Текст книги "Сладкие объятия"

Автор книги: Розамунда Пилчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3

Аэропорт Барселоны предстал в бледном утреннем свете, весь покрытый лужами после грозы, которая преследовала самолет в течение всего перелета через Пиренеи. Слабый ветер дул с гор, служащие аэропорта пропахли чесноком, а на лавках и стульях все еще спали, завернувшись в пальто и подстилки, люди с мешками под глазами и синими подбородками, что говорило о долгих часах ожидания. Ночь была тяжелой. Рейсы из Рима и Пальмы отменили. Рейсы из Мадрида задерживались.

Селина, еще испытывая недомогание после полета, прошла через крутящиеся стеклянные двери и стояла, гадая, что делать дальше. У нее был прямой билет до Сан-Антонио, но ей нужно было получить новый посадочный талон. У стойки усталый чиновник взвешивал чей-то багаж, поэтому она подошла и с надеждой встала перед ним, наконец он взглянул, и она спросила:

– Вы говорите по-английски?

– Si [1]1
  Да (исп.). (Здесь и далее примеч. перев.)


[Закрыть].

– У меня билет до Сан-Антонио.

Без всякого выражения он протянул руку, вырвал нужный листок из билета, написал посадочный талон, вложил талон в билет и вернул его.

– Спасибо. Когда вылетает самолет?

– В половине восьмого.

– А мой багаж?

– Он зарегистрирован прямо до Сан-Антонио.

– А таможенный контроль?

– Таможенный контроль в Сан-Антонио.

– Понятно. Большое спасибо. – Но ее тщетные попытки вызвать улыбку не увенчались успехом. Мужчина провел трудную ночь и был не в настроении для любезностей.

Она отошла и присела. Ее ломило от усталости, но она слишком нервничала и поэтому не хотела спать. Самолет вылетел из лондонского аэропорта в два ночи, и она сидела, уставившись в темноту и говоря себе, что все должно идти своим чередом. Барселона. Сан-Антонио. Таможенный и паспортный контроль и багаж. Потом такси. Такси будет не трудно найти. А затем Кала-Фуэрте. Кала-Фуэрте не может быть большим городом. «Где живет англичанин, Джордж Дайер?» – спросит она, и они укажут ей путь к «Каза Барко», и там она его и найдет.

Гроза обрушилась на них, когда они пролетали над Пиренеями. Капитан предупредил их, и они все проснулись и пристегнулись ремнями. Самолет накренялся и вибрировал, поднимался выше и снова накренялся. Некоторым пассажирам стало плохо. Селина, закрыв глаза, усилием воли сдерживалась, хотя и была на волоске от «морской болезни».

Когда они стали снижаться на подлете к Барселоне, ударила молния, и казалось, что у кончиков крыльев развеваются флаги. Вынырнув из туч, они попали в дождь, а когда садились в Барселоне, с грохотом преодолевая встречный ветер, взлетная полоса оказалась затопленной, а в лужах отражались взлетно-посадочные огни. Колеса коснулись бетонной полосы, вокруг них выросли водяные крылья, и все издали громкий возглас облегчения, когда самолет наконец-то замер и моторы затихли.

Странно было знать, что ее никто не встречает. Должен бы быть водитель, шофер в форме, в большой теплой машине. Или Агнес, суетливо поправляющая коврики. Должен бы быть кто-то, кто разыщет ее багаж и разберется с чиновниками. Но никого не было. Это Испания: Барселона в шесть часов мартовского утра, и не было никого, кроме Селины.

Когда стрелки часов подползли к семи, она пошла в бар выпить чашку кофе, рассчитавшись несколькими песетами, взять которые с собой ее уговорил рассудительный служащий банка. Кофе был не очень хороший, но приятно горячий, и она сидела, попивая кофе и разглядывая свое отражение в зеркале за баром. На ней было коричневое шерстяное платье, пальто цвета овсянки и шелковая косынка, съехавшая с головы. «Дорожная одежда» – как говорила миссис Брюс. У нее была идея фикс в отношении дорожной одежды. Одежда из шерсти удобна и не мнется, а сверху всегда должно быть пальто. Туфли должны быть легкими, но достаточно жесткими для длительных переходов по продуваемым ветром аэропортам, ручная сумка большой и вместительной. Автоматически, даже в драматические моменты жизни, Селина следовала этому прекрасному и неизменному совету. И не то чтобы он помогал. Она все равно выглядела растрепанной и чувствовала себя измотанной. Она боялась летать, а то, что вы одеваетесь как опытный путешественник, еще не значит, что вы таковым и являетесь, как и не развеивает убеждения, что вы либо разобьетесь в авиационной катастрофе, либо потеряете паспорт.

