Текст книги "Купи меня дорого (СИ)"
Автор книги: Роза Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Глава 39
– О, Тим… – произношу растерянно, застряв на пороге.
Чувствую, как мою спину обдает напряжением – это Ян стоит за ней, изначально намереваясь пройти внутрь, но теперь замирая на месте.
– Привет, – он отвечает вполне уверенно и абсолютно не смутившись. Словно знал заранее, что приеду я не одна.
– А у нас Тимка в гостях, – радостно оповещает бабушка. – Ну чего встали, не проходите?
Я поспешно села за обеденный стол, Ян молча присел на соседний табурет, с Тимом не здороваясь. Впрочем, тот тоже молчит, они будто не замечают друг друга.
– Такие загоревшие, отдохнувшие, – бабушка берет на себя полноправную роль хозяйки, достает пироги. Весь вечер стрекочет, непринужденно ведет беседу с Яном, иногда вспоминает и про Тиму.
Скуксившись, я сижу, попивая свой остывший чай. Пирог не лезет, есть не хочется.
Время идет, а гости все сидят, и оба друг на друга поглядывают, словно ожидая, кто из них свалит первым. А бабушка рассказывает про рецепт опары на пирог… Что за бред происходит?
– Я устала, – делаю жирный намек и смотрю по очереди на обоих парней.
Мне сейчас действительно хочется остаться одной, принять ванну, отдохнуть с дороги.
Оба поспешно встали, к моему удивлению.
– До завтра. Я позвоню, – сдержанно прощается Ян, двигаясь к выходу.
Бабушка суетливо подпрыгивает, начинает собирать какие-то пакеты.
– Я тебе пирога с капустой домой сейчас дам. Позже перекусишь.
Закусив губу, чтобы не рассмеяться, смотрю как Ян озадаченно смотрит то на пирог, то на бабушку, не решаясь взять сверток.
– Что вы, не стоит беспокойства…
– Бери, говорю. Обидеть, что ли, хочешь?
– Нет-нет, – тут же хватает пакет.
Теперь я многозначительно смотрю на Тима, который не торопится обуваться, в отличие от Яна.
– Я задержусь на пять минут, мне нужно поговорить с тобой, Саш, – неожиданно выдает.
Отчего-то стремительно начинаю краснеть. Пытаюсь прокашляться.
– О чем?
– Потерпи минутку. Проводим твоего кавалера.
Ян стиснул зубы, угрожающе двигаясь вперед, но в этот момент бабушка всучила ему его куртку. Смотрю на него с мольбой, мысленно упрашивая не реагировать на выпад Тимы. Он тут же остывает. Плотно застегивает куртку, косится на мою бабушку и, так и не поцеловав меня на прощание, уходит.
– Ну, о чем ты хотел поговорить? – нетерпеливо спрашиваю, когда остаемся с Тимой наедине в моей комнате. Мне реально не терпится выпроводить его. Прежними отношения уже не будут. Я, наконец-то, окончательно поняла и разобралась с этим. Дружба закончилась.
– Хотел рассказать тебе один секрет, – внимательно смотрит на меня, не мигая.
Светлые волосы торчат в разные стороны, курносый нос и веснушки придают ему слишком юный вид. Только все равно это больше не тот Тим. Не смотря на его милое и, если можно так сказать, доброе лицо, в нем чувствуется другая аура. Тяжелая и нервирующая.
Неосознанно напрягаюсь, всем своим нутром чувствуя подвох.
– Секрет?
– Да, секрет.
И, не давая мне времени на размышления, выдает:
– Дело в том, что это по моему заказу Истомина избили той ночью на трассе, – говорит так обыденно, ни капли сожаления или чувства вины в голосе.
Во рту мгновенно пересыхает. С ужасом смотрю в его светлые глаза. Мое напускное спокойствие рассыпается, словно песок между пальцев.
– Что?! Ты шутишь?
Это просто дурацкая шутка. Тим не может такого сделать. Это же… … Ян лежал в реанимации!
– Нет, не шучу.
