Текст книги "Если ты исчезнешь (СИ)"
Автор книги: Розмари Финч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Глава 6. Визит с пристрастием
Утром я твёрдо решила отыскать Лэр. В конце концов, это единственный способ хоть что-то прояснить. Я перешерстила все социальные сети. Найти её оказалось совсем не трудной задачей, ведь мне было известно её настоящее имя. Лера. Обычное человеческое имя. И с фотографии профиля на меня смотрела обычная девушка. И всё-таки в ней было несложно узнать ту мою подругу из прошлого – огненно-рыжую, с ярко подведёнными глазами и вампирской бледностью. Почему я не пыталась связаться с ней раньше?.. Я же знала, что она жива. Видимо, я слишком боялась увидеть хоть кусочек, хоть частичку моего прошлого наяву. До прямого столкновения с реальностью можно тешить себя обманом, что прошлое лишь туманная выдумка и избыточный груз, отягчающий настоящее.
Решиться было сложно и теперь. Рука долго дрожала над клавиатурой, прежде чем я смогла сформулировать внятное предложение. «Привет! Это Ника. Помнишь меня? Как ты?» – какая фальшивая оптимистичность, будто мы месяц назад у песочницы расстались. «Мне нужна твоя помощь!» – чистое потребительство… И, наконец, вымученное: «Здравствуй, Лэр. Я вернулась домой. Буду рада, если мы встретимся…». А дальше – просто Enter и прочь сомнения.
Она ответила через два часа. Дала свой адрес и просила прийти этим же вечером, если позволяет время. И время позволяло. Я обещала быть у неё к семи часам. Но маниакальная подозрительность мешала мне – в голове рождались странные мысли: вдруг это всё уловка Кёрга? Вдруг он хочет заманить меня в своё логово и убить?.. Бредово, конечно, но я всё же решила на всякий случай позвать с собой Славу. Просто так будет спокойней.
Мы встретились ровно в половине седьмого и отправились искать указанный в сообщении дом. Он всё молчал, не напоминал о вчерашнем, ничего не спрашивал, не советовал, даже не шутил. И от этого было не по себе.
Когда мы пришли по нужному адресу, он остановился у подъезда и, положив руку мне на плечо, сказал:
– Тебе нужно идти одной. Если что-то пойдёт не так, позвони мне – я буду неподалеку.
Я лишь кивнула. Он открыл для меня дверь, домофон был сломан, и его лицо в полоске света – последнее, что я запомнила в своей прежней жизни. Почему прежней? Потому что после встречи с Лэр изменилось, если не всё, то очень многое.
Я боялась. Я оттягивала этот момент, как могла. Она жила на восьмом этаже – я пошла пешком. Я мялась на пороге несколько минут, не в силах прикоснуться к звонку. Вдруг она мне не рада, а это приглашение – простая вежливость? Что, если она не хочет вспоминать о былом и бередить с трудом затянувшиеся раны? Но я всё-таки позвонила.
Странное это чувство – видеть человека, которого хорошо знал (или тебе казалось, что знал) в прошлом, спустя несколько лет. Вроде, вот он – тот же человек, кроме причёски и одежды ничего не изменилось. Но главное – изменился ты. Изменился весь мир вокруг. Жизнь изменилась. И не заметить эти изменения – значит обмануть себя.
– Ника! – Лэр обняла меня и ввела в квартиру. Я никогда не была у неё. Даже не знаю, здесь ли она жила раньше. – Я так рада тебя видеть!
– Я тоже, – соврала я. В действительности, радости я не испытывала. Разве только страх и интерес. Житейский интерес и животный страх. – Ты хорошо выглядишь.
– Спасибо, но можно обойтись и без этих ненужных любезностей, – Лэр тонко улыбнулась. Конечно, глупо пытаться скрыться от неё за тривиальной учтивостью. Она умна. Всегда была. И она знает меня. Видимо, действительно знает. До сих пор. – А ты вот изменилась. Очень повзрослела.
