождалась.

«Дорогая! Для того чтобы не чувствовать себя таковой, достаточно всего лишь вести себя соответствующим образом. Например, не снимать незнакомых мужчин в аэропорту и не тащить их к себе в номер».

Окружающие с любопытством наблюдали за ними, а потому эти слова были сказаны ласково и с улыбкой. Венеция чуть не задохнулась от злости, но взяла себя в руки и сладко ответила:

«Я столько о тебе слышала, что не могла удержаться от соблазна. Кроме того, мне показалось, что мы можем утешить друг друга…»

Туше, Венеция. Может быть, действительно они нуждались друг в друге той ночью? Обоюдное алиби. Но это пришло позднее.

Уэбб даже не заметил, что наконец выехал на участок с четырехрядным движением. Он сильнее нажал на газ, и стрелка спидометра подскочила до восьмидесяти, но тотчас же вернулась назад. Черт бы побрал эти ограничения! Он признавал только те, которые устанавливал сам. И за последние несколько недель ему приходилось делать это неоднократно, хотя бы для того, чтобы сдержать ярость. Уэбб не любил быть пешкой в чужой игре.

«Ты знаешь, что у тебя опасное лицо? И оно так подходит тем мужественным героям, которых ты играешь. Мне кажется, что в глубине души ты сам похож на них. Это так, Уэбб?»

Уэбб игнорировал нервозную болтовню Венеции. На его лице застыло непроницаемое и презрительное выражение. Машина ехала сквозь густой туман, напоминающий ватное одеяло. Уэбб был поглощен собственными мыслями. Вопросы возникали один за другим.

Нино. Какого дьявола ему нужно, и как он узнал, что Уэбб здесь? Хотя это было довольно легко вычислить, учитывая поднятый вокруг него шум. Более важным было другое: что сам Нино здесь делает? И о чем им говорить, спустя двадцать лет после их последней встречи? А как во все это вписывается Венеция?

«Женщинам нечего вмешиваться в дела. Их место – между ног мужчины. Там они могут принести наибольшую пользу. Но в данном случае эта женщина сослужила нам неплохую службу и помогла привезти тебя сюда. Думаю, ты сможешь отблагодарить ее за нас и поможешь ей. Но об этом она сама тебе потом расскажет…», – Нино совсем не изменился, только волосы поседели. Его объятие было по-прежнему крепким, а взгляд – таким же ласковым, когда он оценивающе рассматривал Уэбба.

«Bene, а ты пошел в нашу породу. По фотографиям и фильмам это не так заметно, хотя я смотрел все твои фильмы. Я горжусь тобой. И если я все эти годы не давал о себе знать, то только потому, что не хотел мешать тебе устраивать свою жизнь по собственному усмотрению. Тем более, что в ней был период, когда любая связь со мной была бы крайне компрометирующей, si? Но семья есть семья. А с тех пор как Лючия вышла замуж за Вито Джентиле, наши узы стали еще крепче. Ты согласен?

Уэбб был против этого брака. Его маленькая сестренка была баловнем семьи и, несмотря на внешнюю мягкость, всегда поступала по-своему. Она полюбила Джентиле, и ей было совершенно безразлично, кто он, равно и мнение окружающих. Имело значение только то, что они любили друг друга. Да и какое Уэбб имел право вмешиваться в личную жизнь сестры? Сам-то он жил, как хотел. А она… она прямо светилась от счастья, особенно после рождения двоих сыновей.

Люси относилась к тому типу женщин, которые созданы для замужества и материнства, а Вито, что бы ни говорили о его беспощадности в «делах», боготворил ее. Со стороны они казались самой обычной молодой парой, и мальчишки их были совершенно обычными детьми.

«Они так гордятся своим дядей, знаменитой кинозвездой! – смеялась Люси, когда они в последний раз говорили по телефону. – Жаль, что ты их не видел, когда они переживали ковбойский период!»

Уэбб не виделся с сестрой со времени съемок «Дурной крови». Интересно, что по этому поводу сказал Джентиле? Хотя, конечно, Уэбб любил своих племянников и никогда не забывал посылать им со съемок разные сувениры: пончо из Мексики, потрепанную шляпу с плоской тульей и пробитыми пулей полями. Ведь после смерти матери у него не осталось более близких людей, чем Люси и ее семья. Кроме того, Уэбб с Люси всегда были очень дружны.

