Текст книги "Рассвет судьбы"

Автор книги: Розанна Битнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Мозг Джеймса лихорадочно работал. Поход против индейцев! Против шайенов? Против людей его отца? Возможно, против самого Кейла? Но, скорее всего, Кейл уже не здесь, возможно, он уже где-то на севере или мертв! Куда идти?

– Куда идти? У вас есть определенные цели? В глазах Чивингтона зажегся недобрый огонек.

– У нас всегда есть цель, мистер Сакс, и она одна и та же. Перебить индейцев и очистить Колорадо от этого сброда, тормозящего прогресс. Их мужчины никому не нужны даже в качестве рабов, потому что глупы, а женщины только и делают, что плодят себе подобных, вшивых, недоразвитых младенцев. Мы уедем всего на несколько недель. Двинемся на юго-восток, нужно удостовериться, что нет ни одного индейца там, где их не должно быть. Им уже сказали, что на этих землях найдено золото, и пусть убираются ко всем чертям, а если не понимают, то мы им покажем!

– Ваше мнение об индейцах – предвзято и совершенно неверно, полковник Чивингтон, – сказала Виллена. – Единственное, что…

– Виллена! – резко оборвал ее отец. – Твои речи здесь неуместны, полковник Чивингтон – гость в этом доме и он много сделал для Колорадо! Если бы не он, то, возможно, ты и твои дети сейчас были бы в опасности.

Виллена сердито посмотрела на Чивингтона, который твердо выдержал ее взгляд. Она отвернулась и посмотрела на Джеймса.

– Ты едешь?

Он молчал, раздираемый противоречивыми чувствами. Столько поставлено на карту! Его положение в обществе, мнение о нем его тестя, его желание, чтобы никто и никогда не узнал о его происхождении. Почему бы и не поехать? Возможно, все будет не так уж и плохо. Ему не обязательно убивать, если он этого не захочет. А кто из его собственной семьи узнает? Никто.

– Мне придется ехать, Виллена. Это займет не очень много времени. Тем более, что подошла моя очередь.

Едва сдерживая слезы, она вышла из комнаты. Джеймс повернулся к Чивингтону.

– Около песчаного ручья есть стоянка индейцев, но это мирные люди. Они дожидаются ответа правительства на свой запрос о земле и не знают, куда им податься. Они хотят мира.

Злобная усмешка скривила губы Чивингтона.

– Нет такого понятия, как мирный индеец, мистер Сакс. Они только притворяются, чтобы выиграть время. Очевидно, вы плохо знаете индейцев, но вы поймете их, когда отправитесь со мной в поход.

Джеймс стиснул зубы. Он многое мог бы рассказать об индейцах. Он почувствовал, как в нем взыграла кровь его отца, но усилием воли взял себя в руки.

– Когда мы выступаем?

ГЛАВА 30

Джесс снял пиджак и галстук, затем рубашку. Линда наблюдала за ним, лежа в постели. Она гордилась своим мужем, который с каждым годом становился все красивее и мужественнее. Казалось, морщины делают его еще более привлекательным, а калифорнийский загар придал его глазам какую-то особую выразительность. Джесс только что вернулся с городского собрания. Он был одним из самых уважаемых людей города, по-прежнему мэр, но еще и владелец продуктового магазина, в который с ранчо Тома поставлялись мясо, фрукты, орехи и вино.

Том теперь не только выращивал лошадей, но и держал скот, разводил птицу, построил на ранчо винокурню.

Дела в магазине Джесса шли превосходно, и он уже стал подумывать об открытии второго магазина в Сономе.

Городок Хендерсон очень вырос с того времени, как они впервые приехали сюда. Теперь кроме шерифа здесь был городской совет, а в городе давно воцарились порядок и спокойствие.

Линда была рада тому, что согласилась жить отдельно от родителей. Конечно, годы, когда Джесс был шерифом, оказались трудными для нее. Она жила в постоянном страхе, что когда-нибудь ее муж получит пулю в спину. Она не представляла без него жизни.

Джесс разделся до нижнего белья и залез под одеяло.

– Джон еще не вернулся? – спросил он и повернулся, чтобы потушить лампу.

– Нет. Надеюсь, с ним все в порядке.