Самолет до Сан-Антонио казался очень маленьким и ненадежным, как игрушечный. «О нет», – подумала Селина, шагая к нему навстречу ветру, ударяющему ей в лицо запахами керосина, и загребая туфлями воду из луж. Всего несколько пассажиров мрачно толпились у самолета, как бы разделяя ее мысли. Усевшись на место, Селина получила конфету с глюкозой, которую начала жевать, как будто это было новое чудодейственное лекарство от всех страхов. Это было не так, но самолет не разбился.

Однако погода все еще была ужасной, и Сан-Антонио они увидели, только когда стали садиться. Ничего, кроме туч, серой ватой залепивших иллюминаторы. Потом они увидели дождь, а затем неожиданно поля, и крыши домов, и мельницу, и несколько сосен, и землю кирпичного цвета – и все блестело от дождя. Аэропорт только недавно построили, бульдозеры сняли верхний слой почвы, и теперь взлетная полоса казалась морем красной грязи. После посадки два механика вручную подкатили трап к самолету. На них были желтые непромокаемые плащи, до колен забрызганные грязью. Сначала показалось, что никто не торопится покинуть самолет. Когда же они вышли, то пошли осторожно, аккуратно пробираясь между лужами.

В Сан-Антонио пахло соснами. Мокрыми, смолистыми соснами. Как по волшебству, дождь прекратился. Стало теплее, ветер стих. Здесь не было покрытых снегом гор, только теплое море вокруг. Это Сан-Антонио. Полет закончился, и она пока жива. Селина сдернула с головы косынку, и ветер разметал ее волосы.

К иммиграционной службе стояла очередь. Сотрудники гражданской полиции стояли с таким видом, как будто ожидали наплыва преступников. У них были винтовки, причем явно не в качестве украшения. Чиновник иммиграционной службы работал медленно. Он был занят разговором с коллегой. Разговор был долгим, чиновник о чем-то временами спорил и делал лишь небольшие перерывы, чтобы кропотливо, страница за страницей, изучить иностранный паспорт. Селина стояла третьей и ждала десять минут, пока он наконец не поставил отметку «Въезд» и вернул ей паспорт.

Она попыталась сказать: «Мой багаж?» Он не понял или не захотел понять, а махнул ей, чтобы проходила. Она убрала паспорт обратно в тяжелую сумку и отправилась на поиски. Для маленького аэропорта в такое раннее утро Сан-Антонио казался слишком забитым, но в девять тридцать в Испанию вернулся барселонский самолет, а этот рейс пользовался успехом. Собирались семьями, дети плакали, матери громко приказывали им замолчать. Отцы спорили с носильщиками, стоя в очереди за билетами и посадочными талонами. Влюбленные стояли, взявшись за руки, ожидая момента прощания и мешаясь у всех под ногами. В здании с высоким потолком шум стоял оглушительный.

– Простите, – повторяла Селина, пытаясь пробиться сквозь толпу. – Извините… простите…

Некоторые из ее попутчиков уже собрались под вывеской «Таможня», и она старалась пробраться к ним.

– Извините… – Она споткнулась о набитую корзину и чуть не опрокинула толстого малыша в вязаном желтом пальто. – Извините, пожалуйста.

Багаж уже прибывал, его вручную ставили на приспособленную для этого стойку, выясняли, чей он, осматривали, иногда открывали, наконец таможенник отпускал его, и багаж забирали.

Чемодан Селины так и не появился. Голубого цвета с белым ремнем, его легко было опознать, и после ожидания, показавшегося ей вечностью, она поняла, что больше багажа не будет. Другие пассажиры по одному покидали зал, и Селина осталась одна.

Таможенник, который до этого времени успешно умудрялся не замечать ее, поставил руки на бедра и вопросительно поднял брови.

– Мой чемодан… – сказала Селина. – Он…

– No hablo Inglese [2]2
  Я не говорю по-английски (исп.).