Но все-таки интересно, что именно имел в виду Нино, когда так торжественно рассуждал о семье? Неужели он что-то знал или заподозрил еще тогда?

Нетерпеливо выругавшись, он обогнал медленно ползущий трейлер и снова снизил скорость до допустимых шестидесяти. Осторожно. Это нужно обдумать еще раз. И он снова начал прокручивать в памяти весь разговор и события, последовавшие за той туманной ночью, проведенной в Ирландии.

Они с Нино беседовали в уютном номере Венеции Трессидер, сидя у горящего камина. Гостиница принадлежала одному из ее многочисленных друзей. Его звали Майк. Рыжие волосы и усы вполне гармонировали с именем. Майк увел Венецию в небольшую ванную, а оттуда – в соседний номер, который, как, подмигнув, сообщил он, случайно оказался свободным.

Мелодрама. Уэбб стоял, опершись плечом о каминную полку, в ожидании того, что ему хотел сообщить Нино.

«Итак, давай начнем! – Нино говорил очень быстро. – Мы оба умеем дорожить своим временем, а потому не будем тратить его понапрасну. И не нужно осторожничать и изображать нетерпение. Ты сейчас напоминаешь молодого льва, вынюхивающего опасность. А может быть, тебя волнует женщина в соседней комнате? Она никуда не денется. Это видно по тому, как она на тебя смотрит. Но мой совет: после того как получишь от нее все, что хочешь, и газеты высосут из этой истории все, что только можно, расстанься с ней поскорее. Она слишком безрассудна и слишком много говорит о вещах, в которые, как ей кажется, верит… – Теперь его голос звучал подозрительно и резко. – Именно поэтому она находится под постоянным наблюдением. Но это проблемы ее и ее друзей. Тебя они не рискнут в них втягивать. Им слишком нужно то, чем я и мои люди можем их обеспечить. А она, кроме того, знает, что если причинит тебе хоть малейший вред, то умрет».

Это было сказано без всякой угрозы. Нино просто констатировал факт. Но Уэбб прекрасно понимал, что это не пустые слова, а потому продолжал молчать… и наблюдать.

«Нам нет нужды приносить друг другу клятвы, так как нас и так связывают кровные узы. – Мужественное лицо Нино было изрезано морщинами, но глаза оставались прежними – они темным огнем горели на смуглом лице сицилийца. Неожиданно Нино рассмеялся: – Мне нравится, что ты не задаешь вопросов. Вопросы задают дураки, а умный человек предпочитает слушать, или я не прав? А теперь…»

Уэбб слушал молча, чувствуя, как напрягаются все мьшщы. Сложившаяся ситуация была совершенно невероятной. Нино обратился к нему с «небольшой просьбой», которая на самом деле была лишь слегка замаскированным приказом.

На первый взгляд, все выглядело вполне логично. Никакого риска. Им всего лишь требуется информация, а он – единственный человек, который может ее предоставить, так как вскоре улетает в Калифорнию на съемки последнего фильма Гарриса Фелпса.

«Сам по себе фильм нас совершенно не волнует. Главное – люди, которые, как бы ты сказал, находятся за кулисами. Именно они привлекают мое внимание, а также моих коллег в Штатах, да и не только там. Я вполне допускаю, что не только мы интересуемся тем, что столько могущественных людей, обладающих большими деньгами и властью, вдруг оказались причастны к съемкам одного и того же фильма».

Он также упоминал имена. Даже нескольких из них хватило, чтобы заставить Уэбба удивленно приподнять брови. Некоторые, правда, были ему незнакомы, но Нино очень подробно разъяснил, кто они и что собой представляют.

Все они очень щедро вложили деньги в этот фильм, бюджет которого практически неограничен. Но у Гарриса Фелпса вполне достаточно и собственных денег. Так зачем понадобились другие вложения? По-моему, очень неплохой предлог для того, чтобы собраться вместе, si? Для прессы и всех остальных они собираются в этом тайном месте лишь для того, чтобы наблюдать за съемками фильма, понимаешь? Но я не думаю, что дело ограничивается только этим…»

По мере того как Нино продолжал свой рассказ, Уэббу все труднее было бороться с растущим недоверием. Но он достаточно хорошо знал Нино и понимал, что тот не шутит. Откуда его дядя взял эти факты? Уэбб не знал, но в том, что это факты, – нисколько не сомневался. Нино не стал бы морочить ему голову предположениями. Кроме того, эти факты вполне согласовывались с вопросами, которые уже давно смутно беспокоили Уэбба. Теперь же они неотступно преследовали его.