Она тоже изменилась. Пышной копны рыжих волос как не бывало. Теперь шоколадный «каскад». И черты лица будто строже. Да к тому же очки… Едва ли я узнала бы её на улице, если бы проходила мимо.
– А я теперь работаю учительницей, вот странно, правда? Меня в школу было силком не затащить, – она провела меня на кухню – маленькую, но уютную.
Учительница. Я всегда испытываю к представителям этой профессии какую-то неясную нежность. Наверно, потому что моя мама была учительницей.
– Преподаёшь английский или французский? – уточнила я.
– Французский. С ним сейчас легче найти работу, – Лэр разливала чай по красивым фарфоровым чашкам. Опять чай. Если я не умру от его передоза, то, возвратившись в Москву, перейду на кофе. – А что у тебя с работой? Я ведь прочла твою книгу. Скоро выйдет новая? – она подмигнула.
– Я в процессе… И как тебе? Понравилась? – узнать мнение о своей книге от кого угодно – всегда интересно.
– Да, ты просто молодец. Твоя сказка очень… Близка мне.
– Она про смерть, – как-то не к месту вставила я.
– В том и дело… Раньше смерть стояла в центре человеческой жизни, посмотри, послушай – все сказки о ней, а теперь – она загнана на периферию. Теперь люди не любят говорить о смерти. Она пугает их. Они предпочитают делать вид, что её не существует. Сторонятся больниц, избегают кладбищ, ужасаются при виде черепов и костей, хотя (вот уж неожиданность!) – у них под кожей и мясом ровно такой же каркас. Люди хотят верить, что никогда не умрут. У них почти получилось убедить себя в собственном бессмертии… – Лэр усмехнулась.
Как всё это странно. Ощущение реальности утрачено абсолютно. Я пришла в этот дом, чтобы говорить о смерти. Да, именно за этим я и пришла. Смерть стоит и в центре моей жизни – и от этого уже никуда не денешься.
– Нет смысла делать вид, что это просто дружеский визит «из вежливости». Мы обе знаем, зачем встретились. У нас на двоих одна рана. Поэтому я спрошу только одно: Ника, как ты живёшь? – Лэр смотрела прямо, голос её был спокоен.
– Как я живу?.. – мне показалось, что я сама себя не слышу. – Хочется ответить – никак. Или, вернее, с трудом. Я живу со скрипом и без понятия, как это исправить, – я сжала руки в кулаки. Но посмотреть в глаза Лэр не решилась. Так и продолжала, уставившись в пол: – За своим прошлым я не вижу настоящего. Я не могу ни примириться с ним, ни повлиять на него. Вокруг меня призраки. По ночам мне снятся кошмары. А недавно… – я ухмыльнулась. – Да, недавно! Мне пришло письмо с угрозой от Кёрга.
Лэр слушала молча, с напряженным вниманием, глядя на меня пристально, но в то же время мягко. Глаза её будто безмолвно подбадривали: «да, я понимаю все твои чувства, продолжай, всё это мне знакомо, меня ты можешь не стесняться».
– Недавно я видела его. Иногда мне кажется, что я могу встретить любого из них. Самое грустное – я ведь знаю, что они все мертвы. Одиннадцать трупов. Их было одиннадцать. В этом нет никаких сомнений. Но мне так сильно хотелось в этом сомневаться, что я была готова каждый день встретить в толпе одного из них. Любого. Пусть даже Кёрга.
И однажды так и случилось. Я мысленно вернулась в тот день, в тот миг в книжном магазине. «Девушка, у вас всё в порядке?» – это спросил незнакомец, который оказался Кёргом. Но это мог быть любой из них. Я почти обрадовалась этому вопросу.
Лэр продолжала молчать, выжидательно глядя на меня. И я продолжала:
– Иногда я благодарила небеса за то, что в тот день всё случилась именно так, как случилось. Что я убежала, не застав самого страшного. Я не видела их мёртвыми. Не была на похоронах… Я бы… Не пережила такого зрелища. А когда твой разум убеждён в чём-то, чего не видели глаза – легко обманывать себя и делать вид, что подсознание сыграло с тобой злую шутку. Легко представлять, что твои друзья живы и, может быть, в этот самый момент сидят на задворках и смеются над твоими дурными снами….
