Текст книги "Сладкие объятия"

Автор книги: Розамунда Пилчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Прости меня, Родни.

Самым достойным показалось хранить мужественное молчание. Родни повернулся на каблуках и направился к выходу, но Джордж оказался там первым и широко распахнул перед ним дверь:

– Обидно, что ваша поездка оказалась такой бесполезной. Вам следует приехать в Кала-Фуэрте попозже, в разгар сезона. Я уверен, вам понравилось бы кататься на водных лыжах, плавать с аквалангом и ловить меч-рыбу. Рады, что вы приехали.

– Пожалуйста, не воображайте, мистер Дайер, что я или мои партнеры допустят, чтобы вам это сошло с рук.

– Я даже на секунду не могу такого представить. Я уверен, что у мистера Артурстоуна наготове какие-нибудь гениальные идеи и в надлежащее время в мой адрес поступит суровое письмо. Уверены, что не хотите, чтобы я подвез вас до деревни?

– Спасибо, предпочитаю пойти пешком.

– Ну что ж, chacun a son gout [29]29
  Как угодно (фр.).


[Закрыть]. Было замечательно познакомиться с вами. До свидания.

Но Родни не ответил, а в молчаливой ярости вышел из дома. Джордж проследил, как он благополучно взобрался на холм, а потом закрыл дверь.

Он повернулся. Селина все еще стояла посередине комнаты, где ее оставил Родни. Она выглядела так, как будто ожидала еще одной бурной сцены, но он только сказал самым рассудительным тоном:

– Вам надо проверить, все ли у вас в порядке с головой, раз вы собирались выйти замуж за такого. Вы бы полдня тратили на то, чтобы переодеться к ужину, а вторую половину, чтобы выискивать все эти длинные слова в словаре. И вообще, кто такой этот мистер Артурстоун?

– Он старший партнер в фирме, где работает Родни. Он очень старый, и у него артрит коленей.

– И он собирался вести вас к алтарю?

– Больше никого не оказалось.

Это было отчаянное признание. Джордж спросил:

– Вы говорите о мистере Артурстоуне или вы говорите о Родни?

– Думаю, об обоих.

– Возможно, – ласково сказал Джордж, – возможно, вы страдали от сильного приступа навязчивой идеи об отце.

– Да. Возможно, что так.

– А теперь?

– Больше не страдаю.

Она снова поежилась, и он улыбнулся:

– Знаете, Селина, я бы никогда не поверил, что можно так много узнать о другом человеке за такое неимоверно короткое время. Например, я знаю, что, когда вы лжете, что происходит огорчительно часто, ваши глаза так широко раскрываются и становятся такими большими, что голубая радужка почти полностью окружена белками глаз. Как остров. А когда вы стараетесь не рассмеяться в ответ на некоторые нахальные вещи, которые я говорю, вы опускаете уголки рта, и каким-то образом у вас появляется очень неожиданная ямочка. А когда вы нервничаете, вы ежитесь. Сейчас вы нервничаете.

– Я не нервничаю. Я замерзла от купания.

– Тогда пойдите и оденьтесь.

– Но сначала я должна вам кое-что сказать…

– Это может подождать. Бегите одеваться.

Джордж вышел на террасу, чтобы подождать ее там. Он зажег сигарету, а солнце обжигало его плечи через тонкий хлопок рубашки. Родни Экланд уехал прочь из «Каза Барко», прочь из жизни Селины. Как и тогда, когда ушла Дженни, ее призрак был изгнан навсегда, он освободился от несчастной любви навсегда, просто рассказав о ней Селине. Дженни и Родни оба остались в прошлом, а настоящее представало веселым и хорошим, и будущее несло надежды и было наполнено приятными сюрпризами, как коробка с рождественскими подарками.

В саду под террасой Хуанита корпела над простынями, продолжая радостно напевать и явно не ведая о той драме, которая происходила, пока она возилась с утренней стиркой. Его внезапно охватил прилив нежности к ней. Никто не знал лучше него самого, что личная дорога Джорджа в ад всегда была вымощена добрыми намерениями, но сейчас он дал себе обещание, что когда выйдет его новая книга, то он подарит ей не только дарственный экземпляр, чтобы положить его на кружевную салфеточку, но и что-нибудь более значимое. Что-то, чего ей очень хотелось, но что она никогда не смогла бы купить себе сама. Шелковое платье, или драгоценность, или замечательную новую газовую плиту.