[Закрыть].

– Мой чемодан… Вы говорите по-английски?

Второй мужчина продвинулся к ней:

– Он говорит «нет».

– А вы говорите по-английски?

Он неопределенно пожал плечами, как бы говоря, что в данном безвыходном положении он, может, и смог бы сказать одно-два слова. – Мой чемодан. Мой багаж. – В отчаянии она перешла на французский: – Mon bagage [3]3
  Мой багаж (фр.).


[Закрыть].

– Не здесь?

– Нет.

– Откуда вы приехали? – Его «р» рассыпалось трелью. – Откуда вы прриехали?

– Из Барселоны. И из Лондона.

– А! – Он издал звук, как будто она сообщила печальную новость.

Он повернулся к коллеге, и они начали разговаривать, испанская речь быстро журчала, вполне возможно, что они вели частную беседу. Селина в отчаянии гадала, не обсуждают ли они семейные новости. Затем мужчина, который говорил по-английски, снова пожал плечами и повернулся к Селине:

– Мы выясним.

Он исчез. Селина ждала. Первый мужчина начал ковырять в зубах. Где-то захныкал ребенок. Как бы усиливая гнетущее впечатление, из громкоговорителя хлынула такая музыка, которая обычно ассоциируется с корридой. Через десять минут или немного больше мужчина вернулся в сопровождении одного из бортпроводников самолета.

Улыбаясь, как будто он оказывал потрясающую любезность, бортпроводник сказал:

– Ваш чемодан потерялся.

– Потерялся! – Это был вопль отчаяния.

– Мы думаем, ваш чемодан в Мадриде.

– В Мадриде! Что он делает в Мадриде?

– К сожалению, в Барселоне его погрузили не на ту машину… мы думаем. Из Барселоны есть рейс на Мадрид. Мы полагаем, что ваш чемодан в Мадриде.

– Но на нем был ярлык «Сан-Антонио». Ярлык прикрепили в Лондоне.

При слове «Лондон» таможенник снова издал возглас безнадежности. Селине захотелось его ударить.

– Мне жаль, – сказал бортпроводник. – Я отправлю сообщение в Мадрид вернуть чемодан в Сан-Антонио.

– Сколько на это уйдет времени?

– Я не сказал, что он в Мадриде, – ответил бортпроводник, не решаясь брать на себя обязательства. – Мы должны выяснить.

– Ну, так сколько времени надо, чтобы выяснить?

– Не знаю. Может, три, четыре часа.

Три или четыре часа! Если бы она не была так сердита, она бы расплакалась.

– Я не могу здесь ждать три или четыре часа.

– Тогда вы могли бы вернуться сюда. Может, завтра, чтобы узнать, прибыл ли чемодан. Из Мадрида.

– Но разве я не могу вам позвонить? По телефону?

Это явно показалось им шуткой. Улыбаясь, они ей сообщили:

– Сеньорита, здесь мало телефонов.

– Значит, я должна вернуться сюда завтра, чтобы узнать, нашелся ли мой чемодан?

– Или послезавтра, – произнес бортпроводник с видом человека, переполненного блестящими идеями.

Селина сделала последнюю попытку:

– Но все мои вещи в чемодане.

– Сожалею.

Он стоял, продолжая улыбаться ей. В этот момент ей почудилось, что она тонет. Она переводила взгляд с одного лица на другое и медленно осознала, что никто не собирался ей помогать. Она была одна и должна сама себе помочь. Наконец она сказала почти твердым голосом:

– Смогу ли я найти такси?

– Ну конечно. На улице. Там много такси.

На самом деле их было четыре. Тепло ее дорожного пальто цвета овсянки начинало угнетать ее. Селина пошла к такси. Как только она подошла поближе, все водители загудели, замахали руками, закричали: «Сеньорита», повыскакивали из машин и кинулись к ней, каждый пытаясь увлечь Селину к своей машине.

Она громко спросила:

– Кто-нибудь из вас говорит по-английски?

– Si. Si. Si.

– Мне надо в Кала-Фуэрте.

– Кала-Фуэрте, si.

– Вы знаете Кала-Фуэрте?

– Si. Si, – сказали они все.

– Ох, неужели никто не говорит по-английски?

– Нет, – раздался голос. – Я говорю.