– Но… Зачем? – обессиленно спрашиваю, опускаясь на диван.
Зачем эта жестокость?! Ведь Ян отпустил его. Да, с переломанным носом, но ведь мы тогда действительно заслужили все, что получили…
– Потому что я любил тебя целых гребанных три года. А этот подонок просто взял и соблазнил тебя. Принудил к сексу. Ты, наивная, чистая и добрая девочка, ложилась каждый раз под него, потому что не было выбора. А он пользовался.
– Перестань… – шепчу потрясенно. – Он никогда не брал меня силой…
– Да одна фигня. Даже если тебе было с ним хорошо, – желваки на его скулах бешено двигаются, когда он говорит это. – Пойми ты, наконец, он тебе не подходит.
– Да что ты!
– Да! Ты – светлый и мягкий человек, а он – слишком жестокий, грубый. Такой сомнет, растопчет и не заметит. Он наиграется и вышвырнет тебя.
– Хватит! Я не хочу это слушать! Тебе лучше уйти.
Тим тяжело вздыхает, смотрит исподлобья. Я не узнаю его. Совершенно чужой человек.
– Скажи, ведь я не нужна тебе так уж сильно? – скрещиваю руки на груди, злясь на этот разговор. – В тебе просто играет соперничество. Тебя бесит, что Ян сильнее тебя во всем. Ведь так?
– И это тоже, – пожимает плечами. – Мне не стыдно признаться. Но зря ты сомневаешься в моих чувствах.
– Между нами никогда ничего не будет, – качаю головой.
– Знаю, – его это не удивляет. – Я смирился с тем, что ты никогда на меня не посмотришь по-другому. Но меня утешит, если ты никому из нас не достанешься.
– Ян – мой парень!
– Теперь у нас с тобой общий секрет, – он словно не слышит меня, продолжает говорить. – Тебе нужно сделать выбор: промолчать и подставить под удар ваши отношения (рано или поздно он все равно выяснит. Он уже близок к разгадке. О его способностях действительно можно говорить долго). Этим ты выиграешь для меня время. Я смогу исчезнуть, пока он не добрался до меня.
Смотрит на меня, склонив голову на бок. Похож на сумасшедшего.
– Либо ты рассказываешь ему всю правду. Ваши отношения только укрепятся.
– А ты…?
– А от меня он живого места не оставит. Ты же знаешь.
– Зачем ты мне это рассказал?? – Он только что озвучил зачем, но меня переполняют эмоции. – Ты ничем не лучше него! Ты намного хуже! Что ты натворил, глупый?! Ян же тебя в порошок сотрет…
– Ты можешь соврать ему, – хитро улыбается. – Сделать вид, что не знала… Но я такого варианта, наверное, сам не допущу.
Не смогу я соврать ему. Потому что вранье еще глубже затянет меня в зыбкую топь болота.
– Я сдам тебя. Я не смогу об этом промолчать! Он же каждый день ищет! Думаешь, я смогу смотреть на это молча, зная, кто виноват во всем?!
– Это твой выбор. Помни об этом, когда неожиданно встретишь меня на улице в инвалидном кресле.
– Уходи! Пошел вон! – Ору, не стесняясь бабушки. Смахиваю слезы тыльной стороной ладони.
Дверь тут же распахивается, без стука входит бабушка.
– Саша, что случилось?!
– Ничего, мы немного повздорили, – отвечает за меня Тим. – Извините за беспокойство, я уже ухожу.
После его ухода и пространных объяснений бабушке, я упала на свой раскладной диванчик в комнате, разглядывая потолок. Погруженная в свои неутешительные мысли. Наедине со мной моя тревога.
Я не могу потерять Яна. Не могу ему соврать. Тим прав, он все равно узнает. Вопрос времени. Но как рассказать?
Ведь, если признаться самой себе, я боюсь того, что Ян сделает с Тимой. Просто так он точно его не отпустит…
И что мне делать?
**
Начался новый триместр. Я ночевала то дома, то у Яна. По-настоящему наслаждаться временем, проводимым с ним, не получалось.