Мне захотелось плакать, но я пыталась сдержаться. Второй день подряд я посыпаю солью свою рану, но есть ли в этом смысл? Разговоры закончатся, а что останется?
– Зачем ты позвала меня? – я вдруг задала этот очевидный вопрос, пришедший на ум.
– Чтобы узнать, как ты живёшь, – произнесла Лэр с расстановкой. – И чтобы ты узнала, как живу я.
– И как же?
– Хорошо, – Лэр улыбнулась. – Я живу хорошо. Не хуже, чем остальные.
– Почему?! – вырвалось у меня. – Или… как тебе это удаётся?
– Ты не знаешь… – пробормотала Лэр, опустив глаза. – Значит, он всё сделал так, как я просила. Твой отец. Спасибо ему.
– Что? О чём ты?
– Пять лет назад, в тот день, о котором нет смысла тебе напоминать, когда в новостях передали о случившемся, я сразу подумала о тебе. Чувство несправедливости просто захлестнуло волной… Я решилась набрать твой номер и узнать всё наверняка. Трубку поднял твой отец. О, как было приятно слышать его беспечный, беспечальный голос! Я спросила, дома ли ты – он уже был готов позвать тебя к телефону, но я попросила его сделать вид, что ошиблись номером. Не говорить, что я звонила тебе. Я знала, что твоя рана слишком глубока и свежа, чтобы я бередила её. Стало бы только хуже.
– Но, я была бы рада поговорить с тобой, узнать, что у тебя всё хорошо! Мне был нужен хоть кто-то, кто понял бы меня…. Я же не знала, что и думать. Вдруг ты тогда не просто ушла, а с тобой случилось что-то… Что-то вроде того, что было с Гунтом… – я прикусила губу, чтобы не расплакаться.
– Я узнала об их планах в ту самую ночь, помнишь, в квартире Кёрга, – она прикрыла глаза. – Ты спала, тебя не тревожили странные шорохи и гул голосов. Но я не могла уснуть, когда в соседней комнате творился этот беспредел. Я не видела, но я всё прекрасно понимала. Знала, что и как. Я спрашивала себя: что я здесь делаю, среди этих людей? Этих нелюдей. Мои друзья ведь были совсем не такие! Мои ребята, моя Гильдия… Они были другими… Могли быть другими! Чёрт дёрнул Крома связаться с этим проклятым Кёргом! Чёрт… – Лэр осеклась. – Он всё придумал заранее. Объявил уже в тот вечер, когда они расправились с Гунтом. «Назначим на начало июля – к тому времени уже всё будет готово» – так он сказал. И все согласились. Конечно, с ним всегда соглашались. Не знаю, что за власть он имел над их умами, но я в тот момент, подавляя рыдания, раз и навсегда решила для себя, что не сорвусь в эту бездну с остальными. Но вот мы вернулись домой, я никак не могла привести план в исполнение, но когда мать Гунта пришла на задворки – я просто не выдержала. Это стало последней каплей. Я поняла: если не начну действовать сейчас – уже будет не спастись.
– И ты была права. А я тогда ничего не желала видеть вокруг… – с горечью произнесла я.
– Права… – Лэр усмехнулась. – С какой стороны посмотреть. Может, так: я была просто малодушной трусихой. Я тряслась только за свою несчастную жизнь. Уйти, убежать от кошмара, бросить безумных друзей. Бросить тебя, глупышку, которая и вовсе ни в чём не виновата. И я ведь удрала – меня ничего не остановило. Я рассказала, почти обо всём, родителям, они услали меня из города на несколько месяцев, «помогать» больной бабушке. И я с радостью уехала в глушь, чтобы переждать бурю. А потом вернулась после того репортажа в новостях… Вернулась в город, который уже не был прежним, как и вся жизнь, в сущности. Но там я нашла тебя живой – это главное.