Он обернулся, заслышав шаги Селины за спиной. На ней было льняное платье абрикосового цвета без рукавов и босоножки на невысоких каблуках, благодаря которым она стала с ним почти одного роста, и его поразило, что ему понадобилось так много времени, чтобы понять, что она красива. Он сказал:

– Первый раз я вижу вас прилично одетой. Я рад, что ваш багаж нашелся.

Селина сделала глубокий вдох и произнесла:

– Джордж, я должна с вами поговорить.

– О чем?

– О моем паспорте.

– А что там с вашим паспортом?

– Ну. Понимаете. Он вовсе не потерялся.

Он уставился на нее, нахмурив брови в сильном удивлении:

– Он не потерялся?

– Нет. Понимаете… ну, вчера днем, прежде чем уехать с Пепе… я спрятала его.

– Селина! – Он говорил, как глубоко потрясенный человек. – Почему вы совершили такой ужасный поступок?

– Я знаю, что это ужасно, но я не хотела уезжать. Я не хотела оставлять вас с миссис Донген. Я знала, что она не хочет, чтобы вы писали вторую книгу. Она хотела, чтобы вы поехали в Австралию, или в пустыню Гоби, или еще куда. С ней. Поэтому, когда я пошла на кухню достать содовую из холодильника, я… – Она сглотнула. – Я спрятала паспорт в хлебнице.

– Что за странный поступок!

– Да, я знаю. Но я думала только о вас, а сейчас я просто пытаюсь сказать, что теперь нет причины оставаться, и мне следовало бы вернуться в Лондон вместе с Родни. Я хочу сказать, что, конечно, не выйду за него замуж. Я понимаю, как глупо было даже представить себе такое. Но я не могу оставаться здесь до бесконечности. – Она замолкла. От Джорджа не было абсолютно никакой помощи. – Вы ведь понимаете это, да?

– Ну, конечно, понимаю. – Он придал лицу выражение готового на все ради справедливости. – И мы должны поступать правильно.

– Да… да, я так и подумала.

– Ну, – продолжал он бодрым голосом, взглянув на часы, – если вы собираетесь ехать вместе с Родни, то вам надо пошевеливаться, иначе он сядет в такси и умчится еще до того, как вы доберетесь до гостиницы в Кала-Фуэрте…

И на ее изумленных глазах он встал, отряхнул джинсы от побелки, и в следующий момент он уже сидел за пишущей машинкой, работая так упорно, как будто от этого зависела его жизнь.

Его реакция оказалась совсем не такой, на какую надеялась Селина. Она подождала, что он что-нибудь скажет, что позволило бы ей задержаться, но ничего не последовало, и тогда, пытаясь проглотить застрявший в горле комок и часто моргая, чтобы избавиться от странного ощущения в глазах, подозрительно напоминающего слезы, она пошла на кухню, достала хлебницу и опустошила ее, выкладывая кусок за куском на стойку, потом вытащила лист бумаги, под который она засунула паспорт.

Его там не было. Слезы, разочарование, все утонуло в панике, нахлынувшей на нее. Ее паспорт и в самом деле потерялся.

– Джордж! – Он так яростно печатал, что не услышал ее. – Джордж, я… я потеряла паспорт.

Он перестал печатать и приподнял брови в вежливом изумлении.

– Опять?

– Его здесь нет! Я положила его на самое дно, а его здесь нет! Я потеряла его!

– Святой Боже! – сказал Джордж.

– Что могло случиться? – Ее голос перешел в вопль. – Может, Хуанита его нашла? Или, может, она чистила хлебницу и сожгла его. Или выбросила! Может, его украли. О, что же со мной будет?

– Не люблю строить догадки…

– И зачем я только положила его сюда!

– Вы попали в собственную ловушку, – сказал Джордж лицемерным тоном и вернулся к работе.