Надо мной, словно Дамоклов меч, висела тайна, в которую посвятил меня Тим.
Я часто нервничала, грызла ногти. Порывалась рассказать Яну, и тут же умолкала, не способная вымолвить ни слова. Тим спокойно разгуливал по универу, иногда бросая на меня многозначительные взгляды и что-то подобие улыбки. Камикадзе чертов. Специально тянет время. Сам себе могилу роет.
Ян хмурился, разглядывая меня. Потом однажды все-таки припер к стенке.
– Что случилось? – спросил меня после последней пары.
Тим как раз исчез за углом, в коридоре, предварительно подмигнув мне.
– О чем ты? Все в порядке.
– Не делай вид, будто не понимаешь. Не ври мне, пожалуйста. Ты же знаешь, как я ненавижу ложь.
От его слов я начинаю чувствовать себя еще только хуже. Он не простит меня. Я должна признаться сейчас. Хватит оттягивать неизбежное.
– Я… – сглатываю, глядя в бездонные омуты его глаз.
«– Я не могу потерять тебя!» – кричу в своей голове.
– Что случилось? – уже мягче повторяет, поглаживая меня по щеке. – Я как-то обидел тебя? Сделал что-то не так?
– Нет, что ты… Дело не в тебе…
– А в чем же? Или в ком? – взгляд его темнеет. – Саша говори, хватит ходить вокруг да около!
– Пообещай мне, что ты не станешь причинять никому вреда. Что бы ты сейчас не услышал.
Он еще больше хмурится.
– Как я могу дать тебе такое обещание?
– Прошу тебя! Умоляю тебя! – я нахожусь на грани.
– Эй, да что с тобой? – смотрит уже с тревогой. Гладит мои волосы и плечи.
– Нет, – лихорадочно отбрасываю его руки. – Сначала пообещай.
– Ладно-ладно, – сдается парень. – Выкладывай, что у тебя там?
– Ты, правда, не станешь ничего делать?
– Да нет же, говори! – его терпение вот-вот лопнет.
Меня трясет, я замолкаю, испугавшись происходящего. На меня опускается безысходность.
Глава 40
– Я… Я знаю, кто напал на тебя, – нервно терзаю губы. Ногтями впилась в кожу на ладонях, но боли не чувствую. Во мне слишком сильно бушует адреналин.
Мне по-настоящему страшно.
Ян замирает. Со своего места вижу, как стремительно расширяется его зрачок.
– Я недавно узнала. Прости, что сразу не сказала… – Его красивое застывшее лицо размывается из-за слез в моих глазах, искажается.
– Кто это? – изменившимся голосом спросил Ян. Но на удивление он держит себя в руках, голос тихий вкрадчивый. Это-то и пугает.
Я вдруг четко осознала, что он сейчас напоминает мне самого себя в подвале. Расчетливый, сумасшедший незнакомец. Мне его не остановить.
Тихая слеза катится по щеке. Продолжаю смотреть на него и молчать, губы дрожат.
– Кто это, Саша? – вцепляется жесткими пальцами в мои плечи. Он вглядывается в мое лицо, ищет ответ. Каким-то образом угадывает. – Твой дрочер?!
Осознание, неверие в его глазах, то, как он, открыв рот, отстраняется от меня – служат сигналом.
Ян порывается броситься в сторону, догонять виновника, но я успеваю схватить его за край толстовки.
– Не надо, прошу тебя! Ты же обещал!
– Ты вынудила меня дать это глупое обещание! Я не имел ни малейшего представления о чем шла речь!
– Не трогай его, прошу! Оставь… Забудь…
– Я лежал в больнице с порванной селезенкой! Бритоголовые братки из меня отбивную сделали! Да я, блядь, молитвы вспоминал, лишь бы мне яйца на месте оставили и не сделали ущербным овощем, потому что, боюсь даже представить, смог ли бы я жить дальше. А ты говоришь – забыть?! Ты, верно, с ума сошла!
– Я прошу тебя… – плачу, мертвой хваткой вцепившись в его одежду.