Это был шофер четвертого такси. Пока его коллеги старались заманить Селину, он ждал, спокойно докуривая сигару. Потом он выбросил душистый окурок, затоптал его и вышел вперед. Его внешность не внушала доверия. Это был огромный мужчина, очень высокий и очень толстый. Он был одет в голубую рубашку, распахнутую у ворота, так что виднелась черная мохнатая грудь. Брюки держались на ремне из искусно выделанной кожи, а на затылке сидела нелепая соломенная шляпа, одна из тех, что туристы привозят из отпуска. В этот ранний час на нем были солнцезащитные очки, а узенькая щеточка черных усов как бы предполагала качества известного донжуана. Он выглядел так отвратительно, что Селина вздрогнула.

– Я говорю по-английски, – сказал он с сильным американским акцентом. – Я работаю в Испании на военно-воздушной базе США. Я говорю по-английски.

– Ну, хорошо… – Конечно же любой из оставшихся трех таксистов был предпочтительнее, и не важно, говорят они по-английски или нет.

Он не обратил никакого внимания на ее сомнения:

– Куда вам надо?

– В… Кала-Фуэрте. Но я не уверена…

– Я отвезу вас. Шестьсот песет.

– Ладно… – Она с надеждой посмотрела на остальных таксистов, но они уже потеряли к ней интерес. Один даже вернулся к своей машине и начал вытирать лобовое стекло старой тряпкой.

Она повернулась к громиле в соломенной шляпе. Он улыбнулся, обнажив сломанные зубы. Она сглотнула и сказала:

– Хорошо. Шестьсот песет.

– Где ваш багаж?

– Потерялся. Потерялся в Барселоне.

– Плохо.

– Да, его погрузили на другой самолет. Они собираются разыскать его, и я получу его завтра или послезавтра. Понимаете, сейчас мне надо в Кала-Фуэрте и…

Что-то в лице громилы заставило ее замолчать. Он уставился на сумку в руках Селины. Селина проследила за его взглядом и увидела, что и в самом деле произошло нечто странное. Обе крепкие ручки висели у нее на руке, а сама сумка была распахнута. Спереди ручки были аккуратно срезаны, как будто лезвием бритвы. И ее кошелек исчез!

Таксиста звали Тони. Он представился вполне официально и начал действовать в качестве ее переводчика в течение долгого и утомительного разговора с гражданской полицией.

Да, сеньориту ограбили. Сегодня утром в толпе в аэропорту находился вор с бритвой. У нее все украли. Все, что у нее было.

Ее паспорт?

Нет, не паспорт. Но песеты, английские деньги, дорожные чеки, обратный билет до Лондона.

Полицейский сосредоточенно изучал сумку Селины.

И сеньорита ничего не почувствовала?

Ничего. Разве можно что-нибудь почувствовать, когда пробираешься сквозь толпу?

Похоже, что сумку порезали бритвой.

Так оно и было. Бритвой. Вор с бритвой.

Как сеньориту зовут?

Мисс Селина Брюс, из Лондона, путешествует с английским паспортом.

А где мисс Брюс проживает в Сан-Антонио?

В… Селина заколебалась, но события не допускали никаких сомнений. «Каза Барко», в Кала-Фуэрте.

Какого цвета был кошелек? Сколько денег, точно? А дорожные чеки подписаны?

Она устало отвечала на вопросы. Стрелки часов подползли к десяти, к половине одиннадцатого и побежали дальше. Сбывались самые худшие из ее опасений. Она потеряла чемодан и потеряла деньги. И ей еще надо добраться до Кала-Фуэрте.

Наконец все кончилось. Полицейский собрал бумаги и встал. Селина поблагодарила его и пожала ему руку. Он удивился, но так и не улыбнулся.

Селина и Тони прошли через уже пустое здание аэропорта, вышли из стеклянных дверей и остановились, глядя друг на друга. Селина перебросила пальто через руку, так как становилось ужасно жарко, и наблюдала за Тони, ожидая, что он сделает.

Он снял солнцезащитные очки.

Она сказала:

– Мне все-таки надо в Кала-Фуэрте.

– У вас нет денег.

– Но вам заплатят, я обещаю. Когда мы приедем в Кала-Фуэрте… мой… отец заплатит вам за проезд.

Тони сильно нахмурился:

– Ваш отец? У вас здесь отец? Почему же вы не сказали?