Наконец-то в Селине зародилось подозрение, и она нахмурилась. Несомненно, он ведет себя с неестественным спокойствием. И в его темных глазах горит огонек, которому она уже научилась не доверять. Он нашел паспорт? Он нашел его и спрятал и не сказал ей? Оставив в покое пустую хлебницу, она пошла по комнате, попутно выискивая улики, приподнимая уголки журнала, заглядывая за подушку, как будто играла в детскую игру «найди наперсток».

Она остановилась у него за спиной. На нем были потертые просоленные джинсы, и правый задний карман подозрительно оттопыривался, как будто и нем лежала маленькая книжечка или большая карточка… Он продолжал яростно печатать, но, когда Селина протянула руку, чтобы исследовать карман, вдруг откуда-то вынырнула его рука и шлепнула по се руке.

Паника исчезла. Она засмеялась от облегчения, от счастья, от любви. Она обвила его шею руками и чуть не задушила его в объятиях и сказала:

– Он у тебя! Ты нашел его! Он все это время был у тебя, чудовище!

– Ты хочешь забрать его?

– Только если ты хочешь, чтобы я уехала в Лондон вместе с Родни.

– Не хочу, – сказал Джордж.

Она поцеловала его и потерлась своей нежной щечкой о его колючую щетину, и его щека не пахла кремом после бритья и не была гладкой, а со складками, потемневшая от солнца и покрытая морщинами, такая же помятая и знакомая, как одна из его неглаженных хлопчатобумажных рубашек. Она сказала:

– Я тоже не хочу уезжать. – Он напечатал целую страницу. Селина положила подбородок на его макушку и спросила:

– Что ты пишешь?

– Резюме.

– К новой книге? О чем она?

– О плавании по Эгейскому морю.

– Как она будет называться?

– Не имею ни малейшего представления, но я посвящу ее тебе.

– Она будет хорошая?

– Надеюсь. Но вообще-то у меня уже возникла идея третьей книги. На сей раз это будет художественная проза… – Он взял ее за руку и поставил впереди себя, так что она присела на край письменного стола лицом к нему. – Я подумал, что книга будет об одном парне, который живет в некоем тихом местечке, не причиняя ни малейшего вреда ни одной живой душе и занимаясь только своими делами. А потом вдруг появляется девушка-бродяжка. У нее навязчивая идея насчет этого парня. Она не оставляет его в покое. Отдаляет от него друзей, тратит все его деньги, доводит его до пьянства. Он становится отщепенцем, изгоем общества.

– Чем же все кончается?

– Конечно, он женится на ней. Она обманом добивается этого. Выхода нет. Все трагично.

– А по-моему, звучит вовсе не трагично.

– Ну, должно трагично.

– Джордж, ты, случайно, не просишь меня выйти за тебя замуж?

– Думаю, выражаясь моим извращенным, искривленным способом, прошу: извини за прошлую ночь, И я люблю тебя.

– Я знаю, что любишь. – Она наклонилась вперед и поцеловала его в губы. – Я рада, что ты любишь. – Она снова поцеловала его, он отпихнул машинку в сторону, встал и обнял ее.

Селина сказала:

– Мы должны сообщить Агнес.

– А она не приедет сюда чинить нам препятствия?

– Конечно нет. Она полюбит тебя.

– Нам придется послать ей телеграмму. Из Сан-Антонио. Сегодня днем, если мы хотим, чтобы она пришла до приезда Родни Экланда. И когда мы будем в городе, то пойдем засвидетельствовать почтение английскому священнику и узнаем, в чем причина задержки. А потом попросим Рудольфо быть моим шафером…

– Мне бы хотелось, чтобы моей подружкой была Хуанита.

Хуанита. Они забыли о Хуаните. Теперь, все еще смеясь и держась за руки, они решили разыскать ее, облокотились о стену террасы и позвали ее. Но Хуанита вовсе не была такой простушкой, какой иногда казалась. Ее крестьянские инстинкты редко подводили ее, и она уже спешила к ним из сада, как всегда прямая и сияющая от радости, широко раскинув руки, как будто хотела обнять их обоих.