– Ему уже почти двадцать четыре года, Линда, и он сотни раз проделал путь отсюда до ранчо Тома и назад, перевозя продукты.

– Лучше бы он помогал тебе в магазине, Джесс.

– Он прекрасно стреляет. И мужчина должен делать то, что ему нравится. Мы уже прошли через это. Но я с тобой согласен. Поездки утомительны и не безопасны. Постараюсь увлечь его торговлей. Но, по крайней мере, он сможет о себе позаботиться, если вдруг встретит на дороге каких-нибудь головорезов.

– О, Джесс, не говори так.

Он улыбнулся и повернулся к ней, притягивая ее к себе.

– Довольно волнений, Джессика спит?

– Да.

Их глаза встретились и он провел указательным пальцем по ее пухлым губам.

– Знаешь, мне кажется, что ты совсем не стареешь. Или это из-за темной кожи? Ты такая же, как двадцать семь лет назад, – Джесс чмокнул ее в щеку. – Когда я в последний раз говорил, что люблю тебя?

Линда поджала губы.

– Ммм, думаю, несколько дней назад. Он засмеялся и поцеловал ее в шею.

– Жизнь у нас стала намного лучше с тех пор, как мы переехали сюда, да, Линда? Нам ужасно повезло.

Она тихо вздохнула.

– Мама и отец счастливы. Десять внуков! – Она не шевелилась, позволяя Джессу развязывать тесемки на ее рубашке. – Только об одном внуке мы ничего не знаем. Может, уже и я стала бабушкой, Джесс?

Он приподнялся на локте и заглянул ей в глаза.

– Калеб не ляжет в могилу, пока не найдет Кейла, Линда. Ты знаешь это. А Кейлу сейчас уже тридцать два года.

– Если он жив.

– Помнишь, что он говорил тебе о душе и о жизненном круге? Он жив, ты знаешь это. – Он приложил руку к ее груди. – Ты чувствуешь это здесь.

Она грустно улыбнулась.

– Я люблю тебя, Джесс. – Она погладила густые светлые волосы мужа. – Маме тоже трудно. Она ничего не знает о Джеймсе. Как печально, что он не дает о себе знать. Печально и жестоко. У Кейла есть причина – он живет среди индейцев. Но Джеймс же имеет возможность послать письмо!

– Эй… Ты портишь все мои планы на сегодняшнюю ночь.

Линда дугой выгнула бровь. – Какие планы? Он обнажил ее плечо.

– Я хочу свою женушку. Вот мои планы, – ответил он внезапно осевшим от желания голосом.

Она прошлась по его груди кончиками пальцев.

– Извини, я больше не буду разговаривать на грустные темы.

Она встретилась с ним взглядом и в следующее мгновение их губы слились в упоительном поцелуе. Одной рукой он стал ласкать ее грудь, а другой стянул с нее ночную рубашку. Вскоре все белье было сброшено на пол и Джесс расположился между все еще стройных ног Линды. Он вспомнил их первую ночь, полную страсти и безумств, ночь восторга и наслаждения, после которой ему пришлось отправиться воевать за независимость Техаса. В ту ночь он узнал, какой вулкан страстей скрывается под холодной красотой Линды Сакс.

В ту, первую ночь, они даже до конца не разделись. Казалось, была необходимость как можно скорее войти в нее, слиться с ней воедино. Конечно, потом они разделись и занимались любовью снова и снова. Он всегда желал ее и каждый раз испытывал величайшее наслаждение. Вот и сейчас он предвкушал упоительное блаженство от соединения с нею.

Линда тихо ахнула, когда он проник в нее сильным толчком. Как она любила своего милого Джесса, бездомного сироту-бродягу, который оказался таким прекрасным мужем и отцом. Они двигались в едином ритме, каждый старался доставить удовольствие другому, но Джесс всегда пытался предоставить Линде первой получить удовлетворение. И когда она уже со стоном содрогалась, он присоединился к ней, и вся его жизненная сила толчками низверглась в ее лоно. Его тело отяжелело. Со вздохом удовлетворения Джесс растянулся рядом с ней и поцеловал ее влажные волосы.

– Надеюсь, я всегда смогу удовлетворить тебя, женщина, – пробормотал он.