– Это бы ничего не изменило. Мы… мы не смогли бы с ним связаться. Ведь так?

– Ваш отец живет в Кала-Фуэрте?

– Да. В доме под названием «Каза Барко». Я уверена, он там, и он вам заплатит. – Тони наблюдал за ней, полный подозрений и недоверия. – И вы просто не можете оставить меня здесь. У меня даже нет обратного билета в Лондон.

Мгновение он смотрел в пространство, затем закурил.

– Вы ведь сказали, что довезете меня, – продолжала Селина. – И я прослежу, чтобы вам заплатили. Я обещаю.

Он зажег сигарету. Пустил в небо облачко дыма, и его черные глаза переместились на лицо Селины. Она выглядела озабоченной и бледной, но и богатой тоже. Разрезанная сумка из крокодиловой кожи, и под стать ей – хорошие туфли. Шелковый шарф, а платье и пальто из дорогой шерсти. Иногда, когда она двигалась, Тони удавалось заметить тонкую золотую цепочку на шее, а на руке – золотые часы. Несомненно, ее окружали деньги – если и не в сумке, то где-нибудь еще. Стоял только еще март, так что пока на такси много не заработаешь, поэтому нельзя отказываться от хорошего клиента. И не похоже, чтобы эта девушка, эта молодая Inglesa [4]4
  Англичанка (исп.).


[Закрыть], была способна на обман.

– Хорошо, – наконец решил он. – Поехали.

Глава 4

Тони всю дорогу болтал без умолку:

– Еще пять лет назад Сан-Антонио был очень бедным островом. Плохое сообщение с Испанией – лишь дважды в неделю ходила маленькая лодка. Зато теперь у нас есть аэропорт, так что народ к нам едет, а летом тут полно людей, и все налаживается.

Селина подумала, что прежде всего им надо наладить дороги. Та, по которой они ехали, была без дорожного покрытия и изъезжена грузовиками, так что старенький «олдсмобил» – такси Тони – подпрыгивал и переваливался, как корабль на море. Дорога изгибалась между низкими стенами, сложенными без раствора, по землям, разделенным на фермерские хозяйства. Почва казалась каменистой и неплодородной, приземистые здания выцвели от знойного солнца и приобрели цвет бледного песка. Женщины, которые работали на полях, носили черные юбки до пят и черные шарфы на головах. Мужчины, чья одежда была блеклого синего цвета, пахали неподатливую землю или тряслись на деревянных повозках, запряженных парой мулов. Бродили стада коз, бегали тощие куры, а через каждую милю стоял колодец, вокруг которого кругами ходила терпеливая слепая лошадь, и водное колесо, по которому двигались наполненные до краев ведра, опрокидываясь в оросительные канавы.

Селина заметила это и сказала:

– Но ведь ночью прошел дождь.

– Это был первый дождь за несколько месяцев. Нам постоянно не хватает воды. Здесь нет рек, только ручьи. Солнце уже припекает, и земля очень быстро высыхает.

– Ночью мы попали в грозу, над Пиренеями.

– Уже много дней в Средиземноморье плохая погода.

– А здесь всегда так в марте?

– Нет, бывает и тепло в марте. – И как бы в подтверждение его слов в это мгновение сквозь тучи проглянуло солнце и окрасило все золотым светом. – Вон там, – продолжал Тони, – это городок Сан-Антонио. Собор на холме очень старый, собор-крепость.

– Крепость?

– На случай нападения. Финикийцев, и пиратов, и мавров. Много веков мавры оккупировали Сан-Антонио.

Городок лежал как авансцена, а море было задником сцены. Холм из белых домиков с возвышающимися над ними башнями и шпилями собора.

– Мы не поедем через Сан-Антонио?

– Нет, мы сейчас на дороге к Кала-Фуэрте. – Немного помолчав, он добавил: – Вы раньше не бывали на острове? А ваш отец все же живет здесь?

Селина наблюдала за медленно вращающимися крыльями ветряной мельницы.

– Нет. Нет, я здесь не бывала.

– Вам понравится Кала-Фуэрте. Он маленький, но очень красивый. Туда приезжает много яхтсменов.

– Мой отец яхтсмен. – Она сказала, не задумываясь, но слова отозвались в ней, как будто то, что она произнесла их, сказала вслух, придало им реальность и правдивость. – Мой отец живет в Кала-Фуэрте. В доме под названием «Каза Барко». Он яхтсмен.