– Тебе было до меня дело… Приятно слышать, что хоть один человек из тех, кого я считала друзьями, не был обманщиком. Жаль, что с остальными вышла такая осечка. Слышала, говорят, что единственный праздник, который всегда с нами – это бал-маскарад человеческого лицемерия. Чертовски верно, тебе не кажется?
– Я знаю, тебе сложнее, чем мне. У тебя сразу два сквозных ранения. Одно от обманутых надежд, другое – от потери. И ещё неясно, что больнее, – Лэр перевела дыхание. – Но, пожалуйста, не называй их предателями. Я не могу говорить за всех, но точно знаю, что я любила тебя по-настоящему. Как Тина. Как остальных. Ребята не были лицемерами. Они были безответственными, запутавшимися, обманутыми людьми… Дураками, наконец, они были! Но не лицемерами. И Мар, ты знаешь сама, кто угодно бы догадался, любила Крома. Так давно любила, но всё же приняла тебя. Она не испытывала ненависти и когда называла тебя «своей девочкой» – она говорила от сердца. И если Кром… Если он говорил, что ты важна для нас – надо думать, это действительно было так.
– Важна! – выкрикнула я сорвавшимся голосом. – Так сильно, что они не хотели умирать без меня – вот награда…
– Это ошибка, – она мотнула головой. – Чудовищная, ненормальная. Они не ведали, что творили. Этот Кёрг запудрил им мозги…
– Этот Кёрг!
– Психопат! Он фанатик, ненормальный. Я не могу сказать иначе. Не знаю, как он действовал на своё окружение, но избавиться от его влияния было практически невозможно. Кром познакомился с ним на одной из сходок фанатов «Сказаний» в Москве, ещё за пару лет до основания Гильдии. Он почему-то был в восторге от Кёрга. После он познакомил с ним и нас. Мы ездили на эти его странные собрания почти каждые выходные. В чёртовы места: в какие-то подмосковные леса, на заброшенные кладбища… Он выдумал собственную философскую систему, но утверждал, что она основана на тайном знании, заложенном автором в «Сказания». Им так нравилась эта сопричастность тайне, эта фантомная «избранность»… Кром мотался к Кёргу почти каждую неделю, на съезды капитулов, а потом передавал распоряжения его нам… И ребята действительно искренне верили ему. Действительно видели абсолютную свободу только в добровольной смерти…
– Добровольной ли?
– Именно. Только в ней – в этом весь смысл. Ты сам лишаешь себя жизни – ты становишься богом. Это глупость, глупость, я знаю… Но они не знали.
Я опустила голову и закрыла глаза. Теперь всё обесценивается. Куда бежать? Кому мстить? Кто в этом виноват: Кёрг из-за своего лжеучения или эти безумцы, поверившие ему, в него? От всего этого сквозит просто жуткой ненормальностью. Чем-то патологическим, чего не должно быть в человеческой жизни вообще. Но оно есть.
– Тебе нужно уяснить себе только одно… – Лэр взяла меня за руку. – Запомни, что я скажу. Запомни навсегда: если бы Кром не хотел тебя отпустить, он бы никогда не дал тебе убежать.
– Правда? – мне стало больно дышать.
– Иначе не могло быть. Это не в его правилах – уж если он что-то решил, то это железно. Но, наверно, он увидел что-то в твоих глазах, что заставило его усомниться, что смерть – единственный верный выход. Он именно отпустил тебя. Понимаешь, он… Он спас тебя.
Его прощальный подарок.
– Но почему он не убежал со мной? Почему остался там, если всё понял? – горячие слёзы обжигали лицо. – Почему не увёл остальных?
– Я не знаю… Было слишком поздно – все были повязаны смертью Гунта, Кёрг не дал бы им так просто уйти. Тебе… Несказанно повезло выбраться оттуда. Просто чудо. А теперь подумай, Ника, разве он подарил тебе самое ценное на свете – возможность жить, чтобы ты проводила свои дни в отчаянии, будто не замечая происходящего вокруг?