Линда усмехнулась и что-то хотела сказать, но тут послышался яростный топот копыт. Кто-то гнал лошадь галопом. Джесс быстро вскочил и стал одеваться. Кто-то взбежал на крыльцо и стал отпирать дверь. Это мог быть только Джон, но почему он так спешит и почему приехал ночью? И почему верхом?

Прежде чем Джесс успел подойти к порогу, Джон уже стучал в дверь.

– Отец!

– Минутку!

Линда натянула на себя одеяло до подбородка, а Джесс открыл дверь. Джон уже имел достаточный опыт в общении с женщинами, чтобы сразу понять, что здесь только что занимались любовью. Он слегка покраснел, заметив взлохмаченные волосы отца и капельки пота на лице.

– Извини, отец. Бабушке хуже. Дед сказал, чтобы приехала мама. Чем быстрее, тем лучше.

Сердце Линды бешено забилось. Мама? Это не было для нее неожиданностью, но все же удар оказался сильным.

Раньше Линде приходилось переживать только смерть неродившихся детей, и теперь ее страшила надвигающаяся неизбежность.

– Мы поедем сразу же, как только начнется рассвет, – сказал Джесс. – Спасибо, что сообщил нам, сынок.

– Я оставил повозку со съестными припасами на ранчо.

– Ничего. Сейчас самое главное – поскорее отвезти туда Линду.

– Я пойду в свою комнату и постараюсь немного поспать. Нужно, чтобы остыла лошадь. Это одна из лучших кобыл дедушки.

Джесс закрыл за сыном дверь и повернулся к Линде, в эту минуту похожую на маленькую девочку, потерявшую своих родителей.

– Мне очень жаль, дорогая, – сказал Джесс, чувствуя свою беспомощность.

Ее глаза наполнились слезами.

– Обними меня Джесс.

Он обнял ее, и она горько заплакала.

– Поплачь сейчас, Линда. – Он погладил ее по волосам. – Не нужно, чтобы она видела, как ты плачешь.

* * *

Кейл повернулся к Пуночке, которая сейчас, в двадцать восемь лет, казалась ему красивее, чем тогда, когда они поженились. Он терзался мыслью о том, что его племя присоединится к другим племенам южных шайенов и переедет в резервацию. Когда-то гордые и непокорные, теперь шайены превратились в безвольных пьяниц. Один из его лучших друзей напился и нечаянно застрелился. Потом произошли еще два подобных случая, и Кейл уже стал сомневаться, что это происходит по неосторожности: ведь многие молодые индейцы впали в отчаяние.

Брат Пуночки и его друзья спились окончательно и подались к северным шайенам, которые были известны своими жестокими нравами. Чаще всего вина за эти выходки ложилась на миролюбивых южных шайенов. Кейл считал, что здесь, на юге, безопаснее и поэтому держал семью в этих местах.

Сколько всего потеряно! Они окружены врагами – белыми поселенцами, которые хотят забрать их землю. Бывало, что индейцы одерживали победу, но их победы были мимолетными, и в итоге белые все равно брали верх. Кейл знал, что индейцы не смогут тягаться с белыми. Конец будет один. Это печалило его, особенно из-за детей. У него был сын одиннадцати лет, дочь восьми лет и еще один четырехлетний сынишка. Воин по своей сути, Кейл с удовольствием отправился бы на север, но не мог оставить семью, особенно сейчас, когда солдаты, нападая, использовали даже пушки. Белые убивали женщин и детей так, как если бы они убивали кроликов. Казалось, они не имели понятия о чести и одерживали так называемые «победы» над совершенно беззащитными людьми.

Кейл хотел мира для жены и детей. Если для этого придется поехать в резервацию, он сделает это. Его единственным желанием было повидаться с Калебом. Он скучал не только по дедушке, но и по всей семье. Но он помнил свои же слова, сказанные им матери. В душе они всегда будут вместе. Интересно, как выглядит его сестра? Наверное, очень красивая. И конечно, его мать по-прежнему прекрасна. Сколько ей сейчас? Почти пятьдесят? Просто не верится! Интересно, нашли ли они Тома, и, вообще, жив ли еще дедушка? Он не терял надежды на то, что когда-нибудь Голубой Ястреб вернется к шайенам. Он не мог себе представить, что его дедушка умер где-то в Калифорнии. Он должен вернуться к своим людям, а когда он примет смерть, достойную воина, то Медведь, Парящий Наверху, возьмет его в горы и похоронит по традициям шайенов.