Тучи продолжали сходиться и расходиться, давая солнцу проглядывать между ними, и наконец они уплыли в сторону моря и угрюмо легли у горизонта. Остров купался в тепле. Селина закатала рукава шерстяного платья и опустила стекло, и пыльный ветер растрепал ее волосы. Они проезжали мимо маленьких деревень и городков, тихих и спокойных, с закрытыми ставнями домами. Двери домов были распахнуты и занавешены сеткой, а на тротуарах на кухонных стульях сидели пожилые дамы, разговаривая или наблюдая за маленькими внуками, а их натруженные руки были заняты вышивкой или плетением кружев.

Они въехали в Курамайор, сонный городишко со светлыми домами и узкими улицами, и Тони вытер рот тыльной стороной руки и заявил, что хочет пить.

Селина, не совсем понимая, что требуется от нее, ничего не сказала.

– Неплохо бы сейчас пивка, – продолжил Тони.

– Я… я бы купила вам пива, но у меня нет денег.

– Я куплю пива, – сказал Тони.

Узкая улица вышла на большую площадь, вымощенную булыжником, с высоким собором, тенистыми деревьями и несколькими магазинчиками. Он медленно сделал круг, пока не увидел кафе, которое ему приглянулось.

– Это подойдет.

– Я… я подожду вас.

– Вам тоже надо что-нибудь выпить. В машине жарко и сухо. Я куплю вам выпить.

Она начала протестовать, но он только добавил:

– Ваш отец вернет мне деньги.

Она сидела ни солнце за маленьким железным столиком. В баре за ее спиной Тони разговаривал с хозяином кафе. Появилась небольшая группа детей, прямо из школы. Они выглядели восхитительно: в синих хлопчатобумажных передниках и чистеньких белых носочках. Они все казались красивыми – маленькие девочки с аккуратно подколотыми темными косами и золотыми колечками в ушах, со стройными оливковыми ножками, и когда они улыбались, то обнажались ровные и белые зубы.

Они увидели, что Селина наблюдает за ними, и захихикали. Две маленькие девочки, шедшие впереди остальных, остановились перед ней, и их темные глаза-виноградинки заискрились весельем. Ей хотелось завести друзей, и в каком-то порыве она открыла сумочку и достала цанговый карандаш – который ей никогда не нравился – длиной дюйма три с желто-голубой кисточкой. Она протянула его, приглашая одну из них взять его. Сначала они слишком застеснялись, а потом самая маленькая девочка, с косичками, очень осторожно, как будто он мог укусить, взяла его с ладони Селины. Другая, совершенно обезоруживающим жестом, положила свою ручку на ладонь Селины, как если бы давала ей подарок. Ручка была пухленькая и гладкая, с маленьким золотым колечком.

Из-за занавески появился Тони с пивом для себя и апельсиновым напитком для Селины, и дети испугались и разлетелись, как голуби, забрав с собой карандаш с кисточкой. Зачарованная, она смотрела им вслед, а Тони сказал:

– Малышки… – с такой гордостью и любовью в голосе, как будто они были его собственными детьми.

Их поездка продолжилась. Теперь характер острова полностью изменился, и дорога шла вдоль подножия гор, тогда как ближе к морю поля спускались с небольшим уклоном в сторону отдаленного туманного горизонта. Они ехали уже почти три часа, как вдруг Селина увидела впереди на высокой горе крест, отчетливо выделяющийся на фоне неба.

– Где это? – спросила она.

– Это крест Сан-Эстабана.

– Просто крест? На вершине горы?

– Нет, там очень большой монастырь. Тайный орден.

Деревня Сан-Эстабан лежала у подножия горы в тени монастыря. На перекрестке в центре города висел, наконец-то, указатель на Кала-Фуэрте, первый, который Селина увидела. Тони свернул направо, и дорога пошла под уклон, сбегая с холма сквозь заросли кактусов и оливковые рощи и группы ароматных эвкалиптов. Побережье впереди, казалось, густо усажено соснами, но когда они стали подъезжать, Селина увидела разбросанные белые домики и яркие розовые, голубые и алые цветы, заполнившие сады.

– Это Кала-Фуэрте?

– Si.