«Выясни все, что сможешь, – теперь голос Нино звучал сурово, – и позвони сестре – попросишь к телефону Вито. Он будет ждать твоего звонка. И береги себя. Если вдруг возникнут осложнения – тоже позвони».

В Нино чувствовалась сила, против которой возраст был бессилен. И его объятие при расставании было по-прежнему крепким и дружеским.

«Береги себя!» – сказал он еще раз на прощание.

«Ты тоже, Цио Нино, – Уэбб видел, что его слова приятны дяде, и улыбнулся, несмотря на все темные мысли, которые роились у него в голове. – Кстати, – небрежно добавил он, – это, конечно, глупый вопрос, но что бы ты делал, если бы не было тумана и не отменили мой рейс?»

Нино рассмеялся.

«А я все думал, спросишь ты об этом или нет. Если бы нам не помог туман, то случилась бы какая-нибудь другая непредвиденная задержка… Например, небольшая авария, поломка такси, на котором ты ехал в аэропорт… И какая-нибудь красивая женщина предложила бы подвезти тебя».

Несмотря на шутливый тон, который возник к концу разговора, напряженность осталась. И она лишь усилилась, когда Венеция вернулась в комнату – на сей раз одна.

«Я принимала ванну, дорогой. Разве это не предусмотрительно с моей стороны?»

Ее волосы были еще влажными, на щеках играл румянец, а тело было теплым и манящим. Венеция отбросила полотенце.

«Уэбб, дорогой, я хочу тебя! А я не преувеличивала, когда сказала, что всегда добиваюсь того, чего хочу. Правда, я не предполагала, что все это произойдет именно так, но ведь что случилось, то случилось. И теперь мы оба можем расслабиться, разве не так?»

У нее были идеально правильные, точеные черты лица, отличающие некоторых женщин. Уэбб ощутил податливость ее яркого, зовущего рта, влажную тяжесть шелковистых черных волос. У Венеции было гладкое мускулистое тело – теннис, верховая езда и активная половая жизнь сделали свое дело. В тот момент Уэббу нужно было именно оно.

Большую часть следующего дня Уэбб и Венеция провели вместе. Перед многочисленными соглядатаями и репортерами, включая Джонни Бардини, они добросовестно разыгрывали роль счастливых любовников. Анне Уэбб больше не звонил.

Его новая партнерша, последнее открытие Гарриса Фелпса. Черт бы ее побрал! Почему она ему ни о чем не сказала? Он не удивился, когда, приехав в Лондон, обнаружил, что она забрала свои вещи и уехала из его номера. Энни всегда умела вовремя исчезнуть – ему следовало бы помнить об этом.

Когда он вновь ее увидел на пресс-конференции Фелпса, она была бледна и казалась немного виноватой, избегая его взглядов и теснее прижимаясь к Кариму, как бы ища защиты. Еще бы ей не чувствовать себя виноватой! Лживая интриганка!

Когда она уехала из Англии вместе с Гаррисом, Уэбб даже испытал некоторое облегчение. В конце концов, ему хватало своих проблем. И одной из них была Венеция, которая начала вести себя так, как будто их раздутый репортерами «роман» был настоящим.

Бардини уже продал свои фотографии, и теперь газеты пестрели заголовками: «Последняя любовь Уэбба Карнагана. Британская красавица…»

Один из женских еженедельников цитировал Венецию, которая с притворным смущением говорила: «И для него, и для меня наш роман – нечто совершенно новое. Нам хотелось побыть где-то наедине, чтобы узнать друг друга поближе с чисто человеческой стороны… Все прежние романы Уэбба были, как правило, рекламными трюками. Но я совершенно не интересуюсь кино. Для меня он – в первую очередь просто человек, а не кинозвезда…»

«Господи, какая мерзость! – Уэбб с отвращением отбросил журнал. Но Венеция удивленно приподняла брови и обиженно сказала: – Но, дорогой, мне казалось, что я так здорово все придумала! И потом, ты же не можешь сказать, что это неправда! А мне это помогает избежать стольких неприятных расспросов. Я просто возмущаюсь и отвечаю, что не понимаю, чего от меня хотят, – ведь я летала в Ирландию только ради тебя! Как ты думаешь, может быть, перед твоим отъездом из Англии нам стоит объявить о помолвке? Уэбб, я хочу, чтобы ты подарил мне настоящее, большое, вульгарное обручальное кольцо – если мне, конечно, не придется его потом возвращать».