Он вздохнул, пытаясь отогнать от себя печальные ли. Затем обнял Пуночку и поцеловал ее в шею. Они оба лежали совершенно обнаженными под грубым покрывалом, а дети сладко спали неподалеку. Скоро наступит рассвет, а Кейл все никак не может уснуть. Пуночка повернулась к нему и улыбнулась.

– Сейчас не время, муж мой.

Он нежно прикоснулся к ее губам.

– Мне подходит любое время. Кто сказал, что мужчина может иметь свою женщину только в определенное время?

– Не знаю. Возможно, это сказала женщина?

Они засмеялись, и Кейл быстро очутился сверху. – У меня такое чувство… – он погасил улыбку. – Будто я должен спешить и любить свою женушку, пока ее не отобрали у меня.

Она с готовностью приняла его. Никогда еще она не отвергла его. Зачем, если она тоже получает от близости огромное удовольствие?

– А кто собирается забрать меня? Нас здесь совсем мало, и мы ждем решения правительства белых. Скоро приедут фургоны с продовольствием, и мы переберемся в безопасное место.

Рассвет подобрался незаметно, словно желая подсмотреть, как Кейл и Пуночка занимаются любовью.

Пуночка надеялась, что на этот раз семя мужа расцветет в ее чреве новым сыном. Конечно, будет трудно прокормить лишний рот, но дети смогут удержать мужа от отчаянного шага. Ведь уже многие индейцы покончили с собой или спились. Пусть им придется жить в резервации, возможно, это не так уж плохо.

Кейл вытянулся рядом с ней и вздохнул.

– Что-то не так, Пуночка.

– Мне тоже так кажется. Его глаза увлажнились.

– У меня такое… ужасное предчувствие. Я не чувствую себя в безопасности здесь. Нам следовало бы уйти на север.

– Но здесь мы защищены. Майор Энтони и представитель правительства Уинком сказали, чтобы мы оставались здесь. Я верю им.

– Я тоже верю им. Я не верю другим. Вокруг слишком много ненависти, Пуночка. И я чувствую на себе взгляд Убийцы.

Она вздрогнула и передвинулась поближе к нему.

– Возможно, ты прав. Но мы не сделали ничего плохого. Они не могут причинить нам зло, пока мы здесь.

Он глубоко вздохнул и обнял ее, чувствуя странную тяжесть на сердце.

* * *

Джеймс едва мог поверить во все происходящее. Где бы они ни проезжали, везде им встречались поселенцы, которые панически боялись индейцев. Никого не интересовало, какие именно индейцы нападают на них. Люди рассказывали друг другу жуткие истории о поджогах, убийствах, кражах. Но все знали, что возле Песчаного ручья есть мирное индейское поселение.

И вот взорам «добровольцев» открылся тихий сонный поселок. Из отверстий вигвамов струился дымок костров, согревающих их обитателей в прохладный ноябрьский день. Никто не подозревал, сидя в этих вигвамах, что с вершины холма на них смотрит ствол гаубицы. Майор Энтони решил оказать Чивингтону всяческую поддержку в борьбе с этими «воинственными шайенами».

Воинственными шайенами? Джеймс внимательно смотрел на поселок внизу. Много вигвамов, костры, мясо и шкуры развешены на длинных веревках для сушки. Скорее всего, там одни женщины и дети. Вчера один человек осмелился сказать Чивингтону, что это будет обыкновенное убийство. На что Чивингтон разразился гневной тирадой, заявляя, что он пришел убивать индейцев и это правильно и благородно.

Джеймс понял, что их ведет за собой сумасшедший. Но он не мог повернуть назад и опорочить себя в глазах отца Виллены. Он согласился принять участие в походе и если уедет, то это будет считаться дезертирством. Возможно, все обойдется. Пара выстрелов из гаубицы распугает индейцев, и они разбегутся, кто куда, вряд ли будет много жертв. А Чивингтон и другие припишут себе очередную «победу».