– Он не похож на другие деревни.

– Нет, это курортное место. Для приезжих. У многих тут летние виллы, понятно? Они приезжают сюда в жару из Мадрида и Барселоны.

– Понятно.

Сосны сомкнулись вокруг них, дав прохладную тень и запах смолы. Они проехали мимо фермы, где пищали цыплята, миновали один-два дома, небольшую винодельню, а затем дорога вышла к маленькой площади, построенной вокруг одинокой разросшейся сосны. На одной стороне стоял магазин, у дверей которого высилась гора овощей, а в витрине лежали туфли, кинопленка, соломенные шляпы и открытки. На другой стороне был ослепительно белый дом с мавританскими кружалами и ставнями, с мощеной террасой впереди, на которой стояли столы и стулья. Над дверью висела надпись: «Отель Кала-Фуэрте».

Тони остановил машину в тени дерева и выключил мотор. Пыль осела, было очень тихо.

– Вот мы и приехали, – сказал он. – Это Кала-Фуэрте.

Они вылезли из машины, обрадовавшись прохладе ветерка с моря. Людей вокруг было мало. Из магазина вышла женщина, чтобы набрать из корзины картофеля и положить его в бумажный пакет. Несколько детей играли с собакой. Двое приезжих, в кардиганах ручной вязки и явно англичан, сидели на террасе гостиницы и писали открытки. Они взглянули и увидели Селину, узнали в ней соотечественницу и быстро отвели взгляды.

Они вошли в гостиницу, Тони впереди. За шторой находился бар, очень чистый, прохладный, покрашенный белой краской, с коврами на каменном полу и неотесанными деревянными ступенями, ведущими на второй этаж. Под лестницей другая дверь вела к черному ходу. Темноволосая девушка с щеткой медленно сметала грязь с одной стороны пола на другую.

Она взглянула и улыбнулась:

– Buenos dias [5]5
  Добрый день (исп.).


[Закрыть].

– Donde esta el proprietario? [6]6
  Где хозяин? (исп.).


[Закрыть]

Девушка положила щетку.

– Momento [7]7
  Минутку (исп.).


[Закрыть], – сказала она и исчезла, неслышно пройдя в дверь под лестницей. Дверь за ней захлопнулась. Тони пошел и уселся на один из высоких табуретов у бара. Через некоторое время дверь снова открылась, и вошел мужчина. Он был невысокого роста, совсем молодой, с бородой, с глазами дружелюбной лягушки. Одет он был в белую рубашку и темные брюки с ремнем, а на ногах голубые холщовые туфли на веревочной подошве.

– Buenos dias, – сказал он, переводя взгляд с Тони на Селину и обратно.

Ома быстро спросила:

– Вы говорите по-английски?

– Si, сеньорита.

– Простите, что беспокою вас, но я кое-кого ищу. Мистера Джорджа Дайера.

– Да?

– Вы его знаете?

Он улыбнулся и развел руками.

– Конечно. Мы ищете Джорджа? А он знает, что вы его ищете?

– Нет. А что, должен?

– Нет, если только вы не сообщили ему, что приедете.

– Это сюрприз, – сказала Селина, стараясь, чтобы слова прозвучали как шутка.

Казалось, он заинтересовался:

– А откуда вы?

– Из Лондона. Сегодня из аэропорта в Сан-Антонио, – Она показала на Тони, который прислушивался к разговору с угрюмым видом, как будто был недоволен, что у него отобрали инициативу. – Я приехала на такси.

– Я Джорджа не видел со вчерашнего дня. Он направлялся в Сан-Антонио.

– Но я же сказала, мы только что оттуда.

– Возможно, он уже дома. Я не уверен. Я не видел, чтобы он возвращался. – Он ухмыльнулся. – Мы никогда но уверены, что его машина выдержит такое длительное путешествие.

Тони прочистил горло и наклонился вперед.

– Где мы сможем его найти? – спросил он.

Бородач пожал плечами:

– Если он в Кала-Фуэрте, то в «Каза Барко».

– Как нам найти «Каза Барко»? – Тот нахмурился, и Тонн, чувствуя его неодобрение, пояснил: – Мы должны найти сеньора Дайера, потому что в противном случае я не получу свою плату. У сеньориты нет денег…

Селина сглотнула.