Он думал о новом и явно дорогом кольце, которое было на Анне во время пресс-конференции. Карим? Гаррис? Господи, да она же превращается в маленькую шлюшку. А может быть, она всегда и была такой – просто он этого не замечал? Эти воспоминания заставили его заскрипеть зубами от ярости. Но он взял себя в руки и ответил Венеции:

«Я как-нибудь подумаю над этим, если ты не будешь слишком на меня нажимать».

Ему уже стал надоедать этот псевдороман. Слишком много было вокруг репортеров, слишком много вопросов. Он даже с сожалением вспоминал Клаудию дель Антонини. Та, по крайней мере, в душе оставалась итальянской крестьянкой – непосредственной, бесхитростной и неподдельно страстной. Венеция же всегда искала новых ощущений, новых возбудителей. Так, например, он мог зайти в спальню и застать Венецию вдвоем с изящной блондинкой, с которой они неторопливо занимались любовью при свете лампы под красным абажуром.

Нимало не смущаясь, Венеция улыбалась и шептала:

«Ну разве мы не прекрасны, дорогой? Это Джилл, и она тоже хотела бы быть с тобой – потом».

Ее губы были влажными и блестящими… после Джилл. А в глазах застыл обычный, немного насмешливый вызов. Венеция любила грубость – она умела разбудить в мужчине животное.

Теперь, оглядываясь назад, Уэбб думал о том, что она ему просто наскучила. Ему опротивели ее постоянная неудовлетворенность и бесконечные «сюрпризы». Ей ничего не стоило пригласить Джонни Бардини, чтобы он заснял, как они занимаются любовью около домашнего бассейна, в окружении зеркал, которые повторяли каждое их движение. А Джонни стоял в тени на верхней площадке, запечатлевая весь процесс.

Когда Венеция показала ему фотографии, Уэбб впервые не удержался и ударил ее по лицу, причем так сильно, что она отлетела и упала на кровать.

«Но, дорогой, – рыдала она, обнимая его ноги, – мне просто казалось, что они тебе понравятся так же, как и мне! Я же никому не собираюсь их показывать!»

«Надеюсь, что у этого мерзавца был, по крайней мере, такой столбняк, что он его надолго запомнит! Но пусть только попробует опубликовать это…»

При их следующей встрече фотограф выглядел на удивление подавленным.

«Послушай, Карнаган, клянусь тебе: я только оказывал ей услугу! Она хотела, чтобы вы оба «имели такие сувениры». И я клянусь, что не буду публиковать эти фотографии – даже если мне за каждую предложат по миллиону. Когда она мне сказала, как ты разозлился, я сжег все негативы. Честно! Давай без обид, ладно? – но когда Бардини уже повернулся, чтобы уходить, он сказал нечто такое, что заставило Уэбба задуматься: – И когда вернешься в Штаты, передавай от меня привет Вито, хорошо?»

Значит, уже прошел слух, что он является полноправным членом Семьи. Но было это сделано ради его защиты или его просто хотели скомпрометировать? Уэбб уже ни в чем не был уверен. Спустя некоторое время встреча с Нино стала казаться совершенно нереальной и отдавала дешевой мелодрамой. Тем не менее некоторые мелочи постоянно напоминали о ней. Так, например, перед отъездом из Лондона у Уэбба возникло ощущение, что за ним следят. Он постарался не обращать внимания. Ничего страшного. Кроме того, его очень беспокоила мысль, что он, возможно, ничем не сможет помочь Нино. Черт побери, ведь ему было даже неизвестно, что именно выяснять. Да и было ли там, что выяснять? Хорошо, Гаррис Фелпс со своими богатыми друзьями решил заняться кинобизнесом. Ну и что из этого?