Внезапно он почувствовал тошноту. Сколько еще ему придется скрывать свою тайну? Он не знал, кто он есть на самом деле. Как долго еще он сможет притворяться? Выпивка на время дает успокоение. Но если он не перестанет пить, то потеряет Виллену. А если скажет ей правду, то тоже потеряет ее.

– Готовься, – сказал кто-то у него над ухом. – Сейчас мы избавимся от этих вшей.

Джеймс оторвался от скалы, к которой прислонился спиной, и вытащил из ножен саблю. Он сел на коня, нахлобучил шляпу и проверил револьвер. Его сердце отчаянно билось, готовое выскочить из груди. В горле застрял комок, такой огромный, что Джеймс удивился, как он еще может дышать. Ему вдруг привиделся отец, стоящий внизу и взывающий к его индейской крови. Сейчас наступил момент истины, подумал Джеймс, сейчас он докажет сам себе, что его индейская кровь ничего не значит.

Гаубица выстрелила, и один из вигвамов разлетелся в клочья. Раздались крики. «Сражение» началось. Сражение против шестисот мирных индейцев, в большинстве своем – женщин и детей, считавших, что здесь они в безопасности.

Гаубица сделала еще один выстрел, и добровольные защитники белых с воинственными криками стали спускаться по пологому склону, направляясь к поселку индейцев.

* * *

– Хватай детей и беги! – крикнул Кейл. Пуночка торопливо одевалась. – Быстрее! Быстрее!

Глаза Пуночки стали огромными от ужаса. Предчувствие их не обмануло. Пушки! Зачем? Почему?

Еще один взрыв разнес на куски соседний вигвам. Пуночка пронзительно закричала. Кейл схватил томагавк и старое ружьишко. Он вывел жену и детей из вигвама и увидел, что к поселку направляются люди в синих мундирах. Пуночка подхватила на руки младшего сына. Она знала, что делать. Старики помогут спрятаться женщинам и детям, пока остальные мужчины будут защищать их до последней капли крови, стараясь выиграть время. Ведь женщины и дети – это будущее.

Но солдаты были повсюду. Несколько нападавших проскакало вблизи от Кейла. От топота копыт, визга женщин и ржания лошадей можно было оглохнуть. Поднялась пыль, и Кейл быстро потерял из поля зрения Пуночку и детей. Кейл взмахнул томагавком и ударил им приближавшуюся лошадь. Он хотел было прикончить всадника, но раненая лошадь встала на дыбы и солдату удалось выстрелить в Кейла. Его плечо пронзила жгучая боль. Кейл упал, а всадник тем временем куда-то исчез, оставив подыхать раненое животное.

Кейл быстро вскочил на ноги, на мгновение у него потемнело в глазах и закружилась голова. Все происходящее казалось страшным сном. Он увидел, что многие солдаты не были одеты в форму. На его глазах один из нападавших ударил женщину саблей, затем спрыгнул с коня и отрубил ей обе руки. Она умоляла пощадить ее, но изверг разрезал ее платье, обнажил живот, вонзил саблю в живое тело.

Кейл потерял дар речи. Это не было сражением. Это было убийство – жестокое, изощренное убийство. Пушки палили не переставая. Белых было столько, что не оставалось никакой надежды на то, чтобы победить их. Считая, что они находятся в безопасности, индейцы даже не выставили на ночь постов.

Кейл увидел, как вдалеке солдаты догоняют убегающих женщин. Пуночка! Он побежал туда, сжимая в руке свой томагавк. Услышав позади топот копыт, Кейл повернулся и выстрелил. Раненый всадник закричал и повернул назад.

Старейшина стоял перед своим вигвамом и размахивал белым флагом, несколько безоружных шайенов кричали, что они хотят мира, – их всех хладнокровно убили. Несколько женщин собрались вокруг старейшины, но солдаты открыли по ним огонь. Повсюду лилась невинная кровь, повсюду творилось что-то невообразимое.

Кейл опять направился туда, где заметил Пуночку и детей, но по дороге наткнулся на индейского воина, всего исколотого саблей, на месте его полового органа зияла огромная рана. Неподалеку лежала женщина с отрезанными руками и грудями. Она была еще жива, но вся истекала кровью. Кейл содрогнулся от ужаса, а подойдя к ней и увидев ее умоляющий взгляд, молча пристрелил ее из своего старого ружья.