– Но как без них… – я лепетала несвязные предложения. Всё снова встало с ног на голову. Или, наоборот, прояснилось?
Получилась, что Слава спас меня от настоящего, Веня от прошлого – от смерти и страха. А Кром… Он спас меня от ужасного будущего. А я плачу вечным трауром. Но не по нему, а по себе.
– Послушай меня, – Лэр взяла моё лицо в руки. – Когда я заканчивала школу, случилась трагедия. Мой брат погиб. Очень страшно, неожиданно, нелепо. Ему было всего девятнадцать лет. Тот день, когда мы с родственниками собрались на его похороны, будто разделил жизнь на до и после. В тот день закончилось моё детство. Каждый раз с тех пор, когда меня посещают воспоминания о детстве, перед глазами проносятся не беззаботные лица, весёлые игры и дружная семья, а только гроб и искаженные скорбью гримасы. Мы молча смотрели друг на друга и плакали. Мы не знали, что так может быть, не хотели принимать это. Жизнь показалась очень зыбкой и непрочной субстанцией. Я впала в настоящую депрессию, которая неизвестно чем могла закончиться, по настоянии родителей всё же поступила в институт, но бродила по нему словно призрак, ничего не видела кругом… Тогда-то я и столкнулась с Тином… – Лэр усмехнулась. – Он был смешным. И добрым. Не таким, как те люди, с которыми я привыкла общаться. Такой раздолбай… Он был чужд формализму, презирал долг – то есть те вещи, к которым меня приучали с первого класса. Он познакомил меня с остальными. Они так быстро стали моими друзьями, а я – частью Гильдии… Они ведь походили на меня совсем чуть-чуть! Простые ребята, со своими проблемами в семьях, одинокие, сбившиеся в кучу, чтобы спастись. Они говорили о смерти… Обожествляли её, любили. Эдакие танатофилы. Они сказали, что моему умершему брату повезло, что в этом мире, в сущности, ловить нечего. Мне казались забавными их воззрения! Но я всё же была на другом краю баррикады: я примирилась с человеческой смертностью, а со своей жизнью расставаться не захотела – отличница из хорошей семьи, сама посуди, какая смерть? Это нас разделяло. Я видела, что они заигрались, пыталась сказать им об этом, но они только злились. А Гунт стал последней каплей. Я капитулировала в последний момент, – она перевела дух. – И пусть это странно, но благодаря им я поняла одну важную вещь. Возможно, это прозвучит цинично, но, Ника, пойми суть: люди умирают. Всегда умирали и всегда будут. Кто-то раньше, кто-то позже. От болезни, несчастного случая или даже от собственных рук. Но смерть придёт за всеми. И главное – за тобой самим. Это важно помнить. Да, люди умирают. Но ещё люди живут. Все живут. Жили и будут жить, сколько бы трупов не собралось вокруг. Во время чумы, войны и голода, когда теряют близких и далёких – люди живут. Это такая банальность, это так просто. Но не мешало бы напоминать себе об этом почаще, особенно, когда трудно. Именно это и заставила меня уяснить Гильдия. И это и помогло мне не сойти с ума, когда я потеряла их…
– Но почему они не научили жить себя? Почему сдались сами?
– Они не сдались… Им казалось, что этот добровольный выбор смерти возвышает их или что-то в этом роде…
– Снова эта мудрёная кёрговская философия?
– Софистика. Чистейшая. Но посмотри на это с другой стороны: жизни ведь нужен такой смысл, который не уничтожался бы смертью… Жить – это дело живых.
– Я часто думаю о том, что с ними стало. Ну, то есть после смерти… – Несмело произнесла я. Они ведь не исчезли, правда же?
– Конечно, нет, – Лэр улыбнулась и обняла меня. – Они просто перешли в иную плоскость существования.
– Загробная жизнь или вроде того? – уточнила я. Она едва заметно кивнула. – Это, должно быть не слишком весело. Говорят, самоубийцы не попадают в рай…
– Рая нет, – убежденно произнесла Лэр. Я взглянула вопросительно. Я заметила на её шее крест, и теперь подобные реплики от неё удивляли меня.