– Ты просишь о невозможном, – холодно отчеканил Ян, покачав головой.
Резко отцепил мои пальцы от себя и стремительно зашагал к выходу из универа.
Что же мне делать? Он же его с землей сравняет. Как мне спасти Тима и не потерять Яна?
Опомнившись, бегу за ним, на ходу вытирая слезы. Пусть Тим уже уедет отсюда, сбежит на край света… Пусть Ян просто не догонит его…
Но, к сожалению, этому было не суждено сбыться.
Тим стоял на парковке около наших однокурсников, о чем-то трепался с ними. Беззаботно смеялся, откинув назад голову.
В движениях Яна нет резкости или видимой агрессии, но я чувствую беду. Его напускное спокойствие не сулит ничего хорошего. Только конец. Катастрофу.
– Не надо! – кричу, что есть сил, но, оглушенный ненавистью, Ян не слышит.
Он ничего не слышит и не видит, кроме одной точки, в виде однокурсника, перед собой. Поскальзываясь на снегу, пытаюсь догнать, помешать, сделать хоть что-то, но уже поздно. С рухнувшим вниз сердцем, смотрю, как Ян подходит к побледневшему Тиму в окружении притихших однокурсников. Произносит спокойным голосом, от которого кровь в жилах стынет:
– Давай-ка, пересчитаем тебе зубы.
– Не надо! – Все-таки нахожу в себе силы подбежать. Хватаюсь за руку Яна, но он без усилий стряхивает меня, словно надоедливую букашку.
Взгляд Тима обращен не к своему палачу, а ко мне. Смотрит на меня с легкой грустью. Осуждает мой выбор.
– Это конец, – произносит одними губами, а дальше кулак Яна впечатывается ему прямо в щеку.
Как в замедленной съемке вижу перекошенное лицо Тима, как изо рта вылетают сгустки крови, вперемешку с белыми осколками. С ужасом осознаю, что это кусочки зубов.
Его кровь брызгает мне на лицо и светлый пуховик, потому что я стою слишком близко. Осколки невесомо царапают кожу. Во мне поднимается рвотный позыв, в глазах темнеет. Вмиг ослабевшие ноги не держат обмякшее тело.
Сажусь прямо в снег, невольно отмечая, что брызги крови уже и здесь, переливаются на свету, как рубины. Дальше все плывет, я только успеваю заметить склонившуюся огромную тень над лежащим в снегу человеком. Неподвижным человеком. Тень рвано дергается, повторяет одно и тоже движение. Кулаком вниз. Меня вот-вот вырвет. Спасение для меня приходит из темноты, куда я просто проваливаюсь, потеряв сознание.
Ян
…Визг машин, крики толпы.
На кулаках кровь вперемешку со снегом. Удар за ударом обрушиваешь на кровавое лицо. Хруст переломанных хрящей и кости на носу, пара выбитых зубов.
…
Мир взорвался на миг, плевать на гнилую толпу. Тебе хочется ударить в эти глупые рожи. Пусть не смотрят. Или пусть смотрят.
Пинок под ребра, кулаком в бровь. Рвется кожа. Да, ты сейчас бьешь лежачего.
Ты сейчас никого не видишь. Слепо сражаешься с самим собой.
Занесенный кулак останавливается в пяти сантиметрах от стонущего рта. Медлишь. Хочется закончить начатое. Ведь ты тоже не должен был там лежать.
Краем глаза смотришь на. Лежит на холодном снегу с закрытыми глазами. Бледные губы в чужой крови. Лицо в алых брызгах. Темные густые ресницы дрожат, потому что на них опускаются и тают снежинки.
Кровавыми пальцами поднимаешь чужие веки. Светло-карие глаза, почти как у нее, пытаются сфокусироваться. В одном лопнули капилляры, начинает заплывать.
Мычит, хочет что-то сказать. Давится своей кровью. Как ты тогда давился. Тебе не дали шанса вдохнуть воздуха. Продолжили отбивать органы. Ты мог там просто сдохнуть на грязной обочине, но оказался на редкость живучим.
Ботан с трудом разлепляет губы.