Обезумев от всего происходящего, он бросился к пологому берегу ручья. Забыв о ране в плече, он думал только о том, как ему спасти Пуночку и детей. Мимо проскакали солдаты, и что-то сильно ударило ему в спину. Он упал и, словно в забытьи, услышал дикие крики женщин и детей, которые доносились оттуда, куда он так стремился. Там происходило что-то ужасное: солдаты убивали, калечили, снимали скальпы…

Кейл попытался встать на ноги. Наконец ему это удалось, и он, пошатываясь, сделал несколько шагов, затем ноги его подкосились, и он упал на колени. Удар прикладом по спине оказался очень сильным, и Кейл не смог удержаться.

Мимо Кейла прошел солдат, ведя за собой под уздцы лошадь.

Кейл видел, как он остановился, и его начало рвать. Что-то до боли знакомое было в этом человеке.

Вытирая глаза и рот, солдат повернулся назад и остановился как вкопанный, заметив, что на него, не отрываясь, смотрит индеец. Он схватился за саблю, но, казалось, не собирался воспользоваться ею. Вместо этого он подошел ближе.

Кейл не знал, что некоторым индейцам удалось скрыться, но их было совсем немного. Нападавшие «добровольцы» не отличались особой дисциплиной, они все еще не могли очухаться от огромного количества виски, выпитого накануне «сражения». От их рук погибли сотни женщин и детей, и это была самая позорная резня в истории индейских войн. Но двое мужчин, которые смотрели друг на друга, ничего не знали об историческом значении этого дня. Глаза солдата расширились от изумления. Он подошел совсем близко.

– Кейл, – простонал он.

– Ты! – проскрежетал Кейл сквозь стиснутые зубы. – Мой… дядя! – с горечью проговорил он.

– Ты не… понимаешь.

– Я понимаю, – прошипел Кейл, пытаясь встать на ноги. – Я понимаю, кем ты стал! Но дедушка видит тебя, Джеймс Сакс! Ты будешь гореть в аду и с этого дня никогда не будешь спокойно спать!

– Сакс! – заорал кто-то. – Какого черта ты делаешь? Беседуешь с этим выродком?

Джеймс повернулся и наставил ружье на того, кто кричал.

– Только тронь его, и ты покойник!

– Что, не хватает храбрости, да? Вот это и отличает мальчишку от мужчины. Тебе еще надо подрасти, Сакс. Чивингтону не понравится, если он узнает об этом. – «Доброволец» повернулся и поскакал прочь.

Джеймс посмотрел на Кейла.

– Ложись, как будто ты мертв.

– Не буду.

– Ложись, черт возьми! Они изрежут тебя на куски!

Кейл лег, а Джеймс вытащил револьвер и выстрелил, метясь чуть дальше от головы Кейла. «Доброволец» оглянулся и поднял вверх кулак.

– Я знал, что ты сможешь это сделать, Сакс! Джеймс убрал револьвер и посмотрел на Кейла.

– Я хотел бы… поговорить с тобой…

– О чем, убийца женщин и детей? – прорычал Кейл. – Я не знаю тебя.

– Я не убивал ни женщин, ни детей, клянусь!

– Ты был с ними. А это одно и тоже. И если бы мне не нужно было найти свою жену и детей, то я убил бы тебя голыми руками, и пусть они потом пристрелят меня. Это стоило бы того!

Джеймс боялся разрыдаться.

– Сколько… детей, Кейл?

– Мое имя – Медведь, Парящий Наверху! И я, в отличие от тебя, горжусь им! Моя жена, двое сыновей и дочка побежали в тот овраг. Если они мертвы, мой обожаемый дядя, то ты никогда больше не увидишь приятных снов. Возможно, они были среди тех, кого именно ты убивал.

– Кейл… Медведь, Парящий Наверху… ты не понял… Я никого не убивал… ни женщин… ни детей… никого.