– Значит, есть только ад?
– Ада тоже нет, – ответила она таким тоном, будто речь шла про нечто само собой разумеющееся.
– Тогда что же есть? – я вконец запуталась.
– Абсолют. Объективная реальность… – Лэр встретила мой недоуменный взгляд и решила использовать более понятные простым смертным слова: – Бесконечная Любовь.
– Значит, умереть – это не так уж и плохо?
Лэр кивнула.
– Но торопиться всё же не стоит.
– Кажется, мою смерть хочет поторопить Кёрг, раз шлёт эти угрозы.
– Он боится тебя. И это правильно. Он всегда был осторожен: это жизни других для него ничего не значат, а за свою он трясётся, как и любой человек.
– Человек! Разве можно называть его так? Ты видела все эти статьи о сектах, их принцип действия слишком уж напоминает Гильдию, правда? Он и не думает останавливаться. У нас в городе есть что-то вроде филиала очередной его организации. Я не понимаю, почему до этого никому нет дела? Почему эти собрания не разгоняют? Это же опаснее всяких там иеговистов, чья главная задача обчистить карманы. Речь идёт о человеческих жизнях. Мой брат ходил туда…
– Кёрг путает следы. И когда-нибудь доиграется, – покачала головой Лэр. – Ещё в те времена, когда мы с ним знались, он кочевал с квартиры на квартиру и имел с десяток имён. Теперь, когда его ищут, он, наверняка, стал ещё изобретательнее.
– Что же мне тогда делать? По твоим рассказам выходит, что он просто непобедим!
– Мой тебе совет: сделай, как он просит. Уезжай. Так будет лучше, – я видела в глазах непоколебимой Лэр страх.
– Просто уехать? – я не поверила ушам. – Сделать вид, что всё хорошо, и не мешать ему проводить ритуалы?
– Я знаю, о чём говорю. Уезжай.
– Неужели он писал и тебе? Или пытался найти, угрожал? Ты ведь знаешь больше меня.
– Один раз. Давно. Ещё тем летом, когда всё и случилось. Он прислал мне конверт. «Держи рот на замке». И браслет, который я подарила Тину на нашу первую годовщину. Он был заляпан кровью… Тин носил его до последнего дня… – голос Лэр дрогнул. – Но Кёрг всегда знал, что я трусиха… Сбежала самая первая, когда на горизонте замаячили трудности. Он знает, что мне с ним не тягаться. А я и не пыталась.
– Ты всё ещё хранишь этот конверт? – Лэр кивнула. – Ты не могла бы отдать его мне? Кажется, я смогу найти ему применение.
Самый дальний угол шкафа. Самая пыльная коробка. Как мне это знакомо. Мои вещественные воспоминания хранятся так же далеко, а извлекаются на свет Божий ещё реже. Лэр достала конверт: внутри, вместе с браслетом лежало несколько фото. Не нужно их разглядывать, чтобы знать, кто на них изображен.
– А фотографии можно взять? – я была готова к отказу.
– Забирай, что хочешь. И я даже не буду спрашивать, зачем тебе это. Только попрошу ещё раз: не глупи и уезжай, – во взгляде её была чуть ли не мольба. – Я не хочу потерять тебя теперь.
Когда мы прощались у порога, Лэр протянула мне руку:
– Давай попробуем расстаться новыми людьми. Не теми, которыми встретились, – она протянула мне руку. – Пора начинать новую жизнь. Пообещай никогда не падать духом, Вероника. Надеюсь, мы ещё встретимся.
– До свидания, Лера. Спасибо тебе, – я сжала её ладонь.
Дверь закрылась и Лэр для меня исчезла. Её больше не было. В этой квартире живёт Лера. Учительница французского. Нормальный человек.
Я вышла на улицу, в мой родной город, в тот самый временной отрезок, о котором мечтала – в будущее, ставшее моим настоящим. Было такое чувство, будто из головы выгребли всю ту вату, которой она была забита. Вату отрешения, с неуловимой угрозой обнимавшую любую здравую мысль. Блаженная лёгкость поселилась в теле с этих пор. Вскоре я завидела Славу, шедшего ко мне от ближайшей скамейки.