Так он думал тогда. Теперь же Уэбб изменил свою точку зрения. Точнее, его заставили ее изменить.

Почувствовав приступ ярости, Уэбб крепче сжал руль. Будь осторожен, говорил он себе. Оставайся спокойным и положись на свою интуицию. Хотя обрести спокойствие стало особенно сложно после того, как два дня назад он узнал, кто еще интересуется последним фильмом Фелпса.

Вспыхнувший красный свет напомнил Уэббу о приближении к Кармел Хилл Гейт, и он вернулся к действительности. Хватит с него на сегодня размышлений. А о некоторых вещах просто не хотелось думать. Особенно сейчас, когда он был физически и морально измучен, а Дэйв ожидал его к ужину и, естественно, в хорошем настроении.

Подъехав к воротам, Уэбб назвался, и одетый в униформу привратник расплылся в улыбке:

– Здравствуйте, мистер Карнаган! Рад вас снова видеть!

Наверное, помнил его еще с тех пор, когда Уэбб играл в гольф на одном из ежегодных благотворительных турниров. Это была не очень удачная игра – площадка для гольфа в Пеббл-Бич была одной из самых трудных.

Ему оставалось ехать две мили. И лучше сосредоточиться на настоящем. И не отвлекаться.

Глава 21

– Уэбб, дружище, как я рад тебя видеть! – Дэйв Блэк был очень радушным хозяином. Он и в жизни не мог расстаться со своим телевизионным имиджем, а поэтому совершенно не переносил одиночества – за исключением сеансов медитации, которой занимался дважды в день.

Дом, стоящий на берегу океана, сиял огнями, оттуда доносился шум голосов и громкая музыка.

– Вот это машина! Очень сложно было ее сюда доставить? Не забудь мне потом рассказать об этом. Это правда, что ты в Италии участвовал в гонках? А как там старый добрый Лондон? Послушай, пока ты здесь, мы обязательно должны сыграть в теннис. И я рассчитываю, что ты добудешь мне пропуск на съемочную площадку «Жажды славы»… Что за ерунда насчет «закрытых съемок»? Кстати, – он заговорщически понизил голос, – Робби Сэвидж сегодня здесь, и ей не терпится познакомиться с тобой. Говорит, что когда она писала своего Джейсона, то имела в виду именно тебя. Может быть, вы как-нибудь вдвоем согласитесь поучаствовать в моем шоу?

– Обязательно, если она, конечно, не окажется уж слишком несносной, – Уэбб ухмыльнулся, разминая затекшие мышцы. Дэйв, по крайней мере, был всегда предсказуем. Слава Богу, что остаток вечера не придется ни о чем думать – только делать нужные движения в нужное время.

– Как поживает Мэг?

Услышав это имя, Дэйв невольно скривился, хотя вопрос не был неожиданным.

– Черт побери, ты что, не знаешь Мэг? На этот раз она приехала сюда с очередным кобелем. Ходит кругом и все вынюхивает, стерва! Кстати, хочу тебя предупредить, она по-прежнему лелеет мечту охмурить тебя. Не далее как вчера рассуждала о том, что тебе еще просто не встретилась твоя женщина. Кроме того, она недавно посещала доктора Брайтмана, что отнюдь не красит ее в моих глазах. В прошлом году он написал свой научно-популярный бестселлер «Релаксация и медитация». Я даже несколько раз приглашал его на мое шоу, что, несомненно, помогло ему продать несколько миллионов экземпляров. Наверное, она получила массу удовольствия, рассказывая ему, какой я подонок! Он, кстати, тоже здесь. Рассказывал, что Гаррис Фелпс пригласил его в бывшее поместье Дэнни Феррано, где вы будете снимать большую часть фильма, – на несколько мгновений голос Дэйва стал серьезным. – Я никак не могу поверить во всю эту чушь с «закрытостью». Что это за тайна? Очередной рекламный трюк? – но тут же обычная жизнерадостность взяла свое. – Кстати, о рекламе. Может быть, ты меня наконец посвятишь в подоплеку всей этой шумихи в Англии? Кто такая Венеция Трессидер? А Анна Мэллори – какая она?

Из подземного гаража они поднялись в теплую, шумную и людную комнату. Все вопросы Дэйва могли подождать и до завтра, кроме одного – об Анне. Потому что он интересовал и Роберту Сэвидж.