– Я… ее… целовал… – пытается ухмыльнуться, но тут же морщится от боли.
Руки чешутся, хочется вколотить его в заснеженный асфальт вровень, но ты берешь себя в руки. История с ним завершена. Ты не хочешь потерять.
Вместо этого ты встаешь с колен и поднимаешь свою драгоценную ношу на руки, предварительно отбросив густые волнистые волосы с нежного лица. Вязаная шапочка в задний карман джинсов. Идешь под ошалевшие взгляды в толпе.
Ее бархатная кожа не должна быть изуродована кровью и ошметками зубов. Ее губы не могут быть целованными чужими губами. Только твоими. Ее тело не может знать чужих рук. Только твои.
В машине пристегиваешь ее ремнем безопасности. Влажной салфеткой осторожно вытираешь испачканное лицо. Остаются разводы от крови.
От печки ее пухлые губы начинают приобретать розовый цвет. Ты нажимаешь на газ и выезжаешь домой. Да, давно было пора забрать ее домой.
У крыльца стоишь еще долго, не паркуешь машину. Смотришь, как она спит. Ведь спит уже. Еле слышно сопит, чуть заметно подрагивают пальцы на коленях. Снится что-то не очень хорошее.
И сколько еще таких ночей она будет вздрагивать?
Только ты эгоистично не хочешь отпускать ее. Хочешь дышать ею. Жить.
Делать счастливой. Умеешь ли ты? Не знаешь. Но теперь будешь учиться.
Уронил голову на руки, что, по-прежнему, сжимают руль. Терпеливо ждешь, когда она проснется. Тебе совсем не трудно. Нравится наблюдать за ней, даже когда она спит и ничего не делает.
Твои веки тоже тяжелеют и опускаются. Слишком тепло и хорошо рядом с ней…
**
Когда я очнулась, то не сразу поняла, где нахожусь. На улице стемнело, спросонья трудно что-либо разглядеть. Но вскоре смазанные тени начинают приобретать очертания. До меня доходит, что я в машине. Крепко спала на откинутом сиденье.
Рядом спит Ян, прислонившись к рулю. В темноте можно разглядеть его почти черные костяшки пальцев. Засохшая кровь.
Память услужливо подсказывает сцену на парковке универа. Тим лежит в снегу, не шевелится. Ян склонился над ним…
Рука не слушается, пока я пытаюсь отстегнуть ремень безопасности. Ян тут же вздрагивает и резко поднимается. Его глаза поблескивают в темноте. Мы молчим. Настороженно смотрим друг на друга.
Он тянет ко мне руку, но от этого простого жеста я вся вжимаюсь в спинку сиденья. Ян хмурится, его губы превращаются в строгую линию. Мне неловко за свою реакцию, но уже поздно.
– Ты меня боишься? – тихо спрашивает.
От его упавшего голоса мне становится тоскливо. Я же не хотела обижать его. Просто все это…
– Нет. Извини, просто день такой… – вслух произношу такой же сумбур.
Пытаюсь улыбнутся ему, но, кажется, делаю все только хуже.
– Жив твой дрочер. Целехонек. Почти. Заново сломанный нос и выбитые пару зубов будем считать легкой расплатой.
Меня затапливает волной облегчения. Я знаю, что Тим заслуживает наказания. Я все прекрасно понимаю. Я просто запуталась. Заявить на него в полицию? Его посадят. Такого я тоже не хочу. Мне его все равно жаль. Как и Яна в тот злополучный день, конечно же.
Но никак не отреагировать – это тоже по меньшей мере странно. Черт, я запуталась.
Тяжко вздыхаю.
– Спасибо. И… прости еще раз.
– Да ладно, проехали. Как ты?
– Нормально, – смущенно бормочу, трогая лицо и рассматривая в темноте пальцы. Но крови не видно, Ян вытер все. – Я должна была сказать раньше. Я недавно узнала, буквально пару дней назад. Он сам признался мне. И что просила его не трогать, извини. Безнаказанным его ведь тоже нельзя отпускать. Просто мне было так страшно…
– Хватит извиняться. Иди сюда, – он отстегнул меня и притянул к себе. Усадил сверху, крепко вжимая в себя. – К черту его. Хотя тот факт, что он тебя поцеловал, меня еще долго будет злить.