– Как ты? – спросил он, изучающе глядя на меня. От него не укрылось даже мельчайшее изменение в моём поведении.
– Нормально, – выдохнула я. – То есть теперь действительно нормально. Есть надежда, что скоро я даже смогу зажить хорошо. Но это уже, как пойдёт. А пока – она посоветовала мне уезжать.
– И ты думаешь последовать её совету? – Слава замер в ожидании ответа.
– Нет, ни в коем случае, – с готовностью ответила я. – Нельзя оставлять Серёжу им на съедение. Друзей я не сберегла из-за своей глупости, но брата отнять не позволю.
– А вот мне придётся уехать завтра же.
– Что случилось?
– Звонила Вика, – голос Славы всегда смешно дребезжал, когда он произносил её имя. – У неё для меня новость. Она сказала, что нам нужно срочно увидеться.
– О, всё ясно. Скоро я потеряю друга и стану крёстной.
Папу и Серёжу я застала на лестничной клетке перед нашей квартирой. Они завороженно созерцали художество, украшавшее обивку входной двери. Мне хватило беглого взгляда на это изображение, чтобы понять сущность его происхождения. Слишком уж хорошо оно мне знакомо, слишком уж его значение понятно.
Перевёрнутая звезда. Красная. Спасибо, что это краска, а не кровь. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Это не было неожиданностью. Их почерк с годами не менялся.
– Афина-Паллада, ну и варвары… Надавал бы я по шее этим хулиганам. Хоть участкового вызывай! – плевался папа. Серёжа только ниже опустил голову, избегая встречаться со мной взглядом.
А через пару часов в нашу дверь постучали правоохранительные органы. Папа их вызвал? Неужели его так напугал знак на двери?.. Но скоро всё прояснилось. Пока папа общался с полицейскими, к которым с минуты на минуту готовилась выйти и я, в мою комнату приплёлся Серёжа.
– Прости меня! Я во всём виноват… – взгляд побитой собаки..
– Они бы не отстали от меня так просто – ты виноват не больше, чем…
– Они приехали из-за меня! – перебил Серёжа. – Настя… Она всегда ходила на собрания со мной. Не знаю, чего ей не хватало. Она просто хорошая, она из солидарности… Они очень напугали её вчера. Наш мастер заметил, как я возился с телефоном. Ему не нужно было объяснять, в чём дело. Он разбил его и сказал, чтобы я постерегся… Настя перепугалась больше меня, а сегодня я рассказал ей о метке на нашей двери. Сегодня мы должны были идти на очередное собрание. Я остался дома. Она тоже. Настю буквально трясло от страха, она расплакалась и обо всём рассказала родителям. Они позвонили в полицию…
– Их взяли?! – у меня перехватило дыхание.
– Полиция приехала на их собрание. Обнаружилось, что эта организация официально не зарегистрирована. Пока ещё неизвестно ничего конкретного, но всех причастных к сходкам опрашивают…
– Отлично! Мне тоже есть, что сказать, – я вытащила из ящика стола папку, в которую собирала все связанные с Гильдией вещи. А там накопилось немало: кроме трёх писем от Кёрга и парочки окровавленных вещей ещё и газетные вырезки, а также фото, где хорошо различимо его лицо. – Пойдём! – я чуть ли не за руку вытащила брата в прихожую, чтобы присоединиться к опросу свидетели.
«Кажется, не только ваш СК на правильном пути» – я всегда писала Вене отчёты в конце дня. «Моя мечта близка к осуществлению».
«Осталось свести эти пути воедино. Кстати, когда ты вернёшься? Кажется, я снова потерял свою улыбку. Без твоей помощи мне её не найти» – написал он вдогонку.
«Ты не потерял её. Она у тебя под носом, просто ты разучился её видеть. Я скоро приеду и покажу» – ответила я. А более серьёзные признания оставлю для личной встречи.