– Да… да, боюсь, это так. Вы могли бы объяснить нам, как проехать к «Каза Барко»?

– Это слишком сложно. Вы сами никогда не найдете. Но, – добавил он, – я могу найти кого-нибудь, кто вас проводит.

– Вы очень любезны. Большое спасибо, мистер… боюсь, не знаю вашего имени.

– Рудольфо. Не мистер. Просто Рудольфо. Если вы немного подождете, я посмотрю, что можно придумать.

Он прошел за штору, пересек площадь и вошел в магазин напротив. Тони тяжело опустился на стул, его зад свисал с обеих сторон неподходящего для него сиденья, а настроение его явно ухудшилось. Селина начала нервничать. Она сказала, стараясь успокоить его:

– Задержка так раздражает, особенно когда вы были так добры…

– Мы не знаем, дома ли сеньор Дайер, в «Каза Барко». Они не видели, чтобы он вернулся из Сан-Антонио.

– Ну, если его нет, мы всегда сможем немного подождать…

Не следовало так говорить.

– Я не могу ждать. Я работаю. Для меня время – деньги.

– Да, конечно. Я понимаю.

Он издал звук, как бы говоря, что она никоим образом не может его понять, и повернулся к ней боком, как угрюмый школьник-переросток. Она испытала облегчение, когда вернулся Рудольфо. Он договорился, чтобы сын хозяйки овощного магазина проводил их до «Каза Барко». Мальчик должен был доставить большой заказ для сеньора Дайера, и он собирался ехать на велосипеде. Если они хотят, то могут ехать за ним.

– Да, конечно, это просто замечательно. – Селина повернулась к Тони и с оптимизмом, которого не чувствовала, сказала: – И он заплатит вам за проезд, и тогда вы сможете сразу же вернуться в Сан-Антонио.

Тони, казалось, не был в этом уверен, но он сполз с табурета и вышел вслед за Селиной на площадь. Возле такси стоял худенький мальчик с велосипедом. На руле висели две огромные корзины, такие, какими пользуются все испанские крестьяне. Из этих корзин торчали плохо завернутые свертки всех форм и размеров: длинные батоны хлеба, связка лука, горлышко бутылки.

Рудольфо сказал:

– Это Томеу, сын Марии. Он покажет вам дорогу.

Как маленькая рыба-лоцман, Томеу устремился вперед вниз по изрытой колеями дороге из белого песка, которая извивалась, повторяя изгибы побережья. Остров был изрезан каналами с водой переливчато-синего цвета, а над скалами виднелись восхитительные белые виллы, небольшие сады, утопавшие в цветах, террасы для принятия солнечных ванн и трамплины для прыжков в воду.

Селина сказала:

– Я бы не отказалась здесь жить, – но настроение у Тони быстро ухудшалось, и он ничего не ответил.

Дорога превратилась просто в узкую тропинку между обсаженными хризантемами стенами садов. Она немного поднималась, затем спускалась к довольно большой бухте, где укрылись несколько рыбацких лодок, а большие яхты стояли на глубине.

Тропинка сбегала к задней части домов. Томеу поджидал их впереди. Когда он увидел, что такси взобралось на край холма, он слез с велосипеда, прислонил его к стене и начал разгружать корзины.

Селина произнесла:

– Должно быть, мы приехали.

Дом не выглядел большим. Задняя стена, выкрашенная в белый цвет, была глухой, за исключением крохотного оконца и закрытой ставнями двери, на которую падала тень от толстой черной сосны. Дорога за домом разветвлялась и уходила налево и направо, идя вдоль дворов других домов. Там и тут между домами узкие ступеньки вели к морю. Во всем был какой-то приятный налет случайности: развевающееся на веревках белье, несколько сетей, вывешенных для просушки, один-два тощих кота, греющихся на солнце и вылизывающих себя.

Такси Тони подпрыгнуло и вильнуло последний раз, и Тони пожаловался, что негде развернуться, что его такси не для таких плохих дорог, он предъявит иск, если поцарапается краска.

Селина почти не слушала. Томеу открыл дверь и исчез в доме, волоча свои тяжелые корзины. Такси резко остановилось, и Селина выбралась наружу.

Тони сказал:

– Я поеду развернусь и вернусь за деньгами.

– Да, – ответила Селина с отсутствующим видом, наблюдая за открытой дверью. – Да, конечно.