– Я не хотела… – обескураженно произношу, упираясь руками в его грудь.
– Знаю. Иначе ботан бы сделал это раньше. Забудь о нем. Он сейчас тут абсолютно лишний, – сжимает мою ягодицу, выбивая из меня легкую улыбку. – Как здорово, что ты носишь юбки…
С легкостью задирает ее вверх, но с колготками приходится повозится. Куртки, теплая одежда все летит в сторону. Мне это нужно сейчас, как и ему. Атмосфера стремительно меняется. Низ живота наполняется знакомым теплом.
Губы Яна находят мои и ни на миг не оставляют, сминают, как ураган, подчиняют. Но мне так нравится ему подчиняться…
С удовольствием прикасаюсь к горячим обнаженным плечам, провожу пальцами по мускулам, поглаживаю и сжимаю. Чуть привстаю, когда он расстегивает ремень и ширинку. Вслед за этим сразу же вскрикиваю от удовольствия и неожиданности, потому что Ян входит без предупреждения, резко опуская меня на себя. В поясницу впивается руль, а в бедро металлическая пряжка его ремня. Но мне все равно. Вскоре эти мелочи исчезают из моей головы, оставив место только эйфории и сладкому предвкушению.
– Ты моя, – рычит в ухо, двигаясь во мне и сжимая талию широкими ладонями. – Моя…
– Ммм, – мне слишком хорошо, что отвечать не хочется. Но он ощутимо прикусывает грудь, призывая ответить. – Твоя…
Укус тут же сменяется жарким поцелуем. Целует место укуса нежно и страстно, словно зализывая рану.
В темноте зимнего вечера мы прячемся в автомобиле от всего мира, жаждая друг друга бесконечно. Со всей своей безумностью и неопределенными взглядами на будущее. Только одно знаем точно: мы не можем друг без друга. Наша история, пусть и абсурдная, нездоровая в самом начале, превратилась в настоящую любовь. Страстную, пылкую, бездонную и… несовершенную.
Но есть ли в совершенстве смысл?
Не всем отношения суждено строиться по привычной в социуме линии. И если наша – изогнутая, запутанная кривая, что ж. Так тому и быть.
Ведь главное, что мы счастливы.
Эпилог
Праздничный вечер подходит к концу. Ноги невыносимо гудят на высоких шпильках, но переобуться в балетки – не положено по этикету.
Поправив невидимые складки на своем нежно-розовом, пастельных оттенков платье в пол, я улыбаюсь гостям. Непринужденно вступаю в беседу, если того требует ситуация. Сегодня я нарасхват.
– Вы такая умница! Колоссальная работа за какие-то два года! – мне улыбается пресс-секретарь мэра нашего города. Сам он тоже где-то здесь, нас уже познакомили в самом начале светского раута.
Для сегодняшнего вечера мой фонд использует просторы величественного поместья. Сейчас его помпезность и размах, как никогда, кстати. Высоченные потолки, вычурная лепнина с позолотой, витражи, блестящий паркет и потрясающие картины. Все идеально.
Мы с Яном здесь не живем. Он сам не особо хотел тут жить, а для меня этот замок так и не стал бы уютным гнездышком. Слишком все в нем напоминало безмолвный музей и его бесконечные коридоры.
Поэтому, когда Ян предложил купить новый дом и переехать, я с радостью согласилась.
– Нужно переезжать в закрытый поселок и дружить с соседями, – заявил он. Я, помнится, тогда поперхнулась. Ян, и дружить с соседями? Играть вечерами в покер, носить выпечку? Серьезно?
Он посмотрел на меня как ни в чем не бывало.
– Нашим будущим детям нужен социум, свобода, общие детские площадки. Что им эти стены и бестолковые картины? Разве во всем этом есть жизнь?
И я абсолютно согласна. Хоть картины и люблю.