– Анна Мэллори… Я, конечно, видела ее фотографии и знаю, что она – знаменитая модель. Но подходит ли она на роль Глори? Может ли играть?

Уэбб и сам не раз задавался похожим вопросом. Что в Анне было подлинным, а что – только игрой? Энни Оукли, загадочный беспризорный ребенок, Анна Риардон Гайятт и, наконец, Анна Мэллори, которая оказалась достаточно искушенной для того, чтобы обмануть даже его. Которая из них была настоящей? А может быть, все? Собирательный, образ, созданный его любовью и вожделением? Энни, смеющаяся и бегущая по снегу. Энни, сидящая у камина, серьезная и испуганная. Холодные руки, теплые губы… Неужели за всем этим скрывается ум настолько же расчетливый, как и у ее отца?

Робби повернулась на кровати и поплотнее прижалась к Уэббу в ожидании ответа.

– А кого это волнует? – пробормотал он и про себя послал к черту Анну вместе с ее отцом. Чтобы окончательно закрыть рот Робби и предотвратить дальнейшие расспросы, он поцеловал ее – грубо и жестко.

Робби возбужденно застонала и отдалась его неистовому натиску.

– Оо… да… да! Джейсон…

Только бы забыть обо всем в этом вихре ощущений! Только бы не задавать вопросов, не раскаиваться и не жалеть ни о чем! Лучше сосредоточиться на этом жаждущем его теле – таком похожем на все те, которыми он обладал. Самоуничтожение. Забвение на несколько мгновений.

Но позднее, когда Роберта глубоко спала, Уэбб по-прежнему лежал с открытыми глазами. Черт бы побрал эти кровати с водяными матрасами! Наверняка эта женщина и утром захочет его.

Пропади они все пропадом! Робби ровно дышала, и Уэбб рискнул осторожно повернуться на спину, проклиная про себя каждое движение кровати. Только бы она не проснулась! Оставалось надеяться, что ей не снятся кошмары. Нахмурившись, Уэбб вспомнил о постоянном кошмаре Анны… а потом – о своем собственном.

Рия. После того как ему сказали, что случилось, он часто просыпался по ночам, содрогаясь от ненависти и тошноты, которая неминуемо подступала к горлу при мысли о том, как она могла погибнуть. Но позднее Уэббу удалось оттеснить воспоминания о Рии в тайники памяти, и они стали скорее похожи на выцветшую фотографию.

Но два дня назад… Два дня назад все изменилось. Перед глазами вновь встала четкая черно-белая фотография. Невероятно, но в том, что это Рия, не могло быть никаких сомнений. Она улыбалась. Но это была отнюдь не мягкая, застенчивая улыбка, навсегда оставшаяся в его памяти – перед ним было лицо уверенной в себе женщины, которая призывно улыбалась склонившемуся над ней мужчине. Их сняли скрытой камерой во время майского парада.

Первоначальный шок сменился сумасшедшей яростью, которая, однако, быстро перешла в полную апатию.

«Прости, старик. Но мы сами ничего не знали до недавнего времени…» – голос Питера доносился откуда-то издалека. Питер. Когда-то его прозвали Волком – из-за своеобразной ухмылки. Это был опасный и хитрый человек. Но прежде всего он был одним из «парней Риардона».

Они его встретили прямо в аэропорту, сразу после прохождения таможни. Очень ненавязчиво. Питер лично руководил операцией.

«Уэбб! Наконец-то! Мы так надеялись, что самолет прилетит вовремя. Как твой багаж? Все в порядке? Барри позаботится о нем. А нас ждет машина».

Все было проведено очень умно, очень гладко. Но такой стиль работы вообще был отличительной чертой ведомства Риардона, так же как и полная неразборчивость в средствах. Уэббу были прекрасно известны все правила игры, и он безропотно последовал за Питером, несмотря на то что внутри у него все кипело. Краем глаза Уэбб заметил еще троих, которые прикрывали их со всех сторон, – двое по бокам и один сзади.

«Чему обязан столь торжественной церемонией встречи?» – Уэбб пытался говорить спокойно, с трудом сдерживая ярость.