– Не пытайся оправдаться, Джеймс Сакс. Джеймс Сакс, – он повысил голос, – сын Калеба Сакса! Сын Голубого Ястреба! Когда ты в последний раз видел отца? Или перед этими подонками, которых ты называешь друзьями, ты притворяешься лилейно-белым? – Он сплюнул в грязь. – Уходи! Я не знаю тебя. Иди туда, откуда пришел, к своей красивой белой женщине, на которой ты, возможно, женат, и к своим детям, которые не знают, что в их жилах течет индейская кровь. Возвращайся к своим друзьям и празднуй вместе с ними победу.

– Кейл..

– Убирайся, пока я не передумал и не убил тебя! – оборвал его Кейл. Он услышал прерывистое дыхание и сдавленные рыдания.

– Кейл, я… я не знал… что так будет. Я даже не хотел ехать. И никогда не думал… что ты окажешься здесь.

– Разве это что-то меняет? – Кейл отвернулся. – Здесь есть кто-то другой. Его душа. И она плачет.

Джеймс понял, о ком идет речь. Он отвернулся, и его опять вырвало. Спотыкаясь, он поплелся прочь, стараясь держать себя в руках. Голова раскалывалась от боли. Он боялся, что от всего пережитого потеряет рассудок.

– Джеймс! – К нему подъехал тесть. – Мы уезжаем. Теперь эти шайены больше не побеспокоят нас. – Он внимательно посмотрел на зятя. – Джеймс, что, черт возьми, с тобой происходит?

Джеймс выпрямился и с трудом взобрался на коня. Затем с красным от гнева лицом повернулся к своему тестю.

– Да, сэр, они больше не потревожат нас. И даже мой племянник.

Трит нахмурился.

– О чем ты говоришь?

Джеймс, стиснув зубы, подъехал ближе.

– Здесь была стоянка женщин и детей, которые мирно дожидались приказа правительства. Вы можете гордиться тем, что здесь случилось, дорогой тесть, но я не могу. Это худшее, что я видел в своей жизни и в чем принимал участие. И хотя я не убивал, я чувствую свою вину. Я виновен перед ними больше, чем любой из вас. Продолжайте свой поход с Чивингтоном. Я покончил с этим!

– Джеймс! Куда ты собрался? – требовательно спросил тесть.

– Я еду домой. Вы можете оставаться с Убийцей, если хотите, а я еду к Виллене, – он развернул коня, – чтобы сказать ей, что ее дети имеют в своих жилах индейскую кровь! – Он оскалился почти как сумасшедший.

Остальные в изумлении уставились на него, большинство из них подумали, что нападение на индейцев повредило ему рассудок. Возможно, его ударили по голове. Со временем это пройдет.

Трит смотрел Джеймсу вслед, пока тот на исчез из виду, затем посмотрел на Чивингтона, который горделиво сидел в седле. Трит не разделял его радости по поводу «победы», он не убивал и не калечил женщин. Он привык сражаться в честном, открытом бою, а сегодня произошла просто позорная бойня.

Он поскакал вслед за Джеймсом, обеспокоенный его душевным состоянием, надеясь, что к зятю вернется разум прежде, чем тот доедет до Денвера.

* * *

Кейл лежал до тех пор, пока не ушел последний солдат. Ему удалось встать на колени, и он пополз к оврагу, содрогаясь и плача от вида изуродованных трупов вокруг него. На сердце его была скорбь, рассудок едва не помутился от ужаса. Он с трудом встал на ноги и, пошатываясь, спустился на дно оврага.

Холодея от ужаса, он стал рассматривать тела женщин и детей.

– Пуночка, – всхлипнул он, – где ты?

Он вздрогнул от неожиданности, услышав голос своего младшего сына, Маленького Орла.

Мальчик подбежал к нему, и Кейл подхватил его на руки.

– Сын! Мой сын!

– Они убили маму, – заплакал мальчик, прижимаясь к Кейлу.

– Люди в синем кололи ее большими ножами. Они кололи Желтого Волка и Голубой Цветок.

Кейл спустил мальчика на землю.

– Покажи мне, – задыхаясь, проговорил он. Маленький Орел повел своего отца туда, где, раскинув руки и ноги, лежала раздетая и изрезанная саблей Пуночка, а рядом – их мертвые дети.

Кейл запрокинул голову и издал дикий протяжный крик. Так скорбно и пронзительно не мог кричать ни один зверь из тех, что обитали на просторах Колорадо.