Мы переехали довольно быстро, отстроив дом своей мечты. Ну, «дом» это мягко сказано… Особняк, в котором смело могли жить три многодетные семьи.
Снобизм в моем супруге (забыла сказать, что мы по-тихому расписались и посидели в ресторане, не делая из нашего дня громкое событие) напрочь отсутствует. В нашем доме спокойно уживаются предметы из баснословно дорогих европейских каталогов и обычной Икеи. Все очень даже неплохо сочетается, на мой вкус. Меня эта черта в нем только радует.
Целыми днями Ян занимается своей компанией, которую решил вывести частично в режим оффлайн. Компания-то у него давно, но все сотрудники работали на удаленке. А столько работы требует традиционного режима… С полгода ездил в офис с недовольным лицом. Упорно игнорировал рубашки. Затем организовал всю необходимую работу, найдя толковых руководителей, и теперь лишь выполняя роль наблюдателя. Недовольное лицо исчезло.
Поместье пустовало. Мы в нем появлялись редко. Анну забрали с собой мне в помощницы в новый дом.
Сильной ностальгии и любви к старинному особняку у Яна я не слишком заметила, поэтому рискнула предложить ему один проект. Он с легкостью согласился.
Теперь поместье официально является частным музеем, где работают люди, от организаторов мероприятий до экскурсоводов. Рассматривать предметы и живопись можно бесконечно на многочисленных выставках.
Все вырученные деньги идут в фонд, который я организовала. В нашем фонде мы боремся за жизнь наших подопечных, пытаемся победить рак и другие тяжелые болезни, выделяем средства на срочные операции. Как детям, так и взрослым. Недавно, например, помогли одной взрослой женщине, которую дома ждали трое деток…
Кстати, в моем фонде работает Алиса Митрофанова. Та самая девушка, которой деньги Яна спасли жизнь. Наша встреча была для меня неожиданной. Она пришла устраиваться на работу в мой фонд волонтером, там и призналась кто такая и откуда меня знает. Медсестры так и не сохранили мою просьбу втайне. Но теперь я, конечно, этому только рада. Мы с ней сдружились. Алиса берет на себя много обязанностей, после своей истории, ей тоже хочется помогать людям.
Собственно, мне так же.
Очень сильно фонд спонсирует Ян. Мне было неловко использовать его деньги, но он настоял.
– Зачем нам суммы, которые мы не в силах потратить? Если они пойдут во благо, спасут чьи-то жизни – то значит всю работу я проделывал не зря.
Фонд расширялся, развивался. О нем узнавали люди, спонсоры прибавлялись.
Сегодняшнее мероприятие на самом деле своеобразный рекламный ход. Дорогой, конечно. Эти деньги, потраченные на напитки, закуски и программу могли бы пойти в дело, но я стараюсь об этом не думать. Приходится быть расчетливой. Потратив столько, наш фонд получит в десятки раз больше. Приглашены самые влиятельные и богатые люди, на них я и делаю ставки. Многие совсем не против жертвовать деньги, просто они толком не знают куда и как. Мы им в этом помогаем.
Моей поясницы коснулась знакомая теплая рука.
– Как ты? Устала? – спрашивает муж, на мгновение прижимая меня к себе, гладит по животу. Белоснежная рубашка и черный смокинг как всегда ему невероятно идут.
– Тише ты, это неуместно, – легонько отталкиваю, но сама, конечно же, рада его вниманию.
– Касаться своей жены всегда уместно, – парирует Ян, протягивая мне бокал с соком. – Это тебе.
– Я уже пять таких выдула, – смеюсь. – Гости уже подозрительно косятся на еду, глядя, как часто я бегаю в туалет.
Ян лишь улыбается, опять смотрит на мой живот.
– Что, заметно уже? – чуть напрягаюсь.
Именно сейчас для моей работы нужно повременить с новостью. В офисе начнется бум. Придется все на Алиску взваливать.
– Еще нет, – с сожалением произносит муж.
Он с нетерпением ждет нашего малыша. Это так мило, что я готова расплакаться от счастья.