«Послушай, старик! Ты что, не рад встрече со старым другом? Забыл, что мы когда-то были напарниками? – Уэбб никак не реагировал на шутливый тон Питера, и тот продолжал уже более серьезно: – Тебе абсолютно не о чем беспокоиться. С тобой все в порядке. Честно говоря, нам необходима твоя помощь в одном небольшом дельце…»

«Собираетесь сделать мне одно из тех предложений, от которых нельзя отказаться?» – ровным голосом спросил Уэбб.

Питер по-волчьи осклабился:

«Я рад, приятель, что за столько лет ты не утратил своего чувства юмора! – Он снова засмеялся. – Не совсем. Это не займет много времени. А чтобы ты убедился в том, что мы играем честно, я собираюсь поделиться с тобой кое-какой информацией, которая может тебя заинтересовать. В обмен на обещание помочь нам».

Информация касалась Рии. Сначала, увидев фотографии, Уэбб чуть на задушил Питера голыми руками. Он не сомневался в том, что это лишь искусная подделка.

Но потом Питер достал этот – очень четкий снимок.

«Вполне возможно, что она с самого начала была одним из их агентов. А может быть, и нет. Мы же не можем сбрасывать со счетов инстинкт самосохранения. Фамилия человека, который рядом с ней, – Петров. Один из ближайших друзей и советников Кастро. К нему очень трудно подобраться. Мы уже пробовали».

Уэбб не понимал, что его заставляло сидеть и безмолвно слушать бесстрастный голос Питера, который рассказывал ему вещи, о которых он не хотел знать.

«В настоящее время она является любовницей Сала Эспинозы. Ты никогда с ним не пересекался? Он – один из тех, кто вкладывает деньги в фильм, в котором ты собираешься сниматься. Поговаривают даже, что ему предложили одну из ролей. Он, конечно, согласится, хотя бы для потехи. Южноамериканец. – На экране возник следующий слайд. – Недурен, правда? Типичный плейбой – масса денег, обаятельная улыбка и полное отсутствие видимых источников дохода. А вот его последняя пассия – он, между прочим, называет ее невестой – пепельная блондинка с карими глазами. Говорят, что она родом из Никарагуа, из богатой семьи, и получила образование в Швейцарии. Но это всего лишь слухи – ничто не зафиксировано документально, и никто ничего не знает наверняка. Вот одна из ее последних фотографий – на лыжном курорте в Гштааде…»

Очередной слайд. Несмотря на светлые волосы, это, несомненно, была Рия.

«Ее мало кто знал. И, соответственно, мало кто помнит. Сколько ей было лет, когда вы познакомились? Семнадцать? Восемнадцать?»

Восемнадцать. И она была так наивна и невинна, что бы они теперь о ней ни говорили. Когда она была совсем ребенком, ее изнасиловали. Уэбб вспомнил, как она рыдала у него на плече: «Я не могу! Я бы так хотела быть другой. Особенно теперь, когда я встретила тебя. Но те люди! Они спустились с гор – бородатые, грязные, с ружьями. И они… они…»

Он не позволил ей продолжать, он не хотел ничего об этом слышать: Господи, как же она была красива! Такая юная, нежная, трогательная и беззащитная: В ней была какая-то чистота, которая отличала ее от всех остальных. Девочка из старомодной семьи, со старомодными представлениями. И к ней хотелось применять старомодные слова, такие как «леди». Она была очень образованной, знала пять языков. До революции ее родители были богатыми плантаторами, по крайней мере, так она ему сказала. Все, что ему было известно о Рии, он узнал с ее слов…

«Извини, что перехватили тебя без предупреждения, старик. Но ты должен понять…»

«Да, конечно, я понимаю».

К этому времени Уэбб уже полностью овладел собой, по крайней мере, внешне. Но в его сузившихся золотистых глазах затаилась злоба.

Питер безошибочно угадал это своим звериным чутьем и вновь оскалился.

«Ну и прекрасно. Я был уверен, что ты поймешь. А теперь давай перейдем к делу. Я надеялся, что, увидев слайды, ты почувствуешь то же любопытство, что и мы. Так почему бы нам не помочь друг другу?»

«А если я тебе скажу, что не испытываю ни малейшего любопытства? Что мне абсолютно безразлична Рия, вместе с ее прошлым и настоящим, что тогда?»