В моей руке вибрирует телефон. При взгляде на экран, губы растягиваются в улыбке.
– Саша, я наверное, не вовремя? – спрашивает бабушка.
– Все в порядке, официальная часть завершена, все речи произнесены, – успокаиваю ее. – Народ ходит, общается. Зря не приехала.
– Ой, что там забыла такая старая бабка, как я? У меня, к тому же, загар пятнами слезает. Ну ты видела.
Совсем недавно мы вернулись с ней из путешествия. Побывали на море вместе, как и хотели. Ян был загружен работой, но, подозреваю, он просто не хотел мешать нашей первой совместной поездке. Свежий сицилийский воздух, спокойные вечера и прогулки по воде – мы потрясающе провели время. Ну, и загорели слегка.
Живет бабушка, по-прежнему, в своей квартире, и переселяться ни к нам, ни в другое место категорически отказалась. Мол, в своих вещах и обстановке привычней и спокойней.
– Родишь, и перееду помогать. А сейчас мне там что делать?
– Ничего, Анна все делает. Сериалы лежи смотри.
– Тю, скука какая. Так и помру быстро, лежа на диване. Мне двигаться надо. Под окнами клумбу посадила, загубят соседи. Кто поливать будет, пропалывать?
Чувствовала она себя превосходно, каждый день придумывала занятия, дома почти и не сидела. На том и порешили.
– Златка твоя тут у меня в гостях сидит, гостинцы привезла свои заграничные, – возвращает к разговору бабушка.
– Ух ты, классно! Приезжайте к нам вместе, ключи у тебя есть. Мы с Яном будем часа через полтора, раньше не могу, извини.
– Будем, будем… Погоди, эта мартышка у меня трубку вырывает, дюже соскучилась по тебе… – Последнее слово я еле услышала, словно оно было сказано в сторону.
Зато через секунду в ухо загорланил голос подруги.
– Сашка, я приехала на неделю! Сегодня с винишком к тебе еду. Бухать будем!
– Ага, – улыбаюсь, радостная ее слышать. Про то, что беременна и не пью, решаю пока не говорить. Да и не здесь же.
Полгода назад Злата, вооружившись рекомендательными письмами ректора универа уехала работать во Франкфурт, в финансовую компанию. Сначала стажером, теперь вот на постоянной основе. Свою бабушку прихватила с собой.
Видимся мы, конечно, редко, но я рада за подругу. Она хотела сделать себе карьеру, начала усердно этим заниматься.
Ян не очень хотел, чтобы я работала, но возмущаться, конечно, не стал. Работу с фондом поддержал, подозреваю, потому что не думал, что это будет отнимать столько времени. Злата активно помогала мне на первых порах вплоть до отъезда.
Потрепавшись с ней еще немного, кладу трубку, возвращаясь к гостям. Ян подхватывает меня под руку.
– Адские туфли, – с изнеможением бормочу под нос.
Через полтора часа с удовольствием скидываю обувь, расположившись на заднем сиденье автомобиля, положив голову на плечо мужу. Сегодня нас везет водитель.
В машине не холодно, но он все равно набрасывает на меня пиджак, обнимает за плечи. Я не отказываюсь от пиджака, потому что по привычке с наслаждением втягиваю в себя родной древесный запах. Мягкий кедр с горьким грейпфрутом. Выяснила, что это и шампунь, и парфюм из той же серии селективной марки. Самый вкусный запах на свете. Его запах.
Ян берет мою ладонь в свою, нежно перебирает пальцы, крутит кольца (помолвочное и обручальное), разглядывает. Гладит меня по волосам, неуловимо целует в макушку.
– Ммм, – бормочу, уплывая в приятный сон, уставшая и довольная.
– Я люблю тебя, – шепчет на ухо, убирая прядки волос.
В это мгновение весь мир лежит у моих ног. Хочется творить, свершать, любить и просто радоваться жизни. Наверное, нам было предначертано быть вместе самой Судьбой.
– И я люблю тебя… Как же сильно я тебя люблю…
